Гарри Поттер и Книга Души (гет)

«Что ж, министерство признало возрождение Тёмного Лорда. Это даже забавно, ведь они так долго от него отнекивались. Жаль, что Англии не полегчает от того, что министерство признало свои очевидные ошибки. Жаль, очень жаль...».

Она спокойно положила на стол «Ежедневный пророк». Нельзя сказать, что заголовок «ТОТ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ ВЕРНУЛСЯ» не произвёл на неё впечатление. Только вот реакция была не такой, как у большинства читателей волшебного мира. Она знала, что он возродился, почувствовала ещё в ту самую ночь — и это было весьма неприятно. Она немного поморщилась.

«Никогда не забуду, как в тот вечер меня скрутило от боли, — женщина закрыла глаза, пытаясь мысленно собраться и загнать неприятные воспоминания на задворки своей безупречной памяти. — Сейчас они мне не понадобятся, а вот потом... очень даже может быть, что только они и подействуют. Но не сейчас, позже!»

Её мысли тут же прояснились — помогли навыки окклюменции.

Она медленно обвела взглядом стол. Даже если министерство и признало правоту Дамблдора, для магической Англии это ничего не значит. Сейчас начнётся настоящая истерия. Любой маг в каждом незнакомце будет видеть либо Лорда, либо Пожирателей Смерти. Пока министерство всё утрясёт, разработает хоть какую-то стратегию защиты и попытается избавиться от паники, пройдёт слишком много времени. И как только в попытках навести порядок они добьются первых успехов, тут-то ОН и ударит. Пусть это и будет что-то незначительное, хотя вряд ли дело ограничится парочкой жертв. Не их почерк. И не ЕГО.

В любом случае, сейчас ничего не угрожает только Тёмному Лорду. И ничего смешного! Министерство до него не доберётся — у них будет и других дел по горло, ведь успокоить толпу непросто. Орден Феникса... может, что-то и нащупает. Однако сомнительно, что от Дамблдора можно ожидать каких-то решительных шагов. Его тактика — долго, даже чересчур, наблюдать, зато потом он точно знает, куда бить, но иногда слишком затягивает с ударом. Нет, разумеется, он попытается изобразить кипучую деятельность, но особого смысла в ней не будет. Так, мелкие поручения и небольшие стычки.

Бедный Гарри. Он так верит директору. Жаль его. Гарри на многое закрывает глаза. Но, думаю, скоро он их откроет и посмотрит на своего кумира уже по-другому. Очень печально, что для этого пришлось умереть Сириусу. Это был хороший человек, во многом ей симпатичный, и она даже видела его в качестве будущего союзника, причём — весьма сильного. Но жизнь распорядилась иначе. Наверняка Гарри сейчас переживает, обвиняя в случившемся только себя. Отчасти он прав, но лишь отчасти. Он виноват только в том, что не смог разглядеть подвох, ну и в том, что не смог сдержать свою гриффиндорскую натуру. Хотя первое, наверно, вытекает из второго. А может, и нет. Его трудно в этом винить: у него никогда не было семьи. Ею стал Сириус. Гарри трудно было действовать рационально — он, не знавший любви, не хотел её лишиться. Сейчас мальчика нельзя осуждать — он уже сам себя наказал. И если читать ему нотации на тему осторожности, чем, несомненно, и будет заниматься многоуважаемый директор, он только ещё больше замкнётся. И станет мстительнее.

И почему-то у неё не возникло ни малейшего сомнения, что смерть Сириуса директору только на руку. Она не знала, погиб ли Бродяга сам или ему помогли, однако обязательно это выяснит, но позже. В любом случае, эта часть директорского плана в отношении Гарри была ей полностью ясна. Гневом и жаждой мести управлять намного легче, да и сил они придают намного больше. Всего-то нужно перед боем напомнить мальчику, ЧТО он потерял благодаря Тёмному Лорду, и никто не сможет предугадать, кто выиграет в этой схватке. Было непонятно другое...

Директор не учил Гарри абсолютно НИЧЕМУ! Дамблдор, как, впрочем, и Тёмный Лорд, обладал весьма обширными познаниями во многих областях магии. Они с ним были на равных. Но рассчитывать, что самого сильного тёмного мага столетия можно одолеть простыми школьными заклинаниями — верх беспечности! Да, пусть Гарри силён духом, пусть через многое прошёл, пусть ему постоянно сопутствует удача, но это глупо! Глупо надеяться, что он сможет победить только потому, что так было сказано в этом пророчестве! Даже если у Гарри есть силы, о которых Тёмный Лорд не знает, их надо развивать! Причём начинать надо было давным-давно! Кажется, мальчик это понимает. Вот только почему так ведёт себя Дамблдор?

