↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Сквозняк шевельнул плотно задернутую занавеску, и вырвавшийся луч солнечного света упал ей на кожу. Марина болезненно дернулась и спрятала руку под одеяло. Ей стало много хуже за последнюю неделю, но дневной свет уже давно обжигал ее. Недели три как минимум.
Да, точно. Через два дня после того, как Он заговорил с ней. Она собиралась на работу и сидела перед старым маминым трельяжем, держа в руках помаду, да так и замерла, увидев в отражении свои глаза. Когда-то она сводила парней с ума своим изумрудно-зеленым взглядом из-под густых каштаново-рыжих прядей, а местное страховое агентство даже поместило ее фотографию на десяток раскиданных по городу билбордов. В то утро она не увидела никаких изумрудов — только антрацит. И, не успев даже испугаться новому открытию, ощутила, как жжет ей щеку слепящий свет утреннего солнца.
Новый порыв ветра — и проклятая штора, хлопнув, свернулась в рулон да так и осталась, впустив в темную палату солнце. Яркий свет залил ее без остатка, и Марина, застонав, накинула одеяло на голову. Наверное, надо позвать санитаров, но после вчерашнего они ее побаиваются. Дело не в крови из носа и ушей — медиков этим не удивишь. Но вот ее голос… И еще больше — слова, которые она произносила. Ей рассказали, когда все закончилось.
Она ничего этого не помнила. Память в последнее время стала отказывать: порой целые часы пропадали из жизни, словно их никогда не было. К ней даже приходил отец Василий, читал молитвы у кровати, а потом — снова провал, и следом — двое санитаров пытаются удержать ее руки, а батюшка сидит на стуле для посетителей, размазывая по лицу кровь рукавом рясы и глядя на нее взглядом, полным ужаса.
Приходил и тот высокий парень, который называл себя Дэн. Он все пытался узнать у нее какое-то имя, перемежая свои настойчивые просьбы выкриками на языке, похожем на латынь. Это она тоже помнила очень смутно, но в памяти все же отложилось, насколько плохо ей тогда стало. Так плохо, что ее скрутило дугой, а потом изо рта и носа хлынул поток едкой рвоты, и врачи увели парня, несмотря на его протесты.
Она всхлипнула от острой жалости к самой себе, и Он снова заговорил. Голос был тем же: глухим и твердым, как камень, с металлом, звучавшим в каждом слове.
— Ты проливаешь слезы, — пророкотал голос. — Но ты избрана, и потому страдаешь.
— Я просто умираю, — ответила она. — Я разваливаюсь на куски.
— Они, они все убеждают тебя в этом. Шепчутся за твоей спиной, говорят, что ты больна. Страшатся тебя. Твоей силы. Я предвидел это. Их жрецы проклинают тебя именем ложного бога. Их чародеи выжигают в тебе жизнь своим ведовством. Их знахари дурманят тебя и травят ядовитыми зельями. Ложь вокруг, и мир ненавидит тебя. Я лишь на твоей стороне. Помнишь ли Мое имя?
— Да, владыка, — простонала она. — Я помню. Пожалуйста… Не убивай меня.
— Помнишь ли тот день? — спросил голос, проигнорировав ее мольбу.
Она помнила. События последних двух недель оставались, как в густом тумане, но она все еще помнила тот день, когда все изменилось. Она помнила темноту и холод, и мертвую тишину могилы. А еще — резкий запах серы.
— Помню, — сказала Марина, и из ее глаз снова хлынули слезы.
— Так повтори же услышанное.
— В дыхании Твоем, — прерывающимся от рыданий голосом проговорила она, — восточный ветер. В голосе Твоем — истина. В имени Твоем — власть.
— Помни и впредь. Не верь тем, кто придет на рассвете, ибо они лжецы. Верь только Мне.
— Я верю, владыка, — прошептала она.
* * *
Впереди вспыхнул свет оттенка пламени. Скрипнув подвеской, черный Ниссан Патрол вылетел из туннеля, и отраженный от стен шум покрышек внезапно стих, сменившись легким шелестом. Залитый закатным огнем город раскинулся чуть ниже — на самом берегу поросшего камышом озера и едва заметной извилистой речушки, убегавшей вдоль горного склона в тайгу.
