Лина и Мира: Концессия «Счастливая Лапка» (джен)

На самом краю Солнечной системы, где даже Солнце кажется звездой лишь чуть более яркой, чем другие звёзды, в поясе Койпера кружится карликовая планета Макемаке. Сутки на ней длятся 8 земных часов, а год — триста земных лет. Этот ледяной мир получил своё название в честь давно забытого бога древней религии, некогда существовавшей на Земле.

На поверхности, словно ракушки, прилепившиеся к скале, раскинулись базы, грузовые порты и заправочные станции, окружённые куполами коммуникационных систем и ощетинившиеся антенными мачтами. Будто корни, они пустили в недра планеты переплетения туннелей, переходящих в широкие пещеры и галереи, в которых теплится жизнь — гидропонические фермы, жилые сектора, плантации мясных грибов, водохранилища, атмосферные процессоры и прочие важные для жизни и работы вещи. Горнопроходческие роботы, словно короеды, вгрызаются в ледяной мир, постоянно расширяя жилое пространство. Только под сотнями метров скальных пород можно чувствовать себя в безопасности в этом суровом космическом мире.

Док №7 нельзя было назвать романтическим местом однако работать здесь могли только влюбленные в свое дело люди. А главный механик был самым страстным из них, фанатик машин и механизмов, перфекционист и великий, без иронии, мастер своего дела. Каждый корабль, за ремонт которого он брался он доводил до совершенства, тщательно подходя к комплектующим и выполняя рабочие операции самым высочайшим образом. На расходы владельцев он не обращал внимание, не можешь заплатить за качество — ты не достоин такой машины! Но этот суровый подход окупался тем, что если в док клиенты шли не так часто, как хотелось бы, но зато состоятельные и понимающие, ценившие все лучшее, что могло предоставить им Внеземелье.

 

К сожалению, первая часть этого определения — "состоятельные", к Лине и Мире не очень подходила (или, точнее, очень не подходила), зато вторая — "ценившие все лучшее" — вполне соответствовала. Но свой корабль они пригнали только к Седьмому доку и ни на что другое не согласились бы и под излучателем бластера.

На время стыковки бронированный колпак дока ушел в сторону, и над ангаром засиял силовой купол. Он удерживал воздух, но, к сожалению, не мог защитить от жёсткого космического излучения, поэтому все нужно было делать быстро.

Пол, стены, люди и техника сразу покрылись мелкой изморозью летавшей в остывшем воздухе углекислоты, других газов и водяного пара. Целые сугробы этого снега и льда притащила на себе груда искорёженной стали и титана, которую когда-то называли «Коготок Бастет».

Стоило кораблю встать на многочисленные гидравлические опоры, как к нему тут же устремились техники в теплых комбинезонах и защитных масках, облепили корабль, словно муравьи, напавшие на брошенный в муравейник банан. Вскрывались технические лючки к которым потянулись шланги и кабеля. Многотонный бронекупол медленно возвращался на место и по технике безопасности в это время в доке не должно находится ни одного человека без скафандра, но все игнорировали это правило, хотя если силовой купол, похожий на мыльный пузырь, даст сбой, то в доке тут же возникнет вакуум. Но привыкшие к риску люди не желали тратить время и силы на облачение в скафандры или ожидание за шлюзом. Они уже месяц сидели без работы и соскучились по делу. Пока везло и силовой купол еще ни разу не подвел.

Ещё недавно белоснежная яхта, а точнее корвет, сейчас выглядела так, словно её пропустили через камнедробилку, затем попытались поджарить из ранцевых огнеметов, а после этого густо присыпали хлопьями замерших газов и водяного льда, словно пышку сахарной пудрой.

Пятна копоти, пробоины, рваные и потрескавшиеся бронированные плиты, разбитая аппаратура связи и локации, правый маршевый двигатель был почти вырван с корнем, чудом удержавшись на пучке трубопроводов и кабелей. Перед ним зияла пустая дыра, окружённая обломками титана и стали с торчащими, словно зубы, щепками стеклоуглерода. Киль с маневровыми дюзами тоже погнулся и напоминал турецкий ятаган. От маскировочных экранов остались лишь ошметки, едва держащиеся на уцелевших кинедзи-шарнирах, зрелище было душераздирающим, словно бабочке, на которую был похож "Коготок" кто-то оторвал или сжег крылья.

Главный механик Григорий «Коршун» Коршунов, инженер старой школы и ветеран тех времен, когда станции на Тритоне, Нереиде и Протее носили только русские названия, смотрел на «Коготок» так, будто вид разбитого корабля вызывал зубную боль.В одной руке он держал планшет, а другой сжимал рукоятку мощного дефектоскопа.

Рядом стояли Мира и Лина, словно дочери, притащившие в гараж к отцу переломанный и согнутый в дугу велосипед, на котором они только что съехали с высокого холма, проигнорировав дорогу и тормоза. Обе девушки были одеты в яркие розовые комбинезоны с серебряными вставками, а их капюшоны с меховой оторочкой они откинули на плечи, рискуя обморозить уши, пусть и покрытые густой короткой шерстью. Лица девушек закрывали полноразмерные маски, так как дышать в доке пока было нельзя — замерзшие «несъедобные» газы таяли и пока не были удалены из атмосферы.

Уши и хвосты девушек ни у кого не вызывали удивления. В мире полно людей, которые делают себе необычные пластические операции, следуя за модой.

Мода на энимал-морфинг то угасала, то вспыхивала с новой силой. Говорят, на Церере даже есть человек-крокодил и другой, который заказал себе плотную коричневую шерсть и уши размером с тазы. А однажды на Тритоне в общественной сауне к Мире подошла "женщина-кошка" и попеняла, что Мира не вживила вибрисс-импланты, как у нее самой, чтобы быть больше похожим на кошку. Зато она высоко оценила «почти настоящий» хвост Миры, решив, что тот — роботизированный имплант и управляется нейроинтерфейсом.

 

Коршун закончил предварительный осмотр и повернулся к Лине.

— Позвольте спросить, это действительно тот самый «Коготок», ваш знаменитый корабль? Что-то трудно узнать его в этом гриме... В какую передрягу, интересно, вы попали? — мрачно поинтересовался Коршун, делая какие-то пометки в планшете.

Его родной левый глаз был давно утрачен, а вместо него был установлен кибернетический протез, превращённый в высокоточный диагностический инструмент. Этот протез постоянно сканировал борта корабля, испуская красный луч целеуказателя.

Вместо Лины ответила Мира. Она фыркнула и откинула прядь рыжих волос, которые выбились из-под воротника. При этом её кошачий хвост вырвался из теплого чехла и метнулся в сторону, едва не задев ногу ближайшего техника. Тот отскочил с ловкостью кенгуру, сидящего на спортивной диете. Мира заслужила уважение после инцидента в баре, где один из пьяных докеров схватил её за кошачий хвост. Она, конечно, не стала применять когти, но хорошо поработала ногами и кулаками.

— Это были пираты, — пояснила она. — Нас поджидали в засаде, и догнали около орбиты Варуны, наверное, кто-то сдал. У них было два ракетных перехватчика и фрегат, старый, как анекдоты шерифа с Хаумеи, но всё ещё с рабочими пушками.

— Но они достали нас не пушками, а ракетами, — тихо добавила Лина. Её голос был спокоен и почти безразличен, словно она обсуждала, какую версию прошивки установить на нейросеть холодильника. — Всего было шесть боеголовок. Четыре мы запутали, маневрируя в скоплении «снежков», а две всё же прорвались. Хорошо, что они пытались захватить нас, а не уничтожить. Мы едва смогли уйти, и то лишь потому, что у фрегата что-то случилось с реактором, и он заглох. А еще мы столкнулись с парой снежков...

Коршун слушал, внимательно изучая схемы корабля, отображающиеся на голограмме дефектоскопа. Он напоминал опытного хирурга, читающего медицинскую карту счастливчика, которого переехал самосвал, но почему-то еще не убил.

— Да уж, ведьмочки ушастые, вы меня озадачили... — Он почесал шею под шерстяным воротом толстого свитера, который надел под комбинезон. Свитер был тёплый, но кололся и вызывал раздражение кожи. — Я вам честно скажу: здесь предстоит много, много работы. Когда я подсчитаю все расходы, вам может стать немного дурно. Даже если вы заложите свои хвосты в ломбард, этого может оказаться недостаточно.

Мира скривилась, словно откусила лимон, но промолчала. Лина пожала плечами, как бы говоря, что это не Коршуна дело, думать о их денежках. Но не произнесла ни слова. Мире лишь оставалось наблюдать, да подыгрывать сестре. Когда речь заходит о корабле — Лина всегда всё берёт на себя. И не только потому, что она любит технику гораздо больше, чем людей, но и потому, что действительно живёт в этом корабле. «Коготок Бастет» был для неё не просто стальным корпусом — это было её второе тело. Или даже первое, если Лину оставить наедине с бутылкой мохито с кошачьей мятой.

Лина изящно шагнула вперёд, минуя лужу антифриза и масляное пятно, в котором виднелся выпавший из пробоины корабля обломок платы с микросхемами. Она нежно провела рукой по обшивке, и кончики её пальцев едва заметно засияли. Глаза сделались ярко-зелёными, а зрачки вытянулись, превратившись в вертикальные щелочки. Где-то внутри корпуса что-то зашипело, мигнули и погасли бортовые огни, словно корабль почувствовал прикосновение своей хозяйки и попытался ответить.

«Точно ведьма», — подумал Коршун и улыбнулся.

— Пожалуйста, сделай полную диагностику «Коготка», — сказала Лина. — Мы будем ждать, а когда ты всё посчитаешь, то поможем достать что-то, что нужно в первую очередь.

— Не переживайте, запчасти доставят быстро, если будет чем платить. Простите за бестактный вопрос, но как вы собираетесь рассчитываться? — прищурился Коршун. — Даже мне очевидно, что вы не из числа олигархов.

— Мы над этим работаем, — не выдержала и влезла Мира. — Найдем, правда, Лина?

Лина сверкнула глазами с уверенностью, словно ее спросили, хватит ли ей денег на упаковку сублимированного удона.

Коршун задумчиво качал головой, разглядывая девушек киберглазом, словно они были механизмами, требующими проверки. Наконец, он сказал: «Хорошо. Через два дня я свяжусь с вами, чтобы обсудить детали работы и сумму». Сестры попрощались с механиком и направились к шлюзу в общественно-жилой комплекс, где у них был арендован жилой модуль с душевой и отдельной кухней.

— Счёт — это когда есть с чего снимать, — пробормотала Мира. — У нас сейчас есть только уши, хвосты и злость.

Главный механик проводил их взглядом до самого шлюза. Когда тот, издав «чмок!», закрылся, он с чувством сказал: «Хе!» и мотнул головой. Многое повидал он на своем веку и примерно представлял, о чем пойдет разговор, когда перед девочками ляжет ремонтная ведомость.

Сейчас нужно было заняться делом. Спокойно, не торопясь. Но... Наблюдая за аварийным маячком, который всё еще мигал на хвостовом отсеке, он понял, что с появлением сестер-кошек спокойствие стало лишь иллюзией.

* * *

Через два дня сестры оказались в офисе Коршуна. Его кабинет выглядел неожиданно уютным, и это было неожиданно, как чашка ромашкового чая с медом в забегаловке, где кишат наемники и криминальные элементы.

Во-первых, стены были обшиты деревом — роскошь для места, удалённого на шесть миллиардов километров от Земли, где радиосигнал добирается за шесть часов. Во-вторых, в офисе царило приятное тепло. Нагреть воздух в помещении для тех, кто жил на окраинах Солнечной системы, не составляло труда, но такое тепло, как у Коршуна… Оно было совершенно особенным и исходило от металлического цилиндра, стоявшего рядом с рабочим столом главного механика.

Цилиндр был высотой по пояс, над ним возвышалась труба. Она выходила из цилиндра не по центру, а рядом с краем, поднималась вверх, затем изгибалась под прямым углом и уходила в стену. Цилиндр и труба не были покрашены, были естественного для железа цвета оксида. На боковой поверхности цилиндра виднелись две дверцы: одна побольше, другая, снизу, поменьше. Внутри цилиндра что-то загадочно потрескивало и тихо гудело.

Лина протянула руки к цилиндру и почувствовала заметное инфракрасное излучение и ни какой электроники внутри. В воздухе витал странный аромат, будоражащий какие-то древнейшие инстинкты. Хотелось подтащить кресло поближе к нагревательному элементу, забраться на сидушку с ногами, накрыться пледом и задумчиво пить чай, глядя в окно на звезды.

Чайник уже присутствовал, он был большой, блестящий, из меди. Его изогнутый носик с треугольным вырезом напоминал утиный клюв. Он стоял на нагревательном цилиндре и тихонько булькал.

— Ничего себе, какое старьё! — воскликнула Мира, оглядываясь вокруг, словно оказалась в другом времени.

— О чём ты? — с улыбкой спросил Коршун, расставляя на столе чашки и блюдца.

— Дерево на стенах? Это же просто наглость по меркам Пояса!

Коршун рассмеялся и указал на деревянный шкаф в углу. — А это моя коллекция. Можешь посмотреть.

Мира открыла дверцы шкафа, и её встретил тёплый аромат смолы и дерева. На полках она увидела старинные предметы из стали и дерева, любовно развешанные и расставленные. Под некоторыми из них были надписи: «Орех, Западный Урал, 2108» или «Груша, 2083».

— А это что? — спросила Мира, разглядывая непонятные штуки.

— Старинные столярные инструменты, — с гордостью ответил Коршун. — Моя коллекция. Стамески, рубанок, пилы, молотки… Некоторые из них я знаю, а названия других, возможно, уже никто не вспомнит. Ладно, давайте за стол. Выпьем чаю и поговорим о делах.

Коршун переставил медный чайник на стол и заварил ароматный чай в фарфоровом чайничке поменьше, добавив туда кошачью мяту для сестер.

— У меня ещё есть самовар в форме древнего корабля «Союз», но с ним возиться долго, да и урановые ТВЭЛы нужны. Вам это, наверное, не интересно. Но когда соберётся побольше народу, мы сможем заварить чай по-настоящему.

Мира устроилась в кресле, свесив хвост через подлокотник. Она смотрела на чашку с чаем, будто та могла выкинуть что-то необычное. Она решилась сделать глоток, но тут гравитационный генератор неожиданно чуть дал сбой. Несколько капель взлетели вверх. Мира быстро поймала их языком и победоносно огляделась.

— Девочки, у меня для вас плохие новости, — сказал Коршун, словно собирался объявить диагноз. — Я посмотрел «Коготок». Он в ужасном состоянии. Судя по всему, у него было семь жизней, и сейчас он на грани шестой с половиной.

Лина кивнула и аккуратно отодвинула чашку. Её хвост спокойно лежал на коленях. Мира фыркнула, но беззлобно, просто для порядка.

— Чтобы вернуть его в рабочее состояние, — продолжил Коршун, показывая голограмму корпуса, — потребуется восемьдесят миллионов криптокредов. Только базовые работы, без излишеств, чтобы он не развалился при маневре.

Мира чуть не поперхнулась чаем.

— Восемьдесят лимонов?! Она попыталась сосчитать в уме, но мысли путались. — Черт побери, это же ого-го как много! — мрачно заметила она.

— Да, можно купить какой нибудь пятикилометровый астероид, — невозмутимо согласился Коршун. — И открыть там прачечную.

Они молча допили чай, словно именно в чашках таилась сила продолжать разговор. Киберглаз Коршуна развернулся к Лине, которая наконец заговорила:

— А если удвоить сумму? — тихо произнесла она, и воздух в кабинете будто на мгновение сгустился. — Восемьдесят на ремонт и ещё восемьдесят на апгрейд. Орудия, датчики, радары, экраны. Хотя бы базовую броню?

Мира закашлялась и уставилась на сестру так, словно та вытащила из чашки живого голубя. Коршун поднял бровь.

— Вы серьёзно? — спросил он. — Хотите превратить яхту в настоящий боевой корвет?

— Мы уже и так охотницы за головами, — ответила Мира, промокая губы салфеткой. — Корабль должен соответствовать.

Лина, с точки зрения Миры, сказала что-то невероятное, но Мира была готова поддержать ее, как если бы это была ее собственная идея.

— Пираты уже на нас охотятся. Угрожают отрезать уши, — сказала Лина. — Им нравится, что мы не отвечаем на огонь. Любая пиратская шхуна готова нас преследовать и обстреливать. Надоело быть мишенью.

— Стрелять — дорогое удовольствие, — пробормотал Коршун. — Особенно когда не умеешь попадать в цель.

Лина подалась вперёд. Её золотистые глаза заблестели, словно в голове уже рождался план модернизации «Коготка».

— Научимся попадать. Главное — оружие.

Коршун отставил чашку и подвёл итог разговора:

— Сто шестьдесят миллионов криптокредов?! Вы знаете, когда-то я мечтал стать врачом, психиатром. Но выбрал механику. Теперь, глядя на вас, думаю: может, зря? Стоило бы освоить и ту специальность. У вас есть хотя бы часть денег на ремонт?

Мира развела руками:

— У нас есть немного, но, честно говоря, даже на нормальный обед в хорошем ресторане не хватит.

Коршун кивнул с видом человека, который уже видел множество клиентов с горящими глазами, но пустыми карманами.

— Тогда мой совет: возьмите буксир и отправляйтесь на Марс. На Фобосе полно списанного военного оборудования по низким ценам. Там можно найти битые корветы. Местные механики что-нибудь из этого сварганят для вас.

Мира уже открыла рот, чтобы возразить, но сестра взглядом и телепатией остановила её: «Не стоит. Всё в порядке».

