Лина и Мира: Концессия «Счастливая Лапка» (джен)

На самом краю Солнечной системы, где даже Солнце кажется звездой лишь чуть более яркой, чем другие звёзды, в поясе Койпера кружится карликовая планета Макемаке. Сутки на ней длятся 8 земных часов, а год — триста земных лет. Этот ледяной мир получил своё название в честь давно забытого бога древней религии, некогда существовавшей на Земле.

На поверхности, словно ракушки, прилепившиеся к скале, раскинулись базы, грузовые порты и заправочные станции, окружённые куполами коммуникационных систем и ощетинившиеся антенными мачтами. Будто корни, они пустили в недра планеты переплетения туннелей, переходящих в широкие пещеры и галереи, в которых теплится жизнь — гидропонические фермы, жилые сектора, плантации мясных грибов, водохранилища, атмосферные процессоры и прочие важные для жизни и работы вещи. Горнопроходческие роботы, словно короеды, вгрызаются в ледяной мир, постоянно расширяя жилое пространство. Только под сотнями метров скальных пород можно чувствовать себя в безопасности в этом суровом космическом мире.

Док №7 нельзя было назвать романтическим местом однако работать здесь могли только влюбленные в свое дело люди. А главный механик был самым страстным из них, фанатик машин и механизмов, перфекционист и великий, без иронии, мастер своего дела. Каждый корабль, за ремонт которого он брался он доводил до совершенства, тщательно подходя к комплектующим и выполняя рабочие операции самым высочайшим образом. На расходы владельцев он не обращал внимание, не можешь заплатить за качество — ты не достоин такой машины! Но этот суровый подход окупался тем, что если в док клиенты шли не так часто, как хотелось бы, но зато состоятельные и понимающие, ценившие все лучшее, что могло предоставить им Внеземелье.

К сожалению, первая часть этого определения — "состоятельные", к Лине и Мире не очень подходила (или, точнее, очень не подходила), зато вторая — "ценившие все лучшее" — вполне соответствовала. Но свой корабль они пригнали только к Седьмому доку и ни на что другое не согласились бы и под излучателем бластера.

На время стыковки бронированный колпак дока ушел в сторону, и над ангаром засиял силовой купол. Он удерживал воздух, но, к сожалению, не мог защитить от жёсткого космического излучения, поэтому все нужно было делать быстро.

Пол, стены, люди и техника сразу покрылись мелкой изморозью летавшей в остывшем воздухе углекислоты, других газов и водяного пара. Целые сугробы этого снега и льда притащила на себе груда искорёженной стали и титана, которую когда-то называли «Коготок Бастет».

Стоило кораблю встать на многочисленные гидравлические опоры, как к нему тут же устремились техники в теплых комбинезонах и защитных масках, облепили корабль, словно муравьи, напавшие на брошенный в муравейник банан. Вскрывались технические лючки к которым потянулись шланги и кабеля. Многотонный бронекупол медленно возвращался на место и по технике безопасности в это время в доке не должно находится ни одного человека без скафандра, но все игнорировали это правило, хотя если силовой купол, похожий на мыльный пузырь, даст сбой, то в доке тут же возникнет вакуум. Но привыкшие к риску люди не желали тратить время и силы на облачение в скафандры или ожидание за шлюзом. Они уже месяц сидели без работы и соскучились по делу. Пока везло и силовой купол еще ни разу не подвел.

Ещё недавно белоснежная яхта, а точнее корвет, сейчас выглядела так, словно её пропустили через камнедробилку, затем попытались поджарить из ранцевых огнеметов, а после этого густо присыпали хлопьями замерших газов и водяного льда, словно пышку сахарной пудрой.

Пятна копоти, пробоины, рваные и потрескавшиеся бронированные плиты, разбитая аппаратура связи и локации, правый маршевый двигатель был почти вырван с корнем, чудом удержавшись на пучке трубопроводов и кабелей. Перед ним зияла пустая дыра, окружённая обломками титана и стали с торчащими, словно зубы, щепками стеклоуглерода. Киль с маневровыми дюзами тоже погнулся и напоминал турецкий ятаган. От маскировочных экранов остались лишь ошметки, едва держащиеся на уцелевших кинедзи-шарнирах, зрелище было душераздирающим, словно бабочке, на которую был похож "Коготок" кто-то оторвал или сжег крылья.

Главный механик Григорий «Коршун» Коршунов, инженер старой школы и ветеран тех времен, когда станции на Тритоне, Нереиде и Протее носили только русские названия, смотрел на «Коготок» так, будто вид разбитого корабля вызывал зубную боль.В одной руке он держал планшет, а другой сжимал рукоятку мощного дефектоскопа.

Рядом стояли Мира и Лина, словно дочери, притащившие в гараж к отцу переломанный и согнутый в дугу велосипед, на котором они только что съехали с высокого холма, проигнорировав дорогу и тормоза. Обе девушки были одеты в яркие розовые комбинезоны с серебряными вставками, а их капюшоны с меховой оторочкой они откинули на плечи, рискуя обморозить уши, пусть и покрытые густой короткой шерстью. Лица девушек закрывали полноразмерные маски, так как дышать в доке пока было нельзя — замерзшие «несъедобные» газы таяли и пока не были удалены из атмосферы.

