↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Сквозняк шевельнул плотно задернутую занавеску, и вырвавшийся луч солнечного света упал ей на кожу. Марина болезненно дернулась и спрятала руку под одеяло. Ей стало много хуже за последнюю неделю, но дневной свет уже давно обжигал ее. Недели три как минимум.
Да, точно. Через два дня после того, как Он заговорил с ней. Она собиралась на работу и сидела перед старым маминым трельяжем, держа в руках помаду, да так и замерла, увидев в отражении свои глаза. Когда-то она сводила парней с ума своим изумрудно-зеленым взглядом из-под густых каштаново-рыжих прядей, а местное страховое агентство даже поместило ее фотографию на десяток раскиданных по городу билбордов. В то утро она не увидела никаких изумрудов — только антрацит. И, не успев даже испугаться новому открытию, ощутила, как жжет ей щеку слепящий свет утреннего солнца.
Новый порыв ветра — и проклятая штора, хлопнув, свернулась в рулон да так и осталась, впустив в темную палату солнце. Яркий свет залил ее без остатка, и Марина, застонав, накинула одеяло на голову. Наверное, надо позвать санитаров, но после вчерашнего они ее побаиваются. Дело не в крови из носа и ушей — медиков этим не удивишь. Но вот ее голос… И еще больше — слова, которые она произносила. Ей рассказали, когда все закончилось.
Она ничего этого не помнила. Память в последнее время стала отказывать: порой целые часы пропадали из жизни, словно их никогда не было. К ней даже приходил отец Василий, читал молитвы у кровати, а потом — снова провал, и следом — двое санитаров пытаются удержать ее руки, а батюшка сидит на стуле для посетителей, размазывая по лицу кровь рукавом рясы и глядя на нее взглядом, полным ужаса.
Приходил и тот высокий парень, который называл себя Дэн. Он все пытался узнать у нее какое-то имя, перемежая свои настойчивые просьбы выкриками на языке, похожем на латынь. Это она тоже помнила очень смутно, но в памяти все же отложилось, насколько плохо ей тогда стало. Так плохо, что ее скрутило дугой, а потом изо рта и носа хлынул поток едкой рвоты, и врачи увели парня, несмотря на его протесты.
Она всхлипнула от острой жалости к самой себе, и Он снова заговорил. Голос был тем же: глухим и твердым, как камень, с металлом, звучавшим в каждом слове.
— Ты проливаешь слезы, — пророкотал голос. — Но ты избрана, и потому страдаешь.
— Я просто умираю, — ответила она. — Я разваливаюсь на куски.
— Они, они все убеждают тебя в этом. Шепчутся за твоей спиной, говорят, что ты больна. Страшатся тебя. Твоей силы. Я предвидел это. Их жрецы проклинают тебя именем ложного бога. Их чародеи выжигают в тебе жизнь своим ведовством. Их знахари дурманят тебя и травят ядовитыми зельями. Ложь вокруг, и мир ненавидит тебя. Я лишь на твоей стороне. Помнишь ли Мое имя?
— Да, владыка, — простонала она. — Я помню. Пожалуйста… Не убивай меня.
— Помнишь ли тот день? — спросил голос, проигнорировав ее мольбу.
Она помнила. События последних двух недель оставались, как в густом тумане, но она все еще помнила тот день, когда все изменилось. Она помнила темноту и холод, и мертвую тишину могилы. А еще — резкий запах серы.
— Помню, — сказала Марина, и из ее глаз снова хлынули слезы.
— Так повтори же услышанное.
— В дыхании Твоем, — прерывающимся от рыданий голосом проговорила она, — восточный ветер. В голосе Твоем — истина. В имени Твоем — власть.
— Помни и впредь. Не верь тем, кто придет на рассвете, ибо они лжецы. Верь только Мне.
— Я верю, владыка, — прошептала она.
* * *
Впереди вспыхнул свет оттенка пламени. Скрипнув подвеской, черный Ниссан Патрол вылетел из туннеля, и отраженный от стен шум покрышек внезапно стих, сменившись легким шелестом. Залитый закатным огнем город раскинулся чуть ниже — на самом берегу поросшего камышом озера и едва заметной извилистой речушки, убегавшей вдоль горного склона в тайгу.
— Вот и наш Дымянск, — сказал Семен с заднего сиденья. — Осторожней на спуске. Дорога там паршивая, каждый год кто-то в кювет слетает.
— Я ожидала увидеть индустриальное поселение, с таким-то названием, — заметила Инесса, опуская стекло. — А тут даже слабого смога нет.
— В начале девяностых смога хватало, — пожал плечами Семен. — Видите завод за озером? На нем когда-то половина города спину гнула. Но в девяносто четвертом закрыли половину цехов, а потом и остальные. Правда, к заводу название города отношения точно не имеет. Оно куда старше.
Ян сбросил скорость перед крутым поворотом, за которым дорога пошла вниз, петляя между нагромождениями черных камней с причудливыми алыми вкраплениями. Воздух, ворвавшийся в салон через открытое окно, нес прохладу, а с ней — запахи молодой хвои и каменной пыли. Против воли внутри завозилось беспокойство, но ощущение было скорей приятным: как перед поездкой на американских горках.
— Полагаю, сегодня мы уже не увидим… пострадавшую? — спросил он, когда машина понеслась вдоль частных домов на окраине.
— Для посещений поздновато, — кивнул Семен. — Остановитесь у нас, а с утра наведаемся в городскую больницу.
— А гостиница в городе имеется? — с сомнением проговорила Инесса. — Мы бы не хотели вас стеснять…
— Да бросьте. Гостиница тут есть, но это такой же рассадник тараканов, как и двадцать лет назад. К тому же — вот, смотрите.
Он ткнул пальцем в растянувшуюся почти на квартал траншею, рядом с которой громоздились ржавые водопроводные трубы и залежи влажного красноватого грунта.
— Что? — не понял Ян.
— Месяц назад водопровод прорвало рядом с детским садом, половину города залило. До сих пор меняют. Вода в центре сейчас такая, что даже сапоги не помыть. Так что лучше к нам. У нас две комнаты пустует с тех пор, как мы деда похоронили. Он, к слову, тоже был… одним из нас.
— Охотником за чертовщиной?
Семен в зеркале заднего вида скривился, услышав эпитет.
— Можно и так сказать, — наконец кивнул он. — Среди местных пользовался репутацией колдуна, и к нему частенько обращались за помощью даже в советские годы… Сверните здесь, Ян. Дом в самом конце тупика.
Двухэтажное строение из красного кирпича располагалось сразу за невысокой стальной оградой и погнутым знаком «тупик» с облезлой краской. Крашеная жесть на покатой крыше все еще отражала лучи уходящего за горизонт солнца, но растущая тень уже скользила по ней, поднимаясь все выше — к застывшему без движения латунному флюгеру в виде несущейся гончей. Ян припарковался перед оградой, вышел из машины и с интересом вгляделся в потемневший от непогоды металл флюгера.
— Фамильный символ? — спросил он Семена, который неловко выбрался из салона и с наслаждением расправил спину во весь свой двухметровый рост.
— Так и есть, — услышал Ян голос слева от себя и удивленно обернулся.
Пожилой мужчина, поднимающийся ему навстречу с некрашеной деревянной скамейки у ограды, оказался вполне нормального роста — на голову ниже Семена. По-армейски короткая стрижка, столь же короткая борода, плотное, но при этом крепкое телосложение, жилет цвета хаки поверх темно-серой рубашки — он запросто мог быть отставным спецназовцем или спортивным тренером. Впечатление усиливалось цепким взглядом глубоких серо-голубых глаз.
— Иван Андреевич, — представился он. — Но лучше — просто Иван. Мой сын, полагаю, упоминал наш семейный… бизнес?
— Во всех подробностях, — кивнул Ян, протягивая ладонь для рукопожатия. — Вы, наверное, тоже в курсе, что мы в некотором роде занимаемся тем же самым.
Иван хмыкнул и покачал головой, но протянутую руку с готовностью пожал.
— Ян, верно? — спросил он. — Да, наслышан. Но позволю себе не согласиться. Мы сражаемся со злом. Вы же отрицаете само его существование. Из благих побуждений, я понимаю. Тем не менее, люди, которых вы успокоили, уязвимы вдвойне.
— Ну, это вряд ли, — с безмятежной улыбкой проговорила Инесса, которая неслышно подобралась к ним с сумкой через плечо. — Семен ведь рассказывал о нашем последнем расследовании?
— Рассказывал, — кивнул Иван. — Мошенники были во все времена. Они-то и ответственны за то, что нас мало кто принимает всерьез — пока не становится слишком поздно. Не хочу показаться резким, но эти прохиндеи — ваш хлеб, дорогие мои. Вы блестяще — без иронии — выводите очередного из них на чистую воду, и люди уверяют себя в том, что и все прочие необъяснимые случаи — из той же серии. Их сложно винить: ваши материалистические объяснения избавляют от мистического страха и потому притягательны.
— Разве плохо избавиться от страха перед несуществующим? — возразил Ян. — Поймите меня правильно, Иван Андреевич. В другом мире, в мире сверхъестественного, я бы с вами согласился. Но наш мир состоит из материи и описывается физическими законами. В нем немало зла и вдоволь поводов для страха, вот только источник зла — отнюдь не демоны.
Иван смерил его долгим суровым взглядом, а потом беззлобно ухмыльнулся и двинулся к резной металлической калитке, приглашая их жестом за собой.
— Не будем спорить раньше времени, — сказал он. — Завтра все увидите своими глазами. А пока приглашаю вас к ужину. Я не бог весть какой повар, но в макаронах толк знаю, Сёма не даст соврать.
— А где Дэн? — спросил Семен. — Я думал, он нас встретит.
— Вчера попался таки ж на кладбище, — досадливо бросил Иван. — Теперь пара недель в следственном изоляторе ему обеспечена. В который раз… Я уже был в отделении, но ты сам знаешь, какая у нас там репутация.
— Вот черт, — помрачнел Семен. — А я хотел познакомить…
Едва Ян ступил за калитку, как из-за ближайшего куста смородины к нему бесшумно метнулась тень, и через мгновение в его левую ладонь уткнулся мокрый собачий нос. Молодая рыжая колли, обежав его вокруг, кинулась к Инессе. Та растроганно присела на корточки и принялась гладить колли по голове, отчего собака в порыве благодарности облизала ей обе щеки.
— Отстань от гостей, Рубина, — проворчал хозяин и, поднявшись на крыльцо, распахнул входную дверь — добротную, стальную, с выгравированной в центре пентаграммой. — Добро пожаловать в наше логово.
* * *
Комната, доставшаяся Инессе, больше напоминала коллекцию библиофила, помешавшегося на оккультизме — что, если подумать, вполне соответствовало действительности. Книжные стеллажи упирались в потолок, и стена по правую руку от входа полностью скрывалась за рядами томов — в большинстве своем старых, а то и ужасающе древних, с выцветшими и плохо читаемыми буквами на корешках. Почти все — на иностранных языках. Латынь, английский, французский, немецкий, испанский, греческий, пара изданий на церковно-славянском и на чем-то, что Инесса так и не смогла опознать. Нередко — переплетенные в кожу, с золотым тиснением.