— Коршун, — мягко произнесла Лина. — Никто, кроме тебя, не приблизится к нашему «Коготку» с резаком. Мы найдём деньги. Обещаю. Но пока не знаю как.

Коршун промолчал, посмотрел на Лину, потом на Миру, а затем в пустую чашку.

— Обычно после таких слов я говорю: «До свидания, будут деньги — заходите». Но для вас сделаю исключение. Не знаю почему. Наверное, старею... — Он вздохнул. — Хорошо. Не подведите меня. Пятый док свободен. Год можете пользоваться бесплатно. Потом — по портовому тарифу. Это всё, что я могу для вас сделать.

Лина улыбнулась с хитринкой, как кошка, поймавшая мышь в ловушку.

— Спасибо, Коршун. Есть идеи, как быстро заработать? Я в машинах хорошо разбираюсь, могу ремонтировать, диагностировать.

Механик вздохнул.

— Это мелочь по сравнению с вашим запросом. Накопить такую сумму ковыряясь в железках — дело не одного года.

Он задумался и добавил:

— Если хотите, можете попробовать себя в добыче полезных ископаемых. Говорят, космос любит наглых, смелых и красивых. Но слышал, у шахтёров сейчас проблемы.

Всё-таки база есть база, и полкилометра камня — серьёзный аргумент, чтобы чувствовать себя безопасно. А еще в апартаментах была гидромассажная душевая кабина, которой Лина и Мира с удовольствием попользовались. А расслабившись под сильными струями, как следует выспались. Без тревожных звуков сканирования, без сигналов поврежденной техники, без ощущения, что их избитый корабль все ещё преследуют.

Небольшой арендованный жилой модуль на станции «Макемаке-Порт-7» не отличался большой роскошью, но кровати были мягкими, белье свежим, квазигравитационные генераторы не барахлили. Они даже нашли для завтраков маленькое милое кафе — горячие лепёшки, кофе, местные фрукты с сиропом и бесконечно странный, но вкусный крем из синих водорослей, тоже гордость гидропонических ферм Макемаке.

Вчера был разговор с Коршуном, а сегодня сестры отправились в Седьмой док, забрать кое-какие личные вещи и дорогие безделушки, которые, видимо, придется отнести в ломбард.

В доке они нашли Коршуна и извинились за беспокойство. Из-за их появления ему пришлось отозвать демонтажных роботов с площадки; правило техники безопасности.

Коршун молча кивнул, но девочки объяснили, что хотят забрать свои вещи и ещё раз взглянуть на корабль до ремонта. Он их понял. Иногда последняя экскурсия по разбитому кораблю — всё, что остаётся экипажу. К тому же Коршун уже не был уверен, что Лина и Мира смогут собрать нужную сумму.

«Помыкаются, а потом мне же и продадут корабль, как лом», — подумал Коршун. Его недавний энтузиазм сейчас, когда перед ним стоял обнаженный корпус корвета с демонтированной броней, казался немного наивным. Как не крути, а сумма-то требуется не маленькая.

На борту «Коготка Бастет» в нос ударил запах гари, от которого сёстры отвыкли за время пребывания на Макемаке. Мира брезгливо наморщила нос, а Лина телепатически прокомментировала: «Аромат наших проблем».

Кают-компания, которую они с любовью называли «наш салон», выглядела как поле битвы дракона и отбойного молота.

Именно здесь несколько снарядов смогли пробить борт корабля. Пусть потеряв значительную часть кинетической энергии, они всё же нанесли урон, разорвавшись внутри раскаленными осколками. Система пожаротушения и герметизации сработала безупречно: автоматическая пена запечатала дыру, когда вакуум потушил огонь. Сейчас в салоне пахло жженым пластиком, обгоревшими проводами и, неожиданно, духами Миры. Она со вздохом подняла с пола флакон своих любимых духов, но тут же бросила его обратно, он был пуст.

— Наверное, когда отсюда воздух вышел, пробку внутренним давлением из флакона выдавило, и духи — фух! — пояснила Лина.

Она сбросила с тахты рваные подушки, обгоревшие куски ткани и обломки туалетного столика. Остался лишь каркас. Лина села на него и посмотрела в зеркало, чудом уцелевшее среди хаоса. Но оно оказалось тоже испорчено и искажало её отражение, превращая его в сюрреалистический образ.

Мира опустилась на остатки своего любимого кресла. Бархат был прожжён, обнажая титановую раму, но местами ещё виднелись следы прежней элегантности. Её хвост мерно раскачивался из стороны в сторону. Время от времени она выпускала пси-когти, оставляя на обивке глубокие царапины. Так она выражала своё раздражение.

Лина погрузилась в расчёты — один глаз прикрыт, а в другом, казалось, плясали цифры. Она методично доставала из пакетика сублимированные рыбные палочки и грызла одну за другой. Пакетик этих палочек она купила по дороге к доку. Её хвост оставался неподвижным, безошибочно показывая, что хозяйка спокойна и уверенна. В полном молчании прошло не меньше пяти минут.

— Ладно, — первой не выдержала Мира. — Можно грабить пиратов. Или караваны работорговцев. Или вообще всех плохишей. У них всегда есть что грабить. И вкус мести, знаешь, он хорошо сочетается с криптокредитами.

Лина прикрыла глаза, будто медитируя. На самом деле она анализировала данные корабля, пытаясь понять, что ещё работает.

— Отличный план, — сказала она. — Почти. Проблема в том, что у нас нет ничего, чтобы атаковать пиратов. На нашем катере — это как пытаться захватить линкор на шлюпке. Один удачный выстрел из плазменной пушки — и нас не станет. Ни когтей, ни хвостов, ни крутых фраз. Только радиоактивный газ в раскаленной струе. А в таком виде мне не очень-то хотелось бы оказаться.

Можно было бы придумать другой способ попасть к пиратам: например, «продать себя в рабство» или притвориться, что мы терпим бедствие. Но мы уже проделывали такие трюки несколько раз, и хотя пираты не сообразили, как именно мы вертим ситуацию, они уже поняли, что «хвостатые ведьмы» на борту — это большая проблема. Теперь никто из них, по крайней мере в живом виде, не возьмёт нас на борт.

— Ну и что ты предлагаешь, мисс «Ничего у нас не выйдет»?

— Шахтёрство.

— Что?

— Копать. Бурить. Астероиды. Металлы, минералы, всякие космические ништяки.

— Махать кирками? Как тебе такое вообще в голову могло прийти? — Мира уставилась на неё так, будто Лина только что предложила танцевать балет на поверхности Меркурия. — Мы же ни черта не знаем про это дело. У нас нет ни оборудования, ни опыта, ни знаний!

Лина пожала плечами, словно речь шла о новом рецепте пельменей.

— Всё кажется пугающим, пока не начнёшь этим заниматься. Посмотри, сколько людей работают в Поясе. И, как ты сама убедилась, не все из них блещут особым интеллектом. Разве мы с тобой хуже и не сможем с этим справиться? К тому же у нас есть кое-что покруче курсов молодого шахтёра. Помнишь нашего знакомого, Маркуса Громова по прозвищу Кулак?

Мира на секунду задумалась. Потом её глаза округлились.

— Громов? Тот самый, кому бандиты пытались устроить «аварию» и мы успели вытащить в последний момент?

— Именно. Еще чуть-чуть, и он бы погиб в своем копателе. Тогда он пообещал щедро отблагодарить нас. Я пропустила его слова мимо ушей. Мы ведь помогли ему случайно, и это ничего нам не стоило. Но сейчас у нас такое положение, что любые средства хороши. Если он не из тех, кто бросает слова на ветер, нам повезло. Маркус, как я слышала, отличный шахтер. Его чутье на жилы феноменально. Кулака очень настойчиво звали в «Астроминералы», но он остался вольным шахтером. Интересно, почему он так упорно отказывался?

Мира поджала губы.

— Я помню его эмоции. Он хитрый. Но не подлый. Ладно. И чего же ты хочешь?

— Давай встретимся с ним и как следует распросим о деталях. Попробуем понять, как это работает, какие вложения потребуются и какую прибыль можно получить. Выясним, реально ли майнингом собрать сто шестьдесят миллионов за разумный срок. Не то, что я настаиваю, но, возможно, это наш реальный шанс. Ну а если Маркус нас отговорит, то мы пойдём другим путём, каким ты хочешь. Что думаешь?

Мира замолчала. Затем, не меняя выражения лица, сказала:

— Если мы заработаем эти деньги, я хочу красный ковёр в коридоре. С полосками по бокам, мягкий, чтобы было приятно ходить.

Лина усмехнулась.

— Если мы заработаем, ты получишь два ковра. Один — в коридор, другой — куда хочешь.

И они посмотрели в зеркало. Треснувшая рама, искривлённая поверхность, отражающая двух не сдавшихся девушек посреди мёртвого корабля.

* * *

Бар «Самородок» жил своей особой жизнью, несколько заходя за пределы моральных приличий и некоторых гигиенических норм. Воздух пропитывали ароматы фритюра, пролитого пива и пьяной тоски. Здесь следили не за часами, а за сменами, температурой поданных напитков и количеством слов до следующей драки.

Из под потолка лениво стекал ретро-хип-хоп XXI века — расслабленный, с налетом грусти и олдскульной рифмы, как будто бар пытался вспомнить, каким был мир до лазерных буров и налогов на воздух.

В углу двое инженеров обсуждали китайские сепараторы пыльцы. Спор был жарким, с техническими терминами, ругательствами и жестикуляцией, которая могла бы сбить спутник с орбиты. За соседним столиком смеялись, в глубине зала кто-то чем-то возмущался, а у барной стойки старик в шахтерской рубахе философствовал, глядя в наполовину пустой стакан.

И именно в этот момент двери открылись, и в зал вошли Лина и Мира.

На секунду пространство изменилось. Бар будто взял паузу на вдох. Смех и споры на мгновение затихли, а стаканы вернулись на столы. Многие украдкой провожали девушек взглядом, стараясь пялиться не слишком откровенно.

Гибкие, уверенные, они двинулись плавной походкой вглубь зала, высматривая Громова. Осиные талии, крутые бедра, ягодицы, от которых трудно отвести мужской взгляд. Малиновые комбинезоны с белыми кантами соблазнительно обтягивали тела. Но взгляды быстро гасли. Потому что перед ними были они — «Хвостатые ведьмы».

Они были известны в некоторых местах Макемаке как опасность, укутанная в милые, безобидные улыбки.

Однако не все проявляли осторожность. Матрос с грузового корабля, который привез товары на Плутон и Макемаке, решил заигрывать, как это принято в злачных местах ближнего внеземелья. Он попытался схватить Миру за попу, когда она проходила мимо.

Она не видела, что происходит у нее за спиной, но его примитивные эмоции заставили ее насторожиться. Одним быстрым движением Мира перехватила и сжала его руку. Ее сильные пальцы не смогли полностью охватить широкое мужское запястье, но раздался явно слышимый хруст. Все произошло за долю секунды. Мира отпустила его. Мужчина поднял руку и посмотрел на безвольно обвисшую, словно тряпка, кисть. Только тогда пришла боль, и он закричал, баюкая пострадавшую конечность.

Девушки прошли дальше, а посетители за соседними столиками отворачивались от незадачливого пикапера, сразу потеряв интерес.

— Сам виноват, хе-хе, — позлорадствовал кто-то.

Пострадавший попытался выкрикивать угрозы в спину девушкам, но его быстро успокоили: «Это те самые «хвостатые ведьмы», которые однажды вырезали пиратов на «Гнилушке» в полной темноте, ориентируясь только по отблеску на лезвиях абордажных сабель. Не, конечно, ты можешь попробовать... Но сначала оформи завещание».

— Смотрю, вы всё ещё живы, — хрипло буркнула барменша, ставя перед Мирой что-то зелёное и пузырящееся. На её обнаженном плече красовалась татуировка: «Стопов и поворотов нет».

— Ага, — кивнула Мира, принимая напиток с выражением школьницы, которой мама впервые позволила шампанское.

— И собираемся продолжать, — добавила она, хмыкнув.

— Если удастся, — суеверно поправила Лина. Для себя она выбрала зеленый чай с добавками. Выбор был непростым: различных чайных миксов было так много, что глаза разбегались.

Когда она сделала первый глоток, наслаждаясь ароматом и вкусом, андроид-пианист поднял свои хромированные манипуляторы над клавишами. Рояль ответил мелодией, и андроид запел глубоким бархатным баритоном. Почти человеческим.

На небе сияет её холодный свет,

Путь освещает, но тепла в ней нет.

Смотрю на звезду, как на мечту,

Но руки хватают лишь пустоту.

Звезда для всех, но не для меня,

Лучи отражает чужая броня.

Светит в ночи, но молчит она —

Звезда для всех… но не моя звезда.

Мира слушала, затаив дыхание. В её взгляде мелькнуло что-то нежное, почти детское.

— Какая красивая песня, — выдохнула она.

— Генеративная чепуха, — фыркнула Лина. — Он её только что сочинил. У него внутри восемьсот шаблонов и лирическая подпрограмма. Если дать ему тему «любовь к холодильнику» — он за две минуты настрочит балладу.

— Ну и что? — пожала плечами Мира. — Всё равно душевно.

Лина вздохнула. Сестра была неисправимым романтиком, и за это Лина её любила. Тем временем, её взгляд упал на знакомый силуэт в углу. Массивная фигура, плед на коленях (для вида, все знали, что Маркус живее и здоровее многих присутствующих), кружка в руках и осторожная полуулыбка.

— А вот и наш друг Маркус, — кивнула она. — Пошли. Узнаем, можно ли вырыть из астероида нашу надежду.

* * *

В угловом кулуаре бара, в тусклом свете лампы и под фантомным артом с надписью «Пьёшь — значит свой», сидел Маркус Громов. Его кличка «Кулак», заработанная в молодости, давно уже потеряла актуальность. Сейчас он выглядел скорее как «Усталая Ладонь»: плед на коленях, кружка ромашкового отвара в одной руке и графин водки в другой. Взгляд уставшего ветерана, который видел столько, что удивляться уже нечему.

— Ну, девчата, — сказал он, опрокинув рюмочку и крякнув, когда Лина и Мира подошли к его столику, — вот мы и встретились. Вы как?

— Пока живы-здоровы, значит — неплохо, — ответила Мира, поднимая свой ярко-зелёный коктейль. — А ты, Маркус? Всё ещё держишься за этот прекрасный, пахнущий смазкой и хлореллой мир?

— А куда мне деваться? — хмыкнул он, пригубив ромашку. — Хотя, честно говоря, если бы не вы, я бы сейчас в этом баре не сидел, об этом я прекрасно помню.

Он опрокинул еще одну рюмку водки, не моргнув глазом, и захрустел импортным соленым огурцом. На Макемаке этот хруст стоил чьего-то дневного заработка. Бедным Маркуса назвать было сложно. Лина отметила это едва заметной улыбкой — советы, как разбогатеть, у бедняков не спрашивают.

— Но вы же не просто так пришли, — наконец добавил он, оценивающе глядя на девушек. — Не верю, что скучали по моей испаньолке, — он провёл рукой по аккуратной бородке.

— Нам нужна информация, — спокойно сказала Лина, присаживаясь напротив. — Мы хотим стать шахтёрами.

Ромашковый отвар чуть не полетел на стол. Маркус закашлялся так, словно в напиток случайно попала перцовая граната.

— Шахтёрами?! Вы? — его лицо выразило одновременно изумление и подозрение. — Да вы ж не отличите буровой лазер от кипятильника! Не обижайтесь.

— Зато у нас есть ты, — улыбнулась Лина, сложив руки на столе. — Кулак-сенсей, помоги по старой дружбе. Нам кровь из носа нужны деньги на ремонт «Коготка».

— Сколько? — нахмурился Маркус. — Если что, могу помочь.

— Сто шестьдесят миллионов.

— Сколько?! — теперь ромашка всё-таки отправилась в полёт и пришлось прибирать салфеткой.

— Пираты сделали из него дуршлаг, — пояснила Лина. — Сейчас он в седьмом доке у Коршуна.

Маркус долго смотрел на них, как бы взвешивая всё, что только что услышал. Затем он тяжело вздохнул и покачал головой:

— Понятно. Но вот что я вам скажу: сейчас всё стало сложнее, девочки. Раньше нашёл жмот — продал, купил модуль и шлюху, потратил деньги — летишь снова. А сейчас… Найдёшь что-то стоящее — и сразу ждёт беда.

— Какая ещё беда? — спросила Лина, сужая глаза.

— Разная, — пожал плечами Маркус. — То пираты на хвост садятся, то оборудование вдруг выходит из строя, то вернёшься на базу, а у тебя федералы перед дверью. В общем, чем больше находка, тем больше проблем.

— А что такое жмот? — оживилась Мира.

— Это из шахтёрского сленга, — усмехнулся Маркус. — Так мы классифицируем астероиды. Сколько можно выжать. Есть «Сундук» — до миллиона. «Жмот» — до десяти. Потом идут «Волшебный сейф» и «Хомяк» — до тридцати и шестидесяти. А дальше — «Драконья копилка», до сотни, потом двойная, тройная драконья копилка. Но самая вершина мечтаний — «Единорог», больше трёхсот миллионов и выше. Хотя за всю мою жизнь никто «единорога» не видел. Это байка.

— А что значит «каменный жмот»? — спросила Лина.

— Это если не металлы копаешь, а минералы. Тут лазером нельзя — испортишь. Работают только дроны.

— Лазеры? — Мира наклонила голову. — И как это вообще выглядит?

