Наказание (джен)

На дне рождении Лизы собралось полкласса. Танюшка очень волновалась, когда её пригласили. Ещё больше она волновалась, когда отпрашивалась у родителей. Мама сказала, что отпустит, если отпустит папа. Папа сказал, как мать скажет. Танюшка не понимала, что теперь делать.

Вечером, когда все собрались у телевизора смотреть очередную серию фильма про милиционеров «Следствие ведут знатоки», Танюшка снова завела разговор про день рождения. Он был уже послезавтра, а она всё еще не знала, что Лизе говорить: идёт или нет. Да и подарок надо было придумать, а то как без подарка?

— Пап, ну что скажешь? — спросила у отца мама. — Отпустим, что ли?

— Да, пусть идёт, — буркнул недовольный отец. — Только чтобы в пять дома была.

Он уткнулся в телевизор, где как раз началась вторая серия фильма — их всегда показывали по две, а Танюшка, вместо того чтобы успокоиться, наоборот, заволновалась ещё сильнее. Она пока ни разу не ходила на день рождения к одноклассникам. А ещё понятия не имела, где Лиза живёт. Надо будет завтра спросить. Подарок опять же. Про подарок потом с мамой поговорит, а сейчас не будет мешать фильм смотреть. Да и самой интересно: фильм-то здоровский, про расследования всякие, про преступников.

Послезавтра наступило, Танюшка встретилась с одноклассниками у школы, и они все вместе пошли в гости к Лизе. Оказалось, что живёт она далеко за школой в районе лесокомбината. Танюшка несла под мышкой подарок — завернутую в бумагу книжку. Мама сказала, что книжка — лучший подарок. Танюшка очень любила читать, поэтому, конечно, была с мамой согласна.

Всё шло хорошо. Родители Лизы накормили гостей, потом все играли и болтали. А потом начался фильм «Следствие ведут знатоки». Оказывается, этот фильм ждали и смотрели все. Рассевшись на диване, табуретках и прямо на полу, ребята следили за сюжетом, злились на коварных преступников, подсказывали следователям, кто виноват. Правда, те не слышали и продолжали гадать, кто же преступник. В такой большой компании смотреть фильм оказалось ещё интереснее, чем дома.

Вот только Танюшка всё время помнила, что ей надо быть дома в пять. Она то и дело поглядывала на часы. До дома добежать минут двадцать точно надо. А время уже половина пятого.

— Мне пора домой, — робко сказала она, поднимаясь с пола.

— Ты же не увидишь полсерии, — загалдели ребята. — Досмотри, потом пойдёшь.

— Но меня только до пяти отпустили, — попыталась возразить Танюшка, которой и самой очень не хотелось уходить.

— Вот в пять и пойдёшь, — объявила Лиза.

И Танюшка осталась. Она сидела как на иголках, никак не могла сосредоточиться на расследовании, которое вели Томин, Знаменский и Кибрит, и всё поглядывала на часы, представляя, как точно так же сейчас смотрит на часы папа и злится, злится, злится.

Едва побежали титры, Танюшка вскочила и снова собралась уходить. Ей ведь ещё до дома добраться надо. И так уже на полчаса опоздает. Но пока она искала куртку, одевалась — началась вторая серия фильма.

— Тань, да перестань, — увещевала Лиза, да и остальные вторили. — Так и скажешь, что засмотрелась фильмом и забыла про время. Что, ты не можешь фильм, что ли, посмотреть?

Родители Лизы только улыбались. И снова Танюшка позволила себя уговорить. Снова сняла куртку и уселась перед телевизором. Сидела и придумывала, какими словами будет оправдываться за опоздание. Представляла, как родители, особенно папа, конечно, обязательно её выслушают и согласятся, что пропустить серию их любимого фильма она ну никак не могла, а потому они её понимают и ругать её совершенно не за что.

Не выслушали и не согласились. Папа был в ярости, глаза его почему-то казались гораздо светлее, чем всегда. Губы плотно сжаты. Он схватил Танюшку за руку, сдёрнул толстый кожаный дедушкин ремень, что всегда висел на гвоздике у двери (дедушка об него точил опасную бритву), и принялся пороть её этим ремнём по попе.

Танюшка и сама не знала, больше больно ей или страшно. Она пыталась убежать от ремня, но папа крепко держал её за руку, и получалось, что она бегала вокруг него, а он поворачивался на месте и не переставал взмахивать ремнём. У него было очень страшное, злое и несчастное лицо. Он будто бы тоже боялся того, что делал, но всё равно не переставал.

— Тебе во сколько было велено? — кричал он. — Мы с матерью с ног сбились тебя искать. Где живет твоя подруга? Почему ты не сказала, где она живёт?

Он то и дело повторял одни и те же вопросы. Рядом, зажав рот рукой, беззвучно плакала мама. Оленька, наоборот, громко рыдала. Ей, кажется, всех страшнее было. Папа раньше никогда их не порол. Наконец он отпустил Танюшкину руку. Она отбежала, почти отлетела от него, разогнавшись.

Папа стремительно выскочил из зала, а потом и из дома. Но Танюшка успела заметить, что у него тоже были мокрые глаза. Они все плакали, даже папа. Мама потом обнимала Танюшку, говорила, как сильно они с папой испугались, когда она не пришла вовремя, как не знали, куда идти её искать. Рассказала, как папа метался у двора, высматривая дочку, и даже не знал, в какую сторону ему смотреть надо, как ругал маму, что она не выяснила адрес.

Никогда больше Танюшка не опаздывала, если не могла предупредить об этом. И вообще очень редко отпрашивалась к друзьям. А ещё всегда выясняла адрес, куда идёт, иногда даже просила родителей друзей отпросить её. Она выучила свой урок.