Уши и хвосты девушек ни у кого не вызывали удивления. В мире полно людей, которые делают себе необычные пластические операции, следуя за модой.

Мода на энимал-морфинг то угасала, то вспыхивала с новой силой. Говорят, на Церере даже есть человек-крокодил и другой, который заказал себе плотную коричневую шерсть и уши размером с тазы. А однажды на Тритоне в общественной сауне к Мире подошла "женщина-кошка" и попеняла, что Мира не вживила вибрисс-импланты, как у нее самой, чтобы быть больше похожим на кошку. Зато она высоко оценила «почти настоящий» хвост Миры, решив, что тот — роботизированный имплант и управляется нейроинтерфейсом.

Коршун закончил предварительный осмотр и повернулся к Лине.

— Позвольте спросить, это действительно тот самый «Коготок», ваш знаменитый корабль? Что-то трудно узнать его в этом гриме... В какую передрягу, интересно, вы попали? — мрачно поинтересовался Коршун, делая какие-то пометки в планшете.

Его родной левый глаз был давно утрачен, а вместо него был установлен кибернетический протез, превращённый в высокоточный диагностический инструмент. Этот протез постоянно сканировал борта корабля, испуская красный луч целеуказателя.

Вместо Лины ответила Мира. Она фыркнула и откинула прядь рыжих волос, которые выбились из-под воротника. При этом её кошачий хвост вырвался из теплого чехла и метнулся в сторону, едва не задев ногу ближайшего техника. Тот отскочил с ловкостью кенгуру, сидящего на спортивной диете. Мира заслужила уважение после инцидента в баре, где один из пьяных докеров схватил её за кошачий хвост. Она, конечно, не стала применять когти, но хорошо поработала ногами и кулаками.

— Это были пираты, — пояснила она. — Нас поджидали в засаде, и догнали около орбиты Варуны, наверное, кто-то сдал. У них было два ракетных перехватчика и фрегат, старый, как анекдоты шерифа с Хаумеи, но всё ещё с рабочими пушками.

— Но они достали нас не пушками, а ракетами, — тихо добавила Лина. Её голос был спокоен и почти безразличен, словно она обсуждала, какую версию прошивки установить на нейросеть холодильника. — Всего было шесть боеголовок. Четыре мы запутали, маневрируя в скоплении «снежков», а две всё же прорвались. Хорошо, что они пытались захватить нас, а не уничтожить. Мы едва смогли уйти, и то лишь потому, что у фрегата что-то случилось с реактором, и он заглох. А еще мы столкнулись с парой снежков...

Коршун слушал, внимательно изучая схемы корабля, отображающиеся на голограмме дефектоскопа. Он напоминал опытного хирурга, читающего медицинскую карту счастливчика, которого переехал самосвал, но почему-то еще не убил.

— Да уж, ведьмочки ушастые, вы меня озадачили... — Он почесал шею под шерстяным воротом толстого свитера, который надел под комбинезон. Свитер был тёплый, но кололся и вызывал раздражение кожи. — Я вам честно скажу: здесь предстоит много, много работы. Когда я подсчитаю все расходы, вам может стать немного дурно. Даже если вы заложите свои хвосты в ломбард, этого может оказаться недостаточно.

Мира скривилась, словно откусила лимон, но промолчала. Лина пожала плечами, как бы говоря, что это не Коршуна дело, думать о их денежках. Но не произнесла ни слова. Мире лишь оставалось наблюдать, да подыгрывать сестре. Когда речь заходит о корабле — Лина всегда всё берёт на себя. И не только потому, что она любит технику гораздо больше, чем людей, но и потому, что действительно живёт в этом корабле. «Коготок Бастет» был для неё не просто стальным корпусом — это было её второе тело. Или даже первое, если Лину оставить наедине с бутылкой мохито с кошачьей мятой.

Лина изящно шагнула вперёд, минуя лужу антифриза и масляное пятно, в котором виднелся выпавший из пробоины корабля обломок платы с микросхемами. Она нежно провела рукой по обшивке, и кончики её пальцев едва заметно засияли. Глаза сделались ярко-зелёными, а зрачки вытянулись, превратившись в вертикальные щелочки. Где-то внутри корпуса что-то зашипело, мигнули и погасли бортовые огни, словно корабль почувствовал прикосновение своей хозяйки и попытался ответить.

«Точно ведьма», — подумал Коршун и улыбнулся.

— Пожалуйста, сделай полную диагностику «Коготка», — сказала Лина. — Мы будем ждать, а когда ты всё посчитаешь, то поможем достать что-то, что нужно в первую очередь.

— Не переживайте, запчасти доставят быстро, если будет чем платить. Простите за бестактный вопрос, но как вы собираетесь рассчитываться? — прищурился Коршун. — Даже мне очевидно, что вы не из числа олигархов.

— Мы над этим работаем, — не выдержала и влезла Мира. — Найдем, правда, Лина?

Лина сверкнула глазами с уверенностью, словно ее спросили, хватит ли ей денег на упаковку сублимированного удона.