— Эх, девчата… Я просто не верю, что с такими вопросами вы собрались этим заниматься, — Маркус покачал головой. — Но слушайте. Лазер испаряет породу, торсионное поле собирает материал, на слэнге — «пыльца», и подаёт его в сепаратор. Сепаратор сортирует всё по видам, потом спекание в гранулы и дальше это складируется в трюмы платформы. Трюмы заполнились — вызываешь балкер и грузишь. Или летишь сам, если хочешь заработать чуть больше.

— Звучит просто, — задумчиво сказала Лина. — Но где подвох?

— Если балкер вызываешь прямо над месторождением, — мрачно усмехнулся Маркус, — то спалишь свой астероид. Тут либо тебя пираты найдут, либо пока ты в отлучке, какой-нибудь воришка обнесёт твой прииск.

Мира кивнула, делая вид, что записывает всё в блокнот. Её хвост лениво покачивался.

— А платформы? Сколько они стоят? — спросила Лина.

— Новая стоковая — пятьдесят миллионов, — безжалостно отрезал Маркус.

На лицах сестёр одновременно появилось разочарование. Лина тихо чертыхнулась, а Мира пробурчала:

— Ещё одна проблема…

— Эх, девчата, — вздохнул Маркус, отставляя кружку ромашкового отвара. — Но вы пришли как раз к тому человеку, который вам нужен. Наверное, во всём поясе Койпера сейчас не сыскать более подходящего.

Он усмехнулся, глядя на них из-под густых бровей. В глазах — ирония, усталость, тень сожаления.

— Я завязываю, — добавил он, отвечая на их молчаливое удивление. — Всё, хватит с меня этой тоски: бурить, бояться, сдавать, опять бояться — уже что-нибудь не так посчитают… Я скопил немного. Хватит, чтобы купить себе грибную ферму на Луне. Цивилизация, почти как Земля, только без пробок и с лучшим видом. Женюсь, заведу собаку, детишек, — нормальная такая пенсия.

— Ну и ну, — сказала Лина, приподняв бровь.

— Поздравляю от души, — хмыкнула Мира.

— Так ты… продаёшь свою платформу? — уточнила Лина, уже чуя запах возможности.

— Ага, сразу всё поняла, — кивнул Маркус с кривоватой ухмылкой. — Моя платформа — «Счастливая Лапка». Настоящий зверь, на полном фарше. Всё, что можно было поставить — поставлено, всё, что можно было починить — починено. Внутри как дом: тепло, уютно, почти не пахнет машинерией. Без уюта на копке мозги текут, особенно когда висишь двадцать дней над одним и тем же булыжником, а за спиной — вероятность визита пиратов или рэкетиров.

— И сколько ты хочешь за такую роскошь? — Лина напряглась.

Маркус понизил голос и нагнулся ближе:

— В сети я бы просил шестьдесят пять. Может, и больше — она того стоит. Но, — он поднял палец, — это если бы продавал чужакам. А вам... вам — восемь миллионов.

Девушки переглянулись. Даже у Миры, любительницы дерзких сделок, брови слегка поползли вверх.

— Простите, ниже не могу, — добавил он мягко. — Восьми мне как раз хватает, чтобы досрочно закрыть сделку по участку на Луне. Это цена благодарности. И да… — Маркус поманил их ближе. — Это не главное. Там в «Лапке» кое-что есть.

Он оглянулся по сторонам и понизил голос до заговорщического шёпота:

— В её искине зашит адрес. Координаты одного астероида. Я наткнулся на него, когда прятался от пиратов в пыльном секторе — сенсоры там глючат, а иллюминаторы мутнеют, если быстро летать. Я торчал неделю, пока уроды не ушли. И от скуки начал сканировать. И нашёл. Чудовище. Драконья Копилка. А может, и двойная.

— Не может быть, — прошептала Мира, затаив дыхание.

— Я не стал копать, — продолжил Маркус. — Побоялся. Платформа тогда была настроена на автоматическую выгрузку логов в Реестр Ресурсов. А оттуда, поверьте, всё утекает быстрее, чем через шланг у садовника. Если б я зарегистрировал находку — через два дня туда бы уже летел «Кобольд» от «Астроминерала». А мне бы, может, выдали грамоту. Посмертно.

— Значит, ты просто промолчал? — уточнила Лина.

— Точно. И в гильдию не сообщал — они сейчас дырявые, как мой старый скафандр. Стукачей там больше, чем у пиратов связных в полиции.

— Может, вообще без Гильдии обойтись? — предложила Мира.

— Не советую, — покачал головой Маркус. — Без Гильдии — ты никто. А ссориться с ними — иногда даже опаснее, чем с пиратами. Но можно схитрить. Зарегистрировать поле хитро, с максимально большим радиусом — так, чтобы даже если координаты утекут, никто точно не знал, где копать. Пыль в том районе сыграет на руку. Только… действуйте скрытно. Заходите и выходите с разных направлений. Не светитесь. Таскайте всё сами.

— Поняла, — кивнула Лина. — Мы будем тихими. Как падающая снежинка.

Маркус рассмеялся, пригубил ромашку, но уже без усмешки. Его взгляд стал серьёзным, почти тревожным.

— Я не знаю, что у вас получится, — сказал он. — Но вы из тех, кто может рискнуть и выжить. Просто помните: вам никто не поможет. Никто.

Словно в подтверждение его слов, андроид-пианист затянул другую песню. Голос — бархатный, вибрирующий, по-настоящему печальный, заполнил бар:

Лазер горит,

Астероид пылит,

Я стану богат —

О, нас разделили!

Любовь моя,

Я приду за тобой,

Я куплю свободу,

Клянусь я звездой...

Посетители, кто был пьян, а кто еще трезв, но раним в душе, вздохнули, и некоторые даже утерли слезы. Это была известная баллада о том, как пираты похитили девушку и заставили юношу копать, чтобы выкупить её из плена.

Маркус молчал. Он знал цену этой песни.

Лина смотрела на него, и в глазах её вспыхнул тот самый огонь, с которым кошка смотрит на жирного воробья на подоконнике.

Они знали, что делать.

Чуть меньше месяца.

Именно столько времени потребовалось, чтобы Лина и Мира из любопытных новичков превратились в настоящих шахтёров. Не просто романтичных искателей, а специалистов, которые с первого взгляда отличают платиновую руду от серебряной, кто знает, как правильно спекать «пыльцу», и чьи глаза загораются азартом, когда буровая платформа приближается к астероиду на расстояние лазерной добычи, а генератор торсионного поля начинает гудеть рассерженным шмелем где-то в недрах корабля.

Маркус Громов, для своих — Кулак, оказался куда терпеливее, чем можно было ожидать от человека, трижды отменявшего выгодную сделку только потому, что брокер слишком долго возился с таблицами. Он учил их всему, что знал сам: от тонкостей сканирования астероида и ориентации по радиобуям — до настройки торсионного конвейера и написания скриптов для добывающих дронов.

Под его руководством девушки занимались спеканием гранул, программированием бортового искина, анализом отказов техники и моделированием экстренных ситуаций. Хотя это были учебные полёты, руду они добывали настоящую, пусть и не самую ценную. С помощью дронов копали и минералы. И, хотя это был всего лишь кобальт, он отлично позволял изучить и попробовать полный цикл промысла.

Маркус намеренно выбрал безопасное место относительно недалеко от Макемаке, где можно было учить девушек шахтёрскому делу. Конечно, это место не было богатым на ресурсы, иначе его бы давно уже разработали. Однако Лина и Мира все равно были приятно удивлены — даже в таких условиях они неплохо зарабатывали. Им хватало и на топливо, и на амортизацию дронов, и оставалось ещё «на хлеб с маслом». Это означало то, что они сделали верный выбор — шахтёрское дело вполне могло обеспечить им необходимую сумму в разумные сроки.

Для Лины, несмотря на её умение «сливаться с машинами», это обучение стало настоящим откровением. То, что раньше она постигала опытным путём, набивая шишки на «Коготке Бастет», теперь укладывалось в стройную систему.

Удивительно, что, несмотря на шесть лет полетов в дальнем космосе, экипаж «Коготка» только сейчас можно было бы назвать настоящими космонавтами. Корабль был настолько совершенен, что у них не возникало необходимости глубоко разбираться в тонкостях космоплавания. «Коготок» был создан как личная яхта, способная работать в автоматическом режиме и управляться одним человеком, достаточно богатым для того, чтобы не вникать в детали космоплавания, а делегировать их умной машине. Однако на «Счастливой Лапке» всё было иначе. Машина здесь была лишь помощником, а не главным специалистом.

Взять хотя бы системы ориентации. У «Коготка» она работала по военному принципу: «звёздный компас» ориентировался на квазары и пульсары, мощная динамическая карта Солнечной системы с ежемесячными поправками, точность до долей секунды. А вот у шахтёров всё было иначе. Основное ориентирование по радиомаякам на Плутоне, Хаумеа и Макемаке, а также использовалась сеть бакенов из списанных кораблей, разбросанных по Поясу. Достаточно точная внутри сектора Пояса Койпера, но почти бесполезная при полетах даже к лунам Нептуна. Кроме радиопеленгаторов её важной частью была инерциальная навигационная система: гироскопы, акселерометры, цифровая карта самых заметных астероидов.

Именно это необходимо было изучить, научиться пополнять и самостоятельно вносить уточнения. Поля астероидов постоянно изменялись, и их траектории были более сложными, чем просто движение по орбитам. Взаимное гравитационное взаимодействие, столкновения, вмешательство шахтеров — всё это происходило постоянно, меняло рисунок движения миллиардов объектов.

— Когда вы прибываете на место, — рассказывал Маркус, — вам следует определить координаты по пеленгам и привязать центр делянки. Затем вы активируете эти «гляделки» и создадите свою собственную локальную карту места разработки. На карту будет нанесено всё — вплоть до астероида размером с кулак. Вы сканируете более-менее занятные по размеру и внешнему виду камни и вносите в базу вашей карты их состав, включая те, которые вас не интересуют. Позже вы сможете продать эту карту. Это не очень большие деньги, но лучше, чем ничего. Особенно если кто-то захочет продолжить разработку после вас и добрать остатки.

— «...Размером с кулак», — конспектировала, высунув язык от усердия, Мира. — Кстати, а почему тебя назвали Кулак?

Маркус усмехнулся.

— Это давно было. Вышел я в скафе — дрон застрял, запутался в антенне. Смотрю — что-то плывёт мимо шлема. Камень, размером с кулак. Ну, хвать его — и в шлюз.

Он сделал паузу, явно смакуя воспоминание.

— А это, как оказалось, самородное золото.

— Что, правда?! — глаза Миры округлились.

— Ну… не совсем. Там серебра было процентов двадцать. И меди десяток. Но кличка прилипла. А камень до сих пор на полке стоит — как талисман. Это, кстати, о чем говорит? О том, что и малый осколок может быть интересен, но все подряд сканировать — и тысячи лет не хватит. Так что нужен баланс между жадностью и возможностью.

Так, вплетая байки в практику, во время настоящей добычи и настоящих проколов, «дядя Кулак» передавал им свою науку.

Мира с упорством охотника делала в планшете записи лекций Маркуса, да и сама впитывала информацию, как губка. Лина же управляла «Счастливой Лапкой» с такой лёгкостью, будто она родилась на ней — так думал Маркус, который не знал о пси-способностях техноманта, и то, что она вытворяла с его бывшей платформой, казалось ему чем-то волшебным. Он лишь цокал языком и качал головой: «Вы обе прирождённые космические кошки, словно созданы для этого. Но Лина — это что-то особенное, не в обиду тебе, Мира, сказано!» В ответ Мира лишь весело улыбалась, а Лина довольно щурилась, как кошка на солнце.

Он рассчитывал, что обучение займёт месяца три. В лучшем случае. Но уже на двадцать шестой день с удивлением осознал: учить больше нечему, дальше — только мешать. Теперь им осталось нарабатывать свой собственный опыт.

Девочки были готовы.

— Ладно, — сказал он однажды вечером, когда понял, что тянуть дальше нет смысла. — Теперь пару трюков. Таких, которым не учат в Академии Планетарной Геологии. Только от старых космических волков узнаешь.

Он сел на ящик с запасными пентанетронами и хлопнул по колену.

— Первое. Оценка месторождения по запаху.

— В смысле — по спектру испарений при лазерном нагреве? — уточнила Лина.

— Не-ет. Именно по запаху. Своим носом.

Он дождался удивлённых взглядов и продолжил:

— Если вы начали копать и убедились, что астероид богат, отломите кусок, раздробите его и понюхайте. Запомните этот запах. Потом, прилетая в новое место, берёшь пыль пространства, собрал, нюхнул — и сразу понятно, стоит тратить топливо и время или нет. Конечно, каждая руда или смесь пахнет по-разному, понимать надо.

— Подожди, в смысле «понюхай»? — не поняла Лина. — А сканер на что?

— Астероиды трутся, бьются друг о друга, и пылевое облако содержит как бы средний знаменатель по скоплению, — пояснил Кулак. — Если времени нет на разведку или нужно быстро большой участок исследовать на скорую руку, то это лучший способ. Скажем, вам нужна конкретно платина. Вы понюхали, а тут пахнет железом или медью. Нужно ли тратить время на поиски платины? Или же дальше лететь, другой участок смотреть?

— А, поняла, — сверкнула глазами Лина. — Так это же... круто!

— А чем пахнуть должно? — спросила Мира.

— Это каждый сам решает, — пожал плечами Маркус. — К примеру, один мой приятель утверждал, что золото слегка чесноком отдаёт. Другой — что немытой пивной кружкой. Лично мне кажется, что камень с хорошим процентом золота пахнет мокрой бумагой. Вы своё определите. Главное — нюх набить. Ну и не златом единым; платина, иридий, и король космических металлов — родий! Вот что самое прибыльное. Астероид с родием... решил бы все ваши проблемы. Но у нас в секторе их нет, никто не находил.

Мира фыркнула.

— Значит, нос — тоже инструмент космического шахтера!

— Да, иногда он самый верный. Однажды сканер показал, что в камне много нитиноловой руды. Но ни запах никеля, ни запах титана я не почувствовал. Я потратил неделю на то, чтобы бурить этот камень, и израсходовал уйму топлива. А всё оказалось напрасным. Сканер продолжал показывать, а камень оказался пустышкой. Вот тебе и нос.

Он встал, потянулся, хрустнул плечами.

— Второй трюк. Дурацкий, но рабочий. Плесень.

— Что?

В каждом шлеме под подкладкой заводится плесень. Хоть ты её выжигай. Безобидная, но жутко живучая. Так вот — в её ДНК некоторые умники иногда кодируют секретные данные. Есть приборчики, читают и записывают, но нужно знать ключ. Очень удобная штука для передачи, скажем так, неофициальной информации. Я это к чему — мотайте на ус, вдруг пригодится.

Он подмигнул.

Мира покачала головой:

— Чего только не придумают!

— Это Пояс Койпера, детка. Тут даже тараканы не просто так ползают. У каждого своя миссия.

* * *

Экзамены на вождение и буровые работы на добывающей платформе Лина и Мира сдали с отличием. Инспектор, который пришёл «валить по полной» — по личной убеждённости, что «девкам в шахтёрах не место» — сначала хмыкал скептически, потом вытянулся лицом от удивления, а под конец экзамена и вовсе прослезился. Сертификаты он выдавал с таким видом, будто вручает ордена первым героям освоения Оберона.

— Если не получится с шахтерскими делами, приходите ко мне инструкторами, — сказал он, смахивая слезу. — У вас идеальные навыки... Прям как у настоящих кошек! Поразительная ориентация в пространстве, реакция и выдержка. Если бы в космосе все были такими, аварий, наверное, вовсе бы не случалось!

 

Куплю-продажу и регистрацию платформы оформили быстро. Лина перечислила все восемь миллионов на счёт Маркуса, несмотря на то, что тот предложил разбить оплату на две части — половину сейчас и половину через пару месяцев.

И вот, наконец, сёстры стали полноправными владелицами «Счастливой Лапки», а Маркус превратился в пассажира.

— Теперь пора в Гильдию, — сказал он. — Пройти кое-какие испытания. Формальность, не переживайте. Хотя одно из них… чисто физиология… может подкосить. Но у меня есть средство, так что расслабьтесь.

Маркус, Лина и Мира заправили «Лапку» топливом и ксеноном. Затем они полетели на противоположную сторону Макемаке — в Уроборос-Сити, главный административный центр планеты.

— Почему его назвали «Уроборос»? Всегда хотела узнать, — с интересом произнесла Мира, пока они парковались в квадрат, куда бежали световые стрелки указателя.

— Уроборос — это змей, который жрет свой хвост, — пояснила Лина. — Символ вечного цикла.

— Точно, — усмехнулся Маркус. — Чем не Уроборос? Копаешь — сдаешь — пропиваешь — снова копаешь.

— То есть никто не знает, — заключила Мира.

 

Они оставили «Счастливую Лапку» у внешнего дока, облачились в скафандры и направились к шлюзам. Прошли дезинфекцию, а затем, петляя по узким туннелям с низкими потолками, где в лицо дул сухой теплый поток воздуха с легким запахом электричества и машинного масла, наконец достигли здания Гильдии.

Вход в Гильдию Свободных Шахтёров производил сильное впечатление.

Огромная пещера, характерная для недр Макемаке, зияла черной пастью. Внутри нее, сваренное в единый монолит, лежало железо, покрытое граффити. Неясные надписи, схемы, проклятия и избитые философские мысли в два слова, а также портреты с подписями «предатель» и «герой» — всё это создавало хаотичный фасад. Здесь были собраны обломки древних буровых челноков и бронепанелей линкоров, участвовавших в последней корпоративной войне.

Над входом на массивной цепи висел безжизненный андроид. Когда-то он был шпионом, посланным от «Астроминерал Ресурс», а теперь стал памятником. Не андроидам, которым было всё равно, а людям: проверяйте любое оборудование на закладки, всегда.

