Жнецы смерти и ёкаи (джен)

Уильям Т. Спирс сегодня сдал годовой отчет и предвкушал тихий вечер в компании бокала бренди и толстой подшивки выдержек из математических трактатов от средневековья до современности.

Однако его планы пошли туда же, куда он не единожды на прошедшей неделе хотел послать начальство с его дурацкими требованиями и всех сотрудников диспетчерского отдела с их неточностями в текущей документации.

Едва он перевернул первую страницу вожделенной книги, как в дверь настойчиво постучали и испуганно звучащие голоса, представившиеся начальником отдела внутренней безопасности и его заместителем, пообещали выломать дверь, если Спирс им не откроет. Уильям подумал, что было бы неплохо посмотреть, как они это сделают, находясь на грани истерики, но все же отпер дверь.

Его отношения с этим отделом всегда складывались отвратительно, не в последнюю очередь из-за Сатклиффа, поэтому он даже позволил себе злорадно ухмыльнуться, увидев побелевшие лица и посиневшие дрожащие губы Паркера и Макбрайта. Первый был готов упасть в обморок, последний тщетно пытался унять дрожь в правой руке.

Но, как бы ему ни льстила мысль, что эти жнецы боятся именно его, он понимал, что причина их паники крылась в другом.

— Чему обязан? — вместо приветствия спросил Уильям.

— Вы ничего не чувствуете? — Макбрайт взмахнул рукой, описав полукруг.

— Кроме глухого раздражения и удивления некомпетентностью сотрудников вашего отдела? — уточнил Уильям. — Тогда ничего.

— Тогда мы вынуждены вас задержать и препроводить для допроса в...

— Ордер или приказ покажите, — перебил Паркера Уильям. — Без них я не обязан идти с вами.

Он желал насладиться тем, как они будут перебирать бумаги дрожащими руками, особенно Паркер — у того руки, судя по всему, годились только на то, чтобы сжимать черную папку с документами.

Макбрайт, вероятно, здраво оценил свои силы, поэтому почти умоляющим тоном сказал:

— Прошу вас пройти в западный холл для разговора с нами. Там мы предъявим все документы. Ваша готовность к сотрудничеству будет занесена в протокол...

Паркер вскрикнул, глядя в стену пустыми глазами, и начал оседать на пол. Макбрайт подхватил его и потащил к выходу с этажа, но обернулся к Спирсу с мольбой:

— Пожалуйста, я вам лично даю гарантию неприкосновенности, что бы ни выяснилось. Западный холл.

Уильям в крайнем недоумении проследил за ними, огляделся, пытаясь понять, что так напугало начальника отдела внутренних расследований и его зама, чтобы выдать ненавидимому ими Спирсу индульгенцию. Стена как стена, коридор как коридор... Возможно, несколько трещин, края которых были покрыты каплями крови, были явно лишними и требовали внимания соответствующих отделов, хотя бы отдела эксплуатации. Но чтобы впадать в панику? Легкий дискомфорт, не более. Уильям внимательно посмотрел на трещины, они разбежались по стенам, складываясь в неровные буквы.

— Еще эту чушь читать? Мало я за сегодня перелопатил отчетов Нокса и Сатклиффа, — он с презрением посмотрел на письмена, и те растворились, уступая место изображениям скалящихся монстров, дышащих огнем.

Спирс только пожал плечами.

Да, определенно, галлюцинации не были чем-то привычным для жнецов смерти, тем более коллективные. Но почему они внушали остальным такой ужас?

Недоумевая, Уильям дошел до западного холла по абсолютно пустому коридору, надеясь, что его что-то сможет напугать до полусмерти. Ему хотелось почувствовать себя нормальным человеком или жнецом, в конце концов!

Но ничего не произвело на него сильного впечатления. Он уклонился пару раз от сорвавшихся с потолка ламп дневного освещения, превратившихся в змей, перепрыгнул лужу крови на бежевом ковре, увернулся от тянущихся из нее осьминожьих щупалец... Наверное, он должен был испугаться как минимум за свой рассудок, но если все видят галлюцинации, то чего бояться? Что придется все посмертие работать с психически неуравновешенными? Так себе страх, когда такая работа — твои нормальные рабочие будни в диспетчерском отделе. Вот если бы внезапно все его сотрудники стали адекватными и исполнительными, он бы испугался.

