Эшли (джен)

Гарри Поттер шел по послеотбойному Хогвартсу и костерил на чем свет стоит Амбридж, Министерство и вообще все сущее. Костерил, разумеется, про себя, ведь после наказаний этой старухи призвать еще и патрулирующего коридоры Филча было бы уже сверх всякой меры. Именно потому, что сам он старался быть тише, Гарри и услышал приглушенный разговор, доносящийся из-за двери какого-то уже давно не используемого кабинета. Не то чтобы его сейчас разбирало любопытство — по правде говоря, хотелось только добрести до спальни и забыться сном, чтобы этот паршивый день поскорее закончился — но услышанное уж очень резануло слух.

— Эш, ей-Мерлин! — не сильно-то старался быть тише какой-то парень: судя по басистому голосу, постарше, чем Гарри. — К пятому курсу уже можно было пиздлявость Малфоя научиться игнорировать, как и припадки дорогого декана. Шумит и пускай себе шумит, тебе-то что?

— Меня напрягает то, что его пиздлявость уж очень складно со сказочками Дамблдора сходится, — послышался хрипловатый ответ, и голос этот Поттеру показался отдаленно знакомым. — Грэх, нехуй глаза закатывать! Я, думаешь, не понимаю, что в этом наборе достоверных источников только Трелони не хватает? Но просто сам факт, — тут последовала короткая пауза и очень шумный вздох. — Когда Дамблдор с одной стороны льет в уши про надвигающуюся опасность и воскрешение Того-Самого, а Малфой с другой весь от радости светится, как-то начинаешь напрягаться, — завершила мысль девушка на продолжительном выдохе, как Сириус иногда делал, покуривая трубку. — Ты вот считаешь, что этот желтушный «Пророк» правду пишет, и нихуя не происходит?

Честно сказать, услышать такое от кого-то из студентов Хогвартса было тем еще шоком. Гарри уже четко понимал — спасибо разъяснениям Гермионы — что ему и Дамблдору, стараниями Министерства и проплаченного «Ежедневного Пророка», в школе верили единицы. И в лучшем случае их с директором считали спятившими идиотами, а в худшем… Нет, от одной мысли о том, что некоторые его подозревали в убийстве Седрика, Гарри готов был взорваться. Словом, ему стало интересно, кто это вдруг стал рассуждать в разрез с общей линией, а потому он рискнул, подался чуть вперед и приоткрыл дверь до едва заметной щелочки. В кабинете, чуть освещенном парой магических огоньков, парящих в метре от пола, довольно привольно прямо на партах сидели двое студентов. Вокруг обоих клубился дым, да и запах из-за двери шел характерный. Но даже не эта вопиющая наглость поражала больше всего. Мантии студентов были зеленого цвета.

— Не говорю я, что нихуя не происходит, — затягиваясь, кажется не сигаретой, подернул плечами парень. — У отца в аврорате пиздец начался еще после исчезновения Крауча. Потому, кстати, папаша и забегал с переводом в другой отдел, паскуда ленивая. Но дельного я от него ничего не услышал. Их же там, как грибы из личных запасов Снейпа, в кромешной темноте держат, а папаша мой не из любопытных. Да и среди старших студентов слушки-то ходят, только не среди таких, как мы с тобой. Были бы Боул или Деррек, я бы им на уши подсел… — вот тут Гарри, услышав отдаленно-знакомые фамилии, сообразил, что парень в классе — Грэхэм Монтегю: охотник, а теперь и новый капитан слизеринской сборной по квиддичу, что всему разговору только прибавляло абсурдности. — Остальные наши высокородные, — продолжал тем временем Монтегю, передавая дымящийся окурок, — сама знаешь, меня где-то на уровне ездового гиппогрифа не лучшей породы воспринимают. Но это ведь и хорошо, нет?

— Ты к чему? — кашлянув после очередной затяжки, переспросила слизеринка, которую Поттеру все никак не удавалось разглядеть.

— Ну предположим даже, что все как чокнутый директор говорит, — принялся рассуждать Грэхэм, и у Гарри от этой грубости в адрес Дамблдора внутри все свело. — Тот-Самый вернулся, война вот-вот начнется, сученыш Малфой со своим припизднутым папашей ликуют, — а вот такие слова в сторону Малфоев от слизеринца были до того неожиданны, что вся злоба разом рассеялась, — а сторонники Дамблдора точат палочки. Нам-то что? Нас вся эта возня ни в какой степени не коснется.

— Тебе, блять, последние мозги бладжером на тренировке выбили? — зашипела девушка, взъерошивая короткие светлые волосы. — Даже моих скудных познаний про этого вашего Темного хватает, чтобы понять, что таким, как я — пиздец, — тут Гарри совсем растерялся и даже смелее подался вперед, сильнее приоткрывая дверь. — Он же натурально, как магловский Гитлер был.

— Магловский кто? — при всей совершенно не смешной теме разговора, Поттер не смог не усмехнуться тому, как старшекурсника выбила из разговора такая простая аналогия и какая задумчивость отобразилась на туповатой физиономии Монтегю, которую теперь было видно лучше.

— Гитлер, Грэхэм, — слизеринка соскочила с парты и принялась нервно прохаживаться перед своим необремененным знанием магловской истории другом. — Вторая мировая, нацисты, семьдесят миллионов человек убитыми, — Гарри наконец-то ее узнал: пятикурсница, с ним ведь и учится в параллели, да только на фоне Малфоя или Паркинсон таких и не замечаешь. — Я понимаю, конечно, волшебники мастаки окружающую реальность игнорировать, но такое-то вы не могли не приметить, — она особо жадно затянулась странного вида сигаретой.