Коршун задумчиво качал головой, разглядывая девушек киберглазом, словно они были механизмами, требующими проверки. Наконец, он сказал: «Хорошо. Через два дня я свяжусь с вами, чтобы обсудить детали работы и сумму». Сестры попрощались с механиком и направились к шлюзу в общественно-жилой комплекс, где у них был арендован жилой модуль с душевой и отдельной кухней.

— Счёт — это когда есть с чего снимать, — пробормотала Мира. — У нас сейчас есть только уши, хвосты и злость.

Главный механик проводил их взглядом до самого шлюза. Когда тот, издав «чмок!», закрылся, он с чувством сказал: «Хе!» и мотнул головой. Многое повидал он на своем веку и примерно представлял, о чем пойдет разговор, когда перед девочками ляжет ремонтная ведомость.

Сейчас нужно было заняться делом. Спокойно, не торопясь. Но... Наблюдая за аварийным маячком, который всё еще мигал на хвостовом отсеке, он понял, что с появлением сестер-кошек спокойствие стало лишь иллюзией.

* * *

Через два дня сестры оказались в офисе Коршуна. Его кабинет выглядел неожиданно уютным, и это было неожиданно, как чашка ромашкового чая с медом в забегаловке, где кишат наемники и криминальные элементы.

Во-первых, стены были обшиты деревом — роскошь для места, удалённого на шесть миллиардов километров от Земли, где радиосигнал добирается за шесть часов. Во-вторых, в офисе царило приятное тепло. Нагреть воздух в помещении для тех, кто жил на окраинах Солнечной системы, не составляло труда, но такое тепло, как у Коршуна… Оно было совершенно особенным и исходило от металлического цилиндра, стоявшего рядом с рабочим столом главного механика.

Цилиндр был высотой по пояс, над ним возвышалась труба. Она выходила из цилиндра не по центру, а рядом с краем, поднималась вверх, затем изгибалась под прямым углом и уходила в стену. Цилиндр и труба не были покрашены, были естественного для железа цвета оксида. На боковой поверхности цилиндра виднелись две дверцы: одна побольше, другая, снизу, поменьше. Внутри цилиндра что-то загадочно потрескивало и тихо гудело.

Лина протянула руки к цилиндру и почувствовала заметное инфракрасное излучение и ни какой электроники внутри. В воздухе витал странный аромат, будоражащий какие-то древнейшие инстинкты. Хотелось подтащить кресло поближе к нагревательному элементу, забраться на сидушку с ногами, накрыться пледом и задумчиво пить чай, глядя в окно на звезды.

Чайник уже присутствовал, он был большой, блестящий, из меди. Его изогнутый носик с треугольным вырезом напоминал утиный клюв. Он стоял на нагревательном цилиндре и тихонько булькал.

— Ничего себе, какое старьё! — воскликнула Мира, оглядываясь вокруг, словно оказалась в другом времени.

— О чём ты? — с улыбкой спросил Коршун, расставляя на столе чашки и блюдца.

— Дерево на стенах? Это же просто наглость по меркам Пояса!

Коршун рассмеялся и указал на деревянный шкаф в углу. — А это моя коллекция. Можешь посмотреть.

Мира открыла дверцы шкафа, и её встретил тёплый аромат смолы и дерева. На полках она увидела старинные предметы из стали и дерева, любовно развешанные и расставленные. Под некоторыми из них были надписи: «Орех, Западный Урал, 2108» или «Груша, 2083».

— А это что? — спросила Мира, разглядывая непонятные штуки.

— Старинные столярные инструменты, — с гордостью ответил Коршун. — Моя коллекция. Стамески, рубанок, пилы, молотки… Некоторые из них я знаю, а названия других, возможно, уже никто не вспомнит. Ладно, давайте за стол. Выпьем чаю и поговорим о делах.

Коршун переставил медный чайник на стол и заварил ароматный чай в фарфоровом чайничке поменьше, добавив туда кошачью мяту для сестер.

— У меня ещё есть самовар в форме древнего корабля «Союз», но с ним возиться долго, да и урановые ТВЭЛы нужны. Вам это, наверное, не интересно. Но когда соберётся побольше народу, мы сможем заварить чай по-настоящему.

Мира устроилась в кресле, свесив хвост через подлокотник. Она смотрела на чашку с чаем, будто та могла выкинуть что-то необычное. Она решилась сделать глоток, но тут гравитационный генератор неожиданно чуть дал сбой. Несколько капель взлетели вверх. Мира быстро поймала их языком и победоносно огляделась.

— Девочки, у меня для вас плохие новости, — сказал Коршун, словно собирался объявить диагноз. — Я посмотрел «Коготок». Он в ужасном состоянии. Судя по всему, у него было семь жизней, и сейчас он на грани шестой с половиной.

Лина кивнула и аккуратно отодвинула чашку. Её хвост спокойно лежал на коленях. Мира фыркнула, но беззлобно, просто для порядка.

— Чтобы вернуть его в рабочее состояние, — продолжил Коршун, показывая голограмму корпуса, — потребуется восемьдесят миллионов криптокредов. Только базовые работы, без излишеств, чтобы он не развалился при маневре.

Мира чуть не поперхнулась чаем.

— Восемьдесят лимонов?! Она попыталась сосчитать в уме, но мысли путались. — Черт побери, это же ого-го как много! — мрачно заметила она.

