Cоберись, соберись и начни всё сначала (гет)

они превратили тебя в оружие

и велели обрести покой

(неоконченные стихи с.з)

— Поттер.

Гарри не обращает внимания, продолжая со сосредоточенным видом разбирать завал. На покосившейся стене позади едва видна рама картины, почти скрытая под грудой камней. Волшебная палочка слегка дрожит в руке: сколько бы обломков он ни отбрасывал заклинанием, упрямый поток пыли и щебня снова осыпается на прежнее место.

С потрескавшегося холста со скорбным видом на него смотрит женщина в широком кружевном воротнике.

— Поттер, — голос звучит настойчивее, и Гарри, наконец, отрывает взгляд от картины.

Перед ним, уперев руки в бока, стоит мадам Помфри. Каким-то образом ей удается выглядеть бодрой и невозмутимой, даже чепчик на месте.

— Пойдем, — говорит она чересчур оживленно, — я осмотрю тебя.

— Я в порядке, — отвечает Гарри. — Я не ранен.

Ведь так и есть, да? Он пытается прислушаться к своему телу, но оно кажется таким далеким.

Еще одна горсть камешков срывается со стены, рассыпаясь по коридору.

— Кингсли настаивает.

— Честное слово, мадам Помфри, — пытается он возражать, чувствуя, как важно разобрать этот завал. Ему просто необходимо это сделать.

Но ее лицо выражает знакомую решимость. За годы, проведенные в больничном крыле под её присмотром, он научился понимать, когда лучше не спорить. И этот случай как раз из таких.

— Гарри, — говорит она тише, и в ее голосе появляется нечто ужасно похожее на жалость.

Он резко кивает, лишь бы она перестала смотреть на него так. Не говоря больше ни слова, Помфри разворачивается и идет по коридору.

Гарри бросает последний взгляд на полузасыпанную картину.

— Простите, — бормочет он.

Женщина на холсте молча смотрит в ответ.

Он плетется за Помфри, переступая через груды обломков, доспехов и темные лужи, на которые старается не смотреть слишком уж пристально. Вместо больничного крыла его ведут вниз по лестнице в один из классов. Видимо, именно здесь развернули временный пункт помощи, а значит, больничное крыло тоже пострадало.

Гарри сжимает кулаки. В ушах стучит кровь.

«Дневник, кольцо, медальон, чаша, диадема, змея, — перебирает он в голове, и слова уже теряют смысл от бесконечных повторений. — И я».

— Садись, — говорит Помфри, указывая на походную койку.

Он повинуется, но почти сразу же хочет вскочить обратно. Пальцы впиваются в край кровати, колено беспокойно подрагивает, тело просто не может вынести этой вынужденной неподвижности.

— Снимай куртку.

Гарри стягивает с себя запачканную, пропахшую потом одежду, пока не остается в одной майке. Он даже не помнит, когда надевал ее. Два дня назад? Три?

Помфри внимательно осматривает его, бормоча себе под нос диагностические заклинания. Он чувствует их легкое покалывание на коже, будто сквозь толщу воды.

«Дневник, кольцо…»

— Больно?

— Что? — спрашивает Гарри, поднимая голову.

Она изучает его долгим взглядом.

— Твой шрам.

Только теперь он замечает, что давит пальцами на лоб как раз в районе старого шрама и, понимая это, тут же резко отдёргивает руку.

— Нет.

Помфри коротко кивает, но не допытывается. Приподняв его руки, она цокает языком при виде ожогов и отрывисто спрашивает:

— От проклятия?

— Флагранте, — отвечает он, и взлом хранилища Беллатрисы представляется событием из другой жизни. Гарри скользит взглядом по полузажившим волдырям. — У нас было под рукой немного бадьяна.

— Ну, хоть это хорошо.

Она возится еще немного: залечивает пару мелких царапин тут и там, убирает синяки. Закончив, опускает палочку.

— Как ты себя чувствуешь?

Это странный вопрос, и Гарри не знает, как на него ответить. Стоит ли рассказать про тихую, настойчивую тревогу, гудящую где-то на задворках сознания? Про ощущение, будто он упустил что-то важное, забыл сделать что-то значимое, будто должно быть ещё одно, последнее дело. Потому что это не может быть концом. Всегда ведь было… что-то ещё. И всё же, при всей этой нервозности и напряжении его тело кажется вялым, не поспевающим за рваным потоком мыслей.

«Медальон, чаша…»

Рука Помфри мягко ложится ему на колено, останавливая непроизвольное подергивание.

— Когда ты последний раз ел, дитя?

Его плечи сутулятся, а изнутри, сдавливая горло, поднимается волна ярости от такого снисходительного тона.

— Я в порядке, — выдавливает он.

Она долго смотрит на него с суровым видом, но в конце концов кивает, по-видимому удовлетворенная увиденным.

— Что ж, Поттер. Несколько дней хорошего питания и отдых — вот и все, что тебе нужно. Справишься?

— Да, мэм, — заставляет он себя сказать. — Я могу идти?

Она поджимает губы, но не спорит.

— Да.

Он вскакивает на ноги, чувствуя невероятную благодарность за возможность снова двигаться. Ему кажется, что за спиной он слышит ее вздох, но не оборачивается, на ходу натягивая куртку.

В коридоре Гарри останавливается, твердо намереваясь вернуться и освободить из завалов ту картину, но не может вспомнить, где именно она висела. Замок кажется чужим: привычные ориентиры исчезли, стены рухнули.

«Боже, столько разрушений», — думает он, а в ушах снова нарастает этот ужасный гул.

Мимо проходит одна из учениц, и Гарри, не раздумывая, следует за ней, просто потому, что надо куда-то идти.

Девушка встревоженно оглядывается, глаза расширяются, когда она узнаёт его, но, слава Мерлину, не пытается заговорить. Они продолжают идти по коридору странной процессией, пока снова не оказываются в Большом зале.

Гарри чуть не отшатывается на пороге, понимая, что не хочет здесь находиться. Но зал сильно опустел с тех пор, как он был здесь вчера. (Неужели это было только вчера?)

Он лихорадочно скользит взглядом по помещению в поисках Рона или Гермионы. Он не видел их с тех пор, как проснулся несколько часов назад в своей старой спальне в гриффиндорской башне, и тогда они оба всё ещё спали на соседней кровати. Теперь же их нигде не было видно.

МакГонагалл разговаривает с миссис Уизли. Чуть в стороне Чарли с Джорджем: они не разговаривают, просто сидят. В груди у Гарри сжимается что-то тяжёлое, а к горлу подступает едкая, обжигающая горечь.

