Linea ignis (гет)

Темнота была действительно непроглядной, и Джинни не могла даже разглядеть потолок. Ночи, опускающиеся на Хогвартс, в последнее время стали какими-то особенно темными, беззвучными до звона в ушах или наполненными настораживающими шорохами. Сегодня была одна из тех ночей, когда не видно собственных вытянутых перед собой рук, а тишина больно давила на барабанные перепонки. В такие ночи её охватывали чувства, в которых было стыдно признаться и самой себе, и высказать их кому-либо. Страх. Отчаяние. Они неотвратимо прокрадывались в душу, сдавливали грудь и мешали дышать. Но сейчас, когда вокруг так много тех, в чьих глазах тоже читается страх и такая уже привычная неуверенность в завтрашнем дне, она не могла позволить дать себе слабину при людях. Должен был быть кто-то, кто бы снова и снова восставал против системы, давал надежду на то, что когда-то станет лучше. Как-то так получилось, что одним из таких людей стала она, и право на отступление было автоматически отобрано. Поэтому приходилось прятать свои тревоги и панику в темноте, искренне надеясь, что утром последствия бессонной ночи не будут заметны на лице. Впрочем, даже если и будут — никто её не осудит. Если раньше Хогвартс казался самым безопасным и спокойным местом, то сейчас все было едва ли не в точности наоборот. И спать спокойно было уже невозможно.

Поколебавшись всего секунду, она откинула одеяло и опустила ноги на холодный пол. Тихо, стараясь не создавать лишнего шума и не будить соседок по комнате, Джинни натянула джинсы и кофту, после чего на носочках вышла на лестницу. Уже почти спустившись в гостиную, она заметила колеблющиеся отсветы на стенах. Теплый, такой уютный свет огня казался сейчас чем-то нереальным, потому что всегда ассоциировался у неё с домом и безопасностью, которым вот уже несколько месяцев не было места в Хогвартсе.

— Ты чего не спишь? — она вздрогнула, услышав знакомый голос.

Невилл сидел в кресле к ней спиной, но было неудивительно, что он знал, кто спустился вниз. А кто еще будет сейчас шляться по ночам?

— А ты? — ей совсем не хотелось признаваться в причинах своей бессонницы.

— Я так и не встретил сегодня Луну, — Невилл как-то нервно дернул плечом, словно отгоняя раздражающую, не дающую покоя мысль. — Как ты думаешь, они могли с ней что-то сделать?

— Думаю, мы бы об этом знали. В конце концов, сомневаюсь, что Луна одна полезла на рожон.

Действительно, было сложно представить кроткую Луну, которая в одиночку сделала бы что-то неразумное. Но в голову вдруг пришла мысль, что их мучителям не всегда требовалась веская причина для наказания… Нет. Это невозможно. Они не оставляют такие вещи без огласки, наоборот — стремятся наглядно всем продемонстрировать, что ждет учеников в случае непокорности. Так было каждый раз, Джинни прекрасно это помнила.

— Да… Да. Я тоже так думаю, — но по голосу Лонгботтома было понятно, что сомнения все еще терзают его.

— Не переживай, Невилл, — она подошла ближе и положила руку ему на плечо, чуть сжав его. — Мы обязательно найдем её завтра.

— Угу, — Невилл по-прежнему бездумно смотрел на огонь.

Джинни в который раз подумала, насколько он изменился за столь короткое время. Когда все постепенно начали терять веру, Невилл Лонгботтом как будто обрел второе дыхание, нашел в себе силы для решительности, которых хватило с лишком и на других. Его вера в то, что Гарри обязательно вернется, что их ждет победа, заражала. Хандрить и опускать руки в его присутствии было невозможно, по крайней мере Джинни не могла себе этого позволить.

— А ты вообще куда? — он как будто очнулся, поднимая на неё взгляд. Джинни неопределенно мотнула головой. — Ты же не собираешься ничего?..

— Не сегодня, — Уизли покачала головой. — Если я соберусь на вылазку, ты будешь первым, кому я об этом сообщу. Мне просто нужно… проветриться. Мысли всякие в голову лезут.

— А Кэрроу?

Джинни усмехнулась, сложив руки на груди.

— Когда это меня пугала перспектива их встретить? — она лукавила, но по голосу нельзя было это понять. — Не боялась этого во время наших «операций», не боюсь и теперь. Не думаю, что мне грозит что-то серьезное за вполне невинные ночные прогулки. Вдруг я во сне хожу? — она улыбнулась, взъерошив волосы на его голове. — А ты не горюй, до завтра мы все равно не сможем увидеться с Луной. Лучше поспи. Не хочешь же ты предстать перед ней таким замученным?

— Ты права, пойду-ка я спать… И ты, конечно, вряд ли послушаешься, но будь осторожнее.

— Я сама осторожность, — подмигнув другу, Джинни поспешила пролезть в проход за портретом, потому что поддерживать мнимую веселость стало тяжело.

Едва выбравшись в коридор, она с трудом удержалась от того, чтобы не перейти на бег. За спиной даже возмущений Полной Дамы не было слышно— она уже давно перестала жаловаться на их ночные вылазки. Даже портреты уже были готовы покрывать отчаянных студентов, как будто принимая их сторону.

Тишину нарушал лишь тихий шорох легких шагов Джинни, которая даже не старалась стать как можно незаметней, спрятаться от угрозы, висящей в воздухе и ощущающейся почти физически. Наверное, если бы её сейчас не одолевала волна противоречивых чувств, она бы была осторожнее, все-таки она обещала. Но Джинни Уизли всегда было сложно контролировать эмоции, а когда они захватывали власть над ней, противостоять она уже не могла. Из уверенной в себе и в своих действиях девушки она превращалась в маленькую импульсивную девочку. И сейчас этой девочке было абсолютно плевать — увидят ли её и опасно ли лететь по коридору куда глаза глядят. Ей казалось, что чем дальше она уберется от гриффиндорской башни, — от спальни с тяжелым воздухом, давящими стенами, удушливой безысходностью — тем легче ей будет справиться с неожиданным приступом эмоций.

Не совсем соображая, куда она идет, Джинни усердно пыталась выкинуть назойливые мысли из головы. Её саму настораживало отсутствие Луны, и она не знала, чем помочь Невиллу, который так остро воспринимал это отсутствие. Внутренние силы, которые она черпала уже непонятно откуда, были на исходе. Да еще совсем некстати вспомнился Гарри, а в добавку к нему и Рон с Гермионой, от которых не было совершенно никаких вестей. А даже если вести и были, то до Хогвартса им так или иначе не было суждено добраться — никто уже около двух месяцев не присылал ей писем, которые имели бы хоть какую-то информационную ценность. Безликие строчки, выражение переживаний за неё и расспросы о происходящем в школе. Это злило, раздражало. Она уже не ребенок! Но никто вокруг, видимо, не хотел это признавать, потому что её по-прежнему ограждали от всего, скрывали важные вещи, которые ей «не стоит знать».

Джинни едва не споткнулась о ступеньку. Она действительно плохо представляла куда идет и до этого момента ничего перед собой не видела. Сейчас же оказалось, что она стоит перед лестницей. Оглядевшись по сторонам, Джинни определила, что вела она на Астрономическую башню. Не давая себе время на сомнения и удерживая в своей голове мысль об отрезвляющем ветре, гуляющем на верхней площадке башни, Джинни буквально взлетела вверх по лестнице.

Там и правда гулял ветер. Тихое завывание против всяких ожиданий не наводило тоску, а как будто уносило с собой все неприятные чувства, засевшие глубоко в душе Джинни. Она уперлась локтями об не позволяющее упасть ограждение и вдыхала свежий воздух. Интересно, посещало ли кого-нибудь желание спрыгнуть? Спрохнуть вниз в попытке почувствовать крылья. Почувствовать свободу.

Эта внезапно возникшая мысль заставила Джинни вздрогнуть. А вслед за ней пришло воспоминание о том, что кто-то уже делал это. Только прыжок был невольный, а почувствовать крылья было невозможно — падающий был мертв. А мертвые не летают. Перед глазами замелькали картины той ночи, и самой яркой оказалось лицо Гарри. В его глазах она не могла прочитать ровным счетом ничего, они были пусты. Как будто вся надежда и вера разом покинула того, кого покидать не имела права. Если у Гарри Поттера не будет надежды, у кого её искать? Она очень хорошо запомнила этот взгляд, это лицо. Сейчас казалось, что его образ будто выжжен на сетчатке глаз, потому что даже открыв глаза, Джинни не смогла прогнать это наваждение.

Внезапно раздавшийся сзади шорох заставил снова вздрогнуть и резко обернуться.

— Кто здесь?

Краем глаза она уловила движение в углу. Через несколько мгновений из тени вышел…

— Не самая лучшая компания для тебя.

— Малфой?! — Джинни выпрямилась, выпуская из пальцев бортик, в который вцепилась несколькими секундами ранее.

— Чудеса проницательности, Уизли, — лениво протянул Драко Малфой. Не смотря на то, что на него все еще не попадал лунный свет, сомнений в том, что это именно он, не возникало. Кто еще имеет эту дурацкую манеру растягивать слова? В чьем еще голосе можно услышать столько яда? Джинни передернуло.

— Какого черта ты тут забыл? — она постаралась, чтобы в голосе прозвучала угроза. Бесплодная попытка только вызвала усмешку на губах подходящего ближе Малфоя.

— Могу спросить тебя о том же, — он остановился в нескольких метрах от Джинни и оперся о бортик так же, как и она несколькими секундами ранее.

— Я не обязана перед тобой отчитываться!

— Я перед тобой тем более.

— Вали к чертовой матери, Малфой!

— И не подумаю. Я буду делать только то, что хочу, — он даже не смотрел на неё. Голос его звучал спокойно и даже как-то безразлично, что еще больше выводило её из себя. Да что он о себе возомнил?!

— А не замараешься ли, находится в компании предательницы крови? — её саму уже давно это не трогало. Да, по мнению чистокровных аристократов до мозга костей, её семья — предатели. Но какое им должно быть дело до мнения «элиты общества»?

— Потерплю. А вот ты долго не протянешь, — по-прежнему смотря не на неё, а куда-то на подножье башни, проговорил Малфой.

— Я?!

— Ну… — он вдруг оглянулся по сторонам — обернулся, словно проверяя нет ли кого. — Я лично не вижу здесь никого другого, к кому можно было бы обращаться. Разговаривать с собой привычки не имею.

— Остряк!

— А то. Так вот, ты еще первая убежишь.

— Еще чего! — Джинни решительно повернулась к нему боком. Она, что есть силы, старалась представить, что его здесь нет. Малфой молчал и вообще некоторое время не подавал признаков жизни, поэтому, наверное, затея и могла бы закончиться удачно. Но Джинни непроизвольно, время от времени, косилась на него.

— Валяй, Уизли, — вдруг лениво бросил Малфой.

— Не понимаю, о чем ты, — поджала губы Джинни.

— Ты же хочешь что-то сказать, скоро дырку во мне прожжешь взглядом. Валяй, говори. Выскажись. Скажи о том, какой я мерзкий и гадкий. Какие мы все, слизеринцы, ужасные монстры. И вообще, нас травить надо. Что это все из-за нас. Можешь даже что-то новенькое придумать, от себя, — он сделал паузу. — Только знай — я все это уже слышал. Так что подумай сначала, стоит ли сотрясать воздух понапрасну.

— Не делай вид, будто все вокруг тебя такие предсказуемые. Один Драко Малфой — мистер загадочность.

— О, значит, я не прав и ты хотела сказать совсем не это? — он насмешливо изогнул бровь, поворачивая голову в её сторону. — Ну, давай же, удиви меня.

— Приятно возвращаться на место преступления? — выдержав долгую паузу, с издевкой поинтересовалась Уизли. С удовольствием она наблюдала за тем, как лицо Малфоя застыло.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — тихо, обманчиво спокойно произнес он. Совсем негромко, но что-то в его голосе заставило Джинни почти пожалеть о том, что она ляпнула. Почти.

— Да? Значит, это совсем не ты стоял здесь год назад, держа под прицелом палочки обезоруженного и слабого старика?

— Лучше тебе замолчать, пока не поздно.

— А то что? — с вызовом в голосе спросила Джинни. — И меня припрешь к стенке?!

Что-то промелькнуло в его взгляде… Что-то такое необычное и не встречающееся в нем ранее. Но промелькнуло слишком быстро, и Джинни не успела разобрать, что же это было.

— Ты так хорошо осведомлена о том, что здесь происходило? — после короткого молчания, наконец, произнес Малфой. Казалось, что он пытался что-то перебороть, может, взять себя в руки. И, наверное, ему это удалось, потому что Джинни ожидала совсем не этого. Злости, ярости. Но совсем не того, что его лицо снова станет абсолютно непроницаемым.

— Гарри мне все рассказал, — её ничуть не смутил тяжелый взгляд, брошенный Малфоем в её сторону.

— Тогда, надо полагать, наша мировая звезда просветила тебя и насчет того, что не я убил Дамблдора?

— Это не имеет большого значения, — она откинула рыжую косу за спину. — Ты не сделал ничего, чтобы спасти его.

Он усмехнулся. А потом не выдержал и буквально расхохотался. Но почему-то Джинни показалось, что ему на самом деле не очень весело.

— Уизли, ты меня поражаешь! — отсмеявшись, выдавил Драко. — Ты считаешь, что я мог сделать что-то при Пожирателях и Снейпе? Я, конечно, предполагал, что представители твоей семейки не блещут умом, но не думал, что ты настолько глупа!

От возмущения у Джинни перехватило дыхание. Она открыла было рот, чтобы высказать этому гаденышу все, что думает, но не успела. Малфой снова заговорил, на этот раз серьезнее:

— И я ведь слизеринец, забыла? Мы — мировое зло. Чего еще ты ждала от меня в такой ситуации?

— Уж точно не малодушного бегства. Трус! — последнее слово звонко отразился от каменных стен, и даже ветру не удалось унести его отзвук прочь.

— Что ты об этом знаешь, — прошипел он. Джинни заметила, как его руки сжались в кулаки, и непроизвольно сделала шаг назад. Это вызвало у него усмешку. Такая резкая перемена. — Боишься меня?

Джинни бросила на него убийственный взгляд, яростно замотав головой.

— Еще чего! — бросила она второй раз за недолгое время.