— Да, можно купить какой нибудь пятикилометровый астероид, — невозмутимо согласился Коршун. — И открыть там прачечную.

Они молча допили чай, словно именно в чашках таилась сила продолжать разговор. Киберглаз Коршуна развернулся к Лине, которая наконец заговорила:

— А если удвоить сумму? — тихо произнесла она, и воздух в кабинете будто на мгновение сгустился. — Восемьдесят на ремонт и ещё восемьдесят на апгрейд. Орудия, датчики, радары, экраны. Хотя бы базовую броню?

Мира закашлялась и уставилась на сестру так, словно та вытащила из чашки живого голубя. Коршун поднял бровь.

— Вы серьёзно? — спросил он. — Хотите превратить яхту в настоящий боевой корвет?

— Мы уже и так охотницы за головами, — ответила Мира, промокая губы салфеткой. — Корабль должен соответствовать.

Лина, с точки зрения Миры, сказала что-то невероятное, но Мира была готова поддержать ее, как если бы это была ее собственная идея.

— Пираты уже на нас охотятся. Угрожают отрезать уши, — сказала Лина. — Им нравится, что мы не отвечаем на огонь. Любая пиратская шхуна готова нас преследовать и обстреливать. Надоело быть мишенью.

— Стрелять — дорогое удовольствие, — пробормотал Коршун. — Особенно когда не умеешь попадать в цель.

Лина подалась вперёд. Её золотистые глаза заблестели, словно в голове уже рождался план модернизации «Коготка».

— Научимся попадать. Главное — оружие.

Коршун отставил чашку и подвёл итог разговора:

— Сто шестьдесят миллионов криптокредов?! Вы знаете, когда-то я мечтал стать врачом, психиатром. Но выбрал механику. Теперь, глядя на вас, думаю: может, зря? Стоило бы освоить и ту специальность. У вас есть хотя бы часть денег на ремонт?

Мира развела руками:

— У нас есть немного, но, честно говоря, даже на нормальный обед в хорошем ресторане не хватит.

Коршун кивнул с видом человека, который уже видел множество клиентов с горящими глазами, но пустыми карманами.

— Тогда мой совет: возьмите буксир и отправляйтесь на Марс. На Фобосе полно списанного военного оборудования по низким ценам. Там можно найти битые корветы. Местные механики что-нибудь из этого сварганят для вас.

Мира уже открыла рот, чтобы возразить, но сестра взглядом и телепатией остановила её: «Не стоит. Всё в порядке».

— Коршун, — мягко произнесла Лина. — Никто, кроме тебя, не приблизится к нашему «Коготку» с резаком. Мы найдём деньги. Обещаю. Но пока не знаю как.

Коршун промолчал, посмотрел на Лину, потом на Миру, а затем в пустую чашку.

— Обычно после таких слов я говорю: «До свидания, будут деньги — заходите». Но для вас сделаю исключение. Не знаю почему. Наверное, старею... — Он вздохнул. — Хорошо. Не подведите меня. Пятый док свободен. Год можете пользоваться бесплатно. Потом — по портовому тарифу. Это всё, что я могу для вас сделать.

Лина улыбнулась с хитринкой, как кошка, поймавшая мышь в ловушку.

— Спасибо, Коршун. Есть идеи, как быстро заработать? Я в машинах хорошо разбираюсь, могу ремонтировать, диагностировать.

Механик вздохнул.

— Это мелочь по сравнению с вашим запросом. Накопить такую сумму ковыряясь в железках — дело не одного года.

Он задумался и добавил:

— Если хотите, можете попробовать себя в добыче полезных ископаемых. Говорят, космос любит наглых, смелых и красивых. Но слышал, у шахтёров сейчас проблемы.

Всё-таки база есть база, и полкилометра камня — серьёзный аргумент, чтобы чувствовать себя безопасно. А еще в апартаментах была гидромассажная душевая кабина, которой Лина и Мира с удовольствием попользовались. А расслабившись под сильными струями, как следует выспались. Без тревожных звуков сканирования, без сигналов поврежденной техники, без ощущения, что их избитый корабль все ещё преследуют.

Небольшой арендованный жилой модуль на станции «Макемаке-Порт-7» не отличался большой роскошью, но кровати были мягкими, белье свежим, квазигравитационные генераторы не барахлили. Они даже нашли для завтраков маленькое милое кафе — горячие лепёшки, кофе, местные фрукты с сиропом и бесконечно странный, но вкусный крем из синих водорослей, тоже гордость гидропонических ферм Макемаке.

Вчера был разговор с Коршуном, а сегодня сестры отправились в Седьмой док, забрать кое-какие личные вещи и дорогие безделушки, которые, видимо, придется отнести в ломбард.

В доке они нашли Коршуна и извинились за беспокойство. Из-за их появления ему пришлось отозвать демонтажных роботов с площадки; правило техники безопасности.

Коршун молча кивнул, но девочки объяснили, что хотят забрать свои вещи и ещё раз взглянуть на корабль до ремонта. Он их понял. Иногда последняя экскурсия по разбитому кораблю — всё, что остаётся экипажу. К тому же Коршун уже не был уверен, что Лина и Мира смогут собрать нужную сумму.