«Может, Джинни ещё в галерее», — думает он, нащупывая карту. Там было... тише. Он уверен в этом.

Чья-то рука опускается ему на плечо, и всё тело Гарри напрягается, пальцы рефлекторно сжимают палочку.

Рука мгновенно отдергивается.

— Ой. Прости.

Гарри резко оборачивается и видит Билла — усталого, перепачканного и почему-то виноватого, хотя извиняться должен именно Гарри.

Билл окидывает его с головы до ног быстрым взглядом.

— Тебя нужно осмотреть?

Гарри сжимает челюсть и пытается напомнить себе, что забота — это приятно, даже если от неё хочется выть.

— Я только что был у Помфри.

Билл кивает.

К ним подходит Перси, его мантия в пыли, галстук свисает набок. Гарри едва узнаёт его: он никогда не видел Перси таким растрёпанным. Заметив Гарри, тот открывает рот, чтобы что-то сказать, но неловко замолкает. Его щёки краснеют, и в итоге он лишь виновато пожимает плечами.

Гарри отвечает тем же: любая обида давно выгорела в нём, оставив лишь усталость.

Перси поворачивается к Биллу:

— Джинни ушла в Мунго с тем... со своим другом. Не хотела, чтобы он был там один. — Он кривит губы. — Вернее, наотрез отказалась отпускать его одного.

Билл вздыхает, проводя рукой по лицу:

— Ну конечно, она отказалась. Там хотя бы уже безопасно?

Перси кивает:

— Министр лично всё проверил. Сказал, что дела Министерства подождут, сейчас важнее пострадавшие. Он координирует всё оттуда.

— Ладно. — Билл изучающе смотрит на него. — Ты пойдешь к нему?

Между братьями словно проходит невысказанный разговор. Перси поднимает подбородок:

— Я сказал, где нас можно найти, если мы понадобимся.

Билл слабо улыбается и хлопает брата по плечу.

В этот момент подходит Флёр. Билл обнимает её за талию и целует в лоб. Она приникает к нему с изнуренным видом, но выглядит не менее прекрасно, чем обычно, несмотря на заживающий порез на щеке.

— Если сможешь удержать здесь маму, — говорит ей Билл, — мы пойдем и разберемся с этим.

Флёр кивает, а Гарри между тем переводит взгляд на Перси.

— Разберетесь с чем?

Тот морщится.

— С Норой.

— Что ты имеешь в виду? — Гарри непонимающе хмурится.

— Она пустует с Пасхи, — поясняет Билл, — с того самого дня, когда маме с папой пришлось оттуда уйти.

Гарри не до конца улавливает смысл, но замечает мрачную тень на его лице.

— Я могу помочь? — спрашивает он, отчаянно желая занять себя хоть чем-то. Лишь бы не стоять здесь. Лишь бы не думать.

«Диадема, змея…»

Билл приподнимает одну бровь, и выражение его лица неожиданно напоминает Гарри о Джинни.

— Конечно. Как раз пора принести хоть какую-то пользу.

Флёр тихо спрашивает:

— Ты уверен?

Билл сжимает её руку:

— Мы его убережем.

Гарри сдерживает язвительное замечание о том, что ему не нужна нянька. Ссориться с Биллом не хочется, да и сейчас он, наверное, в большей безопасности, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Правда ведь?

Билл, кажется, всё равно прочитал его мысли.

— Напомни-ка, сколько раз ты чуть не погиб за последние сутки?

Гарри потирает затылок.

— Ну, я не планирую повторять это в ближайшее время.

Билл фыркает.

— Может, мы и не так уж хорошо знаем друг друга, Гарри, но даже я в курсе, что твои планы редко совпадают с тем, что потом происходит на самом деле.

Гарри чувствует, как краснеет, а мысли несутся в опасном вихре.

«И я. И я. И я».

— Эй, — голос Билла звучит тревожно. — Гарри...

— Мы можем идти? — перебивает тот.

На миг кажется, что Билл попытается настоять, его рука снова тянется к нему. Но Гарри намеренно отворачивается, засовывая карту обратно в карман.

— Да. Конечно, — наконец говорит Билл. — Пошли.

Гарри в последний раз окидывает взглядом Большой зал. Пальцы непроизвольно дёргаются, мысли возвращаются к картине, пятнам на полу, Рону и Гермионе. Затем он резко разворачивается и аппарирует. Пусть потом ругают за аппарацию без лицензии, если кому-то на это будет не все равно.

Он появляется на тропинке перед Норой. Здесь царит та самая гнетущая тишина, что преследовала их в бегах, когда они были плотно окутаны защитными чарами и ощущением безнадёжности.

За спиной раздаются ещё два хлопка от аппарации Билла и Перси, и тягостное чувство сразу же рассеивается. Втроём они направляются к дому.

Калитка висит на одной петле.

Гарри заставляет себя поднять взгляд на дом.

И тут он понимает: здесь всё даже хуже, чем в Хогвартсе. Этот прекрасный, полный жизни дом теперь пуст и разрушен, и наконец до него доходит. С Пасхи, так сказал Перси. То есть с тех пор, как их схватили в поместье Малфоев, и Уизли были разоблачены. Вынуждены были бежать. Из-за него. Просто потому, что они ему помогали.

И вот оно — часть этой цены.

Они молча стоят, разглядывая опалённые стены и разбитые окна.

Гарри делает шаг вперёд, чувствуя непреодолимое желание всё исправить. Но Билл останавливает его взмахом руки.

— Подожди.

— Что? — Гарри даже смотрит на него.

Билл всматривается в дом, сосредоточенно хмуря лоб. Сделав несколько шагов вперёд, он достаёт палочку и произносит серию сложных заклинаний, о которых Гарри раньше никогда и не слышал.

Проходит несколько минут напряженной тишины, и наконец Билл опускает палочку.

— Вот чёртовы ублюдки, — бормочет он с мрачным выражением, отчего шрамы на лице, кажется, только заостряются. — Оставили нам несколько подарков.

— Сможешь от них избавиться? — спрашивает Перси.

Билл фыркает:

— Сделаю вид, что твой вопрос не задел меня, братец.

Гарри не уверен, мерещится ли ему потрескивание энергии в воздухе, но он пристально наблюдает, как Билл методично, нить за нитью, распутывает паутину проклятий. Проходит минут двадцать, когда тот, наконец, опускает палочку.

