Гарри Поттер и тайны рода Блэк (джен)

* * *

30 мая 1998 года* * *

Гарри Поттер проснулся от того, что кто-то настойчиво теребил его за плечо. Он открыл глаза и увидел эльфа Хогвартса, ранее ему незнакомого. За окном уже был полдень. Сегодня был выходной и Гарри позволил себе поспать подольше. Но сейчас от него снова что-то требуется.

— Мистер Гарри Поттер, проснитесь. Госпожа Директор МакГонагалл ждёт вас у себя в кабинете. Мне велено проводить вас туда.

— Передай ей, что я скоро буду.

Эльф тут же исчез. Гарри вскочил с кровати, наспех собрался, расчесал пятернёй свою непокорную шевелюру и пошёл из спальни факультета Гриффиндор, который не покидал уже почти месяц. Дорогу в кабинет директора он прекрасно знал, ведь он был один из немногих студентов, которые часто там бывали. По пути он окончательно проснулся и думал, о чем пойдёт разговор. Хоть бы не корреспонденты с фотографами. Как же они утомили… С того дня, как Гарри победил Тёмного Лорда, чем положил конец магической войне, вся магическая Британия считала его героем. И, конечно, в первые недели после победы все стремились к нему, писали письма, просили автографы. Корреспонденты из Ежедневного Пророка и других газет и журналов выстроились в очередь, чтобы взять у героя и его друзей интервью, запечатлеть их на колдофото. Конечно, Гарри всем шёл навстречу, но это уже его порядком утомило.

Хогвартс сильно пострадал от нападения приспешников Воландеморта, и его дружно, не сговариваясь, решили привести в порядок те студенты, которые уже достигли совершеннолетия. Разумеется, золотое трио, как прозвали Гарри, Рона и Гермиону, было в первых рядах. После того, как все пришли в себя, в замке начались восстановительные работы, и Гарри принимал в них самое активное участие. Рону пришлось ездить в Нору, которая тоже требовала ремонта и заботы. Гарри и Рон уже не были студентами Хогвартса, но новоиспечённый директор Минерва МакГонагалл разрешила им занять свои прежние места в спальне Гриффиндора. Вот там его и нашёл эльф, который передал ему приглашение в кабинет директора.

Гарри подошёл к кабинету, и горгульи пропустили его без пароля. Может, потому что узнали его, а может, новоиспечённый директор ещё не придумала свой. Никаких корреспондентов не было. Гарри вздохнул с облегчением и вошёл в кабинет. Там всё было по-старому, за исключением некоторых деталей. На столе не стояли хитрые приборы, а была куча бумаг и книг, не было насеста с фениксом, среди портретов появилось ещё два — Снейпа и Дамблдора, но они были безмолвны. В то время как другие портреты радостно приветствовали победителя магической войны. Профессор трансфигурации, а ныне директор школы чародейства и волшебства Хогвартс Минерва МакГонагалл сидела за письменным столом и писала.

— Мистер Поттер, добрый день, проходите, — пригласила она его вглубь кабинета. — У меня к вам непростой разговор.

— Здравствуйте, директор МакГонагалл. — ответил Гарри. — Я вас слушаю.

— Гарри, не буду вас утомлять долгим вступлением, перейду сразу к сути. На правах директора Хогвартса вынуждена вам сообщить, что скоро вам придётся его покинуть. Экзамены вы не сдаёте, так что к концу июня, как закончатся восстановительные работы, вам придётся уехать. Таковы правила ещё со времён принятия Статута. В летние месяцы Хогвартс должен отдыхать от учеников, чтобы стабилизировалась его магия, а не-студенты вообще не должны находиться на территории. Вы и ваши друзья — особый случай, но всё же...

— Я понимаю, профессор, — растерянно сказал Гарри. Такого поворота он вообще не ожидал. — Но куда же мне идти? Не к Дурслям же возвращаться, тем более что я даже не знаю, где они теперь живут.

— Конечно, нет, вы же давно совершеннолетний. Вы можете снять комнату в Хогсмиде, а осенью, если хотите, можете продолжить обучение на 7 курсе. Я всем даю такую возможность, кто желает закончить полный курс обучения.

— Нет, не хочу, ни то, ни другое. На прошлой неделе мы с ребятам выбирались в Хогсмид. Приятно, конечно, когда тебя везде встречают как героя, но честно говоря, я уже устал от всеобщего внимания. Даже здесь мне уже тяжело. Много кто желает пожать руку победителю, а я больше всего на свете хочу отдохнуть в тишине и покое. Да и чтоб снять жильё, нужны деньги. Я говорил с Биллом Уизли, он пока не рекомендовал мне приходить в Гринготтс, после того, что мы устроили с драконом. Вроде гоблины меня пока не трогают, но лучше их не злить.

— Ах да, помню… Ну что же, понимаю вас. С гоблинами шутки плохи. А почему вы не хотите завершить образование в Хогвартсе?

— Дело в том, что я хочу учиться на мракоборца. Мне недавно прислали сову с сообщением о том, что меня зачисляют без вступительных испытаний, и Рона с Гермионой тоже. Занятия начнутся в октябре.

— Тогда поздравляю вас и ваших друзей. Конечно, после ваших подвигов зачем вам тратить ещё год. Но возвращаясь к основной теме разговора: может быть, Уизли вас примут?

— Уизли всегда мне рады, но сейчас им явно не до меня. Сами понимаете, Фред...

— Да, бедный Фред Уизли… — с печальным вздохом произнесла МакГонагалл. — Джордж навсегда лишился своей половинки…. тогда, может быть, вам вернуться в дом вашего крёстного? Насколько я знаю, Сириус сделал вас своим наследником и теперь этот дом ваш по праву.

— Всё верно, дом на Гриммо, 12 якобы принадлежит мне, — у Гарри значительно упало настроение. О доме Гриммо он тоже думал, но без удовольствия.

— Почему якобы? Если Сириус вам его завещал, значит, он без сомнения ваш и вы можете там жить.

— Дело в том, что я жил некоторое время в том доме, — сказал Гарри. — Год назад, когда мы скрывались от пожирателей. И мне там было весьма не по себе.

— Почему? — удивилась Минерва. — Дом не признал вас хозяином?

— Не знаю, признал или не признал. Кикимер стал меня слушаться, но сам дом был не очень расположен ко мне и моим друзьям. Очень мрачно, всякие звуки по ночам, боггарты. Куча всяких тёмных предметов, хотя мы вроде всё убирали. Скрипучие половицы, кровати, большая часть комнат не открывается. Ещё этот портрет матери Сириуса, который постоянно вопит «грязнокровое отродье, предатели крови» и всё в таком духе.

— Ну что ж. Дома волшебников тоже волшебные… но тем не менее, вы смогли туда войти?

— Да, смог.

— Без преодоления барьеров? Без специальных заклинаний?

— Да. Мы просто аппарировали на крыльцо и вошли.

— Значит, дом вас всё-таки впустил.

— А что, мог не впустить?

— Ещё как мог. Ведь защитные барьеры там ставили сами Блэки, всячески поддерживали и укрепляли из поколения в поколение. Он пропустит либо члена семьи Блэк, либо тех, кому хозяин дома даст разрешение на вход. Что-то вроде упрощенной версии Фиделиуса. Тогда, помните, когда в этом доме проходили собрания Ордена, каждому выдавалось приглашение и разрешение на вход, это делал лично Сириус. Но после его смерти могло что-то измениться.

— Ага! Госпожа профессор трансфигурации не забыла, как однажды вылетела с крыльца, когда вздумала, что просто так может войти в дом древнейшего чистокровного семейства! — раздался чей-то восклик откуда-то сверху.

Гарри поднял глаза и увидел, что эти слова принадлежали портрету Финеаса Найджелуса Блэка, который в начале 20 века был директором Хогвартса. Его портрет был третьим слева от портрета Дамблдора.

— Мистер Блэк, моё почтение, — обратилась к портрету Минерва. — Теперь мы с вами можем разговаривать. Да, было такое, — пояснила она Гарри. — Я хотела побеседовать с родителями Сириуса о его поведении, очень уж оно было вызывающим.... Но дальше крыльца я не смогла пройти. Меня сбросили с него, хоть я не была незванной гостьей и предупредила о своём визите. И летучий порох пронёс меня мимо их камина. Пришлось вызывать Ориона и Вальбургу в себе в кабинет, чему они яростно протестовали.

— Почему? — спросил Гарри.

— Они ведь оба были слизеринцы до мозга костей, особенно Вальбурга.

— Ах да, Сириус же пошёл против семьи, пожелав учиться на Гриффиндоре.

— Да, этот строптивец, мой праправнук был тот ещё мастер сворачивать кровь своей матушке, — снова раздался голос Финеаса с портрета. — Сколько проклятий я слышал от Вальбурги в сторону факультета львов…

— Да уж, немало, надо полагать, — пробормотал Гарри, припоминая, сколько желчи и яда он сам слышал от портрета матери Сириуса.

