Вернись, Гарри (джен)

― Привет, Гарри.

Тихий голос раздается неожиданно, и я резко открываю глаза. Губы сами собой расползаются в широкой улыбке. Каждый раз мне не удержаться от этого, прости. Я не знаю, где мы встретимся в следующий раз, но я всегда рад тебя видеть. Только ты мне никогда не улыбнешься. Никто из вас.

― Сириус! А я не ждал тебя так рано...

― Планы изменились, ― ты сидишь в кресле рядом с камином, откинув голову назад и пристально глядя на меня. Огонь отражается в твоих темных глазах, придавая им красный оттенок. Становится жутко, и я нервно передергиваю плечами.

― И сколько ты здесь пробудешь? ― я прямо смотрю в твое лицо, но оно не выражает никаких эмоций. Я уже привык.

― Ты знаешь, ― твой голос все так же тих и ровен, и дрожь снова пробегает по моему телу. Значит, вот для чего ты пришел, Сириус... Я не сомневался. Все повторяется раз за разом, и я не в силах этого изменить. Но ты ведь тоже знаешь, каков будет мой ответ.

― Я туда не вернусь, Сириус, ― твердо отвечаю я. ― Ни за что.

― Но почему? ― теперь в твоем голосе прорезается отчаяние, но мне все равно. Снова и снова один вопрос и один ответ.

― Потому что там меня никто не ждет.

― А как же твои друзья?

― Они вполне могут прожить без меня, ― говорю я уверенно, ни капли не сомневаясь в своих словах.

― Ты так уверен в этом? ― твой взгляд прожигает меня насквозь, и я ежусь словно бы от холода. Но тут всегда холодно, и кажется, что в следующее мгновение изо рта вылетит облачко пара. По крайней мере, это означало бы, что тут есть хоть кто-то живой.

― Да. ― Сириус, ты все равно не заставишь меня вернуться к ним. Я просто не хочу их видеть, не могу. Пусть они живут счастливо... Я знаю, что убегать от прошлого — это не выход, но это единственное правильное решение для меня. А ты мне обещал, что всегда будешь со мной, так почему ты так хочешь убежать?! Снова.

― Ты не прав, Гарри, ― голос меняется, и теперь напротив меня сидит Фред. Все те же яркие веснушки, яркие глаза, яркие волосы. Но нет той улыбки, которая делала тебя еще ярче. И на душе у тебя очень темно, я знаю. Мне жаль, Фред, правда, жаль. Я не хотел, чтобы ты приходил ко мне. Здесь.

― Откуда ты можешь знать?

― Потому что чувствую, ― почти неслышно отвечаешь ты, опуская глаза. Внутри меня что-то неприятно колет. ― Я чувствую его. Ему больно.

― Ему больно за тебя, ― возражаю я. В комнате как будто становится еще холоднее.

― Ему больно за всех, ― ты качаешь головой, а кончики твоих губ как-то странно дергаются, словно пытаются сложиться в улыбку, но ты ведь разучился улыбаться. Вы с братом даже после твоей смерти остаетесь такими одинаковыми. Он тоже больше не умеет. Одну душу разорвали на две части, и ни одна из них больше не живет. ― Он ведь приходил к тебе, говорил, что...

Я больше не слушаю, что говорит мне Фред: огромная волна стыда накатывает на меня, от чего в ушах появляется монотонный звон. Я сдался. Ушел от них, как последний трус, не в силах больше выносить той боли, которая грызла меня изнутри и напоминала о себе каждое мгновение. А ведь Джорджу в тысячу раз больнее меня. Кажется, что нет ничего страшнее, чем потерять самого-самого близкого для тебя человека. И нет на свете никого ближе, чем твой близнец. И теперь даже мать не сможет заменить ту зияющую дыру, которая теперь называется душой Джорджа Уизли, появившуюся после твоей смерти, Фред. Ты понимаешь это, и тебе так же больно, как и ему. После твоей смерти вы продолжаете делить одно чувство на двоих. Чувство, которого лучше никогда не узнать.

В глазах почему-то начинает щипать.

― Я знаю! ― резко обрываю я Фреда. Ты ведь снова повторяешь те же слова, правда? Но пойми, я все равно не хочу туда возвращаться.

― Если ты знаешь, так почему же ты все еще тут?

Я усмехаюсь и зажмуриваюсь. Мне уже известно, что я скажу, а ему известно, что я отвечу. Но они не позволяют мне разорвать этот замкнутый круг.

― Потому что я так захотел. Потому что не успел... пожить.

― Это не жизнь, Гарри, ― я слышу твой мягкий голос и улыбаюсь.

― Это просто существование, ― уже говорит отец, и я открываю глаза. Я ждал вас. Вы с мамой всегда приходите вместе, но никогда не берете меня с собой, а ведь я пришел сюда ради вас. Мама сидит в том кресле, где совсем недавно были Сириус и Фред, а папа рядом, на подлокотнике, и обнимает ее за плечи. Два взгляда: зеленых и карих глаз — направлены прямо на меня. Раньше я отдал бы все, чтобы вы хоть раз посмотрели на меня, но немой укор, который я замечаю каждый раз, заставляет меня думать о том, что я стал еще более одинок, чем прежде.

