Часть вторая. Морган (джен)

Человек, дошедший до крайней степени одиночества, равнодушию других может предпочесть ненависть.

Последние дни октября шел дождь. Прекращался на пару часов, затем начинался снова, вбивая в грязь некогда золотистые листья. Капли назойливо стучали по стеклам оранжерей, стекали струйками по витражным окнам Большого зала. Только в подземельях не было слышно этого дробного перестука, но воображение без труда дорисовывало его.

Все шло как раньше. Северус пытался не думать на темы, причинявшие ему боль, загружая себя работой, чтением, проектами. К несчастью, увлечься чем-нибудь настолько, чтобы забыть, что случилось, не получалось. Лаборатория, полностью предоставленная в его ведение вечерами, больше не была местом, куда его тянуло. Наоборот, здесь буквально каждый камень пробуждал воспоминания, приятные и одновременно болезненные. Не думать и не вспоминать было почти невозможно, и, хотя здравый смысл твердил, что свершившееся не изменить, а значит, следует оставить прошлое прошлому, следовать доводам разума у Северуса не получалось.

Они по-прежнему встречались с Эванс на сдвоенных уроках и пересекались иногда в библиотеке, но проходили мимо, даже не здороваясь, хотя это «не здороваясь» каждый раз болезненно ударяло по сердцу. Снейп неплохо владел собой, не давая никому повода думать, что у него что-то не так. Лили — что неожиданно — тоже оказалась отличной актрисой. Северус не мог понять, о чем она думает. Может быть, она переживала внутри себя, тщательно скрывая от всех свои чувства? Он не знал. Следил, и не видел никаких следов волнения, замешательства… Что она отвечала на вопросы по поводу своего странного поведения еще на прошлой неделе, он не имел понятия. У них не было возможности обговорить общую версию. Ну а его, никто, кроме слизеринцев, не спрашивал, а те удовлетворялись в качестве ответа его тяжелым взглядом. Была небольшая группа однокурсников, которые знали правду — давно, с самого начала, и сейчас они предпочитали не сталкиваться со Снейпом вообще. История с Розье не стала достоянием широкой общественности, но большинство все же смогло сложить два и два.

Розье уехал домой. «По состоянию здоровья». Его вещи все еще стояли в общей спальне, но никто не сомневался, что он не вернется. Тщательно застеленная домовиками постель пустовала уже несколько дней. Но даже пустая, она будто кричала о происшедшем каждый раз, когда Северус добирался до спальни.

« — …Не знаю, о чем ты, — Розье довольно улыбался, развалившись на зеленом покрывале, как перекормленный сметаной кот. — Я пальцем твою Эванс не трогал.

— Я тебя предупреждал, Эван, — собственная палочка дрожала в пальцах.

— Ну что ты мне сделаешь? Хочешь потренироваться на мне в Непростительных? Валяй, в Азкабане полно свободных камер. Но я тебя понимаю, обидно, когда девушка обламывает. Только извини, приятель, не надо на меня своих собак вешать. А хочешь разрядиться, пойди в душе подрочи или пару котлов взорви. Не понимаю, я-то тут при чем?

Он просто хотел знать. Это желание скручивало суставы и сжимало трахею, губы побелели от ярости. Да, сейчас бы у него получилось непростительное, но Розье прав, его не тянуло в Азкабан, и впервые в жизни Северус произнес выученное, но еще не опробованное заклинание. Legilimense.

Его вторжение в чужой разум было грубым и бестактным. Он ворошил чужие мысли, как кучу прелых листьев, рвал и отбрасывал мусор в сторону, пока как пиявка не вцепился в нужные воспоминания.

…Лили отталкивает Розье и уходит, ее косы возмущенно подпрыгивают при ходьбе, а Эван торопливо шепчет заклинание, чтобы залечить длинную щиплющую царапину от девчоночьих ногтей.

