Лина и Мира: Концессия «Счастливая Лапка» (джен)

На самом краю Солнечной системы, где даже Солнце кажется звездой лишь чуть более яркой, чем другие звёзды, в поясе Койпера кружится карликовая планета Макемаке. Сутки на ней длятся 8 земных часов, а год — триста земных лет. Этот ледяной мир получил своё название в честь давно забытого бога древней религии, некогда существовавшей на Земле.

На поверхности, словно ракушки, прилепившиеся к скале, раскинулись базы, грузовые порты и заправочные станции, окружённые куполами коммуникационных систем и ощетинившиеся антенными мачтами. Будто корни, они пустили в недра планеты переплетения туннелей, переходящих в широкие пещеры и галереи, в которых теплится жизнь — гидропонические фермы, жилые сектора, плантации мясных грибов, водохранилища, атмосферные процессоры и прочие важные для жизни и работы вещи. Горнопроходческие роботы, словно короеды, вгрызаются в ледяной мир, постоянно расширяя жилое пространство. Только под сотнями метров скальных пород можно чувствовать себя в безопасности в этом суровом космическом мире.

Док №7 нельзя было назвать романтическим местом однако работать здесь могли только влюбленные в свое дело люди. А главный механик был самым страстным из них, фанатик машин и механизмов, перфекционист и великий, без иронии, мастер своего дела. Каждый корабль, за ремонт которого он брался он доводил до совершенства, тщательно подходя к комплектующим и выполняя рабочие операции самым высочайшим образом. На расходы владельцев он не обращал внимание, не можешь заплатить за качество — ты не достоин такой машины! Но этот суровый подход окупался тем, что если в док клиенты шли не так часто, как хотелось бы, но зато состоятельные и понимающие, ценившие все лучшее, что могло предоставить им Внеземелье.

К сожалению, первая часть этого определения — "состоятельные", к Лине и Мире не очень подходила (или, точнее, очень не подходила), зато вторая — "ценившие все лучшее" — вполне соответствовала. Но свой корабль они пригнали только к Седьмому доку и ни на что другое не согласились бы и под излучателем бластера.

На время стыковки бронированный колпак дока ушел в сторону, и над ангаром засиял силовой купол. Он удерживал воздух, но, к сожалению, не мог защитить от жёсткого космического излучения, поэтому все нужно было делать быстро.

Пол, стены, люди и техника сразу покрылись мелкой изморозью летавшей в остывшем воздухе углекислоты, других газов и водяного пара. Целые сугробы этого снега и льда притащила на себе груда искорёженной стали и титана, которую когда-то называли «Коготок Бастет».

Стоило кораблю встать на многочисленные гидравлические опоры, как к нему тут же устремились техники в теплых комбинезонах и защитных масках, облепили корабль, словно муравьи, напавшие на брошенный в муравейник банан. Вскрывались технические лючки к которым потянулись шланги и кабеля. Многотонный бронекупол медленно возвращался на место и по технике безопасности в это время в доке не должно находится ни одного человека без скафандра, но все игнорировали это правило, хотя если силовой купол, похожий на мыльный пузырь, даст сбой, то в доке тут же возникнет вакуум. Но привыкшие к риску люди не желали тратить время и силы на облачение в скафандры или ожидание за шлюзом. Они уже месяц сидели без работы и соскучились по делу. Пока везло и силовой купол еще ни разу не подвел.

Ещё недавно белоснежная яхта, а точнее корвет, сейчас выглядела так, словно её пропустили через камнедробилку, затем попытались поджарить из ранцевых огнеметов, а после этого густо присыпали хлопьями замерших газов и водяного льда, словно пышку сахарной пудрой.