Шлюз выглядел так, будто пережил три войны и несколько взрывов изнутри. На его броне остались шрамы от шрапнели, следы плазменных резаков и вмятины, которые могли оставить только экзоскелеты с гидравликой. Андроид сканировал прибывших долго и придирчиво, словно вспоминал: не стреляли ли вы в меня в прошлой жизни? Но в конце концов он открылся. Маркуса здесь знали.

Лина и Мира, как новички, прошли биометрию: отпечатки, сетчатку, голос. Поручителями значились Маркус и Коршун — последний оформил всё удалённо. У него в Гильдии был авторитет: член расширенного совета Макемаке, пусть и не шахтёр.

Внутри, после обычного шлюз-тамбура, начиналась легенда Макемаке — бар «В забой». Это место было не просто залом, а смесью кабака, биржи, казино и арены, где пили, дрались, проигрывали сокровища, заключали сделки и даже начинали локальные войны.

А еще здесь не экономили — генераторы псевдогравитации трудились на полную, было не меньше 0,6G.

— Видите стойку? — Маркус указал на массивный тёмный кусок металла, за которым стоял скучающий бармен.

— Это обшивка корабля-призрака, — продолжил он. — Он пропал двадцать лет назад. На борту было тридцать пять старателей, они возвращались с отпуска на Марсе.

Он помолчал.

— Десять лет назад корабль нашли в одном скоплении астероидов. Он просто… плавал там. Полностью остывший, ни ватта энергии, реактор мёртв. Никаких следов вторжения или аварии. Никто так и не понял, что произошло. Экипаж, само собой, погиб. Их имена — прямо на стойке. Мы помним.

Маркус замолчал, а Мира провела пальцами по гравировке на стойке. Там были имена экипажа и пассажиров. Металл под пальцами отзывался глухим отзвуком, как будто хранил воспоминания о том, что случилось.

— А это? — спросила она, указывая на фото на стенах.

— Доска позора, — ответил Маркус. — Тут портреты тех, кто перешёл на сторону корпораций. Предатели. Бывшие свободные диггеры. Вряд ли кто из них здесь появится, таким здесь не рады.

Лина тоже с любопытством осматривалась вокруг. Пространство освещали стеклянные колбы с голубоватыми биолюминесцентными грибами. Свет был мягким и достаточно ярким.

— Нравится грибочки? — с ухмылкой спросил Маркус. — Их можно подкармливать. Бросайте в трубу сверху остатки еды с тарелок. Они всё съедят. Только не салфетки и не алкоголь.

Слева от стойки стоял старый автомат, покрытый потертой краской. На его боках красовались мандалы. Надпись на экране мигала: «Рандомный Советчик. 10 криптокредов — одна мудрость». Мира вытащила из кармана карточку и бросила в автомат десятку. Тот загудел, а затем выдал совет:

— Заминируй разрабатываемый астероид, прежде чем улететь на отдых. Ворам так будет сложнее.

— Неплохой совет, — воскликнула Мира. — Давай еще!

Она бросила в автомат еще десять криптокредов. Автомат немного помолчал и выдал:

— Вернувшись на прииск, проверь, не заминировали ли твой астероид в отместку. Так ты сохранишь себе жизнь.

Лина подошла сзади и хлопнула Миру по плечу:

— Ну что, оракул сказал что-нибудь толковое?

— Да, — ответила Мира, помахивая хвостом. — Вполне дельные советы. Пожалуй, загляну к нему еще раз, когда найдем что-то стоящее.

 

Бар «В забой» пульсировал энергией. В воздухе витали запахи пива, жареного мяса, алкоголя и тестостерона. Но в этом шумном хаосе, среди мерцающих грибов и пьяных разговоров, Лина и Мира неожиданно ощутили уют. Их шахтёрский путь только начинался, но пока всё им нравилось. Они подошли к барной стойке, за которой стоял худощавый мужчина неопределённого возраста в безупречно чистой парадной форме гильдии.

— Меня зовут Томас Дункель. Сегодня я ваш секретарь, — произнёс он как-то слишком мягко, словно заманивая в ловушку.

— Привет, Томас, — ответил Маркус, кивнув как старому приятелю. — Я привёл тебе двух новых старателей. Лина и Мира Кайрос, сёстры. Рекомендую.

Он сказал это с особой интонацией, как опытные ветераны представляют новобранцев, которыми гордятся и верят, что они удивят всех. Дункель некоторое время молча рассматривал девушек. Их внешность и необычные черты — уши и хвосты — не вызвали у него ни удивления, ни вопросов. Настоящий бюрократ.

— Очень приятно, — сказал он и кивнул. — Сейчас оформим, — добавил он, коснувшись браслета на запястье. — Вивьен, подмени меня у стойки. Новички, регистрация.

Через минуту появилась Вивьен Спектр — высокая, с бронзовыми волосами, тоже в безупречно выглаженной униформе Гильдии. Только в юбке, которая в шахтёрском баре выглядела почти вызывающе. Она профессионально тепло улыбнулась девушкам и отпустила Томаса коротким кивком.

— Дальше вы сами, — сказал Маркус. — Я подожду в зале. И не забудьте, у вас ещё посвящение, — добавил он и подмигнул, прежде чем скрыться в глубине зала.

Лина и Мира последовали за Дункелем. Они прошли несколько шагов по залу, и перед ними открылась неприметная дверь с табличкой «Только для персонала». Звукопоглощающая створка отрезала их от шума и гама, царящего снаружи.

Офис был почти спартанским. Стол с голографическим информатором, два простых кресла, шкаф с кассетами архивной памяти. На стене висел старый постер не менее пятидесятилетней давности: шахтёр в давно вышедшем из оборота «скинсе» позировал перед иллюминатором, за которым в астероид врезались дюжина лучей лазеров, будто это было не бурение, а световое шоу.

Сверху этого плаката шла агитационная надпись:

«Гильдия свободных шахтёров — профсоюз, страховая компания и арбитр в спорах. Вступай в Гильдию — вместе мы сила!»

Лина прищурилась, разглядывая раритет, а затем передала сестре телепатически: «Странный постер. Откуда у вольных шахтёров, которые вроде как одиночки, такая махина? Это же добывающий дредноут!»

Мира на мгновение задумалась и ответила: «Художники вечно рисуют разный бред. Помнишь флаеры шерифа?»

Лина вспомнила, как на юбилей Службы Правопорядка на Хаумеа были выпущены флаеры с изображением пиратского флагмана клана «Ледяных Крыс» вместо крейсера шерифа. В связи с чем девиз «На страже вашей безопасности уже пятьдесят лет! Честь и доблесть!» с таким фоном выглядел форменным издевательством. Девушка вспомнила этот скандал и не смогла сдержать улыбки.

Дункель воспринял её улыбку на свой счёт и тут же ответил тем же — вежливо и безупречно. Однако его глаза остались пустыми..

«Какие эмоции он испытывает?» — спросила она у Миры, используя их пси-способность.

«Никаких особых, мы для него просто рутина, которую нужно выполнить», — последовал ответ.

Лина подумала, что это, по крайней мере, лучше, чем похоть, скрытое высокомерие или враждебность.

— Итак, приступим, — произнёс секретарь. Его руки с невероятной скоростью и точностью заскользили по клавиатуре информатора, словно это были не пальцы, а манипуляторы робота-наборщика. — Скажите, у вас командная или индивидуальная регистрация?

— Командная, — ответила за всех Лина.

— Прекрасно. Заполните, пожалуйста, формы.

Из щели в столешнице плавно выехали два пластиковых листа, уже мерцающие стандартной голографической разметкой. Спустя считаные секунды они оказались прямо перед девушками.

Анкета была несложной, но весьма детальной:

«Имя, фамилия, дата рождения, станция или планета происхождения, тип профлицензии, квалификация, наличие оборудования, название корабля или базы, специализация...»

Лина уверенно водила стилусом, деловито внося ответы. Мира же делала это чуть медленнее, тщательно обдумывая и телепатически консультируясь с сестрой. В графе «Происхождение» обе написали: «Земля, восточноевропейский сектор». Это была их проверенная легенда, и пока она вопросов не вызывала.

Дункель забрал заполненные анкеты и пробежал глазами по строкам.

— О, место рождения — Земля? Ну надо же... Двадцать лет, новичок, профлицензия есть… О, «Счастливая Лапка»… — он приподнял бровь. — Это, случайно, не платформа Маркуса? И за сколько он расстался со своей любимицей?

— Секрет, — улыбнулась Лина, ненавязчиво продемонстрировав острые клычки.

— Понял, понял, — хмыкнул Дункель, подняв ладони вверх. — Итак, вы хотите специализироваться на добыче руд и минералов на астероидах... Но почему именно астероиды? — Он отложил планшет и сложил руки на столе. — Ведь есть ледяные поля и газовые скопления. Это менее рискованно и требует меньше усилий. И, к тому же, вероятность, что кто-то начнёт палить по вам из-за пары десятков тонн замерзшей воды не так велика, как при разработке драгметаллов.

Лина выпрямилась на кресле и чуть прижала уши — она сама, не замечая, всегда так делала, если собиралась кому-нибудь «прополоскать мозги». На её языке уже вертелся стандартный ответ, что, мол, это для них — вызов, романтика, вера в удачу, «человечеству нужны эти металлы» и всё такое. Но Мира неожиданно опередила.

— Нам срочно понадобилось разбогатеть, чтобы заплатить сто шестьдесят лямов за ремонт нашего основного корабля, — выдала она так, будто обсуждала добавку сахара в кофе.

Лина слегка повернулась к Мире и, посмотрев на неё искоса.

Мгновение — и до Миры дошло. Её рука инстинктивно взметнулась ко рту.

«Я действительно сболтнула что-то лишнее?» — телепатически спросила она.

Лина не ответила, и это молчание было хуже, чем любая критика.

Дункель застыл. Его пальцы замерли над клавиатурой, а брови начали подниматься, словно пролеты разводного моста.

— Ремонта? Сто шестьдесят миллионов хватит и на строительство какой-нибудь космической шхуны.

Лина медленно закрыла глаза.

«Линочка, ну прости! Я балаболка, вот же я... Само вырвалось!» — разум Лины захлестнул шквал раскаяния.

«Ты совсем с ума сошла? Такое болтать?» — смилостивилась Лина, но послала холод, достойный штормов на Энцеладе.

«Прости...»

«Ладно... Всё равно бы узнали. Но, пожалуйста, фильтруй».

Она открыла глаза и встретилась взглядом с Дункелем. Тот, похоже, всё это время просто наблюдал, как девушки-кошки мысленно пинают друг друга под столом.

— Прошу прощения за мою партнёршу, — сказала Лина ровным голосом. — Иногда её язык бежит быстрее процесса мышления.

Мира смущённо опустила очи долу и принялась сосредоточенно изучать собственные пальцы, словно увидев их впервые.

— Действительно, наш кораблик немного попортили пираты, и мы бы хотели его вернуть в строй. А деньги... Деньги нужны всем, господин Дункель, не так ли? — продолжила Лина. — Но те, кто ищет их в безопасных местах, находят только безопасность и мелочь на завтрак. Но мы не из пугливых и будем копать там, куда другие не особо торопятся.

Она чуть наклонилась вперёд и, понизив голос, добавила:

— Может, вы слышали про «хвостатых ведьм», охотниц за головами? Так вот, они сейчас перед вами.

— Слышал, — отозвался Дункель. — Но… подождите, — он поднял голову и уставился на Лину, — так это… вы?! Вот уж не думал, что «хвостатые» — это… буквально.

— Да, это мы, — кивнула Лина. Хотя мы не в восторге от этого прозвища, предпочли бы «феечки-кошечки» или что-то в этом роде. И вот поэтому — астероиды.

Лина поднялась с кресла и Мира последовала её примеру.

— Мы не ищем легких путей, мы ищем эффективные.

Дункель всё ещё молчал. В его эмоциях Мира не могла почувствовать ни страха, ни уважения — только интерес, как у бухгалтера, узнавшего о неучтённой строке в бюджете.

Что-то щёлкнуло в столе, и два жетона мягко выехали из щели, звякнув друг о друга.

— Добро пожаловать в Гильдию свободных шахтёров, — произнёс Дункель, протягивая им жетоны. — Обычно парни их носят на шее. Поздравляю. Вы официально стали частью большой семьи. Надеюсь скоро услышать о ваших подвигах.

* * *

— Ну как всё прошло? — спросил Маркус, ожидавший их за столиком с видом довольного крестного.

— Нормально, вот жетоны дали… — Лина показала два металлических прямоугольника с голографическими вставками. Они блестели, как награды для школьной олимпиады.

— Ага, молодцы, — похвалил Маркус. — Ну, теперь вторая часть. Неофициальная, но не менее важная. Чтобы вас запомнило братство. Хотя… — он усмехнулся, — многие уже о вас наслышаны. Но традиция есть традиция. Посвящение будет по полной программе.

— А что делать-то надо? — спросила Мира с лёгким подозрением.

— Посвящение — это ритуал, сложившийся ещё во времена первых охотников за астероидами, — начал Маркус с видом лектора по таинствам шахтёрского культа. — Кажется глупым, но шахтёры — народ суеверный. Так что придётся плясать по старым схемам.

Он кивнул на массивную, вваренную в стену бара герметичную дверь — старый шлюз, перекрашенный в оранжевый.

— Вон туда сначала. Шлюз маленький, придётся пригнуться, даже вам. Там что-то типа коридорчика. Погаснет свет, и голос скажет: «Скажи пароль и иди». Дальше — один из трёх выходов. Видите вон те? — Он махнул рукой в сторону трёх аналогичных шлюзов у небольшой сцены, барной стойки и армрестлингового стола. — Какой пароль скажете, такая дверь разблокируется. У каждого выхода своя судьба.

— А почему именно один из трёх? — удивилась Лина.

— Потому что пароли узнают от тех, кто рекомендовал. Не вы их придумываете. Всего три варианта. Я вам дам тот, который в свое время мне сказали. И краткую инструкцию.

— Ну, выкладывай, — оживилась Мира.

Маркус наклонился ближе, понижая голос до конспиративного:

— Пароль: «Хэнк — хитрый хрыч».

— Что?! — Лина чуть не фыркнула. — Это ж... фигня какая-то.

— Это традиция, а она не обязана быть рациональной. Запомнили? Как только откроется шлюз, окажетесь на сцене. Нужно будет выступить — пошутить, поразвлекать публику. Главное — заставить хотя бы половину зала рассмеяться. Недолго, минуты три хватит.

— Понятно, — кивнула Лина. — Мира, ты справишься?

— Само собой, — фыркнула Мира. — Я ещё тот комик!

— А потом... — Маркус выдержал паузу. — Шахтёрская проверка на стойкость. Выпивка. Сколько шотов выдержите, прежде чем рухнете носом в стол. Но это будет семидесятиградусный «Буровой раствор».

Лицо Лины вытянулось. Мира шумно сглотнула, девушки растерянно переглянулись: кошачьи гены и алкоголь были несовместимы абсолютно.

— Не дрейфьте, — успокоил их Маркус и извлёк из внутреннего кармана две пластиковые упаковки. Внутри лежало по одной капсуле, похожей на чёрные маслины.

— Это переговорные таблетки. Специально для фуршетов, банкетов и праздников с генеральными директорами, что обожают вусмерть напоить сотрудников и наблюдать, что кто болтает и как себя ведет. Редкая вещь, но я как знал, что может пригодится. После выступления закиньтесь, запейте водой — и можно хлестать хоть по два литра «Бурового раствора». Только виду не подавайте, что вам нипочем: четвертый-пятый шот — максимум. После восьмого даже здоровый мужик падает под стол, не успев и «мяу» сказать.

Лина и Мира бережно убрали упаковки в нагрудные карманы — словно это были волшебные артефакты.

— Пора, — сказал Маркус. Они подошли к барной стойке, где уже снова стоял секретарь Дункель, выглядящий все так же безупречно, словно у него под стойкой сидел личный стилист.

— Давай, начинай представление, — коротко бросил Маркус. Дункель молча кивнул, достал откуда-то сверху микрофон, и музыка в баре стихла. В зале повисла напряжённая тишина.

— Дорогие друзья, — начал он. — Сегодня у нас пополнение. К Гильдии присоединились две прекрасных дамы — Мира и Лина Кайрос. Они с кошачьими ушами и хвостами, и характером тигриц. Прошу любить и жаловать!

Зал взорвался аплодисментами, стуком по столам и свистом. Люди с дальних углов начали собираться ближе.

— Но это ещё не всё, — продолжил Дункель. — Наши новые сёстры теперь официально стали шахтёрами. И вы знаете, что это значит.

Толпа одобрительно загудела. Кто-то уже спорил, что выпадет девчонкам: сцена, бар или армрестлинг.

— Прошу пройти в шлюзовую камеру, — сказал Дункель, указывая на герметичную дверь.

— А если мы там застрянем? — с подозрением спросила Мира.

— Тогда посидите сутки, — равнодушно ответил Дункель. — Потом выставите всем по шоту. И снова в шлюз. Таков обычай...

Лина и Мира кивнули и помахали толпе, как два пилота, отправляющиеся в неизведанное, и шагнули в шлюз. Тихое «вжжик» — и крышка закрылась за ними. Посвящение началось.

* * *

Шлюзовой коридор был тесен и пах металлом. Когда за ними закрылась дверь, Лина и Мира оказались в полной темноте, даже кошачье зрение не помогло.

Почти сразу в тишине раздался глухой механический голос:

— Скажи пароль… и иди.

Лина едва слышно выдохнула:

— Хэнк — хитрый хрыч.