«…С этого ублюдка станется кидаться Непростительными. Какое мерзкое чувство — страх! Желудок сжимается в точку. Нет, Снейп же не идиот, не будет пуляться авадами. Что у него ко мне — один подозрения, никаких фактов. Эйвери понял, что в случае его болтливости я обвиню его самого, а там пойди-разберись, кто крайний. Так что Снейп ничего не узнает. Он бешеный сегодня. Может, его уже выгнали, а нам пока не сказали, вот его и скосило? Что ты смотришь, убери свою палку, хочешь глаз мне выколоть, скотина?.. Legi-что?..»

Возвращение в реальность было болезненным. Спокойный свет факелов показался острее, чем свет полуденного летнего солнца. Кровь военными барабанами стучала в висках, в горле пересохло. Ноги казались сделанными из овсянки. Чтобы не упасть, он торопливо вцепился в ближайшую спинку кровати. Палочка выпала из пальцев в первую же секунду, но Розье было гораздо хуже, и воспользоваться преимуществом он не мог. Свалившись с кровати, стянув за собой вниз покрывало, Эван мучительно блевал. Его обычно смуглая кожа была зеленовато-бледной, а плечи сотрясались от неконтролируемой дрожи. Когда приступ немного утих, и он смог поднять голову, чтобы оглядеться, его взгляд упал на Снейпа, и Розье перекосило от ужаса. Он попытался отползти, даже кое-как поднялся на ноги, и, задевая стены и мебель, вывалился из комнаты. Северус наклонился за палочкой. Сил не было ни на что. Ощущение, что он только что добровольно нырнул в выгребную яму, не проходило, вызывая тошноту. Наскоро кинув очищающие заклинания на пол в комнате, он упал на свою кровать…»

К счастью, Розье ничего не понял. Решил, что это было какое-то мерзкое проклятие, выдуманное Снейпом, мол, с него станется. Выйдя из комнаты, Эван не захотел, а может, побоялся в нее вернуться. Видимо, у слизеринца всегда с собой был портключ домой, и он сбежал немедленно, прислав объяснения в школу уже из семейного гнезда. Никаких обвинений, никаких угроз. Просто растворился, как будто его и не было. Видимо, он даже не забежал навестить мадам Помфри. В этом Северусу повезло. Сообразительная медсестра быстро бы вычислила, что произошло, а если бы не она, то всеведущий директор наверняка бы разобрался. А там — прощай договоренность об уроках оклюменции, здравствуйте дополнительные разбирательства, и, опять-таки, проблемы с выпуском.

Вообще-то, ему было все равно. Возможные вероятности развития событий проходили перед его глазами. Какая-то часть его сущности была жутко живучей, дикой, карабкающейся хоть по отвесным стенам прочь от неприятностей. Эта часть всегда знала, что будет для него лучше, или, чаще всего, — что не будет для него хуже. Именно ей хотелось признания, успеха, денег, уважения, полной независимости. Но это была лишь часть. Чувство самосохранения. То, что выталкивало его с дороги при приближении автомобиля, то, что орало внутри дурным голосом, когда он бессмысленно рисковал. То, что снова и снова заставляло его жить, даже когда ему казалось, что в этом нет смысла. Он просто мог спрятаться, уйти в глубину, а этот автопилот продолжал действовать и довольно активно. Северусу было все равно, как жить дальше. Но этот двойник смотрел дальше, боялся сильнее, строил планы, и не хотел оказаться нищим в какой-нибудь помойке через десяток лет. Чувства — что пользы? Если от них одна боль, то это бездарная трата энергии. Ненависть? Если из этого можно сварить что-то путное для собственного использования — отлично, а нет — в расход. Даже к доставшим до кишок Мародерам он испытывал только глухое раздражение, как к отвратительной погоде, которую нужно просто принять, или изменить свое географическое положение. Эванс… Что — Эванс? И это тоже пройдет, просто нужно переждать. Хочется плакать, ну ради Бога, Сопливус, если иначе ты не можешь…

