Гарри Поттер и тайны рода Блэк (джен)

* * *

30 мая 1998 года* * *

Гарри Поттер проснулся от того, что кто-то настойчиво теребил его за плечо. Он открыл глаза и увидел эльфа Хогвартса, ранее ему незнакомого. За окном уже был полдень. Сегодня был выходной и Гарри позволил себе поспать подольше. Но сейчас от него снова что-то требуется.

— Мистер Гарри Поттер, проснитесь. Госпожа Директор МакГонагалл ждёт вас у себя в кабинете. Мне велено проводить вас туда.

— Передай ей, что я скоро буду.

Эльф тут же исчез. Гарри вскочил с кровати, наспех собрался, расчесал пятернёй свою непокорную шевелюру и пошёл из спальни факультета Гриффиндор, который не покидал уже почти месяц. Дорогу в кабинет директора он прекрасно знал, ведь он был один из немногих студентов, которые часто там бывали. По пути он окончательно проснулся и думал, о чем пойдёт разговор. Хоть бы не корреспонденты с фотографами. Как же они утомили… С того дня, как Гарри победил Тёмного Лорда, чем положил конец магической войне, вся магическая Британия считала его героем. И, конечно, в первые недели после победы все стремились к нему, писали письма, просили автографы. Корреспонденты из Ежедневного Пророка и других газет и журналов выстроились в очередь, чтобы взять у героя и его друзей интервью, запечатлеть их на колдофото. Конечно, Гарри всем шёл навстречу, но это уже его порядком утомило.

Хогвартс сильно пострадал от нападения приспешников Воландеморта, и его дружно, не сговариваясь, решили привести в порядок те студенты, которые уже достигли совершеннолетия. Разумеется, золотое трио, как прозвали Гарри, Рона и Гермиону, было в первых рядах. После того, как все пришли в себя, в замке начались восстановительные работы, и Гарри принимал в них самое активное участие. Рону пришлось ездить в Нору, которая тоже требовала ремонта и заботы. Гарри и Рон уже не были студентами Хогвартса, но новоиспечённый директор Минерва МакГонагалл разрешила им занять свои прежние места в спальне Гриффиндора. Вот там его и нашёл эльф, который передал ему приглашение в кабинет директора.

Гарри подошёл к кабинету, и горгульи пропустили его без пароля. Может, потому что узнали его, а может, новоиспечённый директор ещё не придумала свой. Никаких корреспондентов не было. Гарри вздохнул с облегчением и вошёл в кабинет. Там всё было по-старому, за исключением некоторых деталей. На столе не стояли хитрые приборы, а была куча бумаг и книг, не было насеста с фениксом, среди портретов появилось ещё два — Снейпа и Дамблдора, но они были безмолвны. В то время как другие портреты радостно приветствовали победителя магической войны. Профессор трансфигурации, а ныне директор школы чародейства и волшебства Хогвартс Минерва МакГонагалл сидела за письменным столом и писала.

— Мистер Поттер, добрый день, проходите, — пригласила она его вглубь кабинета. — У меня к вам непростой разговор.

— Здравствуйте, директор МакГонагалл. — ответил Гарри. — Я вас слушаю.

— Гарри, не буду вас утомлять долгим вступлением, перейду сразу к сути. На правах директора Хогвартса вынуждена вам сообщить, что скоро вам придётся его покинуть. Экзамены вы не сдаёте, так что к концу июня, как закончатся восстановительные работы, вам придётся уехать. Таковы правила ещё со времён принятия Статута. В летние месяцы Хогвартс должен отдыхать от учеников, чтобы стабилизировалась его магия, а не-студенты вообще не должны находиться на территории. Вы и ваши друзья — особый случай, но всё же...

— Я понимаю, профессор, — растерянно сказал Гарри. Такого поворота он вообще не ожидал. — Но куда же мне идти? Не к Дурслям же возвращаться, тем более что я даже не знаю, где они теперь живут.

— Конечно, нет, вы же давно совершеннолетний. Вы можете снять комнату в Хогсмиде, а осенью, если хотите, можете продолжить обучение на 7 курсе. Я всем даю такую возможность, кто желает закончить полный курс обучения.