Ничего не произошло.

— Что такое? — шепнула она.

— Давай я попробую, — может, не на тот голос настроили? — сказала Мира.

— Ну так давай, комедиантка, — усмехнулась Лина.

Мира шагнула вперёд и произнесла с интонацией, будто обращалась к древнему духу глубин Макемаке:

— Хэнк… хитрый хрыч!

Где-то дальше по коридору в стене что-то щёлкнуло, раздвинулась створка, и показалась полоска света. Девушки двинулись к ней и скоро шагнули на ярко освещённую сцену под гул одобрения, хлопки и лёгкий стук кружек о столы.

Бар « В забой» встретил их с интересом и нетерпением. Публика уже разогрелась — и морально, и физически. Кто-то жевал жирную лапшу, кто-то хлопал по спине собутыльника, кто-то уже начинал выкрикивать ставки на то, кто из «кошек» завалится первым.

Лина первой схватила микрофон и подошла к краю сцены. Её зелёные глаза сверкнули, когда она обвела взглядом толпу.

— Ну что, шахтёры, — сказала она. — Мы тут новенькие. Нас сюда Маркус привёл. Сказал: «Пойдёте в “Забой”, получите посвящение, почувствуете себя как дома».

Она выдержала паузу.

— А потом добавил: «Но сначала пройдёте ритуал посвящения». Когда я услышала про ритуал, я подумала: о, классика. Кого-то принесём в жертву древнему духу Бора Карбидовича…

Зал безмолвствовал.

— Линочка, давай снизим планку, — Мира выхватила микрофон. — Не все поняли твой тонкий юмор. Вы знаете, я думала, что стать шахтёром — это романтично: звёзды, астероиды, вечная борьба с вакуумом… А потом мне объяснили, что настоящая борьба — это заполнить 17 форм РесурсРеестра, чтобы начать копать. А ещё я впервые поняла, что такое «долг перед человечеством», когда взяли кислород на платформу в товарный кредит. Под 200% годовых. Спасибо, человеки!

Гул, смех, аплодисменты.

— Девчонки, а вы свободны? — раздался откуда-то из толпы задорный выкрик.

— Ах, романтика, романтика в космосе… — это снова взяла микрофон Лина. — Знаете, что важно при поцелуях в скафандре?

— Нет… — отреагировал зал.

— Не трогать языком стекло.

— А-а-а! — отреагировал смехом зал.

— А знаете, что еще важно? Чтобы язык прилип. Значит, его еще можно отогреть. Потому, что если он у вас не прилипнет, то… у меня для вас плохие новости.

Смех уже стал громче. Кто-то заорал:

— Эй, девчонки, а что вы будете копать?

— Все, что угодно, лишь бы за это платили хорошие деньги, — Лина посмотрела на вопрошающего. — Вот подскажи, друг, что лучше копать?

— Иридий, конечно, — шахтер среднего возраста, поощенный всеобщим вниманием даже немного покраснел.

— Иридий… — протянула Лина. — Но на каждом толковом астероиде с иридием уже висит табличка «Собственность «Астроминералс»», такая вот фигня…

В толпе прыснули со смеху.

— Сегодня утром мы с сестрой наблюдали на посадочной площадке, как группа шахтеров идет к шлюзу… — перехватила Мира. — И я точно скажу, что с рабами вас трудно спутать. Как-то мы брали одно пиратское гнездо, освободили невольников, и я знаю, о чем говорю.

Мира выдержала небольшую паузу.

— У пиратских рабов скафандры новее и круче.

Зал оживился еще больше, кто-то крикнул: «Правду грит! Мой скаф — старое дерьмо!»

— Кстати, о рабах, — снова вступила Лина. — Вы знаете, чем корпоративный контракт отличается от договора с дьяволом? У Дьявола тоже внизу написано мелким шрифтом, но зато честно.

Эта шутка была встртечена восторгом, в зале было много шахтеров, пришедших из корпорации в вольные.

— Мы сейчас заполняли анкеты о вступлении, — перехватила инициативу Мира. — А потом нам секретарь мистер Дункель рассказал о восьми гильдейских процентах с добычи и что этот процент установил сам старина мастер Хоук. То есть, если я найду алмаз размером с его голову, то мне придется отпилить от него и отдать Гильдии одно ухо.

В ответ раздался дружный хохот, шутить над одним из трех грандмастеров Гильдии мало кто из шахтеров решался, а вот посмеяться удачной шутке — почему бы и нет.

Сам Хоук, сидящий не далеко от сцены и хмуро тянувший виски, тоже дернул уголком рта.

— Эй, девчонки, а вы не боитесь так опасно шутить, вдруг несчастный случай? — выкрикнул молодой прыщавый шахтер в переднем ряду окружившей сцену толпы мужчин, пожирающих глазами формы девушек.

— Да, я уже знаю, что самые суеверные в Поясе Койпера — это как раз шахтеры, — Лина подошла ближе к зрителям. — Недавно я с одним разговорилась, и парень мне поклялся, что если не плюнуть на буровую головку дрона перед работой, то она сломается. Я спросила: «И?» Он ответил: «Ну… Я не плюнул. И она сломалась». Я спросила: «Новый бур?!», а он: «Нет, уже третий срок ходил».

Лина выпрямилась и развела руками показывая недоумение.

— Не иначе — настоящая магия! Один вопрос: мужчины, как вы до этого додумались, головку смазывать слюной?

Зал рухнул в припадке хохота.

— Ладно, друзья. Пора улетать. Не терпится уже приступить к третьему заданию, а там — копать, копать!

Мира и Лина поклонились, оставили микрофоны и спустились со сцены под одобрительные хлопки и свист зрителей.

Маркус тоже был доволен — все прошло как нельзя лучше, девочек запомнили все, даже грандмастер Хоук.

 

Мира и Лина едва успели спуститься со сцены, как к стойке с характерным лязгом выкатили специальный ритуальный шот-стол: нержавейка, голографическая разметка, кюветы для жетонов и та самая подставка с рюмками объёмом в пятьдесят миллилитров — каждая наполовину наполнена мутноватой янтарной жидкостью, похожей на смесь спирта и моторного масла.

Надпись на краю стола гласила:

«Буровой раствор — 70 оборотов и прямо в печень. Весело и смертельно.»

— Итак! — воскликнул бородатый шахтёр с могучими руками. — Время для третьего испытания. Задача проста: бросаешь жетон в стопку, выпиваешь залпом, хватаешь его зубами. Потом — партия в шашки. Русские. За каждую рюмку — очко, за каждую победу в шашки — ещё одно. Если выпадет печень — никто не виноват.

Вокруг раздались смех и шутки, кто-то уже делал ставки.

— Начнём с первой участницы, — сказал бармен-секретарь. — Лина, на разогрев.

Лина уверенно вышла вперёд. Переговорная таблетка была уже там, где надо. Она кивнула бармену, взяла жетон и подбросила его, ловко поймав в стаканчик и одним глотком осушила его, схватив жетон зубами. Зал взорвался аплодисментами.

— О-о-о, началось!

Мира была следующей. Те же движения, те же действия. На втором шоте она сморщилась, хотела изобразить нужную реакцию, но пойло было настолько отвратительным, что играть не пришлось. Шахтёры это заметили и подбодрили: «Следующая лучше пойдёт!»

Затем были партии в русские шашки. «Честная проверка трезвости и координации», как пошутил один из зрителей. Мира села за первый стол напротив здоровяка с татуировкой на шее в виде змеи, обвивающей меч. Он щёлкал шашками так, будто хотел разнести доску в щепки. Но проиграл партию с недовольным ворчанием под обидные шуточки зрителей. Потом снова шот и партия в шашки. Менялись противники, но Мира побеждала — не слишком уверенно, но тем не менее. В шашки она играла с учебным компьютером в «Кайрос генетикс», когда была маленькой. В шахматы не хватало терпения, а русские шашки ей нравились за то, что партии протекали быстро и динамично. После третьей победы она «неожиданно» упала на спинку стула и, хихикнув, пробормотала: «Всё плывёт… Особенно шашки…»

Лина сыграла четыре партии, среди которых была одна с грандмастером Хоуком. Она одержала все победы почти без усилий, не пощадив даже грандмастера. Хоук не произнес ни слова, но перед уходом медленно кивнул. Кто-то удивленно выдохнул. Это был знак, девчонки теперь были под его личным покровительством.

На пятом шоте у Лины внезапно дрогнула рука, и жетон упал на стол. Она растерянно посмотрела на него, будто не понимала, как он там оказался. Бар взорвался хохотом. Четыре партии, четыре победы — восемь очков. Мира тоже подняла пятую стопочку и... чуть было не смогла поймать жетон. Но затем медленно сползла под стол и вцепилась в Лину: — Я хочу домой… в пижаму… и в невесомость. Игра была окончена. Девушки с трудом держались на ногах. Зрители аплодировали, а кто-то уже пытался предложить «помощь».

— Всё, шоу окончено! — резко объявил Маркус и встал, как неприступная стена. Он бережно, но крепко обнял обеих за талию. Слева и справа от него появились два старых друга: Кирпич и Слайд, оба мощные, как два быка. Они ловко оттесняли особо настойчивых и тех, кто пытался заигрывать или приглашал «потанцевать вдвоём».

— Посмотрите, как шатаются, — с сальной ухмылкой сказал кто-то из толпы.

— Ты тоже загуляешь, если четыре шота «Буровой» выпьешь, — прорычал Кирпич, глядя прямо в глаза. — Но домой тебя, в отличие от них, никто не потащит.

— И запомните, — добавил Слайд, когда они уже подходили к выходу. — Они наши сёстры-шахтёры, а не... то, что вы думаете. Так что не ошибитесь дверью в другой раз.

Толпа затихла. Кто-то почесал затылок, кто-то выдохнул: «Да ладно… это же просто шутка...».

Маркус открыл аварийный выход, провёл девушек, словно чемпионов после боя, и они исчезли в гулком коридоре станции.

В «Забое» тем временем уже пели новую песню о «кошачьих ведьмах», которые всех победили, выпили буровой яд и даже не замяукали.

Не смотря на раннее утро, станционный док D-12 шумел весьма деловито. Эхо с металлическими нотками гуляло по открытым отсекам, грузовые дроны сновали, как тараканы на кухне, где-то вдали орал кто-то из техников — видимо, опять что-то не так было с маневровыми соплами.

Лина и Мира стояли у открытого шлюза отходящего пассажирского лайнера. За их спинами парила водяным конденсатом холодная, только что из космоса, «Счастливая Лапка», уже заправленная и готовая к новому рейсу. А напротив девушек стоял Маркус. Его наполовину седые волосы были слегка взлохмачены, за плечами висел туго набитый рюкзак — в него уместилось все личное, что Маркус накопил за тридцать лет шахтерства и что решил забрать с собой с Макемаке на Луну. На его лице явно читалось что он сам не верит, что всё здесь для него заканчивается вот так вот просто и впереди открывается совершенно новая страница жизни.

— Ну, значит, всё, — пробасил он, стараясь не показывать неловкости, но руки, которые он не знал куда деть предательски выдавали. — Я своё отработал. Вы теперь сами.

— Ты говоришь, как учитель на выпускном, — усмехнулась Лина. У ней и Миры не было никакого выпускного, но зато она посмотрела сотню фильмов с этим сюжетом.

— Ага, — подхватила Мира, — только вместо букетов тебе помашут два наших хвостика. Разве не прелесть?

Маркус усмехнулся.

— Всегда хотел спросить, эти ваши хвосты и уши... Они ведь ваши... настоящие?

Мира и Лина переглянулись.

«Скажем?»

«Ну... ладно».

— Настоящие. Мы — гибриды человека и кошки. Выращенные в лаборатории, а потом сбежавшие от одного жестокого человека, который хотел превратить нас в фарш и наделать наших клонов для удовлетворения похоти тех, кто за них может заплатить.

— Что-то подобное я и подозревал, — кивнул Маркус. — Когда с вами подольше пообщаешься, ваша кошачья натура выдает себя. Уже не веришь, что вы типа сделали косметическую операцию. Наверняка и ваши особые навыки из-за кошачьих генов?

Мира молчала, ответила Лина.

— Если об нашей этой особенности узнают... на нас объявят охоту. Сейчас же мы считаемся погибшими и кремированными.

— Что же, спасибо за доверие, — сказал Маркус. — Но лучше бы вы все равно мне не говорили. Вдруг я проболтаюсь.

Он оглядел обеих взглядом, в котором читалась целая инструкция по выживанию — с примечаниями на полях.

— Ладно... Вы там… поаккуратнее. Добыча — деликатное дело. Даже если вы крутые кошки.

— Спасибо за комплимент, — хмыкнула Лина, а Мира тут же добавила:

— А кошки тебя тоже любят. Ты тоже береги себя.

Он протянул им обеим руку — но в последний момент передумал и обнял поочерёдно. Не по-корпоративному, а как отец, который собирается отпустить своих детей в мир с его пылью, астероидами и ставками без шансов на возврат.

— На Луне, — сказал он после паузы. — Есть один старый купол, давно к нему присматриваюсь. Я всё-таки его восстановлю. Если все выйдет, с грибами и прочем, хочу сделать частный музей шахтёрского дела внеземелья. С реальными экспонатами, не рекламными дредноутами с плакатов. Так что попадутся интересные предметы или что-то подобное, что пригодилось бы музею — присылайте наложенным платежом.

— Замётано, — сказала Лина.

— Позовёшь на открытие? — тихо спросила Мира.

— Позову. Только вы к тому времени либо супер-богачки будете, либо героини солнечной системы, либо и то и другое.

— А ты будешь нашим старым ментором с Луны, который знает, чем пахнет родий, — сказала Лина.

Он кивнул и шагнул в шлюз. Шлюз пискнул и начал закрываться. Лина и Мира молча смотрели, как металлические створки ползут друг к другу, оставляя всё меньше просвета. В последний момент Маркус успел поднять руку и показать кулак. Шлюз захлопнулся с глухим щелчком.

— Помнишь, что он означает? — прошептала Мира.

— Маленький камень может оказаться золотом, — ответила Лина. — Или просто хорошей легендой.

* * *

Здание Гильдии не стало уютнее от того, что девушки бывали здесь уже не в первый раз. Всё те же граффити, всё тот же висящий андроид над входом, всё тот же запах жареного мяса, пива и тестостерона.

Но теперь они пришли уже оформить свой собственный прииск, как настоящие, полноценные шахтеры.

Лина и Мира, в своих летных куртках с нашивками в виде кроличьей (а может быть и кошачьей) лапки и молнии, вошли в офис, стены которого с переменным успехом пытались скрыть ржавчину под слоем серебристого термопластика. Постер с шахтером и дредноутом был на месте, как и Томас Дункель, как ни в чем не бывало сидевший за столом, в своей идеальной форме и с лицом, которому позавидовал бы любой параграф налогового кодекса.

Он поднял глаза, будто только что заметив девушек.

— А вот и наши покорительницы астероидов, — произнёс он без тени эмоций, но с небрежным поклоном. — Что, решили обзавестись собственной делянкой?

— Ага, — кивнула Мира. — Маленькой уютной деляночкой.

— Как назовёте прииск? — спросил он, уже открывая интерфейс.

— «Счастливая Лапка», — ответила Лина. — В честь буровой платформы. Пусть приносит удачу.

— Скромно, но со вкусом, — отозвался Дункель. — И... подозрительно мило для шахтёрского сектора. Ладно. Координаты?

Лина протянула карточку с зашифрованным блоком.

— Внутри сектор H3-M-581234 — вот здесь. Центр делянки размечен по рекомендациям Маркуса Громова.

— А-а, Кулак. Уважаемый ветеран, — кивнул Дункель, принимая карту. — Сделаем верификацию…

Он сосредоточился, пальцы скользнули по экрану.

— Местность ничейная, пыльная. Никем не заявлена, ни в Гильдии, ни в общем Реестре. Можете лететь хоть сейчас, документы оформятся автоматически, всё будет в порядке.

Мира недоверчиво прищурилась:

— А нельзя было сразу в этот ваш Реестр пойти? Не через Гильдию? Ну, чтоб всё напрямую?

Дункель даже не усмехнулся, лишь вздохнул, как учитель, у которого уже десять лет подряд спрашивают, «а можно ли пересдать контрольные летом».

— Можно, — сказал он. — Только вам понадобится аккредитованный юрист, специальный криптографический шаблон, одобренный системой eDOC, подпись не менее трёх свидетелей и ноль ошибок при подаче формы 42-ГК/пояс-копия-7. В очереди — полторы тысячи заявок, из которых четыреста от Марса и триста с лун Юпитера, Нептуна и колец Сатурна. И не забывайте, что у Реестра одно окно обслуживания. Здесь, на Макемаке. Хотите быть в числе счастливчиков через восемь месяцев?

— М-м... нет, — протянула Мира. — Тогда все ясно. С Гильдией всяко веселее.

— Именно. И, между прочим, Гильдии так легче держать связь со своими членами. Если вдруг что случится — помощь, представительство, сопровождение споров. Бюрократия — мать порядка. Порядок — мать прибыли.

— То есть Гильдия — это почти что мама? — фыркнула Лина. — С маленькой скидкой на топливо и с хорошим куском от прибыли. Без учета уплаты налогов и сборов...

— Вот именно, — кивнул Дункель. — Но такова жизнь. А теперь… какая у вас будет специализация по добыче?

— Только драгоценные, — ответила Лина. — Платиновая группа.

— И благородные, — добавила Мира. — Золото и серебро.

Дункель отложил клавиатуру и поднял взгляд.

— Только? Значит, ни кобальта, ни никеля, ни титана? Я уже не говорю — железо?

— Нам не до черняги, — спокойно ответила Лина. — Или всё, или ничего.

