Август Руквуд. Версия (джен)

Август Руквуд (род. 1940). Родители погибли в 1940-м, во время 57-дневной бомбёжки Лондона. На 39-й день. Они проводили сложный эксперимент и немного абстрагировались от действительности. Домовый эльф спас младенца и уцелевшую лабораторную крысу и передал их на воспитание дальнему родственнику, который этого почти не заметил. С тех пор Август никогда не ставит опыты на крысах — только на людях — и каждое Рождество дарит эльфу то, что в последний момент найдёт в кармане. Продолжил исследовательскую деятельность родителей с трёх лет. После этого дальний родственник обратил на Августа самое пристальное внимание и мгновенно отправил его в маггловский пансион, в котором Руквуд пробыл до поступления в Хогвартс. Несмотря на яркую одарённость мальчика, Шляпа даже не заикнулась о Рэйвенкло. Август осчастливил собой Слизерин. После выпуска работал в Отделе тайн. Автор 18 монографий, 66 изобретений, почётный член ряда научных сообществ, в том числе маггловской Британской Королевской Академии наук.

В 1970-м Август заинтересовался магической кристаллографией и установил восхитившую его закономерность между процессами структурирования пирамиды роста модели и точно просчитываемыми изменениями, происходящими при этом с тем, что он мягко обозначил термином «объект». «Объектом» была окружающая его реальность. Голова кружилась от захватывающих перспектив, но исследования запретили — к сожалению, на том этапе, когда это ещё имело значение. Лабораторию магической кристаллографии аккуратно уничтожил отряд авроров. После этого Руквуда нашёл Тёмный Лорд. Жизнь снова обрела смысл.

Свою внешность Руквуд не помнит. Личной жизни нет. К людям присматривается с доброжелательным любопытством энтомолога. Поддерживает контакт с германским магом-исследователем Генрихом Гейзенштрассом и магглой — стажёром Университета округа Мичиган (США) Клариссой Старлинг.

1.

Собраться в поместье Мальсибера — прихоть Лорда. Спонтанная и необсуждаемая. Пожимаю плечами. Это может растянуться на неделю. Биоматериал продержится три дня. Если Боуд не совсем идиот, то пять. Максимум. Обвожу окружающих тяжёлым взглядом. Корпоратив, мать твою.

Мальсибер предложил поселиться в сторожке. Место тихое, уединённое, и я никого не трону — то есть мне никто не будет мешать. Посоветовал ему написать на двери что-нибудь устрашающее. Вероятно, он склонится к варианту «Осторожно — злой учёный». Или просто — «Не влезай, убьет».

Иду по ночному саду. Репутация. Стажёры из Отдела тайн изощрялись, как могли, приписывая мне всяческие милые странности, среди которых, кажется, фигурировало людоедство. Не вникал в подробности.

Мантия зацепилась, дёрнул — в полу намертво впилась колючками слегка помятая роза. Пришлось сорвать.

В сторожке действительно удобно. Отцепил розу и поставил в бутылку из тёмно-зелёного стекла. Биоматериал. Ладно. Завтра придёт отчёт от Боуда.

Сажусь на кровать, тихо зову:

— Дэдди!

Эльф материализовался довольно шумно и не то чтобы быстро. Он очень стар. Голова, покрытая белоснежным пухом, трясётся, но круглые серые глаза смотрят по-прежнему — ясно и умно.

— Дэдди. Мне нужен анатомический атлас и дорожный набор №2. Загляни в почтовый ящик — я жду статью от Клариссы.

…Утро. Солнечный свет заливает сторожку. Щурясь, подхожу к окну. Министерская сова нетерпеливо долбит клювом в окно. Углубляюсь в долгожданный отчёт. Боуд хотя бы обязателен. Посмотрим.

«Для питания биоматериала был выбран раствор №3. (Предыдущие два я запорол, — перевёл Руквуд.) Питание производилось прямым методом (Я просто залил эти долбанные мозги раствором, — зверея, прокомментировал Руквуд.) Для детального исследования результата мною был выбран образец №5. (Пять? Пять?!! Что ты сделал с четырьмя, идиот?!!) Предыдущие образцы были случайно повреждены во время работы (Уронил на пол. Я спокоен. Спокоен.) С образцом №5, обращаясь с ним с исключительной осторожностью (Не уронил на пол. Не может быть.), я проделал следующие контрольные... *следует совершенно секретный текст*. Ясно, что потребуется большая дополнительная работа, прежде чем мы поймём... (Я этого не-по-ни-ма-ю, — перевёл Руквуд и усмехнулся. Ещё бы.)»

Ладно. Обошлось. Пока. Работать.

Чёртово солнце слепит глаза. Отрываюсь от схем и обнаруживаю остывшую овсянку, превратившийся в сухарь тост, холодный кофе и спящего с немым укором на лице Дэдди. Роза расправила лепестки и одуряюще пахнет. Выкинуть. Усмехаюсь. Ну-ну, попробуй. Выкинь. Быстро ем. Перечитываю отчёт Боуда.

Биоматериал…

Когда замминистра утверждал план эксперимента вот под этим самым кодовым названием, он вникал во все детали, о да. Смета, планы, ресурсы... Руквуд терпеливо ждал главного вопроса. Всё висело на ниточке. И…

— А кстати, Август. Откуда вы возьмёте этот... ну...

— Биоматериал? — любезно подсказал Август. — То есть мозги? Трансфигурирую, естественно.

…Его улыбка никогда ещё не бывала так лучезарна.

— А. Конечно! — облегчённо подхватил зам. — Позвольте полюбопытствовать... из чего?

Руквуд подавил желание ляпнуть "из половой тряпки". Зачем ему в отделе тряпки? Ему в отделе нужны... да хоть кофе стрясти. Маггловский растворимый.

Объяснив замминистру, что кофеин увеличивает жизнеспособность образцов при трансфигурации на 6, 789 процента, он оставил заявку на ящик "Нескафе Голд" в железных банках. Тема была закрыта.

Если бы я мог, думал тогда Руквуд, аккуратно расставляя кюветы, подготавливая аквариум, налаживая систему питания. Если бы я мог синтезировать мозг. Ты первым бы стал его питательной средой, болван.

...Руквуд вспомнил маленькую, тщательно засекреченную операционную. Стол, лампа. Ничего лишнего, белая, слепящая чистота. Никаких скальпелей и ножей. Отстранённо подумал о людях с расслабленными лицами и пустыми глазами, магглах и волшебниках, которых он приводил ночами — вот эти ночные поиски в пабах, на вокзалах, в грязных кварталах для бедноты он не любил больше всего. Момент выбора объекта. Дальше просто. Тела трансфигурировались в брикеты для приготовления питательного раствора. Вещи он сжигал в камине. Руквуд был благодарен Лорду, когда тот стал посылать ему людей. "Империо" накладывал мастер. Руквуду не удавалось добиться такой радостной готовности от объектов. Да и биоматериал стал жить существенно дольше. Дело стронулось с мёртвой точки. Только бы Боуд...

Откладываю отчёт, выхожу в сад. Стою, рассеянно вдыхая этот адский, навязчивый аромат. Тру пальцами виски и решительно двигаюсь к дому.

В зале пусто. Направляюсь к креслу, спотыкаюсь обо что-то, с трудом удерживаю равновесие.

— Простите, сэр! — слышу тонкий голосок и вижу худенькую эльфийку. — Я виновата, сэр.

— Ты не виновата, — отвечаю непривычно мягко. — Я близорук.

— Добрый вечер. — Это Эван Розье. Садится в кресло напротив.

— Добрый, — иронично соглашаюсь.

Я не заметил наступления вечера... Да, точно. Даже не обедал.

— Принеси нам, пожалуйста, еды. Любой, — прошу эльфа.

Беру стакан с подноса, принесённого эльфийкой (надо узнать её имя), смотрю сквозь прозрачную жидкость на пламя камина и удовлетворённо киваю.

— Дигидрогена монооксид. Угощайтесь, мистер Розье.

Розье берёт с подноса второй стакан, подозрительно смотрит на него, потом внимательно — на меня — и смеётся.

