Женщина постарше (гет)

У нее черные, как смоль, волосы, шелковой рекой струящиеся по теплому мрамору плеч. У нее глаза, как грозовое небо: завораживают, страшат и манят одновременно. У нее нежные уверенные руки. Ее голос — песня сирены. Ее улыбка способна осветить самый пасмурный день. Она старше его на восемнадцать лет, но разве это имеет значение, когда ты наконец нашел свою любовь? Их свадьба назначена на начало апреля. Идет февраль, и впервые за всю свою жизнь он безоблачно счастлив.

**

С падением Темного лорда манеры в обществе окончательно испортились. Победители-гриффиндорцы и представления о них не имели никакого, и учиться не собирались. Всякие "не могли бы вы быть столь любезны...", или "будет ли мне позволено предложить Вам...?", или "я очарован!" (говорится на балу вашей самой уродливой троюродной кузине), или "остаюсь Вашим преданным обожателем" (в конце письма любой из знакомых дам, исключая незамужних девиц брачного возраста) — все это, повторяю, ушло в прошлое. Во главу угла была поставлена грубая целесообразность: в конце писем теперь писали попросту "До свидания", или "Отвечайте как можно скорее", или еще проще — "ОКМС", за что в старые времена, повторял отец, можно было бы и вызов на дуэль схлопотать.

Поскольку молодые победители, по понятным причинам, в поле воспитательной деятельности отца не попадали, отдуваться за падение нравов приходилось мне.

"Из общества ушел класс! Молодые леди превратились в "девчонок" или даже в "стервочек"! — возмущался отец за вечерней трапезой, — "Стервочек", Нарси, ты такое слышала? Драко, может быть, ты мне объяснишь, почему нынешнее поколение невест так любит называть себя "стервами"? Они знают, что "стерва" — это, собственно, "падаль"? Скажи, тебе, как представителю молодежи, это нравится? Может быть, мы с матерью действительно слишком консервативны? Как теперь говорят про родителей — "заплесневелые шнурки"!?"

Ради всех святых! Я-то за что терплю? Я ведь начал заучивать светские формулировки раньше, чем научился ходить!

Мать успокаивающе улыбалась. Если бы стол был меньше, она могла бы, наверное, положить ладонь на отцовскую руку или как-нибудь еще его утихомирить, но в нашей столовой мог бы поместиться весь двор короля Артура, так что едим мы на расстоянии мили друг от друга. Акустика там, правда, совершенно оперная — любой шепот слышен на другом конце зала.

Все вышесказанное объясняет, почему редкие спокойные дни, когда отца с матерью нет в поместье и никто — НИКТО — не заставляет меня отчитываться за грехи всего моего поколения, кажутся мне настолько драгоценными.

Но вездесущие гриффиндорцы, совершенно распустившиеся после победы (тут я полностью согласен с отцом), умудряются портить и их. Вот, например, сегодня.

Мы с Гойлом мирно сидим у меня в поместье. Никого не трогаем. Пьем отцовское бренди. Я, по обыкновению, перемываю кости всем знакомым, кого могу вспомнить, с отдельным упиранием на Поттера (уверен, что выгоднее быть в курсе происходящего с Золотым мальчиком. Где Поттер, там проблемы, и надо знать, где Поттер, чтобы держаться от проблем подальше).

Грег, как обычно, молчит и поддакивает. Прекрасный день.

За что люблю Грега — с ним можно говорить о том, что действительно интересно. Он не станет, как, например, отец, зажимать уши и мученически шипеть: "О, не-ет, только не снова про Поттера!", когда я всего лишь пытаюсь вести легкую застольную беседу. Или как мать. Которая, правда, ушей не зажимает, зато смотрит всегда с таким странным выражением, что язык примерзает к небу.

С Гойлом не так. Он не видит ничего странного в том, что я снова и снова возвращаюсь к вопросу, что сейчас поделывает Поттер со своей свитой.

Вольдеморта тот прикончил, в слушаниях по делу бывших Упивающихся поучаствовал, даже побывал в Малфой-Меноре с полуофициальным визитом и долго о чем-то разговаривал с родителями в голубой гостиной (меня они, словно ребенка, выставили из комнаты). А потом — тишина. Вот уже три месяца я каждое утро изучаю "Пророк" от корки до корки — нет, конечно, обычные славословия в адрес Поттера раздаются регулярно, но что он конкретно делает? Что затевает? С кем общается? С кем спит, наконец? Ничего не ясно!

"Наш герой удалился от шумного света под сень струй, и магическому миру придется уважать его решение", — буквально так было написано в конце статьи в прошлом номере.