Она прошлась вдоль стеллажей, читая сохранившиеся названия. «Ars Goetia», «Corpus Hermeticum», «The Discoverie of Witchcraft», «De Praestigiis Daemonum», «Magia Naturalis», «De Occulta Philosophia Libri Tres», «Dictionnaire Infernal»… Из более или менее современных изданий она заметила только компактный томик «Молота ведьм» в оригинале, о чем сообщали потертые золотые буквы «Malleus Maleficarum» на обложке цвета свернувшейся крови.
Застекленный шкаф напротив, у изголовья кровати, больше напоминал музейную витрину. На многочисленных полках стояли флаконы, шкатулки, коробки, бутыли, колбы и мешочки — снабженные этикетками с названиями на латыни. «Sanguis corvinus», — прочла Инесса на флаконе, заполненном темно-бурым зернистым порошком. Кровь ворона? Ничего себе. И дальше: «Aqua sepulchri», «Mandragora officinarum», «Salvia divinorum», «Lana lupina», «Pulvis ossium humanorum»… Да у этих ребят точно мозги набекрень. Черт с ней, с мандрагорой и волчьей шерстью, но порошок из человеческих костей? Кладбищенская вода?
Она замкнула дверь на замок и расстелила кровать. Подумав, подошла к двери и повернула ключ еще раз. Затем переоделась в ночнушку и забралась под одеяло, немедленно ощутив исходящий от него слабый запах полевых цветов, прелого сена и пыли. Ее взгляд уперся в потолок, в центре которого раскинула лучи пентаграмма, испещренная оккультными символами. Вот же дурдом. Она выключила ночник у кровати и перевернулась на правый бок, лицом к стене.
В опустившейся темноте забубнил чей-то голос — он исходил откуда-то из глубины дома, и она не могла разобрать ни единого слова. Хозяин, что ли, возносит молитвы? Пожалуй, гостиница с тараканами была не таким уж плохим выбором. Да и Яну с комнатой повезло немногим больше: Инесса успела разглядеть в ней ряды странных приспособлений, здорово напоминавших средневековые орудия пыток. Сколько лет нужно было собирать и конструировать все это? Она широко зевнула, с наслаждением вытянула уставшие ноги и через пять минут заснула.
* * *
Авторитет Ивана Андреевича оказался непререкаемым, несмотря на все его слова про репутацию. В отделение их, поворчав для виду и выдав каждому по белому халату, впустили почти сразу. Семен, которому халата не хватило, пожал плечами и сказал, что подождет у входа.
— Отец Василий уже там, — доверительно шепнула им проходящая мимо медсестра, когда они свернули к лестнице на второй этаж.
— Тьфу, — буркнул под нос Иван, скривившись. — Прицепился же, клещ.
— Он часто приходит? — заинтересовался Ян.
— Да с самого начала не отлипает. Последний раз даже по физиономии от нее получил, но, как видно, ему мало. Единственное, что могу сказать о нем хорошего — он отлично понимает, что это настоящая одержимость.
Поднявшись на второй этаж, они прошли вдоль коридора, окрашенного облупившейся бледно-зеленой краской, и остановились у двери палаты. Иван взялся за ручку, но в последний момент неожиданно обернулся к ним:
— Не советую смотреть ей в глаза, — сказал он. — Это опасно.
Инесса возмущенно выпрямилась. Что за чушь, в самом деле? Зрачковый рефлекс — необходимая часть диагностики! Она уже раскрыла рот для отповеди самозваному демонологу, но сразу успокоилась. К черту. Она будет делать то, что сочтет нужным, а переубеждать неучей — потеря времени. Пусть Ян этим занимается, ему не впервой.
Не встретив возражений, Иван толкнул дверь, и Ян с Инессой проследовали за ним в палату. В душном помещении царил полумрак из-за плотно задернутых штор. Они не сразу разглядели силуэт священника в халате, неловко накинутом поверх рясы. Халат ужасно топорщился и на объемистом теле священника производил впечатление странной белой жилетки.
— Не убоишися от страха нощнаго, от стреляющаго во дни, — бормотал служитель церкви, держа в руках потрепанную черную книжечку, должно быть, псалтырь, где вряд ли что-то мог разглядеть, — от вещия во тьме преходящия, от сряща и беса полуденнаго…
Он умолк и обернулся к посетителям, грозно сверкнув глазами из темноты, но через секунду продолжил читать псалом — в заметно ускорившемся темпе, впрочем. Иван бесцеремонно шагнул вперед и громко сказал:
— Не поможет.
Отец Василий сбился, умолк и вскочил с жалобно скрипнувшего стула.
— Имейте совесть, Иван Андреевич! — загрохотал он.
— С совестью у меня все в порядке, — спокойно отозвался тот. — Но зачем время на ерунду терять?
— На ерунду?!
— С тем же успехом можете читать ей «Любовника леди Чаттерлей».
Священник глубоко вдохнул — должно быть, для грозного ответа матерому грешнику. Сразу не найдя, чем ответить, он застыл с открытым ртом и вытаращенными глазами.
— Вы! — наконец выпалил он. — Ваши занятия оккультизмом, Иван Андреевич, — такая же дьявольщина, как и это!
Он вытянул руку в направлении койки, на которой, свернувшись калачиком и накрывшись одеялом с головой, лежала пациентка. Рукав его халата натянулся и угрожающе затрещал.
— Я намерен изгнать демона, — сказал Иван, — и вы это знаете. Мы на одной стороне. Разница лишь в том, что мои методы работают.
— Ваши методы?! Безумная смесь католических обрядов с чистейшим язычеством!
— Зависть — смертный грех, батюшка, — парировал его оппонент и, усмехнувшись, прошел мимо священника, чье лицо приобрело отчетливо пунцовый оттенок даже в полумраке. — Марина, как вы себя чувствуете? Вы слышите меня?
Она осторожно стащила одеяло с головы и настороженно оглядела палату, прежде чем тихо ответить:
— Я чувствую себя… не очень. Бывало и лучше.
— Познакомьтесь с моими гостями. Инесса и Ян. Серьезные ученые из Черноводска, приехали сюда специально ради вас. Они хотят…
Инесса решительно подошла ближе и присела на край кровати.
— Доброе утро, Марина. Насколько я понимаю, вам больно смотреть на свет?
— Да. И еще он жжется.
— Где это впервые началось? Дома или на работе?
— Кажется… кажется, дома.
— Кстати, а где вы работаете?
— В детском саду. Воспитательницей. Наверное, к детям меня уже не пустят. Свет…
— Посмотрите на меня, пожалуйста.
Марина повернула голову. Инесса взглянула ей в глаза и отшатнулась. Непомерно расширенные зрачки занимали почти всю радужку — два черных провала в испещренной лопнувшими кровеносными сосудами склере. В их глубине иногда мелькал красноватый отблеск, словно от горящего внутри пламени.
— Неудивительна болезненная реакция на свет, — нахмурилась Инесса. — Но вот жжение на коже…
— И на святую воду тоже, — добавил Иван. — Дэн при первой встрече попытался.
— Давно это началось? — спросила Инесса, оставив его ремарку без внимания.
— Со светом? Почти месяц назад, — ответила Марина и снова отвернулась. — Но сначала я услышала Его голос.
— Чей голос? — заинтересовался Ян и шагнул ближе. — Что он говорил?
— Голос, — повторила Марина. — Он говорил… многое. Что я особенная, и он мне поможет. Что кругом лжецы. Лжецы… приходят на рассвете.
— Простите? — нахмурился Ян.
Марина вскинула голову и судорожно сжала челюсти, скрипнув эмалью. Ее губы растянулись, обнажив частокол белых зубов и превратившись в две тонкие бледные полоски. Что-то заклокотало в ее горле, и из носа потянулась тонкая струйка крови. Инесса поспешно соскочила с кровати.
— Вам плохо? — воскликнула она. — Ян! Не стой столбом, позови кого-нибудь!
Тело Марины выгнулось дугой, суставы отчетливо захрустели. Отец Василий, хрипло вдохнув, отступил к окну, отгородившись псалтырем. Ян выскочил за дверь. Помедлив, Инесса схватила Марину за плечо и запястье, пытаясь удержать сотрясаемое конвульсиями тело, но в следующее мгновение пожалела об этом. Марина внезапно сжалась в комок и с утробным рыком полоснула Инессу давно не стрижеными ногтями по предплечью. Один из ногтей сломался, и половинка его повисла на порванном свитере Инессы.
— Лжецы! — прорычала Марина. — Посланцы ложных богов! Восточный ветер пожрет вас, сточит плоть и оголит кости!
Голос был низким, грубым и хриплым, он странно резонировал, словно в пустой бочке. Широко раскрытые черные глаза почти вышли из орбит. Рот раскрылся, и на подбородок потекла слюна, окрашенная кровью. Иван подскочил к кушетке, на ходу снимая с пояса небольшую металлическую флягу. Отец Василий застыл, сжимая дрожащими руками книгу и без конца причитая:
— Господи, помилуй, господи, помилуй, господи…
Плеснув себе на ладонь воды из фляги, Иван брызнул ей в лицо Марины. Она отшатнулась и заревела, отгородившись ладонями, но в следующее мгновение выпрямилась, обратив к нему полный ненависти взгляд.
— Назови свое имя, демон! — потребовал тот. — Набериус? Сабнок? Заган? Кто ты? Я хочу знать имя!
— Мое имя — твоя смерть! — прорычала Марина в ответ.
— Имя! Если не хочешь новой порции святой воды.
— Вода бессильна против меня. Это я повелеваю водами, и ветром и тьмой пещер! Я царствую над…
Марина умолкла, когда брызги полетели ей в лицо, и метнулась к спинке кровати, за которой стоял Иван. Она протянула была к нему руку со скрюченными пальцами, но тот плеснул в нее воду прямо из фляги и быстро проговорил:
— Экзорцизамус те, омнис иммундус спиритус…
Марина захрипела и судорожно вцепилась в металлическую спинку кровати. В палату ворвались двое санитаров, за которыми вбежал Ян. Один из них схватил Марину за руки, и в следующее мгновение полетел кубарем через кровать, когда она яростно рванула его за запястья.
— Омнис сатаника потестас, — продолжал, как ни в чем не бывало Иван, — омнис инкурсио инферналис адверсарии…
— Нет! — протяжно закричала Марина, и впервые с начала припадка в ее голосе прозвучали нотки боли. — Амаймон! Амаймон!
На этот раз на нее навалились все трое: двое санитаров и пришедший им на помощь Ян. С трудом зафиксировав бешено сопротивлявшуюся Марину, которая норовила вцепиться зубами в державшие ее руки, один из санитаров вогнал ей в предплечье иглу шприца и поспешно ввел препарат. Когда он, тяжело дыша и роняя капли пота, отошел от кровати, разорванный рукав его халата повис лоскутом, обнажив глубокую кровоточащую царапину.
— Со всем уважением, — сказал он, — не нужно было вам приходить, Иван Андреевич. У нее сегодня с утра ужасное самочувствие. Хуже, чем раньше.
— Амаймон, — задумчиво проговорил тот и, завинтив крышку фляги, вернул ее на пояс. — Будет непросто.
