Форма Памяти (гет)

Просите, и дано будет вам;

ищите, и найдете;

стучите, и отворят вам.

От Матфея 7:7

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

— Ну и льет же сегодня.

— Это точно. Отпуск насмарку.

В полутьме маленького бара за стойкой сидел невеселый парень и уныло пялился на голубую жидкость в стакане. С мокрых кроссовок на пол редко капала вода, а джинсы намокли и потемнели. Вряд ли только плохая погода была виновна в его хмуром взгляде. Парень навалился на полированную черную плоскость стола и вздохнул. Бармен услужливо пододвинул ему второй стакан, наполненный коктейлем, в котором переливалась ледяная сфера.

— Первый раз в Дюнкерке? — бармен поставил пустой шейкер в мойку и сполоснул руки.

— Да не, приезжаю сюда к деду, — посетитель постучал ногтем по скругленной грани стакана, — в детстве каждые каникулы тут бывал, теперь — в отпуск.

Бармен за стойкой придвинул высокий стул и уселся напротив. Из-за погоды, позднего времени и не самого лучшего туристического расположения, посетители здесь бывают не часто и за сегодня этот парень его первый клиент. На столе появилась пепельница и полупустая пачка «Dunhill».

Вспышка зажигалки, затяжка — и в руках бармена задымилась сигарета.

— Мой дед тоже из Франции, — сквозь зубы проговорил он, со щелчком закрывая зажигалку, — правда, не знаю, из какого города. Каждый раз встречал меня в новом месте, хотя и виделись мы от силы четыре-пять раз. Старый черт шифровался, не хотел светить наследством. Завещал мне задрипанную квартирку в Дюнкерке, хотя был богат как Крёз.

В потолок устремилась тонкая струя белого дыма. Парень слушал бармена, забыв о коктейле, лёд в котором вздрогнул и блеснул переливом. Подтаяв снизу, он стукнулся о край стакана и перевернулся другим боком.

На вид бармену было немногим больше сорока. Аккуратно стриженные волосы уложены косым пробором, по лбу хаотично разметалась челка, уши наполовину прикрыты прядями. На худощавом теле ладно сидела черная рубашка, смело акцентируя с красным галстуком. Мужчина был одет просто и выглядел непримечательно, как и надлежит барменам. Но, словно кровь по венам, в нём сквозил ленивый стиль. То ли в небрежном жесте, захлопывающем зажигалку, то ли в легкой насмешке, звучавшей в рассказе про его по-скупому расчетливого деда.

Стрелки на часах подходили к восьми, когда на барной стойке появилась бутылка какого-то элитного виски и соответствующие ему бокалы. Перестав предаваться воспоминаниям о своем предке, бармен принялся со знанием дела рассказывать о видах этого напитка и как его следует употреблять.

К этому времени собеседники обменялись рукопожатиями и именами, и Нолан с легким недоумением рассматривал этикетку на бутылке. Очевидно, этому человеку отошло чуть больше наследства, чем просто квартира. Иначе на коллекцию такого алкоголя, выставленного на стеллажах, пришлось бы брать кредит.

— Виски — это напиток настроения. Его пьют медленно, смакуя и наслаждаясь. При просмотре кино, любуясь на закат. Ну, или слушая дождь. — Бармен, представившийся Арсеном, легкими движениями покачивал бутылку, когда заметил, что Нолан хмыкнул: — Чего ты ржешь? Думаешь, опрокинул его в себя и готово дело? Пить его залпом — моветон, это тебе не водка.

В широкие бокалы плеснула янтарная жидкость, омывая граненые стенки и играя золотом на стекле.

— Немаловажно, как человек выглядит. Вот твой вид не слишком к месту для распития виски. Будь вместо худи однотонная рубашка — было бы куда уместнее, — поучал молодого собеседника Арсен.

Все это завораживало и гипнотизировало. Монотонный шум дождя, тихая гитара, звучавшая из динамиков, размеренный голос бармена, открывающего двери в мир алкогольного этикета.

Бармен добавил немного воды в оба бокала и один пододвинул Нолану:

— Первый глоток сделай маленьким и задержи на языке, а при втором направь виски под язык.