— Ну, вы, конечно, романтики… — вздохнул Дункель. — Но в таком случае, лицензия на добычу драгметаллов платиновой группы — 1.2 миллиона. Плюс лицензия на благородные — миллион. Это даёт вам право и на чёрные металлы — они включены в категорию. Так что одну сэкономите, если вдруг чернягу притащите.

Лина и Мира переглянулись. Потом синхронно кивнули.

— Платим.

Они активировали свои счета. Цифры на экранах рухнули вниз, словно показания манометра пробитого баллона скафандра.

— Готово, — сказал Дункель. — Лицензии активны. Теперь вы — старатели по драгоценке. Надеюсь, ваш прииск окажется не просто «счастливой лапкой», а золотой.

— Надеемся, — кивнула Лина. — Потому что если нет — то лапка нам пригодится, чтобы держать кружку для подаяния.

— Ха-ха, вы такие юмористки, — улыбнулся Дункель. Желаю удачи.

Они вышли в «Забой» в полном молчании. И телепатическом тоже.

Бар гудел своей обычной жизнью. Остаток на счёте был весьма печальным.

— У нас осталась тысяча триста двадцать восемь кредитов, — сообщила Мира. — Этого хватит на... на три хороших ужина с подогревом.

— Значит, ужинаем сублиматами, — сказала Лина. — Пока что-нибудь не накопаем.

Они направились к «Счастливой Лапке», молча, с видом тех, кому больше нечего терять.

— Что-то мне не понравился настрой нашего куратора Дункеля, — задумчиво сказала Мира.

— Что именно?

— Не знаю... он как неживой в принципе. Все чувства у него приглушены, ни радости, ни горя, ни желания секса, даже когда пялится на мою грудь или твою попу.

— А что сразу — моя попа? — возмутилась Лина.

— Она больше моей и кругленькая, — хмыкнула Мира. — Мужчинам такое очень нравится.

— Фу на тебя! — надула губы Лина. — Но Дункель... он и мне кажется каким-то скользким. Но я выпотрошила все оборудование в его офисе — ничего подозрительного нет. Даже прослушка и скрытая видеокамера обычная, стандартная. Будем посмотреть.

* * *

После ухода Лины и Миры Томас Дункель дождался, пока не раздастся звук закрывающейся за ними двойной двери и в помещении снова воцарится деловая тишина. Ни суеты, ни посторонних. Только слабый гул вентиляции, попискивание коммуникационного интерфейса и его собственные мысли.

Он встал, прошёл к постеру, коснулся левого глаза шахтера, потом провел вдоль руки и ткнул в место, где скрещивались два луча на астероиде. Постер отозвался металлическим щелчком, из тайного отсека выехал узкий ящик. Внутри лежал планшет. Не зарегистрированный в сети Гильдии. Не подключённый ни к одной из официальных систем Уроборос-Сити. Более того, с полностью изъятой батареей. Пока не подана энергия — просто совокупность пластика, кристаллов и металлов.

На корпусе планшета отсутствовал логотип, серийный номер был стёрт. Такой девайс мог бы признать только один сервер — тот, что обслуживал внешнюю корпоративную сеть, у которой всегда были свои каналы.

Дункель достал энергетический блок, напоминающий большую таблетку, вставил в нишу, закрыл крышку и включил планшет. Экран мигнул — фоновая помеха, затем появилось строгое текстовое поле. Он ввёл шифр: четыре греческих символа, цифра, математический знак. Дальше — голосовая активация:

— Объект: HEC-394. Точка передачи: Линия Эгиды. Связь: Пентарх.

Система подтвердила аутентификацию. Дункель начал диктовать голосом, интонациям которого позавидовал бы любой бездушный робот: «Отправка: немедленно. Приоритет: высокий.

Нашёл что-то интересное. Двое новичков зарегистрировали прииск «Счастливая Лапка». Сектор H3-M-581234.

Координаты: 39.4517788 а. е. от Солнца, долгота 113.742648°, широта +8.288442°.

Код бакена: KBO-7749-LuckyPaw — пока не активирован.

Рекомендую занять участок первыми. Новичков смещу на 40 тысяч километров по азимуту на Плутон. Указанная зона ранее обследована — ничего ценного. Однако девушки действуют уверенно. Они имели долгую дружескую связь с Маркусом Громовым, позывной "Кулак". Подозреваю, что теперь обладают специфической информацией о данном участке, которую им мог передать Громов. Ожидаю подтверждения и инструкции».

Он перечитал сообщение и довольно хмыкнул. Как всегда, коротко и четко, без лишней воды. Нажал «Отправить».

Планшет вспыхнул зелёным, а затем погас. Он снова стал обычным куском пластика с дисплеем. Дункель вытащил элемент питания, вернул устройство на место и закрыл панель. Теперь это был снова старый идиотский плакат. На лице секретаря появилась привычная маска доброжелательности с оттенком вежливой скуки. Всё шло по плану. Девушки сами привели его к нужной информации. А он, как положено «кроту», передал её тем, кто действительно умеет на этом зарабатывать. Свою долю он тоже получит, появится ещё одна аккуратная строчка в счёте, о которой знают только он и пара анонимных серверов на Марсе.

Он вернулся к своему рабочему интерфейсу. На панели мигнул новый запрос — очередные искатели приключений, новая заявка. Он улыбнулся: работа не ждёт.

* * *

За кормой остался Макемаке — крошечный, холодный комочек мира, внутри которого в туннелях и пещерах теплилась жизнь. «Он похож на ржаной колобок, припудренный метановым снегом», — как поэтично выразилась Мира.

Они прошли относительную пустоту, где от астероида до астероида были десятки километров, и углубились в каменную метель, сдобренную льдом, пылью, где ждал их клад, а может быть — смерть.

«Счастливая Лапка» шла курсом в 15° по азимуту и +5° по углу возвышения, пробираясь через вязкий пыльный мрак, как гончая сквозь густую траву.

Внешние камеры с включенными фотоумножителями показывали происходящее снаружи. Сейчас иллюминаторы закрылись бронезаслонками, чтобы космическая пыль и мелкие камешки не повредили их. Даже микроскопическая пылинка на скорости свыше двух с половиной тысяч километров в час делала прозрачный купол мутным, а мерзлой пыли здесь было много.

Мира, несмотря на то что это было ее время отдыха, не могла оторваться от большого монитора. На нем разнокалиберные каменные глыбы медленно кружились в вечной тишине, словно навязчивые мысли Вселенной. Холод ощущался даже сквозь электронное изображение. Звезды иногда просвечивали сквозь разрывы в мутной пелене, как иглы в черном бархате.

— Ох уж эта пыль, не дает смотреть в иллюминатор! Ненавижу дисплеи, от них голова болит и глаза слезятся, — проворчала Мира, раздраженно дергая хвостом.

— Лучше уж эта пыль, чем обломки какого-нибудь корабля, — ответила Лина с вахты в рубке.

— А пыль… это лед, метан, аммиак, толины и вода. Астероиды сталкиваются, вот и все, — сказала Лина.

— Да знаю я… Просто мне скучно, вот и ною, — ответила Мира.

* * *

Распорядок дня для сестер был священным ритуалом, который они никогда не нарушали без веской причины. Лина считала, что эта привычка у них с детства, со времен «Кайрон генетикс», где их каждый час был досконально расписан. Распорядок «Счастливой Лапки» напоминал их прежний, на «Коготке Бастет», но здесь сестры должны были соблюдать более строгие рамки: утренняя зарядка, гигиена, вахта, завтрак, отдых, вахта, ужин, вахта, сон. Одна готовила еду, другая следила за курсом корабля, поддерживала работу искина и другого оборудования. После этого они немного играли в шахматы или шашки. Жизнь была расписана по минутам, и это помогало им не утонуть в монотонности космического полета.

Сейчас они уже находились среди астероидов в условной сфере диаметром сорок тысяч километров, которая скоро будет обозначена на картах как прииск «Счастливая Лапка». Скорость их майнинг-платформы была снижена до двухсот километров в час, а броневые щиты на иллюминаторах подняты. Седьмые сутки прошли с момента их отлета из дока Макемаке.

— У тебя снова изменился стиль игры, — заметила Мира, глядя на виртуальную шахматную доску. — Ты слишком быстро и точно ходишь.

— Неправда, — возразила Лина.

— А вот и правда! Уверена, искин подсказывает тебе ходы, — фыркнула Мира.

— Обидно, знаешь ли… — Лина откинулась на спинку кресла. — Я сама. Ну, почти.

Мира как бы случайно потеряла ладью, но тут же сделала ловкий ход конём. Лина нахмурилась — шах.

— Что, не ожидала? — ухмыльнулась Мира. — Искин может подсказать, но думалкой тоже работать нужно.

Лина виновато пожала плечами. Мира часто казалась наивной и простой, но в шахматах и подобных играх она проявляла себя как гениальный гроссмейстер. Возможно, это был скрытый дар, как её личная технопатия или разрушительные когти сестры.

Её размышления прервал корабельный искин. «Счастливая Лапка» вошла в зону, которую Маркус прозвал «адом из льда и железа». Здесь плотность астероидов достигала максимума, как в кольцах Сатурна, но была куда опаснее: тела двигались по сложным траекториям и были значительно крупнее. Они вращались, терлись друг о друга, искрились и оставляли за собой пылевые следы. Время от времени из пылевого облака вырывался астероид размером с автомобиль и, скользнув по защитному полю, уходил в сторону.

«Внимание. Мы прибыли в расчетную зону. Ожидается ответ от маяка. Радиоимпульс будет иметь максимально широкий сектор покрытия. Мощность сигнала минимальная. Время отклика до 90 секунд. Вероятность отражения или поглощения сигнала пылью высокая», — доложил искин.

* * *

Майнинговая платформа «Счастливая Лапка» двигалась неторопливо, с достоинством леди, которая уже повидала достаточно, чтобы не суетиться. Её реактивные корректоры лениво попыхивали ксеноном, а небольшие чешуйки льда отслаивалась от корпуса и плавно уходили в никуда. Но на фоне хаоса «деляночки» «Счастливая Лапка» выглядела изящной, как балерина.

Лина сидела за пультом управления. Теоретически она могла быть где угодно на корабле, ведь почти всё было под её контролем. Однако она предпочитала следовать регламенту: пилот должен быть в рубке во время вахты. К тому же, этот корабль требовал не только технопатии, но и физического взаимодействия. Некоторые элементы управления можно было переключать только руками.

Девушка свернулась калачиком в большом пилотском кресле, рассчитанном на габариты Маркуса, глаза Лины светились, причем буквально, золотистые зрачки озаряло легкое внутреннее сияние, признак того, что она сейчас связана невидимыми телепатическими нитями с машинами. Хвост свешивался сбоку кресла, кончик чуть подрагивал, выдавая сосредоточенность. Лина протянула руку и подстроила верньером чувствительность датчиков.

— Ну что? — спросила Мира с нетерпеливым волнением. Она влетела в рубку одним длинным, но плавным прыжком. Псевдогравитация была почти нулевой, экономили топливо. Она примостилась на край соседнего терминала. Экран уже второй раз за десять минут пытался загрузить карту ближайших объектов.

— Где же наш драгоценный самородок, который нашел наш любитель грибов? — Мира облизнула пальцы, сорвала обёртку с энергетического батончика и жадно откусила, не отрывая взгляда от монитора. Её щеки слегка порозовели — она явно волновалась, хотя и не призналась бы в этом даже под пытками.

— Терпение, душа моя, — ответила Лина, не отрывая рук от интерфейса. — Мы сканируем всё поле слабым сигналом на минимальной мощности. К счастью, здесь эта пыль нам только на руку. Иначе не смотря на наши попытки в маскировку с этими импульсами мы как фейерверк посреди ночного городского пруда.

— Тихая охота, — хмыкнула Мира. — Никаких «здравствуйте, мы пришли копать», вот времена! Боимся засветиться на собственной делянке!

— Сокровища любят тишину, — кивнула Лина. — Вряд ли кто-то сразу за нами увязался. Но как только мы привезем первую добычу, нужно быть начеку. Так что давай сразу привыкать.

Они продолжали лететь на максимально возможной скорости среди среди сутолоки ледяных глыб. Это было рискованно, но чем медленнее, тем дольше искать самородок Маркуса, многие дни, если не месяц-полтора.

К счастью, им не нужно было осматривать всю заявленную двадцатитысячекилометровую сферу — координаты были достаточно точные, но прошли годы, и никакие расчеты не могли экстраполировать, где оказался за это время астероид. Он был где-то тут, в кубе с гранями в триста километров.

Мира подлетела к боковому иллюминатору и какое-то время рассматривала проплывающие мимо камни.

— Глянь, как выглядят некоторые астероиды, — ткнула она пальцем в окно. — Будто бы цацек навешали на них ради понта. На глазок я бы точно решила, что это уже наши богатства.

— Сканер молчит, — пожала плечами Лина. — Лед и силикаты. Ни одного отклика.

 

Так проходили часы за часами, девушки сменяли друг друга, уже без малого сутки они утомительно медленно ползли на минимальном излучении, приборы молчали. Корабль время от времени мотало, он уклонялся от некоторых камней.

— В «Самородке» наверняка уже обсуждают, сдохнут ли «хвостатые» до того, как что-нибудь добудут, — мрачно пошутила Лина, которая принесла бутерброды Мире, ее очередь была стоять на вахте.

— Может, добавить мощности, а? — высказала та назревшую мысль. — Чуть-чуть дадим импульса посильнее, кто нас тут засечет?

— И спалить свой лучший шанс в первый же вылет, когда, возможно, ты в двух шагах от груды сказочных богатств… — начала Лина, но тут дисплей вспыхнул, и на нем появилась надпись:

Ответ от транспондера ID 7384-MK. Регистратор: Маркус Громов.

На долю секунды в кабине стало тише, чем в вакууме. А потом Мира подпрыгнула (что нетрудно было сделать при 0,5 G) и закричала:

— Есть! — она закружилась по всей рубке, как комета на кофеине. — Это он! Это наш дракон в чулане!

— Не дракон в чулане, а драконья кубышка, — кивнула Лина почти без лишних эмоций, но уголки губ предательски ползли вверх. — Подтверждаю. Сигнатура тоже совпадает.

«Лапка» остановилась, попыхивая ксеноном, стабилизировалась относительно астероида. Тот был почти что правильной шарообразной формы. Цвет его отличался от большинства окружающих собратьев — он был заметно светлее. Закладка Маркуса. Прииск «Счастливая Лапка», только пока ещё не полностью официально.

— Вот он, наш красавчик, — сказала Лина. — Транспондер молчал все эти годы. Никто не должен был его засечь. Позиция стабильна, траектория безопасная. Готовимся к бурению.

— Я… — Мира остановилась и осмотрела остекленевшими от предвкушения глазами кормовую панель. — Я прямо чувствую, как нам улыбается удача. Ну или, как минимум, подмигивает.

— Возможно, держа нож за спиной, — мягко возразила Лина, поднимая руки над пультом. Она была немного суеверной и не любила, когда Мира вот так разбрасывается словами. — Начинаем процедуру захода. «Лапочка», проснись. Пора покопаться в костях космоса.

В стене загудело. Где-то в недрах платформы включились контакторы питания на майнинговый контур. Несколько индикаторов на панели мигнули — предупреждение, проверка, допуск.

— Первичная синхронизация — есть. Подводим платформу к точке. Удерживаю.

Платформу качнуло. Мира схватилась за поручень.

— Ну-с, давай, сестрёнка. Покажем этой древней скале, кто тут главный.

Платформа наклонилась, и из её нутра медленно выдвинулись буровые балки — тонкие, как иглы, но способные испарять породу на молекулярном уровне. Осталось лишь ввести команду, и лучи вспыхнут — почти невидимые глазу, но улавливаемые датчиками и камерами. Они ярко засияют на экранах. Лина обернулась. Её глаза светились.

— Ну что, Мира? Сейчас узнаем, не ошибся ли Кулак.

— Он не ошибся, — спокойно ответила Мира, вглядываясь в экран. — Он не так прост.

— Ладно, проверим.

— Проверим, — кивнула Мира.

«Счастливая Лапка» замерла в двухстах метрах от цели. Расстояние — как раз такое, чтобы и борт не зацепило случайным выбросом, и визуальное наблюдение было чётким. За иллюминаторами медленно вращался объект — почти идеальный шар, ослепительно-белый, на фоне серо-чёрных глыб казался пришельцем. Белая ворона в толпе угольных ворон.

— Ты это видишь? — шепнула Мира, вжав нос в стекло. — Он будто не отсюда.

— Ну конечно. Так и есть, — кивнула Лина, — таких ледышек в этих координатах почти не бывает. Его занесло сюда из другой зоны. Миллионы лет назад. Заблудившийся снежок.

— Снежок, — повторила Мира, улыбаясь. — Пушистый астероид... Диаметр — метров восемьдесят?

— Восемьдесят три. Идеальная сфера, почти. Посмотрим, что внутри.

Лина включила геосканер. Антенна развернулась, активировался внутренний импульсный прожектор, и пошли глубинные сигналы. Из люка плавно выехал сканер-дрон — крошечный, как кофейник, но с длинным щупом. Он сделал пару оборотов и уверенно двинулся к астероиду. Вскоре он скрылся за ним и воткнул свой щуп на той стороне, как раз напротив антенны платформы. Его задача — генерировать и передавать сквозь лёд и камень сигналы, по которым потом можно было определить состав и плотность. В рубке повисла напряжённая тишина. Таймер отсчитывал время. Лина и Мира сидели перед основным монитором, как две школьницы перед дверью деканата, нервно постукивая ноготками по подлокотникам. Прошло двадцать минут. Щелчок, рябь — и данные начали поступать.