Занимать себя работой — неважно какой — это помогало оставаться вменяемым. Сортировать ингредиенты, пересчитывать пропорции, помогать Слагхорну, при этом умудряться отвечать на вопросы, адекватно реагировать и не давать никому понять, что его здесь нет, наблюдать за всем из-за толщи бронированного стекла, отделяющего душу от реальности — это все, на что он был способен. Он спал по десять часов, регулярно завтракал и ужинал, сдавал работы пристально изучающим его учителям — что еще можно было от него ждать? Его жизнь была проста, просчитана и идеально мертва. Никто его не трогал, а может, он просто не замечал или не хотел слышать. Он все делал правильно. Основа зелья для оборотня уже настаивалась. После Самайна следовало приступить к следующему этапу. Оставалось только заготовить ингредиенты. Купить их было бы несложно, но вот качество его не очень устраивало. И имея под боком Запретный лес и разрешение на выход из замка, Снейп хотел воспользоваться случаем и собрать аконит самостоятельно. Тем более, что ту разновидность, которая росла в окрестностях Хогвартса, найти в других регионах было не так просто. Аконит, собранный в ночь Самайна, наверняка обладал особенными качествами. Как бы там ни было, Сев уже спланировал эту вылазку.

Осколок растущей луны скудно освещал Запретный лес. Время от времени быстро летящие облака на несколько секунд затуманивали месяц, и тогда тени исполинских деревьев сливались с чернотой земли, и лес погружался во мрак, затем тени снова вырастали, как стражи, как ловушка для неудачливого путника. Где-то в вышине настырный ветер пытался нагнуть кроны деревьев, подчинить, пригладить. Что-то у него даже получалось. Деревья недовольно скрипели и сбрасывали мелкие ветки и сухие листья. Внизу же было почти спокойно.

Северус порядком замерз. Чтобы не пачкать новую мантию в грязном мокром лесу, он достал из сундука старую. Кто его будет разглядывать ночью, фестралы? Конечно, он наложил при выходе согревающие и водоотталкивающие чары, но магия выветривалась, а он, увлеченный поиском растений, забывал обновить заклинания. Торопливо пробормотав их, он дождался, пока теплая волна пройдет по телу. Однако неприятная мелкая дрожь и не думала исчезать. Возможно, это был обычный страх? Слизеринец знал достаточно проклятий для самозащиты, да и не в первый раз он выбирался в лес, но все равно было неуютно. За каждым кустом виделись чьи-то глаза, а в тумане, заполняющем логи, двигались странные тени. Погода, одиночество, накапливающаяся усталость… Радовало только одно — его сумка неуклонно наполнялась нужными ингредиентами.

Он бродил по лесу, стараясь выбирать дорогу посуше, но все равно пару раз свалился в лужу и представлял из себя то еще пугало. Аконит был собран. Глупо было бы не воспользоваться моментом и не собрать что-нибудь еще. В этом смысле Запретный лес был настоящей сокровищницей. Ночь на Самайн не бесконечна. Снейп уже успел пополнить запасы белого мха, напал на полянку с ползучим огоньком, выкопав десяток клубней. С некоторыми сомнениями вначале, но потом вполне уверенно он ползал вокруг куста дикой ежевики, собирая длинные белые волосы из гривы единорога, зацепившиеся за колючки…

Его сумка весила немало и при ходьбе больно ударяла по ноге, но ни уменьшать поклажу, ни левитировать ее было нельзя, чтобы будущие ингредиенты не соприкасались с магией. Пора было возвращаться. До Хогвартса не меньше получаса, а то и час по бездорожью. А с утра первой парой ЗОТИ и Морган, чтоб ему пусто было. Впрочем, Бодрящее зелье еще никто не запрещал. Обойдется одни сутки без сна.

Дорога потихоньку делалась лучше, деревья расступались, густой корявый волшебный лес смешивался с нормальным. Шорохи и звуки наполнили воздух. Все как обычно… хотя… Снейп замер, прислушиваясь. Определенно, это были звуки человеческого голоса. Какой-то идиот попёрся в лес ночью? Однозначно, это не Хагрид, но кто же тогда? Разумнее было обойти, но любопытство уже вело его вперед. Чем ближе он подходил, тем яснее слышны были хруст веток, звуки борьбы и громкие ругательства, перемежаемые выкриками заклинаний. Северус оставил свою сумку под деревом, а сам достал волшебную палочку и осторожно подкрался поближе.