— Нет, не хочу, ни то, ни другое. На прошлой неделе мы с ребятам выбирались в Хогсмид. Приятно, конечно, когда тебя везде встречают как героя, но честно говоря, я уже устал от всеобщего внимания. Даже здесь мне уже тяжело. Много кто желает пожать руку победителю, а я больше всего на свете хочу отдохнуть в тишине и покое. Да и чтоб снять жильё, нужны деньги. Я говорил с Биллом Уизли, он пока не рекомендовал мне приходить в Гринготтс, после того, что мы устроили с драконом. Вроде гоблины меня пока не трогают, но лучше их не злить.

— Ах да, помню… Ну что же, понимаю вас. С гоблинами шутки плохи. А почему вы не хотите завершить образование в Хогвартсе?

— Дело в том, что я хочу учиться на мракоборца. Мне недавно прислали сову с сообщением о том, что меня зачисляют без вступительных испытаний, и Рона с Гермионой тоже. Занятия начнутся в октябре.

— Тогда поздравляю вас и ваших друзей. Конечно, после ваших подвигов зачем вам тратить ещё год. Но возвращаясь к основной теме разговора: может быть, Уизли вас примут?

— Уизли всегда мне рады, но сейчас им явно не до меня. Сами понимаете, Фред...

— Да, бедный Фред Уизли… — с печальным вздохом произнесла МакГонагалл. — Джордж навсегда лишился своей половинки…. тогда, может быть, вам вернуться в дом вашего крёстного? Насколько я знаю, Сириус сделал вас своим наследником и теперь этот дом ваш по праву.

— Всё верно, дом на Гриммо, 12 якобы принадлежит мне, — у Гарри значительно упало настроение. О доме Гриммо он тоже думал, но без удовольствия.

— Почему якобы? Если Сириус вам его завещал, значит, он без сомнения ваш и вы можете там жить.

— Дело в том, что я жил некоторое время в том доме, — сказал Гарри. — Год назад, когда мы скрывались от пожирателей. И мне там было весьма не по себе.

— Почему? — удивилась Минерва. — Дом не признал вас хозяином?

— Не знаю, признал или не признал. Кикимер стал меня слушаться, но сам дом был не очень расположен ко мне и моим друзьям. Очень мрачно, всякие звуки по ночам, боггарты. Куча всяких тёмных предметов, хотя мы вроде всё убирали. Скрипучие половицы, кровати, большая часть комнат не открывается. Ещё этот портрет матери Сириуса, который постоянно вопит «грязнокровое отродье, предатели крови» и всё в таком духе.

— Ну что ж. Дома волшебников тоже волшебные… но тем не менее, вы смогли туда войти?

— Да, смог.

— Без преодоления барьеров? Без специальных заклинаний?

— Да. Мы просто аппарировали на крыльцо и вошли.

— Значит, дом вас всё-таки впустил.

— А что, мог не впустить?

— Ещё как мог. Ведь защитные барьеры там ставили сами Блэки, всячески поддерживали и укрепляли из поколения в поколение. Он пропустит либо члена семьи Блэк, либо тех, кому хозяин дома даст разрешение на вход. Что-то вроде упрощенной версии Фиделиуса. Тогда, помните, когда в этом доме проходили собрания Ордена, каждому выдавалось приглашение и разрешение на вход, это делал лично Сириус. Но после его смерти могло что-то измениться.

— Ага! Госпожа профессор трансфигурации не забыла, как однажды вылетела с крыльца, когда вздумала, что просто так может войти в дом древнейшего чистокровного семейства! — раздался чей-то восклик откуда-то сверху.

Гарри поднял глаза и увидел, что эти слова принадлежали портрету Финеаса Найджелуса Блэка, который в начале 20 века был директором Хогвартса. Его портрет был третьим слева от портрета Дамблдора.

— Мистер Блэк, моё почтение, — обратилась к портрету Минерва. — Теперь мы с вами можем разговаривать. Да, было такое, — пояснила она Гарри. — Я хотела побеседовать с родителями Сириуса о его поведении, очень уж оно было вызывающим.... Но дальше крыльца я не смогла пройти. Меня сбросили с него, хоть я не была незванной гостьей и предупредила о своём визите. И летучий порох пронёс меня мимо их камина. Пришлось вызывать Ориона и Вальбургу в себе в кабинет, чему они яростно протестовали.

