↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— …Не вздумай бродить по замку или — тем более! — по двору после отбоя. Не вздумай драться и ругаться. Не вздумай пробовать… всякую дрянь. Не вздумай перечить декану — что бы тебе ни говорили!..
В какой-то момент Мартину перестало казаться забавным смиренно отвечать на каждое бабушкино наставление: «Не вздумаю, мэм», — и он принялся просто кивать. Лишь бы скорее у неё кончились фантазии, что ещё он может натворить в Хогвартсе.
— Если ты не поступишь на Слизерин, — угроза и облегчение удивительным образом менялись во взгляде, — не водись с дурными компаниями, тем более…
Мартин слишком часто представлял, как было бы хорошо, провожай его в школу отец с матерью. Слишком часто — теперь уже мечта казалась глупой, наивной и вообще постыдной. И это, в конце концов, нелегко — рисовать себе какое-то там «бы», когда здесь, перед самым носом, настоящее. Не так-то просто обманываться. Родители далеко, далеко-далеко-далеко, а здесь бабушка…
— Всё, ты сейчас опоздаешь! Попрощайся с сестрой.
…и младшая сестра (звать её правильно, «кузиной», он никогда не мог; кузина или кузен — хотя во втором случае гендерная принадлежность не так очевидна — это Дора Тонкс и Драко Малфой, а Джейн именно сестра, они вместе всегда и навсегда). Её, впрочем, он никогда не старался оставить — ни в жизни, ни в мысли.
Мартин обнял Джейн обеими руками и даже чуть оторвал от земли.
Неужели он не сможет обнять её завтра, через неделю, через месяц? Неужели только зимой?
— Я буду писать тебе каждый день, хочешь?
— Я не люблю читать, Ма-арти!
— Что же нам делать? — Мартин положил ладони ей на плечи, заглянул в лицо с серьёзностью, волнением — и тут же улыбнулся: — Ты помнишь, я рассказывал про комиксы?
— Ты не умеешь рисовать, — Джейн засмеялась, немного морща нос.
— Но в комиксах же можно чуть-чуть писать! если ты не поймёшь мои рисунки. Но я буду стараться!
— Мартин, не говори ерунды, — оборвала бабушка. — Пиши ей самые обычные письма. Не любит она читать, ты подумай! Так придётся.
— Стащу у Снейпа каких-нибудь ингредиентов, — улучив последний момент, шепнул Мартин сестре, — и привезу тебе!
В следующую же секунду ему пришлось — на самом деле пришлось, Хогвартс-экспресс не собирался никого ждать — хватать вещи и бежать к ближайшему вагону. Бабушка крикнула вслед:
— И научись, Мерлина ради, завязывать галстук!..
— но Мартин не стал оборачиваться. Только поднявшись по ступенькам, он посмотрел на провожающих и помахал. Джейн помахала в ответ. Бабушка постаралась вложить в свой прощальный взгляд всю строгость и усталость.
Все купе оказались ожидаемо заняты. Причём компании в них были взрослые — и что хуже, слаженные. Мартина почему-то до жути злила мысль, что он может стать новичком, прийти туда, где уже есть понимание, воспоминания и иерархия.
Пройдя почти два вагона, он обнаружил почти свободное место. «Почти» — потому что одного вроде как можно не считать, а всё же он есть.
— Привет. Я войду?
Мартин поздно подумал, что стоит всё-таки спросить, а не констатировать (именно констатация, чуть ли не распоряжение, у него вышла); с другой стороны, лучше сразу показать, кто ты такой.
— Если только не будешь мне мешать, — отозвался незнакомый мальчик.
Его тон показался Мартину высокомерным и холодным. Светлые же волосы и серые — тоже холодные — глаза натолкнули на неприятные воспоминания об избалованном залюбленном Драко. Аргументом «за» не искать больше купе, а остановиться здесь, стали слизеринские знаки отличия.
— Не поверишь, я умею вести себя в обществе.
— Ты первокурсник.
— А ты кто, профессор? Или бритый Дамблдор? — Мартин нарочно не сел — упал на сиденье напротив; всё в его позе и выражении кричало — ещё немного, и он вздумает ругаться, а может и драться, даже не доезжая до Хогвартса. — Слушай, ты случайно с Малфоями не в родстве, м?