В дверь постучались. Она вздрогнула.

— Войдите, — в её голосе проскользнула усталость.

— Хозяйка, — послышался тихий голос домашнего эльфа.

— Что случилось, Анки? — женщина недоумённо приподняла брови. Эльф невольно вздрогнул: хозяйка у него была добрая, даже очень, но ненавидела, когда её отвлекали. А если хозяйку при этом ещё и напугать, то нарушителю спокойствия можно будет только посочувствовать.

— Простите, но Вы просили подать Вам обед на час раньше, чтобы не опоздать на важную встречу... — начал, было, испуганный домовик.

— Который час?

— Три часа.

— Хорошо, Анки, спасибо. — Эльф просветлел. — Мой обед принесёшь сюда. Приготовь мне парадную тёмно-красную мантию. — Домовик послушно кивнул и с хлопком растворился в воздухе.

Хозяйка откинулась на спинку кресла: она почти забыла об этой встрече.

* * *

Он по натуре человек любопытный. Но когда получил письмо, в котором говорилось, что с ним хочет повидаться старый друг, отнёсся к этому весьма насторожённо. Вернее, это было не совсем письмо. Он тщательно проверил послание на наличие проклятий: магия присутствовала, но она не была тёмной. Это его заинтересовало. В конверте он нашёл два пергамента. Один был пуст, а на втором была всего одна фраза: «Я знаю, кто ты». Это его сильно удивило. Он полдня исследовал оба листа, пытаясь обнаружить невидимые чернила, скрытые и зашифрованные послания — всё было тщетно. Понял только одно — оба пергамента содержали магию. Причём один из них — тот, что чистый — был порталом. В этом он не сомневался. А другой что-то ему напоминал. Что-то знакомое...

Кажется, когда-то давно так начался один важный для него разговор, к которому он очень долго готовился. Но всё прошло далеко не так, как он задумывал... Его брови медленно поползли наверх.

— Ты колдунья! — произнёс он, указывая на пергамент палочкой. Тут же под уже написанной фразой стали появляться строчки, выведенные каллиграфическим почерком.

Я знаю, кто ты.

Приветствую тебя, Северус!

Думаю, ты довольно быстро разгадал секрет моего послания, иначе все мои труды по созданию портала были тщетны. Но ты всегда славился смекалкой.

Пишет тебе старый друг. Да, не обольщайся, своего имени я тебе называть, то есть писать, не стану. Тебя я не боюсь, но опасаюсь тех, кто может перехватить это послание — времена грядут очень неспокойные.

Теперь о главном — я хочу с тобой встретиться. О нашей встрече никто не должен знать! Особенно члены Ордена Феникса, Тёмный Лорд и Дамблдор! Второй пергамент, как ты, скорее всего, уже выяснил, является порталом. Сегодня ровно в четыре часа (надеюсь, тебя это устроит) он перенесёт тебя на место нашей встречи. Он перенесёт только тебя, только в это время, и только если ты никому не расскажешь о встрече.

Надеюсь скоро увидеться,

Твой друг.

Пергамент выпал из дрожащих рук Северуса Снейпа. На глаза сами собой навернулись слёзы.

Зельевар огляделся: портал перенёс его в круглую беседку, всю увитую плющом. Сейчас он еле сдерживал бившую его дрожь. Едва совладав с собой, профессор присел на деревянную скамейку. Его сердце продолжало отбивать бешеный ритм. Он из последних сил надеялся, что это не чей-то глупый розыгрыш...

— Северус...? — в беседку вошла женщина с густыми тёмно-рыжими волосами до плеч и поразительными зелёными глазами миндалевидной формы, одетая в тёмно-красную мантию.

Снейп посмотрел на нее. От страха у него округлились глаза.

— Это ты?

— Я, — прошептала та. Её испугал его взгляд. После этого признания визитёр ощутимо напрягся. — Северус, умоляю, поверь мне и выслушай меня...

— Зачем? — несмотря на потрясение, его голос был холоден, словно сталь.

— Прошу... — на её глазах выступили слезы. Она не знала, что нужно сделать, чтобы он ей поверил.

