Проект "Полярный рассвет" (джен)

Проект «Полярный Рассвет»

Архангельская область, 1994 год

Сергей Морозов, бывший военный инженер, получил неожиданное предложение от старого знакомого — полковника Громова. «Нужен человек с твоими навыками» — сказал тот, не уточняя деталей. Через три дня Сергей уже ехал на «Урале» по разбитой дороге вглубь тайги, к засекреченному объекту под кодовым названием «Полярный рассвет».

Лагерь представлял собой несколько обшарпанных ангаров и бетонный бункер, уходящий под землю. Внутри царила суета: люди в белых халатах и военной форме сновали между приборами, в центре зала стояла массивная установка, напоминающая барокамеру, но с десятками проводов и странными излучателями по бокам.

— Здесь мы работаем над расширением сознания, — пояснил Громов. — Советские эксперименты в этой области были прерваны, но теперь у нас есть шанс продолжить.

Сергея поселили в бункере и ввели в курс дела. Оказалось, что «Полярный рассвет» — наследние программ по психотронному оружию и исследованиям пси-возможностей человека. Испытуемых — добровольцев из местных колоний — погружали в изменённые состояния сознания, пытаясь «разорвать» границы восприятия.

Но что-то пошло не так.

Через неделю пропал первый испытуемый. Камеры зафиксировали, как он просто растворился в воздухе. Затем начались странные звуки по ночам — шёпот из стен, шаги в пустых коридорах. Один из техников, проверяя оборудование, увидел в мониторах камер наблюдения кого-то ещё — искажённые лица, наблюдающие из темноты.

— Они всегда были здесь, — прошептал Громов, когда Сергей пришёл к нему с вопросами. — Мы просто открыли дверь.

В последнюю ночь лагерь погрузился во тьму. Генераторы вышли из строя, связь прервалась. Из глубины бункера раздался рёв, и те, кто остался в живых, видели их — бледные фигуры с пустыми глазницами, движущиеся против законов физики.

Сергею удалось бежать. Он дошёл до ближайшей деревни, но когда военные приехали проверять его историю, от лагеря не осталось и следа — только выжженная поляна и странные круглые следы, будто что-то огромное приземлялось здесь.

Полковник Громов числится пропавшим без вести. В рассекреченных архивах нет ни слова о «Полярном рассвете».

Но иногда, в самые длинные зимние ночи, по радио ловят странный шёпот…

«Они теперь видят вас»

Архангельск, гостиница «Северная», комната 317, 3:47 ночи

Сергей Морозов затянулся беломором, чувствуя, как едкий дым обжигает лёгкие. Сигарета была третьей за час, но тревога не отпускала. На столе перед ним стоял старенький «Электрон-710» — телевизор с выпуклым экраном, который ловил только помехи. Белый шум заполнял комнату, прерываемый редкими всплесками искажённого звука.

Он всматривался в мерцающие чёрно-белые точки, будто ожидая, что в них проступит что-то.

Так было каждую ночь.

Сны, которые не отпускают.

Сны начались сразу после побега.

Он снова и снова оказывался в том самом бункере — в длинном коридоре с облупившейся краской, где флуоресцентные лампы мигали с неровным гудением. В конце коридора стояли они.

Высокие. Слишком высокие.

Их тела были бледными, почти прозрачными, как будто слеплены из воска, растянутого и деформированного. Лица — гладкие, без ртов, только глубокие впадины вместо глаз. Они не двигались. Не нападали.

Просто наблюдали.

А потом начинался шёпот.

Не голос, не звук, а что-то вроде вибрации, проникающей прямо в череп.

«Ты видел нас. Ты знаешь. Мы ближе, чем ты думаешь».

Сергей просыпался в холодном поту и несколько минут не мог пошевелиться — тело отказывалось слушаться, будто что-то держало его.

Блокнот

Он достал из кармана потрёпанную записную книжку в чёрном дерматиновом переплёте. На обложке — вытисненный герб СССР и номер: «СС-ПР/84-КГБ».