Светлые волосы, глаза, раздражающее высокомерие — а ещё Мартин успел разглядеть, что книга, которую сосед держит на коленях, целиком на французском.
— В какой-то мере именно в родстве.
— Как можно быть в родстве «в какой-то мере»?
— Вот так. Драко Малфой — он, кажется, будет здесь в следующем году — сын Нарциссы Малфой, Нарцисса Малфой — дочь Друэллы Розье. А я, — он улыбнулся, и его взгляд вдруг лукаво зажёгся, потеплел, — Эван Розье. Младший.
— Мог бы не уточнять, — буркнул Мартин; почему-то отчаянно захотелось повернуть время вспять и сыграть всё знакомство заново. — Мартин Лестрейндж.
Эван недолго на него посмотрел — а потом рассмеялся. Оказалось, что и смех у него вполне обычный, добрый и весёлый.
— Прости, я ещё подумал, что ты мне кого-то напоминаешь, но так и не смог понять!..
Мартин, вместо того чтобы огрызаться и дальше или поддержать смех, протянул руку и, дождавшись пока Эван смолкнет, сказал:
— Будем друзьями.
Эван охотно ответил на рукопожатие.
— Будем. Но мы вообще-то тоже родственники. В какой-то мере.
Они говорили ещё недолгое время, потом Эван всё же вернулся к чтению — а Мартин оказался предоставлен своим мыслям. О чём бы он ни брался думать, всё сходилось в конце концов к Джейн, и на душе становилось тяжело, тоскливо и досадно.
Мартин был с Джейн с первых её дней. Мартин привык, что смотреть за ней — его главная и вечная обязанность; она не меняется никогда, нигде, ни с кем (даже если рядом другие дети, если рядом взрослые, Джейн — Мартина). А что же теперь? Кто будет смотреть за Джейн?
— Что с тобой? — спросил вдруг Эван.
Мартин помотал головой и, вынырнув из размышлений, крепко стиснул зубы. Он, кажется, собирался выйти из купе, проветриться — но так задумался, что замер на краю сиденья; и новоиспечённый друг (по совместительству внезапно обретённый дальний родственник) просто не мог этого не заметить.
— Я оставил дома сестру.
Мартин рад был бы соврать, но что он мог бы сказать? что волнуется перед распределением? что боится жить с чужими людьми в незнакомом месте? что вспоминает, все ли учебники прочёл к учебному году? Нет, определённо, лучше рассказать о самом дорогом, что есть в его жизни, чем показаться нюней.
— Что значит — ты оставил дома сестру? Ты её… забыл?
Глаза нехорошо вспыхнули, вернулось желание огреть Эвана чем-нибудь тяжёлым по голове. И неважно, что он уже друг.
— Как можно забыть дома сестру?! Она, по-твоему, как книжка или куртка? — Мартин откинул волосы со лба, вздохнул — и всё-таки успокоился: — Просто я уехал, а она — нет.
— А должна была?
— Нет. Если бы так, ехала бы со мной, — тише, тише, он, наверное, на самом деле не понимает, наверное, у него просто нет ни братьев, ни сестёр. — Ей десять. Она поступит в следующем году.
— Тогда ты не мог её оставить, — очень спокойно и убедительно сказал Эван. — Она осталась — потому что ещё не может учиться. Такие правила. Или ты имеешь в виду… но нет, — он нахмурился, как будто стал что-то вспоминать, — вы не можете жить одни…
— Мы не живём одни. Но… — Мартин подвинулся в глубь сиденья и обречённо махнул руками, — но за ней некому присмотреть. Я имею в виду… Дженни умная. Очень. Но она может придумать пойти в лес, ты представляешь? в одиночку, в лес! А нашей бабушке без разницы, что мы делаем, лишь бы приходили к столу и иногда занимались учёбой… Но если… или она возьмёт метлу, на что-нибудь засмотрится и упадёт… У неё есть мать, — Мартин заговорил жёстко, не по-детски презрительно и ощутил, как внутри разливается уже не тоска — ярость. — Но лучше бы её не было. Она появляется, когда захочет, забирает Дженни, а потом возвращает… И Дженни грустит! И если она загрустит сейчас… как я ей помогу?