— Тебе не было до меня дела четырнадцать лет. Четырнадцать долгих лет. Четырнадцать лет ада. Что? Ты ещё не наигралась? — слова сочились неприкрытым ядом. — Тебе мало моих страданий?

— Нет! — прежде, чем он успел что-то сообразить, женщина кинулась к нему. А затем сделала то, чего он ожидал меньше всего: опустилась перед ним на колени и, положив голову на колени ему, разрыдалась. Северус Снейп опешил. В этот момент он окончательно растерялся. Зельевар не мог поверить, что это именно ОНА. Он не мог простить, что ОНА четырнадцать лет заставляла его страдать. И ненавидел себя за то, что ОНА сейчас плакала у него на коленях... Его руки медленно потянулись к НЕЙ, а пальцы сами собой стали перебирать пряди волос. Мужчина закрыл глаза и сделал глубокий вдох. ОНА пахла так же, как и в их последнюю встречу: легкий, мятный аромат. У него перехватило дыхание.

— Лили, прошу тебя, прекрати, — его голос был мягок и нежен.

Женщина мгновенно перестала всхлипывать и посмотрела на него. По её щекам текли слёзы, а неповторимые зелёные глаза смотрели с надеждой. Он улыбнулся. Его рука потянулась к её лицу и робко коснулась щеки. Лили вздрогнула, а потом закрыла глаза и прижалась щекой к его ладони. Повинуясь минутному порыву, Северус другой рукой поднял её с колен и притянул к себе. Лили не сопротивлялась, а наоборот, прижалась к нему всем телом, чуть слышно всхлипывая. Он обнял её со всей нежностью, на которую был способен. Вот уже четырнадцать лет он хранил это чувство на задворках своей души! Северус Снейп сейчас был счастлив, как никогда в жизни. Он держал в руках любимую женщину, которую считал погибшей. Он впитывал её запах, её тепло и нежность. Он любил её тогда, любит и сейчас. Больше жизни, больше всего этого мира. Да, Лили не была его, никогда полностью, по-настоящему, не была его женщиной, его любимой. Но сейчас это неважно. Он старался не думать о том, что после разговора снова её потеряет. Он любит её, а любимому человеку можно простить всё, абсолютно всё. Многие скажут, что невозможно простить предательство, измену, ложь. Чушь! Если любишь, то простишь всё, и будешь любить дальше без оглядки на прошлое — так же сильно, как и раньше. Лили потихоньку успокаивалась. Мужчина не заметил, сколько они так просидели, и по-прежнему не догадывался, почему она его позвала. А просто наслаждался этой близостью, наслаждался ею...

— Северус, — голос женщины был тих, голова покоилась у него на плече, а сама она сидела у него на коленях. — Прошу, выслушай меня.

— Слушаю, — сказал он и поцеловал её в макушку. Она улыбнулась.

— Если бы сама этого не видела, никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким нежным.

— Ты позвала меня за этим? — наиграно удивился зельевар. — Не знал, что ради этого нужно так издеваться над людьми целых четырнадцать лет.

Собеседница картинно наморщила носик: на заплаканном лице это выглядело комично.

— Увы, — Лили тяжело вздохнула. — Я хочу просить тебя о помощи. — Северус не стал за привычной маской скрывать удивления. С ней он мог не притворяться: всё равно это было бесполезно.

— А может, для начала расскажешь, как провела эти четырнадцать лет? — слова дались с трудом. Когда с тобой поступают ТАК, очень больно.

— Хм, было бы что рассказывать, — женщина устроилась на нём поудобнее. В любой другой момент Снейп не упустил бы возможности отпустить в её адрес парочку колкостей, но не стал. Не сейчас. — Думаю, тебя интересует всё, начиная с того Хеллоуина? — Зельевар согласно кивнул. — Так вот. В тот вечер ОН пришёл в наш дом. Не буду говорить, что это не стало для нас неожиданностью. Ведь какие бы отношения не были у нас с Питером, мы с Джеймсом ему доверяли. Как выяснилось, напрасно. Но ничего, — её глаза злобно блеснули, — он ещё своё получит. Лорд пришёл один. Мой муж (Снейпа передёрнуло) пытался его остановить. Ему это не удалось. И Лорд его убил.