Они соприкоснулись бокалами и стекло отозвалось легким звоном. В ноздри проник древесный запах, а по горлу прокатилась горчинка.

Снаружи мир осветило вспышкой молнии, и мгновением спустя гром расколол монотонность дождя. Через открытое окно в помещение ворвались свежесть непогоды и тепло июльского вечера. Стихия только расходилась.

Бокалы были обновлены во второй раз и русло разговора повернуло на бессмертную тему под названием «женщины».

— …А насчет твоей подружки… Ну, дружище, я вдвое старше тебя, но все еще не понимаю, чего хотят эти женщины, — нервный смешок Арсена спрятал в голосе досаду. — Никогда не поймешь, говорят ли они правду или прячут ее за своими красивыми глазками.

— Хотелось бы чего-то более конкретного, — Нолан пожал плечами и осушил свой бокал.

— Мечтай, — усмехнулся Арсен и поднес свой напиток к губам.

Он задумчиво уставился за край бокала и отстраненно произнес:

— Бывает так, что женщина и сама не знает, чего от тебя хочет. И самое сложное, что именно её невозможно оставить в прошлом.

В небесах в очередной раз громыхнуло. Достав из-под стойки пульт, Арсен пару раз нажал на кнопку, меняя освещение стены позади себя. Остановив свой выбор на голубых разводах, имитирующих отблески на воде, он предложил третий раз наполнить бокалы, и Нолан согласился.

Под мягкий французский поп, негромко доносящийся из динамиков по периметру зала, новоиспеченные знакомые продолжали беседу.

— Значит, ты строишь роботов?

— Ага. Наш отдел занимается разработкой систем управления роботов, — парень оживился, ведь эта тема явно вызывала у него гордость. — Мы сейчас занимаемся проектом «летающий помощник». У них была проблема с координацией и мы грешили на ошибку в коде.

— А на самом деле?

— А на самом деле нам прислали партию бракованных линз, — Нолан засмеялся, прикрыв ладонью пол-лица, вспоминая рабочие моменты. — Я три недели по символам разбирал код, который был идеален.

Арсен тоже улыбнулся. Приятно наблюдать за увлеченным человеком.

— Меня взяли сразу после университета, представляешь? Даже без испытательного. Компания новая, набирали людей. — Нолан вошел в раж и даже раскраснелся от возбуждения. — Пришлось переехать в Солт-Лейк-Сити, но оно того стоило. Я даже успел поучаствовать в разработке робота-охранника, который довольно успешно сейчас продается.

Он сделал паузу и глотнул виски. Арсен подался вперед:

— Они же у вас на готовых алгоритмах работают?

— Пожарные боты — да. А вот помощников мы тестируем на машинном обучении.

Обсуждение новейших технологий заняло всю оставшуюся бутылку виски. На дне бокала Арсена оставалась пара глотков. Дождь сжалился до легкой измороси.

То ли помог алкоголь, то ли незамысловатые беседы с барменом, но уныние, с которым он зашел в бар, развеялось. Завтра заканчивается отпуск, и у юноши еще два дня, чтобы долететь до другого континента, распаковаться и в понедельник вернуться к разработке нового робота. Впрочем, теперь жизнь уже не казалась беспросветной круговертью забот и разочарований.

Вытащив кошелек из заднего кармана джинс, Нолан оставил на лакированной поверхности барной стойки несколько купюр.

— Это был отличный вечер. И довольно познавательный, — парень одернул худи и поправил сбившийся капюшон, — теперь я продвинутый пользователь, хотя до эксперта в алкоголе мне далеко.

Арсен усмехнулся и протянул руку для прощального рукопожатия.

— Спасибо за компанию. — Расслабленно сжал пальцы и облокотился на стойку, — будешь снова навещать своего деда — заходи, научу тебя пить бурбон.

Дверь распахнулась, выпуская единственного за субботний вечер посетителя, и мягко закрылась. Из колонок раздался женский голос, призывающий нырнуть в черные глубины моря. Больше всего хотелось нырнуть в кровать. Арсен потер двумя пальцами переносицу и вздохнул. Он пьян сильнее, чем хотелось.