― Вы снова будете убеждать меня вернуться, ― будничным тоном заявляю я и вскакиваю с кресла, пытаясь отойти подальше. Где-то на задворках сознания проносится мысль о том, что слишком быстро и незаметно все изменилось.

― Мы не хотели бы, чтобы ты оставался здесь. Будет лучше, если ты вернешься, ― ты всегда говоришь одни и те же слова, но все равно не можешь понять, что будет лучше для меня. Я устал и хочу отдохнуть. Я не прошу многого, мама.

― Я. Не. Хочу. Возвращаться. ― Огонь в камине ярко вспыхивает, но вы даже не обращаете внимания. Но и я теперь не показываю, как мне больно. Вы прогоняете меня снова и снова, а я снова и снова пытаюсь приблизиться к вам хоть на шаг. Но вы исчезаете так же внезапно, как и появляетесь.

― Ты не прав, сын. Мы с твоей мамой отдали бы многое, чтобы... вспомнить, что значит жить.

Я вздрагиваю и пячусь еще дальше к стене, пока не чувствую, что идти дальше некуда: спина упирается в холодный камень. Губы дрожат, и я с трудом выдавливаю из себя слова.

― Я... я не жил, а вы... вы... Я умер еще тогда! ― я срываюсь на крик, но меня это абсолютно не волнует, потому что кресло уже пустует. ― Я учился жить. Но я никогда не жил.

― Так у тебя есть шанс на это. ― Я знаю, кто это. Ремус и Тонкс. Вы всегда держитесь за руки, вы теперь всегда вместе.

― У меня не получится, Рем, ― умоляюще произношу я больше пытаясь убедить в этом себя. Нельзя научить жизни мертвеца.

Ты смотришь на меня, и я так хочу, чтобы ты улыбнулся. Но ты больше никогда не улыбнешься. Тонкс крепко сжимает твою руку, словно бы боясь отпустить. Я отвожу взгляд, когда слышу Нимфадору.

― Теперь у тебя есть еще и Тедди, ― ее голос наполнен теплом, но мне жутко холодно, как будто бы вокруг меня находятся дементоры. Неутомимо хочется куда-нибудь спрятаться, но я не вижу двери — она появится только тогда, когда они добьются своего. И почему-то мне кажется, что это скоро случится. С каждым разом их появления я выдерживаю все сложнее, словно задыхаюсь, но в попытке глотнуть воздуха, натыкаюсь на холодные стены, сквозь которые они меня к себе не пропускают.

― Я... я не смогу, ― я раздраженно провожу по лицу рукой, не замечая, что она становится мокрой. ― У меня не получится! ― я опять кричу, потому что мне очень страшно.

― Ты сможешь, ― хором произносят они и... улыбаются. Они чувствуют, что победа близка. ― Ты станешь для Тедди отличным крестным отцом, тебе нужно только попробовать, и все получится. Андромеда поможет тебе, но я уверена, что ты справишься и сам. ― Тонкс ободряюще кивает головой. ― Ты делал кое-что посложнее, так что не тебе нужно бояться. И... мы гордимся, что ты его крестный отец. Он тоже будет тобой гордиться.

― Не надо! ― кричу я. Как же хочется убежать от всего этого, убежать, убежать, убежать... Они все-таки добились своего. ― Мной не надо гордиться! ― Какие же глупые слова, но это все, что я могу сейчас сказать. Я просто не хочу, чтобы мной гордились.

― Как же это смешно, Поттер, ― я с ужасом смотрю на кресло: на нем преспокойно восседает тот, кого я и не ожидал увидеть здесь, тот, кого я не хотел бы видеть. Слишком страшно. Но я делаю несколько неуверенных шагов вперед, пытаясь понять, происходит это на самом деле или нет. Он никогда не приходил. Снейп ухмыляется и пристально вглядывается в мое лицо. От этого взгляда становится не по себе, и у меня появляется ощущение, что я снова на уроке зельеварения. А ведь это было в прошлой жизни, пора уже соскучиться по всему этому.

― Что именно вам кажется смешным? ― вежливо уточняю я, хотя внутри меня сейчас бушует такой ураган, что я боюсь вздохнуть: нельзя, чтобы профессор видел мой страх.

― Вы всегда поражали меня свой тупостью, Поттер, ― беззлобно заявляет он, и мне отчего-то становится чуть легче. ― Но, в конце концов, неужели вы ничего не понимаете?!

Я отшатываюсь и снова врезаюсь спиной в стену, глядя в черные глаза Снейпа, в которых теперь полыхает пламя. Не отблески пламени камина, а тот самый гнев и презрение, которые я так часто видел, когда он смотрел на меня.

Я боюсь произнести хоть слово, но губы уже сами шепчут:

― Н-нет...

В комнате словно летают миллионы невидимых шаровых молний, и, похоже, волосы на моем затылке встали дыбом. Снейп медленно встает с кресла, и мне кажется, что он сейчас кинет в меня Аваду. Я вжимаюсь в стену, мечтая просочиться сквозь нее, когда Снейп, словно змея перед броском, неторопливо приближается ко мне.