Мартин посмотрел перед собой с таким вызовом, точно именно Эван был виновен во всей этой несправедливости. Не найдя вызову никакого ответа, Мартин раздражённо отвернулся к окну:
— Забудь.
— Мартин?
— Я серьёзно, забудь. И не думай, что я какой-нибудь неженка или не могу пожить не дома несколько месяцев. Я волнуюсь о сестре!
Эван ответил не сразу. Мартин успел заметить, как сухое поле сменили ещё зеленоватые холмы.
— Я просто не думаю, что здесь есть какое-то решение. Ты должен учиться — а твоя сестра не может. Но это же на год. А потом она будет здесь. И мы сможем за ней присматривать.
Мартин медленно отвлёкся от окна.
— Что ещё за «мы»?
— Я был бы не против…
— Нет, нет, нет! — Мартин поднял ладони; потом опустил, смерил Эвана оценивающим взглядом и как бы нехотя вздохнул: — Можешь с ней дружить. Ты ей понравишься. Но присматривать за ней — нет. Я сам.
Эван опять рассмеялся.
— Я понял. Ты волчонок, Мартин.
— Да, — Мартин тоже чуть улыбнулся. — Я знаю.
— То есть это не моё открытие? — притворное расстройство.
— А ты любишь обладать уникальными знаниями? Тебе бы тогда перекрасить галстук в синий. Нет, Эван, не твоё. Долохов постоянно зовёт меня волчонком.
* * *
Мартин вообще часто что-нибудь представлял. Не обязательно это были сказочные истории — вроде того что он всё это время жил со своими родителями; иногда воображение показывало и что-то реальное, просто — из будущего.
Вот и этот миг не был для него неожиданностью.
— Да, да, да… Лестрейндж… но в тебе, кажется, больше от Блэков — сильная, горячая кровь…
Мартину хотелось верить, что всё, что говорит Распределяющая шляпа, слышит только он.
— Ну да, мне часто так говорят. Блэк-Блэк-Блэк!
(И всё, что говорит Шляпе он, — тоже.)
— Огненная, страстная натура… Храбрость и верность, покровительство, желание помочь — в особенности тем, с кем обходятся несправедливо… Гриффиндор, мой мальчик, Гриф…
— Я знал, что ты это скажешь, — изо всех сил сдерживая волнение и являя лишь спокойное торжество, ответил Мартин. — Но я хочу на Слизерин. И только на Слизерин.
— Ты уверен?
— Если ты сама увидела во мне верность, тебе ни к чему удивляться.
— И то верно. Значит, Слизерин!
Мартин только сел за стол — свой стол, слизеринский стол — и приготовился с кем-нибудь знакомиться, как ребята по правую и левую сторону отодвинулись подальше. И с одинаковым смущением-недоумением-недовольством посмотрели назад и вверх.
Мартин вздохнул.
Как он мог забыть.
Нимфадора Тонкс. Нимфадора «Не-Надо-Меня-Так-Называть» Тонкс, его старшая кузина, выпускница, головная боль Теда и Андромеды, да и кого угодно, кто волей или неволей оказывается поблизости — она не стала надолго задерживаться на ногах, сразу плюхнулась на освободившееся место и ослепительно улыбнулась. Всё бы ничего — только и лицо, и волосы у неё были зелёные-зелёные.
— А мы спорили!.. И-и-и я должна маме «П» по Зельеварению. Я думала, Шляпа наставит тебя на путь истинный, а ты… — её зелёный стал только ярче.
— Я бы посоветовал не возлагать таких надежд на сомнительные артефакты.
— Фу! — Дора вскочила из-за стола. — Да он заразный! Смотри, мелкий, сидишь всего минуту, а уже такой нудный.
Мартин захотел улыбнуться, но уговорил себя этого не делать.
— Может, всё-таки будешь весёлым львёнком, ну-у-у?
Дора вмиг переменила причёску — и теперь волосы у неё были рыжие и кудрявые. Мартин раскрыл глаза; улыбаться больше даже не хотелось.
— Так, ладно, — она, по-видимому, поняла, что наделала, — перебор, прости-и-и! Никаких львят, — Дора высунула язык; тонкий и раздвоенный к концу, как у змеи.