«Помыкаются, а потом мне же и продадут корабль, как лом», — подумал Коршун. Его недавний энтузиазм сейчас, когда перед ним стоял обнаженный корпус корвета с демонтированной броней, казался немного наивным. Как не крути, а сумма-то требуется не маленькая.

На борту «Коготка Бастет» в нос ударил запах гари, от которого сёстры отвыкли за время пребывания на Макемаке. Мира брезгливо наморщила нос, а Лина телепатически прокомментировала: «Аромат наших проблем».

Кают-компания, которую они с любовью называли «наш салон», выглядела как поле битвы дракона и отбойного молота.

Именно здесь несколько снарядов смогли пробить борт корабля. Пусть потеряв значительную часть кинетической энергии, они всё же нанесли урон, разорвавшись внутри раскаленными осколками. Система пожаротушения и герметизации сработала безупречно: автоматическая пена запечатала дыру, когда вакуум потушил огонь. Сейчас в салоне пахло жженым пластиком, обгоревшими проводами и, неожиданно, духами Миры. Она со вздохом подняла с пола флакон своих любимых духов, но тут же бросила его обратно, он был пуст.

— Наверное, когда отсюда воздух вышел, пробку внутренним давлением из флакона выдавило, и духи — фух! — пояснила Лина.

Она сбросила с тахты рваные подушки, обгоревшие куски ткани и обломки туалетного столика. Остался лишь каркас. Лина села на него и посмотрела в зеркало, чудом уцелевшее среди хаоса. Но оно оказалось тоже испорчено и искажало её отражение, превращая его в сюрреалистический образ.

Мира опустилась на остатки своего любимого кресла. Бархат был прожжён, обнажая титановую раму, но местами ещё виднелись следы прежней элегантности. Её хвост мерно раскачивался из стороны в сторону. Время от времени она выпускала пси-когти, оставляя на обивке глубокие царапины. Так она выражала своё раздражение.

Лина погрузилась в расчёты — один глаз прикрыт, а в другом, казалось, плясали цифры. Она методично доставала из пакетика сублимированные рыбные палочки и грызла одну за другой. Пакетик этих палочек она купила по дороге к доку. Её хвост оставался неподвижным, безошибочно показывая, что хозяйка спокойна и уверенна. В полном молчании прошло не меньше пяти минут.

— Ладно, — первой не выдержала Мира. — Можно грабить пиратов. Или караваны работорговцев. Или вообще всех плохишей. У них всегда есть что грабить. И вкус мести, знаешь, он хорошо сочетается с криптокредитами.

Лина прикрыла глаза, будто медитируя. На самом деле она анализировала данные корабля, пытаясь понять, что ещё работает.

— Отличный план, — сказала она. — Почти. Проблема в том, что у нас нет ничего, чтобы атаковать пиратов. На нашем катере — это как пытаться захватить линкор на шлюпке. Один удачный выстрел из плазменной пушки — и нас не станет. Ни когтей, ни хвостов, ни крутых фраз. Только радиоактивный газ в раскаленной струе. А в таком виде мне не очень-то хотелось бы оказаться.

Можно было бы придумать другой способ попасть к пиратам: например, «продать себя в рабство» или притвориться, что мы терпим бедствие. Но мы уже проделывали такие трюки несколько раз, и хотя пираты не сообразили, как именно мы вертим ситуацию, они уже поняли, что «хвостатые ведьмы» на борту — это большая проблема. Теперь никто из них, по крайней мере в живом виде, не возьмёт нас на борт.

— Ну и что ты предлагаешь, мисс «Ничего у нас не выйдет»?

— Шахтёрство.

— Что?

— Копать. Бурить. Астероиды. Металлы, минералы, всякие космические ништяки.

— Махать кирками? Как тебе такое вообще в голову могло прийти? — Мира уставилась на неё так, будто Лина только что предложила танцевать балет на поверхности Меркурия. — Мы же ни черта не знаем про это дело. У нас нет ни оборудования, ни опыта, ни знаний!

Лина пожала плечами, словно речь шла о новом рецепте пельменей.

— Всё кажется пугающим, пока не начнёшь этим заниматься. Посмотри, сколько людей работают в Поясе. И, как ты сама убедилась, не все из них блещут особым интеллектом. Разве мы с тобой хуже и не сможем с этим справиться? К тому же у нас есть кое-что покруче курсов молодого шахтёра. Помнишь нашего знакомого, Маркуса Громова по прозвищу Кулак?

Мира на секунду задумалась. Потом её глаза округлились.

— Громов? Тот самый, кому бандиты пытались устроить «аварию» и мы успели вытащить в последний момент?

— Именно. Еще чуть-чуть, и он бы погиб в своем копателе. Тогда он пообещал щедро отблагодарить нас. Я пропустила его слова мимо ушей. Мы ведь помогли ему случайно, и это ничего нам не стоило. Но сейчас у нас такое положение, что любые средства хороши. Если он не из тех, кто бросает слова на ветер, нам повезло. Маркус, как я слышала, отличный шахтер. Его чутье на жилы феноменально. Кулака очень настойчиво звали в «Астроминералы», но он остался вольным шахтером. Интересно, почему он так упорно отказывался?

Мира поджала губы.

— Я помню его эмоции. Он хитрый. Но не подлый. Ладно. И чего же ты хочешь?