Безликий призрак в белом балахоне, соткавшийся из сумрака, вероятно, понял, что Спирса невозможно впечатлить, поэтому просто проводил его до выхода с этажа, шепча зловещие проклятия.

Едва Уильям переступил порог западного холла, его оглушила какофония разговоров. Все диваны, столики и подоконники были заняты жнецами — как проживавшими на этаже, так и сотрудниками Макбрайта. Тот оккупировал кадку с трехсотлетним фикусом, усевшись на расстеленную на земле газету, и звал Спирса присоединиться к нему, призывно размахивая стопкой ордеров и протоколов допросов.

Уильям смерил его презрительным взглядом и процедил:

— Спасибо, я постою. Удивительно, что вам не понравилась пальма. На нее можно было бы залезть как ваши ближайшие более сообразительные родственники — обезьяны...

— Спирс, они и ваши тоже, — напомнил ему Макбрайт, ничуть не обидевшись.

— Я в этом уже начинаю сомневаться, наблюдая массовую истерию.

— А так хотелось бы к ней присоединиться, да? — неожиданно точно заметил Макбрайт.

— Вы намерены обсудить со мной мои желания под протокол? — Спирс обернулся к толпе, не увидел в ней того, кого ожидал, и недовольно нахмурился.

— Отнюдь.

— Тогда давайте беседовать о том, что вам надо.

— Извольте. Руководство крайне обеспокоено жалобами из жилого сектора Д, что в квартирах и коридорах невозможно находиться из-за панического ужаса и тревожащих видений.

— И почему руководство озабочено? Это же прекрасно — жнецы будут больше времени проводить на работе и брать сверхурочные, страшась идти домой.

— Мне внести ваши слова в протокол? Как рационализаторское предложение?

— Конечно, тогда руководство может распространить эту заразу и на ваш жилой сектор. А мы видели, как она на вас действует. Вам понравится.

— Спирс, я вас сейчас задержу на трое суток для выяснения всех деталей и обвиню в препятствовании расследованию.

— И потеряете время, потому что мне ровным счетом ничего не известно про эту аномалию.

— То есть вы не замечали ничего необычного последнюю неделю? Никаких навязчивых мыслей, пугающих образов?

— Макбрайт, у меня был годовой отчет, три экстренных вызова, один из которых затянулся на сутки, и пять совещаний по промежуточным итогам отчетов, — терпеливо ответил Уильям. — Какие еще навязчивые мысли? Вас настолько не загружают работой, что ваши итоговые отчеты пишутся за минуту?

— Вы под подозрением, Спирс, как и любой, кто не выказывает признаков противоестественной паники.

Его тираду перебил еще один из подобных «любых» — Грелль Сатклифф ворвался в холл, громко жалуясь:

— Ну почему, когда у моих ног оказываются те, кто сражен моей красотой, они ни на что не больше не годятся, кроме как лежать в глубоком обмороке или в реанимации? Жизнь жестока и несправедлива.

Он согнал с дивана сидевших на нем жнецов и сгрузил на него свою ношу — двоих сотрудников Макбрайта, миниатюрную девушку и крупного мужчину.

Макбрайт прищурился, Спирс с досадой цокнул языком — начальник службы внутренней безопасности не отстанет от Сатклиффа и захочет того арестовать просто из крайней нелюбви. Значит, придется оказать Макбрайту все возможное содействие, чтобы в расписании дежурств не появилось зияющей бреши на месте фамилии Грелля.

— Может, они не твоей красотой были сражены? — поинтересовался Уильям у Сатклиффа в гробовой тишине.

Тот запахнул полы алого стеганого халата и спросил:

— А чем же еще? Едва я открыл им дверь, как они упали в восторженный обморок.

— Может, твой изысканный наряд их шокировал?

— Да ну, в квартире уже дней пять безумно холодно, поэтому наряд не изыскан и вообще убого-пристоен, — он сбросил халат, под которым оказались синие стеганые широкие штаны с цветочным узором и толстый красный свитер. — Это же не мои любимые пеньюары! Знал бы, что здесь тепло, переоделся бы...