— Добро пожаловать в славную семью Хогвартса в качестве директора, Минерва! — раз уж портрет проснулся, то решил пообщаться, поговорить Финеас всегда любил. — Магия замка признала вас директором, хоть вы и не чистокровная волшебница. И нам, старым директорам, ничего не остаётся, как покориться воле Магии и признать вас тоже!

Другие портреты одобрительно закивали. Лишь только Снейп никак не отреагировал.

— Будет вам, Финеас, — миролюбиво произнесла Минерва. — Мне всё равно, что думают о моём происхождении. Последние события показали, что быть чистокровным — большая проблема. Главный поборник чистокровности наконец-то побеждён, а его насквозь чистокровные сторонники в Азкабане или в бегах, а кто-то и вовсе в могиле.

— Ах, да! Победа оказалась на вашей стороне, молодой человек. Поздравляю вас.

Конечно, я, мои предки и потомки всегда ратовали за чистоту крови волшебников, но уж точно не такой ценой. Насколько я знаю, это был лишь предлог. Я предупреждал об этом своих неразумных потомков…

— Я рада, Финеас, что вы ближе к идеям мира, а не войны. — профессор хотела вернуться к разговору с Гарри, но портрет Финеаса не унимался.

— Молодой человек!! — обратился портрет к Гарри. — Я, конечно, поздравляю вас с тем, что все ваши планы завершились успехом. Но не будете ли вы столь любезны и не вернёте ли мой второй портрет на законное место, в мой фамильный особняк?

— Да-да, конечно, мистер Блэк, — ответил Гарри.

— Очень прошу вас. Пусть ваша подруга-грязнокровка вернёт его туда, где взяла, и как можно скорее.

— Вернёт, сэр. Но только после того как вы перестанете её так называть. Гермиона самая одарённая колдунья из всех кого я знаю и намного лучше всех чистокровных, вместе взятых. Именно благодаря ей мы победили.

— Простите, молодой человек, — устыдился Финеас, насколько это можно было сказать про портрет. — Хорошо, я прошу прощения у вашей подруги и надеюсь, что в ближайшее время мой портрет окажется на своём месте. Порядок должен быть во всём. — И Финеас Найджелус сделал вид, что уснул.

— О чём это он, Гарри? — спросила директор.

— Дело в том, что когда мы жили на Гриммо, Гермиона прихватила с собой портрет Финеаса и он потом сопровождал нас в нашем походе, — объяснил Гарри. — Кое в чём он нам здорово помог.

— Ясно. Тогда и я выражаю вам свою благодарность, господин бывший директор Блэк, — вновь обратилась к портрету своего предшественника МакГонагалл.

— Принято, — пробормотал Финеас, не открывая глаз.

— Получается, вам всё равно нужно идти в дом на Гриммо, хотя бы чтоб вернуть портрет. Вот заодно и посмотрите, сможете ли вы там жить. Сейчас вам уже не надо опасаться того, что было раньше.

— Спасибо, миссис МакГонагалл, — ответил Гарри. — Видимо, придётся, да. Хорошо, скоро я туда отправлюсь.

Гарри, перед тем, как покинуть кабинет, посмотрел на портрет Дамблдора. Тот сверкнул глазами через очки-половинки и улыбнулся. Гарри помахал ему рукой и вышел из кабинета.

Путь в гостиную Гриффиндора занял довольно продолжительное время. Эта часть замка ещё не подверглась уборке и ремонту. Гарри прошёл целую систему из коридоров и сломанных лестниц. В одной из пробоин лестниц он обнаружил большой хрустальный шар. Рядом валялись ещё несколько, треснутых и расколотых, но этот был целый и ярко сверкал в солнечном луче, проникшем через разбитый витраж.

— Трелони, — подумал Гарри. — Та самая, из-за которой заварилась вся эта каша с пророчеством. Получается, что оно исполнено, ведь так? «Тот, кто сможет победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца, бла-бла-бла,… ни один из них не может жить спокойно, пока жив другой». Ну что ж. Наконец-то один из них в кои-то веки может быть спокоен, а может, даже и начать жить. Интересно, получится ли? И Гарри побрёл дальше, лениво рассуждая о том, что предстоит сделать в будущем. Сначала восстановление Хогвартса. Потом неплохо было бы отдохнуть, до того как начнётся учёба в школе мракоборцев. И вот тут следовал целый ряд вопросов. Где? Как? С кем? На что? … мысли об отдыхе были самыми новыми мыслями за всю жизнь. Собственно, он ни разу в жизни нормально не отдыхал. Жизнь с Дурслями на летних каникулах нельзя назвать отдыхом. Вот разве что с Роном, в Норе….. До чемпионата по квиддичу так и было. Несколько недель в году Гарри чувствовал себя человеком, у которого есть семья.

Тут Гарри вспомнил о Фреде Уизли. У него сжалось сердце, и откуда-то из глубины были готовы выплеснуться слёзы. Фред… теперь Джордж без своей половинки, который договаривал за него фразы, когда брат её начинал… придётся теперь Джорджу самому произносить все слова…. Бедные Молли и Артур. Эта проклятая война забрала у них сына.

С такими печальными мыслями он шёл, не разбирая дороги. И вдруг, как из воздуха, на его пути возник большой клубок газовой шали, звенящий от многочисленных бус и браслетов, расточая вокруг себя запахи благовоний и, традиционно, кулинарного хереса. Профессор Трелони вышла из своего укрытия. Поравнявшись с Гарри, она почему-то не поздоровалась с ним, а посмотрела мутным взглядом как бы сквозь него. Гарри нисколько этому не удивился и пошёл дальше. Но через несколько шагов почувствовал неладное и развернулся. Сивилла Трелони по всем признакам опять была готова впасть в транс. Гарри перестал дышать и ровно через мгновенье услышал потусторонний голос:

"Та, что помогла свергнуть темнейшего волшебника, та, что является верным другом победителю Лорда Тьмы, вернет че‌рноволосому роду продолжение и процветание. Старый род, угасший во мраке ложных традиций, возродится, объединятся все его корни, предатели крови отсекутся, волшебная кровь обновится, да не успокоится волшебный мир, пока это не случится.”

Гарри оцепенел от услышанного. Он подошёл к ней, взял за плечи и легонько потряс. Неожиданно, но это помогло. Сивилла устремила на него свой стрекозиный взгляд и только сейчас поняла, кто перед ней.

— Гарри Поттер! Наш победитель!! Наконец-то я нашла вас! Я долго собиралась дойти до вас, чтобы поблагодарить за победу!

— Профессор Трелони, простите. Я нашёл на лестнице ваши шары, один из них вроде бы цел. Там, за углом, в расщелине лестницы.

— Да-да, мой мальчик, спасибо. Я уже отчаялась найти хотя бы один. В будущем году придётся заказывать новые.

Тут в коридоре показались девочки с младших курсов. Увидев Трелони, они устремились к ней. Гарри немного испугался, что они и на него набросятся с приветствием и поздравлениями, и поспешно ретировался. Голова его была как будто взорвана изнутри информацией, которую он только что услышал от Трелони. Это было очередное пророчество. Видимо, всё-таки дар предвидения у этой старой мошенницы есть. Ведь как минимум два её предсказания уже сбылись. Теперь вот третье…. К кому же оно относится? Надо подумать. Поняв, что сам он с этой загадкой не справится, он решил подождать возвращения друзей. Рон и Гермиона на выходные уехали в Нору. Они теперь стали парой и везде ходили вместе. А Гарри чаще оставался один и был этому даже рад. В их компании он чувствовал себя третьим лишним.

Со времени битвы прошёл почти месяц. Эйфория после победы постепенно стихала, боль от горечи утрат тоже. Гарри действительно устал от того, что все обращают на него внимание, подходят, поздравляют. Он с трудом сдержался, чтоб не послать подальше корреспондентов и фотографов из Ежедневного Пророка (Слава Мерлину, Скитер среди них не было). Он предпочитал уединение всему остальному. Рон большую часть времени проводил с семьёй. Гермиона, как его девушка, его везде сопровождала. Пару раз он ездил с ними, помогал приводить дом в порядок, но в конце концов, это его утомило. Нет, он их всех очень любил, это были первые люди в магическом мире, давшие ему семейное тепло и заботу. Но сейчас в их семье было горе. А Гарри чувствовал свою вину в том, что Фред погиб в Битве. Если бы он сразу пришёл к Волдеморту, если бы сразу подставил свою голову под заклинание смерти, никто бы не погиб….

Но первое, что сказал Рон после похорон Фреда — он ни в чём не винит Гарри и никогда не будет винить. Виноват исключительно Волдеморт и его приспешники. Если бы Гарри не проник в Хогвартс, не нашёл последний крестраж и не увидел воспоминания Снейпа, ничего бы и не случилось вовсе. Так что тут судьба такая, воля Магии. А Гарри — герой, и волшебный мир Британии никогда этого не забудет.