— Господи, помилуй, — снова пробормотал отец Василий, все это время не отходивший от окна. — Прииди и отступи от создания сего…
Инесса потерла предплечье. Свитер уже пропитался кровью. Жаль. Совсем новый. Она перевела взгляд на Марину, которая теперь без движения лежала на кушетке, глядя в потолок. Медленно, очень медленно та опустила глаза — прежние, зияющие чернотой, — и встретилась взглядом с Инессой. Рот Марины расплылся в улыбке. Кровь в ее слюне окрашивала зубы неровными пятнами и тонкой струйкой стекала из уголка рта.
— Я приду за тобой, — прошептала она.
— Мы вовремя приехали, — сказала Инесса, забравшись в машину рядом с Яном. — Завтра утром ее отправят в областной центр. Состояние сильно ухудшилось. Я предложила им вертолет вызвать, но у них с бюджетом…
— Вот же черт! — выругался Иван. — Они не представляют, что делают. Ей там точно крышка.
Инесса пожала плечами.
— Ну, не знаю. Я поговорила с Натальей Сергеевной, неврологом. Мне она показалась вполне компетентной. У них было подозрение на эпилепсию, но многое не сходится, а проверить можно только на нормальном аппарате ЭЭГ. У них тут жестянка восьмидесятых годов.
— Инесса, в областном центре вряд ли найдется специалист вроде нас, — сказал Семен. — А нам будет непросто туда попасть. Здесь нас хотя бы знают. Дэн мог бы, но…
— Зато там есть другие специалисты, — усмехнулся Ян и положил руки на руль. — Уж извините, более уместные в этом случае.
— В том числе и по токсикологии, — кивнула Инесса. — Это может быть отравление грибами или тяжелыми металлами. Или вовсе специфическая форма энцефалита.
— Я просто ушам своим не верю, — выдохнул Иван. — Вы же были рядом со мной и все видели! Хуже того, дорогая Инесса, демон явно положил глаз и на вас. На вашем месте я бы забыл о всякой беспечности на ближайший год как минимум.
— Может быть, конечно, шизофрения или последствия органического повреждения мозга…
— Да вы смеетесь! Видели, как она реагировала на святую воду?
— Кстати… Это действительно вода? — обернулась к нему Инесса.
— А вы думаете, я ее серной кислотой окропил? — ухмыльнулся Иван и, сняв крышку с фляги, сделал глоток, после чего протянул флягу Инессе. — Не желаете?
Она протянула ладонь, и он уронил на нее несколько капель. Инесса растерла воду по ладони, принюхалась, потом удовлетворенно кивнула.
— Скорей всего, и впрямь вода, — сказала она. — Про концентрацию святости, увы, ничего не скажу.
— «Скорей всего»?
— Как бы то ни было, проблема здесь — чисто медицинская, — продолжала Инесса. — После обследования в центральной больнице, думаю, все прояснится.
— И какое же заболевание заставляет назвать себя именем демона, простите? — язвительно спросил Иван.
— А это известное имя? — вмешался Ян. — Никогда его не слышал.
— Известное в довольно узком кругу. В голливудских ужастиках его вряд ли услышишь, если вам вдруг пришло нечто подобное в голову. Назовись она Вельзевулом или Белиалом, у меня было бы куда больше сомнений. Здесь не тот случай. Нам противостоит очень опасный и древний враг, дорогие мои скептики. Не мелкий бес, а один из владык преисподней… Улыбаетесь? Напрасно. Изгнать его будет ой как непросто, и я не уверен, что моих сил хватит. А теперь, когда его сосуд увозят…
— Возможно, мы все же сможем что-нибудь сделать, — вновь подал голос Семен. — Давайте для начала выясним, почему именно она стала носителем. Демон не вселяется просто так. Должна быть причина. Если она открыла что-то…
— Открыла? — недоуменно переспросил Ян.
— Есть один греческий апокриф, — помолчав, проговорил Семен, — «Завещание Соломона». Не слышали? Соломон получил от Бога перстень с печатью, при помощи которого он мог повелевать демонами. Соломон призывал их, вел с ними беседы, даже использовал при строительстве Храма. Самых же злобных и опасных связывал именем Бога и заключал в медные сосуды.
— Думаешь, Марина наткнулась на один из них? — обернулась к нему Инесса, не скрывая иронии.
— Такое возможно, — серьезно кивнул он. — В конце концов, аналогичные истории встречаются в еврейской, арабской и христианской демонологии. И… мне попадался как минимум один источник, утверждавший, что Амаймон был одним из плененных Соломоном демонов. Если мы найдем сосуд, который открыла Марина, то, может быть, сможем водворить демона на его место.
— Впечатляет, — с уважением кивнул Ян. — Ты действительно хорошо владеешь мифологическими сюжетами, Семен. Правда, я с трудом представляю, как древний антикварный кувшин с Ближнего Востока мог очутиться в сибирской провинции…
— Кувшин это или что-то еще, — сказал тот, — он наверняка смердит серой — после тысяч лет, которые провел в нем демон. Но, конечно, я не знаю, какими путями сосуд попал к Марине. Предлагаю это выяснить у нее дома… Да ладно, не смотрите так! Пока вы были в палате, я попросил Гульмиру… Это моя знакомая медсестра. Словом, вот ключ от дома Марины, благо она жила одна. Я покажу, как проехать.
— Моя школа, — довольно ухмыльнулся Иван и хлопнул сына по плечу.
* * *
Когда они подъехали к дому — старенькому одноэтажному строению с шиферной крышей и осыпающейся побелкой на стенах, — солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Погода, однако, начинала портиться: половину неба уже заволокло тучами, холодный ветер сердито шумел колючими ветвями пихты напротив, и все явно шло к дождю.
— Хватит оглядываться, Ян, — сказал Иван.
— Вы же понимаете, что мы нарушаем закон? — отозвался тот. — Я вовсе не планировал очутиться в тюрьме, когда мы сюда ехали!
— Вот потому и не надо крутить головой. Привлекает внимание. Идите нагло и уверенно. Как я.
Он щелкнул замком и широко распахнул дверь, после чего первым шагнул за порог.
— Черт, — буркнул Ян и последовал за ним.
Инесса с горящими от восторга глазами едва ли не запрыгнула внутрь, но, задев плечом вешалку для одежды, болезненно поморщилась и схватилась за повязку, на которой проступило несколько капель крови. Семен вошел следом, закрыл дверь и принюхался.
— По-моему… что-то есть, — пробормотал он.
Миновав тамбур, они неторопливо вошли в гостиную. Взгляд Семена непрестанно скользил по всем предметам интерьера, не оставляя без внимания ни один. Его отец, не ограничиваясь поверхностным осмотром, брал вещи в руки, заглядывал в темные углы и, наморщив лоб, что-то бесшумно бормотал себе под нос.
— Что мы-то здесь делаем? — раздраженно спросил Ян у сестры. — Ты вряд ли занята поисками сосуда Соломона.
— Почему бы и нет? — отозвалась она но, увидев выражение его лица, прыснула и пояснила: — На самом деле я проверяю… скажем так, токсикологическую гипотезу. Если Марина отравлена, источник отравления или заражения может находиться в ее доме. Это поможет как диагностике, так и лечению. Кроме того, это же настоящее приключение!
— Николаю, главное, не говори, когда вернемся, — мрачно отозвался Ян.
Его взгляд остановился на фото в рамке, стоявшем на комоде рядом с трельяжем. Пожилой мужчина в рабочей униформе — с глубокими морщинами на лице, смуглый, гладко выбритый. Выдающаяся вперед нижняя челюсть придавала ему свирепости. Ян протянул руку за рамкой. «Отец», — гласила подпись на обратной стороне.
— Вряд ли тут вообще есть что-то антикварное, мои оккультные друзья, — усмехнулся он, поставив фотографию на место. — Жилище бедное, вещи — либо современный ширпотреб, либо старый хлам советских времен. Это вам не готический особняк с тайниками в стенах.
Ему никто не ответил. Семен внимательно осмотрел растресканный глиняный кувшин с незатейливой росписью и, обнаружив на его днище советский знак качества, хмыкнул и вернул кувшин на подоконник. Его отец, опустившись на колени, выволок из-под пыльного дивана коробку с посудой, покачал головой и чертыхнулся.
— Это не здесь, — сказал он. — Вероятно, она где-то побывала до того, как…
— Нет, я точно уловил запах серы, когда мы только вошли, — возразил Семен.
— Демон провел здесь по меньшей мере неделю вместе с Мариной, — проворчал Иван.
— Посмотрим на кухне, — сказал Семен и первым направился в лишенный дверей проход в другую часть дома.
Войдя за ним, Ян убедился, что кухня — еще менее перспективное место для поисков чего бы то ни было. Совсем маленькая, недавно побеленная, со старым обеденным столом у окна, рядом с которым, покосившись, одиноко висел перекидной календарь. Ян скользнул взглядом по дешевому пластиковому абажуру над головой, по закопченной газовой плитке на две конфорки, едва помещавшейся на пустой обувной тумбе, задержался на большом красном баллоне с надписью «пропан», от которого к плитке змеился старый черный шланг.
Ничего. Вот только запах… Теперь он его тоже ощущал — совсем слабый, на самой границе восприятия. Может быть, утечка газа… Он шагнул к плитке, и под его ногой послышался металлический лязг. Он замер, потом, отойдя в сторону, откинул коврик. Под ним поблескивали окисленным железом петли дощатого люка.
— Погреб! — сказал Иван, подходя ближе. — Браво, Ян. Отличная находка.
Наклонившись, он отбросил коврик в сторону и с грохотом поднял крышку. В темноту уходила потемневшая от времени деревянная лестница. Иван протянул руку в провал, и через секунду послышался щелчок выключателя. Погреб озарился слабым желтоватым светом лампочки, закрепленной где-то за пределами поля видимости. Повеяло прохладным влажным воздухом, и на этот раз ошибиться в природе запаха было невозможно. Сера.
— Возможно, там что-то испортилось, — нахмурившись, сказала Инесса. — Тухлые яйца или вроде того…
— У нее есть холодильник, — проворчал Иван. — Зачем хранить яйца в подвале?
— Ну, не обязательно яйца. Любые белковые соединения, содержащие цистеин или, скажем, метионин. Некоторые виды гликозидов…
— К чему спорить? — пожал плечами Семен и первым полез в подвал. — Лучше увидеть своими глазами.
— И то верно, — кивнул Ян и шагнул на лестницу за ним следом. — Ценю научно-экспериментальный подход.
Погреб оказался маленьким — по площади не больше самой кухни — и с низким потолком, из-за чего Семен был вынужден пригнуться. Вопреки ожиданиям, никаких испорченных продуктов в нем не оказалось. Одинокий ящик с картошкой в углу, полки с несколькими запылившимися банками — должно быть, вареньем, полуоткрытый мешок с репчатым луком — вот и все. У противоположной стены громоздились несколько железных и пластиковых канистр — в большинстве своем пустых, покрытая ржавчиной велосипедная рама, две спинки от старой пружинной кровати, старый торшер без абажура и ящик с елочными украшениями, проложенными слежавшейся ватой.