Тут уж Мартин не выдержал — широко улыбнулся, а потом и засмеялся. Да так, что теперь слизеринцы косились не только на Дору, но и на него. Мартин не мог остановиться — его, как он сам это называл, «прорвало».
— Ну вот, теперь я спокойна! — Дора наконец вернула себе нормальные черты — и просто потрепала Мартина по плечу. — И тут не пропадёшь!
— Мисс Тонкс! Пожалуйста, займите место за столом своего факультета!
— И-иду-у-у! — Дора сделалась вся седая и унылая и нарочито медленно двинулась обратно. Потом, впрочем, всё равно обернулась и сделала выразительный жест: — Я за тобой слежу, мелкий!
* * *
Мартин не имел ничего против Доры Тонкс. Он даже её отца, магглорождённого, считал приличным человеком — хотя бы на том основании, что в общении (редком и неблизком, а всё же) он был приятнее самых расчистокровных, вроде Люциуса Малфоя или родни с материной стороны, по чьим гостиным бабушка упорно таскала его (несмотря на то что и сама воспринимала эти визиты исключительно со стаканом чего-нибудь крепкого).
Мартин всего-навсего не терпел то положение дел, согласно которому он был младшим.
Дора то и дело ловила его в коридорах между занятиями, подсаживалась за завтраками, обедами и ужинами, как-то даже заявлялась в гостиную — и задавала один и тот же вопрос. «Как дела, мелкий?» В ней не было злости, конечно, не было высокомерия или даже приторной заботы; «мелкий» — это была скорее её шутка, чем попытка «взять шефство».
(Хотя бы потому, что Мартин сам сказал ей ещё в начале сентября: опекать его у неё не выйдет.)
Справедливости ради, он удачно прятал своё нетерпение. Ещё после того первого разговора с Эваном Розье Мартин зарёкся изливать душу. Что-то не нравится в тоне или словах собеседника — встал, развернулся и ушёл; если собеседник — ровесник и мальчишка, где-нибудь между «встал» и «развернулся» можно добавить «дал по роже».
Прятал — и рассказывал, как же у него дела. Как много выговоров получил, как часто претворял в жизнь то самое «дал по роже», как долго гулял после отбоя, по каким углам прятался от завхоза Филча, что делал на очередной отработке, сколько конспектов стребовал с Эвана (всё же хорошо, что он подружился со второкурсником, да ещё таким, как оказалось, умным). Мартин учился не то чтобы плохо, во всяком случае, те предметы, которые были ему действительно интересны, он понимал без лишних объяснений и часто вперёд одногруппников; проблема была в том, что не всё подходило под эту категорию.
Все те бабушкины «не вздумай» были нарушены Мартином ещё в первые два месяца первого семестра. И судя по всему, бабушке об этом сообщали — где-то в ноябре Мартин получил от Джейн длинное письмо; редкость редкостью, она предпочитала отправлять рисунки, открытки или — на худой конец — короткие заметки.
«…Лучше не приезжай на каникулы. Бабушка серьёзно думает тебя выдрать.
Дженни
P. s. С другой стороны, если ты не приедешь, она выдерет меня. Мне кажется, ей просто хочется кого-то выдрать.»
— так оканчивалось письмо. Мартин потом разве что не торопил машиниста — так рвался домой. Бабушка на самом деле устроила ему не самый тёплый приём, но главное — Джейн не досталось лишнего.
Мартин прятал-прятал-прятал своё нетерпение, пока весной (такой весной, когда уже тепло, темнеет поздно и все деревья в цвету) не взорвался на привычный вопрос Доры:
— Бесит!
— У-у-у! — волосы Доры стали точно пламя. — Меня тоже! Жуть как! А ты о чём, мелкий?
Мартин сжал пальцами переносицу, а потом резко махнул раскрытой ладонью в её сторону.
— Вот об этом. Мелкий-мелкий, — передразнил он.
— Ну а какой ты? — хмыкнула Дора. — Большой, что ли?
— Вообще-то да.
— Ты, — она стала демонстративно разгибать пальцы, — почти самый старший на курсе. Ты старше Джейн. Старше Драко. И неужели во всём этом ты не видишь повода для радости? а то, что у тебя есть одна-а старшая кузина, тебя сразу злит.