Я оказалась в детской без волшебной палочки. Просто не успела добраться до нашей спальни, где её оставила. Там же был и портал в убежище на экстренный случай. Но когда я вбежала в детскую, он уже поднимался по лестнице. Я пыталась в панике забаррикадировать дверь, но он применил взрывное заклинание. Дверь и «барьер» разнесло в мелкие щепки. Он стоял на пороге комнаты и хохотал ледяным голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки. Я положила Гарри на пол, а сама встала между ним и Лордом. Я умоляла его не трогать Гарри. А он сказал, что не хочет моей смерти, и если я отойду, то оставит меня в живых. Но я не могла отдать ему на растерзание собственного ребёнка. Я люблю Гарри больше жизни! Я так ему и сказала. Он снова рассмеялся, а потом сказал, что я сама выбрала свою судьбу. Но я не собиралась сдаваться просто так. Знаю, что от Авада Кедавра не спасёт ни один магический щит. Но её можно остановить любым ненаколдованным предметом. Я так и поступила. Сначала был стул, потом — табурет. Нужно сказать, Волдеморта это сильно позабавило. Он даже не сдвинулся с места. Но после второго раза мне было больше нечего бросить — я использовала все крупные предметы поблизости, а отойти и открыть Гарри для удара не могла. А потом случилось удивительное: от третьего смертельного заклинания меня спас мой сын, — её глаза опять наполнились слезами, но голос не дрогнул: — Он опрокинул с помощью магии шкаф, что стоял в детской. Только в последний момент Волдеморт успел увернуться. И пришёл в ярость. От его следующего заклинания разнесло полдома. Я была тяжело ранена. А вот Гарри не пострадал. Тёмный Лорд был доволен: он выбрал именно того мальчика, о котором говорилось в пророчестве. Я распласталась рядом с Гарри — несколько осколков пригвоздили меня к полу. Я была не в силах помешать Тёмному Лорду и с огромным трудом пыталась не провалиться в беспамятство. Он глумился надо мной, расписывал в красках, что сделает со мной в подземельях своего замка, как будет пытать, как будет напоминать о смерти сына... Он хотел отнять у меня Гарри и сделать своей правой рукой, ведь направленная стихийная магия, да ещё в таком возрасте, случай крайне редкий. Ему был нужен преданный соратник. Он говорил, а я слушала и рыдала. А потом он сказал, что столь могущественный сторонник ему не нужен. Лорд встал так, чтобы я могла видеть и его, и сына. И произнёс заклинание. Я с ужасом наблюдала, как к моему сыну приближается зелёный луч. Эти мгновения были хуже любой пытки. Тогда мне казалось, что прошла целая вечность. Но мой сын оказался не так прост. Я не могу сказать, что это было, но заклинание, едва коснувшись его кожи, развернулось и помчалось к Волдеморту. В итоге от того осталась горстка пепла и мантия. Я видела, как над его останками поднимается Тень. Чёрная Тень. А дальше ничего не помню. Я провалилась в забытье с одной единственной мыслью: Гарри жив, и больше ему никто не угрожает.

Лили замолчала. Северус был потрясён.

— Что было потом? — робко поинтересовался он.

— Потом? — Лили вынырнула из размышлений. — Потом была темнота, пустота и неизвестность. А после пришёл сон, крепкий и долгий сон. Я проснулась от боли, которая разрывала моё тело в клочья. Боль никак не отпускала. Я кричала, пока не потеряла голос. Ко мне кто-то прикасался, пытался успокоить, но я не разобрала ни слова, и уж тем более не понимала, кто это. А потом боль неожиданно прекратилась. Я обмякла на кровати и провалилась в забытье. А когда открыла глаза, ко мне сразу же подошёл Ремус. Он меня успокаивал. Но я его не слушала. И задала тогда всего один вопрос: «Что с Гарри?» Лицо старого друга несколько погрустнело, но он ответил, что с моим сыном всё хорошо. Потом мне дали зелье, и я уснула. Когда очнулась в следующий раз, в комнате находились Ремус и Дамблдор. Я пыталась прислушаться к их разговору, но не смогла. Вскоре они обратили внимание на меня. Разговор тогда у нас получился долгим. Выяснилось, что я пролежала в магической коме тринадцать лет!

— Что?! — Снейп от удивления подпрыгнул. Лили посмотрела на него с испугом. — И они ничего мне не сказали? — его возмущению не было предела. Дамблдор скрыл от него, что его любимая жива. Зельевар поклялся, что директор об этом пожалеет. — Как ты себя чувствуешь? — он обеспокоено посмотрел на собеседницу.