— Вот теперь можно идти, — хрипло говорит он.

Гарри следует за ним по тропинке, слыша, как позади Перси заклинанием восстанавливает калитку.

Внутри дома картина ещё плачевнее. Всё перевёрнуто вверх дном, но не так, будто кто-то что-то искал, а словно просто стремился уничтожить. Хуже всего надписи на стенах, выведенные блестящей красной субстанцией, до сих пор выглядящей свежей.

«Предатели крови».

Гарри сглатывает ком в горле, подавляя нахлынувший ужас, и поднимает один из кухонных стульев.

Без лишних слов они втроем принимаются за работу.

Гарри уходит в гостиную, чарами убирая со стен мерзкие надписи. Он хочет лишь одного: чтобы они исчезли. Почти закончив, он спотыкается обо что-то и едва не падает.

Это особые семейные часы Уизли, лежащие циферблатом вниз. Присев на корточки, Гарри поддевает пальцами край и, кряхтя от напряжения, водружает их обратно на место.

Часы дважды едва не падают ему прямо на голову. Гарри знает: если сейчас зайдёт Билл или Перси, его наверняка отругают за то, что он не использует магию. Но для него это важно.

С очередным рывком он, наконец, поднимает часы и возвращает их на место. Стекло циферблата разбито.

Гарри касается его палочкой. Трещины начинают срастаться с противным скрипом, от которого по спине бегут мурашки. По мере восстановления стекла внутри становятся видны стрелки.

Большинство указывают на «в школе» или «дома», у Джинни — «в больнице».

А стрелка Фреда застыла на «в пути».

Гарри чувствует, как болезненно сжимается горло от подступившего кома. Последним точным движением он выравнивает часы.

* * *

Не проходит и получаса, как в Нору заявляется аврор. Гарри бросает на Билла вопросительный взгляд, но тот лишь пожимает плечами:

— Кингсли настоял. Если хочешь поспорить с министром магии из-за этого, не стесняйся.

Гарри вздыхает. Видимо, это ещё одна вещь, к которой придётся снова привыкать — опять отчитываться перед взрослыми.

Он возвращается к работе, но аврор ведёт себя странно и, кажется, по-настоящему нервничает. Он неотступно следует за Гарри, что невероятно раздражает, и продолжает делать это, даже когда Билл и Перси уже восстановили первые защитные чары.

К этому моменту Гарри уже перебрался на кухню, взмахом палочки уничтожая испорченную еду и заставляя посуду самостоятельно мыться. По крайней мере, пытается это сделать. Он вздрагивает, когда очередная тарелка разбивается о раковину.

Аврор ругается себе под нос, будто не в силах смотреть, как Гарри коверкает простые бытовые заклинания.

— Давайте я, — говорит он и взмахом волшебной палочки чинит тарелку.

Гарри пожимает плечами, не желая спорить.

Они почти закончили уборку на кухне, когда по дорожке проносится патронус, останавливаясь перед аврором. Послание звучит так тихо, что Гарри не может разобрать слов.

Ему требуется мгновение, чтобы узнать животное — это рысь. Патронус Кингсли. Почти год прошёл с тех пор, как он видел его в последний раз: тогда тот ворвался в свадебный шатёр и запустил цепь событий. Прошел почти год с тех пор, как он танцевал с Джинни, держа её в объятиях и неуклюже перебирая ногами в чужом обличье. Теперь это кажется скорее сном, чем воспоминанием, таким размытым и далёким.

— Он хочет поговорить с вами, — говорит аврор.

Гарри моргает, с трудом возвращаясь в настоящее:

— Что?

— Кингсли не сможет сам к тебе прийти, Гарри, — замечает Билл, появляясь в дверях. — Он сейчас держит всё на плаву лишь силой собственной воли.

— Ага, — Гарри кивает. — Ладно.

Аврор не может скрыть своего облегчения, и Гарри невольно задаётся вопросом, не собирался ли он тащить его туда силой в случае отказа.

Аврор опускается на колени перед камином и взмахом палочки разжигает огонь.

— Отправимся через каминную сеть.

Гарри пожимает плечами.

Билл кладёт руку ему на плечо, и Гарри по-прежнему не может не напрячься от прикосновения.

— Если будет возможность... — начинает Билл.

Гарри оборачивается:

— Что?

— Проверишь Джинни? Знаю, что не стоит волноваться, но мне просто становится не по себе, когда она не на виду.

Гарри слишком хорошо помнит тот день в коттедже «Ракушка», когда пришло известие о её исчезновении. Помнит, как судорожно вглядывался в Карту Мародёров день за днём, надеясь увидеть точку с её именем, которая так и не появилась.

«С ней всё в порядке», — напоминает он себе.

Вот только теперь они уже потеряли брата, и никто не может забыть этого ни на секунду.

— Ладно, — коротко отвечает Гарри, ощущая, как ему просто жизненно необходимо снова начать двигаться.

Огонь уже бушует в камине.

— Я пойду первым, — заявляет аврор и шагает в пламя, не дожидаясь ответа.

По другую сторону от тихой Норы их встречает оглушительный гам. Десятки голосов, крики, стоны, зовущие друг друга люди. В больнице Святого Мунго кипит жизнь и царит напряжённое движение.

— Мистер Поттер! — раздаётся чей-то громкий окрик.

Внезапно его окружают люди, вспышки фотокамер слепят глаза, чужие руки хватают за одежду.

Гарри благодарен аврору, который быстро уводит его в закрытую часть больницы.

— Что это было? — спрашивает Гарри.

Аврор смотрит на него так, будто он тупит, но отвечает лишь:

— Сюда.

Настороженно оглянувшись на оставшуюся позади переполненную комнату, Гарри направляется в указанную сторону.

В коридоре одна из проходящих мимо целительниц вдруг замирает, уставившись на него с пристальным вниманием. Когда он поравнялся с ней, она тянет руку, почти касаясь его рукава. Он не успевает ничего сделать, она уже отдёргивает пальцы, а сопровождающий аврор тут же делает шаг вперёд.

Гарри оборачивается. Женщина по-прежнему просто смотрит, даже когда аврор встаёт между ними, преграждая путь и удерживая её на расстоянии.

— Спасибо, — просто говорит она.

Долю секунды он думает спросить «за что», но ведь и так это уже знает, правда? Гарри закрывает глаза, и в ушах снова раздаётся глухой стук тела Волдеморта. Он кивает целительнице и отворачивается.

— Сюда, — аврор распахивает дверь в конце коридора.