— Почему? — спросил Гарри.

— Они ведь оба были слизеринцы до мозга костей, особенно Вальбурга.

— Ах да, Сириус же пошёл против семьи, пожелав учиться на Гриффиндоре.

— Да, этот строптивец, мой праправнук был тот ещё мастер сворачивать кровь своей матушке, — снова раздался голос Финеаса с портрета. — Сколько проклятий я слышал от Вальбурги в сторону факультета львов…

— Да уж, немало, надо полагать, — пробормотал Гарри, припоминая, сколько желчи и яда он сам слышал от портрета матери Сириуса.

— Добро пожаловать в славную семью Хогвартса в качестве директора, Минерва! — раз уж портрет проснулся, то решил пообщаться, поговорить Финеас всегда любил. — Магия замка признала вас директором, хоть вы и не чистокровная волшебница. И нам, старым директорам, ничего не остаётся, как покориться воле Магии и признать вас тоже!

Другие портреты одобрительно закивали. Лишь только Снейп никак не отреагировал.

— Будет вам, Финеас, — миролюбиво произнесла Минерва. — Мне всё равно, что думают о моём происхождении. Последние события показали, что быть чистокровным — большая проблема. Главный поборник чистокровности наконец-то побеждён, а его насквозь чистокровные сторонники в Азкабане или в бегах, а кто-то и вовсе в могиле.

— Ах, да! Победа оказалась на вашей стороне, молодой человек. Поздравляю вас.

Конечно, я, мои предки и потомки всегда ратовали за чистоту крови волшебников, но уж точно не такой ценой. Насколько я знаю, это был лишь предлог. Я предупреждал об этом своих неразумных потомков…

— Я рада, Финеас, что вы ближе к идеям мира, а не войны. — профессор хотела вернуться к разговору с Гарри, но портрет Финеаса не унимался.

— Молодой человек!! — обратился портрет к Гарри. — Я, конечно, поздравляю вас с тем, что все ваши планы завершились успехом. Но не будете ли вы столь любезны и не вернёте ли мой второй портрет на законное место, в мой фамильный особняк?

— Да-да, конечно, мистер Блэк, — ответил Гарри.

— Очень прошу вас. Пусть ваша подруга-грязнокровка вернёт его туда, где взяла, и как можно скорее.

— Вернёт, сэр. Но только после того как вы перестанете её так называть. Гермиона самая одарённая колдунья из всех кого я знаю и намного лучше всех чистокровных, вместе взятых. Именно благодаря ей мы победили.

— Простите, молодой человек, — устыдился Финеас, насколько это можно было сказать про портрет. — Хорошо, я прошу прощения у вашей подруги и надеюсь, что в ближайшее время мой портрет окажется на своём месте. Порядок должен быть во всём. — И Финеас Найджелус сделал вид, что уснул.

— О чём это он, Гарри? — спросила директор.

— Дело в том, что когда мы жили на Гриммо, Гермиона прихватила с собой портрет Финеаса и он потом сопровождал нас в нашем походе, — объяснил Гарри. — Кое в чём он нам здорово помог.

— Ясно. Тогда и я выражаю вам свою благодарность, господин бывший директор Блэк, — вновь обратилась к портрету своего предшественника МакГонагалл.

— Принято, — пробормотал Финеас, не открывая глаз.

— Получается, вам всё равно нужно идти в дом на Гриммо, хотя бы чтоб вернуть портрет. Вот заодно и посмотрите, сможете ли вы там жить. Сейчас вам уже не надо опасаться того, что было раньше.

— Спасибо, миссис МакГонагалл, — ответил Гарри. — Видимо, придётся, да. Хорошо, скоро я туда отправлюсь.

Гарри, перед тем, как покинуть кабинет, посмотрел на портрет Дамблдора. Тот сверкнул глазами через очки-половинки и улыбнулся. Гарри помахал ему рукой и вышел из кабинета.