— Врешь, — с каким-то злорадством констатировал Малфой. Он вдруг отвернулся от нее, снова уставившись куда-то вдаль, оперся локтями о бортик и свел вместе кончики пальцев. Казалось, он разом потерял интерес ко всему происходящему. — Меня стал утомлять этот разговор. Не пора ли бесстрашной гриффиндорке в кроватку?

— Ты… ты… — возмущение накатило на Джинни с новой силой, и она не могла сформулировать, что же именно «ты». Что она, в конце концов, могла сказать ему? Что он ей противен? Что он невозможен и невыносим? Как он уже говорил, он все это слышал.

— Ну же, смелее. Что я?

— Ты жалок, — наконец, четко проговорила Джинни, справившись с приступом эмоций. Она демонстративно развернулась и, с гордо поднятой головой, пошла прочь. Ей показалось, что она чувствует его взгляд буквально затылком, но повернуться и проверить она себе не позволила. Каких-то пятнадцать минут в компании Малфоя с головой хватило для того, чтобы девушка побывала в трех разных состояниях: напряженном, раздраженном (читай — в ярости) и абсолютно спокойном. Да, когда она покидала Астрономическую башню, она чувствовала себя на удивление спокойно и уверенно. Внутри уже не бушевала буря, и она смогла трезво оценить то, что только что произошло. И сейчас, оглядываясь на эту встречу на верхушке башни, она вдруг поняла, что узнала то, что промелькнуло в глазах Драко Малфоя. Это была боль.

Стрелки часов двигались на удивление медленно. Джинни неотрывно следила за их движением и с раздражением думала о том, что их кто-то заколдовал. Ну не могло пройти всего полчаса! Она даже не пыталась вслушаться в монотонное бубнение Бинса, который вещал что-то о великанах и их численности в 1801 году. Вокруг не царила привычная за прошедшие годы сонная атмосфера, не смотря на откровенную скучность темы. С появлением в школе Кэрроу и Снейпа в лице директора все изменилось. Как-то они умудрялись не только пугать учеников, но и держать их в рамках. Возможность расслабиться выпадала очень редко и воспринималась чудесным подарком небес. Поэтому даже на Истории магии — самом скучном в этой самой истории уроке — не возможно было прогнать напряжение и настороженность. Со всех сторон доносился скрип многочисленных перьев по пергаменту. Ученики кое-как конспектировали непрерывную речь профессора, который не имел привычки делать паузы или выделять интонацией важные по смыслу части. И только Джинни и не подумала взять в руки перо. И тут дело было даже не в её стремлении идти против системы, ведь бывали моменты, когда лезть на рожон не стоило. Дело было в нервозности, которая её терзала. Она не позволяла сфокусировать мысли на событиях почти двухсотлетней давности, и единственное, на что была способна Джинни — это следить за временем. А оно над ней как будто насмехалось, двигаясь неимоверно медленно.

Она принялась нетерпеливо постукивать пальцами по парте, чем вызвала недовольный взгляд когтерванца, сидящего за соседней партой.

— Какие-то проблемы? — осведомилась Джинни, подняв брови. Тот не ответил. Раздраженно мотнул головой и повернулся назад к своему пергаменту.

Её давно уже не трогало, как её действия влияют на окружающих людей. Исключение, естественно, составляли люди близкие и дорогие. А вот на мнения других ей было откровенно плевать. И дело было не в высокомерии и самолюбии — это, скорее, к слизеринцам. Она прекрасно понимала, что люди вокруг ничем не хуже её и была прекрасно осведомлена о том, что у них есть собственные чувства и желания. Просто она не понимала, почему не могла делать то, что ей хотелось делать. Ведь именно так делали многие вокруг.

Наконец, прозвучал колокол, оповещающий об окончании урока. Уизли поспешно схватила сумку и выбежала из класса. В коридорах было тише, чем обычно. Несмотря на толпы учеников, тут и там выходящих из кабинетов, говорили все мало. Джинни стала проталкиваться в сторону башни своего факультета, надеясь, что успеет застать там Невилла. Когда вчера она вернулась назад, его уже не было в гостиной, а на завтраке он не появился. Девушка отчаянно старалась не расталкивать толпящихся вокруг учеников локтями, но кто-то обязательно становился на её пути. Поэтому пока она добралась до портрета Полной Дамы, она успела услышать о себе много интересного и нового.

Она открыла было рот, чтобы назвать пароль, как вдруг портрет открылся сам, и из прохода показался взъерошенный Лонгботтом.

— Невилл! Я как раз тебя ищу.

— Что случилось?

— Да ничего страшного. Ты где на завтраке пропадал?

— Был у Луны. Пошли со мной, она у себя в гостиной, — он достал из кармана пузырек с мутно-белым зельем, показывая его Джинни. — Я за этим бегал.

— Что это?

— Легкое обезболивающее. Не так давно бабушка прислала.

— Зачем? Что-то с Луной? — она старалась не отставать от Невилла, который буквально несся по медленно пустеющим коридорам — через несколько минут должен был начаться урок.

— Нет, с одной первокурсницей.

Больше она ничего не спрашивала, молча шагая за Невиллом. Возле двери с птицей, за которой скрывался вход в гостиную Рейвенкло, их ждала Луна. Она сидела на корточках рядом с маленькой девочкой, которую гладила по плечу.

— Ничего страшного, — донеслось до них. Луна подняла голову и заметила друзей. — Пойдемте!

Она постучала бронзовым молоточком в двери.

— Что разбивается, но никогда не падает? — уже знакомый голос задал вопрос-пароль.

— Сердце, — коротко ответила Луна, после чего пропустила друзей в открытую дверь. — Это Мэри, — сказала она Джинни, когда все они устроились на большом диване. Кроме них в гостиной никого не было. — Она вчера хотела попытаться пробраться к своему брату, которого Кэрроу закрыли где-то внизу, но упала на лестнице. Содрала кожу на локте и набила себе синяков, но не дает мне вылечить их, — Луна грустно вздохнула, переводя взгляд на девочку, которая как бы баюкала свою поврежденную руку. — Боится, что будет больно.

— Я принес зелье! — спохватился Невилл, снова доставая из кармана пузырек.

— Мэри! Смотри! — обрадовалась Лавгуд. Она показала спасительное зелье девочке, которая совсем не тянула на одиннадцать лет. Маленькой и худенькой рейвенкловке можно было дать лет восемь. — Если выпьешь — больно не будет, и я просто вылечу твою руку, идет?

Мэри молча кивнула, вытирая ладошкой скользнувшую по щеке слезу.

— Ну, не плачь, — улыбнулась Джинни. — Это будет совсем не больно, мы обещаем!

Девочка снова кивнула, на этот раз увереннее. Луна протянула ей уже откупоренный пузырек, который Мэри осушила залпом, быстро, как будто боясь — если не выпьет все сразу, допить не сможет.

А потом была короткая война с ранкой на локте и несколькими синяками. Через десять минут Мэри уже сидела и улыбалась.

— Ну как? Все хорошо?

— Да. Спасибо большое, — она активно закивала головой.

— Не за что. Иди на уроки, а то профессор Флитвик не обрадуется.

Девочка убежала наверх за сумкой, а через несколько минут и вовсе покинула башню. Джинни, Невилл и Луна по-прежнему сидели в гостиной, и молчание как-то затянулось.

— Надо что-то с этим делать, — наконец, произнесла Джинни. Она не могла прогнать из мыслей образ мальчика, закрытого где-то в подземельях. — Она сказала, за что Кэрроу так с её братом?

— Нет, — Луна снова грустно вздохнула. У неё этот вздох всегда получался красноречивее многих слов. — Она плакала и вообще мало говорила. Мне удалось только узнать, что он сказал что-то не то на маггловедении. Кажется, что-то о бесполезности предмета.

— Мерлин! И что им неймется? — Уизли закатила глаза. — Почему всем так надо высказаться? Знают ведь, что добром это не закончится.

— Так ведь они с нас пример берут! — вдруг воскликнул Невилл. — А как иначе?

— Не знаю как. Но надо им мозги повправлять, малышам этим.

— Ты хочешь отобрать у них право на протест и борьбу?

— Какая борьба, Невилл?! Они всего лишь дети! — Джинни вскочила с дивана, устремляя раздраженный взгляд на друга. — Они только больше злят Кэрроу, а потом сами же расплачиваются за это!

— Они ничем не хуже нас.

— Нет, конечно, — уже спокойнее произнесла девушка. — Но у них есть шанс избежать наказаний. У нас его уже нет, слишком поздно.

— Это бессмысленный разговор, — это заговорила молчавшая до этого Луна. — Мы в любом случае не можем за них решать. Только помогать им.

— Каким образом?

— Не знаю. Освободить их надо.

— Их?

— Ну да. Мне сегодня Майкл Корнер сказал, что видел, как Амикус увел куда-то двоих гриффиндорцев. Наверняка выкинули какой-нибудь фокус.

— Черт. И когда мы это сделаем? — Невилл потер шею.

— Ночью, естественно, — Джинни стала нервно расхаживать по гостиной из угла в угол. — Давайте встретимся у Выручай-комнаты в двенадцать?

— Втроем пойдем?

— Нет… Нет. Думаю, надо захватить еще кого-нибудь. Я могу сказать Парвати, она точно пойдет. И Симус тоже.

— И Майкл пойдет, — кивнула Луна. — И Падма заодно с Парвати.

— Да… Отлично. Надо всем им сказать, чтобы были готовы.

Джинни чувствовала, как внутри у неё появляется странное чувство… Будто она может свернуть горы и опрокинуть небо. Сейчас она не чувствовала ни малейшего страха перед ночной «операцией» и перспективой быть пойманной. Её совсем не тревожил так же и тот факт, что в случае провала, это будет далеко не одно нарушение на их счету, а значит, их может ждать что-то серьезное. Что может случиться? Ведь они вместе. Они — сила, которая готова сопротивляться.

* * *

— Малфой, ты чего развалился?! — с порога возмутился Блейз Забини. Он, чуть нахмурив брови, с неодобрением смотрел на Малфоя, который полулежал на кровати. Вытянув длинные ноги и откинувшись спиной на подушки, Драко медленно листал небольшой томик, на обложке которой красовалась тисненая надпись «Яды и противоядия».

— А что не так? — устало осведомился Малфой, откладывая в сторону книгу.

— Пэнси прицепилась ко мне как нюхлер к золотой цепочке! «Где Малфой, где Малфой?!».

Драко поджал губы. Сегодня он обещал Паркинсон, что обязательно пойдет с ней к Слизнорту, который интересовался работой старост за этот месяц. И только сейчас он понял, что совершенно об этом забыл. Но от чего-то он даже не чувствовал угрызений совести. — Она очень не в духе?

— Ты не представляешь. Давно её такой не видел, — Блейз бесцеремонно увалился на кровать, где еще несколько секунд назад лежал друг. Малфой тем временем уже встал и схватил со спинки стула мантию. Забини вертел в руках оставленную Драко книгу. — Не советую идти к ней сейчас. Съест же! Ты лучше до завтра подожди. Она у нас, конечно, легко заводится, но ведь отходчивая.

— Я не собираюсь к ней идти. Я еще вчера сказал, что считаю, что она сама справится у Слизнорта. И наверняка все-таки справилась.

— Тогда куда ты намылился? — Забини прищурился, окидывая друга внимательным взглядом.

— Прогуляюсь.

— Не поздновато ли?

— Плевать. Зато никого не встречу.

— Кроме патрулирующих коридоры преподавателей, — мрачно ответил Блейз, откидывая неинтересную ему книжку на подушки.

— Думаю, я смогу их обойти.

— Какой же ты самоуверенный, Малфой! — усмехнулся Блейз, неохотно поднимаясь с нагретого места.

Драко не ответил, только чуть улыбнулся. Пожалуй, Забини был единственным человеком, которого эта самоуверенность ничуть не смущала.

Через пять минут Малфой уже быстрым шагом шел по пустому, погруженному в темноту коридору. Странно, но иногда бывает такая тишина, которая буквально проглатывает все звуки. Она вязкая, вездесущая. Прямо как сейчас. Нигде не было слышно ни шороха, и даже его собственные шаги едва различались. Или это даже не шаги, а биение его сердца?

Он чуть тряхнул головой. Он любил тишину, но не такую. Потому что в такой тишине ему казалось, что он слышит собственные мысли. А ночью в голову ему редко шло что-то приятное, только воспоминания и образы, которые обжигали, выбивали весь дух из легких. Бледное лицо, красные глаза.

Он уже добрался до лестницы, ведущей прочь из подземелий, как заметил спускающуюся группу людей. Негромкие возбужденные голоса, среди которых отчетливо выделился прозвучавший неожиданно звонко знакомый голос:

— …всех!

Он застыл. И те, кто спускались — тоже, видимо, заметив его.

— Малфой, ты что тут шастаешь? — прошипела Уизли. Именно её голос он узнал.

— Хотел спросить то же. Вы какого гриндиллоу бродите по подземельям?

— Не твое дело! — раздраженно бросил Лонгботтом, выходя вперед. Драко усмехнулся. Храбрый гриффиндорец.

— Не мое? И не боишься, что я сдам вас Кэрроу?

— Ты… ты этого не сделаешь! — голос Уизли чуть дрогнул. Значит, она не так в этом уверенна, как хочет показать. Отчего-то стало обидно, хотя было неудивительно, что они считают его способным на это. А ведь если Кэрроу и правда узнают, они застрянут в этих подземельях надолго.

— Так что вы здесь забыли? — старательно игнорируя слова Уизли, повторил он.

— Слушай… — непонятно откуда высунулся Финниган. Промелькнула дурацкая мысль, что они собрали целый зоопарк.

— Нам нужно освободить второкурсников, — раздался спокойный голос откуда-то слева. Малфой было удивился, что в этой сумасбродной компании нашелся нормальный здравомыслящий человек, но как только он повернулся к говорящему, а точнее — говорящей, такое предположение его позабавило. Парадокс. Самой здравомыслящей оказалась чокнутая Лавгуд. Впрочем, он знал её слишком плохо, чтобы это утверждать. Пока что на сегодня она выглядела достаточно вменяемой.

— И каким же, интересно знать, образом? — он сложил руки на груди.

— Мы пока не знаем. Неизвестно ведь, какая там защита стоит и стоит ли вообще, — Лавгуд неопределенно мотнула головой.

— Пропусти, — ледяным тоном проговорила Уизли, демонстрируя чудеса выдержки.

— Так тебя не волнует, что я могу сдать вас всех Кэрроу с потрохами?