Это просторное помещение, которое раньше, вероятно, было залом ожидания, а теперь заставлено столами, картотеками и досками, испещренными картами, фотографиями и всевозможными записками.

— Гарри. Как ты?

Он оборачивается на голос. Кингсли стоит перед ним в довольно потрёпанной фиолетовой мантии и с висящей на перевязи рукой.

— Разве Помфри вам не доложила? — говорит Гарри, не в силах сдержать раздражение в голосе.

Кингсли лишь приподнимает бровь.

— Да, но многие долгое время беспокоились за тебя. Независимо от того, была ли в этом нужда.

Гарри неохотно кивает, признавая этот упрёк, тем более, что вышел он по-настоящему мягким.

Кингсли устало улыбается:

— Прости, что притащил тебя сюда. Думаю, мне просто нужно было услышать от тебя лично, что всё действительно кончено.

— Вы про Волдеморта, — констатирует Гарри.

Все в комнате замирают, тут же прекращая любую работу, и их взгляды устремляются к нему.

Даже Кингсли не может скрыть лёгкую дрожь:

— Да.

— Всё кончено, — говорит Гарри, и, возможно, эти слова нужны ему самому как напоминание не меньше, чем министру как подтверждение.

Всё кончено. Всё кончено. Всё кончено.

«Дневник, кольцо, чаша…»

Гарри откашливается:

— Там, где он сейчас... оттуда нет возврата.

Он ждёт, что Кингсли станет настаивать на подробностях, но тот лишь кивает:

— Хорошо. Спасибо.

Гарри поворачивается к ряду досок у стен и понимает, что те увешаны именами и фотографиями. Пожиратели Смерти: мёртвые, пойманные и те, что всё ещё в розыске.

— Есть что-то ещё, о чём мне нужно знать прямо сейчас? — спрашивает Кингсли. — Надеюсь, позже у нас будет время поговорить подробнее, но пока...

Гарри указывает на одну фотографию:

— Его искать не трудитесь. Волдеморт убил его несколько месяцев назад.

— Ясно, — Кингсли кивает другому волшебнику, и тот снимает фото. — Кто-то ещё?

Подойдя ближе, Гарри постукивает пальцем по лицу Питера Петтигрю:

— Его тело найдёте в поместье Малфоев, если Беллатриса не успела избавиться от него.

— Это тоже работа Волдеморта?

— В некотором смысле. — Гарри качает головой. — Это сложно объяснить.

Северус Снейп смотрит на него с доски, его лицо перечеркнуто гигантским красным крестом. Гарри срывает снимок. Снейп сверлит его хмурым взглядом.

Гарри подходит к следующей группе досок и с ужасом осознаёт, что перед ним лица павших защитников Хогвартса.

Зрение на мгновение затуманивается, фотографии расплываются перед глазами. Их десятки. Дрожащими пальцами он прикрепляет хмурое лицо Снейпа к доске. Сам не понимает, зачем это нужно, просто чувствует, что это важно.

«Он был необходим», — вспоминает он слова Джинни.

Гарри смотрит на Кингсли, ожидая возражений, но тот лишь молча кивает.

— Шеклболт! — окликает министра одна из авроров и протягивает ему кусок пергамента.

Кингсли бегло просматривает его.

— Да. Хорошо. Возьми с собой Уинтерса и Гоуэна.

— Есть, сэр, — коротко отвечает она и бегом исчезает за дверью.

Все в комнате возвращаются к работе, очевидно, времени на Гарри у них больше нет. И он не уверен, должен ли чувствовать по этому поводу облегчение или обиду.

— Прости за это, — говорит Кингсли, даже не утруждаясь объяснениями. — Обстановка пока нестабильная.

Насколько Гарри удалось понять, они пытаются одновременно поймать оставшихся Пожирателей Смерти, освободить заключённых, помочь раненым и организовать безопасные зоны. Его немного ошеломляет осознание того, как сильно он был отрезан от мира в течение последнего года. Он так глубоко погрузился в охоту за крестражами, что почти не заметил, что вокруг разворачивалась куда более масштабная битва.

— Чем я могу помочь? — спрашивает Гарри, нервно постукивая пальцами по бедру.

Удивление на лице Кингсли сменяется улыбкой.

— Думаю, ты уже сделал более чем достаточно, Гарри. Почему бы тебе не позволить нам разобраться с остальным?

Гарри сжимает кулаки.

— Мне кажется, я заслужил право участвовать, не находите?

Кингсли явно смущён. Его колебания заметны даже Гарри. Взгляд министра скользит к его рукам, и Гарри гадает, что же такого ему наговорила Помфри.

После долгой паузы Кингсли кивает с задумчивым видом.

— Приходи утром.

Гарри уже открывает рот, чтобы возразить.

— Утром, Гарри, — министр непреклонен. — Измотанным ты точно никому не нужен.

Гарри сдерживает очередной язвительный ответ.

— Ладно.

Он ведь может выдержать восемнадцать часов ожидания, да?

Кингсли кладёт руку ему на плечо, направляя к двери:

— Знаю, приятного мало, что за тобой повсюду таскается аврор, но в такие времена люди впадают в отчаяние. Как только Нору снова обустроят и вернут все защитные чары, я отзову его.

— Не уверен, что именно там я буду...

Гарри, честно говоря, не задумывался о том, где будет жить. Он вообще ни о чём таком не думал.

— Ну, на данный момент будет намного проще, если ты остановишься там.

— Ладно, — бросает Гарри.

Приставленный к нему аврор, дожидавшийся все это время в коридоре, поднимает голову при их появлении и сразу направляется к ним.

— Спасибо, — говорит Кингсли. — Увидимся завтра.

И с этими словами дверь закрывается, оставляя Гарри по ту сторону. Коридор гудит от голосов.

— Куда теперь, Поттер? — спрашивает аврор.

Гарри, честно говоря, понятия не имеет и просто позволяет ногам нести себя вперёд. На него глазеют, за спиной бесконечно шепчутся. Не успевает он пройти и десятка шагов, как подходит высокая широкоплечая женщина со строгим лицом.

— Я — старшая целительница больницы, мистер Поттер, — говорит она сухим деловым голосом. — Вы ранены?

— Нет, — выдавливает он. — Я не... Я просто…

Его взгляд скользит по залу и всем этим людям, что сидят кучками прямо на полу.

Похоже, этого объяснения оказывается достаточно, потому что старшая целительница кивает и быстро идёт по коридору, словно ожидая, что Гарри последует за ней. Он и правда спешит следом, но в основном потому, что не знает, что ещё делать.