— Сначала мне было очень плохо. Я могла спать сутки напролёт. Моё состояние очень беспокоило Ремуса. Я выздоравливала почти полгода.

— Что с тобой было? — сквозь зубы процедил зельевар. Он злился, что от него это скрыли. И не сомневался, что поставил бы Лили на ноги намного быстрее Дамблдора и всей той оравы колдомедиков, которых Альбус, скорее всего, нанял.

— Успокойся, Северус. Сейчас я в полном порядке. Ну ладно, обследуй меня и сам и убедись, — предложила Лили примирительным тоном, поймав его рассвирепевший взгляд. — После комы у меня было расстройство мышечной деятельности. Я не могла ходить и контролировать свои движения. Зато мыслить начала как никогда остро. От меня не укрылось, что Ремус с Дамблдором постоянно секретничали и что-то недоговаривали. Никого, кроме них, я не видела. О Гарри за полгода я не услышала ни слова, хотя мне постоянно твердили, что с ним всё хорошо. Наконец, когда я выздоровела физически, мне позволили взять в руки палочку. Надо сказать, моя магия пришла в норму всего за два месяца — намного быстрее тела. К тому же, заклинания у меня стали получаться сильнее, чем до комы. Наконец, в марте я смогла прижать Дамблдора и Люпина к стенке, — к удивлению Северуса, она слегка поморщилась. — И они рассказали мне всё. Что Гарри попал к Петунье, и как он там жил. Рассказали, как мой мальчик пошёл в Хогвартс, как спас Философский камень, сразился с василиском, помог освободить Сириуса... А потом про Турнир. А дальше — про ту ночь, когда я очнулась. Именно в тот момент, когда возродился Волдеморт, у меня начался приступ боли. И продолжался до тех пор, пока Гарри не вернулся в Хогвартс с того кладбища. Я была в ярости. Люпин и директор позволили ему пройти через все эти испытания, тяготы и лишения... Моему мальчику..., — Лили снова заплакала, а зельевар гладил её по волосам.

— Именно тогда я заметила перемены в поведении Ремуса. Я никогда не могла полностью доверять Дамблдору, и это несмотря на всё, что он для нас сделал. А Джеймс и его друзья всегда были его сторонниками. А сейчас... Люпин доверяет ему больше, чем самому себе. И, словно какая-то марионетка, беспрекословно исполняет всё его распоряжения. От этого мне стало страшно. А потом я выяснила, что Гарри не знает, что я жива. Для меня это стало ударом. Я неделю не могла с ними разговаривать. А потом... потом мне сказали, что Гарри очень тесно связан с Волдемортом. И они не понимают природу этой связи. И боятся, что Гарри в этой войне суждено погибнуть...

Северус снова нежно поцеловал Лили в макушку. Он не понимал, чем её может успокоить. Несомненно, директор не раз делился с ним опасениями относительно этой связи. Всем казалось, что Дамблдор чересчур опекает парня, одновременно пытаясь закалить его характер. Оказывается, Альбус опасался именно этой связи, опасался того, что из-за неё может случиться. Директор не хотел, чтобы мальчик сломался. И дальше вся жизнь Поттера превратилась практически в выживание. Из него готовили бойца. Директор не раз просил его пересмотреть свои отношения с мальчиком. Наверняка хотел облегчить Поттеру жизнь. Зельевар скривился.