Прикурив сигарету, бармен отправился запирать входную дверь. Далее окно, через которое дождь своим методичным падением на черепицу весь вечер ублажал слух. Мужчина хмыкнул и опустил ставню. Верил ли он сам тому, что говорил или же убедительно играл на публику? Напиток настроения, черт возьми. Остановившись у стойки и подтянув к себе пепельницу, он стряхнул истлевшую бумагу.

Затяжно ныл шрам на бедре, и Арсен машинально опустил на него ладонь. В сознании рассеянно бродили мысли одна чудней другой. Он даже не пытался схватить хотя бы одну: невидящим взглядом уставился в стену, растирая саднящую точку на ноге.

Забытая сигарета медленно дымилась, вспыхивая алым огоньком и снова угасая.

Женский голос в песне уверял, что жизнь, любовь, боль для нее одно и то же, и черная морская бездна стоит того, чтобы в нее погрузиться. Арсен моргнул и взгляд сфокусировался. Вытащив из кармана брюк пульт, он выключил музыку, обрубая бесстыдную исповедь героини песни. Следующим нажатием он лишил помещение света. Красные и желтые неоновые лампы, подсвечивающие барную стойку, погасли. Теперь поглощенный тьмой бар освещали лишь уличные фонари, с любопытством заглядывающие в окна.

Посидев несколько минут в полумраке, слушая как нарастает дробь по покатой крыше бара, Арсен сделал последнюю затяжку и раздавил остатки сигареты в пепельнице, впечатав окурок в плотный хрусталь. Россыпь искр слабо мигнула и исчезла в перегоревшей пыли бумаги и табака.

Фонарь на улице пару раз мигнул и погас, а когда загорелся вновь, то бар был уже пуст. Лишь неприметная дверца, аккуратно задекорированная раскидистой пальмой, закрылась, щелкнув напоследок замком.

* * *

Шорох волн, мерно накатывающихся на берег и переворачивающих мириады песчинок, проникал в уши, эхом отзываясь в мозгу. Изредка этот шум разрезали крики чаек, мчавшихся со стороны берега в море за добычей. Ветер приятно шевелил влажные волосы, а под ногами чавкал пропитанный морской водой песок.

Восточная часть неба начала слабо озаряться розовым светом. До восхода солнца оставался еще час. Целый час, чтобы побродить по дюнам без сопровождения сезонных туристов, лелея свое одиночество.

Держа ботинки за заднюю часть, Арсен прогуливался по берегу, позволяя прохладной воде омывать ступни. Вторая рука придерживала за петельку перекинутый через плечо черный пиджак. В его внутреннем кармане виднелось несколько конвертов, рекламные флаеры и сложенная вчетверо вчерашняя газета.

У него не было телефона, на который можно было бы позвонить. Не было электронной почты. Никаких социальных сетей, только адрес его пивнухи, с которой он эпистолярно общался с немногочисленными друзьями, проживающими в разных концах мира. Впрочем, в конвертах могли быть и счета за электричество, а не письма.

Рассматривать почту не хотелось. Не сейчас. Может быть вечером. Хотя и это вряд ли.

Особо сильная волна захлестнула ноги, намочив брюки. Лизнув щиколотки, она вернулась в водный массив, унося за собой песчинки.

Отойдя на десяток шагов вглубь пляжа, Арсен опустился на жухлую редкую траву, а потом и вовсе прилег, подложив под голову руки. Пиджак брошен рядом, изнанкой вверх: ветер шуршал выглядывающими листами газеты, словно любопытствуя новостями. На западной части небосвода еще мерцали звезды и острый полумесяц ослепительно белым серпом прорезал себе путь к горизонту.

Вчера Арсен ходил на могилу деда. Семейный склеп находился на территории особняка, переданного в пользование государству и переделанный в музей. Рассказывая американцу в баре про богатого предка, Арсен не лукавил. Его богатый старик предпочел завещать все своей стране, а не внуку, которого видел от силы раз пять. Последний — когда сам уже не вставал с постели, а мальчишка едва школу закончил. Квартира в Дюнкерке, половина бриллианта, да профессия — вот и все наследство.