— Вот и наш Дымянск, — сказал Семен с заднего сиденья. — Осторожней на спуске. Дорога там паршивая, каждый год кто-то в кювет слетает.
— Я ожидала увидеть индустриальное поселение, с таким-то названием, — заметила Инесса, опуская стекло. — А тут даже слабого смога нет.
— В начале девяностых смога хватало, — пожал плечами Семен. — Видите завод за озером? На нем когда-то половина города спину гнула. Но в девяносто четвертом закрыли половину цехов, а потом и остальные. Правда, к заводу название города отношения точно не имеет. Оно куда старше.
Ян сбросил скорость перед крутым поворотом, за которым дорога пошла вниз, петляя между нагромождениями черных камней с причудливыми алыми вкраплениями. Воздух, ворвавшийся в салон через открытое окно, нес прохладу, а с ней — запахи молодой хвои и каменной пыли. Против воли внутри завозилось беспокойство, но ощущение было скорей приятным: как перед поездкой на американских горках.
— Полагаю, сегодня мы уже не увидим… пострадавшую? — спросил он, когда машина понеслась вдоль частных домов на окраине.
— Для посещений поздновато, — кивнул Семен. — Остановитесь у нас, а с утра наведаемся в городскую больницу.
— А гостиница в городе имеется? — с сомнением проговорила Инесса. — Мы бы не хотели вас стеснять…
— Да бросьте. Гостиница тут есть, но это такой же рассадник тараканов, как и двадцать лет назад. К тому же — вот, смотрите.
Он ткнул пальцем в растянувшуюся почти на квартал траншею, рядом с которой громоздились ржавые водопроводные трубы и залежи влажного красноватого грунта.
— Что? — не понял Ян.
— Месяц назад водопровод прорвало рядом с детским садом, половину города залило. До сих пор меняют. Вода в центре сейчас такая, что даже сапоги не помыть. Так что лучше к нам. У нас две комнаты пустует с тех пор, как мы деда похоронили. Он, к слову, тоже был… одним из нас.
— Охотником за чертовщиной?
Семен в зеркале заднего вида скривился, услышав эпитет.
— Можно и так сказать, — наконец кивнул он. — Среди местных пользовался репутацией колдуна, и к нему частенько обращались за помощью даже в советские годы… Сверните здесь, Ян. Дом в самом конце тупика.
Двухэтажное строение из красного кирпича располагалось сразу за невысокой стальной оградой и погнутым знаком «тупик» с облезлой краской. Крашеная жесть на покатой крыше все еще отражала лучи уходящего за горизонт солнца, но растущая тень уже скользила по ней, поднимаясь все выше — к застывшему без движения латунному флюгеру в виде несущейся гончей. Ян припарковался перед оградой, вышел из машины и с интересом вгляделся в потемневший от непогоды металл флюгера.
— Фамильный символ? — спросил он Семена, который неловко выбрался из салона и с наслаждением расправил спину во весь свой двухметровый рост.
— Так и есть, — услышал Ян голос слева от себя и удивленно обернулся.
Пожилой мужчина, поднимающийся ему навстречу с некрашеной деревянной скамейки у ограды, оказался вполне нормального роста — на голову ниже Семена. По-армейски короткая стрижка, столь же короткая борода, плотное, но при этом крепкое телосложение, жилет цвета хаки поверх темно-серой рубашки — он запросто мог быть отставным спецназовцем или спортивным тренером. Впечатление усиливалось цепким взглядом глубоких серо-голубых глаз.
— Иван Андреевич, — представился он. — Но лучше — просто Иван. Мой сын, полагаю, упоминал наш семейный… бизнес?
— Во всех подробностях, — кивнул Ян, протягивая ладонь для рукопожатия. — Вы, наверное, тоже в курсе, что мы в некотором роде занимаемся тем же самым.
Иван хмыкнул и покачал головой, но протянутую руку с готовностью пожал.
— Ян, верно? — спросил он. — Да, наслышан. Но позволю себе не согласиться. Мы сражаемся со злом. Вы же отрицаете само его существование. Из благих побуждений, я понимаю. Тем не менее, люди, которых вы успокоили, уязвимы вдвойне.
— Ну, это вряд ли, — с безмятежной улыбкой проговорила Инесса, которая неслышно подобралась к ним с сумкой через плечо. — Семен ведь рассказывал о нашем последнем расследовании?