Разумеется, он видел эти бесплодные попытки директора, которые мальчишка раз за разом отвергал. Отвергал помощь сильнейшего мага современности. Всё-таки ума Поттеру досталось немного, благо, что вездесущая Грейнджер всегда была готова выступить в роли бесплатной ходячей энциклопедии. В этом несносный гриффиндорец не слишком сильно отличался от отца. Иногда Снейп задумывался, почему так ненавидит Поттера-младшего. Всё-таки кровную вражду он считал слишком мелочной. И в такие моменты приходил к выводу, что даже если бы отбросил ненависть к Джеймсу Поттеру, его мнение о Гарри не изменилось бы ни на йоту. Из года в год Снейп наблюдал, как юноша растачивает свой большой потенциал на какую-то ерунду. Однако даже он был вынужден признать: этот немаленький потенциал превосходит его собственный, что зельевара несказанно бесило. Хотя, в Поттере его много чего бесило: гриффиндорская натура, недалёкий ум, невежество, любовь и стремление к славе, нежелание учиться и доверие, граничащее с безумством. В Поттере не было ни одной черты, характерной для его любимого факультета Слизерин. Как и в его отце. Как в Блеке. Иногда Северусу казалось, что у этой безбашенной компании и собственного мнения-то нет. А потом они украли у него Лили. Снейп никогда не верил в ту высокую и явно показную любовь, которую дамский угодник Джеймс Поттер питал к этой умной девушке. Тогда ему было так больно, как никогда в жизни. И до сих пор больно: каждый раз, когда он видит Гарри Поттера — живое напоминание об отце и его отвратительных поступках, которые сломали ему жизнь. Зато когда на уроках окклюменции он увидел воспоминания Гарри, то испытал небывалое чувство удовлетворения. Там были боль, лишения, побои... Детство мальчика чем-то напоминало его собственное. Но у профессора это не вызывало ни капли жалости. Северус не мог заставить страдать его отца, а значит, имеет полное право насладиться страданиями сына. Тот ведь всё равно не сможет ответить. И раз за разом вламывался в мозг Поттера, желая увидеть самые кошмарные воспоминания, которые хоть ненадолго, но исцеляли его израненное сердце. И пусть Дамблдор постоянно твердил, что Гарри больше похож на мать, и раз за разом просил это увидеть, Снейп так и не понял, о чём говорил директор. От Лили в этом ребёнке не было ничего, кроме глаз. Он не видел в нём чистого и светлого человека, способного любить и отдавать свою любовь другим, как это делала его любимая Лили.

Иногда Снейп задумывался: а как бы всё повернулось, если бы Лили тогда осталась жива? И размышлял, как бы тогда сложились его отношения с Лили и Гарри, если бы та стала его. Разумеется, зельевар понимал, что Лили никогда не откажется от сына, которого он так ненавидит. Северус не сомневался: если бы перед Лили встал выбор, у него не было бы шансов. Ни единого. Пусть её отличал цепкий ум, она до мозга костей была гриффиндоркой. Она бы ни за что не бросила своего ребёнка. Скорее, Лили поступила бы так со своим счастьем, но только не с сыном. С сыном извечного врага Северуса Снейпа. Он и сам понимал, что никогда не сможет принять Гарри Поттера в свою семью. Как бы его не любила Лили. Он не смог простить Джеймса Поттера, так разве его сын этого заслужил? Определённо, нет. Между ними лежат пять лет ненависти. Пять лет вражды. Слишком много, чтобы попытаться хоть что-то изменить. А значит, снова предстоит бороться за сердце любимой женщины с очередным Поттером. Война, которую он, скорее всего, уже проиграл. Но нельзя не попробовать. В конце концов, он же слизеринец! И сможет обернуть эту неприятную ситуацию в свою пользу. Ведь можно же надавить на чувство вины мальчишки — заявить, что его мать отказывается от собственного счастья. А если вспомнить про безрассудное благородство Поттера... тот наверняка проглотит собственную ненависть, и останется только его не провоцировать. А когда тот вырастет и женится, то надолго исчезнет с горизонта. Видит Мерлин, он не собирается её отпускать, особенно сейчас, когда держит в объятьях!

— Северус, — женщина с нежностью на него посмотрела и погладила по щеке, — ты же сейчас не уйдёшь?

— Нет, Лили, об этом я даже не думал.

Они ещё долго так сидели, не говоря ни слова. Это было лишнее. Но всё когда-нибудь заканчивается. Сквозь прутья беседки начали пробиваться оранжевые лучи. Зельевар огляделся и только теперь сообразил, как много времени они провели вместе, и скоро снова расстанутся.

— Тебя будут искать, — выдавил он, скрепя сердце. Северус старался не смотреть ей в глаза, иначе просто не сможет её отпустить.

— Нет, не будут, — со вздохом ответила Лили.

— Хм. Что-то не верится. Поттер и компания всегда были твоими верными телохранителями.