― Ах, не понимаете... ― он делает резкий рывок вперед и хватает меня за воротник рубашки. Я чувствую, как его дыхание обжигает мое лицо. ― Вы, чертов эгоист, не понимаете, да?! Тогда я вам объясню.

Снейпа уже трясет от неконтролируемого гнева, и я всеми силами стараюсь не зажмуриться. Надеюсь, что его злость не может быть такой же сильной, как его любовь к моей маме. Потому что я бы уже давно умер на месте. Он ничего не сможет мне сделать. Не бояться, не бояться, не бояться... Как, черт возьми?!

― Вы думаете, что ваша мать пожертвовала собой ради того, чтобы вы под самый конец распустили нюни и сдались?! Думаете, что она не хотела бы жить?! Она спасла вас, а чем отвечаете ей вы? ― профессор презрительно кривит губы и встряхивает меня. ― Вы никогда не казались мне слабаком, Поттер. ― Я в шоке открываю рот и собираюсь сказать, что он только и делал, что напоминал мне об этом, но он взглядом заставляет меня заткнуться. ― Так сделайте милость, не портите хоть какое-то хорошее мнение о вас! ― мне кажется, что я ослышался.

― Вы все умерли, а я должен жить, как ни в чем не бывало? ― я не сдерживаюсь и, наплевав на страх, ору Снейпу в лицо. ― Просто скажу, что все хорошо, и обо всем забуду, да?!

― А мне плевать, ― шипит он. ― Думаете, я спасал вашу жалкую жизнь от большой радости?! Вы глубоко ошибаетесь, Поттер, ― он словно выплевывает эти слова, но через несколько секунд выражение его лица меняется. Теперь оно словно маска — никаких эмоций. ― Вы ошибаетесь во всем. И не стоите моего внимания, чтобы я вспоминал о вас и винил в моей смерти.

Он произносит эти немного обидные слова бесстрастным голосом, но сразу же у меня в груди будто растворяется огромный ком, все это время мешавший мне нормально дышать. Как будто цепи, державшие меня, разрываются, и мне наконец-то удается взлететь, откуда я так долго падал. Еле удерживаюсь от того, чтобы попросить Снейпа повторить это еще раз. И еще... Чтобы до конца поверить в то, что мне уже так долго не дает ожить.

― Никто не винит вас, Поттер, пора бы это уже понять, ― уже мягче говорит он и отпускает меня, отходя на несколько шагов назад. Я четко вижу его лицо. ― Они все думают только об одном: когда же вы их, наконец, отпустите. Мертвые живут в прошлом, примите это, в конце концов.

Я чувствую какое-то движение позади меня и отскакиваю оттуда. Вместо голой стены, на которую я только что опирался, теперь небольшая дверь. Я разглядываю ее несколько секунд и неуверенно делаю шаг вперед. Потом оборачиваюсь: Снейп все так же смотрит на меня, и, может быть, это все только игра света, исходящего от камина, но я вижу, что его губы медленно шевелятся, произнося одно и то же слово.

Я киваю ему и, опуская ручку, вхожу в темноту за дверью. Она немедленно поглощает меня, и дальше я уже ничего не чувствую, кроме звона в ушах, который нарастает все больше, и в следующий миг теряю сознание от невыносимой боли, вспыхнувшей в голове.

* * *

Солнце слепит мне глаза, и я, зажмурившись, нашариваю на тумбочке очки. Затем медленно поднимаюсь с кровати и подхожу к окну: море шумит и пенится, и я с наслаждением втягиваю носом этот свежий воздух, который мгновенно отрезвляет меня. Впервые за долгое время мое лицо озаряет улыбка, и я чувствую себя свободным. Прошло почти три месяца после победы, но призраки прошлого всюду преследовали меня, и я тут надеялся отыскать спасение, забыться... Но они нашли меня и тут, они находили меня везде, где бы я ни был. Точнее, это я их вел за собой, не мог отпустить, не хотел, сам неосознанно заковывая себя в оковы. Меня не могли вернуть к жизни друзья, и я ушел, пообещав, что когда-нибудь мы снова встретимся. Всем пришлось нелегко в последней битве и войне, но сбежал от жизни только я. И от этого становится ужасно больно только сейчас. Я бросил семью Уизли, маленького Тедди, Рона и Гермиону, Джинни, забыв о том, что я им нужен... что они нужны мне. Я искал спасение в своих снах, не замечая, что они только медленно уничтожают меня.

Еще раз вдохнув морской воздух, я отхожу к столику, на котором лежит пачка запечатанных писем, и, взяв верхнее, открываю его, сразу же узнавая почерк Джинни. Я знаю, что мне теперь делать.

Я вернулся, как вы попросили меня, профессор Снейп, ведь старые привычки порой дают о себе знать, и то, что у меня все равно не выходит ослушаться вас, даже после вашей смерти, несомненно, относится к таким привычкам. Быть может, это и к добру. Я научусь жить заново, как хотели все вы, и теперь точно уверен, что у меня получится. Ведь я знаю, что вы все здесь, рядом со мной. Даже несмотря на то, что я вас уже отпустил.