— Рассказывал, — кивнул Иван. — Мошенники были во все времена. Они-то и ответственны за то, что нас мало кто принимает всерьез — пока не становится слишком поздно. Не хочу показаться резким, но эти прохиндеи — ваш хлеб, дорогие мои. Вы блестяще — без иронии — выводите очередного из них на чистую воду, и люди уверяют себя в том, что и все прочие необъяснимые случаи — из той же серии. Их сложно винить: ваши материалистические объяснения избавляют от мистического страха и потому притягательны.
— Разве плохо избавиться от страха перед несуществующим? — возразил Ян. — Поймите меня правильно, Иван Андреевич. В другом мире, в мире сверхъестественного, я бы с вами согласился. Но наш мир состоит из материи и описывается физическими законами. В нем немало зла и вдоволь поводов для страха, вот только источник зла — отнюдь не демоны.
Иван смерил его долгим суровым взглядом, а потом беззлобно ухмыльнулся и двинулся к резной металлической калитке, приглашая их жестом за собой.
— Не будем спорить раньше времени, — сказал он. — Завтра все увидите своими глазами. А пока приглашаю вас к ужину. Я не бог весть какой повар, но в макаронах толк знаю, Сёма не даст соврать.
— А где Дэн? — спросил Семен. — Я думал, он нас встретит.
— Вчера попался таки ж на кладбище, — досадливо бросил Иван. — Теперь пара недель в следственном изоляторе ему обеспечена. В который раз… Я уже был в отделении, но ты сам знаешь, какая у нас там репутация.
— Вот черт, — помрачнел Семен. — А я хотел познакомить…
Едва Ян ступил за калитку, как из-за ближайшего куста смородины к нему бесшумно метнулась тень, и через мгновение в его левую ладонь уткнулся мокрый собачий нос. Молодая рыжая колли, обежав его вокруг, кинулась к Инессе. Та растроганно присела на корточки и принялась гладить колли по голове, отчего собака в порыве благодарности облизала ей обе щеки.
— Отстань от гостей, Рубина, — проворчал хозяин и, поднявшись на крыльцо, распахнул входную дверь — добротную, стальную, с выгравированной в центре пентаграммой. — Добро пожаловать в наше логово.
* * *
Комната, доставшаяся Инессе, больше напоминала коллекцию библиофила, помешавшегося на оккультизме — что, если подумать, вполне соответствовало действительности. Книжные стеллажи упирались в потолок, и стена по правую руку от входа полностью скрывалась за рядами томов — в большинстве своем старых, а то и ужасающе древних, с выцветшими и плохо читаемыми буквами на корешках. Почти все — на иностранных языках. Латынь, английский, французский, немецкий, испанский, греческий, пара изданий на церковно-славянском и на чем-то, что Инесса так и не смогла опознать. Нередко — переплетенные в кожу, с золотым тиснением.
Она прошлась вдоль стеллажей, читая сохранившиеся названия. «Ars Goetia», «Corpus Hermeticum», «The Discoverie of Witchcraft», «De Praestigiis Daemonum», «Magia Naturalis», «De Occulta Philosophia Libri Tres», «Dictionnaire Infernal»… Из более или менее современных изданий она заметила только компактный томик «Молота ведьм» в оригинале, о чем сообщали потертые золотые буквы «Malleus Maleficarum» на обложке цвета свернувшейся крови.
Застекленный шкаф напротив, у изголовья кровати, больше напоминал музейную витрину. На многочисленных полках стояли флаконы, шкатулки, коробки, бутыли, колбы и мешочки — снабженные этикетками с названиями на латыни. «Sanguis corvinus», — прочла Инесса на флаконе, заполненном темно-бурым зернистым порошком. Кровь ворона? Ничего себе. И дальше: «Aqua sepulchri», «Mandragora officinarum», «Salvia divinorum», «Lana lupina», «Pulvis ossium humanorum»… Да у этих ребят точно мозги набекрень. Черт с ней, с мандрагорой и волчьей шерстью, но порошок из человеческих костей? Кладбищенская вода?
Она замкнула дверь на замок и расстелила кровать. Подумав, подошла к двери и повернула ключ еще раз. Затем переоделась в ночнушку и забралась под одеяло, немедленно ощутив исходящий от него слабый запах полевых цветов, прелого сена и пыли. Ее взгляд уперся в потолок, в центре которого раскинула лучи пентаграмма, испещренная оккультными символами. Вот же дурдом. Она выключила ночник у кровати и перевернулась на правый бок, лицом к стене.
