Все в порядке (гет)

Джинни Уизли так и не вышла замуж. Все были уверены, что она выскочит замуж одной из первых в своем выпуске, были уверены даже тогда, когда выяснилось, что они с Гарри Поттером почему-то так и не сошлись вновь после Победы. Тем не менее, Джинни тридцать семь лет, и она все еще одна. Вроде бы, были какие-то романы, но ни один из них не привел к заключению брака. Когда журналисты просят ее прокомментировать это печальное обстоятельство, она обычно отшучивается. Когда Гарри однажды сам спросил ее, отчего она до сих пор не вышла замуж, она рассмеялась и ответила, что ждет, когда он все-таки поймет, что она его единственная любовь, и женится на ней сам. Больше Гарри не спрашивал. Джинни Уизли носится по стране и миру в составе "Холихедских Гарпий" и выглядит вполне довольной своей участью. Если не принимать во внимание отсутствие личной жизни.

У Джинни Уизли прекрасная фигура. Это странно, если вспомнить, как выглядит ее мать (которая, судя по колдографиям, уже к тридцати годам была довольно полной), но закономерно, если принять во внимание отсутствие у Джинни детей и постоянные тренировки. Джинни вообще хорошо выглядит. Не в смысле модной одежды или чего-то такого, просто на нее приятно смотреть. Когда Гарри мысленно сравнивает Джинни со своей женой — расплывшаяся от сидячей работы задница, мелкие морщинки около глаз и глубокие на лбу, близорукий прищур и бледного, нездорового цвета кожа, а ведь она всего-то на два года старше Джинни — он думает: «Зато она умная. Практически гений». Потому что это единственное, что он может подумать «позитивного». Джинни Уизли говорит: "Это потому, что мне думать не надо, летай себе, да и все!"

Когда Гермиона Поттер видит эти сравнивающие взгляды, которые муж бросает на нее и на Джинни, если они вдруг встречаются (о, она всегда все видит!), она понимающе усмехается, мол, конечно, чужое и недоступное всегда кажется лучше своего. Ничего, это не страшно, она все понимает, мужчинам свойственно. Гермиона всегда все понимает. Она читала книги по психологии. Она знает слова «кризис среднего возраста», «сублимация», «амбивалентность чувств», «бессознательное» и еще чертову уйму фраз, которые она обрушивает на Гарри каждый раз, когда он пытается поговорить с ней о том, что между ними происходит. Если бы Гарри думал, что из этого выйдет толк, он бы непременно вернул ей парочку слов из ее арсенала. Например, «психологические защиты», «отрицание», «вытеснение» или что-нибудь в таком духе. Только это бесполезно: Гермиону все устраивает.

Она считает, у них «доверительные отношения» и «крепкий брак». А что они давно друг друга не волнуют — собственно, к лучшему. Так ничего не отвлекает от работы. Гермиона сочетает общественную деятельность с научными исследованиями, настолько выдающимися, что две трети результатов ее изысканий уходят прямиком в Отдел Тайн. Она чрезвычайно успешна, ее достижениями можно гордиться и восхищаться, только Гарри кажется, что жить исключительно работой совершенно не обязательно, если у тебя есть муж, сын, дом. Если семья есть.

В этом вопросе они так и не достигли понимания. Поначалу, когда они сошлись и поженились, Гермиона часто рассказывала, как для нее ценно и важно, что Гарри понимает ее гораздо лучше Рона, что не надо объяснять ему, насколько важны знания, что он не отвлекает ее от главного. Стоило насторожиться еще тогда, стоило насторожиться не только от формулировки, подразумевающей, что большая часть внимания Гермионы всегда будет доставаться работе, но и от постоянных упоминаний Рона.