Пятна копоти, пробоины, рваные и потрескавшиеся бронированные плиты, разбитая аппаратура связи и локации, правый маршевый двигатель был почти вырван с корнем, чудом удержавшись на пучке трубопроводов и кабелей. Перед ним зияла пустая дыра, окружённая обломками титана и стали с торчащими, словно зубы, щепками стеклоуглерода. Киль с маневровыми дюзами тоже погнулся и напоминал турецкий ятаган. От маскировочных экранов остались лишь ошметки, едва держащиеся на уцелевших кинедзи-шарнирах, зрелище было душераздирающим, словно бабочке, на которую был похож "Коготок" кто-то оторвал или сжег крылья.

Главный механик Григорий «Коршун» Коршунов, инженер старой школы и ветеран тех времен, когда станции на Тритоне, Нереиде и Протее носили только русские названия, смотрел на «Коготок» так, будто вид разбитого корабля вызывал зубную боль.В одной руке он держал планшет, а другой сжимал рукоятку мощного дефектоскопа.

Рядом стояли Мира и Лина, словно дочери, притащившие в гараж к отцу переломанный и согнутый в дугу велосипед, на котором они только что съехали с высокого холма, проигнорировав дорогу и тормоза. Обе девушки были одеты в яркие розовые комбинезоны с серебряными вставками, а их капюшоны с меховой оторочкой они откинули на плечи, рискуя обморозить уши, пусть и покрытые густой короткой шерстью. Лица девушек закрывали полноразмерные маски, так как дышать в доке пока было нельзя — замерзшие «несъедобные» газы таяли и пока не были удалены из атмосферы.

Уши и хвосты девушек ни у кого не вызывали удивления. В мире полно людей, которые делают себе необычные пластические операции, следуя за модой.

Мода на энимал-морфинг то угасала, то вспыхивала с новой силой. Говорят, на Церере даже есть человек-крокодил и другой, который заказал себе плотную коричневую шерсть и уши размером с тазы. А однажды на Тритоне в общественной сауне к Мире подошла "женщина-кошка" и попеняла, что Мира не вживила вибрисс-импланты, как у нее самой, чтобы быть больше похожим на кошку. Зато она высоко оценила «почти настоящий» хвост Миры, решив, что тот — роботизированный имплант и управляется нейроинтерфейсом.

Коршун закончил предварительный осмотр и повернулся к Лине.

— Позвольте спросить, это действительно тот самый «Коготок», ваш знаменитый корабль? Что-то трудно узнать его в этом гриме... В какую передрягу, интересно, вы попали? — мрачно поинтересовался Коршун, делая какие-то пометки в планшете.

Его родной левый глаз был давно утрачен, а вместо него был установлен кибернетический протез, превращённый в высокоточный диагностический инструмент. Этот протез постоянно сканировал борта корабля, испуская красный луч целеуказателя.

Вместо Лины ответила Мира. Она фыркнула и откинула прядь рыжих волос, которые выбились из-под воротника. При этом её кошачий хвост вырвался из теплого чехла и метнулся в сторону, едва не задев ногу ближайшего техника. Тот отскочил с ловкостью кенгуру, сидящего на спортивной диете. Мира заслужила уважение после инцидента в баре, где один из пьяных докеров схватил её за кошачий хвост. Она, конечно, не стала применять когти, но хорошо поработала ногами и кулаками.

— Это были пираты, — пояснила она. — Нас поджидали в засаде, и догнали около орбиты Варуны, наверное, кто-то сдал. У них было два ракетных перехватчика и фрегат, старый, как анекдоты шерифа с Хаумеи, но всё ещё с рабочими пушками.

— Но они достали нас не пушками, а ракетами, — тихо добавила Лина. Её голос был спокоен и почти безразличен, словно она обсуждала, какую версию прошивки установить на нейросеть холодильника. — Всего было шесть боеголовок. Четыре мы запутали, маневрируя в скоплении «снежков», а две всё же прорвались. Хорошо, что они пытались захватить нас, а не уничтожить. Мы едва смогли уйти, и то лишь потому, что у фрегата что-то случилось с реактором, и он заглох. А еще мы столкнулись с парой снежков...