— То есть вы чувствуете холод в секторе? — перебил его Макбрайт.

— А вы — нет? Уилли, что происходит вообще?

— Понятия не имею, но они, — он кивком указл на Макбрайта, — подозревают, что мы причастны к возникновению этого чего-то, раз не боимся находиться в жилом крыле Д.

Грелль в задумчивости покрутил локон и произнес:

— По этой логике, все, кто не боится грозы, виноваты в ее возникновении. Это у них так работает?

— Похоже на то.

— Ох как все интересно! Они такие умные. Кто бы мог подумать.

Макбрайт тихо посоветовал:

— Прекратите балаган. Иначе...

— Ой, Уилли, они меня снова арестуют, да? — Грелль мечтательно закатил глаза. — Мне так нравятся методы допросов Макбрайта, он так волнующе неприступен и авторитарен...

Уильям нахмурился и покачал головой. Сатклифф был неисправим и обожал доводить, смущать и бесить любого оппонента, чтобы вывести того из равновесия. Нельзя сказать, что тактика не работала, но провоцировать Макбрайта сейчас было чревато теми самыми дырами в расписании дежурств, которых Спирс хотел избежать.

Он обернулся к покрасневшему от гнева Макбрайту:

— Зачем арестовывать того, кто не испытывает паники, а просто мерзнет? Возможно, реакция у всех разная.

— Не просто, а ужасно!!! — воскликнул Грелль и осекся, задумчиво склонив голову к правому плечу: — Ты думаешь, это взаимосвязанные явления, а не барахлит отопление? Тогда...

— Да, можем поискать эпицентр без ущерба для хрупкой психики остальных, иначе они не отстанут и весь вечер будет испорчен, — кивнул ему Уильям и обратился к Макбрайту: — Я помню, что вы мне обещали безоговорочную амнистию, поддавшись ужасу. Она мне не нужна, я абсолютно не причастен ни к чему из происходящего. Однако в качестве жеста доброй воли согласен исследовать пораженные помещения и выяснить причину аномалии, чтобы вы наконец оставили меня в покое.

Макбрайт, конечно, согласился, и его энтузиазм возрос, когда Сатклифф пошел за Спирсом и с трагизмом в голосе сообщил:

— Нет! Я не оставлю тебя одного! Даже если это будет стоить мне...

— Максимум насморка, — шепотом перебил его Уильям, открывая дверь в жилой сектор.

— Ой, ну ты опять портишь мне идеальную мизансцену, — ворчливо отозвался Грелль и сосредоточенно прищурился, призвав свою косу смерти. — Ты тоже видишь этот зловещий туман?

Уильям едва заметно поежился. Определенно, теперь он чувствовал некое подобие страха, из чего сделал вывод, что вполне нормален, просто менее впечатлителен. Вероятно, раньше его мысли были слишком заняты работой.

Весь коридор утопал в мерцающем перламутром полумраке, а в дальнем конце высилось белое облако. Оно вздохнуло при звуке бензопилы Сатклиффа и втянулось в стену.

Коридор тут же принял свой привычный вид, только лампы дневного освещения теперь мигали и шипели.

— Да, туман я увидел, — сказал Уильям.

— Значит, не показалось, это отлично. Любую угрозу можно уничтожить, если она — не плод твоего и тем более моего подсознания.

— Да, мы вряд ли можем похвастаться общими подсознательными образами и страхами, — согласился с ним Уильям.

— И я о том же, хотя у меня есть очень увлекательные и будоражащие фантазии, которыми я мог бы поделиться...

Хлыст тумана вынырнул из стены, Уильям обрезал его секатором и укоризненно посмотрел на Грелля:

— Ну не сейчас же!

— Да, определенно, — согласился с ним Сатклифф, вонзив бензопилу в стену, из которой тут же выплеснулась зловонная черная жижа. — Эти существа недостойны слышать такие захватывающие истории.

— Может, я тоже недостоин? — с надеждой спросил Уильям, аккуратно обходя чавкающую лужу.

Страх медленно отступил и перестал хватать за горло холодными пальцами.