Вход в склеп был заперт, но пальцы словно сами собой согнули кусок толстой проволоки, найденный в траве рядом с кованной дверью. Проволока ловко скрежетала в скважине навесного замка, пока не раздался щелчок и дужка не отскочила от корпуса. Тенью проскользнув внутрь и прикрыв за собой дверь, Арсен зашагал вдоль ряда могильных плит, запечатывающих ниши с захоронениями. Ближе к выходу располагались более поздние могилы, хотя совсем свежих не было. Очевидно, тетка пребывает в здравии.

Пробегая глазами по надписям и датам, Арсен продвигался вглубь, пока не нашел нужное захоронение, в предпоследнем ряду. На небольшой выступ он положил цветок липы, сорванный на аллее по дороге к особняку. Эти старые деревья были высажены по всей территории поместья и благоухали мягким, сладковатым ароматом, привлекая пчел. А его дед был далеко не первым поколением, заставшим это медоносное дерево.

Сильный аромат начал распространяться, обволакивая каменную затхлость и гася ее пьянящим медом. Некоторое время мужчина стоял возле надгробия, размышляя о чем-то и вдыхая сладкий воздух, а потом такой же тенью покинул склеп, защелкивая за собой старомодный замок. Той же ночью Арсену снился дед и недовольно выговаривал за невыполненное домашнее задание. От такого докучливого нравоучения он даже проснулся. Сон давно перестал баловать своей крепостью, да и настроения досыпать остаток ночи не было: собравшись, Арсен вышел в утреннюю мглу и направился в сторону побережья.

Нечто, какая-то не оформившаяся мысль терзала его разум на протяжении нескольких последних лет. Она же иногда загоняла на места прежнего триумфа в поисках ответа. Заставляла копаться в глубинах сознания, вороша прошлое. Будила посреди ночи, понуждая рефлексировать пережитые события. Могила деда была одной из точек поиска и этот визит Арсен оттягивал до последнего.

«Я не знаю, какое домашнее задание тебе задолжал, старик», — Арсен выпустил воздух через нос. Получилось сердито.

«Себе-то не ври. Сам же знаешь, что еще кое-что не нашел».

Арсен резко сел. По левую руку стоял пожилой мужчина с тростью. На нем было темно-серое ольстерское пальто, из-под шляпы-котелка виднелись седые волосы.

«Ну или точнее: кое-кого, — старик хмыкнул в бороду. — Вот и маешься, малохольный».

«Невозможно найти того, кто не хочет, чтобы его нашли», — Арсен снова улегся на песок и закрыл глаза, проявляя полное равнодушие.

Кажется, его манеры рассердили старика. Он сдвинул брови и недовольно закряхтел.

«Ты себя как ведешь, сопляк! Я тебя разве так воспитывал? Только наследие позоришь. Вставай, бездельник, возвращайся в свою распивочную и делай, что я тебе велел».

Старик ткнул его тростью в ребра. Еще раз недовольно фыркнул и побрел к берегу, загребая песок лакированными туфлями.

Арсен открыл глаза. Море воспользовалось вялым состоянием и хитро убаюкало, нашептывая песком и волнами колыбельную. А взошедшее солнце укрыло своим мягким теплом, словно невесомой простыней, не позволяя утренней прохладе прервать случайный сон.

Моргнув несколько раз разморенными глазами, Арсен сел и закурил. Пристроил локти на согнутые колени, сцепил пальцы и долго сидел, позволяя сигарете бестолково тлеть.

Истерзанный постоянными размышлениями мозг начал сдаваться и пропустил вперёд бессознательное. Разум хочет сохранить свою целостность, даже если придётся прибегнуть к такого рода действиям, почти мистическим.

Вдали показались туристы. Арсен покосился на них через плечо и затушил сигарету, чтобы затолкать то, что от неё осталось, обратно в помятую пачку. Прогулка получилась длиннее, чем он планировал, хотя теперь стал ощущать себя бодрее.

Поднявшись, Арсен тщательно отряхнул одежду и ноги от песка, обулся и пошёл в сторону города. Появилась цель, обозначенная дедом во сне, но какой-либо план отсутствовал напрочь: все старые были испробованы, а новые ещё не созрели.