— Наши отношения с Джеймсом — лучшее, что у меня было в жизни, — произнесла она с нежностью и любовью, вызвав у Снейпа очередной приступ гнева. Который он моментально подавил, побоявшись снова её отпугнуть. В конце концов, ради нужного результата он способен и потерпеть. — Правда, через месяц после свадьбы они несколько изменились. Нет, он по-прежнему сильно меня любил. А когда я забеременела, его радости не было предела. Он трогательно обо мне заботился. Но, казалось, всё время ждёт какого-то подвоха, а в его словах и поступках сквозила осторожность. И когда появился Гарри, всю заботу о малыше Джеймс поручил мне, а сам пустился в свободное плавание. Нет, он любил и меня, и сына, и с нами наедине постоянно об этом говорил... Я невольно начала задумываться, а не завёл ли он любовницу. — Услышав, что идиот Поттер вздумал променять идеал на его жалкое подобие, Снейп возмущённо фыркнул. — Вскоре эта мысль превратилась в навязчивую. Я старалась следить за ним, расспрашивала, о чём только могла, пыталась допросить Мародёров, выворачивала его карманы... Да, он утверждал, что мы с Гарри для него — всё, но ему — наследнику богатого и древнего рода, так и так были нужны жена и наследник. В конце концов, мне втемяшилось, что любить нас — необязательно. И тогда в меня словно бес вселился. С тех пор наш дом часто сотрясали скандалы. Я требовала больше внимания к себе, внимания к Гарри... Джеймс постоянно говорил, что заботится о нашей безопасности, поэтому много времени уделить нам не может. И не имеет права открыть, куда и зачем ходит. Тот месяц, что мы просидели в Годриковой впадине, стал для меня самым счастливым. Он постоянно был с нами и никуда не уходил, даже по своим делам. Он стал таким, как до свадьбы. Я до сих пор с умилением вспоминаю, как они с Гарри играли на полу гостиной, пока я на кухне готовила обед, — женщина смахнула слёзы. — Проклятое пророчество! Как же я его ненавижу! — она с силой стукнула кулаком по скамейке. — Когда я очнулась, весть о смерти Джеймса причинила мне нестерпимую боль. Я до сих пор его люблю...

Пытаясь не выдать, что он на самом деле думает об отношениях Поттеров, Северус Снейп отчаянно закусил губу. Такое не увидит только слепой. Или влюблённая женщина. Лили же приняла это за молчаливую поддержку и обняла его ещё крепче. После минутного молчания она продолжила:

— Когда Дамблдор вытащил меня из развалин, то поручил заботиться обо мне единственному надёжному человеку — Ремусу. Ему было строжайше запрещено рассказывать кому бы то ни было, что я жива. Дамблдор опасался, что я умру раньше, чем выйду из комы. Ремус всегда был мне другом — человеком, с которым можно поговорить по душам. И всё это время очень трепетно и нежно обо мне заботился. Но Дамблдор давит на него слишком сильно, а Ремусу и так несладко. Лунатик делает всё, что требует директор, потому что считает это правильным. Тот год, что он провёл рядом с Гарри, был для него самым тяжёлым, ведь ему пришлось врать. Несмотря ни на что, Люпин очень любит моего мальчика и всегда пытается его защитить. И я ему за это благодарна. Но Ремус боится привязываться, потому что этого не одобряет директор. Я его решительно не понимаю. Неужели Дамблдор считает, что Гарри справится со всем этим без родных людей?! Когда мне рассказали, что с ним случилось, я была в ярости. Кажется, я тогда перебила весь свадебный сервиз. Да, — смакуя воспоминания, произнесла Лили, — скандал получился знатный. Одни извинения Дамблдора и Люпина чего стоили. Правда, надо сказать, сейчас доводы директора мне кажутся более разумными, чем тогда. Он говорил, что не хотел, чтобы всё своё детство Гарри страдал, потому что его мама «спит». И тогда принял единственное разумное решение — отдал мальчика родственникам. Ведь формально он не был сиротой. Не знаю, как директор сумел скрыть от общественности, что я выжила. И вот сейчас, когда я выздоровела, Альбус помогает оформить все бумаги в министерстве. Мне кажется, он искренне раскаивается и понимает свою ошибку. И обещал рассказать обо мне сыну, когда вернётся в Хогвартс. А потом случилось нападение на министерство. Сириус погиб, — она всхлипнула. — Он был мне другом, хорошим, надёжным другом...

— А ещё он был глупцом, — яда в голосе не заметил бы только глухой.

— Северус, прекрати! Если ты его ненавидишь, это не значит, что я не могу его оплакивать! — Лили мгновенно превратилась в фурию. На что мужчина только хмыкнул:

— Это не неприязнь, это констатация факта. Зря он туда сунулся. Впрочем, как и твой сын. Но если ...эээ... Гарри ещё молод, то Блек — далеко не мальчик, причём с немалым негативным жизненным опытом.

— В этом ты прав, — с очередным вздохом и нехотя согласилась миссис Поттер. — Но я скорблю. И не смей смеяться над Сириусом! О покойнике говорят либо хорошо, либо молчат.

— Никогда не мог с тобой спорить...

— Северус, прекрати вести себя как влюблённый пятнадцатилетний мальчишка!

— Когда я рядом с тобой, это невозможно, — шепотом произнес тот. Его глаза светились нежностью и любовью. Женщина невольно улыбнулась. — Лили, — он обнял её, зарывшись лицом в волосы, — ты даже не представляешь, как я сейчас счастлив. Знаешь, стоило прожить эти четырнадцать лет в аду, чтобы получить несколько часов такого счастья... Лили, ответь, почему именно мне ты написала, почему именно меня решила просить о помощи? — зельевар уже не мог себя сдержать. Он понимал, что его вопрос сейчас не совсем уместен, но он должен знать...

— Северус, — она была удивлена, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь...

— Как же? — этот вопрос он хотел задать с первой минуты — тот уже не один год не давал ему покоя. И сейчас от её ответа зависела его судьба: либо он до конца своих дней будет влачить жалкое существование и молить о прощении, либо обретёт свободу и крылья — если узнает, что хоть чуть-чуть ей нужен. Лили может его не любить и относиться к нему, как к случайному знакомому, но ему и этого будет достаточно. Он будет жить ради нескольких мгновений их недолгих встреч. Он будет любить её всю жизнь. И никто не сможет ему запретить.

— Нельзя мне было тогда от тебя отворачиваться, — с горечью произнесла женщина, — тогда всё сложилось бы по-другому. Я поступила, как эгоистка, ведь...ААА!!!

Северус подхватил её на руки, вскочил со скамейки и закружился по всей беседке. Впервые за все эти долгие годы зельевар искренне улыбался и смеялся: он ей не безразличен! Сначала Лили испугалась. Но взглянула ему в глаза и рассмеялась сама. Она поняла — несмотря ни на что, он всегда будет рядом с ней.

Наконец Снейп остановился и поставил её на землю.

— Лили, сейчас я счастлив, как никогда в жизни. Прости за всё, что когда-то тебе наговорил. Я люблю тебя всем сердцем. И мне всё рано, любишь ли ты меня или нет. Я всегда буду рядом с тобой, буду защищать тебя. Мне ничего от тебя не надо. Даже если ты не ответишь на мои чувства, я от тебя не отвернусь. Просто позволь мне быть рядом — не отталкивай, как тогда...

— Но...

— Никаких «но», просто позволь быть рядом. Я ведь прекрасно понимаю, что обрету счастье только тогда, когда будешь счастлива ты. И буду бороться за твоё счастье. И ты не сможешь меня остановить!

— Ты будешь со мной, даже если я никогда тебя не полюблю?! — Лили была потрясена.

— Да, буду! И никогда тебя не предам! — Чуть помедлив, он чётко и твёрдо добавил: — И твоего сына.

— Я тебе верю, — еле слышно прошептала женщина. Слова были такими искренними, что их клятвы скрепила сама магия.

— Дамблдор всё расскажет Гарри за день до возвращения из школы. Я встречу его на вокзале, а потом мы направимся в министерство, где уладим все вопросы, — после долгой паузы произнесла Лили. Они выбрались из беседки, и теперь лежали на траве и смотрели на звезды.

— И?

— Надо сказать, что министр сначала принял меня за призрака. Даже в обморок упал. Но после идентификации нехотя поверил. Все бумаги уже готовы, осталось только их подписать. И тогда я восстану из мёртвых уже официально. И смогу забрать сына.

— Это уже немало, — таинственным тоном произнес Снейп. — А что с Гарри? — осторожно поинтересовался он.

— Гарри, — мечтательно произнесла Лили. — Всё лето мы проведём в фамильном замке Поттеров. Гарри станет лордом Поттером. Это уже решено. Он уже им стал после смерти Джеймса. Но вступит в наследство только этим летом. Гарри должен изучать этикет, танцы, фехтование, философию и многое другое. Я хочу отдать должное Джеймсу и воспитать сына настоящим аристократом. Хотя у самого манеры были... — женщина состроила гримасу, и оба рассмеялись. — Как считаешь, он меня примет? — она не пыталась скрыть свой страх.

— Твой сын — очень благородный человек, — после некоторых раздумий выдал Снейп, желая сказать ей то, что она хочет услышать, — хотя ему это часто выходит боком. Он поймёт. Не сразу, но поймёт. И примет. Он тебя любит.