Картина, открывшаяся ему, впечатляла. На небольшой полянке, залитой лунным светом, гигантская разозленная мантикора в бешенстве хлестала себя по бокам хвостом, а перед ней, не очень твердо стоял на ногах черноволосый мужчина в боевой позиции. Его слегка пошатывало, и Северус предположил, что незнакомец может быть ранен. Мантикоры очень устойчивы к магии, а такой крупный экземпляр и подавно.

— Petrifi-icus Totalus, — крикнул мужчина и взмахнул палочкой. Заклинание вылетело, но вместо того, чтобы попасть в мантикору, закрутилось штопором и заглохло в ближайших кустах.

— Да что за… — незнакомец выругался, еле уворачиваясь от когтей животного и падая на землю. — Ты, мерзкая тварь, оставь меня в покое! Я тебя не трогал, и ты шла бы себе лесом! Что, так уверена, что ты круче, да? Ты бы знала, сколько идиотов думали также, и где они? Все сдохли! И ты тоже сдохни, тварь. Avada Kedavra!..

Мантикора недовольно взревела и прыгнула снова. В этот раз она бы не промахнулась, но Северус выкрикнул призывающие чары и следом кинул на зверя Конфундус. Тело незнакомца шлепнулось рядом. Снейп помог человеку подняться с земли, при ближайшем рассмотрении узнавая ненавистное лицо Моргана. Скрыть отвращение не удалось, особенно, когда чуткий нос зельевара просто получил удар от сивушного аромата алкоголя.

— Ты кто? — профессор был безобразно пьян, у него с трудом получалось сфокусировать взгляд и оставалось загадкой, как он умудрялся уклоняться от зверя до этого момента. Впрочем, к запаху алкоголя примешивалась тонкая струя сладковатого запаха крови — видимо, американец все-таки был поцарапан. — А… Снейп… Живой, ублюдок? Или моя галлю…галлюцинация? Или нет, неупокоенный дух…

— Стойте прямо. На счет три — одновременно Петрификус. Доступно?

Морган хмыкнул, но палочку поднял, и вовремя. Мантикора сгруппировалась и прыгнула еще раз.

— Раз, два, три… Petrificus Totalus, — два голоса слились в один. Огромный зверь застыл еще в полете и тяжело грохнулся на землю в паре метров от людей. Северус торопливо стал накладывать сонные чары, на всякий случай подстраховав первое заклинание, затем достал из потайного кармана пару пустых склянок и склонился над зверем.

— Эй, псих, что ты делаешь?

— Яд мантикоры на дороге не валяется… обычно, — немного нервно ответил Северус, заполняя склянки ценным ингредиентом. Если зверюга сейчас очнется, мало ему не покажется. Запечатав и спрятав добычу, он пошел к своей сумке. Морган прислонился к ближайшему дереву, но не удержался и сполз по стволу на землю.

— Профессор? С вами все в порядке?

— В абсолютном, — ответил тот.

Видеть своего преподавателя в таком виде было настолько непривычно, что невольно проскальзывала мысль: а может, это кто-то под оборотным зельем? Но интонации голоса были его, моргановские, как и злые, хоть и затуманенные алкогольными парами, взгляды.

— Вы можете идти?

— Вопрос в том, куда.

— Куда — очевидно, — Северус нависал над профессором мрачной тенью. — Вы ранены? Вам нужна помощь?

Американец не отвечал, и Снейп склонился к нему, чтобы проверить.

— Убери от меня свои грязные руки, — Морган нечетким движением попытался его оттолкнуть. Слизеринец отодвинулся. Ему тоже не сильно хотелось возиться с профессором.

— Как угодно. Вы собираетесь возвращаться в Хогвартс?

— С какого пня я должен тебе отчитываться? — недовольно буркнул Морган, поднимаясь и с трудом удерживаясь в вертикальном положении. Северус пожал плечами.

— Делайте, что хотите. Я возвращаюсь в замок,— закинув сумку на плечо, он пошел прочь, не оглядываясь. Пусть Морган выбирается, как хочет. В конце концов, он специалист, разберется. А если нужна помощь, пусть попросит, не переломится.

Поляна уже почти скрылась из вида, когда Северус не выдержал и оглянулся. Морган сидел там, где его оставили, только голова устало уткнулась в колени. Снейп чертыхнулся и повернул обратно.