Мартин не нашёл что ответить. Он снова сорвался — и это расстраивало. Но кроме того, он действительно не понимал, почему единственный случай, когда он младше близкого человека (и этот близкий человек — не родитель или кто-то, кто теоретически может этого родителя заменить), так выводит из равновесия.
— Это странно, — Мартина хватило только на это заключение — и на то, чтобы с видом как можно более недовольным сложить на груди руки.
— А я бы очень хотела, чтобы у меня был старший брат… кузен… или хоть кузина!
Мартин хитро прищурился.
— Так давай.
— Давай! — Дора изобразила из себя нечто, которое — в её, видимо, представлении — должно было напоминать «безумного учёного». — Вломимся в Отдел Тайн и украдём маховики времени!
— Нет же! Просто — я буду твоим старшим братом.
Дора громко засмеялась.
— Ты не можешь.
— Драккл, ты что, не понимаешь? Как же там говорят… Вот! де-юре я, конечно, останусь младше и бла-бла-бла, но де-факто я буду старше! В конце концов, я мальчик, а ты… девочка. Нет, — Мартин замахал руками, — я не буду искать тебе мужа или, там, заставлять сидеть дома и вышивать… просто… я буду тебя защищать, если кто-то тебя обидит, буду вызывать на дуэль, буду, ну да, иногда ставить тебе голову на место… тут, кстати, даже миссис Тонкс со мной согласится.
Дора рассуждала непривычно долго. Так, что Мартин успел совсем отдышаться, успокоиться и сделаться довольным.
— У меня есть идея получше. Ты будешь крёстным.
— Как?
— Ну, мел… э-э, Мартин, я уже взрослая, а взрослые люди, когда встречают других взрослых людей и влюбляют в них, начинают…
Мартин вспыхнул.
— Я знаю! Ты просто меня… погоди, ты имеешь в виду — крёстным твоего ребёнка?
— Ну да.
— И чем это поможет?
— У тебя появится ещё один человек, которого ты старше. И не просто человек — крестник, — Дора воодушевлённо улыбнулась. — Ты знаешь, как их надо защищать?
— Ага. Знаю даже от чего: накопительства, старости и скуки. Поэтому Долохов учит меня играть, пить и драться.
— Ла-а-адно, я поняла, ты не согласен…
— Нет, — неожиданно миролюбиво улыбнулся Мартин. — В общем-то, неплохая идея. Хотя я не очень понимаю её смысл… но это здорово. В любом случае.
— Договор?
— Ну, — Мартин пожал плечами, — договор.
«А я всё равно буду тебя защищать», — подумалось вслед. — «И тебя, и крестника».
![]() |
Jenafer Онлайн
|
И правда deal - сделка, которую мы нередко пытаемся заключить с Судьбой: давай я возьму на себя ответственность за всех своих близких, а смерть и беда за это их обойдут; давай я отдам всего себя, чтобы видеть, что они могут быть собой и быть счастливы... Но ладонь проходит сквозь призрачную руку, а Судьба смотрит бесстрастно и как будто бы снисходительно.