Подойдя к бару и вставив ключ в скважину, Арсен заметил белый уголок, торчащий между косяком и дверью. Положив руку на это место, он повернул ключ и, едва образовался проём, сжал пальцы в кулак, пряча в нём листок бумаги: одна из множества застарелых привычек быть незаметным, не привлекать внимания.

Скрывшись в полутьме помещения и плотно прикрыв дверь, он развернул послание и, прищурившись, с трудом разобрал написанный корявым почерком и впопыхах текст: «Зайду вечером, надо поговорить. Ята»

Ята? Зенигатовский выкормыш? Арсен хмыкнул. Как ему было известно, за прошедшие пару лет Ятагарасу Горо ушёл из Интерпола и переехал в штаты, поселился в Арлингтоне, и пока не обзавелся семьёй. Официально — он аналитик в управлении по контролю за оборотом наркотиков. Не официально — закрытая розыскная контора. Арсену было любопытно, но не настолько, чтобы нарушать своё спокойствие внезапным визитом нежелательных гостей. Хотя они обычно не предупреждают. Значит, разговор личного характера.

Пока Ята работал в Интерполе и находился во Франции, он приглядывал за Арсеном, существовавшим в то время под своим полным именем. Но Арсена это забавляло: столь неловкими и очевидными были действия молодого оперативника поначалу. Впрочем, с годами навык улучшился, а спустя время необходимость наблюдения и вовсе отпала.

Что ж, планов на вечер не было. Только парочка туристов-любителей городского андеграунда забредет в его укромный бар. Так что можно и повидаться со старым знакомым. Записка была брошена в урну. Туда же отправилась вчерашняя газета и рекламки. Арсен быстро перебрал оставшуюся почту: счета, письмо из Милана и безымянная открытка.

Отложив корреспонденцию на ночь, Арсен принес из своей жилой комнаты ноутбук, подключил к сети и, пристроившись за стойкой, легко застучал пальцами по клавиатуре. Нежелание оставлять свой след в Сети не было поводом полностью отказываться от технологий.

Смягченные щелчки бесшумной клавиатуры маскировались льющейся из колонок музыкой. Рядом стояла чашка кофе, исходящая горячими витками пара, и две булочки, купленные по пути от автобусной остановки.

В пять пришла немолодая пара. Они взяли по бокалу лимончелло и попросили разбавить его минеральной водой. Арсен присматривался к ним, пока за барной стойкой натирал белоснежной салфеткой стаканы. О, эта прекрасная конспирация, позволяющая вести наблюдение за посетителями и не привлекающая особого внимания: ведь все бармены пытаются протереть стекло до прозрачности, близкой к невидимости.

Впрочем, супруги были заняты диалогом и лимончелло. Вышедшие на пенсию и позволившие себе путешествие по стране. Они выглядели уставшими, но при этом улыбались и оживленно разговаривали. Вероятно, весь день потратили на прогулки по достопримечательностям Дюнкерка, коих осталось не так много после войны.

Ближе к шести часам немолодые путешественники покинули бар. Арсен убрал их столик и взял из-под одного из стаканов чаевые. Кажется, веточка винограда, предложенная в качестве презента, их подкупила. А, может, и сам напиток, который был далеко не среднего качества.

Ята появился в девятом часу.

К этому времени Арсен уже закончил свои занятия и попивал очередную чашку свежезаваренного кофе, бездумно глядя в окно сквозь стёкла очков. Он сидел вполоборота к двери и не сразу среагировал на приоткрывшуюся так неслышно дверь. Его гость преодолел уже полпути к барной стойке, когда Арсен спрятал кофе и развернулся, готовясь приветственно улыбнуться.

Молодой и статный человек аккуратно прикрыл за собой дверь и прошел мимо столиков, перекинув на согнутую руку темно-синее худи. Какая же неуловимая вежливость мелькала по его очертаниям силуэта — от легкого уважительного поклона в качестве приветствия до аккуратно сложенной детали гардероба.

— Можно забрать девушку из деревни, но деревню из девушки не заберешь? — Саркастичный афоризм в ответ на традиционный японский поклон.