— Не могу понять, откуда запах, — озабоченно сказала Инесса. — Тут же все насквозь им пропиталось.
— Зато твоя гипотеза об отравлении, похоже, подтверждается, — заметил Ян. — Если эта дрянь попала в съестные припасы, которыми питалась Марина…
Инесса покачала головой.
— Не очень-то подтверждается, Ян, — сказала она. — Среди соединений серы действительно хватает токсичных, включая и сам сероводород. Кстати, лучше бы нам тут не задерживаться… Но ни сероводород, ни меркаптаны, ни другие сернистые соединения даже и близко не вызывают таких симптомов, как у Марины.
Иван принялся разбирать завалы у стены, и к нему присоединился Семен. Последний выпотрошил ящик с елочными украшениями, попутно расколотив один из стеклянных шариков. Так ничего подозрительного и не найдя, он свалил все обратно, судя по звуку, разбив еще пару игрушек. Иван тем временем внимательно рассматривал и обнюхивал каждую канистру, которую брал в руки.
— Здесь, похоже, тормозуха, — заявил он, открутив очередную крышку и скривившись. — В толк не возьму, зачем она Марине. Своей машины у нее нет. А здесь… Гм.
— Что там? — заинтересовался Ян.
— Серой несет знатно. Но вряд ли во времена Соломона использовали полиэтилен, — сказал Иван и бросил Яну небольшую полупрозрачную канистру.
Ее корпус и впрямь состоял из полиэтилена — плотного, но уже старого, с отчетливым желтоватым оттенком. Дно по окружности рассекла трещина, отчего оно почти отвалилось. Какая бы жидкость ни заполняла емкость ранее, теперь не осталось ни капли — только зернистый пожелтевший налет на стенках. Ян с трудом отвернул крышку, из-под которой посыпался застарелый парафиновый герметик, и принюхался. Потом передал канистру сестре.
— Сероводород, — подтвердила она. — Вполне возможно, что отсюда. Но симптомы…
— Давай все же проверим эту гипотезу, — сказал Ян.
— Проверить сложно, — пожала она плечами. — Канистра жутко старая. Смотри сам: полиэтилен — очень устойчивое соединение, но даже он не выдержал.
— Но что было внутри? Этикетка-то есть, только…
От этикетки на самом деле мало что осталось. Напрочь выцветшая бумага почти не сохранила надписей, а в тусклом освещении погреба разобрать что-либо представлялось и вовсе невозможным. Хмыкнув, Ян извлек мобильник и переключил его в режим фонарика. В ярком сиянии светодиода на этикетке проступили бледные буквы.
— «АМР-3», — с трудом прочитала Инесса и нахмурилась. — Что это такое? Впервые слышу. Посвети ниже, Ян… Ага…
Строки под названием сохранились лишь частично. «Ан… … ский модифи… для резинотехнических из… Применять в смеси с пластикатами и вулкани… …ми составами. Предохранять от влаги». От остального текста, написанного мелким шрифтом, остались только блеклые крупицы чернил. Только в углу все еще виднелся штамп: «ПО 'Сибхимцветмет' — г. Дымянск, цех № 4».
Инесса покачала головой и бросила канистру на плотный земляной пол. Обернувшись к Ивану и Семену, все еще рывшихся в углу, она спросила:
— Есть еще находки?
— Ничего, — покачал головой Иван и поднялся на ноги. — Но одно я могу сказать с уверенностью: сосуд был здесь. Запах серы…
— Какой-то технический состав был в этой канистре, — перебил его Ян. — Некий «АМР-3». И произвели его на вашем заводе. Вам знакомо это название?
— Впервые слышу. И не думаю, что дело в нем. Просто здесь все пропиталось серой. А раз сосуда здесь нет, нам нужно удвоить усилия, чтобы найти его до того, как это сделает кто-то еще. Кто сказал, что Амаймон был единственным заключенным там демоном?
Над головой что-то глухо зарокотало, заставив всех вздрогнуть.
— Гроза, — пробормотал Ян.
— Плохо, — отозвалась Инесса. — Я надеялась сегодня побывать на том заводе. Эта канистра…
Иван досадливо отмахнулся.
— Уверяю вас, Инесса, завод ни при чем. Я знал отца Марины: он работал там. Когда предприятие закрывалось, он, вероятно, притащил домой что-то из оставшейся продукции, вот и все. А сейчас там только ржавые руины и мусор.
— Именно потому и надо на нем побывать. Найти этот самый цех номер четыре. На нем что-то производили…
— Дело ваше, но лично я намерен как следует поработать с источниками, — заявил Иван. — Мы должны знать, что ищем. А завтра продолжим поиски. Сосуд не мог быть у нее на работе, его бы уже обнаружили. А если его нет и в доме, значит, возможно, где-то по пути на работу или обратно. Или в любом из мест, которое Марина посещала около месяца назад.
Семен кивнул и направился к лестнице. Уже взявшись за перекладину, он помедлил и обернулся к Инессе.
— С тобой все в порядке, Инесса? — озабоченно спросил он. — Ты немного… бледная.
— Пора на свежий воздух, — усмехнулась она. — На завод мы с Яном, пожалуй, отправимся утром.
* * *
Дождь прекратился только к ночи, но гром время от времени продолжал тихо рокотать вдали даже после того, как Инесса легла спать. Каждый раскат отзывался приступом головной боли — не столько сильной, сколько тревожащей. Какой дрянью они надышались в этом смрадном погребе, и почему подействовало это только на нее? Ни Ян, ни эти самозваные охотники на нечисть, похоже, недомогания не испытывали вовсе.
А тут еще и снова раздражающее бормотание за стенкой. Инесса отодвинулась от стены и перевернулась на спину. Пентаграмма на потолке, как оказалось, раздражать способна ничуть не меньше: даже прикрыв глаза, она все еще видела ее колючие контуры. Кровать тоже перестала казаться удобной: как ни повернись, непременно что-то впивается то в бок, то в спину. Хорошо еще, что вовремя обработанная царапина на руке не привела к воспалению… Стоило ей подумать об этом, как рука отозвалась приступом тянущей боли. Вот же черт.
Надо отвлечься. Вот Ян — у того-то все в порядке. За ужином довел Ивана и Семена до белого каления своим непрошибаемым скепсисом, так, что Иван, бросив еду, приволок гору книг и тыкал в них откровенно потешавшемуся Яну, надеясь впечатлить цитатами про этого их демона. Ян с безупречной вежливостью похвалил их обширную эзотерическую библиотеку, чем завел хозяина еще больше. Кстати… Одна из книг была из ее комнаты: Инесса сразу обратила внимание на тусклые медные вставки в рельефном перелете из темно-бурой дубленой кожи.
Любопытство оказалось сильнее желания спать, и она, включив светильник, выбралась из кровати и подошла к стеллажу. Вот эта книга в ряду столь же древних. Она осторожно извлекла массивный том и села на кровать, положив книгу на колени. Заглавие на обложке отсутствовало, но рельефное изображение козлиного черепа в центре и без того давало представление о содержании.
Хмыкнув, она раскрыла книгу. Старая кожа заскрипела, и на первой странице — пожелтевшей, испещренной буроватыми пятнами, — она увидела название на староанглийском: «The Compleat Compendium of Magickall Arte and the Binding of Infernal Powers». О как. Полный компендиум, не меньше. Автор не страдал избытком скромности. Вот и пояснение ниже — что-то об «истинной природе инфернальных сил». В самом низу страницы имя автора — некий Джон Эшвелл, магистр Свободной школы Норвич. И год римскими цифрами — MDCXXXVII.
Разумеется, никакого оглавления и предметного указателя: такой роскошью читателя стали баловать много позже. Инесса осторожно пролистала книгу до середины в поисках страницы, которую за ужином демонстрировал Иван. Ага, вот она! Рисунок чернилами — вытянутая изогнутая тварь, напоминающая скелет змеи. Клыки, как у саблезубого тигра. Из распахнутой пасти вырываются клубы то ли дыма, то ли огня. И текст под ней. Инесса подняла книгу ближе к глазам, стараясь разобрать плохо пропечатанный текст.
«Амаймон, один из великих Принцев Ада и Король Востока, известный также как Египетский Дьявол, предводитель восьмидесяти легионов демонов, единственный, имеющий власть над великим Асмодеем. Призывают его желающие знать правду, ибо пуще всего прочего Амаймон ненавидит ложь, произносимую человечьими устами. Однако же правда, им изрекаемая, убивает, и дыхание его напитано смертельным ядом. Страшись призывать его, не имея защиты. Многомудрый Соломон сумел обуздать его, заключив в серебряный сосуд: ты же имей при себе кольцо из серебра, чтобы не стать добычей сил Ада».
Инесса положила книгу на тумбу рядом, выключила свет и вновь забралась под одеяло. Вроде бы раньше речь шла о медном сосуде, а тут уже серебро. Эти оккультисты даже между собой договориться не могут. За окном сверкнула далекая молния, на мгновение высветив пентаграмму на потолке. Кто-то продолжал бормотать в темноте, и отчего-то теперь этот голос не раздражал ее — напротив, убаюкивал.
Незаметно для самой себя Инесса скользнула в сон. На самом его пороге ей показалось, что она чувствует в воздухе слабый запах. Запах серы.
* * *
Пробуждение оказалось тяжелым. Теперь болела не только голова: болело все тело, словно она провела ночь, пропалывая огород. Она с трудом сползла на пол и подошла к окну. Унылое и серое утро — хоть плачь. Дождя уже нет, но асфальт до сих пор блестит, а вдоль бордюра вяло бежит грязная вода, несущая опавшие листья и хвою. Еще и этот стрекот принтера за стеной рано утром… За каким чертом хозяину понадобилось что-то печатать в такую рань?
Судя по голосам за дверью, Ян уже проснулся и успел затеять очередную дискуссию с Семеном. Совершенно не хочется никуда идти, но они сюда не отдыхать приехали. Вздохнув, Инесса оделась, вернула книгу на полку и отомкнула дверь. В гостиной горел свет — много ярче утреннего сумрака за окном, — и она болезненно сощурилась.
— Не выспалась? — спросил Ян. — Уже десять. Мы ж ехать собирались.
— Выспишься тут, — буркнула Инесса. — Сейчас позавтракаю, да поедем. Семен, ты с нами?
Тот покачал головой.
— С удовольствием бы помог, но надо искать сосуд. Мы и так много времени потеряли. Отец тоже не сможет — отправился с утра в больницу, уговаривать, чтобы Марину здесь задержали.
— Он вгонит ее в могилу такими задержками, — вмешался Ян.
Семен обернулся к нему и покачал головой.
— Слушай, Ян… Вот честное слово, я тебя очень уважаю. И твою сестру тоже. Но иногда… Скажи: неужели ты не можешь даже допустить мысли о том, что ты ошибаешься?
— Я ошибаюсь регулярно, Сёма, — усмехнулся Ян, — и допустить мне это несложно. Ошибка — такая же естественная часть научного поиска, как и факт. Речь о вероятностях. Ты предлагаешь мне принять гипотезу с вероятностью немногим больше нуля, откинув все много более вероятные гипотезы. И ладно бы речь шла жизненном цикле звезд или происхождении Вселенной. Но от нашего выбора напрямую зависит жизнь человека, а ты предлагаешь…
— В том-то и дело, Ян, — перебил Семен. — Все так и есть. Просто неправ ты насчет вероятностей.