Пока они идут, она кратко сообщает о количестве пациентов: сколько из них находятся в критическом состоянии, сколько пойдут на поправку и скольким из них потом будет некуда податься.

Гарри хочет, чтобы она остановилась: сердце болезненно колотится в груди, будто вот-вот выскочит, но он должен это услышать, не так ли? Должен знать масштабы разрушений и цену той долгой ночи.

Люди сражались за него, чтобы дать шанс, который был так нужен.

Медперсонал продолжает останавливаться, чтобы поглазеть на Гарри, даже люди, стоящие в дверях. Он с одиннадцати лет привык к пристальному вниманию, но сейчас всё иначе.

Он понятия не имеет, как долго они ходят по коридорам, сколько знакомых лиц встречают. Знает только, что одного важного человека не хватает.

Внезапно это кажется необходимым. Он всё-таки обещал Биллу.

— А как насчёт Тобиаса Бёрка? — спрашивает Гарри.

— Тобиаса Бёрка? — в голосе старшей целительницы появляется странная нотка. — Он на... другом этаже.

Гарри выпрямляется во весь рост, стараясь придать себе авторитет, которого на самом деле у него нет.

— Покажите.

Она бросает на него проницательный взгляд, словно насквозь видит блеф.

— Пожалуйста, — добавляет он.

Она машет дежурной.

— Мне нужно вернуться к своим обязанностям, вы же понимаете. Но Астрид вас проводит. — И, взглянув на аврора, который неотступно следует за Гарри, добавляет: — Держись поближе.

Гарри не знает, что об этом думать, но молча следует за Астрид вниз по стерильной лестнице. Яркий свет режет глаза, отражаясь от серых, безжизненных стен.

Нижний этаж представляет собой длинный прямой коридор с рядами дверей по обеим сторонам — ни окон, ни мебели, ничего, что могло бы сделать обстановку хоть немного уютнее.

За небольшим столом дежурят двое авроров. Оба кивают сопровождающему Гарри.

— Тобиас Бёрк? — спрашивает Гарри.

Охранники переглядываются, но никак не комментируют. Один из них ведёт их вглубь коридора:

— Сюда.

У каждой двери висит медицинская карта с именем. Гарри скользит взглядом по таким знакомым фамилиям.

Джагсон. Долохов.

Пожиратели Смерти.

— Вот, пожалуйста, — аврор поднимает палочку, снимая с двери защитные чары.

Хотел бы Гарри думать, что это ошибка, но вот оно — имя Тобиаса Бёрка чётко указано на табличке.

Сопровождающий аврор явно недоволен и отводит охранника в сторону для разговора.

— Он не опасен, — говорит второй. — Не в таком состоянии...

Гарри тянется к ручке и толкает дверь, не дожидаясь возражений.

Комната маленькая, без окон и каких-либо удобств — совсем не то, что палаты наверху. Только кровать да простой стул рядом. Как он и предполагал, именно здесь, склонившись над книгой, и сидит Джинни. Её голос звучит тихо и мелодично, почти завораживающе:

— Однажды тихой лунной ночью, когда волны катились за бортом, словно серебряные свитки, и своим нежным переливчатым журчанием создавали как бы серебристую тишину, а не пустынное молчание; в такую безмолвную ночь впереди за крутым носом корабля, одетым белой пеной, появился серебристый фонтан. Освещённый луной, он казался небесным, словно сверкающий пернатый бог, восставший со дна морского... ⁽¹⁾

Дверь за спиной Гарри захлопывается. Джинни вскидывает голову, её глаза расширяются.

— Гарри... — произносит она так, будто он последний, кого она ожидала здесь увидеть.

— Привет. Билл попросил проверить, как ты...

— А, понятно.

Они задумчиво смотрят друг на друга, пока Джинни наконец снова не опускает взгляд на книгу.

— Что это ты читала? — спрашивает Гарри.

Она показывает обложку. Пусть книга и выглядит довольно потрёпанной, но название всё равно легко разобрать: «Моби Дик». Оно кажется Гарри смутно знакомым.

— Маггловская, да?

— Одна из его любимых, — кивает Джинни.

Взгляд Гарри скользит к Бёрку, лежащему на кровати. Даже во сне у него бледное и осунувшееся лицо.

— Как он?

Джинни касается его руки.

— Держится.

Гарри замечает плоское место под одеялом — там, где должна быть нога. Невольно вспоминает Грозного Глаза, будто они теперь стали новым поколением, пришедшим на смену старому. Вряд ли Бёрку понравилось бы такое сравнение.

— Почему его поместили сюда?

Джинни поджимает губы.

— Они ничего не объясняют, но явно подозревают, что он — Пожиратель Смерти.

— Бёрк?

Гарри не может сдержать удивления. Он, конечно, не испытывает к нему особой симпатии, но мысль о том, что тот Пожиратель Смерти, просто нелепа.

— Он будет польщён, что его игра оказалась такой убедительной, — Джинни слегка улыбается, глядя на Бёрка, но в изгибе губ появляется что-то горькое, когда она нежно убирает прядь с его лба. — Он притворялся одним из них. Тусовался с ними, проклинал младшекурсников по их приказу, а сам всё это время собирал информацию и передавал её мне. АД.

Гарри вспоминает торжествующую улыбку Бёрка, когда тот оглушил Панси Паркинсон — в тот самый момент, когда она попыталась выдать его Волдеморту. Только сейчас почему-то вспоминаются и лица некоторых других слизеринцев. Они были полны искреннего возмущения.

— Поэтому ты здесь? Чтобы авроры не приняли его за настоящего Пожирателя Смерти?

— Или не сделали чего похуже, — её лицо мрачнеет.

— Думаешь, ему могут навредить?

Она пожимает плечом, словно невзначай.

— Уже само участие в той битве было с его стороны полной глупостью. Половина учеников мечтала о возможности поквитаться с ним за то, что он их одурачил. А другая... похоже, до сих пор считает, что он был на стороне Тома.

Она качает головой, и её голос становится немного жёстче.

— Его вообще не должно было там быть.

Гарри раздумывает секунду над этим. Он не так уж хорошо знает Бёрка, но узы дружбы ему понятны.

— Это значило бы оставить тебя сражаться в одиночку. Без него.

Джинни закрывает глаза.

— Он всегда был идиотом.

Гарри переминается с ноги на ногу, чувствуя, как в груди нарастает странное беспокойство.