— О, великая Бастет! Сколько на нём льда! — воскликнула Лина, взглянув на первые показания. — Словно снежный ком!

На экране появились новые колонки цифр. Лина нахмурилась, вглядываясь в них, а потом резко встала.

— Этого не может быть… — сказала она.

— Что? — Мира тут же подошла к ней.

— Смотри — ядро! Металлы! Состав, плотность, содержание… — Лина вывела все цифры на главный экран. — Масса астероида: 294,625 тонн. Основной состав: вода и замёрзшие газы. Внутреннее ядро: 76,800 тонн, силикаты и металлы. Примерное содержание металлов: 2,75% от общей массы астероида или 10,19% от массы внутреннего ядра.

Лина перечитала последнюю строчку второй раз и глаза ее широко раскрылись.

— Ско-о-олько?! — протянула она, — Это ядро что, прямо из какого-то космического ГОКа вылетело?

— Да что происходит? — спросила Мира, все еще не понимая, почему сестра так взволнована. Машина продолжала выдавать данные, дублируя их голосом: «Прогнозируемая рыночная стоимость полезных элементов: металл — платина, масса — 27,3 тонны, цена за килограмм — примерно 3000 криптокредов. Сумма добычи — 81 864 000 криптокредов».

«Металл — палладий, масса — 34,1 тонны, цена за килограмм — 2500 криптокредов, сумма добычи — 85 275 000 криптокредов», — продолжала машина. Лина и Мира переглянулись в шоке. Цифры на экране продолжали мелькать.

«Иридий, 17,1 тонны, 4000 криптокредов за килограмм, вероятная сумма добычи — 68 220 000 криптокредов», — сообщила машина. Затем пошли никель, рений и даже железо, за которое можно было выручить 90 000 криптокредов, если вдруг возникла бы такая блажь.

Машина подсчитала: в астероиде Маркуса металлов было на 241 703 460 криптокредов по текущему курсу.

— Ну как тебе? — тихо спросила Лина, не веря своим глазам.

— Хм... — Мира прищурилась. — Это... нормально?

— Нормально? — Лина посмотрела на неё так, будто Мира спросила, зачем нужен воздух. — Да это же двойная с хвостиком драконья кубышка!

— Ты серьёзно? — Мира не поверила своим ушам.

— Смотри сама! — Лина ткнула в таблицу. — Здесь двести сорок один миллион криптокредов! Даже если вычесть все комиссии Гильдии, налоги и выплаты по лицензиям, у нас останется... — она быстро посчитала на калькуляторе, — сто шестьдесят два миллиона чистыми!

— То есть... — Мира задумалась. — Мы сможем оплатить ремонт?

— Более чем. И ещё останется на бонус Коршуну, твой ковёр и новый чайник!

— Я всегда мечтала о ковре, — Мира улыбнулась.

Лина не выдержала и закружила её по рубке. Они смеялись и вертелись, как две кошки, случайно открывшие шкаф с валерьянкой. Их танец продолжался на стенах и потолке, а искин спокойно фиксировал нагрузку от беспорядочно перемещающихся масс в рубке.

— А лёд? — спросила Мира, остановившись.

— Пфф! — Лина махнула рукой. — Это всё внешняя оболочка. Через пару часов доберёмся до ядра и начнём майнить!

— Я так волновалась, — призналась Мира, утирая глаза. — Не хотела тебе говорить, но было нехорошее предчувствие, мне казалось, что мы прилетим, а там камень и... ничего.

— А мы прилетели, а он с деньгами! — расхохоталась Лина. Глаза ее сверкнули безумным блеском.

Снежок вращался за иллюминатором, безмолвный и ледяной. Мира погладила Лину по голове, как маленькую.

— Давай ты не будешь смотреть вот такими глазами, а то ты меня пугаешь…

— Ой, прости, — смутилась Лина. — Совсем крышу сорвало от счастья. Честно говоря, я тоже... думала, что мы с этим ремонтом капитально встряли и что уже вряд ли вернем себе наш «Коготок». Не ожидала, что этот маркусовский снежок окажется таким... богатым. Но теперь всё совершенно иначе. Теперь я уверена, что мы выберемся из этой передряги.

— Вот как? Знаешь, а по тебе было не сказать, что ты тревожилась. Я, глядя на тебя, тоже как-то держалась, — она еще раз погладила Лину. — Ну ладно, пятиминутка сентиментальности закрывается. Ну что, капитан, бурим?

— Бурим, — сказала Лина, поправляя прическу. Она снова выглядела уверенной и спокойной. — Но сначала — чашка кофе. И селфи на фоне будущего богатства для нашего постера в офис концессии «Счастливая Лапка».

— С улыбками и пальцами вверх? — спросила Мира.

— Естественно, — ответила Лина.

* * *

«Счастливая Лапка» приготовилась к первому настоящему укусу.

Под двумя лазерными лучами лёд сдавался быстро. Они пронизывали внешнюю оболочку астероида, как раскалённые иглы, врезаясь всё глубже. Лина методично отрезала блоки, словно резала торт — только вместо крема был лёд и замёрзшие газы, а вместо свечей — торсионные сполохи. Дроны подхватывали срезанные куски и отводили их в стороны, запуская на безопасные орбиты. С каждой минутой вокруг «Счастливой Лапки» вырастал причудливый рой — вторичные астероиды, сверкающие многогранники, которые невозможно было спутать с природными.

— Ну и красиво же получается, — заметила Мира, глядя на танцующие глыбы.

— Красиво, да. Главное, чтобы еще и незаметно, — кивнула Лина. — В такой пелене, что дальше пары тысяч километров ничего не видно, нас и не найдёт никто. Хорошо, что мы зарегистрировали такую большую сферу.

Прииск действительно был огромен — максимально допустимый по бюджету. Они смогли его зарегистрировать только благодаря тому, что сектор был помечен в Реестре как «малоперспективный». Пустую породу никто не жалел, а уж объём — тем более.

Наконец лучи добрались до ядра.

Лина переключила режим на буровую частоту, и торсионный генератор тут же активировался. Вокруг лучей закружилась спираль испаренного и мгновенно замерзшего вещества. Белая пыль, похожая на дисперсную пудру, начала оседать на разделительный фильтр, а оттуда перераспределяться в отсеки спекания. Металлы и силикаты отделялись, сортировались и анализировались.

Искин аккуратно спекал гранулы, которые позже в контейнерах отправятся на пункт приёмки Гильдии. На главном экране вспыхивали строки данных, обновляющиеся каждые десять минут. Мира завороженно следила за цифрами выработки, но не особенно вдумываясь, что они означают. Лина могла не смотреть — она ощущала всё изнутри, чувствовала каждый импульс, каждый ватт энергии и каждое напряжение от тензодатчиков об изгибах корпуса. «Счастливая Лапка» в эти минуты стала ей почти родной плотью.

Через час Лина, уставшая, закончила связь с кораблем и подвела итоги:

— Производительность — семьдесят два килограмма в час. За восемнадцать дней мы испарим 31 тонну ядра и добудем чуть более трёх тонн полезных металлов: платину, палладий, иридий и никель. При текущем курсе мы будем зарабатывать в среднем одиннадцать миллионов за рейс.

— То есть… Если всё пойдёт стабильно, мы закончим разработку через четыреста дней? И через год снова будем на борту «Коготка Бастет». Свободные, с новым чайником и ковром, — осмыслив услышанное прикинула Мира. — Я даже не верю!

— Привыкай. Может быть, мы раньше не тем делом занимались, а? Копать-то куда спокойней, чем ловить по космосу пиратов и преступников.

— Не сглазь, Лина!

* * *

Но спустя пару суток эйфория сошла на нет. Шахтёрский труд оказался не весёлой игрой, а скучной, изматывающей рутиной. Каждую смену — настройка лучей, калибровка, контроль качества гранулята, перераспределение тепловой энергии, обслуживание дронов и сотня других дел.

Они провели восемнадцать дней на квазиорбите, вися над этим белым «Снежком» — такое имя закрепилось за астероидом, сверля его, как упрямая бормашина, в холодном безмолвии космоса. Даже биолюминесцентные грибы в баре «Забой» в какой-то момент начали казаться роскошью и усладой для глаз.

— Топлива осталось только на обратный путь, — доложила Лина, сверившись с искином.

— Ксенон?

— Почти сухо. Платформа тяжёлая, маневры стоили нам всех остатков.

— Тогда домой, — кивнула Мира. — Пора возвращаться с добычей.

Помня науку Маруса, они уходили совершенно другим маршрутом, каким прибыли. Облетев на малой тяге сектор и выскользнув из другой точки прииска, постарались запутать как можно сильнее ответы на вопросы — где работали, с какой стороны заходили, в какой точке велась добыча. Обратный путь занял четверо суток.

До Макемаке добрались без проблем — словно по рельсам, натянутым сквозь вакуум. В разгрузочный док Уроборос-8, который принадлежал Гильдии, Лина вошла красиво и мягко, приземлила корабль, как кошка, бесшумно прыгнувшая на подоконник.

«Спасибо, «Лапочка», идеально», — улыбнулась она и потрепала консоль.

За иллюминатором уже мелькали силуэты грузовых дронов, а вдалеке, подсвеченные лучами прожекторов, маячили манипуляторы кранов-погрузчиков, копошащихся у ангаров.

Когда парковочные захваты лязгнули, взяв «Счастливую Лапку» за бока, Лина отключила силовые цепи и тут же стёрла бортовые логи, перезаписав их циклом случайных маршрутов.

Теперь даже станционный искин не смог бы восстановить, где они были на самом деле и чем занимались.

Навигационные данные «Снежка» она спрятала в карту памяти, замаскированную под недорогой кулон, и повесила на шею.

— Всё, Мира. Приехали. Первый рейс завершён. Поздравляю нас с первой нашей добычей!

— Ура! — выдохнула Мира и хлопнула себя по коленям. — Пошли менять грязь на деньги!

Клацнули люки трюма. Контейнеры с гранулированными металлами — аккуратные и опломбированные, принялись таскать дроны, сразу передавая на конвейер Гильдии. Лина подписала акт приема-передачи через искин, наблюдая, как контейнеры скользят по трубе и исчезают в недрах металлохранилища.

Затем наступило томительное ожидание — пять минут и тринадцать секунд, пока система переваривала их добычу.

Наконец, экран на боковой консоли мигнул зелёным, и механический голос искина продиктовал квитанцию: «Принято: 548,12 килограмма общего спека слитков. Категория: десятая группа. Платина, палладий, иридий, никель. Проведена оценка. Сумма зачисления: одиннадцать миллионов двенадцать тысяч четыреста семьдесят криптокредов. Поздравляем».

Мира хлопнула в ладоши и закружилась, выдав страстный танец, где главным выразительным средством были её бёдра. Даже барменша из «Самородка» покраснела бы, увидев такие «па».

— Лина, класс! Может, в честь первой ходки купим себе по меховому кафтанчику? Ты же помнишь те пушистые, с полосками? Я бы в таком ходила, как настоящая космическая тигрица!

Лина, хоть и едва сдерживала ухмылку, скрестила руки и изобразила строгую старшую сестру:

— Зачем? Чтобы пугать черно-желтыми полосками ботов в ангарах? К тому же, в туннелях слишком тепло для такого меха!

— Ой, не смотри на меня как бухгалтер, обнаруживший графу «расходы на понты», — рассмеялась Мира. — Я же шучу.

— Да я не против, но давай оставим статусные покупки на потом, Мира. Мы только в самом начале. Сейчас — топливо, налоги, гильдейские проценты. С нашей «кубышкой» мы должны быть образцом законопослушности и добросовестности, чтобы никто не подкопался и не попробовал отжать. Я думаю даже в фонд ветеранов Второй астероидной немного заслать, — проворчала Лина. Но ей плохо удалось скрыть улыбку. Одиннадцать миллионов упали на счет, и цифра ей тоже грела душу и будоражила нервы. Даже когда они возвращались на Макемаке она не чувствовала себя так хорошо, одно дело потенциально быть с деньгами, а другое — реально иметь их на счету.

Они стояли рядом, дурачась и толкая друг друга локтями, ожидая, когда маленький курьерский дрон доставит им пакет печатью Гильдии. Таков был порядок, сделка считалась полностью завершенной, когда контрагент получал документы на материальном носителе. Мира вытащила из конверта чек и передала Лине.

— Они уже вычли свои проценты и налоги в «РесурсРеестр». Удобно, — сказала Лина, изучив бумагу.

— И сколько осталось?

— Восемь миллионов четыреста семьдесят девять тысяч с мелочью. Ну что, куда первым делом?

— К Коршуну, — уверенно ответила Мира, и ее глаза сверкнули. — К «Коготку».

— Согласна, — ответила Лина и на миг взглянула на кулон с данными «Снежка». — Пусть наш зверёк немного подождёт. Сейчас — к другому любимцу.

* * *

Чтобы не гонять «Лапку», они взяли в аренду небольшой катер. Перелет прошел быстро, и вскоре они парковались у дока №7.

Ремонтный сектор встретил их искрами электросварки, гудением плазмы и грохотом пневмоударников. Пахло горячим металлом и машинным маслом.

«Коготок» стоял разобранный, похожий на полуобглоданный остов механического мегалодона. Броню полностью сняли, обнажив каркас и жгуты проводов, некоторые из них пульсировали тусклым синим светом. Но он не был мёртвым — скорее, притворялся. Где-то в глубине корпуса тикал охлаждающий контур, а на мостике все еще мигали аварийные сигналы.

Лина и Мира пробрались ближе, лавируя между снятыми листами обшивки и искорёженными шпангоутами. Они осторожно переступали через кабели и шланги, что извивались на решетчатом полу и терялись в недрах «Коготка». Это делало корабль похожим на существо на операционном столе, которое упрямо цепляется за жизнь.

Не дойдя нескольких шагов до корабля, Лина остановилась, сжав кулаки. Она даже не заметила, как глаза её стали влажными.

— Ты чего встала? — спросила Мира, но тут же замолчала, увидев её лицо.

— Он скучал, — прошептала Лина.

Мира молча кивнула. Её хвост, обычно подвижный, обвился вокруг ноги, как в детстве, когда делали больно. На этом корабле они не просто жили — они бежали, сражались, становились теми, кого теперь боялись пираты Пояса. И видеть его разобранным… было как смотреть на старого друга, попавшего под скальпель хирурга. Лина же могла понимать корабль гораздо глубже.

Из тени у ремонтного поста вышел Коршун. Тёмная куртка, потрёпанные перчатки, взгляд, который говорил «я вас давно жду». Он медленно закурил (ужасно дорогая зависимость на Макемаке и вообще в космосе), и дым заклубился в холодном воздухе ангара.

— С возвращением, — сказал он, стягивая перчатку и пожимая им руки. Его ладонь была шершавой, как наждачная бумага. — Вон он, ваш красавец, пока разбираем. Конструкция — просто огонь. Кто-то очень умный и отчаянный его проектировал.

— Мы принесли первый взнос, — сказала Лина. — Восемь миллионов. Думаем, что раз в месяц или даже чаще будем доставлять примерно столько, может и немного больше.

— Отлично, как раз вовремя! Закажем кое-что… Но вы, девчонки, только не надорвитесь, — хмыкнул Коршун, — пойдёмте.

Они зашли в его конторку — уютное логово главного механика. Коршун оформил взнос, выдал чек, пробормотал что-то довольное и уже собрался их отпустить, но Лина подняла палец:

— А можно внести одну поправку в договор? На случай… непредвиденных обстоятельств.

— Типа... каких? — прищурился Коршун.

— Ну, на случай если вдруг не вернёмся... А «Счастливая Лапка» останется. Мы бы хотели, что бы тогда она перешла к тебе.

«Вдруг не вернетесь», значит, — задумчиво повторил Коршун эвфемизм не прозвучавшего слова. — А смысл?

— Чтобы ты мог закупать что нужно немного в кредит, на стоимость платформы. Как тебе такое предложение?

— Хм… Толково. — Считай, беру «Лапку» в залог, — усмехнулся Коршун и добавил строчку в контракт. — Надеюсь, не понадобится.

— Мы тоже надеемся, — развела руками Лина. — Но пусть всё будет по уму.

После согласования деталей они остались довольны друг другом.

На прощание Коршун задержал их взглядом, затем ткнул пальцем в монитор.

— Видели этих?

На экране — трое мужчин в поношенных, но когда-то дорогих скафандрах. Снятые шлемы они держали в руках.

— Нет, — ответила Лина. — Кто это?

— Это «Жадное трио». Уже спрашивали, кто срубил одиннадцать лямов за один рейс. Будьте аккуратны. Я понимаю, что вы бывалые охотницы за головами, но тем не менее. Здесь у многих уши длинные, а нервы — короткие. И некоторые сильно не любят, когда кто-то вылезает из грязи да в князи слишком быстро.

— Нас Маркус предупреждал, — сказала Лина. — Скромность — наше всё.

— Кроме хвостов, — добавила Мира. — Их трудно спрятать.

— Удачи, девчонки. За корабль не волнуйтесь. С таким взносом без дела сидеть не будем.

* * *

Девушки вскоре открывали дверь своего жилого модуля. Мира бегло осмотрела ловушки — приклеенный волосок на косяке, складки на постели, положение предметов. Всё на месте.

— Чисто, — кивнула она.

Они поужинали прямо в модуле и завалились спать.

* * *

В офисе стояла тишина. На Макемаке не существовало общего суточного ритма — каждый жил по своему, но даже в этом хаосе были часы, когда коридоры пустели.