— Не надейся, — фыркнул Грелль и закутался в халат, зябко поводя плечами. — Знаешь, похоже, мы очень близко к эпицентру. Здесь намного холоднее, чем на моем этаже. Почти невыносимо.

— Выдержишь?

— Конечно, что за вопросы? — Грелль взмыл под потолок и изувечил еще несколько туманных облачков.

В самой середине коридора дорогу им преградила бесформенная груда плоти, усеянная желтыми глазами. Десяток глаз с чавканьем оторвался от кожи существа и поплыл в их сторону. Уильям чуть не проткнул их секатором, но Грелль схватил его пилу смерти за древко и заставил изменить траекторию. Еще и крикнул:

— Ну ты что, чудовище, что ли? Он же безопасный! И с каким обожанием на меня смотрит! Глаз не может отвести! Ах, ну когда еще я увижу такой взгляд?! Полный искреннего восхищения и неподдельного внимания!

Гора мяса удивленно хрюкнула и начала втягиваться в ковер. Но глаза так и остались висеть в воздухе.

Уильям задумчиво посмотрел на них:

— Мне смутно помнится из лекций по мифологии, что где-то в Азии есть такой дух, хякуме, он должен отпугивать чужеземцев и вандалов от священных мест и наблюдать за ними, накладывая проклятие за проступки. Но вроде здесь нет ничего столь древнего и священного, достойного такой защиты, ты не подходишь... Может быть, этот монстр и вызывает у всех панику?

— Да нет же, он милый и смотри, какой робкий! Даже не пытается нас схватить! Только смотрит и восхищается... Может, и проклинает, но нас за что, если мы и так уже прокляты своей работой? Стой, в Азии, говоришь? Помнишь, недавно Отелло... не помнишь, конечно, ты же с ним не общаешься, неважно, пойдем к нему, у него квартира этажом выше, меня осенило. По пути расскажу, похоже, все сходится.

Путь оказался очень насыщен препятствиями, но Грелля было так просто не сбить с толку.

Он убил очередное туманное облако, на сей раз проявившее намного больше агрессии, увернулся от его крови и все это время не переставал говорить:

— У них в исследовательском отделе недавно случился скандал. Ну как скандал... Спасибо, — поблагодарил он Уильяма, когда тот отстриг прядь длинных черных волос, схватившую Грелля за талию, — было очень большое непонимание с японским отделом. Вышестоящие решили, что наша экспертиза лучше справится с анализом состава одного древнего меча. У японцев сломался какой-то аппарат, я не вникал, его должны были починить через десять дней, а начальству загорелось получить результаты через неделю. Сзади! Не успею.

— Слышу, — Уильям обернулся, перерубил сухожилия на сухих призрачных руках, тянувшихся к нему, и напомнил: — и внимательно тебя слушаю.

— В общем, меч привезли неделю тому назад, но японцы очень не хотели отдавать его в наши руки. Там была такая война в переписке отделов, полная страсти и скрытых угроз... Все именно так, как я люблю. И вот я думаю... Может, они заодно прислали и эти вот чудеса? Жнеца смерти ими не убить, как мы видим, но досадить можно... Наконец волосы кончились, а то я уже смирился, что мое призвание — призрачный парикмахер. Для тех, кто любит оригинальный подход к стрижке. Ну знаешь, вместе с ушами или головой, это так свежо...

— Не кончились, — Уильям указал на затянутый ими дверной проем.

Пряди колебались на сквозняке, постепенно удлиняясь. Некоторые складывались в очертания петли висельника или подобие лассо.

— Да у меня уже двигатель пилы перегрелся! — возмутился Грелль. — И я тоже!

— Я справлюсь, — секатор Уильяма быстро измельчал жесткие как проволока волосы, пока Спирс задумчиво говорил: — Что до твоей мысли — да, согласен. Версия более чем рабочая. Но даже если они и прислали этот сюрприз намеренно, то наверняка будут настаивать на том, что мы сами виноваты — невнимательно прочитали правила техники безопасности или как-то нарушили ритуал. Думаю, надо вернуться к Макбрайту, и пусть разбираются, связываются с начальством, вызывают азиатский отдел в полном составе...