— Давай встретимся с ним и как следует распросим о деталях. Попробуем понять, как это работает, какие вложения потребуются и какую прибыль можно получить. Выясним, реально ли майнингом собрать сто шестьдесят миллионов за разумный срок. Не то, что я настаиваю, но, возможно, это наш реальный шанс. Ну а если Маркус нас отговорит, то мы пойдём другим путём, каким ты хочешь. Что думаешь?

Мира замолчала. Затем, не меняя выражения лица, сказала:

— Если мы заработаем эти деньги, я хочу красный ковёр в коридоре. С полосками по бокам, мягкий, чтобы было приятно ходить.

Лина усмехнулась.

— Если мы заработаем, ты получишь два ковра. Один — в коридор, другой — куда хочешь.

И они посмотрели в зеркало. Треснувшая рама, искривлённая поверхность, отражающая двух не сдавшихся девушек посреди мёртвого корабля.

* * *

Бар «Самородок» жил своей особой жизнью — словно глубоководная рыба, существующая за пределами моральных приличий и некоторых гигиенических норм. Воздух был пропитан ароматами пережаренного фритюра, пролитого пива и пьяной тоски. Здесь вычисляли не часы, а смены, температуру напитков и количество слов до следующей драки.

Из под потолка лениво стекал ретро-хип-хоп XXI века — расслабленный, с налетом грусти и олдскульной рифмой, как будто бар пытался вспомнить, каким был мир до лазерных буров и налогов на воздух.

В углу двое инженеров спорили о китайских сепараторах пыльцы. Спор сопровождался смесью технических терминов, ругательств и жестикуляции, которая могла бы сбить спутник с орбиты. Кто-то смеялся рядом за столиком, кто-то ругался в глубине зала, а кто-то уже философствовал тихо сам с собою, бурча под нос.

И именно в этот момент двери открылись, и в зал вошли Лина и Мира.

На секунду пространство изменилось. Бар будто взял паузу на вдох. Смех и споры на мгновение затихли, а стаканы вернулись на столы, словно став тяжелее. Многие украдкой провожали девушек взглядом, стараясь не слишком пялиться.

Гибкие, уверенные, они двинулись плавной походкой в глубь зала, высматривая Громова. Осиные талии, крутые бедра, ягодицы, от которых трудно отвести мужской взгляд. Малиновые Комбинезоны с белыми кантами соблазнительно обтягивали тела. Но взгляды быстро гасли. Потому что перед ними были они — Лина и Мира.

«Хвостатые ведьмы» были известны почти на всей Макемаке. Опасность, завёрнутая в милые, безобидные улыбки.

Один матрос с грузового корабля, привезшего товары на Макемаке и Плутон, решил пошутить, как это принято в злачных местах ближнего внеземелья. Он попытался схватить проходящую мимо Миру за попу.

Она не видела, что происходит за спиной, но словно ожидала. Одним быстрым движением Мира перехватила его руку и сжала запястье. Хотя ей не хватило пальцев, чтобы полностью обхватить его руку, что-то хрустнуло, и матрос закричал. Мира отпустила, и тот принялся баюкать конечность, ладонь на которой висела, как безжизненная тряпка.

Девушки прошли дальше, сразу потеряв интерес.

— Сам виноват, хе-хе, — позлорадствовал кто-то.

Мужчина все еще пытался угрожать, но его быстро успокоили местные: «Это те самые «хвостатые ведьмы», которые однажды вырезали пиратов на «Гнилушке» в полной темноте, ориентируясь только по отблеску на лезвиях абордажных сабель».

— Смотрю, вы всё ещё живы, — хрипло буркнула барменша, ставя перед Мирой что-то зелёное и пузырящееся. На её обнаженном плече красовалась татуировка: «Стопов и поворотов нет».

— Ага, — кивнула Мира, принимая напиток с выражением школьницы, которой мама впервые позволила шампанское.

— И собираемся продолжать, — добавила она, хмыкнув.

— Если удастся, — суеверно поправила Лина. Для себя она выбрала зеленый чай с добавками. Выбор был непростым: различных чайных миксов было так много, что глаза разбегались.

Когда она сделала первый глоток, наслаждаясь ароматом и вкусом, андроид-пианист поднял свои хромированные манипуляторы над клавишами. Рояль ответил мелодией, и андроид запел глубоким бархатным баритоном. Почти человеческим.

На небе сияет её холодный свет,

Путь освещает, но тепла в ней нет.

Смотрю на звезду, как на мечту,

Но руки хватают лишь пустоту.

Звезда для всех, но не для меня,

Лучи отражает чужая броня.

Светит в ночи, но молчит она —

Звезда для всех… но не моя звезда.

Мира заслушалась. В её глазах даже мелькнуло что-то уязвимое, почти детское.

— Какая красивая песня, — выдохнула она.

— Генеративная чепуха, — фыркнула Лина. — Он её только что сочинил. У него внутри восемьсот шаблонов и лирическая подпрограмма. Если дать ему тему «любовь к холодильнику» — он за две минуты настрочит балладу.

— Ну и что? — пожала плечами Мира. — Всё равно душевно.