Гарри умом всё это понимал, но тем не менее, нахождение в доме Уизли ему давалось тяжелее, чем в Хогвартсе. И не только из-за гибели Фреда. Джинни... Ему было тяжело смотреть на неё. Да, чувства ещё остались. Но он сам расстался с ней, чтобы обезопасить и, что если он бы погиб, она бы начала новую жизнь с другим. Теперь вся эта жуткая история позади и можно было попытаться снова начать отношения. Но, учитывая происходящее, время для объяснений явно не подходящее. Поэтому он часто оставался в гостиной Гриффиндора в одиночестве, пока Рон и Гермиона проводили время вместе. Завтра они должны были вернуться из Норы.

— Вот тогда завтра и расскажу им всё, — подумал Гарри, — пусть тоже поломают головы. Наш коллективный разум явно сильнее, чем один мой. Особенно сейчас.

Он добрался до спальни и понял, что его голова стала очень тяжёлая. Как будто внутри неё появился туман, что этот туман расширяется и пытается выйти наружу. Он ощутил, как будто в том месте, где раньше всегда был шрам, образовалась пустота. Это не было болью, но было не очень приятное ощущение, как будто часть головы удалилась вместе со шрамом. На всякий случай Гарри ощупал голову руками — всё на месте. Это ему только показалось.

В том месте, где раньше был шрам, теперь белел небольшой рубец, отдалённо напоминающий молнию. С того самого дня боли в шраме больше не было. Но через несколько дней после битвы каждый день, к вечеру, он ощущал заметную тяжесть в голове и чувство пустоты где-то за шрамом. И часто ночью ему снились такие сны, от которых он долго приходил в себя.

Он даже ходил в больничное крыло, но мадам Помфри не нашла у него ничего особенного. Да, первые дни шрам был как расщелина, немного кровоточил и саднил, но потом это прошло. Чуть позже появилась эта тяжесть. Она была почти весь день, но к вечеру становилась ощутимее. Наверно, это результат уничтожения крестража. Повезло, что голову не оторвало — как сказал Рон. То, что Гарри остался жив, это великое чудо. А голова — да пройдёт когда-нибудь. По сравнению с тем, какие боли он испытывал раньше, когда гневался Воландеморт, это была ерунда, на которую можно не обращать внимания.

Определённо, этот день стал отличным от других предыдущих. Гарри почувствовал, что скоро ему и его друзьям предстоят приключения. «Да, жизнь продолжается. Раз уж я снова выжил и мои друзья со мной, дальше всё будет хорошо»

* 1 июня *

В понедельник утром Рон и Гермиона возвращались из Норы. Гарри пошёл встречать их в Хогсмид, в Кабанью голову, куда они прибыли через камин сети летучего пороха. После войны дела Аберфорта пошатнулись — все приспешники павшего режима залегли на дно и не показывались со дня битвы, а приличная публика в его трактир заглядывала редко. Заведение не прекратило своё существование, в нём по-прежнему работала продажа выпивки и закуски, а также было несколько гостиничных номеров наверху. Но на время эта функция Кабаньей головы перестала пользоваться активным спросом, как раньше. Когда перед битвой через кабак в Хогвартс проникла куча орденцев, Аберфорт был шокирован. А потом, когда страсти улеглись, придумал новый бизнес. Аберфорт немного расширил функции своего заведения. Он получил разрешение открыть камин, и теперь в Хогсмид можно было добраться из некоторых пунктов Британии по каминной сети, в том числе из Оттери-Сент-Кэчпоул. Аберфорт пропускал через камин за небольшую плату, но Гарри, Рон и Гермиона с позволения хозяина пользовались им бесплатно. Они помогли обустроить бывший трактир и получить разрешение на открытие камина через связи Перси в Министерстве. Кроме того, портрет Арианы всегда улыбался, когда видел Гермиону. Аберфорт считал это добрым знаком и всегда был рад трём друзьям.

Гарри поздоровался с Аберфортом и встретил друзей. Втроём они направились к выходу.

— Как дела в Норе, Рон? Что там нового за неделю? — Гарри очень переживал за семейство Уизли, ставшее ему практически родным домом.

— Неплохо, Гарри, — ответил друг. — Мама и папа пришли в себя после похорон, недавно начали наводить порядок в доме. Джордж вернулся в свой магазинчик, как говорит, его ещё можно спасти. Перси получил новую должность в министерстве. Папа скоро тоже выйдет на работу, говорит, их отдел расширили и его ждёт повышение, когда он поправится.

— Приезжали Билл и Флер, — продолжила Гермиона. — Билл страшно занят в Гринготтсе, говорит, гоблины предложили ему хороший контракт по его профилю. После завершения войны имущество многих осуждённых перешло в казну и их сейфы в Гринготтсе теперь во владении гоблинов. Там много тёмных предметов, они мешают посещать сейфы и ещё целый ряд вещей мешает гоблинам работать с содержимым сейфов. Вот Билл и помогает нейтрализовать проклятия, наложенные волшебниками. Пока он один из немногих, кому гоблины доверяют такую работу. У гоблинов тоже большие перемены после войны.

— Надо же, как интересно, — оживлённо сказал Гарри. — им приходится сотрудничать с волшебниками. А ведь насколько я знаю, раньше было всё иначе.

— Да, война многое изменила. Приходится и им подстраиваться под реальность, — заметила Гермиона. — Правда, как говорит Билл, тебе, Гарри, лучше пока в Гринготтсе не появляться.

— Да я понимаю. Билл мне говорил, что пока меня решили не трогать. Но и до своих денег я доберусь нескоро. Как бы их вообще не отобрали...

— Джинни тоже почти поправилась, — как бы между прочим заметил Рон. — Уже чаще стала выходить из комнаты.

— Надеюсь, с ней всё будет хорошо, — глухо сказал Гарри. Мысли о Джинни терзали его с самого дня победы. Он навещал её в больничном крыле, вместе со всеми Уизли, но наедине они так и не пообщались.

— Да, ей уже значительно лучше, — сказала Гермиона. И вдруг добавила: — А, ещё Флер собирается приехать в Хогвартс, будет помогать в восстановлении замка.

— А Джинни? Она не собирается приехать сюда? — спросил Гарри. Он одновременно и хотел этого, и боялся.

— Нет, Джинни пока ехать не хочет. Кстати, я так думаю, это связано с тобой, Гарри, — ответила Гермиона. — Так-то на вид она уже вполне здорова. Вы ведь так и не поговорили?

— Нет. Не было возможности, — смущённо ответил Гарри.

— Ты не писал ей?

— Нет. Чтобы писать, нужно как следует всё обдумать, а я не могу. Днём куча дел, а под вечер голова шире плеч, ни одной мысли не остаётся.

— Твои головные боли так и не проходят? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— Это не боли. Так, тяжесть, усталость, странные сны по ночам. Я уже почти привык.

— Ну что ж, — с видом умудрённого жизнью старца произнёс Рон, — когда голова с тобой не в ладу, с женщинами дел лучше не иметь.

— Уж кто бы говорил…. — пробормотала Гермиона себе под нос. Но Гарри услышал.

— Ты о чём? — спросил он у неё.

— Да так, ни о чем. Забудь. Лучше расскажи, как ты провёл выходные.

— Расскажу, попозже, когда вернёмся в замок и хотя бы позавтракаем. Я жутко голодный.

— Мы бы могли позавтракать в таверне Аберфорта, — предложил Рон. — Давайте вернёмся, мы ещё недалеко ушли. Я обожаю его окорок.

— Ну уж нет, — сказала Гермиона. — Он пока ещё не научился готовить, как эльфы Хогвартса.

— А, значит, ты снова согласна принимать пищу, приготовленную с помощью рабского труда? Твоё Г.А.В.Н.Э. осталось в прошлом?

— Ах, Рон, отстань! Сколько можно уже…

Так они шли пешком до замка. Гарри не мог не заметить, что между Роном и Гермионой что-то происходит и это явно не то, что делает их счастливыми. Они шли по обе стороны от него, хотя обычно всегда шли рядом и держались за руки. Поссорились, что ли? — думал Гарри. — Вон опять мечут колкости друг в друга. Ну ничего, помирятся. Я столько раз это наблюдал, что уже со счёта сбился. Кстати, Рон прав насчёт Джинни. Пока я не приведу себя в порядок, я просто не смогу ей ничего написать. Значит, отложим этот вопрос на потом.

Когда друзья вошли в большой зал, оказалось, что там уже слишком много народу. Рон пошёл вперёд и сел за стол к ребятам. Гарри застопорился. Обычно он ходил на завтрак раньше, когда было не так людно. Те студенты, которые тоже были ранними пташками, уже поняли, что Гарри не слишком расположен к общению и не трогали его. Но сейчас в зале было слишком людно. Гарри не хотел идти туда.