Страницы были испещрены записями, но многие из них залиты чернилами, будто кто-то пытался скрыть информацию. То, что осталось, выглядело как бред сумасшедшего:

14.8 Гц — резонансная частота. При воздействии испытуемые сообщают о дверях и наблюдателях.

*Испытуемый №7 (бывший зэк, ст. 59 УК РСФСР) после 3-й сессии начал говорить на неизвестном языке. Утверждает, что Соглядатаи жили здесь до людей. На глубине.*

Глубина залегания — 12 км. Скважина Кольская? Но там другая программа...

Громов говорит, что они реагируют на страх. Но что, если это не реакция? Что, если это приманка?

Последняя запись была сделана уже его рукой, дрожащей и неровной.

Они в проводах. В радиоволнах. В статике между каналами. Они всегда были здесь.

Архангельск, который не спит

За окном гудел ночной город. Архангельск в девяносто пятом — это облезлые хрущёвки, разбитые дороги и пустые магазины с выцветшими вывесками. Но в этом была своя правда.

Сергей подошёл к окну. Напротив, через дорогу, мерцал неон заброшенного кафе «Полярная звезда». Вывеска горела через раз, и в её свете мелькали тени — может, люди, а может, что-то ещё.

Он потянулся за очередной сигаретой, но вдруг...

Телевизор замолчал.

Статика пропала. Экран стал чёрным.

И затем...

Появилось изображение.

Камера. Бункер. Тот самый коридор.

Вдалеке, у самого края кадра, стояли они.

Но теперь их было больше.

И один...

Повернул голову.

Прямо в камеру.

Сергей почувствовал, как по спине побежали мурашки.

А потом раздался стук в дверь.

Три удара. Чётких. Методичных.

Как в его кошмарах...

Наутро в гостинице нашли комнату 317 пустой.

На столе лежал блокнот.

На экране телевизора — снова белый шум.

А в стакане с недопитым чаем плавала чёрная плёнка, будто масляная.

Она шевелилась.

Архангельск, бар «Айсберг», 17 ноября 1995 года, 21:30

Дождь стучал по жестяной вывеске бара, когда Сергей вошёл внутрь. Бар был полупуст: в углу дремал старик с бутылкой «Жигулёвского», у стойки перешёптывались двое в засаленных комбинезонах. Запах пережаренного масла и дешёвого табака висел в воздухе густой пеленой.

Он уже собирался заказать водки, когда тень отделилась от стены.

— Морозов?

Мужчина перед ним был худым как щепка, в помятом плаще цвета хаки. Его пальцы нервно перебирали край стола, оставляя на липкой поверхности влажные следы. Глаза — стеклянные, с жёлтым оттенком склер — бегали по комнате, будто выискивали что-то в углах.

— Да, — осторожно ответил Сергей. — А вы?

— Ковалёв. Алексей Петрович, — голос сорванный, с хрипотцой. — Я был техником в «Полярном рассвете». Ты... ты выжил.

Он произнёс это не как вопрос, а как констатацию невероятного факта.

Сергей кивнул на столик в дальнем углу, подальше от чужих ушей. Ковалёв шаркнул за ним, постоянно оглядываясь.

Официантка принесла две стопки и графин водки. Ковалёв схватил свою, дрожащей рукой поднёс ко рту и опрокинул залпом.

— Ты знаешь, что там на самом деле происходило? — начал Сергей, вращая стопку в пальцах.

Ковалёв резко закашлялся, потом вытер губы рукавом.

— Лагерь... это просто крыша, — прошептал он, наклоняясь. — Под нами — шахта. Глубокая, чёртова пропасть. Восьмидесятые, бурили, как Кольскую, но... — он понизил голос до шёпота, — что-то пошло не так.

— Что именно?

— На отметке в двенадцать километров... — Ковалёв облизал пересохшие губы, — буры начали вытаскивать не ту породу. Не гранит, не базальт... а что-то чёрное, вязкое как смола. Оно... — Он замолчал, глядя в пространство. — Оно шевелилось.

Сергей почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— И что было дальше?

— Закрыли проект. Завалили вход. Но в девяностых... — Ковалёв нервно оглянулся, — Громову дали зелёный свет на возобновление. Только теперь бурили не землю, а... сознание. Частота четырнадцать целых, восемь десятых Герц.