Тащить тяжелую сумку и левитировать Моргана было неудобно. Профессор сначала тихо и не совсем цензурно возмущался, но потом задремал, сложив руки на груди, как покойник. Северус мысленно представлял, какое зверское будет завтра похмелье у левитируемого, и подобные мысли согревали ему сердце.

Пройти в замок не составило труда. Точно так же, без приключений, они дошли до класса Защиты. Класс был открыт, а вот двери в личные комнаты преподавателя —предсказуемо заперты. Северус уже совсем был готов сгрузить свою поклажу на какую-нибудь парту и ретироваться, как Морган что-то пробормотал и, слегка приоткрыв глаза и оценив обстановку, махнул рукою в сторону двери. Замки открылись, дверь приглашающе скрипнула.

Северус осторожно вошел в комнату. В ту же секунду вспыхнули полдюжины свечей, закрепленных в шандалах. Он огляделся. Совершенно обычная комната, с единственным окном, но достаточно большая, чтобы совместить спальню и кабинет. Пара высоких узких шкафов была заполнена книгами. Широкий стол полностью покрывали свитки с домашними работами. Постель под темно-синим балдахином была аккуратно застелена, настолько аккуратно, что не оставалось сомнений: к этому приложили свои трудолюбивые ручки домовики. На бережно разглаженное покрывало Снейп и сгрузил своего преподавателя. Морган, казалось, снова заснул, и это вполне устраивало слизеринца.

Здесь больше нечего было делать. Северус последний раз окинул взглядом комнату и замер, пораженный. На подоконнике, освещенная больше светом луны, чем свечами, стояла каменная чаша с полоской рун по краю. Омут памяти — уникальный артефакт, позволяющий просмотреть чужие или свои воспоминания, войти в уже случившееся как посторонний свидетель, — и он преспокойно стоит в комнате обычного хогвартского преподавателя? Омуты были крайне редки и стоили очень дорого. По меркам Северуса, цена была просто астрономической.

Он подошел, осторожно провел пальцами по резному краю. Внутри чаши крохотными белыми смерчиками кружились воспоминания. Похоже, Морган использовал артефакт, чтобы просто сгрузить неприятные назойливые мысли. А если… профессор спит, и никто не мешает Северусу попробовать. Правда, если Морган все-таки узнает… Но когда в следующий раз ему может представиться подобный шанс? Через годы?

Северус колебался. Да, лезть в чужие воспоминания неэтично. И когда его это останавливало? Даже смешно. Не этично, зато очень практично. А как всякий человек, выросший в нужде, к практичным вещам он относился с особым вниманием. И тут в его голову пришла блестящая идея. Чтобы избежать возможного конфликта и возможного наказания за вторжение в чужую приватность, он собирался временно переложить воспоминания Моргана в другой сосуд, а для эксперимента использовать свое воспоминание, неважно какое. Ну, разве он не гений? В который раз уверившись, что он и впрямь почти гений, Северус только склонился над чашей, пытаясь извлечь скользящий по поверхности фрагмент, как кто-то прошипел ему в самое ухо:

— Развлекаетесь, Снейп? Я был уверен, что у вас не получится устоять.

От неожиданности Северус выронил палочку. Профессор Защиты стоял прямо у него за спиной, сверля ненавидящим взглядом.

— Чего вы ждете, вперед! Не стесняйтесь!.. — и прежде, чем слизеринец успел выдавить хоть слово в свое оправдание, Морган схватил его за шиворот и ткнул лицом в омут, как нашкодившего котенка. Северус дернулся, сопротивляясь, и заглотнул странной мерцающей жидкости, которая при прикосновении больше напоминала туман. В глазах потемнело, закружилась голова, и через секунду он обнаружил, что стоит на верхушке Астрономической башни. И он здесь не один…