Он сказал Гермионе:

— Извини, я не пойду. У меня от такой толпы аппетит пропал.

— Тогда я пойду с тобой, если ты не против.

— А что так? Ты не хочешь идти к столу с Роном?

— И это тоже.

От Гарри не укрылась перемена в лице подруги. Он, конечно, много раз видел, как они с Роном ссорились. Но в этот раз было всё не так. Однозначно, за эти выходные что-то произошло.

— Что у вас происходит? Вы поссорились?

— Можно и так сказать, — неохотно ответила Гермиона. Очевидно, ей была не очень приятна эта тема.

— Ну, не впервой, — махнул рукой Гарри. — Помиритесь потом.

— Вряд ли.

— Что такое?

— Я потом тебе расскажу. Давай сначала поедим.

— А где?

— Сейчас увидишь. Идём в нашу гостиную.

На их удачу, в гостиной они столкнулись только с Невиллом, который как раз направлялся в большой зал. Невилл тоже принимал активное участие в восстановлении замка и перебрался жить на факультет, хотя основное своё время он проводил с деканом Пуффендуя, помогая восстанавливать магические теплицы.

— Гарри, Гермиона, доброе утро. — приветствовал Невилл своих героев-одноклассников. — Вы уже позавтракали?

— Привет, Невилл, — поздоровался Гарри. — Нет, там такая толпа, что аппетит исчез.

— Что ж, понимаю. Мне после победы тоже почти не дают проходу. Я к этому не привык.

— Да, Невилл, тебя есть за что приветствовать на каждом шагу, уж не отрицай, — сказал Гарри. Он был безмерно благодарен Невиллу за его вклад в уничтожение крестражей.

— Будет тебе, Гарри. Ладно, я такой голодный, что готов к завтраку даже в большой толпе поклонников.

— Приятного тебе аппетита, Невилл, — сказала Гермиона, и Невилл, сияющий как начищенный галеон, покинул гостиную.

— Что бы мы без него делали, а? Вот уж удивил нас этот тихоня, — сказал Гарри.

— Да, Невилл просто потрясающий. Настоящий гриффиндорец.

— Так! Я всё-таки смертельно голоден! — воскликнул Гарри. — Где мы будем есть? Пойдём на кухню к эльфам?

— Нет. Есть более удобный способ.

Гермиона подошла к небольшой картине на стене, на которой был изображён натюрморт — букет цветов, банка варенья, чайная чашка и тарелка. Она прикоснулась палочкой к тарелке и что-то пробормотала себе под нос. Через несколько секунд раздался хлопок и в гостиной оказался эльф.

— Доброе утро, мисс Староста Гермиона! — пропищало маленькое ушастое существо в наволочке с гербом Хогвартса.

— Доброе утро, Снаппи, — поздоровалась Гермиона.

— Мисс Староста желает завтракать?

— Мисс желает две чашки кофе и два полных английских завтрака, здесь, в гостиной.

— Будет сделано, мисс Гермиона.

И домовик исчез с тем же хлопком. Ещё через минуту на столике возникло две больших тарелки с дымящейся едой и две чашки кофе, от которых шёл умопомрачительный аромат. А так же столовые приборы, салфетки — всё как в шикарном ресторане.

— Как тебе это удалось? — вытаращил глаза Гарри, оглядывая стол, полный пищи.

— Потом расскажу. Ешь.

Английский завтрак в исполнении эльфов был потрясающе вкусен. В большом зале такое не подавали, на завтрак блюда были попроще, и конечно, подобной сервировки эльфы для учеников не устраивали. Когда еда закончилась, Гермиона постучала палочками по пустым тарелкам и чашкам, и они исчезли.

— Дааа, до такой вкуснятины Аберфорту далеко, — Гарри пришёл в чудесное настроение.

— Конечно. У него только выпивка знатная, а в закусках он неважно разбирается. Не та публика к нему раньше ходила.

— Может, ему эльфа завести? — подумал вслух Гарри. — Сам-то он вряд ли научиться готовить.

— Может, и стоит. Хотя я эту идею не одобряю.

— Так как тебе удалось получить этот шикарный завтрак прямо сюда?

— О, это интересная история. Помнишь, мы как-то приходили на большую кухню, ещё на 4 курсе?

— Помню. Ты тогда пыталась внушать эльфам, что их надо освободить.

— Так вот. После победы на следующее утро мы с Роном встретились в гостиной. Он сказал, что страшно голоден, а до завтрака было ещё далеко. И мы пошли на кухню. Эльфы нас накормили от души, как всегда. А потом один из эльфов сказал, что для героев Хогвартса, к тому же старост, можно сделать так, что они будут получать любую еду в своей гостиной. И отец колонии зачаровал этот натюрморт. Сказал, что это их благодарность за победу.

— И что, ты приняла такое предложение?

— Ну а как же не принять. Тот завтрак, которым они нас тогда накормили, был лучшим в моей жизни. А в каком восторге был Рон… В общем, мы так договорились. Если нам нужно, можно заказывать еду прямо в гостиную Гриффиндора, через картину с натюрмортом, в любое время суток. Снаппи сказал нам заклинание, и с тех пор я иногда позволяю себе им воспользоваться.

— А твои идеи дать эльфам свободу?

— Ах, и ты туда же… да отказалась я от этой мысли уже давно. Я познакомилась с родителями колонии эльфов, они мне всё объяснили.

— Как интересно! Расскажешь?

Домовые эльфы размножаются как пчёлы. Есть родители колонии, как у пчёл матка и трутень, они обеспечивают популяцию эльфов. Срок их жизни около 50 лет, они занимаются только производством эльфов. Раз в год у них рождается от от 5 до 10 детёнышей, которые потом живут в колонии и обучаются всему необходимому. Периодически их отправляют в разные семьи или на работы в мастерские, артели, теплицы и так далее. Хогвартс получает за это плату, весьма солидную, которая идёт в фонд. Это древний договор, возникший чуть позже, чем появился сам Хогвартс. Первая большая колония появилась здесь ещё во времена основания древней школы. Вторая через несколько сотен лет появилась в Министерстве, сейчас она в ведении отдела магических популяций и существ. Основатели популяции могут жить только в местах оплота магии — то есть в Министерстве и в Хогвартсе. Эльфы могут жить только с волшебниками. Продолжительность их жизни зависит от силы магии рода. У древних чистокровных родов, соблюдающих традиции, эльфы могут жить больше сотни лет. Рождаются эльфы бесполыми, разделение на гендер у них происходит больше на уровне навыков. Женские эльфы лучше справляются с уходом за детьми и одеждой, а мужские больше привержены к готовке, уборке и другим более тяжёлым и сложным работам. Трудолюбие и услужливость у них врождённое. Если им негде трудиться, они чахнут и болеют. Симпатии между эльфами присутствуют, они даже могут быть парами, чаще всего — в больших богатых семьях, где могут жить несколько эльфов. Однако, завести детей у обычных эльфов не получается. Они могут только воспитывать малышей — своих младших братьев и сестёр, если хозяева разрешают. Освобождение для них — самое страшное, что может случиться. Если такое случается, эльф либо погибает без магической подпитки дома, которому он служил, либо возвращается в общину, при этом обычно хозяева стирают ему память. Такое явление — редкое, и является позором для эльфов. Поэтому Добби и Винки, когда попали в общину Хогвартса, были не в чести у остальных эльфов. Добби вообще признан сумасшедшим — он самовольно уходил из дома хозяев, принимал собственные решения, полюбил одежду, первый за всю историю эльфов хотел быть свободным и получать за свой труд деньги. Богатые семьи могут иметь эльфов в своём доме постоянно, если дом стоит на большом магическом источнике. Эльфы подпитываются от него всю жизнь. Менее богатые люди, живущие в домах попроще, могут иметь эльфа, но они расходуют свою магию, подпитывая эльфа. Тогда нужно либо иметь амулет, либо периодически отпускать эльфа в общину для восстановления сил — в Министерство или Хогвартс — таким гостям община рада и с удовольствием им помогает. Эльфы умеют трансгрессировать и колдовать без палочек, выполняют множество поручений своих хозяев, но самостоятельные решения могут принимать только в рамках своих обязанностей.

— В общем, я убедилась, что была неправа, — подвела итог своему рассказу Гермиона. — Эльфы Хогвартса меня за это простили. И вернули мне все шапочки, которые я для них вязала! Представляешь, их все собрал Добби. Куда теперь их деть...

— Да, интересная история, — удивлённо ответил Гарри. — Кстати, насчёт эльфов. Кикимер ведь здесь?

— Во время битвы он был здесь, и после победы я видела его на кухне.

— Скоро он мне понадобится.

— Зачем?

— Дело в том, что… эх, я хотел рассказать всё вам обоим. — сказал Гарри. — Но теперь, видимо, придётся по отдельности?

— Видимо, да.

— Ты не расскажешь мне, что случилось у вас с Роном? — обеспокоенно спросил Гарри. — Вы опять поругались?