Сергей достал блокнот, открыл на пометке про частоту.

— Это что, порог?

Ковалёв кивнул, налил себе ещё.

— Да. При четырнадцати и восьми десятых... начинается резонанс. Испытуемые видели их. Называли «Соглядатаями».

— Кто они?

— Не знаю, — Ковалёв схватил Сергея за рукав, — но они реагируют на частоту. Как будто... она их привлекает. Громов думал, что может их контролировать. Но...

Он замолчал, услышав, как за стойкой громко звякнула посуда.

— Он ошибался, — прошептал Ковалёв. — Они не подчиняются. Они используют.

Кассета

Ковалёв сунул руку во внутренний карман, вытащил потрёпанную видеокассету в чёрном корпусе. На наклейке — криво написанный маркером номер: «ЭКСП-14/Z».

— Последний эксперимент. Громов лично участвовал. После этого... всё пошло под откос.

Сергей взял кассету. Пластик был холодным, неестественно холодным.

— Почему ты отдаёшь это мне?

Ковалёв вдруг ухмыльнулся — жуткой, неживой улыбкой.

— Потому что ты уже заражён. Ты видел их. Они теперь видят тебя.

Он встал, пошатываясь.

— И ещё... — Ковалёв наклонился, его дыхание пахло спиртом и чем-то гнилым, — не смотри это один.

Когда Сергей вышел из бара, Ковалёва уже нигде не было.

Только на столе осталась мокрая стопка...

И чёрный след, будто от пальцев, испачканных в саже.

А в кармане Сергея кассета тихо жужжала, как живая.

Гостиница «Северная», номер 317, 2:18 ночи

Сергей дремал в кресле, когда резкий треск телефонного звонка врезался в тишину. Он вздрогнул, сбив пепельницу со стола. Медные монеты звякнули о линолеум, рассыпаясь по полу. Телефон старой модели «Ротан-202» вибрировал на тумбочке, его чёрный корпус покрылся каплями конденсата — странно, ведь в номере было душно.

— Алло? — голос Сергея прозвучал хрипло. В ушах ещё стоял гул от кошмара, в котором он снова бежал по бесконечным коридорам бункера.

На другом конце сначала было только дыхание — прерывистое, с хрипотцой. Потом:

Морозов? — женский голос, знакомый, но изменившийся до неузнаваемости. — Это... Лебедева. Я работала в... в «Полярном рассвете». — В паузах слышалось, как она глотает воздух, будто бежала. — Они нашли меня. Через... через розетки. В проводах...

Сергей сжал трубку так, что пальцы побелели. По спине пробежал ледяной пот.

«Кто? Кто нашел?» — он резко обернулся, инстинктивно оглядывая тёмный номер. В углу телевизор молчал, его выпуклый экран отражал лунный свет.

Соглядатаи, — прошептала Лебедева, и в этот момент на её конце провода что-то грохнуло. Женщина резко задышала. — Они не приходят... Они всегда здесь. В токе. В статике. В твоём... — голос сорвался на шёпот, — в твоём отражении.

Раздался треск — будто кто-то разорвал лист бумаги, только в тысячу раз громче. Лебедева вскрикнула.

— Не включай свет! — её голос вдруг стал неестественно чётким, будто она прижалась губами прямо к микрофону. — Они видят через...

Хруст костей. Визг, от которого у Сергея свело зубы. И... тишина.

Но не полная. Где-то в глубине трубки что-то шевелилось. Что-то влажное.

Сергей медленно опустил трубку. Его рука дрожала. В номере вдруг стало холодно, хотя окно было закрыто. Он потянулся к выключателю...

И в этот момент за спиной щёлкнул телевизор.

«Электрон-710» включился сам. Экран вспыхнул белым шумом, заполнив комнату мерцающим светом. Сергей замер, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

На экране, сквозь помехи, медленно проявлялось лицо. Не человеческое — слишком вытянутое, с неестественно высокими скулами. Глазницы — пустые впадины. Но он знал — оно смотрит прямо на него.