Прислонившись к парапету, стоял полностью седой старик, безоружный, с запавшими глазами. Он еле держался на ногах и тяжело дышал. Казалось, еще немного, и он соскользнет на пол без памяти. Тело явно предавало его, и держаться относительно прямо заставлял лишь дух, сильный и почти несгибаемый, о чем можно было судить по его взгляду. Напротив него стоял старшекурсник, наставив волшебную палочку. Рука у него дрожала, хотя он изо всех сил старался не показать этого. За его спиной, с ухмылками разной степени наглости стояли четверо взрослых — две женщины и двое мужчин. Пятеро против одного старика… Северус пригляделся и похолодел. Пятерка была ему незнакомой, хотя в лице мальчишки были какие-то узнаваемые черты, а вот старик… Это точно был Дамблдор. Неизвестно, что так изменило его внешность, но выглядел он лет на сорок старше, чем обычно.

Зеленый луч ударил Дамблдору точно в сердце. Директор взлетел в воздух, затем начал медленно падать навзничь, словно большая тряпичная кукла, перелетел через зубчатую стену и исчез из виду.

Северус задохнулся, вернувшись в родную реальность. Было ощущение, что ему как следует дали под дых. Тот черный человек — он знал, кто это. Как бы бредово это ни звучало, но это был он сам. Не его отец, не какой-то загадочный близнец, это просто был он. Старше на много лет, уродливее, холоднее, злее. Готовый убивать. Убивающий. Тяжело опершись о края каменной чаши, слизеринец пытался прийти в себя. Тысяча вопросов кружилась в голове.

— Понравилось? Звездный час Северуса Снейпа…— над самым ухом проговорил голос, звенящий от еле сдерживаемого бешенства. — Хочешь еще?

Северус не успел вдохнуть, как его снова окунули головой в кружащуюся метель.

Декорации сменились. Была зима. Горящие дома, перепуганные кричащие магглы, выскакивающие из домов кто в чем, пьяный смех развлекающихся убийствами магов. Где-то недалеко кричала женщина, длинно, надрывно, даже скорее выла. Падал снег, а может быть, и пепел.

Легкие хлопки, и пространство стало пустеть и темнеть. Снейпа закрутило в черном вихре, и в ускользающей картине последнее, что он слышал, было заклинание, выпущенное его старшим двойником в девушку. Sectusempra…

В этот раз его никто не держал. Слизеринец отскочил от омута памяти и оперся спиной о стену, закрыв глаза. Казалось, волосы и мантия пропахли гарью, в горле першило, и почему-то страшно болело в груди. Крики боли эхом звучали в памяти. Чужие люди… «Нет, это не со мной! Это не я!.. Так не бывает!»

— Выплыл? — какой-то бесцветный голос со стороны кровати. Морган сидел, подперев лоб обеими руками. Похоже, голова доставляла ему настоящее мучение.

— Кто это был? Это ведь не мог быть… — собственный голос показался Северусу хриплым и чужим, будто он тоже кричал там, в воспоминании.

— Самое невероятное, что она выжила. Авроры успели. Ты бросил ее умирать медленно. Хотя, конечно, не ты. Пока не ты. Все еще впереди.

— Я не стал бы… Я не мог вот так...

Морган хмыкнул, призвал кувшин с водой и принялся жадно пить.

— Зачем вы мне это показали? — Северус нашел силы оторваться от стены и крепко сжать скользнувшую в ладонь палочку.

— Не понравилась картинка? Странно. Я полагал, она соответствует твоим мечтам о будущем. Признание, исследования, сильный маг на службе у еще более сильного мага.

Снейп судорожно вздохнул, почти всхлипнул. Его старшая версия выглядела такой спокойной, равнодушной ко всему и убивала, как будто это была рутинная работа, не более. Сектусемпра — он изобрел заклинание на шестом курсе, когда свились в одну линию научный интерес и ненависть к мародерам. И только он знал правильное движение, которое позволяло дозировать магию в заклинании. Сделать смерть быстрой или растянуть мучение. Чуть коснуться, или ворваться в чужую плоть длинными смертоносными лезвиями. Плагиаторы без этой маленькой детали могли только убить человека — жестоко, быстро, эффективно. Что возможно иначе, знал только он. И тот черный человек в чужом воспоминании, чье заклинание было безупречным, а движение кисти исключительно точным. Максимально длительный срок, когда раны появляются одна за другой, но не сразу, снова и снова, доставляя мучения долгие минуты.