Коршун слушал, внимательно изучая схемы корабля, отображающиеся на голограмме дефектоскопа. Он напоминал опытного хирурга, читающего медицинскую карту счастливчика, которого переехал самосвал, но почему-то еще не убил.

— Да уж, ведьмочки ушастые, вы меня озадачили... — Он почесал шею под шерстяным воротом толстого свитера, который надел под комбинезон. Свитер был тёплый, но кололся и вызывал раздражение кожи. — Я вам честно скажу: здесь предстоит много, много работы. Когда я подсчитаю все расходы, вам может стать немного дурно. Даже если вы заложите свои хвосты в ломбард, этого может оказаться недостаточно.

Мира скривилась, словно откусила лимон, но промолчала. Лина пожала плечами, как бы говоря, что это не Коршуна дело, думать о их денежках. Но не произнесла ни слова. Мире лишь оставалось наблюдать, да подыгрывать сестре. Когда речь заходит о корабле — Лина всегда всё берёт на себя. И не только потому, что она любит технику гораздо больше, чем людей, но и потому, что действительно живёт в этом корабле. «Коготок Бастет» был для неё не просто стальным корпусом — это было её второе тело. Или даже первое, если Лину оставить наедине с бутылкой мохито с кошачьей мятой.

Лина изящно шагнула вперёд, минуя лужу антифриза и масляное пятно, в котором виднелся выпавший из пробоины корабля обломок платы с микросхемами. Она нежно провела рукой по обшивке, и кончики её пальцев едва заметно засияли. Глаза сделались ярко-зелёными, а зрачки вытянулись, превратившись в вертикальные щелочки. Где-то внутри корпуса что-то зашипело, мигнули и погасли бортовые огни, словно корабль почувствовал прикосновение своей хозяйки и попытался ответить.

«Точно ведьма», — подумал Коршун и улыбнулся.

— Пожалуйста, сделай полную диагностику «Коготка», — сказала Лина. — Мы будем ждать, а когда ты всё посчитаешь, то поможем достать что-то, что нужно в первую очередь.

— Не переживайте, запчасти доставят быстро, если будет чем платить. Простите за бестактный вопрос, но как вы собираетесь рассчитываться? — прищурился Коршун. — Даже мне очевидно, что вы не из числа олигархов.

— Мы над этим работаем, — не выдержала и влезла Мира. — Найдем, правда, Лина?

Лина сверкнула глазами с уверенностью, словно ее спросили, хватит ли ей денег на упаковку сублимированного удона.

Коршун задумчиво качал головой, разглядывая девушек киберглазом, словно они были механизмами, требующими проверки. Наконец, он сказал: «Хорошо. Через два дня я свяжусь с вами, чтобы обсудить детали работы и сумму». Сестры попрощались с механиком и направились к шлюзу в общественно-жилой комплекс, где у них был арендован жилой модуль с душевой и отдельной кухней.

— Счёт — это когда есть с чего снимать, — пробормотала Мира. — У нас сейчас есть только уши, хвосты и злость.

Главный механик проводил их взглядом до самого шлюза. Когда тот, издав «чмок!», закрылся, он с чувством сказал: «Хе!» и мотнул головой. Многое повидал он на своем веку и примерно представлял, о чем пойдет разговор, когда перед девочками ляжет ремонтная ведомость.

Сейчас нужно было заняться делом. Спокойно, не торопясь. Но... Наблюдая за аварийным маячком, который всё еще мигал на хвостовом отсеке, он понял, что с появлением сестер-кошек спокойствие стало лишь иллюзией.

* * *

Через два дня сестры оказались в офисе Коршуна. Его кабинет выглядел неожиданно уютным, и это было неожиданно, как чашка ромашкового чая с медом в забегаловке, где кишат наемники и криминальные элементы.

