Пьяные, помятые (джен)

На банкете по поводу Победы профессор Снейп напился в дым. В дугу, в сосиску, вдрабадан, до положения риз. В дрова. Напился до состояния, в котором никто никогда даже и не мечтал увидеть знаменитого Северуса Снейпа, Черного Рыцаря Светлой Стороны, Ужас Слизеринских подземелий и Самого Известного Шпиона Сопротивления. Наклюкался в такую зюзю, что эту зюзю можно было видеть невооруженным глазом. И это было страшно.

Стою я с задней стороны теплиц, курю отцовскую сигару, переживаю насчет того, что рано или поздно меня непременно отловят журналисты и начнут пытать вопросами "А вы правда собирались убить директора Дамблдора?". Повторяю слова отца: "Драко, ты должен продержаться этот вечер во что бы то ни стало! Кто-то из Малфоев всегда должен быть виден рядом с победителями!".

Помогает плохо. Легко сказать — "продержаться". Только благодаря внезапной сентиментальности Поттера мы не обживаем сейчас семейную камеру в Азкабане. Поттер вообще ведет себя так, словно он ясное солнышко, а все вокруг — зеленая травка, и изливает на нас свет и тепло целыми днями. Сам слышал в начале празднования, как он втолковывал Рите Скиттер, что, мол, "не хочет больше крови".

И вот я стою. В дорогой, но скромного покроя мантии. Вспоминаю беднягу Кребба и остальных, кто не дожил. И вдруг со стороны Запретного леса ко мне неуверенной походкой начинает приближаться фигура в черном.

Я сначала не обращаю особого внимания — ну, идет и идет, сегодня праздник, по Хогвартсу полно восторженных магов шатается, — а потом присматриваюсь, и ледяные когти ужаса вцепляются мне в грудь. Мантия на этом человеке вся в пятнах, черные длинные волосы падают на испачканное лицо — короче, я уже понимаю, что это профессор Снейп, но еще не догадываюсь, что он пьян. Он идет, спотыкаясь, как раненый, и первое, что приходит мне в голову — что на него напали.

Я не помню, чтобы когда-нибудь так бегал, даже в ночь великой битвы. Совершеннолетние Малфои не бегают, не прыгают, не подпрыгивают и не носятся. Малфои величественно передвигаются. Но это же Снейп, наш слизеринский Снейп! Человек, о котором с изумленным и каким-то обескураженным восхищением отзывается даже мой отец. Наша собственная подземельная летучая мышь, чудом выжившая после укуса Нагайны и кошмарной кровопотери!

Как оказалось, грязнокровка Грейнджер умудрилась наложить консервирующие чары на его тело, когда они с Поттером и Уизли уходили из Хижины, и рванула спасать профессора, как только Поттер произнес свою впечатляющую речь и угрохал Вольдеморта. "Сказки барда Бидля, — выразился об этой истории отец, — издание гриффиндорское, дополненное". А мать улыбнулась так, словно знала что-то, чего нам с отцом не понять.

Так что теперь, увидев, что какая-то мразь посмела напасть на нашего собственного профессора Снейпа в этот торжественный день, когда все собрались в Большом зале, и рядом нет никого, на кого можно было бы перебросить почетную миссию по его спасению, я помчался по лугу, как ветер. Я несусь, как сэр Ланселот Озерный на врага, и, признаюсь, где-то в глубине моего сердца бьется маленькая радостная мысль о том, что, если я сейчас спасу Снейпа, это хоть чуть-чуть, да загладит ужасные ошибки, которые наше семейство насовершало за последнюю пару лет. Эту радостную мысль, впрочем, почти наглухо забивает ужас от сознания, что Снейп может быть ранен серьезнее, чем кажется. Вдруг он способен идти только благодаря своей чудовищной силе воли?

Орать я начинаю еще издалека.

— Профессор! — кричу я, — подождите, вам может быть опасно двигаться! Стойте, я вас сейчас отлевитирую в больничное крыло! Не напрягайтесь !

Я перепрыгиваю через чью-то сломанную метлу, явно оставшуюся здесь со времен битвы, и подбегаю к нашему бывшему декану.

— Что? Как вы? Куда ранены? Вы меня слышите? Обопритесь на меня, — дрожащей рукой я пытаюсь наложить на него простенькое сканирующее заклинание, но Снейп дергается, уходя с линии заклятия, и каким-то образом пропускает его мимо себя, хотя я стою на расстоянии шага.

А потом поворачивает ко мне испачканное грязью лицо, вскидывает правую бровь и произносит:

— Что вы... себе... поздравля... помина.... позволяете, мистер Малфой?