— Ты этого не сделаешь, — просто ответила она. Она сказала это точно так же, как вчера свою последнюю фразу… И это его чертовски разозлило. Она считает, что может судить о нем? Что видит его насквозь? Никогда не поздно для неожиданных открытий.

— Вы хоть знаете, куда идти?

Никто не ответил, только Уизли сверлила его недобрым взглядом. Мерлин, и почему они не прошли тут раньше него? За что?

— Пошли, — он постарался сохранить невозмутимое выражение лица. Одновременно и подмывало посмотреть на выражения лиц этой кучки храбрецов, которая, судя по звуку шагов прямо у него за спиной, все же двинулась за ним. Но с другой стороны, он опасался, что может передумать. Впрочем, передумать он мог и сейчас. В голове вертелся назойливый вопрос: «Какого черта?» Зачем он все это делает? И он вдруг понял, что ответ на поверхности. Он просто хочет доказать им, что тоже на что-то способен. Хватит, наверное, самоутверждаться за чужой счет. Или… доказать не им, а ей? Ведь именно она задела его самолюбие. Чертова гриффиндорка.

— Малфой, — донеслось сзади, совсем рядом. Он оглянулся. Уизли шла прямо за ним, остальные чуть отстали. — Что ты задумал?

— О чем ты? — раздраженно поинтересовался он, снова глядя прямо перед собой. Свернул в боковой проход. Осталось недолго.

— Не можешь же ты… помогать нам бескорыстно. Я в это не верю.

— А я от тебя этого и не ожидал. Но, если честно, мне плевать, что ты думаешь. Если я помогаю, значит мне просто так захотелось. Я делаю только то, что хочу, помнишь?

Она хмыкнула, на секунду останавливаясь, чтобы поравняться с остальными. Он нервно дернул плечом. Честно говоря, он и сам толком не мог сформулировать, зачем это делает. Чтобы что-то ей доказать? Им всем? Или самому себе? У Драко было такое ощущение, что ответ совсем близко, но он будто сам не хотел его найти.

— А теперь тихо, — проговорил он, резко поворачиваясь к горе-спасателям. Уизли, не ожидавшая этого движения, почти налетела на него, но он вовремя схватил её за плечо, останавливая. Он не совсем рассчитал силы, и хватка получилась достаточно крепкой, чтобы после того, как он её выпустил, Уизли с недовольным выражением лица потерла плечо.

— Это еще зачем?

— Во-первых, не думаю, что вы горите желанием застрять в этих подземельях вместе со своими мелкими. А если попадетесь Кэрроу, так и будет. А во-вторых, не стоит неожиданно выскакивать с криком «За свободу!». Еще второкурсники тоже шума наделают.

— Ясно, — жестко ответил Лонгботтом, отодвигая в сторону Джинни, которая не спешила бросаться на помощь заключенным. Вместо этого она сверлила Малфоя недобрым взглядом.

— Что еще? — раздраженно спросил он.

— Все-таки я не верю в твою бескорыстность, Малфой. Какая твоя выгода?

— Мерлин, Уизли…

— Ты боишься?

— Что?! — он изумленно смотрел на нее.

— Нас ведь много, а ты один. Боишься, что не справился бы с нарушителями спокойствия подземелий?

— Уизли, ты слышишь, какую чушь несешь? Мне даже не пришлось бы с вами справляться, я мог послать весточку Кэрроу и при этом не получить ни одного увечья.

— Тогда что?! Что ты хочешь?! — он был выше Джинни, но ее это, похоже, совершенно не смущало — пускай она смотрела на него снизу вверх, ее горящий взгляд заставил Драко вздрогнуть.

— Ни-че-го, — по слогам произнес он. Он чуть повернул голову в сторону «клеток» с провинившимися в чем-то второкурсниками, когда услышал неразборчивое шипение, принадлежавшее, как оказалось, Лонгботтому. — Усмири вашего героя, Уизли. О моих мотивах можешь не думать, это не имеет никакого значения, — и он отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Джинни сжала зубы, сдерживая желание огреть чем-нибудь этого нахального слизеринца. После того, как она все же сумела справиться с этим порывом, она поспешила присоединиться к Невиллу, который, в окружении остальных, пытался открыть замок.

— Что, никак? — она достала из-за пояса свою палочку. Невербальный «Люмос» — и на её кончике загорелся огонек. Свет попал на заключенных, и первое лицо, которое он выхватил из темноты, заставило Джинни возмущенно зашептать: — Джастин! Я что тебе говорила про твои выходки? Ты что опять натворил?!

Темноволосый мальчик попытался придать лицу виноватое выражение. Джастин Квирк, двенадцатилетняя головная боль. Этот паренек, похоже, не мог и дня прожить без попыток отстоять свои права и проявить истинно гриффиндорское бесстрашие.

— Я не виноват, — пролепетал он. — Она просто ударила Лиану, а я хотел ее защитить…

— Рыцарь на белом коне, — закатила глаза Джинни. — «Она» — это Алекто?

Мальчик кивнул.

— А где Лиана?

— Её не заперли. Наверное, Кэрроу решила, что с нее хватит — у неё такая ссадина. Может, в Больничном крыле?

— Может…

— Не выходит! — голос Симуса. Уизли отвернулась от второкурсника и поняла, что уже не только Невилл трудится над замком.

— Какие-то особые чары?..

— Они открываются только ключом, — прохладный голос Малфоя раздался откуда-то сзади. Джинни резко повернулась.

— И ты говоришь об этом только сейчас? — прошипела девушка.

— Ну, за вами было забавно наблюдать, — хмыкнул он.

— Ты!..

— Джинни! — Луна взяла ее за руку. — Оставь его в покое. Ты же его знаешь…

— Не смей, Лавгуд. Даже не думай говорить о том, что кто-то знает меня.

— Малфой, прекрати, — Лавгуд бросила на него усталый взгляд. — Неужели тебе самому приятно находиться в нашей компании?

— Безумно, — язвительно проговорил Драко.

— Тогда почему бы тебе не перестать себя так вести?

Малфой поджал губы, промолчав в ответ.

— Ты знаешь, где ключ? Или как можно открыть без него?

— Спрячьте палочки подальше, они не помогут.

— А что поможет?

— Не что. Кто.

— И кто же?

— Я.

Воцарилась тишина. Только второкурсники за решетками стали возбужденно перешептываться.

— И ты поможешь?

— Помогу. При одном условии, — на последние слова все напряглись.

— Что за условие? — поинтересовался Невилл.

— Вы расскажете об этом МакГонагалл.

— Что?! — одновременно воскликнули Падма, Невилл и Джинни.

— Зачем? — все так же спокойно спросила Луна.

— Несмотря на все старания Кэрроу, Слизерин теряет очки слишком стремительно. Меня волнует успех моего факультета, а потери он несет по большей части из-за вашего декана и её предубежденного отношения. Не припомню такого раньше, но сейчас, видимо, она нас ненавидит.

— Это бред, — после паузы констатировал Симус.

— Возможно. Но вот, к примеру, Уизли, — он бросил какой-то странный взгляд на гриффиндорку, — не желает верить в мою бескорыстность. Так пускай это принесет мне хоть какую-то пользу. Может, тогда она перебесится.

— Малфой… — Невилл нахмурился.

— Хорошо, — жестко ответила Джинни. — Валяй. Открывай.

Она отступила в сторону, и её примеру последовали остальные. Малфой взмахнул палочкой, и в его раскрытой ладони появилась… отмычка.

— Какой примитив, Малфой!

— Заткнись.

Через несколько минут, в течение которых Малфой крутил отмычкой в замке, и звучали многочисленные щелчки, он выпрямился, отступая назад.

— Какой маггловский способ. Удивил.

— Ты представить себе не можешь, чему только могут учить в моей семье.

— Представлять даже не хочу, — скривилась Джинни. Невилл тем временем открыл дверь настежь, выпуская второкурсников.

Удивительно, но даже Малфой не испортил их спасательную операцию. Вот так неожиданность.

— И долго ты еще будешь его гипнотизировать?

Джинни промолчала, продолжая пристально наблюдать за светловолосым юношей, сидящим за столом Слизерина. Драко Малфой без особого энтузиазма жевал тост, и в целом ничего в нем не вызывало никаких особых подозрений в каких-либо коварных замыслах. Необычной была лишь его бледность, но ее можно было списать на что угодно: от пагубного влияния подземелий до того, что она являлась врожденным отличием аристократов. Но Уизли не покидала попыток разглядеть что-то, что могло его выдать.

— Ты дырку в нем прожжешь, — снова пробормотал Невилл, тоже бросив быстрый взгляд на Малфоя. — Как он еще не заметил?

— С чего ты взял, что он не заметил?

— Но…

— Он просто виду не подал.

— Понятно. А что ты надеешься увидеть?

— Честно? Понятия не имею, — она неопределенно мотнула головой. — Что-нибудь, не важно, что именно.

— Зачем тебе это вообще? — недоуменно спросил Невилл.

— Да затем, что не дает мне покоя позавчерашняя ночь. Он так и не сдал нас, это подозрительно, — она потянулась к стакану с тыквенным соком.

Малфой действительно не выдал их Кэрроу. Конечно, они были прекрасно осведомлены о том, что провинившиеся ученики пропали из подземелий, и даже догадывались, чьих это рук дело, но прямых доказательств у них не было. Последний тот факт и доказывал, что Малфой не распространялся на эту тему. В голове прочно засела мысль о том, что он просто спасал свою шкуру. Она так и не откинула вариант, что помог он им тогда из трусости и теперь думала о том, что не разболтал он все Кэрроу по той же причине. Иначе бы стало известно, что он помог. Трудно было представить, что бы с ним тогда было.

Невилл фыркнул.

— Да забудь ты о нем! Не сдал — вот и чудесно. Вдруг совесть проснулась?

— Ага, столько лет была в коме, а тут проснулась, — Джинни покачала головой. Быстро покончив с остатками завтрака, она продолжила: — Тут что-то другое, не совесть. Вот я и хочу понять что.

— Каким образом?

— Понаблюдаю за ним. В прошлом году на практике выяснилось, что это очень полезное занятие. Может, если бы мы больше внимания обращали на Малфоя, нам бы удалось… ну… остановить его. И тогда все было бы иначе, — она вздохнула.

— Думаешь, мы смогли бы?

Джинни пожала плечами. Кто знает, может и смогли бы. Слишком поздно было гадать об этом.

— Ладно, мне на Зелья пора, — проговорила она, поднимаясь со скамьи и уже на автомате бросая взгляд на стол слизеринцев. Малфой по-прежнему сидел с выражением вселенской скуки на лице и как будто правда не замечал ее взгляда. — Увидимся, Невилл.

— Ага, — задумчиво отозвался он, глядя в сторону преподавательского стола.

Проследив за его взглядом, Джинни наткнулась на Кэрроу. Алекто что-то возбужденно шептала на ухо Амикусу, который неотрывно смотрел на стол Слизерина. В его взоре не читалось ничего хорошего. Конечно, это было совсем не в новинку, но сейчас его взгляд был особенно ледяным. Джинни даже стало не по себе.

Поправив сумку на плече и усилием воли заставив себя отвести взгляд от Кэрроу, она поспешила покинуть Большой зал. Уже идя по коридорам в сторону подземелий, она почувствовала, что внутри зарождается какое-то нехорошее предчувствие.

* * *

Едва перестав ощущать на себе пристальный взгляд Уизли, Драко с раздражением отбросил в сторону сэндвич. Краем глаза заметив рыжую шевелюру Уизли, покидающей Большой зал, он старался перестать думать о том, как его это раздражает. Это чувство надо было поскорее подавить, иначе оставаться таким беспристрастным, как могло показаться со стороны, станет еще труднее. Пока ему удавалось притворяться, будто его это совершенно не трогает, хотя на самом-то деле это неимоверно бесило. Чертовы гриффиндорцы, чертова гриффиндорка.

— Ты уже доел? — раздался знакомый голос прямо над ухом. Медленно и определенно нехотя Малфой повернулся к Пэнси.

— Ты, кажется, со мной не разговариваешь.

Встав из-за стола, он затылком ощущал, что Паркинсон поднялась следом и теперь шла прямо за ним из Большого зала.

— Ну, я пересмотрела свою точку зрения, — пролепетала она. — Я и правда справилась у Слизнорта сама.

— Неужели, — пробормотал Драко, сворачивая в коридор.

— Ты обиделся что ли?

— Нет, — честно ответил Драко. Ему вообще было все равно.

— Тогда почему такой хмурый? Я к тебе, кстати, заходила вчера, но тебя не застала. Где ты был?

— Это допрос?

— Нет, просто интересуюсь…

— Гулял, — пожалуй, слишком резко ответил он. Пэнси замолкла. Странно, что в компании с ним эта дерзкая девчонка превращалась в кроткую овечку. Робела и смущалась. Это было местами даже забавно… Но, честно говоря, совсем не нравилось Драко. Он привык видеть в Паркинсон подругу, причем неплохую, и такие признаки симпатии со стороны Пэнси ему совсем даже не льстили.

На повороте на них чуть не налетел Забини.

— Маггловедение сегодня в другом кабинете, — отдышавшись, сообщил Блейз. — В другом крыле замка, и если мы сейчас не успеем, Кэрроу будет в бешенстве.

Как-то так получилось, что в бешенстве Алекто Кэрроу была вне зависимости от их прихода, который, кстати, оказался своевременным.

Урок был посвящен бесполезности магглов и маггловской науки и эволюции, и, к слову, не впервые. Пожалуй, даже истинным чистокровным слизеринцам, которые не очень-то жаловали магглов, такое преувеличение маггловской ничтожности не приносило особого удовольствия. К тому же наблюдать за пребывающей в, мягко говоря, мрачном расположении духа Алекто было не слишком приятным занятиям. И без того не отличающаяся радушием и теплотой, сегодня она, видимо, не жаловала даже слизеринцев, которые, как принято считать, наделены своеобразным иммунитетом от Кэрроу.

Едва колокол оповестил об окончании урока, Малфой поспешил закинуть вещи в сумку и собирался как можно быстрее покинуть кабинет, и, по возможности, не находиться больше в присутствии Алекто ближайшие несколько дней, но не тут-то было. Едва он собрался выйти вслед за Пэнси, как его окликнула Кэрроу.

— Останься, — тоном, не терпящим возражений, произнесла она, садясь за стол.

Прикрыв на секунду глаза и набрав в легкие как можно больше воздуха, Малфой решительно повернулся и с невозмутимым видом подошел к преподавателю.