Ята улыбнулся:

— Очевидно, я японец больше, чем полагал. — Теперь он протянул ладонь и Арсен, протянувшись через стойку, пожал её. — Как поживаете, мистер Люпен?

Он стал похож на курцхаара. Такой же изящный и легкий, он весь подобрался, приготовился к рывку для захвата добычи. Ята уставился на него своими по-восточному раскосыми глазами, изучая и выискивая подозрительные детали. И при этом невероятно дружелюбно улыбался и тряс руку.

У Арсена возникли мурашки у основания черепа и неприятно холодя, опустились вниз, исчезнув на середине спины. Невинный, казалось бы, вид производил неприятное впечатление. Хуже был только Зенигата, иногда подбирающийся в своих расследованиях настолько близко, что приходилось бросать дело или менять планы.

Рукопожатие распалось, и, чтобы прогнать неприятное ощущение, Арсен пожал плечами, маскируя дискомфорт небрежным ответом:

— Среднестатистически. Держу бар, гуляю по паркам. И не называюсь своим старым именем.

— Я рад, что к инциденту с рынком невзаимозаменяемых токенов вы не имеете отношения. — Ята набросил худи на стул, а сам облокотился на стойку.

— Это когда в апреле прокатилась волна уничтоженных NFТ в общей сумме пять миллиардов долларов? — Люпен нагнулся к холодильнику и загремел бутылками.

Ята потер подбородок большим пальцем, рассматривая витрины с алкоголем.

— Да. Неприятная ситуация была. Виновных всё еще не нашли и, судя по всему, вряд ли найдут.

Люпен выпрямился, держа в каждой руке по две бутылки O'Hara's Irish Stout и улыбаясь как дьявол:

— Не имею ни малейшего отношения к этой отлично проделанной работе, — он опустил пиво на стол и провел рукой над ними, призывая ознакомиться с выбором, — зато могу угостить отличнейшей выпивкой.

Они пересели за столик. Кожаная обивка диванов заскрипела под обустраивающимися мужчинами. Круглой открывашкой, зажатой в руке, Люпен вскрыл первую пару бутылок. Крышки с глухим хлопком отделились от горлышек и пошел белый дымок, неся с собой аромат кофе и еле уловимый запах лакрицы. Сделав несколько глотков, Ята с одобрением кивнул, явно впечатленный вкусом.

— Тебя понизили и снова приставили за мной следить? — невинно поинтересовался Люпен.

Ята улыбнулся и покачал головой.

— Я давно работаю в другом месте. К сожалению, после выхода Зенигаты на пенсию, я не сработался с Интерполом. Но, думаю, вы и так об этом знали.

Выпускник академии столичной полиции попал в руководство матерого детектива благодаря своим безупречным результатам в учебе. Ятагарасу Горо — лучший студент выпуска. Назначение в Интерпол было поощрением, и вчерашний курсант из кожи вон лез, чтобы получить место. Однако, чем дольше он служил, тем больше он замечал, что жернова бюрократической машины гораздо крупнее, чем шестеренки правоохранения. Стареющего Зенигату гоняли по кабинетам, заставляя писать бесконечные рапорта, отчеты и доклады, препятствуя его задаче.

Люпен знал о растущем недовольстве Яты: молодой оперативник однажды сам поделился своими мыслями, когда вор поймал его на слежке. Кто знал, что терпение этого юнца иссякнет так скоро. Стоило ментору покинуть пост, как спустя несколько месяцев и его ученик прекратил свою карьеру.

Люпен знал, но не подколоть не мог.

— Так какая невероятная причина привела тебя настолько далеко от процветающей цивилизации? — Люпен не планировал предаваться воспоминаниям и ностальгии. Он поставил бутылку на бирдекель и поправил челку, упавшую на глаза. — Только не говори, что ради моей выпивки и задушевного разговора. Я засмущаюсь.

— Ну, пиво действительно отличное, но вы правы. — Ята тоже отставил бутылку и потянулся к своему худи. — Полагаю, вы в курсе моего нового места работы?