Лина вздохнула. Сестра была неисправимым романтиком, и за это Лина её любила. Тем временем, её взгляд упал на знакомый силуэт в углу. Массивная фигура, плед на коленях (для вида, все знали, что Маркус живее и здоровее многих присутствующих), кружка в руках и осторожная полуулыбка.

— А вот и наш друг Маркус, — кивнула она. — Пошли. Узнаем, можно ли вырыть из астероида нашу надежду.

* * *

В угловом кулуаре бара, в тусклом свете лампы и под фантомным артом с надписью «Пьёшь — значит свой», сидел Маркус Громов. Его кличка «Кулак», заработанная в молодости, давно уже потеряла актуальность. Сейчас он выглядел скорее как «Усталая Ладонь»: плед на коленях, кружка ромашкового отвара в одной руке и графин водки в другой. Взгляд уставшего ветерана, который видел столько, что удивляться уже нечему.

— Ну, девчата, — сказал он, опрокинув рюмочку и крякнув, когда Лина и Мира подошли к его столику, — вот мы и встретились. Вы как?

— Пока живы-здоровы, значит — неплохо, — ответила Мира, поднимая свой ярко-зелёный коктейль. — А ты, Маркус? Всё ещё держишься за этот прекрасный, пахнущий смазкой и хлореллой мир?

— А куда мне деваться? — хмыкнул он, пригубив ромашку. — Хотя, честно говоря, если бы не вы, я бы сейчас в этом баре не сидел, об этом я прекрасно помню.

Он опрокинул еще одну рюмку водки, не моргнув глазом, и захрустел импортным соленым огурцом. На Макемаке этот хруст стоил чьего-то дневного заработка. Бедным Маркуса назвать было сложно. Лина отметила это едва заметной улыбкой — советы, как разбогатеть, у бедняков не спрашивают.

— Но вы же не просто так пришли, — наконец добавил он, оценивающе глядя на девушек. — Не верю, что скучали по моей испаньолке, — он провёл рукой по аккуратной бородке.

— Нам нужна информация, — спокойно сказала Лина, присаживаясь напротив. — Мы хотим стать шахтёрами.

Ромашковый отвар чуть не полетел на стол. Маркус закашлялся так, словно в напиток случайно попала перцовая граната.

— Шахтёрами?! Вы? — его лицо выразило одновременно изумление и подозрение. — Да вы ж не отличите буровой лазер от кипятильника! Не обижайтесь.

— Зато у нас есть ты, — улыбнулась Лина, сложив руки на столе. — Кулак-сенсей, помоги по старой дружбе. Нам кровь из носа нужны деньги на ремонт «Коготка».

— Сколько? — нахмурился Маркус. — Если что, могу помочь.

— Сто шестьдесят миллионов.

— Сколько?! — теперь ромашка всё-таки отправилась в полёт и пришлось прибирать салфеткой.

— Пираты сделали из него дуршлаг, — пояснила Лина. — Сейчас он в седьмом доке у Коршуна.

Маркус долго смотрел на них, как бы взвешивая всё, что только что услышал. Затем он тяжело вздохнул и покачал головой:

— Понятно. Но вот что я вам скажу: сейчас всё стало сложнее, девочки. Раньше нашёл жмот — продал, купил модуль и шлюху, потратил деньги — летишь снова. А сейчас… Найдёшь что-то стоящее — и сразу ждёт беда.

— Какая ещё беда? — спросила Лина, сужая глаза.

— Разная, — пожал плечами Маркус. — То пираты на хвост садятся, то оборудование вдруг выходит из строя, то вернёшься на базу, а у тебя федералы перед дверью. В общем, чем больше находка, тем больше проблем.

— А что такое жмот? — оживилась Мира.

— Это из шахтёрского сленга, — усмехнулся Маркус. — Так мы классифицируем астероиды. Сколько можно выжать. Есть «Сундук» — до миллиона. «Жмот» — до десяти. Потом идут «Волшебный сейф» и «Хомяк» — до тридцати и шестидесяти. А дальше — «Драконья копилка», до сотни, потом двойная, тройная драконья копилка. Но самая вершина мечтаний — «Единорог», больше трёхсот миллионов и выше. Хотя за всю мою жизнь никто «единорога» не видел. Это байка.

— А что значит «каменный жмот»? — спросила Лина.

— Это если не металлы копаешь, а минералы. Тут лазером нельзя — испортишь. Работают только дроны.

— Лазеры? — Мира наклонила голову. — И как это вообще выглядит?

— Эх, девчата… Я просто не верю, что с такими вопросами вы собрались этим заниматься, — Маркус покачал головой. — Но слушайте. Лазер испаряет породу, торсионное поле собирает материал, на слэнге — «пыльца», и подаёт его в сепаратор. Сепаратор сортирует всё по видам, потом спекание в гранулы и дальше это складируется в трюмы платформы. Трюмы заполнились — вызываешь балкер и грузишь. Или летишь сам, если хочешь заработать чуть больше.

— Звучит просто, — задумчиво сказала Лина. — Но где подвох?

— Если балкер вызываешь прямо над месторождением, — мрачно усмехнулся Маркус, — то спалишь свой астероид. Тут либо тебя пираты найдут, либо пока ты в отлучке, какой-нибудь воришка обнесёт твой прииск.

Мира кивнула, делая вид, что записывает всё в блокнот. Её хвост лениво покачивался.