О чем он думал, создавая такое? Только о боли, которая скопилась внутри, и нужно было выкинуть ее наружу, заставить других испытывать то, что как ему казалось, испытывал он. А потом он помнил ликование, ведь у него получилось. Заклинание было сложным, сильным, уникальным, как он сам. Почти никто не мог создавать новые чары, а он мог, всего лишь шестикурсник, счастливый, как ученый, собравший на коленке прототип атомной бомбы. Он вообще не думал, что будет с заклинанием дальше. И не жалко ему было этих чертовых крыс, на которых экспериментировал. Он собирался только защищаться! У него были враги! По Хогвартсу ходил настоящий оборотень!.. Что ж, его двойнику не было жалко больше никого для своих экспериментов. И он не стеснялся нападать… даже на безоружного.

— Откуда… кто вы? Зачем вы мне все это…

—Petrificus Totalus! — молниеносное змеиное движение палочки, и когда только Морган успел ее достать? Северус мешком грохнулся на пол, мысленно запоздало кляня на чем свет стоит свою нерасторопность, доверчивость и глупость.

Морган поднялся, поставил кувшин в изножии кровати и подошел ближе, вертя волшебную палочку в пальцах.

— Зачем я показал тебе все это? Не знаю. Не нужно было. Я плохо соображаю сегодня. Хэллоуин. Тридцать девятый чертовый Хеллоуин в моей жизни... В этот день всегда было тошно, но последние годы, — здесь, у вас — совсем непереносимо… Когда кажется, что сошел с ума, понимаешь, что никому не рассказать… Мечешься между желанием исправить то, что еще не случилось и страхом навредить, сделать еще хуже. Чтоб ты сдох, Снейп, чтоб ты просто сдох…

Слегка размытыми движениями Морган собирал обратно свои воспоминания. Похоже, он все еще был не в лучшей форме, а четкость и сосредоточенность приходили только из-за мастерства в самые нужные моменты.

—…Не будь тебя, кто знает, как повернулась бы история. Волдеморт не узнал бы пророчества, мои родители были бы живы, Дамблдор не ушел бы, не оставил меня одного со всем этим, — профессор развел руками, словно «все это» было сейчас здесь, рядом. Северусу показалось, что Морган сейчас расплачется, но только показалось.

— Сириус, Ремус, мои друзья, моя семья… И дел-то всего на секунду. Одна Авада, и твой длинный нос больше не сунется, куда ему не следует, — он поднял палочку, и замер, размышляя.

Снейп не мог пошевелить и пальцем. О, он мог сбросить Петрификус. Минут так через десять — пятнадцать в лучшем случае, но кто сказал, что они у него были? Сердце бешено бухало, гоняя кровь. Быть в чужой власти — абсолютной! — было страшно. «Он не посмеет! Под боком у Дамблдора! Он не сможет, это невозможно, успокойся, он просто запугивает», — шептал внутренний голос. И тут же вступал другой: «Он пьян, а пьяным море по колено. Если он не промахнется по неподвижной мишени, то конец тебе». А третий потерянно шептал, словно не слыша двух других: «Я же ничего еще не сделал! Я ничего не успел! А столько хотелось!.. Глупая, бездарная смерть!» А может, так лучше? Проще? Никаких больше проблем, терзаний, унижений? Не надо думать о будущем, не надо видеть Лили, холодную как мраморное надгробие. Ну и что, что ничего не успел? Кому это было нужно, кроме него самого? Что будет после смерти? Наверное, ничего… но может быть, когда-нибудь, где-нибудь он снова увидит Эванс, и у него будет другой шанс? Нет, так не бывает. Все наши шансы только здесь и сейчас. В любом другом месте рядом с новой Эванс оказался бы новый Поттер, и вся история.

Глаза щипало. Было жалко себя до слез, а через это чувство пролезал истерический смех: над собой, положением и собственными мыслями. «Да чтоб ты сам сдох, Морган! Не тяни уже, решайся!» — подумал он и тут же даже перестал дышать, видя неторопливый взмах кисти.

— Obliviate!