Люпен кивнул и расслабленно откинулся на спинку диванчика, постукивая пальцем по столу в такт музыке. Ята принялся шарить по карманам своей одежды, что-то разыскивая.

— В общих чертах. Я не вдавался в детали, но контора очень закрытая.

— Скажу так — это разыскное агентство, — Ята, наконец прекратил шуршать в карманах и вытащил на стол накопительное устройство размером не больше ногтя. — Здесь вся информация по Фуджико Минэ, которая числилась у нас наемным агентом.

Алкогольная истома, владеющая Люпеном до этого момента, вмиг растворилась. Напряженные пальцы бросили аккомпанировать синтезатору в динамиках и опали на стол, а карие глаза метнули острый взгляд в сторону Яты. Люпен выпрямился.

От разительной перемены в настроении собеседника молодому человеку стало неуютно. Он замешкался на несколько секунд, а после положил накопитель на стол и придвинул к Люпену.

— Она уже работала там. За год до моего назначения. Агентство заключило с ней контракт. Разведка, шпионаж. — Голос осип и Ята смочил горло, глотнув из бутылки. — То, в чем она была хороша. Я не знаю причину этого сотрудничества, но здесь, — он указал в сторону крошечного накопителя, — я скопировал все данные по ее работе.

Люпен протянул руку и аккуратно сжал устройство пальцами. Крошечный прямоугольник, на котором находятся если не ответы, так уж некоторые подсказки.

Повернувшись корпусом и выставив ногу из-под стола, Люпен был готов выйти и отправиться за своим ноутбуком. Ята успел схватить мужчину за рукав прежде, чем он поднялся. Люпен замер в полуприседе, опираясь одной рукой о спинку дивана и выжидательно уставился на юношу.

— Люпен, ее последнее задание… — Ята мялся, на решаясь говорить, а Люпен начинал терять терпение. — Ее скомпрометировали и решили нейтрализовать, устроив взрыв. Дом, где она жила просто разметало. Находили опаленные клочки волос, но кроме них больше ничего не обнаружили. Официально она числится пропавшей без вести, так как останков найдено не было, но, по словам экспертов, шансов выжить не было.

В правом ухе зашумело, словно в телевизоре сломался звук. Или сбились настройки и вместо каналов рябил белый шум. Опускаясь на диван, Люпен тряхнул головой, пытаясь привести слух в порядок. Вместо избавления, шум стал нарастать и в левом ухе, а вместе с этим начало расти и раздражение. Музыка из колонок словно пробивалась сквозь толщу воды, звук разносился в разные стороны, а голос Яты превратился в неопределенный гул.

Дискомфорт вызвал раздражение и Люпен снова дернул головой, как если бы в уши попала вода. Сердце, еще мгновение назад забившееся от прилива адреналина, теперь остановилось и в груди тяжело бухали остатки эйфории.

— Здесь вся информация? — голос охрипший, словно через гортань протащили наждачку, и слух еще не восстановился. Люпен приподнял руку, указывая взглядом на накопитель.

— Да. Личное дело, условия контракта, информация о задании, заключение экспертиз — я скопировал весь архив по Минэ.

— У тебя не будет проблем из-за этого?

— Я постарался стереть все свои следы, но, надеюсь, что никому не вздумается лезть в закрытые дела. — Ята невесело усмехнулся. — В противном случае, работать после такого я смогу только на обратной стороне закона.

Люпен хмыкнул:

— Присылай резюме, я рассмотрю.

Ята уронил голову в кивке, отчего его черные волосы спружинили и вернулись в прическу. На дальнейший разговор можно было не рассчитывать. Высказать соболезнования? Юноша исподлобья взглянул на Люпена: на его лице маской застыла сосредоточенность, зафиксировав каждый нерв и мускул, и только темные глаза с небольшими паузами метались от одного предмета к другому. Словно мозг уже работал на полную мощь, а на столе лежала невидимая схема дальнейших действий.

Соболезнования Люпену Третьему не уперлись никаким боком.

Соболезнования можно приберечь для причастных и виновных, когда Люпен Третий начнет свою работу.

Отклонив голову назад и допивая остатки пива, Ята поднялся из-за стола.