— Гарри...

— Ладно, бывает. Но скажи мне, есть шанс, что вы помиритесь?

— Сомневаюсь, — с тяжёлым вздохом ответила Гермиона. — Если вкратце, то я поняла, что мы с Роном слишком разные, чтобы быть парой. Дружить мы можем по-прежнему, но любви не вышло и совместного будущего у нас не будет.

— Жаль, конечно… — растерянно сказал Гарри. Он явно не ожидал такого поворота событий.

— Ничего не жаль, — улыбнувшись, ответила Гермиона. — Лучше расстаться сейчас, когда толком ещё ничего не началось, чем портить друг другу жизнь.

— Это верно, — согласился Гарри. Ему стало легче от её слов. — Если честно, когда мы везде бывали втроём после победы, я чувствовал себя третьим лишним, и меня это огорчало.

— Ну вот и здорово. Значит, скоро будем как раньше — трое друзей. Золотое трио, как нас называют. Кстати, ты в курсе, что меня считают вашей общей девушкой? — хихикнув, спросила Гермиона. — В шутку как-то спросили, чередую я вас или вы меня. Мол, в приличном обществе это не одобряется, но победителям можно всё. Я чуть не прокляла ту дуру, которая это сказала.

— Кто это был? — вот на это Гарри порядком разозлился.

— Неважно, — успокоила его Гермиона. — Она лишь ляпнула вслух то, что думают многие.

— Дааа… какая чушь в головах у некоторых, просто диву даёшься.

— Эх, Гарри, не все же с детских лет озабочены, как спасти волшебный мир от тёмного волшебника. Кто-то должен думать о любви, романах и прочем, о чем нам троим думать было просто некогда.

— Что правда, то правда, — согласился он. — Я только недавно задумался, а как жить дальше?

— И что надумал?

— Пока ничего.

— Так что ты хотел рассказать-то? Сказал ещё, что это важно настолько, что сперва нужно поесть.

— А, ну так слушай.

И Гарри пересказал Гермионе суть разговора с МакГонагалл.

— Значит, скоро тебе нужно будет отсюда уехать, — задумчиво произнесла Гермиона.

— Да. И тебе, выходит, тоже. А есть куда?

— Надо будет думать, куда. Ведь родительского дома в Лондоне больше нет, мама и папа продали его перед отъездом в Австралию. Я попросила Кингсли, чтобы узнали про моих родителей. Если всё хорошо и им можно восстановить память, я скоро поеду к ним. Кингсли обещал мне выделить специалистов. Сама я не справлюсь, восстанавливать память намного сложнее, чем стирать. Как только они смогут, мы отправимся.

— А почему ты не сказала мне?

— Мы в это время были в Норе. А потом я забыла. Рон отвлекал всё время.

— А Рон? Что он говорит по этому поводу?

— Как оказалось, Рон об этом знал с детства. Все волшебники это знают — что за лето Хогвартс отдыхает от студентов. — ответила Гермиона. И тут она подумала, что готова сказать Гарри про причину их расставания с Роном. — Он меня приглашал жить с ним в Нору как свою будущую жену, просил папу подготовить подходящую комнату, его собственная ему не нравится. И даже сделал мне предложение...

— Надо же. А ведь мы этого не знали, про Хогвартс. Кто бы нам об этом сказал?

— Да кто угодно, наверное, если бы вообще посчитал нужным это говорить. — пожала плечами Гермиона. — Ведь это настолько очевидная вещь в волшебном мире… И судя по всему, это только малая часть из того, что нам, выросшем в магловском мире, необходимо знать.

— Например?

— Вот, например, та вещь, из-за которой мы с Роном окончательно поссорились.

— Что же это, даже не представляю?

— Оказалось, по негласным правилам волшебного мира женщина после замужества должна заниматься домом и семьёй.

— И что в этом плохого?

— Ничего плохого. Большинство женщин это устраивает.

— А тебя?

— А меня — нет. Мои желания в будущем устремлены не только на детей и домашнее хозяйство.

— Да, надо полагать, второй миссис Уизли из тебя не получится, во всех смыслах.

— Вот именно. Это и стало проблемой в отношениях с Роном. Видишь ли, он решил за нас двоих, что мы поженимся, он устроится работать, я нарожаю кучу детей, буду сидеть дома и вести хозяйство, и всё будет как у его родителей.

— А ты так не хочешь? Ты не хочешь замуж и детей?

— Хочу, в принципе. Всё-таки несмотря ни на что, я женщина, и этим вещам есть место в моей жизни. Но не сейчас же! Не в ближайшие годы. Я хочу учиться. Я хочу узнать мир магии получше, найти в нём своё место, а не только быть придатком мужа-волшебника. Я хочу найти любимую профессию, состояться в ней, заработать денег, в конце концов. А уж потом думать о семье и детях.

— Вот оно что. И ты сказала об этом Рону?

— Да, сказала. Он ответил, что это какая-то магловская точка зрения. Это меня взбесило. Уж от кого-кого, а от Рона я такого упрёка не ожидала. Кроме того, Рон страшно ревнив. Он готов бросаться на любого, кто взглянет на меня. А ведь после победы меня стали узнавать на улицах и подходить ко мне, здороваться, даже просить автографы. К нему тоже, конечно. Ну и то, как он относится к некоторым вещам в быту...

— Не надо, это я знаю лучше тебя. Да, Рон у нас такой.

— В общем, теперь ты понимаешь, почему всё у нас с ним так вышло и счастья нам в паре не видать?

— Теперь понимаю. — сказал Гарри. После таких аргументов он понял, что расставание друзей — это лучший выход. Но он хотел поговорить не об этом. И пока не сбились на ещё какую-нибудь тему, он всё-таки сказал, что хотел. — Так вот, возвращаясь к разговору с МакГонагалл. Судя по всему, мне придётся жить в доме Сириуса.

— Да, ты же его полноправный хозяин. Поэтому мы там могли находиться в прошлом году.

— Вот и она так сказала. Я его хозяин, по завещанию. А другого дома у меня нет. И ещё, нужно будет вернуть портрет Финеаса Найджелуса на то место, откуда ты его сняла. Так попросил его портрет из кабинета директора.

— Конечно, верну. Он так и лежит в бисерной сумочке.

— И ещё, пока не забыл. Я встретил Трелони и она…

Тут в гостиную вошёл Рон. Покосившись на Гарри и Гермиону, он быстро прошёл в спальню мальчиков. Гермиона шепнула:

— Мне не нравится его взгляд. Как бы он не подумал, что я теперь переметнусь к тебе.

— Оо, да что за глупости, Гермиона.

— Это не глупости, Гарри, — встревоженно заговорила она. — Поверь, за те несколько недель, которые мы с Роном провели вместе, я поняла, что многого о нём не знала раньше. Теперь знаю. Поверь, будет лучше, если ты ему всё объяснишь. Меня он слушать не будет, пока злится.

— Хорошо. Тогда поговорю с ним сейчас.

Гарри вошёл в спальню. Рон с перекошенным лицом разбирал свой чемодан. Увидев Гарри, он язвительно усмехнулся.

— Что ж ты оставил нашу красавицу одну?

— Рон, прекрати немедленно так говорить.

— А что не так? — гневно посмотрел Рон на друга. — Разве она не предпочла тебя мне?

— Нет. — твёрдо ответил Гарри. — Ничего подобного никогда не было и не будет.

— Да? С трудом верится.

— Придётся поверить. Я тебе и раньше говорил. Я никогда не смотрел на Гермиону как на девушку. Она только мой друг и всё. Как сестра, родная. Как Джинни для тебя. Понимаешь?

— Не очень. Хотя, насколько я помню, ты крутил любовь с моей сестрёнкой.

— Что было, то было. Ты ведь сам был не против.

— Я и сейчас не против, — сменил тему Рон. У него отлегло от сердца, что Гарри в их ссоре с Гермионой ни при чём. И тогда он решил сказать то, что его давно беспокоило, как старшего брата, когда он видел свою сестру. — Если честно, я думал, после победы вы снова сойдётесь.

— Я думал об этом, Рон, честное слово, — умоляюще произнёс Гарри. — Я даже хотел написать Джинни в Нору, но не смог найти нужных слов.

— Каких таких слов? Всего три слова нужно, чтобы она ожила.

— Ожила? О чем это ты?

— Гарри, похоже, весь твой мозг был заточен под сражение с Волдемортом… Неужели ты не понимаешь, что Джинни до сих пор любит тебя? И надеется, что ты вернёшься?

— Она так сказала? — Гарри даже вскочил. Он явно не ожидал такое услышать. — Она просила тебя это передать?

— Нет, ничего она не просила. Просто я видел её. И знаю, что такое любовная тоска. Если ты помнишь, она с десяти лет по тебе сохнет, мракоборец ты наш.

— Я не знал…. Честно. Я тоже видел её, но она была убита горем из-за смерти Фреда. Поэтому и не решился к ней подойти. Мне казалось, ей вообще не до этого.