— Разумно, но давай посмотрим в глаза реальности — нормального и быстрого пути назад у нас нет, — Грелль показал за спину, где лестница и потолок покрылись острыми стержнями бамбука, растущими на глазах. — Я уже устал это все кромсать.

Уильям с укором посмотрел на вакханалию имитации живой природы и согласился:

— Да, пойдем проверим квартиру Отелло или любую другую, где есть телефон. Так мы их быстрее оповестим.

— Да что же они взбесились, что ли? Почему именно сегодня, когда меч спокойно лежит в лаборатории целую неделю? — Грелль завел бензопилу и со страдальческой миной срезал со стен коридора змеиные головы на длинных покрытых перьями шеях.

— Осторожнее, — Уильям дернул его в сторону за секунду до того, как обрубленная голова плюнула зеленым ядом.

— Ох, Уилли, так приятно, что ты обо мне заботишься, — не преминул восторженно вздохнуть Грелль и воткнул пилу в огромную змеиную пасть, нависшую над ними. — Да вы шутите, что ли?

На месте разрезанной и рассыпавшейся черным пеплом пасти разверзлись две, и Уильям принял единственное верное решение:

— Бежим, иначе мы тут надолго останемся. Покажи мне дорогу.

Грелль не заставил просить себя дважды и взлетел под потолок, Уильям последовал за ним, уходя от столкновения и отбиваясь от неясных силуэтов, в которые смазались туманные клочья, щупальца и шипящие змеи.

Галерея чудовищ неожиданно оборвалась, и они оказались в темном коридоре, освещенном лишь одной лампой, свисавшей с потолка на выдранном из потолка шнуре.

— Никакой логики и порядка у этих монстров — то полно, то никого! И опять зверски холодно, — Грелль стукнул по двери квартиры и крикнул: — Отелло, если ты сейчас же не откроешь, я тебе дверь выломаю! И чего-нибудь сломаю! Я очень зол и замерз!

Уильям отозвался, рассматривая коридор:

— Боюсь, у них подобие субординации, и сильные духи могут полностью вытеснить остальных. И лучше бы здесь было много тех, прежних. Этот мне совсем не нравится.

— Правильно боитесь, — откликнулся взъерошенный больше обычного Отелло, — заходите, пока он вас не учуял.

Он швырнул за порог горстку риса, пробормотал:

— Последняя. Больше его не удержать, но попытаться можно, — и захлопнул дверь, не дав Уильяму рассмотреть, что издало скребущий звук в темноте коридора.

В небольшой гостиной собрался почти весь исследовательский отдел, на кофейном столике были разложены обрывки бумаг и документы, но выражения лиц жнецов говорили о том, что никакого решения проблемы они не нашли ни в неразборчивых каракулях, ни в четком и ровном тексте сопроводительной записки.

Уильям нахмурился, увидев предупреждение, специально выделенное красным шрифтом, и обратился к собравшимся как к неразумным идиотам:

— Я вижу как минимум два нарушения инструкций — во-первых, рабочие документы и тем более артефакты запрещено выносить из помещений отделов. Во-вторых... только не говорите мне, что вы наплевали на абсолютно все инструкции и с достойным олигофрена рвением перерезали красную нить на рукояти меча. Хотя вам говорили этого не делать ни при каких обстоятельствах.

— Не все мы, а он. Мы только сегодня выяснили, что он с первого дня разговаривал с мечом, — Отелло указал на лежащего у стены жнеца в белом халате, залитом кровью. — Мы как раз пытаемся как-то устранить последствия.

— А, это вы пытаетесь?

— Ну Уилли, будь к ним снисходителен, они же боятся, но хоть что-то делают, — подал голос Грелль, вцепившийся покрасневшими от холода руками в чашку с чем-то горячим. — Чай вот заваривают.

— Вы сообщили о произошедшем начальству? — перебил его Уильям.

— Нет, но... смотрите сами... — Отелло покосился на телефонный аппарат, который выпустил черные корни, впившиеся в полку, и смотрел на собравшихся красными глазами, выросшими на месте цифр на диске. Вид телефона не обещал ничего хорошего любому, кому вздумается взять трубку. — Если бы ему не было сто лет, то был бы шанс связаться. Он надышался призрачными миазмами и стал вот этим. Говорят, такое случается, если вещь старая и выброшенная. А я им никогда не пользовался.