В опустившейся темноте забубнил чей-то голос — он исходил откуда-то из глубины дома, и она не могла разобрать ни единого слова. Хозяин, что ли, возносит молитвы? Пожалуй, гостиница с тараканами была не таким уж плохим выбором. Да и Яну с комнатой повезло немногим больше: Инесса успела разглядеть в ней ряды странных приспособлений, здорово напоминавших средневековые орудия пыток. Сколько лет нужно было собирать и конструировать все это? Она широко зевнула, с наслаждением вытянула уставшие ноги и через пять минут заснула.
* * *
Авторитет Ивана Андреевича оказался непререкаемым, несмотря на все его слова про репутацию. В отделение их, поворчав для виду и выдав каждому по белому халату, впустили почти сразу. Семен, которому халата не хватило, пожал плечами и сказал, что подождет у входа.
— Отец Василий уже там, — доверительно шепнула им проходящая мимо медсестра, когда они свернули к лестнице на второй этаж.
— Тьфу, — буркнул под нос Иван, скривившись. — Прицепился же, клещ.
— Он часто приходит? — заинтересовался Ян.
— Да с самого начала не отлипает. Последний раз даже по физиономии от нее получил, но, как видно, ему мало. Единственное, что могу сказать о нем хорошего — он отлично понимает, что это настоящая одержимость.
Поднявшись на второй этаж, они прошли вдоль коридора, окрашенного облупившейся бледно-зеленой краской, и остановились у двери палаты. Иван взялся за ручку, но в последний момент неожиданно обернулся к ним:
— Не советую смотреть ей в глаза, — сказал он. — Это опасно.
Инесса возмущенно выпрямилась. Что за чушь, в самом деле? Зрачковый рефлекс — необходимая часть диагностики! Она уже раскрыла рот для отповеди самозваному демонологу, но сразу успокоилась. К черту. Она будет делать то, что сочтет нужным, а переубеждать неучей — потеря времени. Пусть Ян этим занимается, ему не впервой.
Не встретив возражений, Иван толкнул дверь, и Ян с Инессой проследовали за ним в палату. В душном помещении царил полумрак из-за плотно задернутых штор. Они не сразу разглядели силуэт священника в халате, неловко накинутом поверх рясы. Халат ужасно топорщился и на объемистом теле священника производил впечатление странной белой жилетки.
— Не убоишися от страха нощнаго, от стреляющаго во дни, — бормотал служитель церкви, держа в руках потрепанную черную книжечку, должно быть, псалтырь, где вряд ли что-то мог разглядеть, — от вещия во тьме преходящия, от сряща и беса полуденнаго…
Он умолк и обернулся к посетителям, грозно сверкнув глазами из темноты, но через секунду продолжил читать псалом — в заметно ускорившемся темпе, впрочем. Иван бесцеремонно шагнул вперед и громко сказал:
— Не поможет.
Отец Василий сбился, умолк и вскочил с жалобно скрипнувшего стула.
— Имейте совесть, Иван Андреевич! — загрохотал он.
— С совестью у меня все в порядке, — спокойно отозвался тот. — Но зачем время на ерунду терять?
— На ерунду?!
— С тем же успехом можете читать ей «Любовника леди Чаттерлей».
Священник глубоко вдохнул — должно быть, для грозного ответа матерому грешнику. Сразу не найдя, чем ответить, он застыл с открытым ртом и вытаращенными глазами.
— Вы! — наконец выпалил он. — Ваши занятия оккультизмом, Иван Андреевич, — такая же дьявольщина, как и это!
Он вытянул руку в направлении койки, на которой, свернувшись калачиком и накрывшись одеялом с головой, лежала пациентка. Рукав его халата натянулся и угрожающе затрещал.
— Я намерен изгнать демона, — сказал Иван, — и вы это знаете. Мы на одной стороне. Разница лишь в том, что мои методы работают.
— Ваши методы?! Безумная смесь католических обрядов с чистейшим язычеством!
— Зависть — смертный грех, батюшка, — парировал его оппонент и, усмехнувшись, прошел мимо священника, чье лицо приобрело отчетливо пунцовый оттенок даже в полумраке. — Марина, как вы себя чувствуете? Вы слышите меня?
