Linea ignis (гет)

Темнота была действительно непроглядной, и Джинни не могла даже разглядеть потолок. Ночи, опускающиеся на Хогвартс, в последнее время стали какими-то особенно темными, беззвучными до звона в ушах или наполненными настораживающими шорохами. Сегодня была одна из тех ночей, когда не видно собственных вытянутых перед собой рук, а тишина больно давила на барабанные перепонки. В такие ночи её охватывали чувства, в которых было стыдно признаться и самой себе, и высказать их кому-либо. Страх. Отчаяние. Они неотвратимо прокрадывались в душу, сдавливали грудь и мешали дышать. Но сейчас, когда вокруг так много тех, в чьих глазах тоже читается страх и такая уже привычная неуверенность в завтрашнем дне, она не могла позволить дать себе слабину при людях. Должен был быть кто-то, кто бы снова и снова восставал против системы, давал надежду на то, что когда-то станет лучше. Как-то так получилось, что одним из таких людей стала она, и право на отступление было автоматически отобрано. Поэтому приходилось прятать свои тревоги и панику в темноте, искренне надеясь, что утром последствия бессонной ночи не будут заметны на лице. Впрочем, даже если и будут — никто её не осудит. Если раньше Хогвартс казался самым безопасным и спокойным местом, то сейчас все было едва ли не в точности наоборот. И спать спокойно было уже невозможно.

Поколебавшись всего секунду, она откинула одеяло и опустила ноги на холодный пол. Тихо, стараясь не создавать лишнего шума и не будить соседок по комнате, Джинни натянула джинсы и кофту, после чего на носочках вышла на лестницу. Уже почти спустившись в гостиную, она заметила колеблющиеся отсветы на стенах. Теплый, такой уютный свет огня казался сейчас чем-то нереальным, потому что всегда ассоциировался у неё с домом и безопасностью, которым вот уже несколько месяцев не было места в Хогвартсе.

— Ты чего не спишь? — она вздрогнула, услышав знакомый голос.

Невилл сидел в кресле к ней спиной, но было неудивительно, что он знал, кто спустился вниз. А кто еще будет сейчас шляться по ночам?

— А ты? — ей совсем не хотелось признаваться в причинах своей бессонницы.

— Я так и не встретил сегодня Луну, — Невилл как-то нервно дернул плечом, словно отгоняя раздражающую, не дающую покоя мысль. — Как ты думаешь, они могли с ней что-то сделать?

— Думаю, мы бы об этом знали. В конце концов, сомневаюсь, что Луна одна полезла на рожон.

Действительно, было сложно представить кроткую Луну, которая в одиночку сделала бы что-то неразумное. Но в голову вдруг пришла мысль, что их мучителям не всегда требовалась веская причина для наказания… Нет. Это невозможно. Они не оставляют такие вещи без огласки, наоборот — стремятся наглядно всем продемонстрировать, что ждет учеников в случае непокорности. Так было каждый раз, Джинни прекрасно это помнила.

— Да… Да. Я тоже так думаю, — но по голосу Лонгботтома было понятно, что сомнения все еще терзают его.

— Не переживай, Невилл, — она подошла ближе и положила руку ему на плечо, чуть сжав его. — Мы обязательно найдем её завтра.

— Угу, — Невилл по-прежнему бездумно смотрел на огонь.

Джинни в который раз подумала, насколько он изменился за столь короткое время. Когда все постепенно начали терять веру, Невилл Лонгботтом как будто обрел второе дыхание, нашел в себе силы для решительности, которых хватило с лишком и на других. Его вера в то, что Гарри обязательно вернется, что их ждет победа, заражала. Хандрить и опускать руки в его присутствии было невозможно, по крайней мере Джинни не могла себе этого позволить.

— А ты вообще куда? — он как будто очнулся, поднимая на неё взгляд. Джинни неопределенно мотнула головой. — Ты же не собираешься ничего?..

— Не сегодня, — Уизли покачала головой. — Если я соберусь на вылазку, ты будешь первым, кому я об этом сообщу. Мне просто нужно… проветриться. Мысли всякие в голову лезут.

— А Кэрроу?

Джинни усмехнулась, сложив руки на груди.

— Когда это меня пугала перспектива их встретить? — она лукавила, но по голосу нельзя было это понять. — Не боялась этого во время наших «операций», не боюсь и теперь. Не думаю, что мне грозит что-то серьезное за вполне невинные ночные прогулки. Вдруг я во сне хожу? — она улыбнулась, взъерошив волосы на его голове. — А ты не горюй, до завтра мы все равно не сможем увидеться с Луной. Лучше поспи. Не хочешь же ты предстать перед ней таким замученным?

— Ты права, пойду-ка я спать… И ты, конечно, вряд ли послушаешься, но будь осторожнее.

— Я сама осторожность, — подмигнув другу, Джинни поспешила пролезть в проход за портретом, потому что поддерживать мнимую веселость стало тяжело.

Едва выбравшись в коридор, она с трудом удержалась от того, чтобы не перейти на бег. За спиной даже возмущений Полной Дамы не было слышно— она уже давно перестала жаловаться на их ночные вылазки. Даже портреты уже были готовы покрывать отчаянных студентов, как будто принимая их сторону.

Тишину нарушал лишь тихий шорох легких шагов Джинни, которая даже не старалась стать как можно незаметней, спрятаться от угрозы, висящей в воздухе и ощущающейся почти физически. Наверное, если бы её сейчас не одолевала волна противоречивых чувств, она бы была осторожнее, все-таки она обещала. Но Джинни Уизли всегда было сложно контролировать эмоции, а когда они захватывали власть над ней, противостоять она уже не могла. Из уверенной в себе и в своих действиях девушки она превращалась в маленькую импульсивную девочку. И сейчас этой девочке было абсолютно плевать — увидят ли её и опасно ли лететь по коридору куда глаза глядят. Ей казалось, что чем дальше она уберется от гриффиндорской башни, — от спальни с тяжелым воздухом, давящими стенами, удушливой безысходностью — тем легче ей будет справиться с неожиданным приступом эмоций.

Не совсем соображая, куда она идет, Джинни усердно пыталась выкинуть назойливые мысли из головы. Её саму настораживало отсутствие Луны, и она не знала, чем помочь Невиллу, который так остро воспринимал это отсутствие. Внутренние силы, которые она черпала уже непонятно откуда, были на исходе. Да еще совсем некстати вспомнился Гарри, а в добавку к нему и Рон с Гермионой, от которых не было совершенно никаких вестей. А даже если вести и были, то до Хогвартса им так или иначе не было суждено добраться — никто уже около двух месяцев не присылал ей писем, которые имели бы хоть какую-то информационную ценность. Безликие строчки, выражение переживаний за неё и расспросы о происходящем в школе. Это злило, раздражало. Она уже не ребенок! Но никто вокруг, видимо, не хотел это признавать, потому что её по-прежнему ограждали от всего, скрывали важные вещи, которые ей «не стоит знать».

Джинни едва не споткнулась о ступеньку. Она действительно плохо представляла куда идет и до этого момента ничего перед собой не видела. Сейчас же оказалось, что она стоит перед лестницей. Оглядевшись по сторонам, Джинни определила, что вела она на Астрономическую башню. Не давая себе время на сомнения и удерживая в своей голове мысль об отрезвляющем ветре, гуляющем на верхней площадке башни, Джинни буквально взлетела вверх по лестнице.

Там и правда гулял ветер. Тихое завывание против всяких ожиданий не наводило тоску, а как будто уносило с собой все неприятные чувства, засевшие глубоко в душе Джинни. Она уперлась локтями об не позволяющее упасть ограждение и вдыхала свежий воздух. Интересно, посещало ли кого-нибудь желание спрыгнуть? Спрохнуть вниз в попытке почувствовать крылья. Почувствовать свободу.

Эта внезапно возникшая мысль заставила Джинни вздрогнуть. А вслед за ней пришло воспоминание о том, что кто-то уже делал это. Только прыжок был невольный, а почувствовать крылья было невозможно — падающий был мертв. А мертвые не летают. Перед глазами замелькали картины той ночи, и самой яркой оказалось лицо Гарри. В его глазах она не могла прочитать ровным счетом ничего, они были пусты. Как будто вся надежда и вера разом покинула того, кого покидать не имела права. Если у Гарри Поттера не будет надежды, у кого её искать? Она очень хорошо запомнила этот взгляд, это лицо. Сейчас казалось, что его образ будто выжжен на сетчатке глаз, потому что даже открыв глаза, Джинни не смогла прогнать это наваждение.

Внезапно раздавшийся сзади шорох заставил снова вздрогнуть и резко обернуться.

— Кто здесь?

Краем глаза она уловила движение в углу. Через несколько мгновений из тени вышел…

— Не самая лучшая компания для тебя.

— Малфой?! — Джинни выпрямилась, выпуская из пальцев бортик, в который вцепилась несколькими секундами ранее.

— Чудеса проницательности, Уизли, — лениво протянул Драко Малфой. Не смотря на то, что на него все еще не попадал лунный свет, сомнений в том, что это именно он, не возникало. Кто еще имеет эту дурацкую манеру растягивать слова? В чьем еще голосе можно услышать столько яда? Джинни передернуло.

— Какого черта ты тут забыл? — она постаралась, чтобы в голосе прозвучала угроза. Бесплодная попытка только вызвала усмешку на губах подходящего ближе Малфоя.

— Могу спросить тебя о том же, — он остановился в нескольких метрах от Джинни и оперся о бортик так же, как и она несколькими секундами ранее.

— Я не обязана перед тобой отчитываться!

— Я перед тобой тем более.

— Вали к чертовой матери, Малфой!

— И не подумаю. Я буду делать только то, что хочу, — он даже не смотрел на неё. Голос его звучал спокойно и даже как-то безразлично, что еще больше выводило её из себя. Да что он о себе возомнил?!

— А не замараешься ли, находится в компании предательницы крови? — её саму уже давно это не трогало. Да, по мнению чистокровных аристократов до мозга костей, её семья — предатели. Но какое им должно быть дело до мнения «элиты общества»?

— Потерплю. А вот ты долго не протянешь, — по-прежнему смотря не на неё, а куда-то на подножье башни, проговорил Малфой.

— Я?!

— Ну… — он вдруг оглянулся по сторонам — обернулся, словно проверяя нет ли кого. — Я лично не вижу здесь никого другого, к кому можно было бы обращаться. Разговаривать с собой привычки не имею.

— Остряк!

— А то. Так вот, ты еще первая убежишь.

— Еще чего! — Джинни решительно повернулась к нему боком. Она, что есть силы, старалась представить, что его здесь нет. Малфой молчал и вообще некоторое время не подавал признаков жизни, поэтому, наверное, затея и могла бы закончиться удачно. Но Джинни непроизвольно, время от времени, косилась на него.

— Валяй, Уизли, — вдруг лениво бросил Малфой.

— Не понимаю, о чем ты, — поджала губы Джинни.

— Ты же хочешь что-то сказать, скоро дырку во мне прожжешь взглядом. Валяй, говори. Выскажись. Скажи о том, какой я мерзкий и гадкий. Какие мы все, слизеринцы, ужасные монстры. И вообще, нас травить надо. Что это все из-за нас. Можешь даже что-то новенькое придумать, от себя, — он сделал паузу. — Только знай — я все это уже слышал. Так что подумай сначала, стоит ли сотрясать воздух понапрасну.

— Не делай вид, будто все вокруг тебя такие предсказуемые. Один Драко Малфой — мистер загадочность.

— О, значит, я не прав и ты хотела сказать совсем не это? — он насмешливо изогнул бровь, поворачивая голову в её сторону. — Ну, давай же, удиви меня.

— Приятно возвращаться на место преступления? — выдержав долгую паузу, с издевкой поинтересовалась Уизли. С удовольствием она наблюдала за тем, как лицо Малфоя застыло.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — тихо, обманчиво спокойно произнес он. Совсем негромко, но что-то в его голосе заставило Джинни почти пожалеть о том, что она ляпнула. Почти.

— Да? Значит, это совсем не ты стоял здесь год назад, держа под прицелом палочки обезоруженного и слабого старика?

— Лучше тебе замолчать, пока не поздно.

— А то что? — с вызовом в голосе спросила Джинни. — И меня припрешь к стенке?!

Что-то промелькнуло в его взгляде… Что-то такое необычное и не встречающееся в нем ранее. Но промелькнуло слишком быстро, и Джинни не успела разобрать, что же это было.

— Ты так хорошо осведомлена о том, что здесь происходило? — после короткого молчания, наконец, произнес Малфой. Казалось, что он пытался что-то перебороть, может, взять себя в руки. И, наверное, ему это удалось, потому что Джинни ожидала совсем не этого. Злости, ярости. Но совсем не того, что его лицо снова станет абсолютно непроницаемым.

— Гарри мне все рассказал, — её ничуть не смутил тяжелый взгляд, брошенный Малфоем в её сторону.

— Тогда, надо полагать, наша мировая звезда просветила тебя и насчет того, что не я убил Дамблдора?

— Это не имеет большого значения, — она откинула рыжую косу за спину. — Ты не сделал ничего, чтобы спасти его.

Он усмехнулся. А потом не выдержал и буквально расхохотался. Но почему-то Джинни показалось, что ему на самом деле не очень весело.

— Уизли, ты меня поражаешь! — отсмеявшись, выдавил Драко. — Ты считаешь, что я мог сделать что-то при Пожирателях и Снейпе? Я, конечно, предполагал, что представители твоей семейки не блещут умом, но не думал, что ты настолько глупа!

От возмущения у Джинни перехватило дыхание. Она открыла было рот, чтобы высказать этому гаденышу все, что думает, но не успела. Малфой снова заговорил, на этот раз серьезнее:

— И я ведь слизеринец, забыла? Мы — мировое зло. Чего еще ты ждала от меня в такой ситуации?

— Уж точно не малодушного бегства. Трус! — последнее слово звонко отразился от каменных стен, и даже ветру не удалось унести его отзвук прочь.

— Что ты об этом знаешь, — прошипел он. Джинни заметила, как его руки сжались в кулаки, и непроизвольно сделала шаг назад. Это вызвало у него усмешку. Такая резкая перемена. — Боишься меня?

Джинни бросила на него убийственный взгляд, яростно замотав головой.

— Еще чего! — бросила она второй раз за недолгое время.

— Врешь, — с каким-то злорадством констатировал Малфой. Он вдруг отвернулся от нее, снова уставившись куда-то вдаль, оперся локтями о бортик и свел вместе кончики пальцев. Казалось, он разом потерял интерес ко всему происходящему. — Меня стал утомлять этот разговор. Не пора ли бесстрашной гриффиндорке в кроватку?

— Ты… ты… — возмущение накатило на Джинни с новой силой, и она не могла сформулировать, что же именно «ты». Что она, в конце концов, могла сказать ему? Что он ей противен? Что он невозможен и невыносим? Как он уже говорил, он все это слышал.

— Ну же, смелее. Что я?

— Ты жалок, — наконец, четко проговорила Джинни, справившись с приступом эмоций. Она демонстративно развернулась и, с гордо поднятой головой, пошла прочь. Ей показалось, что она чувствует его взгляд буквально затылком, но повернуться и проверить она себе не позволила. Каких-то пятнадцать минут в компании Малфоя с головой хватило для того, чтобы девушка побывала в трех разных состояниях: напряженном, раздраженном (читай — в ярости) и абсолютно спокойном. Да, когда она покидала Астрономическую башню, она чувствовала себя на удивление спокойно и уверенно. Внутри уже не бушевала буря, и она смогла трезво оценить то, что только что произошло. И сейчас, оглядываясь на эту встречу на верхушке башни, она вдруг поняла, что узнала то, что промелькнуло в глазах Драко Малфоя. Это была боль.