Уильям сжал виски ладонями, чтобы голова не треснула от кипящего в венах раздражения.

— И что, вы все любите антикварные телефоны? Отлично. Никакой связи, один полутруп, непонятная тварь в коридоре.

Все исследователи горестно вздохнули. Грелль, усевшийся на спинку кресла, поправил Спирса:

— Нет, не непонятная тварь, они, наверное, хотя бы знают, с чем мы имеем дело. Ведь знаете же, да? Лучше бы вам знать.

— У нас только две не очень противоречащие друг другу гипотезы, — извиняющимся тоном произнес Отелло.

Уильям устал закатывать глаза и сжимать челюсти, удерживаясь от прямых оскорблений. Потому что такой оргии некомпетентности, слившейся в экстазе с глупостью и досадными случайностями, он еще не видел. А еще эксперты умудрялись заикаться, мямлить и бормотать, но тут Спирс сам был виноват.

Он машинально постукивал древком секатора по полу, слушая объяснения ученых, что не добавляло им уверенности.

— Итак, в сухом остатке у нас следующее, — подытожил он спустя полчаса, — ваш коллега Тимоти Крисп решил, что меч с ним разговаривает, и забирал его к себе домой всю прошлую неделю, чтобы без помех вести светские беседы с куском редкого металла, сравнимого по прочности с металлом кос смерти.

— Он не совсем сумасшедший, — заступились за Тимоти коллеги. — Он разговаривал не с мечом, а с духом, который привязан к мечу.

Уильям смерил их мрачным взглядом:

— Я так формулирую для краткости и для того, чтобы выразить свое отношение к ситуации и уровню умственного развития вашего сотрудника. В инструкции к мечу написано черным по белому, что нельзя вступать в никакие дискуссии с духом и выполнять его просьбы. Но Крисп решил проверить опытным путем, не врет ли сопровождающая документация. И проверил весьма наглядно — меч перерезал ему горло, и Крисп выжил только потому, что убить жнеца смерти можно лишь косой смерти.

Отелло возразил:

— Но зато мы теперь наверняка знаем, что материал, из которого изготовлен меч, не может смертельно ранить жнеца.

— Очень важная информация, которую можно было получить, только принеся жертву науке, разумеется, — саркастично заметил Спирс. — Но это ваши мелкие проблемы. А вот дух, привязанный к мечу, который еще умудрился призвать других духов — проблема огромная. Причем разобраться с ней вы не в состоянии — только защитить себя, принеся ему символическую жертву рисом, который кончился.

— На его пути еще можно поставить зеркало, чтобы отвлечь, — подсказал жнец, сидевший у огромного зеркала, прислоненного к стене.

Уильям досадливо поморщился:

— И зеркал этих у вас ровно одна штука, причем отвлекается этот ваш дух ненадолго, как раз на то время, которого будет достаточно, чтобы его убить или ранить. Но что касается ваших боевых навыков...

Грелль, в течение всего разговора сидевший на полу и терзавший свой халат, издал торжествующий вопль:

— Вот! Алая нить, безо всяких вкраплений! Если повязать ее на меч...

Уильям возразил:

— Не уверен, что сработает. Может быть, призрак не то несправедливо убитого самурая, не то жестокого палача привередлив, тогда ему нужна специальная нить.

— Остается надеяться, что он не привередлив, — пожал плечами Грелль и чихнул. — Я все равно намерен ему отомстить за этот лютый холод. Либо изолируем, либо убьем.

Грелль вгляделся в его лицо, открыл было рот, чтобы что-то спросить, но передумал.

Уильям ответил на незаданный вопрос, когда они вышли в коридор, потому что нельзя скрывать столь важную информацию от того, кто идет с тобой в бой:

— Да, я ощущаю этот страх, который сводит всех с ума.

Грелль обошелся без подначек и серьезно спросил:

— Насколько он может нам помешать?

— Не думаю, что сильно. Во-первых, мне известен его источник, неизвестность пугает сильнее, во-вторых, если занять мысли чем-то еще, он не парализует.

— Но если вдруг...

