Вопрос цены (гет)

«Жаль, что я совсем не рисую»

Земфира

Толстая стопка исписанной бумаги ненадежным небоскребом возвышалась на столе. Рядом лежала парочка замусоленных перьев со сломанными кончиками, пепельница с безжалостно смятыми о ее дно окурками и пустая кружка с остатками кофе. Обладательница кружки, пепельницы и бумаг находилась здесь же — а именно, спала, удобно устроившись на стуле.

В дверь постучали. Бумажная кипа опасно покачнулась, и через секунду Гермиона проснулась, потерла ладонями лицо и крикнула:

— Войдите!

В кабинет вошел Рон и тут же принялся ползать по полу, собирая бумаги.

Гермиона сказала:

— Не надо, я сама.

И тоже начала подбирать драгоценные листы, одновременно проглядывая их и укладывая по порядку. Рон отдал ей свою добычу и без приглашения уселся на край стола.

— Ты заходил к нему? — спросила девушка, переворачивая листы вверх ногами.

— Да, — хмуро ответил Рон.

— И что? — нетерпеливо поинтересовалась Гермиона.

— Плевать он хотел, вот что. И на все Министерство в целом, и на меня в частности.

— Да где же… ах, вот, — пробормотала Гермиона, положила титульный лист сверху и аккуратно разгладила бумаги. — Ты говоришь, он не собирается выходить из дома?

Рон кивнул, постукивая пальцами по колену. Девушка выразительно поджала губы, хмыкнула и медленно произнесла:

— Может, у него опять депрессия?

— Не знаю, — просто ответил Рон. — Честно говоря, он уже начинает меня утомлять. И мне уже все равно, мне тоже плевать…

— Рон, — протянула Гермиона, — не вздумай только обижаться, я этого не выдержу.

— Гарри можно, а мне нельзя? — усмехнулся Рон. — Кстати… я вижу, ты устала… Что ты делаешь сегодня вечером?

По своей привычке он уставился на кончики ботинок. Гермиона посмотрела на него и решительно ответила:

— Не сегодня, Рон. Может, как-нибудь в другой раз…

— Ну, в общем, да…. — ответил он, еле слышно вздохнув.

— Ну, в общем, да, конечно… — так же содержательно поддержала его Гермиона. — Ты понимаешь, я хотела еще поработать…

— Я пойду, — вдруг вспомнил о делах Рон. — Если что…

— Да, — кивнула Гермиона.

Поработать. Работа. Вялотекущая диссертацияна тему: «Закон биномиального распределения, неравенство Муавра-Лапласа или условные законы распределения составляющих системы дискретных случайных величин и их практическое применение в нумерологии».

Адаптация маггловских научных достижений к колдовскому миру. Очень удобная вещь. Маги смогут подсчитать вероятность наступления события с предельной точностью. Никаких туманных предсказаний, никакой лирики. Предельно ясно и точно, как монета: орел или решка. И можно будет точно узнать — схватишь ли ты удачу за хвост или пролетишь листом фанеры.

Над этим и трудилась Гермиона остаток дня, и продолжала трудиться, когда шла по освещенной фонарями набережной Темзы. Обычно эта прогулка помогала привести мысли в порядок, разложить их по полочкам, чтоб ни о чем не думалось, но сегодня холодный западный ветер неприятно морозил неприкрытую одеждой кожу. Она застегнула воротник куртки на последнюю пуговицу и полезла в карман привычным движением. А в кармане была пачка сигарет, и, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день.

Тогда, на седьмом курсе, ей казалось, что жизнь — это непрекращающийся бег по лезвию бритвы. Постоянная опасность, любой шорох мог стать последним, что она услышит. Нервы, звенящие натянутой струной. Атаки на школу каждый месяц, неделю, день… Какие-то третьекурсники тихонько смолили в подземельях, она отобрала у них сигареты и прочитала лекцию о вреде курения. А когда они сидели с Гарри на дежурстве около Запретного леса, вдруг вспомнила про пачку. И закурила в первый раз, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Она знала, как сделать пламя невидимым, а вблизи такого мощного магического места, как Хогвартс, лишняя толика магии не могла ее выдать. Никотин помогал успокоиться, дарил иллюзию нормальной жизни. Гермиона навсегда запомнила эти ночи, когда приходилось обмениваться жестами, потому что нельзя было болтать, а из отряда мало кто овладел окклюменцией. Сырую мглу и тонкий, терпкий аромат сигаретного дыма, который могла чувствовать лишь она.