— Я видела уйму нездоровых людей, — подала голос Инесса, у которой от их перепалки вновь разболелась голова. — Страдающих от инфекции, отравления, психических патологий. Но ни одного одержимого демоном. Так что, Сёма, вероятности тут — не на твоей стороне. И давайте уже позавтракаем.
Семен, похоже, был рад оставить тему, и застольный разговор касался только цели предстоявшей поездки. Ян, который успел хорошенько погуглить про «Сибхимцветмет», рассказывал, прихлебывая куриный бульон:
— Ни о каком «АМР-3» нигде нет ни слова. И самой аббревиатуры нет, не считая китайской снайперки с тем же названием. При этом, судя по виду канистры, это средство продавали в магазинах. Загадка.
— Не такая уж и загадка, — пожала плечами Инесса. — Завод закрыли еще до эпохи сайтов и онлайн-каталогов. Я даже не уверена, что они успели отправить средство в продажу.
Выбравшись из-за стола, Инесса вернулась к себе в комнату и взяла свитер. Бросив взгляд на надорванный рукав со следами крови, задумалась: вечером им отчасти удалось ее смыть, но без нормальной стирки, а то и химчистки тут не обойтись. И все-таки эта промозглая погода за окном… С сожалением вздохнув, Инесса натянула свитер поверх блузки и направилась к прихожей, где уже возился Ян.
Протянув руку за туфлями, Инесса замерла.
— Что это? — вырвалось у нее.
Туфли были грязными. Не просто грязными — вывалянными в грязи. Свежая, все еще влажная грязь красно-бурого цвета комьями висела на некогда глянцевой черной поверхности. Несколько комков валялось рядом на коврике, и цепочка мокрых следов вела к двери.
— Ты куда-то выходила? — озадаченно спросил Ян, присев на корточки рядом.
— Ян… Я спала всю ночь, — сказала она.
В голове зашумело, и она поспешно выпрямилась, вцепившись в косяк двери. Что, черт возьми, происходит?
— Может быть, вчера, когда мы вернулись…
— Ты можешь себе представить, чтобы я оставила свою обувь в таком свинском состоянии? К тому же… Смотри сам: грязь до сих пор мокрая, а мы вчера под дождь не попали. Это случилось позже. Семен! Понимаю, что это странный вопрос, но… Ты не слышал, ночью никто не выходил из дома?
Тот удивленно покачал головой, но добавил:
— Вообще-то я крепко сплю. Мог и не услышать. Позвонить отцу?
— Пожалуй, лучше потом, — отозвалась Инесса.
«Или никогда», — мысленно добавила она. Этот охотник на нечисть веселиться с нее неделю будет после таких расспросов. Но факт остается фактом. Кто-то ночью бродил по грязи в ее туфлях. И скорей всего, этот кто-то — она сама. Она сделала глубокий вдох, неторопливо выдохнула и вновь наклонилась за туфлями. Стерев с них грязь тряпкой, которую успел принести Семен, Инесса постучала туфлями по коврику, вытряхивая попавшие внутрь комки грязи, и обулась.
Воздух за дверью оказался именно таким промозглым, как ожидала Инесса. Цепочка грязевых следов тянулась со двора на улицу, где терялась среди луж и принесенного водой городского мусора. Ян скользнул по следам взглядом, покосился на сестру и двинулся в сторону калитки. Навстречу ему выбежала Рубина, весело шлепая лапами по воде и неистово завиляв хвостом, когда Ян, наклонившись, почесал ее за ушами.
Инесса, улыбнувшись, шагнула навстречу и протянула к собаке руку. Встретившись с ней взглядом, Рубина взвизгнула и отпрянула. Шерсть ее встала дыбом, и собака оскалила зубы, рыча и пятясь прочь.
— Рубина… — растерянно сказала Инесса. — Что с тобой?
Собака заскулила и, развернувшись, молнией унеслась прочь, за высаженные вдоль двора кусты смородины.
— Что это, черт возьми, было? — выдохнула Инесса. — Я же только вчера…
Услышав звук за спиной, она обернулась. Семен стоял в дверях и смотрел на нее хмурым изучающим взглядом.
— Что? — спросила она куда грубей, чем собиралась.
— Совсем забыл, — ровно ответил Семен. — Отец просил передать Яну. Может быть, поможет в расследовании.
Он протянул книжечку — на сей раз не гримуар шестнадцатого века, а дешевое карманное издание в мягком переплете. «Дымянск: от основания до наших дней. История поселения», — гласило название.
— Спасибо, — сказала она и, передав книгу брату, зашагала к припаркованной за оградой машине.
* * *
Вообще-то она не собиралась садиться за руль. Плохо выспалась, а тут еще мокрая дорога через незнакомую местность — так себе сочетание. Инесса уже протянула руку к двери с пассажирской стороны, но тут Яна угораздило со всей типично братской озабоченностью в голосе спросить:
— Инь, ты вообще как? Выглядишь…
— Пожалуй, я поведу, — перебила Инесса, мгновенно вскипев, и обошла капот вокруг, направляясь к сиденью водителя.
— Может быть, лучше…
— Я поведу, — повторила она. — А ты пока посмотри, что там в этом буклетике. Вдруг найдешь какие-то зацепки.
— В этом-то? — хмыкнул Ян, но перечить не стал и действительно, разместился на пассажирском сиденье, с готовностью развернув книжицу на оглавлении.
Инесса громко хлопнула дверью и передвинула сиденье. И чего она взбесилась на ровном месте? Ян уж точно не вкладывал в свой вопрос никакой издевки. Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, Инесса завела мотор и положила руку на стояночный тормоз. Пошло оно все. Это просто недосып и ничего больше.
— Гляди-ка, чего пишут, — сказал Ян, когда она выехала на перекресток. — «В первые годы своего существования Дымянск был небольшим поселением углежогов. Именно с производством древесного угля и связано название города и реки, на которой он построен. В безветренную погоду дым подолгу укрывал долину, подобно смогу в современных городах. Тем не менее, в окрестных селах одно время бытовала легенда о крупной пещере в горах рядом с городом, ведущей в глубины самого ада. Якобы именно дым преисподней спускался из пещеры и окутывал город темным облаком».
— Ясно, — кивнула Инесса. — Тут все местные с прибабахом, не только наши хозяева.
— Но, согласись, нагнетать атмосферу ребята умеют.
Она ничего не ответила, и Ян тоже умолк, продолжая, тем не менее, с любопытством листать страницы и время от времени хмыкать. Улица вскоре свернула вправо и влилась в кольцевую, откуда Инесса свернула на широкое шоссе, протянутое вдоль озера. Относительно просторная местность, заполненная преимущественно темным щебнем с редкими, поросшими мхом, валунами, закончилась, уступив молодому хвойному лесу. «Сибхимцветмет, 10 км», — промелькнуло на пронесшимся мимо указателе.
— Мне казалось, тут ближе, — пробормотала Инесса, проводив указатель взглядом через зеркало заднего вида.
— Что-что?
— Десять километров до завода.
— А… — безразлично отозвался Ян, уткнувшись в книгу.
За первым же поворотом ряды деревьев расступились, и глаза резануло рассветным солнцем. Пелена облаков скрывала его, но недостаточно, чтобы не слепить. Инесса потянулась за козырьком и замерла, во все глаза глядя на еще один проносящийся мимо указатель. Потом поспешно ударила по тормозам, отчего не ожидавший резкой остановки Ян выронил книгу и почти повис на ремне безопасности.
— Эй, ты чего? — воскликнул он.
— Указатель, — пробормотала Инесса и, оглядевшись, осторожно двинулась задним ходом. — Смотри.
Покосившийся столб вплыл в поле зрения. На тронутой ржавчиной табличке значилось: «Сибхимцветмет, 5 км».
— Пять километров, — отрешенно повторила Инесса.
— Ну и что? — недоуменно обернулся к ней Ян.
— Только что было десять.
— В смысле?
— Ян, полминуты назад я видела столб с указателем, где было написано, что до завода — десять километров! — едва сдерживаясь, сказала Инесса. — Я ведь говорила тебе, помнишь?
— М-м-м…
— Ты меня даже не слушал!
— Инь, я читал. И не следил ни за какими указателями. Ты же за рулем, а не я!
Только что был лес, и он вдруг закончился. До завода было десять километров, а через полминуты стало пять, хотя за это время она проехала полкилометра от силы. Значит, ошибочный указатель: либо первый, либо второй. Который, однако, не меняли так давно, что он успел покрыться ржавчиной. Или… Или она не помнит, как ехала эти пять километров. Так же, как не помнит, куда ходила ночью.
— Садись-ка за руль, Ян, — сказала она упавшим голосом.
— Можем вернуться и посмотреть… — пробормотал Ян.
— Через двойную сплошную? Нет уж, спасибо, — отозвалась она, забираясь на пассажирское сиденье.
Она еще помнила, как, едва сдав экзамен на вождение, по ошибке выехала на такую же загородную трассу и запаниковала: вдруг ей не попадется ни одного разворота до следующего города? Оглядевшись, и не увидев ни одного автомобиля, Инесса попыталась развернуться на сто восемьдесят градусов, но злой рок в тот день решил преследовать ее до последнего. В поворот машина не вписалась, и, застряв поперек встречной полосы, она была вынуждена дать задний ход. Как раз тогда, когда из-за пригорка выехал автомобиль с синей надписью «ДПС» на капоте. От лишения прав в тот же день ее спасла, должно быть, только отчаянно-виноватая улыбка восемнадцатилетней девчонки: гаишники ограничились тем, что закатили глаза и выписали ей несусветный штраф.
Попадать в такую же идиотскую историю за сотни километров от дома ей хотелось меньше всего. В конце концов, что мешает разглядеть все эти указатели на обратном пути? Сейчас же у них совсем другая задача, и не время разбираться с провалами в памяти.
— Инь, — сказал Ян, заводя мотор. — Помнишь Сосновый дом?
— Помню, — угрюмо отозвалась она. — И что?
— Тогда ты спасла мне жизнь. Когда я сам не понимал, что со мной творится что-то не то. Так вот, сейчас моя очередь сказать: с тобой что-то происходит.
— Ну да, — кивнула она. — Я одержима демоном. Ты только сейчас заметил?
— Я серьезно. Если у Марины — симптомы какой-то инфекции, ты могла заразиться. Черт, она ведь поцарапала тебя!
— Рану обработали. Ничем я не заразилась.
Ян тяжело вздохнул, не отрывая от нее взгляда. Потом покачал головой и вдавил газ.
— Обратно тоже поведу я, — сказал он.
Завод оказался крупнее и мрачнее, чем казалось издали, с горной трассы. За съездом с шоссе путь перегораживали массивные железные ворота — проржавевшие, должно быть, задолго до остановки предприятия. Рядом — шлагбаум и видневшиеся из-под слоя нанесенной земли рельсы весов для грузового транспорта. Впритык к воротам — будка проходной с запыленными осколками стекла в одиноком окошке.