Лицо начало приближаться, заполняя весь экран. Из динамиков послышался шёпот — тот самый, из его кошмаров.

Вдруг на улице с треском погас фонарь. В комнате остался только свет телевизора, отбрасывающий мерцающие блики. В зеркале над умывальником что-то шевельнулось — не отражение Сергея, а что-то другое...

Телефон снова зазвонил.

Резко. Истерично.

А лицо на экране... улыбнулось.

Гостиница «Северная», номер 317, 18 ноября 1995 года, семь утра

Горничная Мария Семёновна постучала в дверь в третий раз, прежде чем достать связку ключей. Номер триста семнадцать не сдавался уже третий день, а администратор настаивал на проверке.

— Гражданин, вы там? — её голос дрогнул, когда ключ со скрипом повернулся в замке.

Дверь распахнулась, впуская поток холодного воздуха. Мария Семёновна замерла на пороге, непроизвольно крестясь.

Комната была пуста.

Но не просто пуста — она выглядела так, будто в ней никто не жил неделями. Пыль лежала ровным слоем на мебели, хотя ещё вчера здесь убирали. Кровать была заправлена с армейской аккуратностью, пододеяльник с выцветшими голубыми ромбами натянут без единой складки.

На столе в лучах утреннего света лежали три предмета:

Потрёпанный блокнот в чёрном переплёте, раскрытый на последней странице

Окурки беломора, аккуратно сложенные в пепельнице в виде странного символа — три пересекающихся круга

Видеокассета с потёртой этикеткой «ЭКСП-14/Z», покрытая липким чёрным налётом.

Мария Семёновна подошла ближе, щурясь на размашистый почерк последней записи. Буквы местами прожгли бумагу, будто писали раскалённым пером:

«Они не приходят извне. Они всегда были внутри. Земля — это их дом. А мы — гости».

Внизу страницы кто-то нарисовал странную схему — многослойный круг с расходящимися лучами, напоминающий разрез земной коры. На отметке «12 км» красной ручкой был нарисован... глаз.

Той же ночью в Архангельске

Первый трансформатор взорвался в 2:47 на улице Ленина. Старый подстанционный щиток вспыхнул голубым пламенем, осветив на мгновение всю площадь. Свидетели — двое рабочих с ночной смены — позже рассказывали милиции странные вещи:

— Пламя было... живое, — рассказывал, держа дрожащими руками папиросу, электрик Петрович, — оно извивалось как змея. А в дыму... — Он замолчал, глядя на свои руки. — В дыму были тени. Высокие. Без лиц. Они... двигались против ветра.

К утру сгорели шесть трансформаторных будок по всему городу. Везде одна картина — оплавленные провода, стёкла, взорвавшиеся изнутри, и... следы.

Не ног, не лап — будто кто-то провёл по пеплу раскалёнными пальцами.

Заброшенный бункер «Полярный рассвет», 150 км от Архангельска

В глубине бетонного колодца, под тридцатью тоннами ржавого оборудования, заработал генератор.

Лампы моргнули раз, другой — и вспыхнули тусклым жёлтым светом. По стенам поползли тени, не соответствующие никаким предметам в помещении.

На центральном пульте, покрытом слоем пыли и паутины, замигала лампочка. Частотомер показал 14,8 Гц.

Из репродуктора полился шёпот — тот самый, что слышал Сергей в своих кошмарах.

В глубине коридора, где раньше была камера для экспериментов, что-то постучало по металлу. Сначала один раз. Потом — три.

Потом — долгий, скребущий звук, будто кто-то проводил когтями по двери изнутри.

Дверь с красной табличкой «ЗАПРЕЩЕНА ПОДАЧА НАПРЯЖЕНИЯ» медленно приоткрылась.

Из щели потянулся чёрный дым.

И в нём...

Замерцали огоньки, похожие на глаза.

Конец

*Примечание: В отчёте Архангельского Гидрометцентра за 18.11.1995 отмечены аномальные колебания магнитного поля (14.8±0.3 Гц) по всему региону. Явление длилось ровно 14 минут 8 секунд и прекратилось так же внезапно, как началось. Официальная версия — техногенные помехи.*