Взгляд (джен)

Танюшке семь, Оленьке почти шесть. На дворе лето. В этом году Танюшка пойдёт в школу. А пока они с сестрёнкой дома, помогают маме, играют, читают.

Сегодня придумали что-то особенное. Недавно дома появилась новая пластинка «Ритмы и мелодии зарубежной эстрады». Танюшка не понимала ни словечка. Мама объяснила, что поют не по-русски, а по-иностранному — поэтому и непонятно. Зато задорно, весело и современно. Захотелось станцевать что-то такое, как в кино.

Мама раз за разом заводила пластинку, а девчонки скакали под музыку, дурачились и весело хохотали. Вдруг мама предложила придумать танец для папы. Вот он вернётся с работы, покушает — и девочки для него по очереди станцуют. Он порадуется.

Танюшка загорелась идеей. Оленька не отставала. Только музыку они выбрали разную. Танюшка хотела изобразить современный танец с замысловатыми позами, когда в начале эффектно замираешь, а потом начинается песня, и вот уже вверх поднимается одна рука, потом другая, потом нужно резко развернуться и оказаться лицом к зрителям. А дальше старательно беситься, вскидывая руки с растопыренными пальцами и и подпрыгивая в бешеном ритме.

Оленька же попросила включить ей «Калинку-малинку». Они в садике репетировали под неё, и хитрая Оленька решила ничего не придумывать, а просто станцевать то, что уже давно придумала воспитательница.

У неё получалось хорошо, но совсем обыкновенно. Танюшке же хотелось чего-то этакого. Чтобы папа застыл в удивлении и восхищении. Она не сомневалась в успехе и отчаянно репетировала до самого вечера.

Папа пришёл хваченый, как это мама называла. Это было хорошо. Хваченый — это же не пьяный! Его усадили в кресло и велели внимательно смотреть.

Танюшка танцевала первой. Она замерла в замысловатой позе спиной к папе. На губах застыла предвкушающая улыбка. Мама завела пластинку. И пошло дело! Руки сами вылетали то вверх, то вперед, ноги отстукивали быстрый ритм.

Танюшка не отрывала глаз от папиного лица, и сердце её словно поднималось всё выше и теперь стучало прямо в голове. По спине бегали холодные мурашки, в глазах собирались слёзы.

Папа смотрел так тяжело, как никогда раньше. Танюшке стало даже немножко страшно. Она не понимала, что происходит, но уже не могла больше танцевать.

— Олёк, давай теперь ты, — перевёл вмиг потеплевший взгляд папа, когда Танюшкина музыка ещё не кончилась. Мама, наблюдавшая за ними от двери, поспешно завела «Калинку». Оленька принялась кружиться, помахивая платочком, а папа весело хлопал, поглядывая одобрительно.

Танюшка не выдержала. Слёзы брызнули, она громко разрыдалась и убежала из зала в кухню, а потом и на улицу. Замерла у крыльца, размазывая слёзы по лицу. Хлопнула дверь, и мама оказалась у неё за спиной. Рыдания никак не хотели прекращаться. Так обидно Танюшке ещё никогда не было. Она-то думала, что папа её любит. А он смотрел так, словно ненавидел. Что она плохого сделала?

— Танюш, не обращай внимания, — прижала её к себе мама и крепко обняла. Танюшка развернулась, уткнулась лицом в тёплый мамин живот и разрыдалась ещё пуще.

— Мам, он так смотрел, — всхлипывала она. — Я так старалась. Я плохо танцевала?

— Ты хорошо танцевала, Танюш, хорошо, — гладила её по волосам мама, но Танюшка ей не верила. Ведь если бы она танцевала хорошо, он бы не смотрел таким тяжёлым взглядом. А ему совсем-совсем не понравилось.

Этот отцовский взгляд Танюшка не забудет никогда. И обиду свою тоже.