Они протиснулись рядом с полуоткрытой створкой, под выцветшим и облупившимся плакатом: «Металл Сибири — богатство Родины!». Административное здание — трехэтажное, из серого кирпича, — располагалось сразу за воротами. Поперек входной двери бледнела грубо приколоченная доска, но зиявшие черные провалы на месте окон для желающего забраться внутрь открывали возможности не хуже.
На заросшей бурьяном автомобильной стоянке слева от здания угрюмо смотрели в пространство пустыми глазницами фар два брошенных грузовика на спущенных шинах. Дальше, под навесом для разгрузки сырья — гора черных металлических бочек. Одну из них кто-то выкатил на середину погрузочной площадки, где через многочисленные трещины в асфальте пробивались пучки пожелтевшей травы.
Они обошли площадку и в нерешительности остановились перед длинным зданием цеха, покрытого плиткой, некогда, должно быть, нежно-голубого цвета, а теперь грязно-охристого от потеков ржавчины. Сквозь разбитую стену из зеленоватых стеклоблоков виднелись темные силуэты станков. Оборванные кабели из трубной обвязки безвольно повисли вдоль стены, и один из них уже был увит длинным стеблем плюща. «Цех №1», — разглядели они рельефную надпись на металлической табличке у двери.
— Нам дальше, — сказал Ян. — Четвертый цех, если не ошибаюсь?
— Точно, — кивнула Инесса. — Ну и обстановочка… Как в Припяти.
Завод казался бесконечным — настоящий памятник гигантомании прошлого. Они миновали целую гору отсыревшего угля, широкий бассейн, источавший тяжелый железистый запах и заполненный желто-бурой водой с радужной пленкой на поверхности, прошли под аркой из труб, протянутых к угрожающе нависшей над дорогой водонапорной башне. Вокруг царила мертвая тишина. Никого и ничего — только километры растрескавшегося асфальта, пыли, масляных пятен на дороге, щебня и вездесущей ржавчины.
Четвертый цех они увидели еще издали — прямо за рельсами с десятком навеки застывших вагонеток, все еще заполненных кусками руды. Сохранилось здание несколько лучше прочих. По крайней мере, совершенно целые стеклоблоки тускло поблескивали запыленной поверхностью, и краска на фанерных буквах лозунга «Слава рабочему классу!» на крыше не успела облупиться.
Надпись мелом на входной двери вызывала уважение своей прямотой и краткостью: «УХАДИ». Впрочем, чуть ниже ее автор, должно быть, решил пояснить свой призыв, дописав: «Я УБЮ ТЕБЯ». Помедлив, Ян толкнул дверь. Инесса вошла следом и сразу ощутила густой масляный запах с примесью серы и нечистот. В зеленоватом полумраке высились увитые трубами химические реакторы на бетонных фундаментах. У их подножия — округлые баки, покрытые жирной черной коркой.
Оглядевшись, Инесса свернула к железной лестнице, рядом с которой валялись остатки коробчатого воздуховода и грязный стенд с правилами техники безопасности. Отчаянно скрежетавшая под ногами лестница вела на второй этаж — в административное помещение с повисшей на единственной петле дверью.
— Туда-то нам зачем? — спросил Ян.
— Могла сохраниться документация, — пожала она плечами. — Ну, не знаю. Что-нибудь о продукции цеха.
Пять минут поисков оказались тщетными. Поломанная мебель, пустые полки, два столь же пустых скоросшивателя темно-синего цвета, обрывки газет с заголовками про Уральскую республику, осаду Останкино и войну в Абхазии. Вдобавок ко всему от тяжелого запаха и спертого воздуха внутри цеха у Инессы начала кружиться голова, и она остановилась, чтобы передохнуть, прислонившись к стене.
— Давай вернемся в машину, — тихо сказал Ян. — Тебе явно нездоровится, а тут пусто, как в голове обскуранта.
— Ладно, — сказала Инесса и шагнула к выходу, немедленно зацепившись носком туфли за отставший край линолеума.
Линолеум завернулся, и из-под него показался белый уголок бумажного листа — удивительно белый в этом царстве ржавчины и тлена. Инесса наклонилась и осторожно, чтобы не надорвать, вытянула лист формата A4, заполненный текстом, напечатанным, должно быть, не на принтере, а на электрической пишущей машинке.
— Сульфат меди технический… — прочитала Инесса первую строку, — хлорид никеля, хлорид кобальта… Похоже на каталог продукции этого цеха. Точнее, на его часть. Первой страницы нет.
— А этот АМР, или как там его? — спросил Ян, подойдя ближе и склонившись над страницей. — Есть в списке?
— Пока ничего такого, — нахмурилась Инесса. — В основном тут сопутствующая химическая продукция. Оксид свинца, реагенты для флотации, флюсы, средства для протравы древесины, металлорганика… Погоди-ка.
— Что?
— Вот же. Алкилмеркаптаты ртути, полиизомерная смесь. Используется как модификатор резинотехнических изделий в форме жидкой суспензии… Боже, я просто тупица!
Ян поднял на нее удивленный взгляд.
— Ты нашла разгадку?
Она не ответила, продолжая вчитываться в текст каталога.
— Инь?
— Возвращаемся, — наконец отозвалась она. — Есть одна очень хорошая гипотеза.
* * *
Иван Андреевич встретил их на пороге и был при этом мрачнее, чем тот средневековый гримуар с демонами. Выдавив из себя сдержанное приветствие, он пропустил их в кухню, вошел следом и сказал:
— Марину Кравцову увезли в областную больницу. Теперь ее не спасти.
Инесса молча прикрыла форточку, откуда доносился отчаянный лай Рубины. Затем она протянула ему свернутый лист бумаги и, не удержавшись, улыбнулась. Иван с опаской протянул руку за документом, но его опередил Семен, который вцепился в лист и принялся быстро скользить взглядом по строчкам.
— Что это? — недоуменно спросил он через пару секунд.
— Каталог продукции четвертого цеха «Сибхимцветмета», — отозвался Ян. — Того самого, который занимался производством сопутствующих химикатов. Посмотрите последний абзац.
— Алкилмерка… — пробормотал Семен и поднял на них прежний непонимающих взгляд. — И что?
— Я уже говорила, что у Марины симптомы отравления тяжелыми металлами, — сказала Инесса. — Но никак не могла понять, при чем тут тогда запах серы? А ларчик, как говорится, просто открывался. Есть такая группа чертовски ядовитых веществ — тиоляты ртути. Их устаревшее название — алкилмеркаптаты ртути, или просто АМР. Они сохраняют всю страшную токсичность ртутьорганических соединений, но при этом имеют еще одно свойство: со временем, особенно в присутствии воды, они медленно разлагаются. И выделяют при этом меркаптаны и сероводород. В подвале Марины лопнула канистра с парой килограмм суспензии, содержащей эту дрянь. Пропитала земляной пол, отравила воздух, попала в клубни картошки, которой питалась Марина…
Она осеклась, встретившись со свирепым взглядом Ивана. Тот мрачно усмехнулся и покачал головой.
— Вот так у вас все и происходит, да? — проговорил он. — Нашли первое удобное объяснение, отмахнулись, и можно со спокойной душой идти дальше, к новым победам?
— Не первое удобное, Иван, — покачал головой Ян. — Мы нашли очевидную причину происходящего. Объяснение, которое связывает известные нам факты. Которое — готов заключить пари — подтвердят врачи из областной больницы.
— Какие, черт возьми, факты? Серную вонь в подвале?
— Загибайте пальцы, Иван, — усмехнулась Инесса. — Мидриаз — патологически расширенные зрачки. Болезненная реакция на яркий свет. Повышенная чувствительность кожи. Поражение нервной системы — все эти голоса в голове, провалы в памяти, эффекты ложной памяти — очевидные симптомы тяжелого отравления ртутью…
— Но, Инесса, с ней четыре человека не могли справиться! — вмешался Семен. — Хрупкая девушка, швыряющая дюжих санитаров, как детей…
Инесса кивнула.
— Совершенно верно, Семен. Психомоторное возбуждение — еще один распространенный симптом. То, что со стороны воспринимается как «сверхсила».
— А ее голос…
— Спазм гортани, частичная дизартрия. А также кровотечение из носа и ушей, рвота — в том числе с кровью.
Успевший побагроветь Иван неожиданно успокоился и с кривой ухмылкой сказал:
— Уж простите меня, Инесса, но это бред. Потому что никаким отравлением не объяснить имя демона в ее устах.
— Верно, не объяснить, — с готовностью кивнул Ян. — Но знаете, что я заметил? Когда вы, так сказать, занимались экзорцизмом в ее палате, вы сами называли ей имена демонов. Как их там… Сабнок, Заган и еще кто-то. Конечно, имя Амаймон в тот раз не прозвучало. Вот только до вас там побывал ваш старший сын. Подробности от него мы, боюсь, сможем узнать только спустя две недели, но я считаю весьма вероятным, что методике допроса «одержимых» он научился у вас.
— Блестяще, — протянул Иван. — Вам стоит взяться за мемуары. Это будет захватывающей главой — двое молодых ученых размазали по стенке старого провинциального мракобеса. Думаю, надо отметить вашу сногсшибательную победу. Может, по пиву?
Он открыл холодильник и вытащил оттуда разорванную полиэтиленовую упаковку с тремя оставшимися банками «Эл Сол».
— Зараза… — проворчал он. — Нас четверо.
— Не волнуйтесь, Иван, я не пью спиртного, — отозвался Ян. — Но от чая не откажусь.
Инесса к пиву тоже не проявила интереса, поэтому Иван, хмыкнув и вернув последнюю банку в холодильник, поставил на плиту старомодный металлический чайник без свистка.
— Остается только одна нерешенная проблема, — тихо, почти вкрадчиво проговорил он. — Что происходит с вами, Инесса?
— Со мной?
— С вами. Ваши ночные прогулки — полагаю, часть научного метода? А то, что у Рубины в вашем присутствии начинается истерика? Да, Сёма мне уже рассказал. Неужто и вы надышались в подвале всякой гадостью?
— Вряд ли, — сказала Инесса. — В подвале была не только я. В любом случае так быстро симптомы отравления не развиваются.
— И каковы же тогда ваши объяснения? — все так же тихо и спокойно проговорил Иван, а потом с удовольствием отхлебнул из банки не меньше половины.
— Я пока не могу этого объяснить, — признала Инесса. — Но мы с братом подумаем. Это может быть что-то совсем другое. Не связанное со случаем Марины, хотя совпадение, конечно, удивительное.
— И не забывайте про еще один симптом, дорогие мои материалисты, — сказал Иван, откручивая крышку на металлической фляге, невесть откуда вдруг появившейся в его руках. — Святая вода.
Он налил воды из фляги в левую ладонь и после короткого молчания неожиданно выбросил руку вперед. Брызги попали Инессе на запястье, и они были подобны острым иглам. Инесса с криком вскочила и прижала обожженную руку к себе, потом поспешно стерла воду рукавом. На ее коже медленно проступали красные пятна.
Ян вскочил со стула. Иван одарил его безмятежным взглядом, спокойно поднял перед собой флягу, покрытую каплями влаги, и сделал глоток. Потом закрыл ее и повесил на пояс.