Она осторожно стащила одеяло с головы и настороженно оглядела палату, прежде чем тихо ответить:
— Я чувствую себя… не очень. Бывало и лучше.
— Познакомьтесь с моими гостями. Инесса и Ян. Серьезные ученые из Черноводска, приехали сюда специально ради вас. Они хотят…
Инесса решительно подошла ближе и присела на край кровати.
— Доброе утро, Марина. Насколько я понимаю, вам больно смотреть на свет?
— Да. И еще он жжется.
— Где это впервые началось? Дома или на работе?
— Кажется… кажется, дома.
— Кстати, а где вы работаете?
— В детском саду. Воспитательницей. Наверное, к детям меня уже не пустят. Свет…
— Посмотрите на меня, пожалуйста.
Марина повернула голову. Инесса взглянула ей в глаза и отшатнулась. Непомерно расширенные зрачки занимали почти всю радужку — два черных провала в испещренной лопнувшими кровеносными сосудами склере. В их глубине иногда мелькал красноватый отблеск, словно от горящего внутри пламени.
— Неудивительна болезненная реакция на свет, — нахмурилась Инесса. — Но вот жжение на коже…
— И на святую воду тоже, — добавил Иван. — Дэн при первой встрече попытался.
— Давно это началось? — спросила Инесса, оставив его ремарку без внимания.
— Со светом? Почти месяц назад, — ответила Марина и снова отвернулась. — Но сначала я услышала Его голос.
— Чей голос? — заинтересовался Ян и шагнул ближе. — Что он говорил?
— Голос, — повторила Марина. — Он говорил… многое. Что я особенная, и он мне поможет. Что кругом лжецы. Лжецы… приходят на рассвете.
— Простите? — нахмурился Ян.
Марина вскинула голову и судорожно сжала челюсти, скрипнув эмалью. Ее губы растянулись, обнажив частокол белых зубов и превратившись в две тонкие бледные полоски. Что-то заклокотало в ее горле, и из носа потянулась тонкая струйка крови. Инесса поспешно соскочила с кровати.
— Вам плохо? — воскликнула она. — Ян! Не стой столбом, позови кого-нибудь!
Тело Марины выгнулось дугой, суставы отчетливо захрустели. Отец Василий, хрипло вдохнув, отступил к окну, отгородившись псалтырем. Ян выскочил за дверь. Помедлив, Инесса схватила Марину за плечо и запястье, пытаясь удержать сотрясаемое конвульсиями тело, но в следующее мгновение пожалела об этом. Марина внезапно сжалась в комок и с утробным рыком полоснула Инессу давно не стрижеными ногтями по предплечью. Один из ногтей сломался, и половинка его повисла на порванном свитере Инессы.
— Лжецы! — прорычала Марина. — Посланцы ложных богов! Восточный ветер пожрет вас, сточит плоть и оголит кости!
Голос был низким, грубым и хриплым, он странно резонировал, словно в пустой бочке. Широко раскрытые черные глаза почти вышли из орбит. Рот раскрылся, и на подбородок потекла слюна, окрашенная кровью. Иван подскочил к кушетке, на ходу снимая с пояса небольшую металлическую флягу. Отец Василий застыл, сжимая дрожащими руками книгу и без конца причитая:
— Господи, помилуй, господи, помилуй, господи…
Плеснув себе на ладонь воды из фляги, Иван брызнул ей в лицо Марины. Она отшатнулась и заревела, отгородившись ладонями, но в следующее мгновение выпрямилась, обратив к нему полный ненависти взгляд.
— Назови свое имя, демон! — потребовал тот. — Набериус? Сабнок? Заган? Кто ты? Я хочу знать имя!
— Мое имя — твоя смерть! — прорычала Марина в ответ.
— Имя! Если не хочешь новой порции святой воды.
— Вода бессильна против меня. Это я повелеваю водами, и ветром и тьмой пещер! Я царствую над…
Марина умолкла, когда брызги полетели ей в лицо, и метнулась к спинке кровати, за которой стоял Иван. Она протянула была к нему руку со скрюченными пальцами, но тот плеснул в нее воду прямо из фляги и быстро проговорил:
— Экзорцизамус те, омнис иммундус спиритус…
Марина захрипела и судорожно вцепилась в металлическую спинку кровати. В палату ворвались двое санитаров, за которыми вбежал Ян. Один из них схватил Марину за руки, и в следующее мгновение полетел кубарем через кровать, когда она яростно рванула его за запястья.