— А где Смита? — спрашивает он до того, как успевает остановить себя.

Её имени не было ни в списках погибших, ни среди раненых. Но разве она не должна быть здесь — у его постели?

— Она скрылась вместе с семьёй ещё в августе прошлого года. С тех пор мы о ней ничего не слышали.

— Ага, — только и говорит он, чувствуя себя по-дурацки глупо. Понимание того, как мало он знает о происходившем, теперь давит особенно тяжело.

Он наблюдает за тем, как Джинни склоняется над Бёрком и прикасается к нему, и невольно вспоминает, что часто видел их точки рядом на карте в галерее. Его переполняет внезапное, почти паническое желание убраться отсюда как можно скорее, потому что он действительно не хочет тут находиться.

— Пожалуй, мне стоит... — он делает шаг к двери.

Джинни поднимает взгляд, и Гарри чувствует себя насквозь прозрачным, будто каждую его мелочную мысль она видит как на ладони.

— Гарри… — хмурится она.

Дверь внезапно распахивается, и Гарри едва успевает отскочить, чтобы не получить по лбу.

В палату врывается мужчина, голос его срывается на крик — и тут же аврор, сопровождавший Гарри, хватает волшебника за плечо.

— …мой сын!

— Сэр, я вынужден настаивать... — говорит аврор, бросая быстрый взгляд на Гарри, но тот уже сам сообразил и благоразумно отступил в сторону.

Мужчина грубо сбрасывает его руку.

— Вы ни на чём не будете настаивать! Почему у палаты моего сына стоят авроры? — Его взгляд падает на Джинни, которая всё ещё сидит у кровати и держит Бёрка за руку. — Что ты здесь делаешь?

— Мистер Бёрк, — Джинни встаёт. — Я — Джинни Уизли. Я Тобиаса...

— Я знаю, кто ты, — почти выплёвывает он. — И всё это на твоей совести, девчонка.

Гарри делает шаг вперёд, намереваясь вмешаться, потому что ему противен такой тон.

— Герберт, — говорит стоящая в дверях ведьма. Очевидно, это мать Бёрка. — Сейчас правда не время.

Мистер Бёрк смотрит на сына. Его взгляд останавливается на пустом месте под одеялом, где раньше была нога, а в позе появляется нечто иное, почти неуловимое, но явно более мягкое.

— Глупейшее безрассудство.

Гарри не уверен, заметили ли они вообще его присутствие, судя по тому, как оба ворвались в палату и едва не задели его дверью.

— Насколько я слышал, — говорит он, — ваш сын герой.

Мистер Бёрк разворачивается, и на миг его глаза расширяются, когда он понимает, кто именно стоит перед ним. Впрочем, он почти сразу берёт себя в руки.

— Я воспитывал его политиком, а не героем, — последнее слово он практически выплёвывает, словно это что-то отвратительное, и Гарри чувствует, как гнев подкатывает к горлу.

— Ну, мне всегда больше нравилось злить тебя, чем заставлять гордиться, — раздаётся с кровати хриплый голос.

Гарри оборачивается и видит, что Бёрк проснулся.

— И посмотри, к чему это тебя привело, — голос мистера Бёрка дрожит от сдерживаемых эмоций.

Губы Тобиаса кривятся в слабой ухмылке.

— Я думал, главное — выбрать сторону победителя? Не скажешь же, что я ошибся. — Он переводит взгляд на Гарри. — Привет, Поттер. Не ожидал проснуться под твои рыдания у моей постели.

— Тобиас, — мягко упрекает миссис Бёрк, а Джинни отступает, давая ей подойти к кровати.

— Привет, мам, — Бёрк небрежно машет рукой, будто в палате и нет никакого напряжения. Его взгляд скользит к двери. — Мэгс.

Только тогда Гарри замечает девочку помладше, которая нерешительно стоит в коридоре. Волосы у неё того же песочного оттенка, что и у Бёрка, лицо бледное с тёмными кругами под глазами.

Она робко переступает порог:

— Ты правда в порядке?

— Здоров как бык, золотко, — ухмыляется Тобиас.

Девочка морщится.

— Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты меня так зовешь.

— Именно поэтому я это и делаю.

Она всё ещё выглядит немного неуверенной, сжимая руки перед собой.

— Иди уже сюда, — Бёрк притягивает её к себе на кровать и обнимает.

Теперь Гарри и правда чувствует себя лишним.

Мистер Бёрк, должно быть, тоже так считает, окидывая его суровым взглядом.

— Сейчас время для семьи.

— Конечно, — говорит Джинни ровным голосом, будто её только что не выставили за дверь. Она собирает вещи. — Вы останетесь с ним? Позаботитесь о его безопасности?

— Он мой сын, — хмурится мистер Бёрк.

— Джин, — зовёт Тобиас.

Она замирает, оборачиваясь.

— Спасибо, что вытащила оттуда мою жалкую задницу.

Джинни отвечает кривой улыбкой:

— Ты мне теперь должен.

В его взгляде мелькает неуверенность.

— Ты… вернёшься?

— Даже если придётся отгонять диких гиппогрифов.

— Мерлин, — бурчит Бёрк. — Только этого нам не хватало.

Джинни с Гарри выходят в коридор, и мистер Бёрк решительно захлопывает дверь у них за спиной.

— Что ж, — замечает Гарри, — милые люди.

— Они едва не потеряли сына, — вздыхает Джинни.

— А некоторые и правда потеряли, — бросает Гарри.

Джинни резко поднимает на него взгляд, её лицо искажается, и он мгновенно чувствует себя последним болваном.

— Джинни...

Но она уже качает головой и быстрым шагом направляется к лестнице. Гарри сквозь зубы ругается себе под нос, оглядываясь на аврора:

— Можете просто… дать мне минутку?

Не дожидаясь ответа, он бросается вслед за Джинни.

— Прости, — догнав её, говорит он. — Это было глупо.

Но она всё равно не останавливается, продолжая подниматься всё выше, и тогда он хватает её за локоть, пытаясь замедлить. Она останавливается, резко вырывая руку, и почти сразу же морщится словно от боли и что-то шипит сквозь зубы.

Гарри тут же отступает, чувствуя, как нарастающая паника сжимает грудь.

— Что такое?

— Ничего. Всё в порядке.

Он ей не верит и только теперь замечает лёгкую испарину на лбу, морщинки от боли, которые раньше принял за усталость. Озирается по сторонам и конечно же видит несколько сотрудников, что с интересом глазеют на них.

«Можно использовать их любопытство», — думает он.

— Можете помочь?

Они тут же оживляются, и одна из целительниц уже спешит к ним.

— Гарри, серьёзно, я в порядке, — говорит Джинни.

Он бережно берет её под локоть и подводит к скамье, краем глаза замечая стремительно приближающуюся целительницу.

— Садись.

— Мистер Поттер?

— Она ранена, — коротко говорит Гарри.

Колдомедик бегло осматривает Джинни.

— Где болит?

Джинни выглядит так, будто всё ещё раздумывает, а не посопротивляться ли, но в конце концов лишь тяжело вздыхает:

— В боку...

— Здесь? — уточняет женщина, осторожно касаясь рёбер.

Джинни шипит от боли и рефлекторно отстраняется.

— Как это произошло?

— Я правда не знаю, — качает она головой.

— Во время битвы? — предполагает Гарри.

— Наверное.

— Она была в Хогвартсе, — добавляет он, глядя на целительницу.

К её чести, та, кажется, сразу же забывает о Гарри, а лицо её становится серьёзным и сосредоточенным.

— Давай-ка отведём тебя в смотровую. Можешь идти?

— Да ради Мерлина... — бормочет Джинни, вставая на ноги, но гримаса боли всё равно искажает её лицо.

— Твоя семья рядом, милая?

Джинни качает головой. Колдомедик переводит взгляд на Гарри.

— Можете с ними связаться?

— Конечно, — кивает он, но и не думает оставлять Джинни одну. Он поворачивается к аврору, наконец догнавшему их с крайне раздражённым выражением лица. — Мне нужно, чтобы вы передали сообщение её брату Биллу.

— Мне приказано охранять тебя, Поттер, а не быть мальчиком на побегушках.

Схватив с ближайшего стола кусок пергамента, Гарри быстро набрасывает записку и буквально впихивает её в руки аврора.

— Без обид, но последний год мне удалось прожить без вашей защиты. Думаю, пять минут я как-нибудь продержусь.

Он идёт дальше по коридору и заглядывает в приоткрытую дверь, за которой только что скрылась Джинни. Это небольшая смотровая комната, и Гарри останавливается, увидев, что там только она и целительница.

— Простите, — говорит та, — вам придётся подождать снаружи.

Гарри кивает, делая шаг назад.

— Нет, — твёрдо заявляет Джинни.

Женщина строго смотрит на неё.

— Он не может...

— Чёрта с два! — упрямо перебивает Джинни. — Он остаётся. Или я ухожу.

Она даже не смотрит в его сторону.

Целительница хмурится с недовольным видом, но не спорит, пробурчав себе под нос что-то об упрямстве.

Гарри топчется у двери, слушая, как Джинни шипит от боли, пока её осматривают.

— Фиксирующие чары?

Джинни кивает.

— Примитивно, но, пожалуй, лучше, чем ничего, — соглашается целительница и взмахом палочки рассеивает заклинание.

Джинни тут же резко бледнеет, её тело обмякает. Гарри делает полшага вперёд.

— Вот так, — женщина протягивает к ней руки. — Давай уложим тебя и осмотрим.

Она задирает рубашку, и Гарри отводит взгляд, уставившись на плитку на полу.

— Ну, — через некоторое время раздаётся её голос. — Как минимум два сломанных ребра.

— Замечательно, — сквозь зубы выдавливает Джинни.

Целительница проходит мимо Гарри к небольшой стойке с зельями.

Почти против своей воли он смотрит на Джинни. Она лежит на боку, приподнятая рубашка обнажает огромный фиолетовый синяк, растянувшийся вдоль тела. Он знает, что должен отвернуться, но не может оторвать взгляд от этого жуткого зрелища. Не может поверить, что всё это время она ходила с такой травмой.

— Это не так страшно, как кажется, — говорит Джинни.

Его взгляд резко переключается на её лицо. В уголке рта — заживающий синяк, явно полученный задолго до начала битвы.

Словно наказание от Кэрроу.

«Тогда что же по-настоящему страшно?» — хочет спросить, но правда в том, что он просто не хочет ничего знать.

Джинни опускает глаза на кровать.

— Выпей это, — говорит целительница, помогая ей приподняться. — Обезболивающее.

Она выпивает зелье несколькими быстрыми глотками и с очередной болезненной гримасой ложится обратно.

— Теперь немного подождём, пока подействует.

— Не нужно ждать, — качает головой Джинни.

— Будет больно.

— Просто сделайте это, — говорит она, и в её выражении появляется что-то такое, что Гарри очень не нравится.

Он подходит ближе и берёт её за руки.

Джинни удивлённо смотрит на него, но сжимает пальцы.

— Эпискей.

Джинни морщится, лицо бледнеет, а пальцы впиваются в руки Гарри, но она не издаёт ни звука. Целительница осторожно ощупывает ребра.

— Осталось ещё одно.

Джинни кивает. На втором заклинании она не может сдержать стон и крепко зажмуривается.

— Всё готово. Сейчас принесу мазь от синяков.

Плотно сжав губы от боли, Джинни тяжело дышит через нос.

— Почему ты ничего не сказала раньше? — спрашивает Гарри.

Она не смотрит на него, глаза по-прежнему зажмурены.

— Потому что хотя бы боль казалась... настоящей.

— Джинни... — он крепче сжимает её пальцы.

В этот момент входит Билл:

— Гарри? — он подходит ближе. — Где...

Гарри отступает, нехотя отпуская руки Джинни.

— Боже, Джин, — восклицает Билл, разглядывая синяки.

— Я в порядке.

Он отводит прядь с её лица:

— Хватит уже быть такой чертовски храброй.

— Храбрость — не мой стиль, — слабо фыркает Джинни.

— И это говорит девушка, которая ходила со сломанными рёбрами, — бормочет Гарри.

— Значит, чертовски глупой, — поправляется Билл.

— А вот это уже мой стиль, — шепчет Джинни, и черты её лица наконец начинают расслабляться.

Вскоре после этого зелье наконец начинает действовать и она засыпает.

— Спасибо, что вызвал меня, а не родителей, — с благодарностью говорит Билл, глядя на Гарри. — Не уверен, что они выдержали бы это... помимо всего остального.

— Всегда пожалуйста.

Возвращается целительница, окидывая Билла оценивающим взглядом:

— Вы действительно родственник? — в её голосе всё ещё слышится раздражение из-за отказа Гарри следовать правилам.

— Я её брат.