— Наверное, я уже не смогу спасти Марину, — сказал он, снимая закипевший чайник с плиты. — Но спасти вас, Инесса, еще возможно.
— Моя сестра не нуждается в спасении, — сказал Ян. — Читать тексты на латыни над ней не требуется.
— Ребята, — вмешался Семен, — я понимаю, что вам непросто такое принять. Но чем раньше мы изгоним демона…
— Нет здесь никаких демонов, — сказала Инесса дрогнувшим голосом, по-прежнему сжимая пострадавшее запястье.
— Вы вправе отрицать очевидное, — пожал плечами Иван. — Но, уж простите, мы с сыном не станем ночевать под одной крышей с одержимой. Нам нередко приходится рисковать жизнью, однако быть зарезанными во сне в наши планы не входит.
— Вы всерьез полагаете, что я способна…
— Нет, Инесса. Конечно, не вы. Вы — милая наивная девочка, которая, я уверен, и мухи не обидит. И в иных условиях я, конечно, ни за что не нарушил бы законов гостеприимства. Но — сами понимаете. Приходите, когда сможете быть честными перед самими собой. Я готов помочь даже среди ночи.
— Простите, ребята, — не поднимая глаз, сказал Семен. — Если хотите, я помогу вам устроиться в гостинице поскорее, там работает одна моя…
— Спасибо, Семен, но мы сами, — сказал Ян. — Позвольте только забрать наши вещи.
— Конечно, — пожал плечами Иван. — Я пока сделаю чаю. И, знаете что, дорогие гости? Я ни черта не смыслю в научном методе, но на вашем месте я бы выяснил, куда демон ходил прошлой ночью. Это должно быть что-то важное для него.
Инесса ничего не ответила. Нервно покосившись на флягу со святой водой, которую все еще держал Иван, она выскользнула из кухни и направилась в свою комнату. На самом деле ее вещей там почти не было: только ночнушка и одиноко лежащий на тумбочке номер «Журнала биологической химии», в нарушение правил временно похищенный из университетской библиотеки.
Она взяла под мышку и то, и другое, потом медленно окинула взглядом комнату. Ряды древних книг по магии и оккультизму. Нависшую над головой пентаграмму, казавшуюся теперь не причудой хозяина, а несущим угрозу символом. Витрину с ингредиентами. Больше она не увидит всего этого, а расследование их, возможно, так и останется незавершенным, незакрытым гештальтом, победой с гадким послевкусием, которое сохранится надолго.
Иван прав. Они нашли объяснение. Ответили на все вопросы — кроме главного. Что с ней не так? Святая вода, чтоб ей. Марина реагировала на нее так же, но это легко объяснить: она верила в свою одержимость, а в таком состоянии нетрудно убедить себя и в том, что святая вода жжется. А вот произошедшее только что… Невольно Инесса посмотрела на запястье. Красные пятна уже исчезли, но она до сих пор чувствовала это жжение, словно ей плеснули на руку кипятком.
И указатель в лесу, будь он проклят. Десять километров до завода, обратившиеся вдруг в пять. Она помнила, как на обратном пути считала километры после первого из указателей. Их оказалось ровно пять, а значит, она ненадолго отключилась прямо за рулем. И это может повториться снова — в любое время. Вернувшись в Черноводск, она первым делом запишется на прием к невропатологу.
Шумно выдохнув, Инесса шагнула к двери. Потом остановилась и обернулась. Витрина с препаратами для магических практик. Что-то изменилось. Подойдя ближе, она внимательно заскользила взглядом вдоль баночек с этикетками на латыни, флаконов, коробочек и колб. Кровь ворона. Сушеные листья омелы. Мандрагора. Сажа от свечи из человеческого жира. Кладбищенская вода. А еще где-то тут был один ингредиент…
— Ян! — негромко позвала она. — Подойди-ка сюда.
— Что такое? — спросил он, просунув голову в дверь. — Я уже давно собрался.
— Кажется, у меня есть новая гипотеза, — сказала Инесса. — И я догадываюсь, как ее можно проверить.
* * *
Вопреки страшным историям Семена, тараканов в гостинице оказалось не так уж и много: двое дохлых на полу и один, забравшийся в шкафчик для одежды. На свету он запаниковал и принялся носиться по отделению для шапок, потрясая длинными усами. Поморщившись, Инесса закрыла шкаф и сказала:
— Что ж, вряд ли мы тут надолго.
— Я вообще не уверен, что нам нужна гостиница. Мы почти закончили, а в крайнем случае можно и в машине переночевать. Там уж точно никакое членистоногое с потолка не свалится.
— Ладно. На всякий случай номер останется за нами, а сейчас — поехали, пока светло.
На самом деле солнце почти зашло, и улицы выглядели в точности, как в час их приезда в Дымянск. Еще немного — и зажгутся фонари, но на интересовавшей их улице их почти нет. Инесса отлично запомнила это место — горы водопроводных труб и завалы комковатой земли странного красноватого цвета. Той самой земли, которая осталась на туфлях Инессы.
Они вышли из машины и неторопливо прошлись вдоль глубокой траншеи, вглядываясь во влажную землю. Иногда попадались следы крупных мужских ботинок, оставленные, должно быть, дорожными рабочими. Реже — собачьи и кошачьи. И вот, наконец, они — отпечатки миниатюрных туфель с характерным рисунком на подошве. Ян присел на корточки и довольно хмыкнул.
— Смотри, Инь, — сказал он. — Здесь тоже были следы. Но от них избавились.
— Да, точно, — кивнула она. — Посмотришь, что там в траншее? Мне не очень хочется туда лезть. И так в Черноводск вернусь, как бомж. В драном свитере, грязной обуви…
— Не вопрос, сестренка, — сказал Ян и легко спрыгнул на дно траншеи. — Ах ты ж, черт… Тут настоящее болото.
— А ведь придется еще в грязи искать, — сочувственно закивала Инесса, но, не выдержав, расплылась в улыбке.
— Специально меня сюда загнала, да?
— Прости, Ян. Ты слишком уж чистый на моем фоне был, — давясь от смеха, проговорила Инесса.
— Жаль тебя расстраивать, но в грязи копаться мне не придется. Я кое-что вижу. Прямо в стене траншеи.
Наклонившись, Инесса и впрямь рассмотрела дыру в земле, оставленную, похоже, вывалившимся камнем. Солнце уже закатилось, но даже в слабом вечернем освещении она увидела там, в глубине отверстия тусклый металлический блеск. Переглянувшись с ней, Ян протянул было руку в дыру, но она быстро сказала:
— Стой! Не прикасайся голыми руками.
— И то верно.
Ян вытащил из кармана пачку бумажных салфеток и, намотав пару из них на ладонь, вновь протянул руку в отверстие. В земле что-то заскрежетало и, устроив небольшой земляной обвал, Ян извлек из стены траншеи небольшой кувшин — нечто вроде лишенной ручек амфоры. Рассмотрев его со всех сторон, он довольно хмыкнул, поставил кувшин на край траншеи и с трудом вскарабкался обратно, вывозившись при этом в земле с ног до головы.
— Как все просто и прямолинейно… — покачал он головой. — Как ты думаешь, это настоящее серебро? По виду — довольно древнее. Все в патине и царапинах. А еще, его крышка…
— Она была запаяна, — кивнула Инесса, присев рядом на корточки. — А теперь тут скол. И, кстати…
Инесса наклонилась над амфорой и втянула ноздрями воздух, моментально закашлявшись.
— Боже! Ну и вонища!
— Сероводород?
— По меньшей мере.
— Ну что ж, вот и наше, так сказать, вещественное доказательство, — сказал Ян и, взяв сквозь слой салфеток кувшин за тонкое горлышко, направился к машине. — Сгоняем в номер, переоденемся, а потом нагрянем к нашим экзорцистам.
— Не поздновато для походов в гости?
— Иван сам приглашал нас хоть среди ночи. К тому же, Инь, ты, помнится, кое-что ему задолжала.
Инесса, усмехнувшись, достала баночку, заполненную черным порошком.
— Сажа свечи из человеческого жира, — сказала она и перевела взгляд на кувшин. — Да, Ян. Немного магии нам сейчас не помешает.
* * *
Лицо стоявшего на пороге Ивана было печальным и торжественным. Выглядывавший у него из-за спины Семен излучал тревогу.
— Просим нас простить за поздний визит, Иван Андреевич, — сказал Ян, — но мы воспользовались вашим советом и сразу же нашли это.
Он протянул кувшин, обернутый в прозрачный полиэтиленовый пакет. Иван отшатнулся и отступил назад.
— Надеюсь, вы не прикасались к этому… предмету? — спросил он. — Впрочем… теперь уже, наверное, неважно.
— Вы позволите войти? Надо серьезно поговорить.
— Конечно.
Он повел их за собой — на сей раз не в кухню, а в гостиную, отличавшуюся от комнаты Инессы разве что размерами и отсутствием кровати. Полки с оккультной литературой, странные приспособления вдоль стены и пентаграмма на потолке не давали забыть о том, где они находятся.
— Ставьте его сюда, — сказал Иван, указав на старенький журнальный столик в центре. — Изучим как следует вашу находку.
Покопавшись в комоде, он извлек из ящика толстые резиновые перчатки — не медицинские, а скорей садовые, — и осторожно освободил кувшин он упаковки. Ощутив запах, исходящий от поврежденной печати на горлышке, скривился, но продолжил свои манипуляции. Семен пододвинул кресло ближе и склонился над кувшином.
— Серебро, — сказал он. — По-моему, я уже видел что-то подобное, но не помню, где. Гм… Эклектичный стиль. Поясок с финикийским орнаментом, но выше — явные месопотамские мотивы. Где-то от восьмого до двенадцатого века до Рождества Христова, если это не искусная имитация. Можете считать меня предвзятым, ребята, но я почти уверен, что этот сосуд изготовлен в Иерусалиме. Только не спрашивайте, как он попал сюда. Для меня это такая же загадка.
— И что вы об этом всем думаете? — спокойно спросил Ян.
— Вы же искали ответ? — пожал плечами Иван. — Что ж, ответ перед вами. Не знаю, как долго кувшин пролежал в земле. Но месяц назад в Дымянске меняли водопроводные трубы, и ковш экскаватора, очевидно, повредил печать на этом сосуде. А вечером того же дня Марина Кравцова возвращалась домой… Вы же в курсе, что детский сад, где она работала, расположен там же, рядом с траншеей? И… думаю, демон смог позвать ее из-за поврежденной печати. Она спустилась туда и стала его новым вместилищем.
— Осталось лишь понять, зачем было водить к кувшину еще и меня, — проговорила Инесса, откинувшись на спинку стула.
— Нам остаются лишь догадки, Инесса, — развел руками Иван. — Возможно, в кувшине был заключен не только Амаймон, и он привел вас туда, сделав сосудом для еще одного демона. Или, быть может, он хотел забрать что-то еще, что могло быть рядом.
— Складно, — кивнул Ян. — Как вы говорили, Иван… «Удобное объяснение»?
Иван Андреевич поднялся на ноги и смерил его долгим взглядом.