Какие, к гоблинам, СТРУИ, мантикора вас забодай?

Представить Поттера, отдыхающего на лужку в веночке из одуванчиков, так же невозможно, как представить мирно пасущуюся венгерскую хвосторогу!

Примерно так я разглагольствую, пользуясь молчаливым одобрением Грега. За окном ранние зимние сумерки, мать с отцом, вероятно, в данный момент обсуждают падение нравов в магической Англии с нашей французской родней (под запеченных в винном соусе улиток и Шабли), вокруг лишь тишина да уют, да потрескивание дров в камине... потрескивание, сопровождающееся зелеными искрами и переходящее в громкое фырканье.

И на ковер из камина, как ни в чем не бывало, выступают Уизли и Грейнджер. Рыжий держит всезнайку за руку своей лапищей и оглядывается вокруг с таким видом, словно попал в логово оборотней.

— Вы ко мне? — возмущаюсь я из кресла. — Вас не учили сначала предупреждать о визите? Как вы вообще сюда попали?

— Мы из замка Блейза, — говорит Грейнджер, и я застываю от изумления, хотя лицом изображаю полное безразличие, — он любезно разрешил воспользоваться своим камином.

Уизли хмыкает.

Ничего не понимаю, но на всякий случай сегодня же вычеркну камин Блейза из списка подключенных к моему. Мало ли, кому еще он окажет такую любезность.

— Малфой, у нас долгий разговор. Может быть, ты, — Грейнджер оглядывается, присматриваясь, куда сесть. Я щелкаю пальцами, и рядом с непрошенными гостями возникает пара кресел и добавочный столик. Обязанности хозяина дома есть обязанности хозяина дома.

— Надеюсь, у вас найдется веское объяснение подобной наглости. Чай, кофе? Вино? Бренди?

— Спасибо, Малфой, но мы...

— Мне бренди, — мрачно бурчит Уизли, — можно с кофе. Лучше без.

Внезапно до меня доходит главное. Сердце в груди екает, а потом начинает биться быстрее.

— Так что там у вас? — тяну я лениво, а потом не выдерживаю и добавляю, — что-то с Поттером?

И грязнокровка, конечно, тут же бросает на меня этот странный взгляд. Почти как мама.

— Это же очеви-идно, — цежу я, — непонятно только, почему вы явились ко мне.

— Малфой, — Грейнджер вся подбирается в кресле, яростным движением заправляет за уши лохмы, и пытается поймать своими глазами мои.

— На тебя вся надежда, — говорит она.

Мерлин, меня сейчас разорвет от любопытства! Не могла бы она выразиться ясней? Вяло поднимаю бровь.

— Что, прости?

— Гарри собрался жениться.

И что это за намеки? Причем тут я?!

— И причем тут я?

— Ему грозит смертельная опасность! — выпаливает Уизли.

Ого. Поттер, во что ты опять вляпался?

— Блейз отказывается помогать! Хотя он-то как раз мог бы! Она бы его послушалась! А он говорит, что в ее дела не вмешивается! И что Гарри уже совершеннолетний и вообще герой, а она — лишь слабая женщина. И что Блейз не смеет вставать на пути ее счастья, представляешь?!

В стотысячный раз с момента нашего знакомства мне хочется быстро и желательно смертельно проклясть Уизли. Перевожу вопросительный взор на Грейнджер. Та, оказывается, все это время сверлит меня изучающим взглядом. Снова поднимаю бровь.

— Ох, не делай так, Малфой, — вздыхает она досадливо, — все равно тебе до Снейпа, как до луны.

— Что все-таки случилось? — повторяю злобно, — или вы явились сюда только для того, чтобы оскорблять меня в моем собственном доме?

На лице грязнокровки виноватое выражение.

— Гарри собирается жениться, — повторяет она.

— И?

Она переглядывается с Уизли.

— Ты ведь его друг, — бубнит тот, — ты мог бы уговорить его...

Кого — его? Кому я друг? Поттеру? Он что, издевается? Сам же... сам же вытолкнул меня тогда из купе... Детская, жгучая обида на миг сдавливает сердце. Я смаргиваю, сделав вид, что в глаз влетела ночная мошка.

— Он говорит о Блейзе, — поясняет грязнокровка тихо, — Гарри собрался жениться на его матери.

Бесшумно опускаются на вечноцветущий сад хлопья снега за стрельчатыми окнами.

Что она только что сказала? Что-о?

Он собрался жениться на Каролине Забини? На ведьме, семеро предыдущих мужей которой умирали в течение года после свадьбы?!

Поттер, ты совсем идиот?!