Дункель дождался именно такого момента. Он запустил на рабочем терминале неприметный файл: фальшивый видеопоток. Примитивную систему видеонаблюдения, рассчитанную лишь на запись переговоров, было легко обмануть. Теперь камера показала, как секретарь перебирает бумаги, зевает и вяло щёлкает манипулятором.

Он подошел к постеру и достал планшет без маркировки. Экран как обычно был тусклым, ровно настолько, чтобы можно было разобрать текст. Дункель начал печатать, не делая ни единой паузы:

«Новички вернулись. Пробы и отчёты подтверждают: прииск LP H3-M-581234 — содержит крайне богатый астероид или скопление. Добыча началась. Рекомендую ускорить действия».

Он перечитал, кивнул самому себе, нажал «отправить».

Ответа не было и не должно было быть. Он отключил питание, вытащил элемент, вернул планшет на место.

Затем нажал на известный ему пиксель и прекратил фальшивую трансляцию. Камеры снова показывали реальность: клерк Гильдии Дункель в своей обшарпанной конторке, сосредоточенно работающий с таблицами. Разница в положении тела между фальшью и настоящим была неуловимой — заметить её смог бы только тот, кто точно знал, куда смотреть. Но кто вообще станет пересматривать записи человека, которого все знали и не замечали? Лицо Дункеля вновь стало вежливой маской, привычной и безопасной.

* * *

В зале «Забоя» были особые места — полутёмные ложи, прозванные шахтёрами «трюмами». Их снимали за дополнительную плату, но не ради выпивки или чесания языков. Здесь решали вопросы.

В одном из «трюмов» стоял угловой стол, две пары потрёпанных кресел и доска для костигона — вырезанная каким-то умельцем из корпуса разведывательного дрона. Кубики катились по ней, стуча, как зубы на морозе.

За доской сидели двое, только что прибывшие с Эриды. На Макемаке они были чужаками, пусть и носили гильдейские жетоны. Выпивка была не целью — им назначили встречу.

Два бывших шахтёра, чьё рвение к лопатам давно угасло, а тяга к лёгким деньгам только усилилась.

Геррик Риббер, по прозвищу Риби, восседал в кресле с видом узурпатора мелкой, но прибыльной империи. Узкий, жилистый, с впалыми щеками и глазами, в которых всегда плескалось беспокойство, — даже когда он был пьян. Человек, способный влезть в любую щель, если там пахло доходом.

Рядом, с трудом втиснувшись в кресло, расположился Антонио «Буч» Гарсия — бык с лицом разочарованного поэта и руками, усиленными синтетическими мышцами.

Риби осклабился, демонстрируя редкие жёлтые зубы. Между ними застряли побелевшие волокна мяса — след ужина. Он бросил кубики: две шестёрки.

— Ну вот, Буч, судьба снова на моей стороне. Или ты просто родился лузером.

— А может, это не судьба, а твой карманный магнит? — буркнул Буч, тряся костяшки в сложенных «лодочкой» ладонях. — Если я узнаю, что мухлюешь, у тебя будет очень… долгий и болезненный вечер.

Он отпил из фляги с изображением вульгарной дамы, бесстыдно раздвинувшей ноги. Сидр был тёплым и приторным, скорее повышал давление, чем настроение.

Дверь в кулуар зашипела пневматикой и отъехала в сторону. Вошёл мужчина в сером комбинезоне без знаков отличия, со шлемом под мышкой. Лицо — запоминающееся своей неприметностью. Но взгляд — из тех, от которых хочется отвернуться.

Риби это не впечатлило. Он продолжал смотреть на доску, передвигая фишки.

— Кто ты? — буркнул он, не поднимая глаз.

— Посредник, — отозвался гость. — Мне поручили поставить вам задачу.

— Оторвись уже от чёртова костигона, — прошипел Буч.

Посредник без приглашения подвинул кресло и сел. Из внутреннего кармана он извлёк разломанный гильдейский жетон и положил его на доску.

Край был неровным, с характерными микротрещинами — такой оставляет разлом замороженного в космосе металла. Жетон, скорее всего, снят с мертвеца.

Риби наконец оторвался от игры, достал из кармана второй фрагмент и аккуратно приложил. Половинки сошлись идеально.

— Говори, — сказал он.

— Цель: буровая платформа «Счастливая Лапка». Экипаж — Лина и Мира Кайрос. Задача: проследить, куда они летают и где копают. Зафиксировать координаты зоны добычи. Только это.

— Без контакта? — уточнил Риби.

— Исключено, — коротко ответил Посредник. — Только наблюдение. Никаких вмешательств.

— А потом не придётся их убрать? — спросил Буч, почесав шею. — Без обид, но такие вопросы лучше задавать заранее.

— Вы что, совсем рехнулись? — Посредник посмотрел на него так, будто тот предложил расстрелять Солнце из рогатки. — Только наблюдение. Если будет приказ — получите через защищённый канал.

— Согласны, — кивнул Риби, откидываясь на спинку кресла. — Но у нас ведро, не корабль. Если у девчонок нормальные сенсоры, засекут нас ещё на подлёте.

Посредник положил на стол коробочку — армейский блок управления.

— Думаю, ты знаком с такими штуками, — бросил он. — Внутри — координаты и код доступа к катеру. Называется «Креветка». Малозаметен: экранное покрытие, глушители, тепловой профиль ниже, чем у малого дрона. Спалиться можно только по глупости.

Риби кивнул. Посредник добавил:

— Аванс уже у вас. Проверьте.

Оба активировали импланты. Короткая синхронизация — и губы дёрнулись в одинаковых ухмылках. Сумма была хорошей.

— Тогда мы в деле, — сказал Риби, протягивая руку. — Сделаем, как надо.

Посредник пожал перчаткой — быстро, без слов — и ушёл, не оглядываясь.

После короткой паузы Буч буркнул:

— Даже перчатку не снял, сволочь корпоративная.

— Заткнись, — рыкнул Риби, подбирая кости. — Если кто узнает, на кого мы работаем, нам вмиг шлюз откроют. На Макемаке есть традиция — выбрасывать предателей в космос голыми, без трусов.

— Ладно, проехали, — выдохнул Буч. — Катера просто так не дарят.

Риби взглянул на коробку, потом на дверь.

— Кто тебе сказал, что это подарок? Заберут, если облажаемся. Это не катер, Буч. Это билет в один конец.

Он снова бросил кости, и добавил, почти весело:

— Но кто не рискует — тот до конца жизни пьёт этот чёртов синтетический сидр.

Они доиграли партию, убрали доску и, не торопясь, направились в док. Через несколько часов, добравшись до указанного сектора — пыльного района старой выработки, где из астероидов уже вытрясли всё, что можно было обменять хотя бы на топливо и фильтры — обнаружили катер.

Это был сильно кастомизированный ремонтный челнок класса СРК-1, в народе прозванный «гроб для двоих». Маленький, молчащий в радиодиапазоне, цвета космического мусора — он плавно вращался среди обломков, как будто ждал.

Короткий переход в скафандрах — и вот они внутри. Система приняла коды, люк открылся, и они втянулись в нутро машины.

Начались часы ожидания.

Буч и Риби устроились в креслах, проверили оборудование, отрегулировали сенсоры и оптику. Осталось только одно — дождаться старта.

Где-то там, на Макемаке, заправлялась «Счастливая Лапка». Когда она взлетит — надо будет просто сесть на хвост и не спугнуть добычу.

* * *

Мира проверяла показания на пульте, пока заправочный рукав вонзался в «Счастливую Лапку» с медленным, самодовольным «чпок». Лина нарочно не контролировала ее действия, чтобы сестра не расслаблялась и не надеялась только на ее технопатию. Она паковала последние мелочи в хозяйственный отсек: новые прокладки для ионной системы, пару фильтров, аптечку, набор предохранителей «на всякий пожарный» и, конечно, сувенирный магнитик, который выклянчила Мира. Продавец уверял, что он был сделан из породы Седна-Орк, где ни Лина, ни Мира еще не побывали.

— Знаешь, если всё пойдёт хорошо, — сказала Мира, — я куплю магнитик с Нибиру.

— Очень смешно, — ответила Лина, уже проверяя последние позиции в бортовом искине.

Старт был чётким, «Счастливая Лапка» с лёгким подрагиванием выскользнула из дока и нырнула в мутную тьму Пояса Койпера. Внешние иллюминаторы медленно покрывались первыми узорами наледи, пока не была включена система обогрева оптики.

— Закрывай бронезаслонки, вахта через четыре часа, — напомнила Лина. — Я на камбузе. У нас сегодня гратен из картофельных флоксов, протеиновый паштет с ноткой васаби и капсулированный устричный крем с Европы на десерт. Всё, конечно, звучит лучше, чем будет выглядеть.

— Прямо трёхзвёздочный ресторан, — усмехнулась Мира. — Я в тебя верю.

— Только имей в виду: на Европу устрицы никогда не завозили.

— Вот зачем ты мне это сказала…

Корабль плыл сквозь черную пустоту, превращая своим корпусом попадающиеся по пути тонкие ледяные иглы, кристаллизовавшиеся миллионы лет, снова в ледяную пыль.

А где-то в этой же тьме, меж ледяных валунов, которые еще помнили рождение Солнечной системы, за ними кралась «Креветка».

* * *

Они держались на максимально возможной дистанции, пока космос вокруг оставался относительно чистым. Когда «Счастливая лапка» зашла в пылевое облако, «Креветка» осторожно приблизилась — сначала до пятидесяти, потом до десяти километров. Видимость ухудшалась, и Риби приходилось прижиматься сильнее. По космическим меркам — почти вплотную.

Следить стало непросто. «Лапка», словно чуя, что её «пасут», виляла курсом — то отклоняясь на двадцать градусов влево, то резко уходя вправо. Скорость то росла, то внезапно падала до полутора сотен. Риби ухмыльнулся: классический сброс «хвоста». Зато детектор облучения наконец замолчал: девчонки выключили активный радар.

— Что они мечутся, как кошка под валерьянкой? — вскипел Буч, глядя на мутнеющий обзорный экран. Его немного мутило. Одно дело — держать штурвал и быть автором всех перегрузок, ожидая их, и совсем другое — сидеть как мешок с картошкой, когда тебя неожиданно начинает мотать из стороны в сторону, до приступов тошноты. — Они что, нас засекли?

— Не-а, — протянул Риби, не отрываясь от управления. — Это просто манёвры. Создают ложные следы, если кто-то «пристёгнут». Если бы нас засекли, сразу включили бы радары и вызвали Гильдию.

Пыли становилось всё больше, и Риби пришлось прижаться к «Лапке» еще ближе. Он ювелирно вёл катер, от напряжения облизывая сухие губы. Пока удавалось держать «Креветку» строго в мёртвой зоне за атомным выхлопом буровой платформы — там, где даже самые параноидальные сенсоры не смогли бы их засечь. Это не спасло бы от внешнего лоцман-дрона, но у девчонок такого не было или они решили его не выпускать. И всё же «Креветка» была слишком близко, поэтому их «невидимость» была скорее вопросом веры.

Буч сидел в кресле, больше похожем на тюремную койку с ремнями. После каждого ускорения наступала невесомость. На «Креветке» не было псевдогравитации, и Буча мутило всё сильнее. Он ругался, сосал энергетик из тюбика и дышал ртом.

— Иллюминатор мутнеет, — пожаловался он.

— Конечно, мутнеет. Мы летим сквозь абразив со скоростью полторы тысячи кэмэ в час. Надеюсь, они не потребуют плату за ремонт, — рыкнул Риби.

Внезапно «Лапка» резко сбросила скорость и нырнула в скопление крупных ледяных астероидов. Риби замешкался — и промахнулся. Их пронесло мимо. Он выругался и направил «Креветку» обратно, ныряя в поле валунов.

— Где они?

— Где-то здесь, — буркнул Риби. — Не могли же они раствориться.

— Могли. Мы же не знаем, есть ли у них система маскировки.

— Если они на месте и включат лазеры, то засияют, как новогодняя гирлянда. А если притаились... тогда — ищи не ищи.

Катер крался вперёд, словно вор в гостиной, где спят хозяева. Астероиды были крупными — метров по триста, — но состояли исключительно изо льда, без примеси камня.

Всё выглядело до ужаса одинаково.

— Потеряли, мать их, — прошипел Риби. — Если не найдём, нам выпишут отпуск за свой счёт в открытый космос.

И тут «Креветка» обогнула очередной ледяной валун — и на нём, пришвартованная тремя якорями-ледобурами, стояла «Счастливая Лапка». Все иллюминаторы были закрыты бронезаслонками, только окна рубки были открыты и светились тёплым светом.

Катер скользил в ста метрах от них — они были в зоне прямой видимости.

Буч ткнул пальцем в экран оптического наблюдения и настроил фокусное расстояние так, чтобы иллюминатор платформы занимал всю поверхность прибора.

— Эм... Ты это видишь?

В рубке «Лапки» стоял стол. Настоящий деревянный стол. На нём — скатерть, кофейник, закуски, чашки на блюдцах и даже салфетки под ними. Одна девушка, брюнетка, наливала кофе, а другая, медно-рыжая, что-то оживлённо рассказывала, жестикулируя. Обе смеялись. На головах у обеих были… кошачьи уши.

— Ситком, мать его, — выдохнул Буч. — Как в детстве. Только вместо семьи — боевые девчонки за миллиарды километров от Земли.

— Ты видел? Салфеточки, чашечки… — с неожиданной горечью в голосе прохрипел Риби. — Это тебе не сосать всякую химическую дрянь через трубку. Женщины есть женщины. А мы с тобой — две вонючие свиньи

— Ты что, Риби? — уставился на напарника Буч.

— Ничего, — буркнул тот и потянул за ручку маневрового двигателя, выпустив струю ксенона.

«Креветка», адаптивное покрытие которой пыталось слиться с окружающим пространством, исчезла за краем космического айсберга.

— Если бы хоть одна из них в тот момент посмотрела в иллюминатор... — прошептал Риби.

— Пронесло, — так же шёпотом ответил Буч. — Не засекли.

Катер скользнул в тень соседнего астероида и замер, слившись с космосом. И только Риби ещё минуту молчал, сжимая штурвал.

* * *

— Выключаем все лишнее, — сказала Лина, закрепляя «Лапку» к ледяному валуну тремя якорями. — Маркус учил: если кажется, что за тобой кто-то идёт, присядь и подожди.

— А тебе казалось?

— Нет, вообще-то.

— Отлично, тогда пообедаем, — обрадовалась Мира, хлопнув в ладоши. — Надо как-то отметить возвращение в нашу деляночку.

Через пять минут в рубке стоял столик, накрытый скатертью. На нём — чашки, кофейник, печенье в форме звёздочек и месяца, контейнер с острыми рулетами из водорослей и ещё несколько тарелок с разной снедью. В центре красовалась фарфоровая бульонница.

— Слушай, — вдруг сказала Лина, скользнув взглядом по пульту. — А вот сейчас было ощущение... будто где-то рядом прошла техника. Очень смутно, правда. Наверное, показалось.

Она потёрла шею, словно стряхивая прилипшую паутинку.

— Мне тоже что-то приглючилось, — отозвалась Мира, наливая кофе. — Как будто донесло тоску. Но скорее всего, это мое воображение шалит.

— Всё-таки дальнее внеземелье, — кивнула Лина. — Здесь всякое бывает. Лёд, пустота… магнитное поле Солнца сильно ослаблено. Вот и случается паранойя.

— А у нас, в придачу к паранойи, есть кофе и роллы, — бодро отмахнулась Мира от грустной темы. — Всё, как советовал Маркус: немного удачи, немного осторожности — и побольше вкусной еды!

Они сели, чокнулись чашками и принялись за обед, болтая о пустяках, как будто и не находились среди древнего льда, где в каждой тени могли таиться чужие глаза.

* * *

К «Снежку» платформа шла неторопливо, в эконом-режиме. Вышла в псевдоорбиту зависания — двигатели уравнивали вращение астероида, удерживая “Лапку” строго над точкой добычи, словно геостационарный спутник. Лазерные модули выдвинулись и засверкали, пробивая лёд. Вскоре к майнеру потянулись два мутных вихря с добычей.

Буч криво ухмыльнулся: девчонки были заняты бурением, а значит, “хвост” не обнаружили.

Риби молчал, показывая, что его дело — только пилотировать. Буч зафиксировал координаты астероида. Всё. Оставалось тихо свалить и вызвать нанимателей.

— Уходим, — он толкнул Риби в плечо. — Дело сделано.

Через пару часов они выбрались из скопления и вышли на связь.

Буч щёлкнул тангетой:

— Это «Креветка». Вызываю «Кобольд». Приём.

Пауза — и в наушниках раздался модулированный голос:

— «Кобольд» на связи.

— Нашли астероид. Передаю координаты.

Буч вывел точку на экран и отправил пакет. В наушниках стояла тишина. И вдруг кольнуло под рёбрами — будто он сделал что-то непоправимое.

— Вы уверены? — наконец вновь раздался голос.

— Уверены. Они уже бурят, всё по инструкции.

— Принято. Оплата перечислена. Ваша миссия завершена. Уходите.

— Как скажете. — Буч отключил канал, помолчал и буркнул: — Эй, Риби, просыпайся. Бабки пришли.

Риби зевнул, не открывая глаз:

— Что они сказали?

— Сказали, что мы молодцы. — Буч ткнул пальцем в экран. — Вот координаты. Там нас ждёт транспортник. Двигаем, пока всё топливо не ушло на обогрев твоей ленивой задницы.

Риби хмыкнул и начал разминать затёкшие плечи. «Креветка» мягко развернулась, выключила подавитель сигнатур и юркой тенью ушла между ледяных глыб.

Позади остались ушастые девчонки и неприятности. Впереди — бабки, транспортник и койка на Макемаке. Остальное их не касалось.