Тут-то я и обнаруживаю, что профессор Снейп пьян. Причем пьян не просто, а феерически. Боюсь, что выражение моего лица в этот момент никак нельзя назвать истинно малфоевским, потому что взгляд Снейпа меняется.

— Ну, ну, — бурчит он недовольно, — еще разревитесь...

Сказав это, он неуверенным движением вытаскивает из кармана мантии носовой платок — черный, клянусь кровью единорога! — ухватывает меня левой рукой за воротник и, воспользовавшись моим замешательством, принимается неуклюже, но очень старательно вытирать мне глаза и нос.

Требуется пара секунд, чтобы я сумел вдохнуть воздух, сконцентрироваться и начать вырываться. Дернувшись посильнее (и, боюсь, выкрикнув нечто крайне дурацкое, вроде "я вам не ребенок!" и "что вы вечно лезете?"), я отпрыгиваю от профессора на пару метров и останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Снейп меланхолично засовывает платок обратно в карман, не попадает и роняет его на землю. Оставлять его в таком виде немыслимо.

— Профессор, — говорю осторожно, — позвольте отвести вас в подземелье?

Снейп кривится, словно я предлагаю ему воскресить Темного лорда.

— Сами туда идите, — невежливо отвечает он, — я там уже насоса... на-си-дел-ся.

Осторожно приблизившись к великому шпиону сбоку, я беру его под руку и пытаюсь увлечь к замку. Если нам повезет, и Поттер с компанией продержат журналистов в сиянии своей славы еще хотя бы пятнадцать минут, я успею спрятать Снейпа от их глаз в каком-нибудь кабинете. Трансфигурирую парту в диван, и пусть отсыпается.

— Альбусу хршо, — горько говорит профессор, делая шаг и заваливаясь при этом набок, — он умер... а я стал посмешищем.... эта история с глазами... вы ведь тоже там были, когда Поттер... рассказывл...

— Эээ, — отвечаю я, целиком поглощенный попытками заставить Снейпа передвигаться в нужном направлении, — был.

— А почему?! — рявкает вдруг Снейп, останавливаясь и снова валясь набок. На этот раз, для разнообразия, в другую сторону. — Почему вы там были? Разве я не верте... не велел вам убираться из замка?

Он взглядывает на меня мутными черными глазами.

— Какого дьявола, — бормочет он так тихо, что мне приходится напрячься, чтобы услышать, — какого хрюкомордого дьявола меня никто никогда не слушает....

— Ну почему же никто! Папа говорит, что Темный лорд очень вас уважал, — растерянно стараюсь я его утешить.

Снейп снова заваливается набок. Я пытаюсь наложить на него заклинание уменьшения веса, но стоит нацелить на него палочку, как профессор пихает мою руку, и заклинание отлетает в сторону прыгающего по лугу кролика. Тот, вероятно, здорово удивляется, когда следующим скачком покрывает сразу метров восемь.

— Я убью Поттера, — бормочет Снейп, — и заберу себе его глаза. Положу.... положу в банку...

Он смеется хриплым смехом, от которого волосы на моей голове встают дыбом.

— С кем же он так нажрался? — думаю я, чувствуя к неизвестному собутыльнику невольное уважение.

— С Хагридом, — отвечает Снейп, спьяну забывая сделать вид, что умеет читать мысли только при зрительном контакте.

В следующий миг он начинает рыдать. А еще через секунду падает на землю. Я обрушиваюсь на колени рядом с ним. Не знаю, что на меня находит, но я его обнимаю. Я, конечно, весь трясусь от ужаса и каждую секунду ожидаю обливиэйта, что, учитывая его состояние, может привести меня прямиком на вечную койку в Мунго, но я его обнимаю.

— Ну, ну, — говорю я тем тоном, каким говорила со мной в детстве моя нянька-эльфиха, — это кто у нас плачет?

Снейп ежится и роняет голову мне на плечо. Снова тихим словом поминает Дамблдора. Я осторожно придерживаю его за спину. Через секунду всхлипывания переходят в посвистывание, а еще через секунду профессор Снейп начинает храпеть. Воспользовавшись моментом, я снова вытягиваю из кармана волшебную палочку.

— Эванеско! Репаро!

Я стараюсь говорить как можно тише. На мое счастье, он не просыпается. Чистый, приглаженный, в свежепочиненной мантии, профессор Снейп храпит на моем плече. В полной неподвижности мы сидим... и сидим, и сидим, а потом я чувствую, что мои ноги начинают затекать. Я терплю, размышляя, сколько времени пройдет, прежде чем журналистам надоест терзать Поттера в Большом зале и они рассеются по всей территории Хогвартса в поисках свежей добычи. Пьяный профессор Снейп — да они перегрызут друг другу глотки за право первой колдографии!

— Малфой! — звенит над моей головой возмущенный голос. — Что ты с ним делаешь?