Война была позавчера. Теперь Гермиона неторопливо бежала по широкой дороге жизни, но это был бег на месте. Одни и те же цифры, одни и те же буквы… Никотин подстегивал синапсы головного мозга, заставлял их работать, дарил вдохновение — как прежде дарил покой. И поэтому сейчас она вынула из мятой пачки белый цилиндрик, зажала его зубами.

Чиркнула спичкой.

Маленький голубой огонек тут же потух на ветру. Чего и следовало ожидать.

Оглянувшись по сторонам, она вынула сигарету изо рта и украдкой прошептала заклинание. Кончик цилиндра заалел, девушка крепко затянулась и выпустила облако сизого дыма. Облокотившись на перила, она посмотрела в непроглядно-черные воды ночной Темзы. На воде играли блики света фонарей.

Гермиона скучающе посмотрела по сторонам. Справа не было ничего интересного, а вот слева…

Слева от нее какой-то псих пытался залезть на перила.

«Идиот, — подумала Гермиона. — Или пьяный».

Пьяный или нет, но не могла же она стоять и смотреть на это!

Недокуренная сигарета полетела в воду, а девушка бросилась спасать этого самого психа.

Тот уже успел встать на перила и теперь толкал пламенную речь, обращенную к звездам. Ухватив его за край куртки, Гермиона уверенным движением дернула парня на себя. Оба повалились на холодный и грязный камень моста. Парень дико заорал. Ощутимо приложившись нижней частью спины, девушка прокляла и набережную, и неудавшегося самоубийцу, и саму себя. Сердце гулко стучало, не в силах быстро успокоиться. Этот чертов придурок разлегся на ней и не думал вставать. Гермиона негромко выругалась и спихнула его с себя. Тот сжал виски ладонями, будто хотел раздавить себе голову, и посмотрел на свою спасительницу. Знакомый колючий взгляд серых глаз…

— Малфой! — охнула Гермиона, прижав ладонь ко рту.

Она не видела его с тех пор, как окончилась война. И успела забыть о его существовании. Однако ж, вот он, живой и невредимый. Относительно. На левой щеке у него красовались алые пятна — след от пощечины, скула расцарапана. Драко заметил ее взгляд, паскудно ухмыльнулся и вынул из заднего кармана джинсов черную фляжку. Отвинтив крышечку, он приподнял фляжку и произнес:

— За тебя, грязнокровка!

И жадно присосался к ёмкости, не роняя ни капли мимо рта. Гермиона моргнула пару раз — он никуда не делся. Стоял и пил как ни в чем не бывало, будто это не он только что хотел броситься в Темзу. Девушка почувствовала себя лишней и уже хотела уйти и забыть об этом странном эпизоде в ее жизни, как вдруг Малфой отбросил фляжку в сторону и свалился бесчувственным кульком к ее ногам.

Гермиона стояла и смотрела на него. Промозглый ветер поддувал под куртку, неприятно шевелил волосы. Она вздохнула, уже зная, что сейчас сделает. И заранее ругала себя за это.

Наклонившись к Малфою, она бесцеремонно перевернула его на спину. Приподняла пальцем веко, прощупала пульс. Ничего страшного, просто упился до невменяемости. То есть, ничего страшного, если есть постель и крыша над головой. Если оставить его здесь, он просто замерзнет. Нельзя же…

А с другой стороны, оно ей надо? «Он умер, как и жил». К тому же, есть специальные маггловские службы, заберут его куда надо.

Малфой что-то пробормотал, притянув колени к подбородку. Ему было холодно.

— Гнида ты последняя, Малфой, — сказала Гермиона. Не помогло. — От тебя одни неприятности, слышишь, сволочь?

«Сволочь», не открывая глаз, попыталась прижаться к ней, погреться. Гермиона брезгливо поджала губы, поднялась и попыталась придать Малфою вертикальное положение. Он тут же рухнул на нее всей своей тяжестью, обдавая ароматами бренди и «Морской свежестью». Она похлопала его по щекам:

— Эй, Малфой, ты меня слышишь? Малфой…

— Мрко… бльш не налвать! — глубокомысленно выдал он и опять уснул у нее на плече.

Она подумала, куда же его определить. Малфой-Менор, как ей было известно, пустовал. Не тащить же его домой, в конце концов! Она ведь живет не одна. А с Муавром, Лапласом, Бернулли и дискретными случайными величинами. Драко икнул.

«Если его проблюет, то я оставлю его здесь», — подумала Гермиона.

Будто услышав ее мысли, блевать он не стал. Видимо, организм уже привык. Чем чаще пьешь, тем меньше кроет. Вздохнув, она сжала его ладонь и аппарировала на задний двор своего дома.