— Да, правильно. Тогда было не до этого. Но сейчас прошло время. Даже родители уже понемногу приходят в себя и продолжают жить дальше. А она по-прежнему грустит. Так что у тебя с ней?

— С кем?

— Ну не с Гермионой же! — раздражённо сказал Рон. — Вроде ты только что поклялся, что с ней у вас только дружба.

— Всё так, и не смей больше в этом сомневаться.

— Ну а с Джинни? — не терял надежды Рон. Ему нравилась роль миротворца.

— Честно, Рон, я скучаю по ней. — подавленно ответил Гарри. — Но пока я не готов ни к разговору с ней, ни к письму. Не потому что я разлюбил её. Просто мне тоже надо прийти в себя. Слишком много событий произошло за последние несколько недель.

— Да, Волди кому хочешь мозги отобьёт, даже тем, у кого их особо и не было.

— Да ну тебя… друг называется…

— Кстати, как твоя голова? — поинтересовался Рон.

— Так же, — ответил Гарри. — Ни лучше, ни хуже. Не болит больше, уже хорошо. Под вечер только сильная усталость и туман в голове, и всякие дурацкие сны снятся.

— Хорошо. Думаю, скоро это пройдёт. Скажи спасибо, что она вообще у тебя осталась. Дважды пережить Аваду от Волди… ты истинный уникум.

— Это да. Так вот, что я хотел сказать, — вспомнил Гарри о теме, которая на данный момент была для него актуальней всего. — Меня вызывала МакГонагалл. Когда восстановительные работы закончатся, я уеду жить в дом на Гриммо. Ты ведь знал, что летом студенты в Хогвартсе не остаются?

— Знал, конечно, — ответил Рон. — Я предложил Гермионе жить в Норе, со мной. Я даже сделал ей предложение. Но она отказалась.

— Знаю, она мне рассказала. Вы из-за этого расстались.

— Да. Слишком уж у нас с ней разные представления о будущем.

— Ну что поделать. Это же Гермиона. С трудом представляю её в роли матери семейства…

— Что ж. Видимо, не судьба. Мне и самому не верилось, что у нас с ней что-то получится, слишком уж мы разные. Но я искренне хотел, чтобы всё было как положено. Семья, свадьба, дети. Я с удовольствием об этом думал.

— Что ты теперь будешь делать?

— Найду другую, что ж ещё делают в таких случаях. Надеюсь, теперь на меня кто-нибудь да обратит внимание, всё-таки я герой войны, хоть и не главный.

— А Гермиона? Вы ведь останетесь друзьями, как раньше? — Гарри волновался из-за этого. — Я не представляю себя без вас двоих. Мы столько пережили вместе...

— Конечно, останемся. Тем более, что нам скоро снова учиться вместе.

— Спасибо, Рон. Прямо гора с плеч.

Оставшееся время дня друзья провели так же, как последние несколько недель — на восстановительных работах замка. Дел было ещё много, но никто не унывал. Самое главное — война закончилась, а навести порядок будет не так трудно. Вот каждый и вкладывал частичку себя, чтобы поскорее начать нормальную жизнь.

* * *

6 июня* * *

Ещё одна неделя пролетела незаметно. Постепенно коридоры, лестницы, стены, окна и кабинеты Хогвартса приобретали прежний вид. Множество старшекурсников вместе с преподавателями приводили древний замок в порядок. Гарри, Рон и Гермиона, так как не учились, были одними из самых активных участников восстановительных работ, и поэтому к вечеру валились с ног от усталости. Особенность этих работ была в том, что очень многое приходилось делать без магии, то есть, вручную. Чары и заклинания шли в ход уже после того, как тот или иной объект был починен или воссоздан заново. К магии свободно могли прибегать только эльфы, гоблины (некоторых с большим трудом удалось уговорить профессору Флитвику, имеющему кровную связь с этим непростым народцем), деканы факультетов и новоизбранный директор, мастер трансфигурации профессор Минерва МакГонагалл. Профессор Стебль и профессор Флитвик оставались на своих местах как прежде. А вот с деканством Гриффиндора и Слизерина было всё не так просто — пока эти должности были вакантны. Поговаривали, что Гораций Слагхорн займёт место декана Слизерина, как в прошлом. Но пока профессор всячески избегал этой темы, ведь у Слизерина пока и места своего нет — после битвы подземелья оказались затоплены. С будущим главой Гриффиндора пока было ничего непонятно, и функции декана всё еще лежали на Минерве, по старой памяти.

Через неделю после Битвы новый директор делала обход замка с деканами. И они нашли помещение, довольно просторное для того, чтобы разместить здесь факультет Слизерин. Проведённый наспех опрос учеников этого факультета показал, что большинство довольны новым расположением гостиной Серебристо-зелёного факультета. На том и порешили. При строительстве задействовали всех взрослых волшебников и эльфов замка. Ну и конечно, ученики тоже принимали участие в строительных работах, даже без учёта принадлежности к факультету. Слизеринцы — те, которые не разбежались со своими семьями, близкими к Воландеморту, работали бок о бок со студентами со всех остальных факультетов, и никто из них даже не заикался о чистой или нечистой крови. Обществу надолго хватило того, что происходило в стране последние пару лет. Начиналась новая, мирная жизнь, и все этому радовались.

В ходе работ Гермиона и Рон постепенно стали нормально общаться, то есть, без колкостей и без порчи друг другу настроения. У Гарри отлегло от сердца — друзья снова с ним, всё стало как раньше. Он даже и не осознавал, как ему было без них плохо. Настроение его заметно улучшилось. Даже голова как будто реже подвергалась накату тяжести и сонливости, а странные сны перестали являться каждую ночь. Жизнь постепенно возвращалась в нормальное русло.

Навестить дом на Гриммо получилось только в выходные. Рон уехал в Нору, там тоже было много дел. Главная сила дома, миссис Молли Уизли, ещё не до конца оправилась после сражения с Беллатрисой — слабый откат от магии, ибо Белла и Молли были родственницами. Проклятия Молли не получила потому, что защищала своих детей от верной смерти, и магия не покарала её. Но снижение сил Молли всё же ощущала, сказывалась боль от смерти сына. В клинике Мунго ей помогли, но для полного восстановления нужно было время.

Гермиона наконец-то получила разрешение на посещение родителей в Австралии. Кингсли как новый министр магии организовал ей межконтинентальный портал. С ней поехали сотрудница отдела международного магического сотрудничества Мэриэнн Брэкстоун и помощник главного обливиэйтора Берни МакКиннон.

После битвы Кикимер обессилел и долго приходил в себя в общине, в которой когда-то появился на свет, ещё в прошлом столетии. Эльфы заботились о нём — он был самым старшим из этой общины. Так долго жить у него получилось из-за очень мощного источника магии дома Блэков. Со смертью Вальбурги он стал слабеть. Он, как лично привязанный не только к магии дома, но и к хозяину, был сильнее остальных. Другие эльфы (их было ещё четыре) умерли через несколько лет после того как дом опустел в 1985 году, со смертью Вальбурги. До возвращения Сириуса из Азкабана в 1994 году Кикимер жил в доме один. Он единственный знал, как попасть в ритуальный зал и периодически это делал для восстановления своих сил. Это помогло ему дожить до возвращения Сириуса из заключения и до сегодняшних дней.

Услышав от Гарри, своего нового хозяина, что они идут в дом на Гриммо, он воспрял духом, и его силы вернулись почти в прежнем объёме. Они аппарировали прямо на крыльцо после того, как вышли за пределы антиаппарационного барьера Хогвартса, который уже восстановили в полном масштабе. Во всяком случае, перемещение прошло гладко. Первое, что их встретило, это пыльная фигура Дамблдора, которая навела на них палец и взвыла: «Северус Снейп?». Гарри инстинктивно ответил заплетающимся языком: «Это не я убил тебя». Призрак исчез. Гарри обвёл взглядом гостиную и увидел, что она стала ещё мрачной и запылённой. Половицы нещадно скрипели.

— Что случилось с домом, Кикимер? Почему всё стало ещё хуже, чем было? Как будто не один год прошёл, а целых сто.

— Хозяин Гарри, это от того, что дом очень долго был без хозяина.

— И что делать? Тут же невозможно жить.

— Если хозяину угодно, Кикимер наведёт чистоту.

— Уж наведи, пожалуйста. Не дом, а склеп какой-то.

— Как прикажет хозяин Гарри. Кикимеру приступать сию минуту?

— Подожди, есть ещё одно важное дело.

— Кикимер слушает.

— Гермиона передала мне портрет Финеаса Найджелуса. Надо вернуть его на место, а я не знаю, где оно.

— Кикимер проводит хозяина.

Кикимер пошёл чуть впереди. Они поднялись по старинной, некогда шикарной, но сейчас очень пыльной и скрипучей лестнице на второй этаж и свернули в правое крыло — часть особняка, в котором жили лорды рода Блэк. Здесь Гарри никогда не бывал.