— Тогда можете забирать её домой. Никаких нагрузок несколько дней. При необходимости пусть принимает это зелье, и всё будет в порядке.

— Отлично. Спасибо.

Целительница лишь отмахивается от его благодарности и уже спешит к следующему пациенту.

Билл осторожно подхватывает Джинни на руки. Та ворчит сквозь сон, но прижимается к нему, уткнувшись лицом в плечо.

— Мерлин, — тихо бормочет он, крепче прижимая к себе сестру. — Помню её совсем крошкой. И вот...

— Да, — Гарри не находит других слов.

— Захвати зелье, ладно? — Билл направляется к двери, будто это само собой разумеющееся, что Гарри пойдёт с ними.

— Конечно, — он забирает флакон и выходит в коридор.

Там их конечно же ждёт аврор, всё такой же недовольный и раздражённый. Гарри вдруг осознаёт: наверняка у этого человека есть дела поважнее, чем бегать за ним по пятам.

Они почти дошли до точки аппарации, когда Джинни бормочет:

— Гарри?

— Он всё ещё здесь, Джин, — улыбается Билл.

Проходят ещё несколько шагов — и снова:

— Гарри?

Билл останавливается, давая Гарри подойти ближе, чтобы Джинни могла его видеть.

— Да?

Она сонно щурится, будто пытаясь разглядеть его.

— Ты, правда, вернулся?

— Да, — отвечает Гарри. — Я, правда, вернулся.

Она кивает и закрывает глаза.

Гарри бросает взгляд на Билла, но тот молчит и просто подходит к точке аппарации.

— Держись, Джин, — слышит Гарри его слова перед тем, как они исчезают.

Они появляются у Норы; Джинни тихо стонет.

— Прости, — Билл целует её в макушку.

Они идут к дому, поднимаясь по дорожке; Гарри открывает дверь перед ними.

Вместо того чтобы нести её наверх, Билл укладывает Джинни на диван в гостиной, которую уже почти привели в порядок.

— Я мог бы сказать, что её комната ещё не готова, но, честно говоря, я просто хочу, чтобы она была у меня перед глазами.

Гарри полностью поддерживает эту идею.

Джинни, кажется, тоже не против и уже снова крепко спит. Билл смотрит на Гарри:

— Я проверю, как там Перси. Не присмотришь? — Он кивает в сторону сестры.

— Конечно.

Гарри опускается в кресло. Как ни странно, теперь перспектива посидеть на месте не кажется ему такой уж невыносимой.

— Скоро вернусь, — говорит напоследок Билл и исчезает за дверью.

Сидеть в тишине Норы сродни чему-то нереальному. После стольких месяцев здесь всё ещё пахнет точно так же, как раньше. Звуки такие же, как раньше. Ощущения такие же, как раньше. Хотя кажется, будто всё это было в какой-то другой жизни.

А Джинни... вот она. Так близко, что можно дотронуться. Всё это напоминает туманный сон, от которого он вот-вот проснётся.

Гарри откидывается в кресле, запрокидывает голову на подушку и следит за мерным движением её плеч при дыхании.

Веки становятся тяжёлыми, слишком тяжёлыми, чтобы бороться, поэтому он перестаёт сопротивляться.

Дверь с грохотом распахивается, и Гарри вздрагивает, рывком просыпаясь. Он запутывается в пледе, который кто-то набросил на него, и с пересохшим горлом хватается за палочку.

— Вот ты где! — восклицает Гермиона.

Ему требуется мгновение, чтобы прийти в себя. Он подносит палец к губам, указывая на спящую Джинни.

Позади Гермионы маячит Рон, и он сразу подходит к дивану.

— С ней всё в порядке?

Гарри кивает, снимая очки, и потирает глаза.

— Пару сломанных рёбер. Только что вернулись из Мунго.

Он бросает взгляд на окно, оценивая по свету, сколько времени прошло.

— Ты говорил с Кингсли? — спрашивает Гермиона, изучающе глядя на него.

Гарри кивает, понимая её беспокойство.

— Он просто хотел убедиться, что всё действительно кончено.

Рон отрывает взгляд от Джинни.

— Так ведь и есть, да? Всё кончено?

— Да.

— Хорошо, — кивает Рон, выдыхая.

Он опускается на пол возле дивана, а Гермиона садится в ближайшее кресло.

Трое друзей переглядываются, и Гарри интересно, чувствуют ли они ту же нереальность происходящего. Сам факт, что они здесь, уже приглушает назойливую тревогу и панику, зудящую где-то на задворках сознания.

Неизвестно, сколько времени проходит в молчании, когда Рон, наконец, заявляет:

— Не знаю, как вы, а я умираю от голода.

Гермиона смотрит на него с немым возмущением.

И вот оно — совершенно неуместное, неожиданное, подкатывающее снизу. Потому что они сидят в Норе, всё кончено, он дышит, а рядом — лучшие друзья. Смех вырывается из его горла.

Теперь Гермиона и Рон смотрят на него, как на сумасшедшего. Но уже через секунду губы Рона дёргаются, Гермиона прикрывает рот ладонью — и вот они уже безнадёжно хохочут, совершенно неуместно, до слёз.

Джинни ворочается на диване, и Гарри прикусывает губу, пытаясь сдержать эту лавину облегчения и изнеможения.

— Думаю, паста мне по силам, — заявляет Рон, закатывая рукава и направляясь на кухню.

Гермиона с тревогой следует за ним — несомненно, чтобы предотвратить кулинарную катастрофу.

Гарри понимает, что тоже нужно пойти с ними, но ему вполне комфортно в кресле, поэтому он остаётся и наблюдает, как лучшие друзья возятся на кухне. Он снова откидывает голову на спинку кресла, ощущая сладкое обещание сна.

— Когда это началось?

Он поворачивается и видит, что Джинни уже проснулась и теперь наблюдает за Роном и Гермионой. В этот момент Рон как раз касается талии Гермионы, наклоняясь, и что-то шепчет на ухо.

— Во время битвы, — отвечает Гарри.

— Потребовался конец света, чтобы они разобрались, да?

— Скорее, домовые эльфы.

Джинни удивлённо поднимает бровь, но не расспрашивает.

— Как ты себя чувствуешь?

Она ещё секунду наблюдает за Роном и Гермионой, а потом закрывает глаза:

— Уставшей.

Она спит весь ужин, что даже к лучшему, потому что паста Рона оказывается ужасной.

Они съедают всё до последнего кусочка.

---

1) использован перевод Мелвилл/Бернштейн

Вернуться к тексту