Ad Umbra Vocari (Призванные Тенью) (джен)

Хогвартс изменился. И всё же остался прежним.

Те же каменные коридоры, покрытые паутиной времени. Те же портреты, наблюдающие с шорохом масла за каждым шагом. Те же гобелены, хранящие в своих складках больше тайн, чем истории в учебниках. Но с тех пор, как Гермиона Грейнджер снова ступила на порог школы, ей казалось, что стены словно сжимаются. Прислушиваются. Ждут.

Она не была ученицей уже много лет. Теперь — профессор. Преподаватель Защиты от тёмных искусств, должности, которая так часто становилась роковой для своих хозяев. Её предшественник, старый профессор Селвин, ушёл на покой после внезапной потери памяти. Не успел даже собрать вещи — только шептал что-то о тенях и зеркалах. Тогда Гермиона подумала, что всё это последствия возраста. Но теперь…

Теперь она не была уверена.

Вечер клонился к ночи. Из окон кабинета открывался вид на Черное озеро, в котором серебрилась лунная дорожка. Где-то вдали слышались звуки — шорохи, вздохи, редкие удары часового механизма. В Хогвартсе ночь никогда не была по-настоящему тихой.

Она села в старое кресло у камина. В руке — кружка горячего чая, немного ромашки и корицы. А взгляд — прикован к зеркалу в углу.

Зеркало стояло странно — не под нужным углом, не в том месте, где обычно размещают такие вещи. Оно словно само выбрало себе позицию. Высокое, с массивной, изогнутой оправой, покрытой древними символами. Гермиона нашла его на второй неделе, во время обхода северного крыла. Там, за ржавой дверью, запертой не магией, а просто засовом, скрывалась кладовая, которую, по словам Филча, «никто и не вспоминал уже лет двадцать».

Она помнила, как зеркало отразило не её лицо, а... темноту. Густую, вяжущую, словно дым. И как ей почудилось, что в глубине — кто-то стоит. Кто-то, кого она знала.

Сейчас зеркало вновь притягивало её взгляд. Она встала, подошла ближе. Пар от кружки поднимался к стеклу, но не оставлял следов. Поверхность зеркала не запотевала — наоборот, была холодной, как лёд. Словно оно не отражало, а всасывало.

И вдруг — голос.

— Гермиона…

Она вздрогнула, отступая на шаг. Звук пришёл не извне, а изнутри зеркала. Голос был глухим, как сквозь воду. И вместе с тем до ужаса знакомым.

— Помоги мне…

Она приблизилась снова. Её пальцы дрожали, когда коснулись края оправы. Серебро под руками было живым — тёплым, пульсирующим, как кожа. Гермиона всмотрелась вглубь. В зеркале мелькнуло лицо — бледное, измождённое. Светлые волосы. Серые глаза.

— Драко? — выдохнула она.

Лицо исчезло.

В следующий миг зеркало вновь стало обычным. Отражало её, комнату за спиной, книги на полках, пламя камина. Только глаза Гермионы в отражении казались… чужими. Слишком тёмными.

На следующее утро она попыталась убедить себя, что устала. Переезд, начало учебного года, стресс — всё это могло вызвать галлюцинации. Даже в такой сильной ведьме, как она. Но страх не отпускал.

Она не говорила об этом никому. Даже Минерве МакГонагалл. Та встречала её с теплом, как всегда, но Гермиона чувствовала: профессор тоже изменилась. Взгляд её стал тяжёлым, в нём было больше тени, чем прежде.

— Ты выглядишь усталой, Гермиона, — сказала МакГонагалл за завтраком, осторожно помешивая кофе. — Всё в порядке?

— Конечно. Просто привыкаю.

— Не стоит забывать, что даже сильные нуждаются в отдыхе. Хогвартс многое даёт, но он требует и больше.

Гермиона кивнула, но не ответила. Она не могла объяснить то, что почувствовала. Не могла рассказать, что зеркало зовёт её.

В ту же ночь, после отбоя, она снова оказалась у него. В кабинете, где пламя в камине гасло медленно, будто сопротивляясь. В зеркале — всё та же темнота. Но в этот раз она увидела больше.

Руку. Протянутую сквозь стекло.

И свою — поднятую навстречу.