— Омнис сатаника потестас, — продолжал, как ни в чем не бывало Иван, — омнис инкурсио инферналис адверсарии…
— Нет! — протяжно закричала Марина, и впервые с начала припадка в ее голосе прозвучали нотки боли. — Амаймон! Амаймон!
На этот раз на нее навалились все трое: двое санитаров и пришедший им на помощь Ян. С трудом зафиксировав бешено сопротивлявшуюся Марину, которая норовила вцепиться зубами в державшие ее руки, один из санитаров вогнал ей в предплечье иглу шприца и поспешно ввел препарат. Когда он, тяжело дыша и роняя капли пота, отошел от кровати, разорванный рукав его халата повис лоскутом, обнажив глубокую кровоточащую царапину.
— Со всем уважением, — сказал он, — не нужно было вам приходить, Иван Андреевич. У нее сегодня с утра ужасное самочувствие. Хуже, чем раньше.
— Амаймон, — задумчиво проговорил тот и, завинтив крышку фляги, вернул ее на пояс. — Будет непросто.
— Господи, помилуй, — снова пробормотал отец Василий, все это время не отходивший от окна. — Прииди и отступи от создания сего…
Инесса потерла предплечье. Свитер уже пропитался кровью. Жаль. Совсем новый. Она перевела взгляд на Марину, которая теперь без движения лежала на кушетке, глядя в потолок. Медленно, очень медленно та опустила глаза — прежние, зияющие чернотой, — и встретилась взглядом с Инессой. Рот Марины расплылся в улыбке. Кровь в ее слюне окрашивала зубы неровными пятнами и тонкой струйкой стекала из уголка рта.
— Я приду за тобой, — прошептала она.
![]() |
|
Симпатичный детектив:)
1 |
![]() |
BrightOneавтор
|
MordredMorgana
Спасибо! :-) Хотя, триллера тут больше, чем детектива. Как и в других рассказах этого цикла. |
![]() |
|
BrightOne
MordredMorgana Химический триллер;) Триллера хорошо бы и побольше в рассказе, а то быстро закончился) Такой рассказ коротким не должен быть)Спасибо! :-) Хотя, триллера тут больше, чем детектива. Как и в других рассказах этого цикла. Вот подумалось, а ведь люди с античных времён купались в горячих серных источниках и описывали их пользу, но с дьявольщиной никогда не связывали и не запрещали, хотя разит от такой воды на всю округу. Интересный факт. |
![]() |
BrightOneавтор
|
MordredMorgana
BrightOne Химический триллер;) Триллера хорошо бы и побольше в рассказе, а то быстро закончился) Такой рассказ коротким не должен быть) Шибко большие сейчас не могу писать: у меня ж основная работа - над "Кораблем мудрецов" сейчас. Нельзя надолго забрасывать, а то никогда не напишу. :-) Вот подумалось, а ведь люди с античных времён купались в горячих серных источниках и описывали их пользу, но с дьявольщиной никогда не связывали и не запрещали Да, это уже, насколько я знаю, пошло с христианских времен, после упоминания в Библии "озера огненного и серного". И то не сразу. |
![]() |
|
BrightOne
MordredMorgana Так и я том, что несмотря на это,в христианские времена никаких гонений и запретов на серные источники не было. Люди спокойно пользовались и купались в тех самых «озёрах серных». В том числе и священнослужители. Интересный Исторический факт. Вот как у них в голове это уживалось?) Да, это уже, насколько я знаю, пошло с христианских времен, после упоминания в Библии "озера огненного и серного". И то не сразу. |
![]() |
BrightOneавтор
|
MordredMorgana
Вот как у них в голове это уживалось?) У них триединство бога в голове уживается - а это покруче штука. Уж с какой-то там серой - невелика проблема. :-) |
![]() |
|
BrightOne
MordredMorgana Прямо по Высоцкому ответ, как он пел:,«хоть вы все там и химики и нет на вас креста» 🤣У них триединство бога в голове уживается - а это покруче штука. Уж с какой-то там серой - невелика проблема. :-) |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |