Лейтмотив (гет)

Гермиона сидит за уроками, а кто-то противный напевает в ее голове старенький, как мир, лейтмотив.

"We wish you a Merry Christmas", — уже в который раз.

"We wish you a Merry Christmas", — снова и снова.

А самое главное... Главное, что эти песенки поет не мультяшный ангельский голос, а совершенно реальный голос мерзкого профессора Зельев.

А еще в голове крутятся дурацкие картинки: Снейп, сальноволосый ублюдок Снейп, с крыльями ангела за спиной напевает песенку. А в волосах — в его дурацких немытых волосах — торчит остролист с красными мелкими то ли ягодами, то ли бусинами. И эти кошмары мучают ее уже месяц.

На уроках спокойно сидеть стало невозможно. Невозможно — в понимании Гермионы, конечно. Снейпа, кажется, абсолютно не расстраивал тот факт, что Гермиона больше не тянет руку, словно она — святоша Поттер и от нее зависит судьба магического мира, и не смотрит на него в упор, так, как больше никто, кроме Малфоя не решается, своими большими, словно у оленихи, ореховыми глазами.

А у Гермионы — понимаете? — психологическая травма. Мало того, что как только она закроет глаза, то наблюдает ужасающие рождественские картины, так еще и на уроках не может отвечать, потому что боится рассмеяться. Просто посмотреть на профессора, и вспомнить остролист в черных, как смоль, волосах, и рассмеяться.

Испытать его яд на себе за глупый смех: не на трясущемся Невилле, не не угрюмом Роне, не на вспыльчивом Гарри, а на себе — на лучшей ученице курса. Ведь, как бы он не презирал грязнокровок — в ее адрес он не сказал ни слова. Никогда. Да, были маленькие сардонические шпильки, но никогда ярость, как по отношению к Гарри или тупая злость, как в отношении Рона.

МакГонагалл в последнее время очень переживала за Гермиону. Девушка явно не высыпалась и бледнела, когда брала в руки что-то тяжелее волшебной палочки.

— Гермиона, хватит учиться, — сказала однажды Минерва, увидев девушку далеко за полночь в гостиной, читающей книгу.

— Что? — оторвала глаза от книги растерявшаяся и не услышавшая вопроса Грейнджер.

— Тебе нужно развеяться! — улыбнулась МакГонагалл и поднесла руку ко лбу Гермионы — мало ли, вдруг температура.

— Я отдыхаю, профессор, — уставшим голосом сказала Гриффиндорка, — Это не по учебе.

Под ее тоненькими пальчиками лежала книга, по размерам большая, чем голова Гермионы в два раза.

Что вообще понимает в этой жизни МакГонагалл? Гермиона не знала, но по крайней мере решила попытаться:

— Профессор... — себе под нос, тихо-тихо начала она, — Вам когда-то снились сны... неприличного содержания?

МакГонагалл поперхнулась и прочистила горло. Кажется, у нее не было слов.

— Понимаете, — чувственным голосом сказала Гермиона, — Мне снится... профессор Снейп.

Минерва думала, что отсюда живой ей уже не выбраться. Мучительно покраснев, она прошептала "Завтра же запишу тебя в школьный хор" и поспешно ретировалась. Когда Минерва МакГонагалл покинула гостиную Гриффиндора, Гермиона осознала, что именно она только что сказала. Теперь пришло время и ей мучительно покраснеть.

Минерва не просто сотрясала воздух — она и вправду записала Грейнджер в школьный хор. Правда, записать ее имя в список было гораздо легче, чем притащить упирающуюся гриффиндорку на занятие.

Ситуацию накалил докрасна Снейп, который встретился им в коридоре.

По Гермионе явно плачет психушка.

— Мисс Грейнджер, — нарочито-приторным тоном пропел Снейп, — У вас в последнее время совсем плохи дела с зельями. Решили заменить занятия Зельеварения на школьный хор?

Гермиона сглотнула и покраснела.

Минерва сглотнула, еще раз сглотнула, представив «неприличный сон» с участием Северуса Снейпа и ее ученицы и, наконец, покраснела.

А Рождество все приближалось.

Апогеем помешательства Гермионы стал этот самый школьный хор. Профессор Флитвик выколдовал слова в воздухе. Увидев текст их песни Гермиона нервно хихикнула и попыталась прикинуть, что будет эффективнее — притвориться, что у нее эпилептический припадок или сделать вид что на ней только что тренировал Аваду Волдеморт.

«We wish you a merry Christmas», — что, серьезно?

«We wish you a merry Christmas», — Гермиона склонялась к Аваде, только вот не сыгранной, а самой настоящей, пущенной себе в висок.

«We wish you a merry Christmas», — почему профессор Снейп захотел зайти к Флитвику по какому-то вопросу именно в эту минуту?

«And a Happy New Year», — коматозное состояние.

Я уже говорила, что по Гермионе плачет психушка? Гермиона, положи, пожалуйста, палочку.

Последние дни перед Рождеством были сущим адом. Родители Гермионы были католиками и она надеялась, что на Рождество, она родится заново, аки Христос. Надежда была мизерная, но была.

Выступать перед всей школой страшно даже умопомешанным. Текст Гермиона знала досконально еще из своих снов, точно как и лейтмотив. Она не знала только как вести себя. Безумно хотелось сбежать и закрыться, утопиться в туалете плаксы Миртл или затеряться среди хористов. Но нет же! Профессор Флитвик во всеуслышание в Большом Зале объявил, что она будет главной вокалисткой, так как ее голос — это бриллиант.

Гермиона никогда не материлась, но этот день был исключением из правил.

Прошло чуть больше двух недель после Рождества. И никакого перерождения не произошло. А вместо этого, как назло, произошло непоправимое: к остролисту, песне и крыльям добавился мерцающий нимб.

... — А теперь хор Хогварта и, без сомнений, его жемчужина — мисс Гермиона Грейнджер! — объявил Флитвик, но Миона была слишком занята, чтобы заметить это — пыталась устоять на каблуках. Узкое платье жало, туфли натирали, праздничная шелковая мантия норовила соскользнуть с плеча.

— Ах, — воскликнул профессор Чар, — Чуть не забыл! Сегодня девятое января — день рождения профессора Снейпа. Эту песню мисс Грейнджер посвящает в первую очередь ему.

Гермиона не вывихнула лодыжку, но чуть не откусила себе пол пальца вместе с ногтем, когда пыталась осмыслить то, что сказал профессор.

Северус Снейп смерил Филиуса фирменным взглядом «в-ближайшее-время-проверяй-все-свои-напитки-а-то-вдруг-так-случайно-там-яд».

Минерва МакГонагалл уже устала краснеть, поэтому она деликатно покашляла, прикрыв рот белым платком.

И Гермиона запела. Многократно увеличенная Сонорусом громкость ее голоса создавала ощущение наполнености, восхитительные ноты раздавались по всему залу, но... Но в зале был Северус Снейп. А когда это чудо с немытыми волосами и «We wish you...» было в зале — Грейнджер не могла петь. Это была бесконечно его песня, как она могла осквернить ее?

Безжалостно сфальшивив три ноты под его пристальным взглядом, Миона забыла текст и наслаждалась пением хора сзади и вскриками огорчения Филиуса Флитвика. Но ведь все можно списать не ее ненормальность, не так ли? Флитвик явно недовольный импровизированым концертом, явно решил окончательно добить гриффиндорку.

— А теперь, в честь празника, танец ученицы и учителя.

«Черт, неужели в него вселился Волдеморт?» — подумала Геомиона. Впервые в жизни их с профессором мысли совпали.

Снейп быстрым шагом пересек холл и встал в танцевальную позицию, положив руку Гермионе на талию, а во вторую взяв ее изящную ладошку. Грейнджер все не решалась положить руку на его плечо.

— Не кусаюсь, — просто сообщил Снейп, так невозмутимо, будто это происходило не с ним.

Грейнджер потупилась и вцепилась свободной рукой в его неизменно-черную мантию.

— Грейнджер, давайте поговорим о чем-то и скрасим это неловкое мгновение, — сказал профессор, двигаясь в такт вальсу — где только научился?

— Да, профессор, — робко сказала она и, вспомнив о причине своей неуспеваемости по зельям, глупо хихикнула.

— Что с вами? — раздраженно спросил Снейп, крепче обнимая ее за талию, входя в крутой вальсовый поворот.

— Вы когда-то пели «We wish you a Merry Chrismas»?...

— Нет, — профессор удивленно вскинул бровь, — Вы с ума сошли?

Гермиона то ли хихикнула, то ли хрюкнула:

— Определенно. Значит, — протянула она, заглядывая ему в глаза, окончательно теряя остатки здравого смысла, — Споете для меня?