Во-первых, стены были обшиты деревом — роскошь для места, удалённого на шесть миллиардов километров от Земли, где радиосигнал добирается за шесть часов. Во-вторых, в офисе царило приятное тепло. Нагреть воздух в помещении для тех, кто жил на окраинах Солнечной системы, не составляло труда, но такое тепло, как у Коршуна… Оно было совершенно особенным и исходило от металлического цилиндра, стоявшего рядом с рабочим столом главного механика.

Цилиндр был высотой по пояс, над ним возвышалась труба. Она выходила из цилиндра не по центру, а рядом с краем, поднималась вверх, затем изгибалась под прямым углом и уходила в стену. Цилиндр и труба не были покрашены, были естественного для железа цвета оксида. На боковой поверхности цилиндра виднелись две дверцы: одна побольше, другая, снизу, поменьше. Внутри цилиндра что-то загадочно потрескивало и тихо гудело.

Лина протянула руки к цилиндру и почувствовала заметное инфракрасное излучение и ни какой электроники внутри. В воздухе витал странный аромат, будоражащий какие-то древнейшие инстинкты. Хотелось подтащить кресло поближе к нагревательному элементу, забраться на сидушку с ногами, накрыться пледом и задумчиво пить чай, глядя в окно на звезды.

Чайник уже присутствовал, он был большой, блестящий, из меди. Его изогнутый носик с треугольным вырезом напоминал утиный клюв. Он стоял на нагревательном цилиндре и тихонько булькал.

— Ничего себе, какое старьё! — воскликнула Мира, оглядываясь вокруг, словно оказалась в другом времени.

— О чём ты? — с улыбкой спросил Коршун, расставляя на столе чашки и блюдца.

— Дерево на стенах? Это же просто наглость по меркам Пояса!

Коршун рассмеялся и указал на деревянный шкаф в углу. — А это моя коллекция. Можешь посмотреть.

Мира открыла дверцы шкафа, и её встретил тёплый аромат смолы и дерева. На полках она увидела старинные предметы из стали и дерева, любовно развешанные и расставленные. Под некоторыми из них были надписи: «Орех, Западный Урал, 2108» или «Груша, 2083».

— А это что? — спросила Мира, разглядывая непонятные штуки.

— Старинные столярные инструменты, — с гордостью ответил Коршун. — Моя коллекция. Стамески, рубанок, пилы, молотки… Некоторые из них я знаю, а названия других, возможно, уже никто не вспомнит. Ладно, давайте за стол. Выпьем чаю и поговорим о делах.

Коршун переставил медный чайник на стол и заварил ароматный чай в фарфоровом чайничке поменьше, добавив туда кошачью мяту для сестер.

— У меня ещё есть самовар в форме древнего корабля «Союз», но с ним возиться долго, да и урановые ТВЭЛы нужны. Вам это, наверное, не интересно. Но когда соберётся побольше народу, мы сможем заварить чай по-настоящему.

Мира устроилась в кресле, свесив хвост через подлокотник. Она смотрела на чашку с чаем, будто та могла выкинуть что-то необычное. Она решилась сделать глоток, но тут гравитационный генератор неожиданно чуть дал сбой. Несколько капель взлетели вверх. Мира быстро поймала их языком и победоносно огляделась.

— Девочки, у меня для вас плохие новости, — сказал Коршун, словно собирался объявить диагноз. — Я посмотрел «Коготок». Он в ужасном состоянии. Судя по всему, у него было семь жизней, и сейчас он на грани шестой с половиной.

Лина кивнула и аккуратно отодвинула чашку. Её хвост спокойно лежал на коленях. Мира фыркнула, но беззлобно, просто для порядка.

— Чтобы вернуть его в рабочее состояние, — продолжил Коршун, показывая голограмму корпуса, — потребуется восемьдесят миллионов криптокредов. Только базовые работы, без излишеств, чтобы он не развалился при маневре.

Мира чуть не поперхнулась чаем.