— Мерлин, как здесь темно…

— Кикимер сделает.

Кикимер щёлкнул пальцами, и коридор слабо осветился тусклым светом. На стенах висели портреты членов семьи Блэк разных времён. В конце коридора была массивная чёрная дверь, на которой был вырезан герб семейства.

— Посторонний волшебник никогда бы не вошёл в эту дверь, но новый хозяин Гарри имеет на это право, — сказал Кикимер. — А вот здесь висел портрет хозяина Финеаса Найджелуса.

Гарри увидел, что одно место между портретами пустует. Гарри вытащил из бисерной сумочки портрет, и Кикимер поднял его вверх заклинанием левитации. Портрет сам установился на нужном месте. По сравнению с остальными он был намного чище и светлее — на нем не было пыли. Финеас тут же проснулся, стал крутить головой, осматриваться.

— Наконец-то я на своём месте, я уже не надеялся, — услышал Гарри его голос. — Спасибо вам, молодой человек.

— Здравствуйте, профессор Блэк. Теперь вы довольны?

— Теперь — да.

— Я могу идти?

— Конечно, можете. Но не торопитесь, юноша, я хочу вам кое-что сказать. Теперь это ваш дом, насколько я понимаю. Мой праправнук оставил вам его в наследство.

— Да.

— В таком случае, вам придётся привести его в порядок.

— Я уже понял. Я сказал Кикимеру прибраться.

— Но это не только означает смахнуть пыль. Вы имеете право доступа в кабинет Лорда, как его новый владелец.

— Спасибо. Только зачем мне туда заходить?

— Там находится портрет основателя этого мэнора, сэра Ликоруса Блэка, моего достопочтенного отца. Вы должны с ним познакомиться, а он — признать вас новым хозяином этого дома, такова традиция. Иначе вы не сможете здесь жить и приводить к себе гостей. Он был одним из величайших волшебников своего времени и сам зачаровал свой портрет таким образом, что мало какие дела рода проходили без его ведома. Далеко не каждый портрет обладает такими качествами.

— Понятно, спасибо. Значит, познакомлюсь.

— И с другими портретами вам тоже будет нужно периодически общаться. Это наша семья, и коль уж вы стали её частью...

— Вот как. Хорошо, придётся познакомиться со всеми портретами. Кстати, а портрет в гостиной, где изображена мать Сириуса — можно как-то сделать, чтоб он перестал кричать?

— Думаю, нужно, чтобы главный портрет ей приказал. А сейчас советую вам зайти в кабинет Лорда. Дверь зачарована так, что открыть её может только хозяин дома. И Кикимер обязан помогать вам.

Гарри и Кикимер вошли в кабинет, и Гарри тут же расчихался от пыли. Они оказались в просторном помещении, некогда величественном, но сейчас заброшенном. Окна были занавешены красивыми плотными шторами, частично проеденными докси, и также страшно запылёнными. Ближе к стене стоял большой письменный стол с разными приборами. Напротив стола был большой камин, на полке которого так же лежал толстый слой многолетней пыли. Перед камином стояло кресло-качалка. Вдоль стен висели портреты, некоторые из них были пусты.

— Кикимер, ты можешь убраться здесь? Тут же невозможно дышать.

— Да, хозяин Гарри, Кикимер сможет.

Кикимер взмахнул ручками несколько раз и пыль, взвешенная в воздухе, значительно сократилась. В кабинете посветлело и стало легче дышать.

— Молодец, Кикимер, так гораздо лучше.

— Навести полную чистоту Кикимер сможет только с помощью специального состава.

— Хорошо, с этим можно попозже. Сначала приготовь поесть и приведи в порядок комнату Сириуса. Я остановлюсь в ней.

— Будет сделано, хозяин Гарри. И Кикимер исчез.

Гарри осмотрелся, и ему стало не по себе. Он хотел было уже уйти, но тут в пустой раме одного из портретов появился Финеас Найджелус и снова заговорил.

— Гарри Поттер! Вы вошли в кабинет хозяина дома, значит, всё в порядке. Теперь вам нужно представиться портрету моего отца, основателя этого дома. Он над камином.

Гарри перевёл взгляд выше камина и увидел портрет, самый большой из всех, что висели на стенах. На нём был изображён мужчина в полный рост, табличку с именем, датами жизни и смерти которого было невозможно прочитать из-за толстого слоя пыли. Лица тоже не было видно, по той же причине. Гарри помахал ему рукой, но ничего не произошло. Портрет был безмолвен.

— Почему-то портрет моего отца не реагирует на вас.

— Конечно, на нём столько пыли, он даже не может меня увидеть из-за неё.

— Может быть и так. За то время, что я путешествовал в сумочке вашей подруги, в доме стало значительно более пыльно. Велите домовому эльфу здесь всё очистить и тогда посмотрим.

— Хорошо, мистер Блэк, я ему так и сказал сделать, после того как он приготовит мне комнату. А теперь могу я идти? Вернусь, когда Кикимер закончит здесь. Всего хорошего, сэр.

Решив, что Кикимеру нужно время для приготовления обеда и уборки, Гарри отправился гулять на улицу. Раньше он никогда этого не делал. Ведь из соображений безопасности они с Роном и Гермионой аппарировали сразу на крыльцо перед дверью. Теперь же он спокойно мог входить и выходить через дверь, как все нормальные люди. Погода была ясная. Площадь Гриммо была очень красивая. На его пути никто не встретился, чему он был очень рад.

По возвращению в дом Гарри убрал привидение Дамблдора и занавесил портрет Вальбурги, который вот-вот был готов завопить. Кикимер появился перед ним и сказал:

— Комната для хозяина Гарри готова.

— Спасибо, Кикимер.

— Обед подать в столовую?

— Да.

— Будет сделано через минуту.

— Хорошо. Скажи, можно ли избавиться от этого фантома на входе?

— Кикимер пробовал, хозяин Гарри. Не получилось. Нужно звать волшебника.

— Хорошо, надо будет об этом подумать.

Кикимер исчез с характерным хлопком.

А ведь это не так уж плохо — жить в большом доме и иметь своего эльфа, неожиданно для себя подумал Гарри. Уж во всяком случае, лучше так, чем как он жил у Дурслей. В своей прошлой магловской жизни он видел шикарные особняки со слугами только по телевизору и никогда о подобном не мечтал. Тут же вспомнился Сириус. Он ведь вырос в этом доме, но совершенно не был от этого счастлив. Но Гарри справедливо решил, что дело было не в самом доме, а в отношении к нему родителей. Вальбурга с портрета вряд ли была лучше оригинала.

Он пришёл в комнату своего крёстного, Сириуса Блэка, лучшего друга своего отца, которого никогда не знал. Единственное напоминание о Джеймсе Поттере было на фотографиях, которые Сириус когда-то приклеил на стены. Отец, Сириус, Ремус Люпин и Питер Петтигрю улыбались на фото и махали руками, видимо, тому, кто их фотографировал. А получалось, как будто они смотрят на Гарри и улыбаются ему. Гарри открыл ящик стола и увидел там магловскую книжку про трёх мушкетёров, внутри которой лежало ещё несколько снимков и писем школьных лет. Вот фото, где Сириус и Джеймс вдвоём. Вот где он один. Вот Сириус с какой-то девушкой; очевидно, она ему очень дорога, уж больно нежным взглядом он на неё смотрит. Вот фото свадьбы родителей. Насколько Гарри помнил, Сириус был шафером. А вот фото, где на руках у молодого Сириуса годовалый ребёнок. Неужели это он сам, Гарри, в детстве? Гарри припомнил похожую фотографию из альбома, который подарил ему Хагрид после первого года обучения. Надо будет его пересмотреть. Эти фотографии значительно улучшили настроение Гарри. Внутреннее напряжение отпускало. Дом уже не казался ему таким мрачным. И комната крёстного показалась ему намного уютнее, чем раньше.

Эта комната значительно отличалась от остальных комнат, которые Гарри удалось увидеть раньше. Она была в красных и золотых тонах, цвета Гриффиндора, в пику родителям и брату, которые в своё время учились на Слизерине и жутко этим гордились. Впрочем, это он понял ещё в прошлый раз, почти год назад, когда они с Роном и Гермионой жили тут целый месяц, готовясь к вылазке в министерство Магии. Теперь, когда Кикимер навёл здесь порядок, стало значительно лучше.

Надо будет изучить дом получше, но только после того как Кикимер закончит уборку— сейчас-то впору задохнуться от пыли. Год назад её столько не было. А потом, когда всё будет в порядке, обязательно позвать друзей. Пора начинать новую жизнь. А для этого надо хотя бы разобраться, из чего она должна состоять. Осенью начнутся занятия в школе мракоборцев. Но ведь впереди ещё целое лето. Первое лето за много лет, когда можно почувствовать себя спокойно. Как долго ему этого не хватало….