— А платформы? Сколько они стоят? — спросила Лина.

— Новая стоковая — пятьдесят миллионов, — безжалостно отрезал Маркус.

На лицах сестёр одновременно появилось разочарование. Лина тихо чертыхнулась, а Мира пробурчала:

— Ещё одна проблема…

— Эх, девчата, — вздохнул Маркус, отставляя кружку ромашкового отвара. — Но вы пришли как раз к тому человеку, который вам нужен. Наверное, во всём поясе Койпера сейчас не сыскать более подходящего.

Он усмехнулся, глядя на них из-под густых бровей. В глазах — ирония, усталость, тень сожаления.

— Я завязываю, — добавил он, отвечая на их молчаливое удивление. — Всё, хватит с меня этой тоски: бурить, бояться, сдавать, опять бояться — уже что-нибудь не так посчитают… Я скопил немного. Хватит, чтобы купить себе грибную ферму на Луне. Цивилизация, почти как Земля, только без пробок и с лучшим видом. Женюсь, заведу собаку, детишек, — нормальная такая пенсия.

— Ну и ну, — сказала Лина, приподняв бровь.

— Поздравляю от души, — хмыкнула Мира.

— Так ты… продаёшь свою платформу? — уточнила Лина, уже чуя запах возможности.

— Ага, сразу всё поняла, — кивнул Маркус с кривоватой ухмылкой. — Моя платформа — «Счастливая Лапка». Настоящий зверь, на полном фарше. Всё, что можно было поставить — поставлено, всё, что можно было починить — починено. Внутри как дом: тепло, уютно, почти не пахнет машинерией. Без уюта на копке мозги текут, особенно когда висишь двадцать дней над одним и тем же булыжником, а за спиной — вероятность визита пиратов или рэкетиров.

— И сколько ты хочешь за такую роскошь? — Лина напряглась.

Маркус понизил голос и нагнулся ближе:

— В сети я бы просил шестьдесят пять. Может, и больше — она того стоит. Но, — он поднял палец, — это если бы продавал чужакам. А вам... вам — восемь миллионов.

Девушки переглянулись. Даже у Миры, любительницы дерзких сделок, брови слегка поползли вверх.

— Простите, ниже не могу, — добавил он мягко. — Восьми мне как раз хватает, чтобы досрочно закрыть сделку по участку на Луне. Это цена благодарности. И да… — Маркус поманил их ближе. — Это не главное. Там в «Лапке» кое-что есть.

Он оглянулся по сторонам и понизил голос до заговорщического шёпота:

— В её искине зашит адрес. Координаты одного астероида. Я наткнулся на него, когда прятался от пиратов в пыльном секторе — сенсоры там глючат, а иллюминаторы мутнеют, если быстро летать. Я торчал неделю, пока уроды не ушли. И от скуки начал сканировать. И нашёл. Чудовище. Драконья Копилка. А может, и двойная.

— Не может быть, — прошептала Мира, затаив дыхание.

— Я не стал копать, — продолжил Маркус. — Побоялся. Платформа тогда была настроена на автоматическую выгрузку логов в Реестр Ресурсов. А оттуда, поверьте, всё утекает быстрее, чем через шланг у садовника. Если б я зарегистрировал находку — через два дня туда бы уже летел «Кобольд» от «Астроминерала». А мне бы, может, выдали грамоту. Посмертно.

— Значит, ты просто промолчал? — уточнила Лина.

— Точно. И в гильдию не сообщал — они сейчас дырявые, как мой старый скафандр. Стукачей там больше, чем у пиратов связных в полиции.

— Может, вообще без Гильдии обойтись? — предложила Мира.

— Не советую, — покачал головой Маркус. — Без Гильдии — ты никто. А ссориться с ними — иногда даже опаснее, чем с пиратами. Но можно схитрить. Зарегистрировать поле хитро, с максимально большим радиусом — так, чтобы даже если координаты утекут, никто точно не знал, где копать. Пыль в том районе сыграет на руку. Только… действуйте скрытно. Заходите и выходите с разных направлений. Не светитесь. Таскайте всё сами.

— Поняла, — кивнула Лина. — Мы будем тихими. Как падающая снежинка.

Маркус рассмеялся, пригубил ромашку, но уже без усмешки. Его взгляд стал серьёзным, почти тревожным.

— Я не знаю, что у вас получится, — сказал он. — Но вы из тех, кто может рискнуть и выжить. Просто помните: вам никто не поможет. Никто.

Словно в подтверждение его слов, андроид-пианист затянул другую песню. Голос — бархатный, вибрирующий, по-настоящему печальный, заполнил бар:

Лазер горит,

Астероид пылит,

Я стану богат —

О, нас разделили!

Любовь моя,

Я приду за тобой,

Я куплю свободу,

Клянусь я звездой...

Посетители, кто был пьян, а кто еще трезв, но раним в душе, вздохнули, и некоторые даже утерли слезы. Это была известная баллада о том, как пираты похитили девушку и заставили юношу копать, чтобы выкупить её из плена.

Маркус молчал. Он знал цену этой песни.

Лина смотрела на него, и в глазах её вспыхнул тот самый огонь, с которым кошка смотрит на жирного воробья на подоконнике.

Они знали, что делать.