— Мне жаль, что я пришел с такой новостью. Но мне показалось, что вам нужно быть в курсе, если уж по моей вине вы столько времени просидели в изоляции.

Люпен только пожал плечами, мол, бывает. В конце концов, старик отлично натаскал своего молодого помощника. Может им гордиться.

Тот в это время выдержал паузу, потирая указательным пальцем верхнюю губу. Прошло несколько мгновений, прежде чем он сообщил другую новость. Глаза сузились в хитром прищуре.

— И еще — перед своим уходом из Интерпола я стер всю информацию о вас, которая была накоплена в их базах данных. И о ваших товарищах. Почти треть своих архивов Интерпол уже не восстановит никогда. Собственно, я и не планировал обнулять их базы полностью. Просто за этим лесом никто не будет искать три дерева.

Господи, да он хвастается.

Это событие на несколько недель заполонило весь Интернет. Новость-молния шла бегущей строкой по всем каналам, информируя о дерзком взломе. Затем каждый день хакерские атаки, кибертерроризм, поиск виновных. И никто за это не взял на себя ответственность. Неужели всё это дело рук увольняющегося сотрудника?

Люпен прикрыл глаза и снова хмыкнул:

— Пожалуй, я приму тебя на работу без собеседований.

— Звучит как комплимент.

Ята улыбнулся и накинул на плечи свое худи. Вышел в проход между столиками и одернул собравшуюся на поясе футболку.

За окном порядком стемнело. Вот-вот включатся фонари и примутся разгонять наступающий мрак.

Люпен чуть повернул голову в сторону уходящего гостя и, упираясь подбородком в плечо, буркнул:

— Как с тобой связаться?

— Купите телефон.

На стол опустился неровный и помятый кусок плотной бумаги с телефонным номером, нацарапанном плохо пишущей ручкой. Люпен взглядом проследил за обрывком, не поворачивая головы.

— Передавай привет Зенигате.

— Как-нибудь. — Ята потянул на себя дверь и шагнул навстречу свежему вечернему воздуху.

Замок мягко щелкнул и Люпен остался наедине с источником долгожданной информации. Взгляд темных глаз не сходил с черного квадратика, зажатого в пальцах. Он искал Фуджико не один год. Хватался за любую информацию, появляющуюся на горизонте. И тут появляется старый знакомый, попавший в ту же организацию, на которую работала эта женщина-загадка. Какова была вероятность такого совпадения? Одна из тысячи? И он уже исчерпал все свои девятьсот девяносто девять попыток?

Люпен заиграл пальцами, и карта памяти замелькала между ними. Здесь что-то не так. И это неуловимое ощущение занимало его сейчас больше, чем содержимое карты. Люпен знал, что мир по ту сторону авансцены куда более тесен, чем это подразумевает знаменитый афоризм. И допускал, что Фуджико и Ята могли пересечься в одном месте. Но чтобы Ята так удачно залез в архив — уже это заставляет сомневаться в факторе случайности. Люпен перестал играть с картой и, зажав в кулаке, через плечо посмотрел в сторону двери.

Это вообще Ята был?

Залпом допив свое пиво, Люпен отправился запирать бар. Его небольшое заведение не всегда работало по ночам — это время он предпочитал тратить на разработку своих девайсов или форсирование мировой сети. Ночные смены открывались ближе к выходным.

Методично обошел окна, выключил музыку. Со столика, где они с Ятой пили, забрал бутылки, бирдекели и самодельную визитку. Тщательно протер деревянную поверхность. Опуская пустые бутылки в мусорную корзину, Люпен с грустной улыбкой поймал себя на мысли, что словно оттягивает момент, когда придется открыть файл, в котором будут не самые лучшие новости. По крайней мере, Ята честно и заранее предупредил, так что не придется искать таблетки от сердца. Люпен снова хмыкнул. Зато пиво можно взять.

Прихватив две нетронутые бутылки, Люпен направился к дальней стене, в которой находилась его неприметная дверь. Уже отсюда он щелкнул выключателем, обесточивая бар. В наступившей темноте звякнули бутылки, раздался затяжной выдох и удаляющиеся шаги.