— А, ну слышал что-то, — вяло кивнул Монтегю и совсем неподобающе ситуации хохотнул, перехватив назад то, что они покуривали. — У нас — и ты, кстати, в это «мы» тоже входишь, грязнокровка ты моя — своих войн было достаточно, чтобы еще и за магловской возней следить, — удивительно, но девчонка и ухом не повела на такое мерзкое обзывательство от приятеля. — В чем смысл примера-то? Что этот Гритлер?

— Гитлер, — поправила его собеседница. — Считал, что немцы — высшая раса, а всех остальных надо истребить во имя светлого будущего, — пояснила Эшли Коллинз, как припоминал теперь Гарри. — Свозил толпами всех неугодных в лагеря и сжигал заживо. И с этим Сам-Знаешь-Кем ведь также было? Я тут почитала газетные вырезки с того времени. И про него, и про Пожирателей этих — жуть ебаная!

— Позорище ты Салазарово! — протянул Грэхэм, тоже соскакивая с парты. — Кто же верит тому, что про проигравших в войне пишут победители? — он потрепал девушку по вьющимся волосам, окончательно устраивая на ее голове беспорядок. — Не знаю я, как там у маглов, а у волшебников войны — это разборки влиятельных и несогласных между собой политиков. Ну, это если между собой. Гоблинские-то восстания нормально так нашу численность сокращали. Сколько ты там сказала, у маглов в той войне полегло? Да не суть, — тут же отмахнулся он, — в прошлую разборку Того-Самого с Дамблдором с обеих сторон трупами набралось не больше сотни. И уж поверь, там глубоко похуй было на чистоту крови. Важно — на чьей ты был стороне, если имел хоть какой-то статус в обществе, — Поттер едва подавил порыв ворваться в класс и встряхнуть Монтегю как следует. — И вот тут мы возвращаемся к тому, о чем я и говорил, — весело продолжал слизеринец, — нас это не коснется. Потому что и Дамблдору, и Сама-Знаешь-Кому на каких-то безродных полукровок вроде Монтегю, Хиггса, Дэвисов и особенно Эшли Мать-ее-Коллинз срать с Астрономической башни.

— А Диггори? — возразила слизеринка.

— А ему говорили, что нехуй соваться на Турнир — там руки отрывают. Вспомни, как даже Уоррингтона отговаривали, дубину эту самоуверенную. Я лично мысленно Седрика похоронил, когда четвертым именем из кубка Поттер вылетел. Сама же помнишь, мы тогда еще с Теренсом это Турниром Трех Покойников и окрестили, — ответил Монтегю, возвращая девушке окурок. — Когда кому-то из влиятельных на тебя посрать, нечего бегать и головой ловить летящие говяхи, смекаешь?

— А на маглорожденных тоже похуй? — склонив голову набок, спросила Коллинз. — То, что мой папаша волшебным образом растворился после ночки с моей мамашей-маглой, еще не значит, что он был волшебником. Я ведь вполне могу и полноценной грязнокровкой оказаться.

Тут у Гарри окончательно где-то в голове что-то сломалось. Ну не укладывался весь этот диалог в стройные полочки прописных истин, с которыми он благостно дотянул до пятого курса. Даже то, как грязно говорили сейчас эти вечно аристократичные выходцы подземелий, было чем-то невероятным. Ощущение было, что парочка слизеринцев его хитро обманывает, а из-за угла сейчас выскочит Малфой со своей паршивой улыбочкой и примется хохотать над ошарашенным гриффиндорцем. Только вот никто объявлять о розыгрыше не спешил, разговор в классе спокойно продолжался.

— Ага, и побежит Его Темнейшество со сворой своих Пожирателей скорее проверять темными ритуалами, какая там чистота крови у каждой ссыкухи, вроде тебя, — совсем уже расхохотался старшекурсник. — Заняться-то больше нечем будет! Да и говорил уже, сколько раз, — зевая и потягиваясь своими здоровенными ручищами, добавил парень, — была бы ты конченой отрыжкой магла — имповы чресла тебе, а не Слизерин.

— Да помню, помню, — поразительно, но и это высказывание слизеринку не возмутило, а даже напротив, кажется, успокоило.

— Короче, Эш, кончай уже мозги и мне, и себе ебать, — Монтегю отворил окно, взмахнул палочкой, и стоявшая до того в помещении дымка поспешно потянулась на улицу. — У вас в этом году СОВ, и уж поверь, и МакГонагалл, и Снейп, и даже милашка Флитвик, прекрасно выебут тебе их сами. Под конец года уже мечтать будешь, чтобы война началась, и экзамены по такому случаю отменили.

— Так значит, похуй? — глубоко вздохнула Коллинз.

— Похуй, — кивнул парень. — Что-то не торкает меня эта ирландская травка, — пробурчал он, садясь на подоконник. — Говорил же, надо было с сушеным любистоком замешать.

— Ты — дубина двухметровая, — хихикнула девчонка, толкая приятеля в плечо. — Без Роджера мы до отделения в Мунго домешаемся, сам же знаешь.

И эта странная парочка обстоятельно взялась спорить о чем-то, для Гарри малопонятном, так что, простояв у двери еще немного, Поттер побрел дальше по коридору, пытаясь собрать нехило так подбитую картину мира во что-то вразумительное.