Показать полностью
Мартина здесь как будто и нет - он весь в той самой ответственности за близких, в вечной тревоге и нервных вспышках ярости, в попытках забыться - но так, чтобы всё равно не утратить контроль... но он ЕСТЬ, даже если сам этого не хочет признавать: в своих решениях, в сакральном отношении к морю, в любви к сестре, в сомнениях, в почти деспотических поступках и мальчишеской непоследовательности. Такой живой в этом всём - хотя и такой мертвый местами изнутри. Нимфадора здесь - восхитительно живая и удивительным образом в некотором роде даже чуть более трехмерная, чем в каноне: есть в ней и твердость характера, и внезапные под порывистостью - деликатность, под безбашенностью - мудрость, а под несерьезностью - проницательность... Вот это, оригами-заворот уголка сюжета, в котором даже я-читатель сперва не поняла., что не так (просто пофыркала над трудовыебуднями Ставки и сапогами Руквуда), а потом - И ПРАВДА ЧТО: — Ну подумай, Мартин! Каждый раз, каждый, когда я спрашиваю, как твои дела, ты рассказываешь про кого угодно, только не про себя! Это я ещё не всех вспомнила! Тео, Эван, Люциус, Нарцисса… спасибо, что не пересказываешь мне мои же приключения! А вот от этого - просто пробрало до солнечного сплетения: — Устроить тебе власть? Потому что здесь и проницательность Доры, и двойственность отношений Мартина с отцом и отношения к отцу, и сладковато-гнилой яблочный привкус тяги тянуть на себе всех [тянуть на себя всё]. И хочу еще отдельно сказать, что все тирады насчет Ремуса Люпина - кажутся слишком злыми, когда исходят от читателей и комментаторов, но безупречно логичными и вхарактерными, когда их выдает на-гора Мартин Лестрейндж. Ему такое поведение, должно быть, и впрям казалось немыслимо отвратительным, абсолютно недостойным. Я очень рада, что в ночи в отнюдь не тоскливом Инктябре участников прибыло - и историй тоже 🖤 1 |
![]() |
ронниксавтор
|
Jenafer
Показать полностью
Спасибо, спасибо, спасибо! Почти и забыла, как мне приятно читать комментарии..) Мартина здесь как будто и нет - он весь в той самой ответственности за близких, в вечной тревоге и нервных вспышках ярости, в попытках забыться - но так, чтобы всё равно не утратить контроль... но он ЕСТЬ, даже если сам этого не хочет признавать: в своих решениях, в сакральном отношении к морю, в любви к сестре, в сомнениях, в почти деспотических поступках и мальчишеской непоследовательности. Такой живой в этом всём - хотя и такой мертвый местами изнутри. Мне так нравится последнее замечание. Даже больно стало за него - а это ещё при условии, что в Deal какая-то малая часть его жизни и на самом деле там такого умерщвляющего намнооого больше. Очень здорово, что в перечисление всего, в чём он "есть", вошла любовь к сестре. Мне вообще кажется, Блэкам присуща вот эта реализация через любовь к кому-то и/или построение своей личности на любви. Настолько присуща, что пытаться это как-то искоренить или хоть умалить = сломать. Ну и да - любовь к сестре, к Джейн, чуть ли не единственная здоровая; в том смысле, что Мартин от неё не выдыхается. Попытки, например, вытянуть Драко или даже Дору его угнетают, даже если он сам того не понимает - а с Джейн такого нет (но там, ладно, и отношения другого рода). Нимфадора здесь - восхитительно живая и удивительным образом в некотором роде даже чуть более трехмерная, чем в каноне: есть в ней и твердость характера, и внезапные под порывистостью - деликатность, под безбашенностью - мудрость, а под несерьезностью - проницательность... Я очень рада это слышать! Люблю Дору, хотя до того по ней особенно ничего не писала и не читала. Но когда заходит речь о любимых-крутых персах, её образ вспоминается сам собой. Ну и вот - так я её и вижу, во всяком случае, в естественном общении. просто пофыркала над трудовыебуднями Ставки и сапогами Руквуда - Мартин, тебя послушаешь, так у вас не сборище тёмных магов, а какой-то цирк: кто ругается, кто из запоя не вылезает, кто играет, тебя самого уже в каждом борделе узнают... (Я тоже фыркала, когда писала про сапоги, ну не могу я без (хотя бы строчки) стёба!) двойственность отношений Мартина с отцом и отношения к отцу Абсолютно. Там не только двойственность - там парадокс. Причём с обеих сторон, как я теперь думаю. Мартин хочет, чтобы Родольфус разделил с ним место главы семьи - но Мартин же первый, если такое всё-таки случится, начнёт плеваться, потому что "да что это за отец/да что это за мужик, если у него дети всё решают!" У Родольфуса примерно такой же зае... заскок, поэтому, если бы Мартин был менее властным и жёстким, он смотрел бы на него примерно как на Драко ("да, Люциус, ты явно делаешь что-то не так") So довольными они не стали бы ни в какой из реальностей. Любая подразумевает какие-то ссоры или хотя бы столкновения. Здесь вот причина всему - их похожесть в плане стремления руководить и привычки брать ответственность; и противоположность в плане темперамента. Но они очень друг друга любят... правда... Я очень рада, что в ночи в отнюдь не тоскливом Инктябре участников прибыло - и историй тоже 🖤 Спасибо-спасибо ещё раз! Мне ооочень приятно <31 |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |