Семь порождений тьмы (джен)

Каждый из нас знаком хотя бы с одним из них. Некоторые доставляют удовольствие, другие — страдания, но все они сводят людей с пути истинного. Мало кто способен сопротивляться им, а ещё меньше тех, кто пытается это сделать. Их невозможно уничтожить, и они будут существовать, покуда существует род человеческий. Имя им — семь смертных грехов...

* * *

Сверкнула очередная молния, да так, что Альбус поёжился. Погодка этим вечером выдалась не очень. Как бы чего не случилось... Словно подтверждая его тревожные мысли, оконные стёкла задребезжали, аккомпанируя раскату грома. Старик посильнее запахнул мантию и повернулся к собеседнику. Его Альбус прекрасно помнил ещё живым, отношения у них тогда сложились тёплые, и поэтому директор ежедневно беседовал с его портретом. Армандо Диппет, в свою очередь, был рад преемнику, с которым можно вести высокоинтеллектуальные беседы. В общем, тишь, гладь да благодать, если бы не хорошо знакомый им обоим Том Риддл, вынашивающий коварные планы. Ну и зануда Финеас, конечно. Правда, сегодня представитель семейства Блэк ночевал в семейном гнезде и не мешал двум магам обсуждать стратегии относительно контратаки тёмных сил.

— Мистер Диппет, — Дамблдор покосился на ещё одну молнию, пронзившую небо. — Когда же мы начнём что-нибудь делать? Том с каждым днём, если не мгновением, набирает силу, а мы сидим тут как лукотрусы...

— Спокойствие, Альбус. Спешка ещё ни до чего хорошего не доводила. Подождём, подумаем, авось и пронесёт... — последние слова портрет тихо пробурчал, дабы не будоражить и без того взволнованного директора.

И снова молния. Дамблдору это определённо не нравилось. Стыдно признаться, но он, кавалер ордена Мерлина, почётный член Визенгамота, боится какой-то там грозы! Засмеют же. И Риддл уважать перестанет, а ведь на этом уважении вперемешку с благоговейным ужасом магический мир и держится!

Диппет отвернулся, чтобы Альбус его не видел, и тихонько посмеивался. Армандо грозы не боялся. Он вообще мало чего боялся. Практически ничего. Ну, пожалуй, только этих мерзопакостных пауков... Вспомнив, насколько противны данные создания, портет перестал хихикать, поправил сдавливающий шею ворот мантии и, как ни в чём не бывало, обернулся лицом к кабинету.

Дамблдор на тот момент уже взял себя в руки и явно собирался что-то обсудить со своим предшественником, как вдруг в окно поскреблись. Альбус побледнел, что заставило Диппета прыснуть. Делая вид, что он этого не слышал, директор медленно подошёл к окну и осторожно пригляделся. Некто (а возможно, и нечто) снова заскрёбся. От неожиданности Дамблдор дёрнулся. Теперь Армандо смеялся громко и откровенно. Недовольно покосившись на бывшего коллегу, а теперь соседа по кабинету, Альбус прильнул к стеклу и, разглядев за ним сову, недолго думая, впустил её в помещение. Птица отряхнулась и отлетела подальше от проникавших в комнату брызг уже редеющего дождя. Устроившись поудобнее, она выжидающе посмотрела на Дамблдора. Старик неуверенно приблизился к ней и аккуратно отвязал намокшее письмо, прикреплённое к её лапе. Дождавшись, пока тот заберёт почту, сова вспорхнула и растворилась в темноте небес.

— Э-э-э, Альбус, — вкрадчиво начал Диппет. — Я, конечно, понимаю, что тебе с нетерпением хочется узнать, кто это вдруг вспомнил о твоём существовании, но, может, всё-таки закроешь окно? Сквозняк, знаешь ли.

— Портреты, пусть и живые, не чувствуют холода, — отвлечённо отрезал Дамблдор, с интересом вертящий письмо в руках. "От кого же оно может быть?" — пытался угадать он.

— И всё-таки?

— Не мешай! — раздражённо махнул рукой директор.

Не обращая никакого внимания на обиженного величайшего мага современности (своей, разумеется), Альбус вскрыл конверт, достал палочку, пробурчал: "Ну неужели трудно было воспользоваться Импервиусом?", лёгким движением руки высушил пергамент и углубился в чтение. Через несколько минут он побледнел и посмотрел на портрет.

— Мистер Диппет!

Армандо демонстративно отвернулся.

— Мистер Диппет, это важно!

Ноль реакции.

— Мистер Диппет, это связано с Томом!

Только на этих словах портрет соизволил взглянуть на Дамблдора.

— С Томом, говоришь? — заинтересованно спросил он.

Альбус кивнул и дрожащими руками поднёс письмо к картине.

— Соплехвост тебе в штаны! — что-то более приличное один из лучших директоров в истории Хогвартса произнести не смог.