— Восемьдесят лимонов?! Она попыталась сосчитать в уме, но мысли путались. — Черт побери, это же ого-го как много! — мрачно заметила она.

— Да, можно купить какой нибудь пятикилометровый астероид, — невозмутимо согласился Коршун. — И открыть там прачечную.

Они молча допили чай, словно именно в чашках таилась сила продолжать разговор. Киберглаз Коршуна развернулся к Лине, которая наконец заговорила:

— А если удвоить сумму? — тихо произнесла она, и воздух в кабинете будто на мгновение сгустился. — Восемьдесят на ремонт и ещё восемьдесят на апгрейд. Орудия, датчики, радары, экраны. Хотя бы базовую броню?

Мира закашлялась и уставилась на сестру так, словно та вытащила из чашки живого голубя. Коршун поднял бровь.

— Вы серьёзно? — спросил он. — Хотите превратить яхту в настоящий боевой корвет?

— Мы уже и так охотницы за головами, — ответила Мира, промокая губы салфеткой. — Корабль должен соответствовать.

Лина, с точки зрения Миры, сказала что-то невероятное, но Мира была готова поддержать ее, как если бы это была ее собственная идея.

— Пираты уже на нас охотятся. Угрожают отрезать уши, — сказала Лина. — Им нравится, что мы не отвечаем на огонь. Любая пиратская шхуна готова нас преследовать и обстреливать. Надоело быть мишенью.

— Стрелять — дорогое удовольствие, — пробормотал Коршун. — Особенно когда не умеешь попадать в цель.

Лина подалась вперёд. Её золотистые глаза заблестели, словно в голове уже рождался план модернизации «Коготка».

— Научимся попадать. Главное — оружие.

Коршун отставил чашку и подвёл итог разговора:

— Сто шестьдесят миллионов криптокредов?! Вы знаете, когда-то я мечтал стать врачом, психиатром. Но выбрал механику. Теперь, глядя на вас, думаю: может, зря? Стоило бы освоить и ту специальность. У вас есть хотя бы часть денег на ремонт?

Мира развела руками:

— У нас есть немного, но, честно говоря, даже на нормальный обед в хорошем ресторане не хватит.

Коршун кивнул с видом человека, который уже видел множество клиентов с горящими глазами, но пустыми карманами.

— Тогда мой совет: возьмите буксир и отправляйтесь на Марс. На Фобосе полно списанного военного оборудования по низким ценам. Там можно найти битые корветы. Местные механики что-нибудь из этого сварганят для вас.

Мира уже открыла рот, чтобы возразить, но сестра взглядом и телепатией остановила её: «Не стоит. Всё в порядке».

— Коршун, — мягко произнесла Лина. — Никто, кроме тебя, не приблизится к нашему «Коготку» с резаком. Мы найдём деньги. Обещаю. Но пока не знаю как.

Коршун промолчал, посмотрел на Лину, потом на Миру, а затем в пустую чашку.

— Обычно после таких слов я говорю: «До свидания, будут деньги — заходите». Но для вас сделаю исключение. Не знаю почему. Наверное, старею... — Он вздохнул. — Хорошо. Не подведите меня. Пятый док свободен. Год можете пользоваться бесплатно. Потом — по портовому тарифу. Это всё, что я могу для вас сделать.

Лина улыбнулась с хитринкой, как кошка, поймавшая мышь в ловушку.

— Спасибо, Коршун. Есть идеи, как быстро заработать? Я в машинах хорошо разбираюсь, могу ремонтировать, диагностировать.

Механик вздохнул.

— Это мелочь по сравнению с вашим запросом. Накопить такую сумму ковыряясь в железках — дело не одного года.

Он задумался и добавил:

— Если хотите, можете попробовать себя в добыче полезных ископаемых. Говорят, космос любит наглых, смелых и красивых. Но слышал, у шахтёров сейчас проблемы.