Но он думал, пройдет время, и все изменится. Гермиона заработает определенное положение в обществе, наладит свои исследования, удовлетворится этим и обратит внимание на него. Раз уж она вышла за него замуж. Он думал, пока он будет учиться в школе Авроров и потом работать в Аврорате, у него и у самого не будет времени. Он думал, это хорошо, что Гермиона такая самодостаточная. Оказалось, что все не так. Даже во время учебы и в самые напряженные первые годы работы у него было время на то, чтобы общаться с ней, чтобы приготовить ужин, за которым можно было бы посидеть вместе, чтобы выйти куда-нибудь погулять, но у Гермионы времени было значительно меньше. Она виновато хмурилась, говорила: «Гарри, ты же понимаешь…» И Гарри отступался. Ему очень хотелось, чтобы она думала, что он понимает. Она же самый близкий для него человек. Они же столько всего пережили вместе…

Но он не понимал ее. Себя он понял — с большим трудом и далеко не сразу, но все-таки понял, чего он хотел, примерно через шесть лет после того, как они поженились. Он хотел семью. Настоящую. Он не знал точно, что это такое, пример Дурслей его не слишком вдохновлял, а кроме них, не так уж много семей он знал и видел изнутри, но он верил, что у него получится семья. И в семье будут традиции, будет близость, будет жизнь. Чего хотела Гермиона, когда вышла за него замуж, он так и не понял.

Однажды, во время одного из их немногочисленных скандалов (Гермиона очень ценила, что Гарри никогда не выводил ее из себя так, как Рон), Гарри спросил ее: почему? Почему она за него вышла? И она сказала, что подумала, что он подходит ей лучше, чем Рон. Подумала. Что подходит. В тот день Гарри был как никогда близок к тому, чтобы повторить памятную истерику в кабинете директора Дамблдора после смерти Сириуса. Но не повторил, а вышел и отправился к Джинни Уизли. Полночи они пили Огневиски, еще полночи ржали, летая на метлах вокруг дома Джинни. Могли бы шеи свернуть, но как выяснилось, мастерство не пропьешь. А утром Джинни растолкала его, напоила антипохмельным зельем, накормила завтраком и отправила восвояси. Гермиона была рада, что Гарри обошелся без истерик и вел себя цивилизованно. Гарри был рад, что его отпустило.

У Гарри и Гермионы родился сын, Джеймс. Гарри надеялся, что это изменит все, но изменилось очень немногое и очень ненадолго. Гермиона наняла двух домовиков, и Джеймс рос ухоженным и физически благополучным. Гермиона нашла ему кружки, клубы дошкольного развития, крутую магловскую школу, и он был вовремя социализирован. Гермиона рекомендовала ему книги, и он был весьма развит. Гарри проводил с ним вечера и гулял с ним в выходные. У Гермионы по-прежнему были более важные дела, и она не присоединялась к ним.

Если бы кто-нибудь спросил Гарри, зачем он до сих пор живет с Гермионой, которая из близкого человека постепенно превратилась в постороннего, вряд ли он смог бы вразумительно ответить. С другой стороны, а что еще делать? В конце концов, его жизнь ничем не хуже, чем у многих других. А если становится совсем погано, всегда можно сбежать к Джинни, посидеть у нее перед камином, погонять Снитч вдвоем. Остаться на ужин или даже на завтрак. Она отлично готовит, между прочим.

Обычно этого хватает, чтобы появились силы жить дальше. И все снова в порядке.

* * *

Рон женился на Ромильде Вейн, и теперь история о том, как когда-то она прислала Гарри коробку конфет с приворотным зельем, а Рон их съел, считается крайне романтичной историей. Когда ее рассказывает Ромильда, в это даже можно поверить. Рон располнел, но пожалуй, его это не особенно портит. Конечно, если бы за его питанием следила Гермиона, такого не было бы. Но она вышла замуж за Гарри.

Гарри сознательный, за его питанием не нужно следить, он Аврор и всегда в прекрасной форме. Когда-то Гарри пытался вытащить ее за собой в спортзал или полетать, но Гермиона решительно воспротивилась такой трате времени. У нее как раз назревал новый проект по правам домовых эльфов, и чтобы протолкнуть его, она работала, как проклятая, день и ночь. Гарри понимал ее и поддерживал. Рон бы на его месте непременно закатил истерику. Ей пришлось бы бросить к черту все эти бумажки и спасать свои отношения с мужем. Выйди она замуж за Рона, она определенно не сделала бы и половины того, что сумела сделать.

Иногда она жалеет, что Гарри не Рон.

Впрочем, Гермиона предпочитает не задумываться об этом слишком часто. В мире достаточно много проблем, требующих решения, ни к чему искусственно увеличивать их количество.

Она не может вспомнить, в какой момент восхищение и принятие в глазах Гарри сменилось скукой и тоской. Наверное, в этом есть и ее вина. Но он и сам хорош. Она думала, у них все будет иначе. Все будет просто и понятно, без нервов, срывов, обид, не так, как было у них с Роном. Оказалось, что «не так» не значит лучше. Он отмалчивается, уходит в себя, дуется на что-то, хотя непонятно, на что? Она уступила ему во всех бытовых вопросах, поскольку они были важны для него, а для нее — не очень; она вообще много в чем уступала. Да Мерлин, она даже ребенка родила, потому что Гарри очень хотел ребенка, хотя это был совершенно неподходящий момент! И после этого всего он продолжает ждать и хотеть от нее чего-то — понять бы еще, чего. Если его спросить, он начинает говорить о семье и о том, чтобы быть вместе — ну, она делает что может. Она старается. Но у нее Отдел Тайн стоит над душой, и контакты с кентаврами, и проект по ранней адаптации маглорожденных, она же не может разорваться. Гарри, вроде бы, все понимает.

Но в доме все равно уныло от его настроения. Именно поэтому Гермиона старается работать где-нибудь вне дома: в доме просто невозможно находиться. Иногда ей кажется, что это место кто-то качественно, от души проклял. Но когда пару лет назад они ездили в отпуск Францию, через два дня после заселения в их гостиничном номере воцарилась точно такая же атмосфера. Когда она поделилась своими наблюдениями с Гарри, он ответил, что эта атмосфера появилась, как только она достала свои рабочие бумаги и объявила, что в Диснейленд они с Джеймсом вполне могут съездить вдвоем. Наверное, опять обиделся.

Он не видит, как она устала. От них обоих. От их претензий и ожиданий. От того, что можешь объяснить себе человека, но не можешь его понять. Насколько же Рон был проще и понятнее… Но Рон женат на Ромильде. У них двое детей, близнецы. И не имеет никакого значения, что и как было бы с Роном.

Иногда Гарри капитально сносит крышу, и он уходит. Не в смысле — собирает чемодан и подает на развод, а в смысле — выходит в дверь, хлопает ей напоследок и появляется в лучшем случае через несколько часов, а обычно к утру. Гермиона знает, что он сбегает к Джинни. И знает, что между ними не происходит ничего такого, из-за чего стоило бы ревновать. И она не ревнует. Она идет на чердак и достает коробку фотографий и колдографий времен первого послевоенного года. На них она вместе с Роном, на многих фотографиях они смеются и дурачатся, он смотрит на нее с восхищением и надеждой, она на него — со снисходительной нежностью. И кажется, что каждая такая бумажка просто пропитана их дурацкой любовью. Почему ее любовь к Гарри померкла и сменилась усталостью, а любовь с этих колдографий еще жива? Гермиона не знает. Она просто перебирает их и думает о том, что, возможно, стоило бы как-нибудь — хотя бы раз! — наплевать на здравый смысл, увидеться с Роном, поговорить с ним, поплакать у него на плече. Посмотреть, что из этого выйдет. Посмотреть, вдруг их любовь жива не только на колдографиях. И будь что будет. Может быть, когда-нибудь она решится.

Так она думает. Обычно этого хватает, чтобы появились силы жить дальше. И все снова в порядке.