Кто бы знал, как мне надоел этот обличающий тон и этот резкий тембр за семь лет учебы. Я поднимаю голову, встречаю взгляд Грейнджер и одними губами отвечаю:

— Он пьян.

Возмущение в ее глазах сменяется недоумением, недоверием и наконец потрясением.

— Мерлиновы подштанники! — говорит она.

— Тшш!

Грейнджер тихонько стучит Снейпа палочкой по макушке. Могу представить, что бы он сказал, если бы не пребывал в отключке. В следующую минуту в моих руках дрожит еле различимая полупрозрачная тень. Дезиллюзионные чары грязнокровка умеет накладывать на твердое "Выше ожидаемого". Еще одним взмахом палочки она уменьшает его вес. Потом наколдовывает носилки. Все это она проделывает с такой стремительностью, что я невольно вспоминаю, какой лохматой молнией она носилась по Хогвартсу во время Финальной битвы.

Через десять минут мы дотаскиваем Снейпа до деканских апартаментов. Слагхорн уволился, нового преподавателя пока не взяли, так что комнаты пусты и безлики.

— С кем это он так напился? — рассеяно спрашивает Грейнджер.

— С Хагридом, — так же рассеяно говорю я.

— А о чем говорил? — невзначай интересуется она.

— О глазах поттеровской матери, — мстительно отвечаю я.

Грейнджер бледнеет и закусывает губу.

— Надо его накрыть, — произносит она тихо.

Я призываю из шкафа огромное черное одеяло. Грейнджер смотрит на него, лицо ее искажается, и она начинает прерывисто вздыхать.

— Что? — спрашиваю я.

— Это так несправедливо, — говорит она, — профессор столько сделал для победы! А теперь... и... все здесь такое мрачное!

Взмахом палочки она перекрашивает одеяло в светло-зеленый цвет. Не слишком ярко, но довольно оптимистично, должен признать. Смотрит на меня с вызовом.

— У Поттера глаза другого оттенка, — замечаю я, — ты не попала в тон.

— Я и не пыталась! — злится Грейнджер.

Я достаю свою палочку и легко перекрашиваю одеяло в более яркий и глубокий цвет. Пару секунд с удовлетворением смотрю на свою работу. Изумрудно-зеленое одеяло рядом с черными волосами Снейпа смотрится изумительно. Грейнджер тоже выглядит удовлетворенной. Ядовито улыбаясь, она говорит:

— А ты прекрасно изучил оттенок глаз Гарри, так ведь? Наверное, ночью разбуди — сможешь наколдовать точь-в-точь такой же цвет?

— Профессор Снейп помнит его еще лучше, — ласково отвечаю я, — потому что это глаза Лили Поттер, помнишь?

Тихий стон, донесшийся с кровати, прерывает нашу беседу. Мы замираем. Грейнджер бросает на меня уничтожающий взгляд.

— Ты его разбудил! — шипит она не хуже, чем Вольдеморт в его золотые годы.

Теперь с кровати раздается еле слышный смешок.

— О, Мерлин, — бурчит Снейп, ворочаясь под одеялом, словно огромная рыба, выброшенная на берег, — когда мне было восемнадцать, я и не подозревал, что это настолько по-идиотски выглядит со стороны! Мистер Малфой!

Я склоняю голову, показывая, что готов слушать.

— Найдите мистера Поттера и передайте ему, что я не... не посвя... не посещу его вечеринку "в узком кругу" сегодня вечером.

Снейп говорит тихо, но четко. Если бы не паузы, во время которых он подбирает слова, можно было бы счесть, что он в порядке.

— Можете рассказать все, как есть... только убедитесь, что рядом нет никого из журналистов. Лучше всего будет, если вы...

Он морщится.

— Побеседуете с ним наедине. Попробуйте... попробуйте наконец поговорить с ним, Драко. Скажите ему все... не будьте таким же идиотом, как... неважно... А вы, мисс, — он кое-как укрепляет подушку повыше и усаживается в кровати, — думаю, вы могли бы найти для меня антипохмельное зелье. Пошарьте в запасах Слагхорна или у Поппи... я полагаюсь на вашу сообразительность... только не дышите так громко, голова раскалывается.

Грейнджер неуверенно расцветает. Я с сомнением смотрю на профессора. Точно ли можно оставить его наедине с этой гриффиндорской валькирией?

— Идите, Драко, — шепчет Снейп, измученно откидываясь на подушку, — ищите Поттера. С вашей старой летучей мышью все будет в порядке. Гриффиндорцы — это наш крест. Будем нести его с достоинством.

Я закрываю дверь под возмущенный вопль Грейнджер:

— Вы совсем не старый!!!

И новый стон Снейпа:

— Тише, тише...