И тут опять появилась тяжесть в голове и сонливость. Почему-то когда он пытался думать о будущем, на голову опускалась тяжесть и его тут же клонило в сон. Так и на этот раз. До обеда ещё есть время, так что можно вздремнуть. С этой мыслью Гарри забрался на кровать и уснул. Впервые за много дней он спал без снов.

Через час он проснулся и спустился в столовую. Кикимер тотчас подал обед. Гарри пришёл в восторг от каждого блюда. Он поблагодарил Кикимера и огляделся вокруг. Со столовой он был знаком ещё три года назад, когда впервые попал сюда. В то время именно здесь проходили собрания ордена Феникса, на которые Гарри и остальных детей не допускали. А потом все вместе они проводили здесь капитальную уборку. Тогда приходилось делать всё самим, вручную. Чужую магию дом блокировал или искажал. И Кикимер был яростно против гостей, совершенно им не помогал и тащил обратно всё то, что Сириус хотел выбросить. Если бы не это, припомнил Гарри, они бы не нашли крестраж в виде медальона со змеёй. Так что был в этом и положительный момент. Вспомнил Гарри и то, как тогда Кикимер относился к нему. И как Кикимер переменил своё отношение к Гарри — после того как ему вернули медальон его любимого хозяина Регулуса. Кикимер и сейчас его носит. Гарри однажды видел, как тот открывает его, гладит внутренние окошечки, закрывает и роняет слезу, хоть там уже нет портрета его хозяина. Ах, если бы было можно что-то изменить, подумал Гарри. Но такова плата за тайны Воландеморта, чтоб его черти жарили в аду целую вечность… Потом он вспомнил мельком про все остальные крестражи. Какой ценой они достались им, через что пришлось пройти. Воспоминания, воспоминания… Гарри усилием воли отогнал эти мысли. Внезапно он понял, что в этот раз он чувствует себя в доме лучше, чем в прошлые разы. Ещё бы, ведь теперь за ним не охотится самый страшный волшебник страны и его сумасшедшие приспешники.

Теперь война окончена, можно выдохнуть и расслабиться. И дом этот не такой уж страшный. Ну запущенный, пыльный, да и ладно. Кикимер приведёт его в порядок. Кроме того, зачем ему одному такие хоромы? Во многие комнаты нельзя. Видимо, они открываются только тем, кто в них живёт и кому разрешено войти. «Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». А они ведь как-то вошли. Интересно, как? Сколько же лет этому дому? Если Финеас Найджелус жил в начале 20 века, а дом построил его отец, значит, сотни полторы, не меньше. Сколько же тут жило народу за эти полтораста лет… все стены наверху и в коридорах увешаны портретами. Финеас Найджелус говорит, что с ними всеми нужно будет общаться. Нет, один он с этим явно не справится…

Тут Кикимер вновь возник перед Гарри и спросил:

— Хозяин Гарри желает остаться ночевать в доме?

— Нет, пожалуй, пока я к этому не готов. Из Хогвартса ещё не выставляют, пока поживу там.

— Хозяин Гарри желает забрать Кикимера с собой в Хогвартс?

— Даже не знаю. А как ты сам хочешь?

— Кикимер не может ничего хотеть сам. Кикимер служит хозяину дома Блэк и выполнит любой его приказ.

— Ну что ж. Тогда, думаю, лучше тебе остаться здесь и заняться наведением порядка.

— Кикимер понял, Кикимер останется в доме и приберёт его.

— Тогда оставляю тебя здесь, а сам вернусь в Хогвартс.

— Хозяин пойдёт через камин?

— А что, разве в Хогвартс можно попасть через камин?

— Можно, хозяин Гарри. У рода Блэк как одного из благороднейших всегда была такая привилегия. Дети отправлялись в школу через камин, как все лорды Блэк прямо в свой кабинет в министерстве.

— Точно! Ведь Сириус же общался с нами через камин. Ну что ж, тогда, конечно, камин. Он работает сейчас?

— Работает, хозяин Гарри. Только нужен летучий порох. Кикимер может купить, если хозяин даст Кикимеру деньги.

— Сейчас у меня при себе всего несколько сиклей, этого хватит?

— Тогда не сегодня. Домовикам летучий порох отпускают не меньше чем один бушель, по договору с лавкой. Для семейства Блэк он бессрочен.

— Ого! А сколько это стоит?

— Двадцать лет назад Кикимер покупал для госпожи Вальбурги, это стоило 2 галеона. Но тот запас уже кончился.

— Значит, в следующий раз. Кстати, а где я выйду из камина в Хогвартсе?

— Кикимер не знает. Кикимер никогда не путешествовал ни с кем из детей.

— Тогда пожалуй, я узнаю, каким камином прибывают в Хогвартс и в следующий раз вернусь сюда через него. И принесу тебе деньги, чтобы ты купил порох. А ты к тому времени почисти камин.

— Хорошо, хозяин Гарри, Кикимер сделает.

Кикимер исчез. Гарри вышел за дверь и пошёл по площади Гриммо. Всего через несколько шагов он очутился на магловской территории. Хорошо, что он знаком с обоими мирами. На магловской стороне он чётко почувствовал себя не дома, особенно, когда увидел несколько человек, идущих по улице. Но тем не менее, он прошёл пешком несколько кварталов. Хотел даже доехать на метро до того места, где ближе всего к Косому переулку. Но вспомнил, что у него нет магловских денег, а на волшебные деньги билет не купишь. Собственно, и волшебных денег у него тоже при себе всего ничего, как раз на порцию летучего пороха. Тогда он, собравшись с духом, аппарировал прямо в Косой переулок (всё-таки неприятное ощущение — как будто тебя пропихивают через узкую кишку). Увидел издалека белые колонны банка Гринготтс. И тут на него обрушилось воспоминание о последнем посещении этого заведения, а главное, как они с друзьями оттуда выбирались. Хоть потом гоблины якобы признали, что не имеют претензий к победителям магической войны, тем не менее, попадаться им на глаза пока не хотелось. Он помнил рассказ Билла о том, что с гоблинами лишний раз связываться не стоит, и что пока всё не уляжется с ущербом от бегства дракона, в банк обращаться нежелательно. Билл обещал помочь с этим, после того как разберётся с более важными делами, которых после войны накопилась целая гора.

Кстати, Рон упомянул, что Билл работает с проклятиями на сейфах волшебников, он ведь ликвидатор проклятий. Может быть, он поможет избавиться от пыльного призрака в прихожей? Надо будет поговорить с ним об этом. И о том, как взять деньги из своего сейфа без риска подвергнуться мести от гоблинов. А сейчас пора возвращаться в Хогвартс. Он зашёл в здание самого большого магазина в переулке, в котором был публичный камин. Купил порцию пороха, произнёс «Хогсмид, Кабанья голова» и через несколько секунд выпал из камина за 200 с лишним миль от Лондона.

* * *

8 июня * * *

В понедельник Рон вернулся из Норы. Гермиона ещё была в Австралии. Рон с удовольствием послушал рассказ Гарри о доме Блэков.

— А мне там нравилось, — сказал Рон.

— Нравилось?? — Гарри очень удивился словам Рона. Конечно, в этот раз дом выглядел лучше, но всё же странно было слышать такое. — Ты серьёзно?

— Да. Поживи, братец, в Норе годами, со старшими братьями, а так же со старой мебелью и в тесноте и шуме. Любой дом с отдельной комнатой раем покажется.

— Ах, ты об этом? Ну да, возможно…. как Нора? Как мама с папой?

— Неплохо. Скоро закончим ремонт. Эх, как нам не хватает домовика. Мама уже не может управляться по хозяйству как раньше. Хоть она виду не подает, но я же вижу.

— Да, домовой эльф это здорово. Даже такой противный, как Кикимер.

— Как он, кстати? Всё так же ворчал на тебя?

— На этот раз нет. Он обрадовался, когда вернулся в дом Блэк и вёл себя очень прилично. Я оставил его там, чтоб наводил порядок.

— Круто. Вот нам бы в Нору эльфа, хотя бы такого...

— Так почему у вас его нет? Ведь чистокровные семьи могут держать домовиков.

— Ты знаешь, сколько это стоит, Гарри?

— Если честно, не знаю. Но наверное, недёшево?

— Ещё как недёшево.

— А если поговорить с МакГонагалл? Ведь она теперь директор, может, разрешит взять эльфа из общины Хогвартса. Гермиона рассказывала, что можно так сделать.

— А это мысль. Должна же быть какая-то награда героям войны.

— Рон! Мы сражались не ради наград!

— Да кому ты это говоришь, Гарри.

— Я спрошу у МакГонагалл, когда пойду отчитываться о работах.

— Ага. Тогда пошли. Надо как следует поработать.

Гарри и Рон дальше продолжили обсуждать события, но вскоре к ним подошли студенты и старосты, и все вместе снова отправились восстанавливать замок.