Путь в гостиную Гриффиндора занял довольно продолжительное время. Эта часть замка ещё не подверглась уборке и ремонту. Гарри прошёл целую систему из коридоров и сломанных лестниц. В одной из пробоин лестниц он обнаружил большой хрустальный шар. Рядом валялись ещё несколько, треснутых и расколотых, но этот был целый и ярко сверкал в солнечном луче, проникшем через разбитый витраж.

— Трелони, — подумал Гарри. — Та самая, из-за которой заварилась вся эта каша с пророчеством. Получается, что оно исполнено, ведь так? «Тот, кто сможет победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца, бла-бла-бла,… ни один из них не может жить спокойно, пока жив другой». Ну что ж. Наконец-то один из них в кои-то веки может быть спокоен, а может, даже и начать жить. Интересно, получится ли? И Гарри побрёл дальше, лениво рассуждая о том, что предстоит сделать в будущем. Сначала восстановление Хогвартса. Потом неплохо было бы отдохнуть, до того как начнётся учёба в школе мракоборцев. И вот тут следовал целый ряд вопросов. Где? Как? С кем? На что? … мысли об отдыхе были самыми новыми мыслями за всю жизнь. Собственно, он ни разу в жизни нормально не отдыхал. Жизнь с Дурслями на летних каникулах нельзя назвать отдыхом. Вот разве что с Роном, в Норе….. До чемпионата по квиддичу так и было. Несколько недель в году Гарри чувствовал себя человеком, у которого есть семья.

Тут Гарри вспомнил о Фреде Уизли. У него сжалось сердце, и откуда-то из глубины были готовы выплеснуться слёзы. Фред… теперь Джордж без своей половинки, который договаривал за него фразы, когда брат её начинал… придётся теперь Джорджу самому произносить все слова…. Бедные Молли и Артур. Эта проклятая война забрала у них сына.

С такими печальными мыслями он шёл, не разбирая дороги. И вдруг, как из воздуха, на его пути возник большой клубок газовой шали, звенящий от многочисленных бус и браслетов, расточая вокруг себя запахи благовоний и, традиционно, кулинарного хереса. Профессор Трелони вышла из своего укрытия. Поравнявшись с Гарри, она почему-то не поздоровалась с ним, а посмотрела мутным взглядом как бы сквозь него. Гарри нисколько этому не удивился и пошёл дальше. Но через несколько шагов почувствовал неладное и развернулся. Сивилла Трелони по всем признакам опять была готова впасть в транс. Гарри перестал дышать и ровно через мгновенье услышал потусторонний голос:

"Та, что помогла свергнуть темнейшего волшебника, та, что является верным другом победителю Лорда Тьмы, вернет че‌рноволосому роду продолжение и процветание. Старый род, угасший во мраке ложных традиций, возродится, объединятся все его корни, предатели крови отсекутся, волшебная кровь обновится, да не успокоится волшебный мир, пока это не случится.”

Гарри оцепенел от услышанного. Он подошёл к ней, взял за плечи и легонько потряс. Неожиданно, но это помогло. Сивилла устремила на него свой стрекозиный взгляд и только сейчас поняла, кто перед ней.

— Гарри Поттер! Наш победитель!! Наконец-то я нашла вас! Я долго собиралась дойти до вас, чтобы поблагодарить за победу!

— Профессор Трелони, простите. Я нашёл на лестнице ваши шары, один из них вроде бы цел. Там, за углом, в расщелине лестницы.

— Да-да, мой мальчик, спасибо. Я уже отчаялась найти хотя бы один. В будущем году придётся заказывать новые.

Тут в коридоре показались девочки с младших курсов. Увидев Трелони, они устремились к ней. Гарри немного испугался, что они и на него набросятся с приветствием и поздравлениями, и поспешно ретировался. Голова его была как будто взорвана изнутри информацией, которую он только что услышал от Трелони. Это было очередное пророчество. Видимо, всё-таки дар предвидения у этой старой мошенницы есть. Ведь как минимум два её предсказания уже сбылись. Теперь вот третье…. К кому же оно относится? Надо подумать. Поняв, что сам он с этой загадкой не справится, он решил подождать возвращения друзей. Рон и Гермиона на выходные уехали в Нору. Они теперь стали парой и везде ходили вместе. А Гарри чаще оставался один и был этому даже рад. В их компании он чувствовал себя третьим лишним.