— Так вы вернулись в мой дом, чтобы продолжить дискуссию? Даже после того, как нашли…
— Именно после того, как нашли, — кивнул Ян. — Но не волнуйтесь. Дискутировать я не собираюсь, просто хотел кое в чем убедиться. В конце концов, мы все отлично понимаем, что тут произошло, и что вы, Иван Андреевич, сделали.
— Ну уж нет! — запротестовал Семен. — Не знаю, как вы, но я ни хрена не понимаю ровным счетом, уж простите. Объясните, будьте добры, при чем тут мой отец!
— Пусть идут, Сёма, — устало махнул рукой Иван. — Некоторые люди не видят, даже если смотрят во все глаза.
— А некоторые — видят то, что очень хотят увидеть, — сказал Ян. — Хорошо, я расскажу. Марина Кравцова, воспитательница детского сада, стала жертвой отравления соединениями ртути, как и сказала моя сестра. Инесса была права с самого начала, а вы, Иван, отлично зная человеческую натуру, быстро поняли, что сцены в духе «Изгоняющего дьявола» не смогут впечатлить нас настолько, что мы утратим способность мыслить критически. После посещения погреба, где мы нашли источник отравления, слабость вашей позиции стала очевидна даже вам. Тогда вы и решили предпринять усилия, чтобы поддержать свою версию событий…
— Так это я устроил вашей сестре приступ амнезии? Вы серьезно?
— В креативности вам, Иван, конечно, не откажешь, — с улыбкой отозвалась Инесса. — Испачкать мои туфли в грязи, оставить столько явных следов, чтобы даже умственно отсталый нашел эту траншею с кувшином… Правда, без ошибок не обошлось. Комки грязи внутри туфель — и при этом ни на моих колготках, ни на ногах нет никаких следов грязи. Следовательно, никуда я той ночью не ходила.
— А как же Рубина? — растерянно пробормотал Семен. — Он так лаяла…
— Домашние животные нервно реагируют на запах хищника, — кивнула Инесса. — Уходя вечером, я обратила внимание на то, что среди ингредиентов отсутствует волчья шерсть, которая точно была там в первую нашу ночь здесь. Уверена, что львиная доля этой шерсти — на моем многострадальном свитере. Именно с этой целью — чтобы милейшая колли боялась меня, уловив волчий запах.
— Но, согласись, Инь, с указателем на дороге было просто блестяще, — добавил Ян, довольно откинувшись на спинку стула. — Можно сказать, виртуозное мошенничество.
— С каким указателем? — недоуменно обернулся к ним Семен.
— Семен, этим утром твой отец был не только в больнице, — пояснила Инесса. — Я слышала работу принтера за стеной, но тогда еще не придала этому значения. А распечатал он две вывески. На несколько листов, огромным шрифтом. Одна сообщала, что до Сибхимцветмета — десять километров, а вторая — что-то нейтральное. Может быть, расстояние до деревни Гадюкино, а может, рекламу пособия по разграблению могил. Выехав задолго до нас на шоссе, он повесил вторую вывеску на настоящий указатель с расстоянием до завода, а первую водрузил на какой-то другой указатель, который находился у самого выезда из леса. Затем, вероятно, спрятался за деревьями в ожидании. И дело было сделано: я прочла расстояние на фальшивом указателе, чтобы через полминуты обнаружить, что дистанция вдруг сократилась вдвое. Ему оставалось лишь избавиться от распечаток и вернуться в город.
— Это правда? — ошарашенно обернулся Семен к отцу. — Ты в самом деле устроил… все это?
— Я не понимаю, с какой стати ты до сих пор слушаешь этот бред, — отозвался тот с каменным лицом. — Тут все шито белыми нитками. Кто угодно мог увидеть эти указатели. Они оба могли их увидеть. Или один только Ян.
— Такая возможность и впрямь была, — кивнул Ян. — Но без доказательств вашего участия — никакого риска. И все же вы позаботились о том, чтобы внимание как минимум одного из нас было поглощено не скучной дорогой, а чем-то еще. Потому и попросили своего сына передать нам перед выездом книжечку об истории Дымянска. Даже нет, не так. Вы просили передать ее конкретно мне. И тем самым повысили шансы на то, что указатель увидит именно Инесса.
— Без доказательств моего участия, — усмехнулся Иван. — Ну так доказательств у вас нет и сейчас. Вы просто придумали для себя еще одно удобное объяснение, и теперь пытаетесь выставить меня жуликом перед моим собственным сыном. Правда, вам все еще придется повозиться с объяснением вашей, дорогая Инесса, нетипичной реакции на святую воду.
— Уже не придется, — улыбнулась она. — Просто в холодильнике вы не только пиво хранили. Доставая его оттуда, вы прихватили и флягу со «святой» водой. Ледяные брызги ощущаются так же болезненно, как и горячие, верно?
— Мы не сразу догадались, — добавил Ян. — Но потом я вспомнил капли конденсата на вашей фляге, и все встало на свои места.
Иван горько улыбнулся и покачал головой.
— Снимаю шляпу. Вы ухитряетесь любые факты вывернуть в свою пользу. Вот только даже магия не поможет вам добыть доказательства. Потому что их нет, а обвиняете вы меня на ровном месте.
— Самое смешное, Иван, что именно магия нам и помогла в конечном итоге. Вы сказали, что не знаете, как долго кувшин был в земле? Знаете. И мы знаем. Он там был одну ночь — после того, как вы его сами же там и спрятали, добавив своей легенде эффектного антуража. В вашей любопытной коллекции был один жутковатый ингредиент — сажа свечи из человеческого жира. Вы уж простите нас, мы его позаимствовали ненадолго.
— Зачем? — выпучил глаза Семен.
— Для страшного магического обряда, — со смехом отозвалась Инесса, — который называется дактилоскопией. Изначально отпечатки пальцев снимали именно так — при помощи сажи. Конечно, можно обойтись и без человеческого жира. Когда мы сравнили отпечатки пальцев на банке «Эл Сол», которую Ян прихватил со стола, с отпечатками, которые обнаружились на поверхности кувшина, нас ждал… ну, не скажу, что сюрприз, конечно. Но было эффектно. Мне понравилось!
Семен развернулся к отцу и долго смотрел на него. Потом, так и не сказав ни слова, встал и вышел из комнаты. Проводив его взглядом, Иван выпрямился и тихо проговорил:
— Ну что, добились своего? Молодцы! Герои!
— Иван...
— Человечество и впрямь обречено. Нас, знающих, меньше с каждым поколением. Еще немного, и последние заслоны на пути Зла исчезнут окончательно. А вы… вы останетесь наедине с ним. С настоящими демонами. С настоящей одержимостью. Имея из оружия только логарифмическую линейку. Вы готовы к этому, Инесса и Ян? Да, я совершил ошибку. Подыграл вам, сам того не желая, и еще больше укрепил в ваших ложных воззрениях. Но спросите себя, мои дорогие, что вы будете делать, столкнувшись с чем-то настоящим?
— Мы будем делать то же, что и всегда, — сказал Ян, поднимаясь из-за стола. — Добиваться правдивого ответа. И вам советую, Иван. Упорство без правды — фанатизм. Вы даже не заметили, как, сражаясь со Злом с большой буквы, едва не привели к смерти ни в чем не повинного человека, сделав за воображаемого демона всю его работу.
Иван не ответил, а на его разом постаревшем лице не дрогнул ни один мускул. Ян потянул Инессу за руку, и они молча покинули дом с латунным флюгером на крыше.
* * *
Ветер из распахнутой форточки взметнул занавеску, и Марина сжалась в ожидании обжигающих кожу солнечных лучей. Солнце оказалось теплым и ласковым — совсем как раньше, до того, как это все началось. Ей по-прежнему было плохо. Пальцы дрожали, и доктора объяснили ей, что этот тремор, к сожалению, останется с ней надолго. Как и провалы в памяти. Говорили про вторую группу инвалидности, но Марину это не ужаснуло.
Иногда, отправляясь спать, она снова и снова слышала страшный голос, в котором звучали камень и сталь. Он доносился издалека, он напоминал ей, что она в кольце врагов и лжецов, желающих ей погибели, что спасет ее только он — Король Востока, властелин подземных вод и раскаленных пустынь, и горячего ветра. Но голос становился все тише, и теперь она едва могла разобрать слова в этом неясном бормотании.
Кажется, вчера приходили двое симпатичных ребят — брат с сестрой. Рассказывали про какую-то канистру в ее погребе, которую, должно быть, притащил ее отец после того, как закрыли завод — надеялся продать. Похоже на правду: отец тогда много чего приволок, спасая семью от нищеты. Хорошие ребята. Жаль, она не запомнила их имен.
Поскорей бы ей выздороветь и вернуться в садик. Хотя бы уж уборщицей, если воспитательницей не выйдет: Марина любила детей и с каждым днем скучала по ним все сильнее. Перевернувшись на бок, она прикрыла глаза, чувствуя, как скользят по коже лучи солнца.
Король Востока молчал, и только птичьи трели за окном нарушали тишину палаты.
![]() |
|
Симпатичный детектив:)
1 |
![]() |
BrightOneавтор
|
MordredMorgana
Спасибо! :-) Хотя, триллера тут больше, чем детектива. Как и в других рассказах этого цикла. |
![]() |
|
BrightOne
MordredMorgana Химический триллер;) Триллера хорошо бы и побольше в рассказе, а то быстро закончился) Такой рассказ коротким не должен быть)Спасибо! :-) Хотя, триллера тут больше, чем детектива. Как и в других рассказах этого цикла. Вот подумалось, а ведь люди с античных времён купались в горячих серных источниках и описывали их пользу, но с дьявольщиной никогда не связывали и не запрещали, хотя разит от такой воды на всю округу. Интересный факт. |
![]() |
BrightOneавтор
|
MordredMorgana
BrightOne Химический триллер;) Триллера хорошо бы и побольше в рассказе, а то быстро закончился) Такой рассказ коротким не должен быть) Шибко большие сейчас не могу писать: у меня ж основная работа - над "Кораблем мудрецов" сейчас. Нельзя надолго забрасывать, а то никогда не напишу. :-) Вот подумалось, а ведь люди с античных времён купались в горячих серных источниках и описывали их пользу, но с дьявольщиной никогда не связывали и не запрещали Да, это уже, насколько я знаю, пошло с христианских времен, после упоминания в Библии "озера огненного и серного". И то не сразу. |
![]() |
|
BrightOne
MordredMorgana Так и я том, что несмотря на это,в христианские времена никаких гонений и запретов на серные источники не было. Люди спокойно пользовались и купались в тех самых «озёрах серных». В том числе и священнослужители. Интересный Исторический факт. Вот как у них в голове это уживалось?) Да, это уже, насколько я знаю, пошло с христианских времен, после упоминания в Библии "озера огненного и серного". И то не сразу. |
![]() |
BrightOneавтор
|
MordredMorgana
Вот как у них в голове это уживалось?) У них триединство бога в голове уживается - а это покруче штука. Уж с какой-то там серой - невелика проблема. :-) |
![]() |
|
BrightOne
MordredMorgana Прямо по Высоцкому ответ, как он пел:,«хоть вы все там и химики и нет на вас креста» 🤣У них триединство бога в голове уживается - а это покруче штука. Уж с какой-то там серой - невелика проблема. :-) |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|