— Я предупрежу.

— Хорошо, — Грелль прислонился к стене рядом с половиной зеркала, которую они только что вынесли в коридор, и заговорил экзальтированно-капризно: — Но ему лучше появиться как можно скорее, что это за манеры — заставлять меня ждать? Разве так себя ведут настоящие самураи? Я весь горю от желания увидеть его или от температуры, а он...

— Может быть, и ведут, — хмыкнул Уильям. — Пройдемся, привлекая внимание? Твое пламенное желание не опасно для нашего плана?

— Нет, точно нет, даже лучше, чем холод, — Грелль положил ему руку на плечи и потянул в сумрак коридора, мечтательно улыбнувшись: — Вот какая романтичная прогулка: свет луны серебрит покрытые пылью и паутиной стены, сквозняки тихо гудят в трещинах оконных рам, доски пола мелодично скрипят под нашими ногами...

— Мы пошли гулять в склеп? — в любое другое время Уильям бы лишь раздраженно фыркнул в ответ, но сейчас этот разговор и присутствие Грелля, ободряюще сжимавшего плечо, были как нельзя кстати. Страх явно пасовал перед глупым и легкомысленным обменом репликами.

— Ну ты что, а? — рассмеялся Грелль. — Тоже мне место для прогулок! Откуда в склепе деревянные полы? И лунный свет?

— Наверное, это разрушенный склеп.

Про происхождение скрипящих полов и окон он не придумал — за их спинами раздался скрежет точильного камня и треск искр, которые отскакивали от заостряемого лезвия.

— Ну наконец-то, — выдохнул Грелль. — Заждались. Когда оглянемся, чтобы он погнался за нами? Еще секунд пять дадим, чтобы приблизился, но не оказался вплотную?

Оглянуться хотелось прямо сейчас, Уиллу казалось, что призрачный точильный камень касается не меча, а его нервов.

— Три секунды, — прошептал он, с трудом шевеля губами.

— Отлично рассчитал, но я в тебе и не сомневался, — сказал Грелль, когда они синхронно повернулись к источнику звука. — Выглядит угрожающе.

На расстоянии трех метров застыл призрачный серый воин в традиционной одежде. Его седая борода развевалась по ветру, хотя воздух в коридоре был неподвижен.

Воин оскалился и бросился на них, не произнеся ни слова, его тонкий изогнутый клинок сверкнул в лунном свете.

— Бежим, — приказал Спирс.

Жнецы сорвались с места, миновали один поворот о-образного коридора, чуть не провалились во внезапно ощерившуюся острыми занозами щель в полу. Второй поворот. Кусок штукатурки, едва не задевший их. Грелль возмутился:

— Ну да, наряд у меня не очень, но зачем его пачкать, а?

— Спроси его, — Уильям махнул древком секатора в сторону призрака.

— Он не хочет со мной разговаривать. Чем ему так приглянулся Крисп, интересно?

Третий поворот, Уильям ускорился, чтобы опередить Грелля на два метра. Тот устремился к зеркалу, перевернул его. Призрак застыл, касаясь кончиком меча макушки Грелля.

Уильям подпер зеркало секатором, Грелль накинул алую нить на лезвие меча, обмотал ее несколько раз.

Воин зарычал, его всосала невидимая воронка, закрутившаяся у рукояти.

Тут же вспыхнул свет, коридор принял свои прежние очертания — трещины в полу заросли, обломки штукатурки развеялись. Гнетущий ужас, пытавшийся одолеть Уильяма весь прошедший час, исчез.

— Ну нет, это невыносимо скучно, — пожаловался Грелль, завязывая нить на узел. — Ни бодрящей драки, ни...

— Давай выпустим его обратно, если тебе на сегодня не хватило страсти поединка? — иронично предложил Уильям.

Грелль мотнул головой:

— Нет, я проявлю несвойственное мне чувство меры. На сегодня достаточно прекрасного и волнующего.

Уильям с подозрением посмотрел на зависшие рядом с ними желтые глаза, ожидая от них подвоха, но те тоже решили, что им хватит прекрасного, моргнули и исчезли с еле слышным хлопком под неискренние стенания Грелля, что он потерял самого преданного зрителя.