Со времени битвы прошёл почти месяц. Эйфория после победы постепенно стихала, боль от горечи утрат тоже. Гарри действительно устал от того, что все обращают на него внимание, подходят, поздравляют. Он с трудом сдержался, чтоб не послать подальше корреспондентов и фотографов из Ежедневного Пророка (Слава Мерлину, Скитер среди них не было). Он предпочитал уединение всему остальному. Рон большую часть времени проводил с семьёй. Гермиона, как его девушка, его везде сопровождала. Пару раз он ездил с ними, помогал приводить дом в порядок, но в конце концов, это его утомило. Нет, он их всех очень любил, это были первые люди в магическом мире, давшие ему семейное тепло и заботу. Но сейчас в их семье было горе. А Гарри чувствовал свою вину в том, что Фред погиб в Битве. Если бы он сразу пришёл к Волдеморту, если бы сразу подставил свою голову под заклинание смерти, никто бы не погиб….

Но первое, что сказал Рон после похорон Фреда — он ни в чём не винит Гарри и никогда не будет винить. Виноват исключительно Волдеморт и его приспешники. Если бы Гарри не проник в Хогвартс, не нашёл последний крестраж и не увидел воспоминания Снейпа, ничего бы и не случилось вовсе. Так что тут судьба такая, воля Магии. А Гарри — герой, и волшебный мир Британии никогда этого не забудет.

Гарри умом всё это понимал, но тем не менее, нахождение в доме Уизли ему давалось тяжелее, чем в Хогвартсе. И не только из-за гибели Фреда. Джинни... Ему было тяжело смотреть на неё. Да, чувства ещё остались. Но он сам расстался с ней, чтобы обезопасить и, что если он бы погиб, она бы начала новую жизнь с другим. Теперь вся эта жуткая история позади и можно было попытаться снова начать отношения. Но, учитывая происходящее, время для объяснений явно не подходящее. Поэтому он часто оставался в гостиной Гриффиндора в одиночестве, пока Рон и Гермиона проводили время вместе. Завтра они должны были вернуться из Норы.

— Вот тогда завтра и расскажу им всё, — подумал Гарри, — пусть тоже поломают головы. Наш коллективный разум явно сильнее, чем один мой. Особенно сейчас.

Он добрался до спальни и понял, что его голова стала очень тяжёлая. Как будто внутри неё появился туман, что этот туман расширяется и пытается выйти наружу. Он ощутил, как будто в том месте, где раньше всегда был шрам, образовалась пустота. Это не было болью, но было не очень приятное ощущение, как будто часть головы удалилась вместе со шрамом. На всякий случай Гарри ощупал голову руками — всё на месте. Это ему только показалось.

В том месте, где раньше был шрам, теперь белел небольшой рубец, отдалённо напоминающий молнию. С того самого дня боли в шраме больше не было. Но через несколько дней после битвы каждый день, к вечеру, он ощущал заметную тяжесть в голове и чувство пустоты где-то за шрамом. И часто ночью ему снились такие сны, от которых он долго приходил в себя.

Он даже ходил в больничное крыло, но мадам Помфри не нашла у него ничего особенного. Да, первые дни шрам был как расщелина, немного кровоточил и саднил, но потом это прошло. Чуть позже появилась эта тяжесть. Она была почти весь день, но к вечеру становилась ощутимее. Наверно, это результат уничтожения крестража. Повезло, что голову не оторвало — как сказал Рон. То, что Гарри остался жив, это великое чудо. А голова — да пройдёт когда-нибудь. По сравнению с тем, какие боли он испытывал раньше, когда гневался Воландеморт, это была ерунда, на которую можно не обращать внимания.

Определённо, этот день стал отличным от других предыдущих. Гарри почувствовал, что скоро ему и его друзьям предстоят приключения. «Да, жизнь продолжается. Раз уж я снова выжил и мои друзья со мной, дальше всё будет хорошо»