— Скажи-ка мне, Малфой, где ты был вчера ночью? — вкрадчиво поинтересовалась Алекто, наклоняясь через стол к Драко.

— В гостиной, — не моргнув глазом, солгал тот.

— Неужели? Действительно?

— Да.

— И, значит, это не тебя выходящим из гостиной видела Булстроуд?

— Я выходил ненадолго, но потом снова вернулся, — проглотив ком в горле, проговорил Драко. Перспектива быть уличенным не просто в нарушении правил, а в помощи гриффиндорцам, была довольно пугающей.

— Зачем? — металл в голосе Алекто заставил напрячься еще больше.

— Я избегал… Паркинсон.

— Прятался от нашей Пэнси? — она подперла щеку кулаком и не отводила от Малфоя уже скучающего взгляда. — И ничего подозрительного не видел и не слышал?

— Нет, — как можно тверже ответил Драко.

Некоторое время Кэрроу сверлила его недоверчивым взглядом. Желваки ее при этом ходили ходуном, а грудь тяжело вздымалась. «Как же это их взбесило», — подумал Драко. Лишь сейчас он отметил, что факт того, что он не просто помог гриффиндорцам освободить мелких, но еще и был причастен к тому, что вывело из себя Кэрроу, приносил что-то похожее на удовлетворение. Кто бы что не думал, но слизеринцам, и в частности Малфою, Кэрроу тоже не особо нравились.

— Ладно, можешь идти, — наконец резко бросила Алекто, отворачиваясь.

Драко молча вышел, думая о том, насколько глубоко они станут копать, чтобы добраться, наконец, до гриффиндорцев. В том, что они знают, кто именно стоит за освобождением заключенных, сомнений не было, ведь и вариантов было не особо много. Но все же, чтобы предпринять какие-то серьезные меры, надо было найти неоспоримые доказательства, что это их рук дело, и пока, видимо, поиск этих доказательств успехом не увенчался. Иначе Уизли давно сама была бы на месте второкурсников, а не прожигала в нем дырку за завтраком.

— Кто-нибудь видел сегодня Малфоя? — откладывая в сторону старый выпуск «Ежедневного пророка», поинтересовался Симус. Он, Джинни, Невилл и Парвати сидели в гриффиндорской гостиной, в которой уже около получаса царило безмолвие.

От упоминания о Малфое Джинни недовольно поморщилась и сложила руки на груди.

— Только за завтраком, — неохотно произнесла она, не отрывая взгляда от огня в камине.

— А что? — Невилл перестал рассматривать свой горшок с Мимбулус Мимблетонией, за которой успешно ухаживал вот уже третий год.

— Мне интересно, не проболтался ли он часом, — нахмурившись, сказал Симус.

— Если бы он рассказал Кэрроу, мы бы здесь не сидели. Да и зачем ему это делать, если он… ну… соучастник?

— Почем мне знать? Может, это все подстроено было, чтобы прижать нас потом к стенке?

— Может, мы не будем об этом говорить? — раздраженно бросила Джинни, наконец переводя взгляд на мальчишек.

— Джинни права, — подала голос удобно устроившаяся в глубоком кресле Парвати. — Зачем вести эти пустые разговоры? Если бы он проболтался, мы бы уже точно об этом знали.

— Мне просто не нравится эта ситуация! — выпалил Финниган.

— А кому нравится? — парировала та.

— Не знаю, может, кто-то получает от этого извращенное удовольствие, — негромко проговорила Уизли, заставляя всех посмотреть на нее.

— И кто же?

— Малфой, — мрачно ответила она, отворачиваясь к окну.

Парвати только покачала головой, откидываясь назад на спинку кресла. Симус некоторое время странным взглядом смотрел Джинни в затылок, а потом вернулся к своему «Пророку». А Джинни пыталась смотреть на горизонт за темной полосой Запретного леса, но ее отвлекало собственное отражение на стекле. Искаженное в ромбовидных частичках окна, изуродованное. Глядя на такое отражение, она испытывала тошнотворное чувство отвращения к самой себе, хотя понять причину его появления не могла. Просто она чувствовала, что что-то делает не так, но что именно — неизвестно. И эта неправильность ощущалась горечью на языке, неприятно стягивающимся узлом в районе солнечного сплетения. Вот знать бы только, как от него избавиться.

— Кто еще там был? — угрожающее шипение Алекто Кэрроу тихим эхом разнеслось по коридору.

Она вцепилась своей худой рукой в воротник мантии перепуганной второкурсницы — сине-бронзовый галстук говорил о том, что она с Рейвенкло. Девочка громко всхлипнула в ответ на вопрос, и нижняя ее губа задрожала.

— Отвечай! — рявкнула Алекто так резко, что ребенок в ее руках дернулся от неожиданности. Она потянула девочку за воротник на себя — казалось, что совсем немного и ноги той перестанут касаться пола.

— Никого, никого не было, профессор, — лепетала рейвенкловка испуганным, немигающим взглядом глядя снизу вверх на нависшую над ней женщину. — Совсем никого…

— Ты врешь, — сквозь зубы процедила та. — Что там была эта шайка глупцов я не сомневаюсь, но они были не одни… И ты скажешь мне, кто им помог, еще как скажешь…

Она потянула девочку за собой дальше по коридору, даже не подумав замедлить быстрый шаг, когда второкурсница споткнулась. Никаких сомнений в том, что рейвенкловка в итоге расскажет все, что пожелает Алекто и даже больше, не возникало. Только теперь это будет происходить за закрытой дверью ее кабинета, что существенно осложняло задачу Джинни, которая намеревалась слушать все, что испуганная девчушка расскажет Кэрроу и найти в ее словах что-то, что смогло бы помочь им в дальнейшем выпутаться из проблем. А они очень скоро у них появятся.

Никто и не заметил, что она пристроилась прямо за гобеленом и внимательно ловила каждую фразу, хотя ее затея и не увенчалась успехом. Из-за поспешного ухода Алекто, Уизли не имела возможности узнать, что именно та выпытает у девочки, а что так и останется неизвестным, и теперь оставалось лишь с замиранием сердца ждать последующих событий. Скорее всего, Кэрроу прибегнет к простому и эффективному методу, а именно — к Сыворотке правды. В горле у Джинни появился неприятный ком, и появился он, как ни странно, от мысли о том, что в таком случае уж точно станет известно о роли Малфоя во всем этом. Как бы это не поражало ее саму, но она, хоть и отдаленно, но представляла себе, что может ожидать Малфоя, если учитывать тот факт, что он так никому ничего и не рассказал. И ей совсем это не нравилось. Но, наверное, это было логично — неважно, с какими намерениями Малфой поступил так, главным оставалось то, что он все-таки помог, и сейчас Джинни осознавала, что не может отплатить неблагодарностью его «доброе дело». Именно поэтому она уже вторую минуту пялилась на стену перед собой, пытаясь придумать, где бы ей найти Малфоя. Она уже решила для себя, что хотя бы предупредит его о вполне реальной угрозе разоблачения, и теперь намеревалась сделать это как можно быстрее. Варианты «подойти за ужином в Большом зале» или «просто сказать» отпадали сразу, так как ни быть замеченной в компании Малфоя, ни показаться странной ему самому ей совершенно не хотелось. В уме она перебирала те места, в которых ей доводилось с ним сталкиваться, и самая, на данный момент, подходящая идея посетила ее голову как раз одновременно с прозвучавшим колоколом, оповещающим об окончании урока. Джиинни тут же спохватилась и выбралась из-за гобелена, после чего с невозмутимым видом отправилась в сторону Больничного крыла. Собственно, именно туда она и держала путь, так как отпросилась у Макгонагалл, сославшись на жуткую слабость, когда чисто случайно наткнулась на Алекто и несчастного ребенка. Над дальнейшими своими действиями она раздумывала недолго — просто постаралась как можно более незаметно скользнуть за гобелен, который скрывал небольшую нишу и удобно располагался как раз за тем углом, где притаилась Джинни. Теперь же, на случай, если кто-то будет что-то проверять, ей надо было все же заглянуть к мадам Помфри, а уж потом она будет продумывать встречу с Малфоем, которую она решила представить как нечто случайное и совершенно непреднамеренное. В противном случае она рисковала наткнуться на надменную ухмылку, которую всегда так хотелось стереть с его лица, и на насмешливо-надменный взгляд, потому что другой реакции на проявление своего рода волнения о судьбе Малфоя быть просто не могло. А тешить его самолюбие — последняя вещь, которой она жаждала бы заняться.

* * *

— А я тебе говорю, что видел! — раздраженно повторил Блейз, буквально падая в одно из жестких кресел у камина. Гостиная пустовала, если не считать забившегося в угол первокурсника, корпевшего над каким-то эссе. Напустив на себя безразличный вид, Малфой сел во второе кресло и откинул голову назад.

— И что с того? — закатив глаза, осведомился Драко.

— А то, мистер Малфой, что нас явно ожидает цирковое представление, — Забини чуть скривился. — Если Алекто тащила эту несчастную к себе в кабинет, то у нее явно были на это причины. Ну, по крайней мере девчонка вроде как была второкурсницей, а именно их и освободили гриффиндорцы. Не расколоться под напором Кэрроу невозможно, так что совсем скоро они окажутся в темницах сами…

— То, что ты видел, как Кэрроу тащит кого-то за шкирку — ни о чем не говорит. Разве она умеет по-другому обращаться с людьми? — Драко не отводил взгляда от огня и вообще не поворачивался к другу, что бы тот, не дай Мерлин, не заметил на его лице тревоги. Он сам почти не верил в то, что говорит, и теперь ему оставалось только с замиранием сердца ожидать, что его ждет. Точнее, не его одного.

— Прекрати, Малфой, — фыркнул Блейз. — Не будь таким упрямым, все ведь очевидно.

— Даже если так, то какое тебе до этого дело? Никогда не замечал у тебя страсти к подобного рода вещам.

— Сейчас не особо широкий выбор развлечений, знаешь ли. Хогвартс превращается в крайне неприятно местечко…

— Не вздумай при людях такое сказать, а то Кэрроу и тебя не пожалеют, — пробормотал Драко, сжимая подлокотники кресла руками и отталкиваясь от них. Когда он выпрямился, то кинул на друга тяжелый взгляд. — У меня сегодня не то настроение, чтобы вести подобные разговоры… Я пойду к себе. Если Пэнси будет вдруг приставать, скажешь ей, что я действительно на нее не обижаюсь, ладно?

— Будет сделано, хозяин, — театрально-раболепно проговорил Блейз, но у Малфоя даже уголки губ не дрогнули — он лишь покачал головой и обошел кресло, в котором удобно устроился Забини, и направился к спальням.

В спасительном полумраке своей комнаты он позволил себе сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить тревожный ритм биения сердца. Он уперся руками в подоконник и склонил голову, пытаясь в деталях вспомнить вчерашний разговор с Алекто. Показалось ли ему тогда недоверие в ее взгляде? Действительно ли в ее вопросах сквозило подозрение, или она решила поговорить с ним не из-за того, что считала возможным его соучастие? В висках как будто располагалась миниатюрная кузница, в которой непрерывно звонко стучали отбойные молотки, и стук их глухо отзывался в барабанных перепонках. Он прекрасно понимал, что если Блейз прав, а сомнений в этом почти не было, то Алекто любым способом узнает то, что ей нужно, потому что аморальные люди всегда добиваются своего. Для них не существует никаких рамок, способных обуздать их жажду прийти к цели, и средства ее достижения едва ли волнуют их. Но сейчас, пожалуй, Кэрроу могла и не прибегать к жестким методам вроде пыток, что, все же, было не в новинку, ей достаточно было простого и чертовски действенного способа — прозрачной безвкусной жидкости, заставляющей говорить то, что в голове, а не фильтровать это на пути к языку. Единственное, на что еще мог уповать Малфой, так это на то, что она будет задавать неправильные вопросы, а, значит, получать неправильные ответы. Если произойдет чудо, его имя может и не прозвучать. Проблема состояла лишь в том, что в чудеса Драко Малфой никогда не верил.

* * *

Невилл покачал головой, глядя, как Джинни засовывает в рукав теплой кофты палочку.

— Что? — она вопросительно подняла брови. — Там холодно!

— Дело не в этом.

— Только не надо мне опять говорить, что я не обязана это делать, идет?

— Но ты и правда не обязана, он же…

— Он. Нам. Помог, — с расстановкой проговорила Уизли.

— Раньше ты не была так настроена, — проворчал Невилл.

— Раньше я думала, что он нас все-таки выдаст. Но прошло четыре дня, и я не думаю, что он бы специально тянул время. И если мы давно готовы к тому, что можем попасться, то Малфой вряд ли будет рад, если неожиданно откроется вся правда. Пускай он хоть будет предупрежден.

— И никакого другого способа сделать это нет? Написать записку, попросить кого-то передать?

— Как ты себе это представляешь, Невилл? Кого мы попросим? Нельзя никому знать, что мы сделали, и тем более знать, что нам в этом помог он. И я не понимаю, чем мой способ так плох. Я просто поговорю с ним, вот и все…

— Ночь, ты на вершине самой высокой башни Хогвартса с сыном Пожирателя смерти. Мы все еще не знаем, какую цель он преследовал, помогая нам. Вдруг он пытался добраться до тебя?

— Зачем ему я? И, к тому же, если ты намекаешь на то, что он собирается что-то со мной сделать, у него уже была такая возможность, когда мы столкнулись на башне в первый раз. Я тогда вообще его не заметила, он мог беспрепятственно сделать все, что угодно.

— Может, они хотят добраться через тебя к Гарри, — пожав плечами, предположил Лонгботтом. — А просто тихо разобраться с тобой ему неинтересно.

— Невилл, ты несешь бред, — констатировала Джинни, сдвинув брови. — Все, я пошла. У меня есть палочка, Нев, я смогу за себя постоять, если что. Хотя сомневаюсь, что это «если что» произойдет.

— Все равно, будь…

— Осторожна. Да, знаю. Я буду, не беспокойся, — она выдавила из себя подобие ободряющей улыбки, но стоило ей отвернуться от друга, как она тут же слетела с губ.

Храбриться перед другими она всегда умела, но вот врать самой себе — дело другое. Ее пугала не столько перспектива того, что опасения Невилла окажутся вполне реальными, сколько сам предстоящий разговор с Малфоем. Его присутствие в принципе нельзя было выносить спокойно, что уже говорить о том, что сейчас ей придется разыграть сцену «я тебя не ждала, Малфой, давай проваливай», а потом еще и невзначай предупредить об опасности. Такие сложности утомляли её саму, но она не могла себе представить, как это — сказать все напрямик. Взять и начистоту поговорить с Драко Малфоем… Джинни непроизвольно фыркнула, но тут же прикрыла рот ладошкой. Она уже шла по темному коридору, который в эту ночь не освещался даже лунным светом, обычно заглядывающим в большие стрельчатые окна. Небо затянулось тучами, но кроме этого ничто не предвещало дождя, что было не в первый раз — в последнее время над Хогвартсом иногда просто нависал сгусток из темного тумана, ни пагубного, ни хорошего. Просто тяжелая пелена, которая лишний раз напоминала о безрадостном времени. Иногда Джинни замирала, прислуживаясь к царившей везде тишине, проверяя, не попала ли она в патрулируемый коридор и есть ли вообще кто-то поблизости. Но она лишь однажды, в самом начале пути, слышала чужие шаги и поспешила направиться в противоположную от них сторону.

Астрономическая башня встретила ее абсолютной тишиной и периодическими порывами холодного осеннего ветра. К разочарованию Джинни, Малфоя на месте не оказалось, и теперь единственное, что она могла поделать — это ждать. Она стянула рукава кофты до кончиков пальцев и сложила руки на груди, локтями уперевшись в барьер у края площадки, кинув опасливый взгляд вниз. Тяжело вздохнув, она перевела взгляд на едва заметную полоску Запретного леса, приняв решение, что если в ближайшее время Малфой не появится — пускай пинает на себя. Она добросовестно хотела предупредить, и одного намерения в этом случае, как казалось самой Уизли, было предостаточно.

* * *

Либо рука, в которой он держал короткую записку, дрожала, либо это был уже нервный тик. Драко еще раз пробежался цепким взглядом по безликим строчкам:

«Завтра в семь. Директорский кабинет».

Или, все же, не таким уж безликим? Слова, идеально выведенные рукой Люциуса Малфоя, как будто бы обещали много неприятностей. Заставляли страшиться завтрашнего утра и недоумевать, почему же расправа не застала его прямо здесь, сейчас. Едва ли ему стоило обманываться на счет того, что все отложили на завтра из-за позднего времени. Скорее, как подсказывала Драко логика, из этого просто не хотели делать скандал. Да, скандалы сейчас ни к чему… Он с трудом разжал пальцы, позволяя пергаменту выскользнуть из них. Взмах палочкой — и он плавно левитирует прямо в огонь, потрескивающий в камине.

С трудом сглотнув неприятный ком в горле, Малфой наконец оторвался от созерцания превращающейся в пепел записки. До самого утра у него было время тщательно обдумать линию поведения, которой ему нужно будет завтра придерживаться, и найти достаточно убедительные слова. В гостиной вдруг стало слишком душно, тесно. Мысли в голове путались, галстук почти душил. В комнате не было ни души, так что никто не сможет подтвердить его ночные прогулки, как было в прошлый раз, когда он случайно засветился перед Булстроуд.

Драко поспешно проскользнул в открывшийся проход в подземелья ныряя в спасительные прохладный полумрак, как в иссиня-черное море. Наверное, его забитую переживаниями голову не могла посетить какая-нибудь другая идея, кроме как подняться на самую высокую башню. Удивительно, если учитывать воспоминания, связанные с ней, но именно там он чувствовал себя спокойнее всего. Наверное, буквально прячась там от происходящего, он пытался сконцентрироваться на мысли о том, что у него был выбор. Он почти поверил в эту мизерную возможность, почти опустил палочку. До сих пор он помнил, как дрогнула тогда его рука… Раньше он употреблял фразу «предательски дрогнула», но со временем осознал, что это не было предательством. Это было всего лишь попыткой все исправить, повернуть время вспять и ступить на другую дорогу. Когда-то давно Драко не имел даже малейших сомнений в том, что он на нужной стороне. Что он — на правильном пути, и выбор его — единоверный. Но по мере того, как он становился старше, а жизнь его — все хуже, сомнения необратимо стали закрадываться в голову. И сейчас, поднимаясь по погруженной во мрак винтовой лестнице, он осознавал как нельзя ясно — он бы чертовски хотел, чтобы все сложилось иначе. И не имеют значения приверженности и взгляды его семьи. Теперь не имеют. Когда от выбора зависит благополучие и твое будущее, лично он, Драко, с радостью бы наплевал на исторически сложившуюся репутацию Малфоев.

Он замер на последней ступеньке. Скулы на мгновение свело, когда он увидел силуэт у ограждения. Даже в такой темноте он разглядел красноватый оттенок волос, да и вариантов, кто же это мог быть, было не так уж много. Точнее, вообще не было, кроме нее. Но он случайно сталкивался с ней однажды на этом месте, и такая встреча во второй раз уже плавно превращала «случайность» в «закономерность».

Темнота постепенно рассеивалась. Сложив руки вместе, Джинни пыталась согреть окоченевшие пальцы дыханием и наблюдала за тем, как темная пелена, окутывающая замок, медленно истончается. Теперь уже, если постараться, можно было увидеть бледный диск луны, зависший прямо над башней, который выглядел, впрочем, довольно мрачно. Поежившись, Уизли снова сложила руки на груди, сжав кулаки. Прошло около получаса с момента ее прихода, но она уже успела изрядно замерзнуть — согревающие чары всегда давались ей с трудом, и сейчас работали с перебоями. По мере того, как ухудшалось настроение, — и повышался риск подхватить простуду,— Джинни все сложнее было убеждать себя в том, что то, чем она занимается — правильно. Может, она прождала уже достаточно?

— Черт с ним, — сквозь зубы прошипела девушка, разворачиваясь и собираясь решительно направиться к лестнице. Но не тут то было! Воздух из легких вырвался с легким свистом. — И давно ты тут стоишь? — недовольно осведомилась она.

Малфой оттолкнулся плечом от стены, о которую мгновение назад опирался. Преодолев последнюю ступеньку, он лениво усмехнулся, суя руки в карманы брюк.

— А что? Ты меня ждала? — привычно растягивая слова, спросил Драко, медленно двигаясь в сторону девушки.

— Ну конечно, — фыркнула Джинни. И один Мерлин знает, насколько тяжело ей дался этот пренебрежительный тон… Но ей показалось, что что-то странное мелькнуло во взгляде слизеринца. Неужто он знает тоже? — Только и мечтала о встрече с тобой. Мне просто противно от осознания, что ты следил за мной…

— Следил? — Драко вопросительно изогнул бровь. — Думаю, для этого занятия я бы выбрал более… укромное место.

— Мы ночью на самой высокой башне, какое это более укромное место, Малфой? — она сощурилась, не отрывая от него взгляда. Он неспешно обходил ее, стоящую столбом посреди площадки, как хищник, крутящийся возле своей жертвы — не загнавший ее в угол, но знающий, что ей некуда бежать. От подобного сравнения даже скулы свело.

— Уж ты-то об этом месте знать не должна… Не буду раскрывать все карты. Если нечто вроде слежки будет входить в мои планы — ты не узнаешь.

— С каких пор ты стал великим стратегом и мастером планов? С тех, когда пытался убить Дамблдора и выйти сухим из воды? — она снова попыталась его задеть тем же способом, что и в прошлую их встречу на башне. Цель ее прихода сюда постепенно забывалась, стоило лишь злости где-то внутри грудной клетки поднять свою голову. Но вот Малфоя это, в отличие от первого раза, кажется, нисколько не тронуло. Ни один мускул на его лице не дрогнул, и даже взгляд не поменялся. Описав вокруг нее круг, он встал почти за ее спиной, но вместо того, чтобы повернуться и прямо посмотреть ему в глаза, Уизли лишь косилась назад. Инстинктивно она уже принялась нащупывать пальцами палочку, скрытую в рукаве. Дурацкая идея. Какая же дурацкая идея — приходить сюда в попытке помочь этому гаденышу.

— Может, и с тех. А может, я всегда им был, — безразлично бросил Драко, вдруг отворачиваясь от нее, будто он разом потерял весь интерес. Несколько секунд стояла гробовая тишина, даже вой поутихшего ветра ее не нарушал, но потом слизеринец осведомился: — Ты, кажется, собиралась уходить?

Джинни собралась ответить ему что-то резкое, такое привычное в диалогах с ним, и открыла было рот, но потом передумала и сделала шаг в сторону лестницы. Он не предпринимал никаких попыток навредить ей, как думал Невилл, и даже не насмехался настолько жестко, как она предполагала, рисуя в голове ситуации, в которых он раскрывает ее нехитрый обман. Притвориться, что она тут случайно… О, едва ли он обманулся. Все было очевидно, и до Джинни это дошло лишь сейчас. Уже ступая ногой на лестницу, девушка подумала о том, что если ее притворство не возымело никакого эффекта, то стоит озвучить то, зачем пришла…

— Они знают, — не оборачиваясь, четко произнесла Уизли.

— Я знаю, — раздался чуть хрипловатый голос.

Вот теперь Джинни резко оглянулась. Она буквально поедала глазами резко вычерченную на фоне сероватого неба фигуру Малфоя, который стоял у ограждения.

— Откуда? — нерешительно спросила она. Ей могло показаться, но, кажется, в ответ на вопрос раздался тихий смешок.

— Они меня оповестили, — в его голосе действительно слышалась усмешка. Немного горькая, но усмешка.

— И что теперь?.. — Джинни поймала себя на том, что ее охватила легкая тревога. Она отгоняла осознание этого как назойливую муху, не в силах признать, что ее и вправду волнует судьба Драко Малфоя. «Это оттого, что он нам помог. Оттого, что мы его в это втянули» — мысленно убеждала она себя.

— Теперь — мои проблемы, Уизли. И я их как-нибудь решу… Ты за этим пришла? — последний вопрос застал гриффиндорку врасплох. Драко чуть повернул голову, так, что она видела его профиль, и явно ждал ответа.

— За чем?

— Предупредить меня, — снова усмешка.

— Возможно, — уклончиво ответила девушка, прекрасно понимая, насколько это глупо. Но сказать простое «да» у нее не получилось.

— Возможно? Что ж, это лучше, чем твое постоянное «еще чего».. А теперь можешь идти, — он снова отвернулся.

— О, Его высочество Слизеринский Принц меня отпускает? — не удержалась Джинни.

— Ты сделала то, зачем приходила сюда, можешь спать спокойно. Считай, что ты отдала мне долг за то, что я вам помог, поэтому иди.

— Но ты ведь и так знал, — пробормотала девушка.

— Но ты ведь все равно хотела мне сказать, пускай я и, как ты говорила, жалок.

И Джинни снова промолчала, хотя собиралась сказать что-то едкое. Она просто отвернулась, опустив взгляд на крутую лестницу, ведущую вниз. Не попрощавшись и не сказав вообще больше ни слова, она стала медленно спускаться по ней, прокручивая в голове его слова. Он ведь прав — она делала это из чувства долга, и долг этот теперь уплачен. Тогда почему ей все еще тревожно? Кажется, про спокойный сон Малфой подметил совсем неверно.

* * *

Нервно теребя в руке волшебную палочку, Драко быстро шагал по коридору. У него оставалась всего пара минут до семи, и лучше было поторопиться — опоздание может лишь усугубить его ситуацию. Заворачивая за угол, и уже видя горгулью, за которой скрывалась винтовая лестница, ведущая в кабинет директора, Малфой принялся заново прокручивать в голове то, в чем ему предстоит убеждать отца. Пожалуй, в этой безысходной, на первый взгляд, ситуации, все же был один плюс. И плюсом этим являлся Люциус Малфой, который и должен был разбираться с сыном. С одной стороны Драко прекрасно осознавал, насколько взбешен отец и что его может ожидать, но, все же, на подсознательном уровне Люциус должен стремиться поверить в невиновность сына. И этот факт отличал его от Кэрроу, в лапы которых мог попасть Малфой-младший, и которые уж точно не стали бы его слушать. Но отец… Сейчас существовал шанс, что он сможет решить эту проблему.

— Аконит и белладонна, — твердо произнес он, наблюдая за тем, как горгулья тут же отскочила в сторону и открыла винтовую лестницу.

Перед дверью с кованым молотком Драко нервно сглотнул. Сделав пару глубоких вдохов, он, наконец, постучал, и тут же получил разрешение войти.

Кабинет директора со времен Дамблдора успел приобрести поразительное сходство с прошлым кабинетом Снейпа в подземельях. Свет через стрельчатые окна едва проникал, и все было погружено в легкий полумрак. Не было жужжащих и позвякивающих мелких предметов, зато то тут, то там можно было увидеть неподписанные пузырьки с зельями и книги в темных кожаных переплетах. Мрачная обстановка и холодный взгляд, которым встретил Малфоя Снейп, отнюдь не помогали справиться с волнением.

— Мистер Малфой… — продолжая сверлить слизеринца взглядом, негромко протянул директор. Он сидел за своим столом, и до прихода Драко, видимо, что-то писал — в руке было черное перо, а на столе перед ним почти полностью исписанный мелким почерком пергамент. — Ваш портал, — наконец, отведя от него взгляд, Северус кивнул на карманные часы, лежавшие на столе на одной из стопок книг.

По-прежнему сжимая в руке палочку, Драко твердым шагом подошел к столу и протянул руку к порталу

— Сработает через пару секунд, — сухо произнес Снейп, снова склоняясь над пергаментом.

Едва пальцы юноши сомкнулись вокруг часов, как он ощутил то неприятное чувство, которым сопровождались путешествия с помощью портала — его будто крючком кто-то дернул за живот и кабинет директора тут же померк. Буквально через несколько мгновений ноги его вновь коснулись твердой поверхности, и Драко распахнул глаза, которые секундой назад крепко зажмурил.

Дома. Он был дома. Знакомая просторная гостиная, обставленная довольно аскетично, но это не мешало интерьеру выглядеть дорого. Малфоям не требовались обильно украшенные узорами бархатные портьеры, золотые канделябры и огромные богато расшитые ковры, чтобы показать свою состоятельность. И Люциусу Малфою не требовалось выставлять свои эмоции напоказ, чтобы собеседник почувствовал угрозу.

— Ты опоздал, — низким, лишенным каких-либо эмоциональных окрасок голосом произнес Малфой-старший, поднимаясь из кресла.

Драко промолчал, прекрасно зная, что если и опоздал — то на несколько несчастных секунд, которые заняло путешествие через портал. Но Люциус с первой секунды хотел продемонстрировать свое недовольство и плачевность положения сына, даже таким простым способом, как попытка указать ему на его очередную оплошность.

— Прости, отец, — наконец, проговорил юноша, напряженно следя взглядом за тем, как Люциус неспешным шагом приближается к нему.

— Ты еще успеешь это сказать, — жестко ответил мужчина. — И не один раз… Но сперва ты расскажешь мне, почему я должен был выслушивать от Алекто Кэрроу о том, какой ты грязный предатель.

На секунду у Драко перехватило дыхание. А вот теперь пора воспользоваться способностью к убеждению не жалея сил.

По спине Драко пробежал холодок. Инстинкт самосохранения импульсами по всему телу посылал одну единственную команду: прячься. Но по вполне понятным причинам, юноша продолжал неподвижно стоять, не отводя взгляда от отца и пытаясь выдать страх провала своего плана, — который можно было едва ли не полностью описать как импровизацию, — за страх перед отцом. Впрочем, была ли разница? А Люциус Малфой тем временем излучал эмоций не больше, чем серые мраморные плиты у них под ногами — и его бесстрастие как раз и свидетельствовало о том, что мужчина практически вплотную приблизился к той грани, за которой начинается настоящая ярость.

— Итак, — изменив совей привычной манере растягивать гласные, Люциус заговорил резко, почти грубо, — я жажду услышать твои объяснения. На каких основаниях Алекто Кэрроу ворвалась в мой дом и принялась едва ли не с торжествующим видом выплевывать мне в лицо обвинения в твой адрес? Обвинения, которые имели под собой как основу определенные доказательства, если верить ей. Темный Лорд по прежнему не до конца уверен в моем, а после прошлогоднего провала и в твоем, раскаянии. А у тебя хватает глупости поддавать нашу лояльность еще большему сомнению? Скажи мне, что я не зря выставил Кэрроу вон со всей ее чушью!

— Она права, — выдавить из себя эти два слова стоило Малфою-младшему практически титанических усилий. Наблюдать за тем, как темнеют от гнева глаза отца, который несколько секунд еще не до конца осознавал сказанное юношей, было действительно немного жутко. Невозможно было предсказать, как все развернется в следующие мгновения, ибо Люциус был из тех людей, которые всегда способны удивить вас неожиданным действием, но все же чего-то в таком духе Драко и ожидал — наверное, оттого, что его собственная реакция в такой ситуации могла быть такой же.

Воздух со свистом рассек резкий взмах палочки, и Драко не смог сдержаться и зашипел сквозь зубы, ощущая, как невербальное заклинание обжигающим прикосновением полоснуло по щеке. На белом воротнике школьной рубашки тут же расползлось несколько темно-рубиновых капель крови. Такой же красной, как и у всех. Не чище и не грязнее.

— Щенок, — почти неслышно выдохнул Люциус, все еще не опуская палочки. Грудь его тяжело вздымалась, и по глазам было видно, сколько усилий он прикладывает для того, чтобы вновь не пустить в ход свое оружие — его все же останавливало осознание, что перед ним его сын. Но чем четче в его сознание формировалось понимание того, чтó Драко сделал, и ктó об этом знает, тем больше отвращения у него вызывало это слово. Сын, который смеет предавать кровь?.. — Ты хоть понимаешь, что натворил?!

— Вполне, — не предпринимая никаких попыток стереть со щеки кровь, Драко приготовился пустить в ход тузы, припрятанные в рукавах. Если, конечно, такие жалкие оправдания можно было назвать тузами, а не бесполезными шестерками. — У тебя нет причин злиться на меня, отец — все то, о чем говорила Алекто Кэрроу, было сделано умышленно. Разве не смогу я поспособствовать восстановлению доверия Темного Лорда к нам, если втрусь в доверие к Хогвартскому филиалу его ярых противников? Эта кучка гриффиндорцев едва ли стоит его внимания, но что, если они могут оказаться полезными?..

По мере того, как Драко спокойно произносил свои убедительные слова, мужчина менялся в лице — гневная гримаса уступала месту холодной заинтересованности. Все же Малфой-младший был прав: насколько бы зол не был его отец, насколько настойчива в своих обвинениях не была бы Кэрроу, Люциус все же слишком сильно не хотел верить в то, что его собственный сын мог поставить под удар непоколебимость их верности своим идеалам. Именно поэтому даже наспех сооруженный, якобы хитрый, план, который при трезвой оценке был бы поддан куче сомнений, сейчас воспринимался лишь как шанс высокомерно стряхнуть с себя тень подозрений в смене знамен. А, возможно, как и шанс снова попасть в милость, если глупые школьники и впрямь окажутся полезными.

— Ты не потрудился обсудить это со мной, — наконец, проговорил Малфой-старший. Он ловко скрыл некое облегчение в голосе, тон которого теперь, подобно обычному, звучал почти безразлично. Он уже спрятал палочку обратно в рукав мантии, и теперь неспешно опустился в кресло близ него, кивая при этом Драко на стоящее напротив. — Почему?

— Я думал, что моя инициатива будет похвальна.

— Инициатива, способная показаться предательством? Я так не считаю. Впрочем… — холодный взгляд серых глаз мимолетно скользнул по все еще кровоточащему порезу. — Теперь инцидент можно считать исчерпанным. Но впредь ты будешь обязан держать меня в курсе своих действий, потому как оказалось, что ты не способен контролировать возможные последствия.

— Да, отец. И больше такого не повторится…

* * *

Джинни вяло ковыряла вилкой овсянку в тарелке. Подперев подбородок рукой, она безучастно наблюдала за этим, едва ли отдавая себе отчет в действиях. Рядом Невилл и Симус что-то в полголоса обсуждали, и по их лицам было вполне очевидно, что это нечто противозаконное для стен Хогвартса, но и это, казалось, совершенно не трогало Уизли.

Удивительно, насколько правдивым оказалось ее предположение о том, что она может и забыть о спокойном сне со всеми теми противоречивыми ощущениями, что грызли ей душу. Гриффиндорке удалось заснуть только под самое утро, и то лишь потому, что она была достаточно обессилена, чтобы веки просто опустились, и она, наконец, провалилась в царство Морфея. Наслаждаться же ей этим пришлось недолго, и вот уже она, недовольная, — как и в любой день, которому сопутствовало недосыпание, — пыталась пережить завтрак. Сейчас тот факт, что с проведением жестких реформ в школе в ней поселилось и такое понятие как тишина, хотя бы относительная, воспринимался практически с радостью. В былое время в Большом зале трудно было расслышать соседа, не приложив к этому максимум усилий, а сейчас, кажется, было слышно даже скрежет приборов о тарелки.

— …Джинни, а что ты думаешь? — Невилл резко повернулся к ней, и девушка от неожиданности вздрогнула и выронила вилку.

— О чем? — настороженно осведомилась Уизли, поднимая вилку с пола.

— Ты не слушала? — юноша, кажется, даже расстроился. Он красочно описывал свои соображения Симусу и был практически уверен в том, что и Джинни внимает его словам. — Майкл Корнер сказал, что когда его тащили в последний раз в подземелья, он слышал, как Кэрроу шептались о том, что им нужно быть уверенными в полной сохранности чего-то в кабинете Снейпа. Он не расслышал, чего именно, но ведь абсолютно очевидно, что это не какая-нибудь мелочь, правда? Иначе с чего бы им беспокоиться о безопасности? Видимо, там что-то, для чего даже кабинет директора не является достаточно надежным местом.

— Разве не поместили бы они тогда это что-то в Гринготтс? — Джинни скептически подняла бровь. Не то, чтобы она не понимала логических размышлений Невилла, или принципиально не прислушивалась к его мнению — скорее, сказывалось ее состояние, в котором даже лучший друг мог вызывать раздражение. — Там бы все точно было в сохранности.

— Может, это должно быть под рукой? Или, возможно, это какая-то приманка?

— Невилл, скажи откровенно: ты хочешь залезть в кабинет Снейпа?

— Мы не можем игнорировать это, Джин.

— А если это все-таки приманка, и приманка для нас?

— Что с тобой, Джинни? — впервые вклинившись в спор, прямо спросил Симус. — Мне казалось, ты будешь только за, и тут же потащишь нас готовиться, я так Невиллу и сказал…

— Все со мной в порядке, — огрызнулась Уизли, отодвигая наконец тарелку с изувеченной овсянкой. — Просто я еще способна отличать необходимый риск от абсолютной глупости, — в завершение этого заявления, она сердито одернула юбку и выбралась из-за стола; не сказав больше ни слова, девушка решительно отправилась прочь из Большого зала, оставляя друзей недоуменно глядеть ей вслед.

— Я знал, что добром это не кончится… — пробормотал Лонгботтом.

— Что добром не кончится? — Симус непонимающе уставился на гриффиндорца.

— Разговоры с Малфоем. Этот гаденыш наверняка ей чего-то наговорил, а теперь Джинни бесится.

— Я вообще не понимаю, зачем мы все с ним связались, — выразил наконец Финниган давно сформировавшуюся в его голове мысль.

— А я не понимаю, зачем он связался с нами, — наконец, повернувшись обратно к столу, мрачно сказал Невилл. Так или иначе, их недавний альянс с Малфоем до сих пор висел над всеми ними невидимой угрозой, и непонятно было, чем в итоге он может вылиться — по крайней мере первые проблемы уже показались на горизонте. И проблемой этой было влияние слизеринца на Джинни.

* * *

— Что с тобой, Драко? — едва ли не взвизгнула Пэнси, едва юноша переступил порог гостиной. Одарив ее тяжелым взглядом, Малфой промолчал, устало опускаясь в кресло у камина.

Драко всегда казалось, что камин, — единственное действительно живое пятно в интерьере мрачноватой общей комнаты, — и тот существует чисто формально, потому что тепло так и не достигало протянутых в его поисках рук. И сейчас обманчиво-теплый свет огня не дарил ни ощущения уюта, ни внутреннего спокойствия, как которые принято испытывать. Или, может, с самим Малфоем было что-то ни так? Казалось, будто он не чувствует не только тепла, он вообще ничего не чувствует. Все вокруг него было наполнено полузвуками, полутенями, всем лишь наполовину.

— Что с тобой? — настойчиво повторила Паркинсон.

— Неудачное заклинание, — отмахнулся слизеринец, прикрывая глаза и откидываясь на спинку кресла.

— Ну конечно…

— Слушай, Паркинсон, тебе заняться больше нечем? — не разлепляя век, осведомился юноша.

Некоторое время он чувствовал на себе взгляд подруги, но когда вновь открыл глаза, Пэнси рядом уже не оказалось. Он облегченно выдохнув, отчасти радуясь, что так легко смог избежать углубления в тему. Зная слизеринку, можно было вполне оправданно предположить, что могла приставать с расспросами еще неизвестно сколько времени, а добившись, наконец, честного ответа — непременно принялась бы жалеть его. Вот только жалости, да еще и от Пэнси, ему не хватало. И только Драко подумал о том, насколько ему повезло избежать такой участи, как в освобожденное Паркинсон кресло завалился человек, который был едва ли не еще более приставучей занозой.

— Это кто тебя так разукрасил, Малфой? — с усмешкой в голосе первым делом спросил Забини. — И где ты торчал весь день? Как тебя только Кэрроу не начали искать…

— Личные дела, — дернул плечами Драко, подыскивая достаточно подходящий предлог для того, чтобы отделаться и от его компании. Забини, конечно, был его другом, но сейчас совершенно не хотелось никого видеть. И какого гриндилоу он вообще пришел в гостиную? Мог бы еще в Большой зал заглянуть, раз уж на то пошло.

— Сверхсекретные? — слизеринец вопросительно поднял бровь. На его лице, как это часто бывало, смешивались напускная серьезность и не имеющее границ любопытство.

— Да.

— И ты не планируешь ими делиться?..

— Нет, — сухо ответил Малфой. Пожалуй, действительно было глупым идти именно сюда, если на деле он желал уединения, потому что мечущиеся в голове мысли было необходимо упорядочить, иначе голова грозилась расколоться. — Только не строй оскорбленную жертву, идет? В другой раз.

С этими словами он поднялся, и поспешил убраться прочь, прежде чем Забини сможет сориентироваться и ляпнуть что-нибудь еще, что его наверняка задержит. Ноги несли его в пока еще неопределенном сознанием направлении; сперва была мысль пойти на Астрономическую башню, но подозрительно частые стычки там с Уизли заставили отказаться от этой идеи — если вдруг ему вновь «посчастливится» встретиться с этой взбалмошной гриффиндоркой, неизвестно, чем это могло кончиться. На широкой лестнице, недалеко от Большого зала, Малфой замер, настороженно прислушиваясь. Существовала возможность, что ему удастся выскользнуть из замка, но только в том случае, если вестибюль не патрулируется — охрана самого главного входа его волновала гораздо меньше, так как им пользоваться он был не намерен. Поскольку все, по крайней мере на первый взгляд, было тихо, Драко шагнул в узкий коридор, в конце которого была коморка Филча. Рядом с этим местом тоже нужно было соблюдать предельную бдительность, зная о излишне остром слухе завхоза и его кошмарной кошке, которая, кажется, нюхом улавливала нарушителей. И все же пробраться мимо, с позволения сказать, комнаты школьного смотрителя, без проблем юноше удалось, и он легко наступил на одну из каменных плит под ногами.

Однажды ночью, еще на третьем курсе, Драко по чистой случайности увидел, как полосатая кошка с квадратными отметинами вокруг глаз топчется на месте, после чего в стене прямо перед ней, будто из ниоткуда, возникает деревянная дверь. Кошку со столь явными приметами было невозможно ни с кем перепутать, и на следующий день Малфой решил проверить, как именно появляется эта дверь и куда она ведет — любопытство подтолкнуло его хотя бы попытаться узнать, зачем она нужна МакГонагалл. После длительного осмотра оказалось, что дверь эта была во внутренний двор Хогвартса, а профессор, принимая свою анимагическую форму, скорее всего отправлялась туда по ночам поохотиться.

Драко в который раз не смог сдержать усмешку, представляя, как декан Гриффиндора бросается на шуршащих в траве грызунов и мелких животных. Попытавшись как можно тише открыть дверь, и досадливо поморщившись, когда она все же немного скрипнула, юноша проскользнул на улицу и быстро оттолкнул шершавую деревянную поверхность назад, на сей раз без скрипа.

Двор заливал блеклый лунный свет, заставляющий все цвета безжизненно выцветать. Раньше, помнил Драко, даже ночью окрестности Хогвартса полнились разнообразными оттенками, все лишь будто покрывала тонкая серебристая поволока, придавая пейзажу только больше таинственности. Но вид этот не вызывал ни тоски, ни уныния, как происходило сейчас — вокруг снова царила непроницаемая тишина, будто было наложено Силенцио, и глаз не улавливал ни малейшего движения. Время, прежде всегда закручивающееся вокруг Хогвартса невидимой, но ощутимой спиралью, теперь замедлялось, а порой и вовсе застывало.

Серебристая гладь озера казалась совсем безжизненной; даже легкий порыв ветра не посылал по ней рябь. Холод, пробирающий практически до костей, ободрял, придавал тонуса и помогал справиться с полнейшей неразберихой в мыслях. Драко оперся плечом о грубый ствол большой ивы, опустившей ветки в воду, и уставился на дальний берег озера.

Он все еще не до конца верил в то, что чудом избежал более серьезных последствий. Порез все еще обжигало пульсирующей болью, и время от времени он начинал кровоточить — Люциус позаботился о том, чтобы сын не мог просто избавиться от следов легкого, но наказания. Но в сравнении с тем, что могло его ожидать в том случае, если бы отец ему не поверил, это было сущим пустяком. Больше болезненной отметины Драко волновало то, что теперь, попытавшись выбраться из одной проблемы, он, тем самым, добавил себе еще одну. Теперь ему требовалось как-то на деле доказать, что его намерения были именно такими, как он сказал Люциусу, а для этого ему, как минимум, требовалось действительно втереться в доверие к гриффиндорцам. А потом, как они того всегда и ожидали, сдать их с потрохами. И все бы ничего, если бы он не задавался вопросом: а получится ли у него это сделать?

Джинни ойкнула, почувствовав довольно ощутимый толчок в бок. Она с возмущением оглянулась на Полумну, по локоть запачканную в рыхлой земле и держащую в руках отвратительного вида фиолетовое растение, больше всего смахивающее на картофель, и собирающуюся уложить его в ящик ко всем остальным Сливообразным фурнукулюсам, которых они высаживали на уроке травологии. В ответ на недовольный взгляд гриффиндорки, Лавгуд только округлила глаза, указывая на вход в теплицу. Там уже столпились ученики, ожидающие, пока к ним подойдет мадам Стебль, чтобы сопроводить до замка, как того требовали правила в этом году. Уизли сначала не вполне поняла, что пытается ей донести подруга, и хотела уже было напрямик у нее поинтересоваться, — на случай, если Луна просто увидела каких-нибудь мозгошмыгов, — как все же заметила то, на что указывала рейвенкловка. За ожидающими возможности покинуть теплицы студентами с раздражением наблюдала группа слизеринцев. Казалось, правило сопровождения учителями их нисколько не касалось, но едва ли это кого-то удивляло. Малфоя Джинни заметила одним из первых— в отличии от своих однокурсников, он не счел нужным громко возмущаться медлительности гриффиндорцев, а просто с откровенно скучающим видом блуждал по теплицам взглядом, будто происходящее никаким образом его не касается. Он повернул голову, отвечая что-то как всегда недовольной всем Паркинсон. Девушка впервые заметила едва начавший затягиваться порез на его скуле. Трудно было сказать, по каким именно причинам, но в голову тут же прокрались смутные подозрения в том, что он не был результатом неумелой магии или невнимательности.

— Неужели это ему досталось от отца? — озвучила ее мысли Луна, тоже наблюдавшая за Малфоем.

— Не знаю, — именно так и думала Джинни, но предпочла пока оставить свои соображения при себе, пристраиваясь в конце группы студентов, к которым уже подошла Стебль.

Профессор скомандовала ученикам выходить, а сама замыкала шествие, лишая Уизли возможности одернуть слизеринца и как-то дать ему знать, что им нужно поговорить. Она лишь оглянулась один раз, когда он задел ее плечом, входя в теплицу, и подумала о том, что жалость — последнее, что она должна к нему испытывать. Ну, почти последнее.

И все же ей не давала покоя неизвестность. Они с Невиллом уже разговаривали о том, что если бы Малфой все же выдал их, если бы их ждали какие-либо серьезные последствия — никто бы не стал тянуть и откладывать удовольствие воздать им «по заслугам». Но это лишь больше разжигало в ней, — в них всех, — чувство сродни любопытству, потому как никто не мог разобраться самостоятельно в том, как слизеринцу удалось выйти сухим из воды. Относительно сухим — если ее теория о том, что его порез является следствием наказания, была верной. Она сидела на ковре у камина в гостиной и нервно похлопывала ладонью по колену, чем со временем начала раздражать Невилла, сидящего тут же, в кресле.

— Успокойся, Джин! — в который раз попросил Лонгботтом, бросая на подругу взгляд поверх хлипкого тома в местами облупившейся обложке.

— Не могу, — огрызнулась Уизли, поворачиваясь к другу лицом. — Ты как будто бы не переживаешь по этому поводу!

— Переживаю, но явно не так же, как и ты. Меня хоть не волнует этот чистокровный хорек.

— А меня волнует? — Джинни вопросительно вскинула бровь, попытавшись, чтобы это прозвучало почти оскорблено.

— Похоже, что да, — буркнул Невилл, снова утыкаясь в книгу. — Может, тебе стоит занять себя чем-нибудь?

— У тебя есть предложения? — почти с надеждой спросила девушка.

Уизли бы что угодно отдала сейчас за то, чтобы у нее появилось дело, которым она могла бы занять свою голову и не отвлекаться больше на разные глупые мысли, что цепочкой выстраивались у нее в сознании против воли.

— Если тебе не будет сложно пройтись до библиотеки, ты могла бы поискать больше информации о горгульях, — поразмыслив несколько секунд, предложил гриффиндорец.

— Невилл, только не говори мне, что все-таки собираешься влезть в директорский кабинет…

— Собираюсь.

— Черт, Нев! Я признаю, что была излишне резкой вчера утром, и мне очень жаль, но я действительно думаю, что это полнейшая глупость.

— Тебя никто не заставляет идти с нами, — с тенью обиды в голосе сказал Лонгботтом. — Но я думал, что ты хотя бы поможешь разработать план.

— Я… конечно помогу. Но только если буду знать наверняка, что не могу тебя переубедить. Снейп — не Кэрроу. Мы не видели, кого они убили, а вот что Снейп убил Дамблдора —знаем наверняка. Сколько бы мы не называли его трусом и гнусным мерзавцем, это не отменяет того, насколько он в действительности опасен.

— С каких в пор тебе заговорило такое благоразумие?

— С тех самых, когда я поняла, что ответственность за содеянное можем понести и не мы.

— То есть Малфой?

— Не только он, — спокойно ответила Джинни. — Хотя и он — тоже. Согласись, ведь это мы его втянули.

— Он сам втянулся, никто его не просил. Чего ему стоило просто пойти своей дорогой? Или, в крайнем случае, сдать нас Кэрроу и не беспокоиться. Но он этого не сделал, и меня все еще интересует, почему.

— Какая разница? Он уже это сделал, и мы уже перед ним в долгу за то, что он ничего не рассказал. Может, ему новых ощущений захотелось…

— Или новых гадостей, — подытожил Невилл, откладывая в сторону книжку, и взглядом давая понять, что бессмысленно продолжать этот разговор. — В общем, Джинни, я принял решение — и принял его с Симусом и Луной, которые тоже со мной согласны. С тобой или без, но мы узнаем, что Снейп прячет у себя в кабинете, только без тебя это займет немного больше времени и усилий. А твое решение окончательно?

— Ох, Невилл… — пробормотала гриффиндорка, с тревогой глядя на друга. — Я подумаю. Но помогу вам в любом случае. О чем ты говорил, нужно добыть информацию?..

* * *

Дверь бесцеремонно открылась, и на пороге взгляду Драко предстала Пэнси. Раздраженным движением руки Паркинсон откинула назад волосы, и приблизилась к слизеринцу, недобро сверля его глазами.

— Знаешь, что, Малфой? — неприятно высоким от одолевающих ее эмоций голосом проговорила девушка.

— Что? — явная злость, если не ярость, подруги не могла ничего сделать с его невозмутимостью.

Едва завидев Пэнси в дверях, он нехотя отложил конспект по Древним рунам, над которым трудился с тех пор, как вернулся с ужина, и теперь искоса поглядывал на пергамент на столе. В этом году у Драко получалось уделять внимание далеко не всем предметам, — как, впрочем, и в прошлом, — но полезность некоторых он был не в силах отрицать, и старался кое-как, но все же не отставать от программы. В данный момент его беспокоили руны, с которым у него не всегда все было гладко, и любой, кто отвлекал его от исправления этой оплошности, автоматически превращался в раздражитель.

— Я от тебя такого не ожидала! — заявила Пэнси. Грудь ее тяжело вздымалась, а тяжелый взгляд так и побуждал смотреть куда угодно, только не ей в глаза.

— Отлично, я еще не утратил способность удивлять, — фыркнул Малфой. — Только, дорогая, ты не могла бы выражаться конкретнее?

— Как, как ты можешь якшаться с этой проклятой рыжей? — последние слова слизеринка выплюнула, явно попытавшись вложить в них все презрение, на которое была способна, дабы ей не понадобилось выражаться более грубо, а тон говорил сам за себя.

Сомневаться в том, о ком именно говорит Пэнси, не было причин, а вот в собственной безопасности — очень даже. Паркинсон явно выглядела так, будто находится на грани, а Драко не хватало только заработать еще несколько царапин — на сей раз от ногтей девушки. Он стал судорожно соображать, где и когда мог проколоться, и кто вообще мог видеть его в обществе Уизли — но так и не найдя возможности утечки информации, снова взял себя в руки.

— О чем ты вообще говоришь?

— Я видела, как она на тебя пялилась на травологии. Все видели, Малфой!

— А я тут при чем?

— Она в тебе дырку прожечь была готова, — жестко сказала Паркинсон.

— Впервые, что ли? Я не удивлюсь, если кто-нибудь из гриффиндорцев когда-нибудь попытается-таки меня укокошить, совершив расправу над злодеем.

— Нет, она смотрела не так, — упрямствовала Пэнси. — Тебе это, может, и невдомек, но я-то вижу, я знаю! Так смотрят, когда... — она осеклась. Нахмурилась еще сильнее, а потом, глубоко вдохнув, продолжила, уже немного спокойнее: — По каким бы причинам она на тебя так не смотрела, я должна знать, что ты не встречался с ней.

— Паркинсон, тебе что, пикси укусил? — округлив глаза, поинтересовался Драко.

— Я должна знать, — упрямо повторила слизеринка.

— Слушай, Пэнси, у меня и помимо твоих замашек собственницы и глупых предположений есть дела. К тому же то, что три года назад нас собирались обвенчать, сейчас не дает тебе права докучать мне. В чем твоя проблема? — он поднялся из-за стола, и, взяв с собой пергамент с недописанным заданием, собрался выйти.

— Смотри, как бы никто не счел, что она и вправду неспроста так на тебя смотрела.

— Ты уже сочла, хватит с меня, — не поворачивая головы, ответил юноша, и поспешил убраться вон, пока Паркинсон вновь не прицепилась к нему.

Чтобы не размышлять на тему того, насколько права могла быть Пэнси говоря о том, что все заметили, как Уизли пялиться, и вообще о том, что она пялилась на него, Драко решил все же довести до конца начатое эссе по рунам. Поскольку он оставил взятые из библиотеки книги с дополнительными материалами на столе в комнате, ему пришлось снова идти в обитель мадам Пинс — он не был уверен, что Паркинсон уже ушла к себе, а проверять это и рисковать повторно на нее наткнуться он не желал.

В библиотеке было совсем немноголюдно. Даже в лучшие времена большинство предпочитало взяв нужную литературу отправиться в гостиную, Большой зал или, в хорошую погоду, во внутренний двор, здраво полагая, что там им будет гораздо комфортнее, нежели под колючим взглядом строгой библиотекарши. Но все же даже тогда библиотека пользовалась большей популярностью у учеников, нежели сейчас . Драко заметил лишь какого—то хаффлпафца у дальнего стеллажа, ближе к окну, да этих близняшек восточной наружности, сестер Патил, сидящих за столом с масляной лампой.

Ему не требовался провожатый — он сам довольно хорошо ориентировался среди полок, и поэтому невозмутимо свернул во второй проход налево, игнорируя ледяной взгляд мадам Пинс, которым она проводила его. Рунам, как и большинству предметов, входивших в школьную программу, был отведен целый стеллаж и половина еще одного, на которых покоились не только исключительно школьные пособия, но и разнообразные трактаты с переводами, очень старые и предельно новые издания литературы написанной рунами, подшивки из газет, в которых они упоминались и в которых бывало встречались рассказы о новых открытиях в этой области. Малфой принялся перебирать книги на одной из полок, пробегаясь по их корешкам пальцами и бормоча под нос названия.

—«Руны как орудие предсказателя», «Магические свойства рун», «Рунические символы в родовой магии»…

— Малфой! — приглушенный возглас за спиной заставил Драко застыть с наполовину вытащенной из объятий других томов книгой в руке. — Ты-то мне и нужен!

Прежде чем слизеринец успел хотя бы что-нибудь сделать (хотя бы мысленно выругаться), перед ним уже возникла Уизли, нервно теребящая злосчастную рыжую косу.

— Сгораю от любопытства, зачем же я мог понадобиться тебе, — проговорил он, возвращая себе самообладание, и доставая, наконец, книгу.

— Затем, что я видела тебя последний раз готовящимся отправиться за расправой за помощь нам и вполне целым. А сейчас ты уже явно имел разговор с отцом, и целым бы я тебя не назвала, — ее взгляд, подобно взгляду многих, задержался на порезе. Рана затягивалась медленно, и хотя была небольшой, привлекала много ненужного внимания. Даже Алекто успела проехаться на ее счет. — Ни на кого из нас пока не пал ничей гнев. Я хочу знать — почему.

— И ты хочешь говорить об этом прямо здесь? — он только заметил, как одна из Патил косится в их сторону.

— Мне плевать, где, — резко ответила гриффиндорка.

— А мне — нет. Я уже выслушивал сегодня от Паркинсон по поводу твоего излишне пристального внимания на травологии.

— Нечего было меня игнорировать!

— Не хочешь, чтобы я тебя игнорировал? С чего бы это?

— Малфой, — едва ли не страдальчески произнесла девушка. — Не заставляй меня пожалеть о том, что я стараюсь обращаться с тобой по-человечески.

— Ах, так вот как это — по—человечески, — съязвил Драко. Потом он тяжело вздохнул, и сказал: — Здесь я ни о чем говорить не намерен. Хочешь разговоров — можешь прийти на Астрономическую башню, я заметил, как ты облюбовала это место.

После этого он обошел Уизли, не преминув снова задеть ее плечом, и быстрым шагом направился к выходу. Он хотел бы, чтобы она не пришла на башню, но прекрасно понимал, что она там будет — как понимал и то, что разговор в любом случае состоится, рано или поздно и вне зависимости от его желания. И лучше, если он состоится рано.

Уизли сидела на каменном выступе, скрестив ноги в лодыжках и левитируя перед собой самолетик из пергамента. Летя против ветра, самолетик с трудом преодолевал даже какие-то жалкие миллиметры, и, в конце концов, уставшая спорить с потоками воздуха Джинни взмахнула палочкой, заставляя бумажную фигурку сначала ярко вспыхнуть, а потом начать медленно тлеть и оседать. Малфой, стоящий в тени на лестнице, молча наблюдал за ее томительным ожиданием, пытаясь как можно дальше оттянуть неприятный для него момент. Нельзя было ручаться, каким будет разговор до его фактического свершения, но Драко не тешил себя надеждой, что все пройдет легко для него.

— Выходи, — вдруг произнесла Уизли, даже не глядя на него. — Я знаю, что ты здесь.

С невозмутимым видом Малфой, преодолев последние несколько ступенек, вышел из тени. Гриффиндорка перевела, наконец, на него свой усталый взгляд и вопросительно подняла брови.

— И какого черта ты прятался?

— Я не прятался, — жестко ответил он, подходя ближе к выступу и садясь рядом с ней. — Смотрел, как ты издевалась над самолетиком, — юноша кивнул на горстку пепла на каменном полу, которую постепенно разносил ветер.

— А по-моему, очень даже прятался... Но это не важно. Ты ведь знаешь, зачем я хотела поговорить.

— И я должен перед тобой отчитаться?

— Было бы желательно, но я не настолько наивна, — Джинни скривилась. — Расскажи, как тебе удалось...

— Избежать кары небесной, — закончил за нее Малфой, и усмехнулся. — Я не говорил, что мне удалось.

Взгляд Уизли снова скользнул по его тонкому порезу, который все же начал затягиваться, но она полагала, что говорит он сейчас не совсем об этом физическом увечье.

— Ты ничего не говорил, и поскольку не можешь не знать, что мы ждем новостей, то мне начинает казаться, что делал ты это специально.

— Это было бы привычно, не находишь?

— Нет, — Уизли сверкнула глазами. — Для меня привычно, когда людей не заставляют существовать в неизвестности. Особенно, когда одним словом это можно прекратить, — и внутри от этих слов что-то болезненно сжало. Не то, чтобы это было неправдой, просто привычным в последнее время это для нее назвать было трудно, учитывая, в каком неведении держат ее близкие люди.

— К чему этот разговор? Для тебя, для меня, и прочая ерунда. Мы с тобой разные, Уизли. Ты — не я. И если ты этого понять не можешь, я вообще удивлен, как ты до сих пор не нарвалась на крупные неприятности.

— Если ты помнишь, как раз таки нарвалась. И избежала их благодаря тебе, так будь добр доведи уже свою нереалистичную уступку в мою сторону до конца. Что ты сказал своему отцу?

— Что втираюсь к вам в доверие, — Малфой поднялся и отошел к металлическим перилам.

Пялясь ему в спину, Джинни открыла было рот, но тут же передумала, и снова закрыла его, продолжая сверлить слизеринца взглядом. На языке вертелось сразу несколько вопросов, и она все не могла решить, какой было бы задать правильнее, и в какое русло это повернет их разговор.

— И это правда? — наконец, спросила она бесцветным голосом, что не ускользнуло от внимания Малфоя. Обычно ее легко было прочитать, но сейчас она, видимо, посчитала нужным скрыть свои эмоции. С чего бы это?

— Думаешь, я бы сказал тогда об этом тебе? — будто бы с искренним удивлением осведомился юноша, по-прежнему не оборачиваясь.

-И что ты собираешься с этим делать?

— Левитировать бумажные самолетики, — язвительный голос с головой выдавал его раздражение.

— Малфой!

— А ты как думаешь? — теперь он обернулся, но свет падал на него со спины, и рассмотреть выражение его лица было невозможно. — Теперь мне потребуется подтвердить свою ложь.

— Каким образом?..

— Сдать вас, Уизли. Неужели это не очевидно?

— И ты, конечно, так и поступишь... — горько усмехнулась Джинни, поднимаясь на ноги. Почему-то именно сейчас ей показалось, что все встало на свои места: Малфой, как по мановению палочки, превратился в самого себя, и не стоило больше ломать голову над тем, какого черта в нем вдруг выпирает что-то похожее на благородство.

— Вообще-то, я надеялся, что мне будет просто не за что вас сдавать, учитывая тот факт, что вы и так по уши в... проблемах.

— О, правда? Снова сыграем в бескорыстие? Знаешь, я сейчас кое-что тебе скажу. И, если желаешь, можешь передать это своему отцу, Кэрроу — кому угодно, хоть слово в слово.

— Весь во внимании.

— Снейпу стоит перепроверить защитные чары своего кабинета, — четко произнося каждое слово, Джинни не отводила пристального взгляда от Малфоя, а закончив, решительно развернулась, намереваясь уйти.

— Ты думаешь, это храбро? — проговорил он ей в след. — Бесстрашно? Это глупо, Уизли. И ты сама это знаешь, просто хочешь насолить мне.

— Насолить тебе? — Джинни даже оглянулась, взметнув рыжими волосами, отблеск которых, кажется, плясал в глазах, в которых явно читалась злость. — Зачем бы я это делала?

— Слишком много причин! — Драко, наконец, отошел от ограды и быстро сократил между ними расстояние. Грудь его тяжело вздымалась, а холодный взгляд, скрещивающийся с полыхающим взглядом Уизли, не сулил ничего хорошего. — Может, ты этого и не осознаешь, но именно ты впутала меня во всю эту чертовщину, и отгребаю теперь я по твоей вине! Ты передо мной в долгу, Уизли, и не сомневайся — когда-нибудь, я попрошу тебя вернуть мне его.

На этих словах уже он, с гораздо более ощутимой решимостью, чем была несколькими мгновениями ранее в движениях Джинни, развернулся, и стремительно направился к лестнице, оставляя гриффиндорку стоять на пронизывающем до костей ветре и пытаться осмыслить то, что только что в пылу он швырнул ей в лицо.

* * *

— Погоди, что-что он сказал?..

— Что ввязался в это из-за меня, и что теперь я у него в долгу.

— Я не понимаю...

— Я тоже. У меня такое чувство, будто я не замечаю чего-то очень важного...

— К черту Малфоя! Ты в деле?.. — Невилл вопросительно поднял брови, сверля Джинни немигающим взглядом. Он бесцеремонно просунулся между ней и Луной, с которой гриффиндорка размышляла над словами Драко, и все, что его в данный момент волновало — не шутила ли она, когда, вернувшись вчера в гостиную, заявила, что примет участие в самоубийстве, именно так и выразившись.

— Сколько раз мне еще нужно это подтверждать, Нев?..

— Прости, я просто... Просто в замешательстве. Ты была так категорично настроена, а тут вдруг...

— А тут вдруг я решила, что без меня вы точно пропадете.

Несколько секунд Лонгботтом недоверчиво продолжал на нее смотреть, а потом облегченно улыбнулся и отстранился, позволяя подругам продолжить свой разговор, который, впрочем, был уже бессмысленным. Луна только едва заметно покачала головой, а Джинни тяжело вздохнула. По ее расчетам встреча с Малфоем должна была немного расставить вещи по своим местам и успокоить ее, но вместо этого он сбил ее с толку своим обвинением и добавил переживаний, вынудив согласиться на авантюру. Ответить на вопрос, каким же образом он ее «вынудил», она вряд ли смогла бы, — а соглашаться с его версией не было даже в мыслях, — но была твердо уверена, что в этом есть его вина; и что при таком раскладе они вполне квиты, что бы он там ни говорил. Главное только, чтобы втягивать друг друга в неприятности не стало привычкой.

На ночь была запланирована проверочная вылазка — им нужно было точно знать, когда какие коридоры патрулируются, а система менялась каждую неделю, поэтому если они собирались провернуть все как можно быстрее, знать наверняка нужно было уже сейчас. Невилл считал, что им просто необходимо сделать это в ближайшее время, иначе найдется куча причин, которые смогут заставить их передумать — прямым тому подтверждением было изменение решения Джинни, и остальным не оставалось ничего, кроме как согласиться. Из библиотеки, кажется, были вынесены все книги, в которых была возможность почерпнуть что-то об охранных заклятиях и горгульях, которые, как известно, открываются исключительно паролем. Дотошная в последнее время в плане подстраховки Джинни предпочитала повторно просматривать старые издания после Невилла и Симуса, которые запросто могли пропустить что-то важное в своем желании закончить поскорее с теорией и взяться за дело. Уизли прекрасно понимала, что это все лишь последствия того, что они все праздно слоняются по Хогвартсу и совершают ничего, в сущности, не значащие акты неповиновения, в то время как настоящие действия разворачиваются за пределами школы. Но понимание не отменяло недовольства, а поскольку ссориться она не желала, то просто молча штудировала за гриффиндорцами всю литературу. Благодаря этому она и нашла заклинание, заставляющее горгулью на время стать обыкновенной статуей, которую можно сдвинуть с места, чем вызвала радость у Лонгботтома и извиняющееся выражение лица, сопровождающееся почесыванием затылка, у Симуса, который это заклинание упустил.

По дороге в библиотеку с книжками, которые стоило без задержек вернуть в руки мадам Пинс во избежание недовольства последней, Джинни в очередной раз мысленно убеждала себя в том, что они все делают правильно. В конце концов, существовал шанс, что в кабинете Снейпа в самом деле хранится нечто важное, а даже если нет — они были обязаны проверить, иначе их нахождение здесь действительно бесполезно. От этого осознания желудок неприятно стягивало узлом, а дискомфорт отзывался зудом под ногтями. Бесполезность определенно входила в список того, что Уизли не могла терпеть — будь то бесполезность вещей или ее собственная. Погруженная в эти невеселые размышления, она совершенно не обращала внимания на то, что происходит по сторонам, и на пересечении двух коридоров со всего размаху налетела на того, кого хотелось бы видеть в последнюю очередь. Если сомнительная особа по имени «судьба» и существовала, то чувство юмора у нее было паршивое.

— Дракл тебя подери! — прошипел Малфой, потирая ушибленное при столкновении плечо. — Уизли, ты меня преследуешь?..

— Еще кто кого, — Джинни недовольно сверкнула глазами в его сторону и принялась поднимать попадавшие на пол книги, с трудом воздерживаясь от лишних комментариев.

Малфой наблюдал за этим с легким прищуром, сперва не обращая внимания на то, какие именно книги поспешно собирала гриффиндорка; когда же, наконец, взгляд его скользнул по названию одной из них, выражение его лица резко переменилось. Он ловко подхватил увесистый том, к которому Джинни уже протягивала руку, и поднял над собой так, чтобы девушка не смогла сразу до нее дотянуться.

— Какого черта ты творишь? — она впилась в него раздраженным взглядом, решив даже не предпринимать попыток дотянуться до книги — из-за разницы в росте ей пришлось бы подпрыгивать, а доставлять Малфою удовольствие наблюдать за тем, как она изощряется, Уизли была не намерена.

— Идея пролезть в директорский кабинет по-прежнему кажется вам отличной, верно? — Драко смотрел на нее сверху вниз со странной смесью эмоций, будто он одновременно забавлялся и был недоволен.

— Тебе-то какое дело? Наверное, уже передал все нужным людям?

— Нет, — резко ответил юноша. Он не мог толком объяснить, почему этого не сделал и делать не собирался; возможно, все в той же попытке доказать кому-то, что они не имеют права считать, будто знают его. Но получалось отчего-то так, будто он сам себя не знает — иначе как объяснить его неспособность обосновать свои поступки? Драко едва удержался от того, чтобы не скривиться. — И не буду я ничего передавать, вы же просто не переживете последствий, к чему мне марать руки?..

— Ох, как я забыла, что у мистера Малфоя для этого кишка тонка, — воспользовавшись тем, что слизеринец немного расслабился и опустил руку, Джинни ловко выхватила ее из его ослабевшей хватки и положила на верхушку собранной стопки. — Впрочем, я уже привыкла к твоей нелогичности, так что можешь считать, что я тебе поверила. Если мое доверие вообще имеет какое-то значение.

— Ты права. Никакого, — он все же скривил губы в подобии ухмылки и демонстративно отступил в сторону, пропуская ее дальше по коридору.

Довольная тем, что ему не удалось окончательно вывести ее из себя, Джинни твердым шагом продолжила свой путь в библиотеку не оборачиваясь назад, но чувствуя на себе взгляд Малфоя. Впрочем, ощущение его продлилось недолго, и когда она все же оглянулась, прежде чем свернуть за угол, слизеринца уже не было.

* * *

Драко устало потер шею, запрокидывая голову и буравя взглядом темный каменный потолок спальни. Обычная прохлада подземелий сейчас излишне холодила кожу, заставляя легкую мелкую дрожь пронзать все тело время от времени. Где-то на краю сознания маячил вопрос, не дающий ему покоя, и заключался он в одном простом слове — «почему?». Желание разобраться в том, что он признал импульсивным и необдуманным действием, было слишком назойливым, чтобы просто оставить это и забыть, как он часто делал с вещами, которые требовали от него излишне больших усилий. Он силился найти первоисточник тех решений, которые он принимал в последнее время, и пускай он думал, что им являлись слова Уизли в их первое столкновение на Астрономической башне, все-таки он был уверен, что дело не могло быть лишь в задетом самолюбии. Пускай оскорбленную невинность он смог бы сыграть на бис, но невинностью он не был, а оскорбление было недостаточно сильным.

— Твою мать, — простонал Малфой, стиснув зубы.

Вся эта ситуация выводила его фактом своего существования, а теперь она еще и сулила немало проблем в будущем. Скажет он кому-либо о планах бесшабашных полудурков или нет — значения не имело, так или иначе проблемы настигнут их.