— Спасибо!

— Да на здоровье.

Аккуратно ставлю пустой стакан на поднос. Лорда в доме нет. Что ж. Завтра…

Любуюсь профилем Розье на фоне стремительно темнеющего неба. Прихватываю бутерброд с подноса и ухожу в сторожку.

2.

Лежу лицом к стене, отвернувшись от слепящих солнечных лучей. Можно было бы задёрнуть шторы. Нужно. Но встать я не могу, вот в чём незадача. Приступ болезни, которой нет названия и от которой за чёртову уйму лет я так и не нашёл лекарства, был... Нет, не неожиданным. Был некстати.

Дэдди в Министерстве. Будет ходить за Боудом по пятам и контролировать каждый его вздох. Будет готовить питательный раствор. Несколько дней он выиграет.

Скриплю зубами. Пить. Пытаюсь достать палочку, зло усмехаюсь. Да. Вот так и сдохнешь когда-нибудь. И никто не подаст тебе стакан... монооксида дигидрогена. О, ты, кажется, о чём-то сожалеешь, Август?

Злость на себя, как обычно, придаёт силы. Надо перетерпеть, сейчас будет боль, это просто. Потом... Ты знаешь, что будет потом.

...Маггловский пансион. Размачиваю сухарь в молоке, Крыса уже тычется носом в блюдечко, глажу белую спину. Сидим под кроватью, покрывало до пола. Дом. Я наказан, говорю Крысе, и мы с ней смеёмся. Все пошли в цирк, а я наказан. Вот где цирк-то, да? Позовём Дэдди? Пусть тащит молоко, целую бутылку — ты выпьешь ещё, и я тоже. Дэдди...

Вздрагиваю. Вовремя я очнулся. Нет смысла звать Дэдди. Всё, теперь отлежаться. До вечера. После выматывающих экскурсов в золотое детство я обычно работаю особенно... жёстко.

— Месье Руквуд. Вы живы? — Розье. Опять.

Спокойно отвечаю:

— Жив. Чем обязан?

Пытаюсь повернуть голову — хоть чуть-чуть. С ним Эйвери.

— Что будем делать, если он умер? Ой, мистер Руквуд, извините, — Эйвери, кажется, подпрыгивает, слыша мой голос.

Очень терпеливо повторяю:

— Я жив, Эйвери. Не трогайте ничего руками. — И убедительно добавляю: — Пожалуйста.

Он суёт руки в карманы и отступает на шаг.

— Вы уверены, что живы? У вас что, мигрень? — А вот Розье выглядит совершенно невозмутимым.

— Cogito ergo sum. Не мигрень. Но я не могу, к примеру, встать и предложить вам чаю. Поэтому буду благодарен, если вы кратко выскажетесь и уйдёте.

— Мы можем вам чем-нибудь помочь? — Эйвери спрашивает это срывающимся голосом.

Очень тихо хмыкаю в подушку.

— Можете, мистер Эйвери. Особенно вы. Во-первых, откажитесь от стажировки в моём отделе. Во-вторых, как зовут вашего эльфа? В-третьих... — Тут я вздыхаю. Чертовски хочется пить всё-таки. — Сделайте мне кофе. На столе «Нескафе» в банке.

Эйвери выдыхает.

— Я и так уже отказался, мистер Руквуд. Я... пойду в другой департамент. А мою эльфиню зовут Фиби. Кофе... сейчас!

Эйвери открывает банку с третьего раза. Опасливо подходит к кровати, протягивает мне чашку на вытянутой руке. — Кофе... пожалуйста.

— Спасибо. — Пытаюсь поднять руку и взять чашку. Нет. Не могу. Мерлин, не просить же поить меня, как младенца. — Поставьте пока на стол. Только не...

На столе лежит нераспечатанное письмо от Клариссы. И Розье разглядывает его с непринуждённым интересом. Переводит взгляд на розу в бутылке. Хмыкает.

С трудом всё-таки поворачиваюсь. В упор смотрю на Розье. Очень недобрым взглядом. Стараясь при этом не обращать внимания на Эйвери. С ним надо аккуратно. Дёрнется, заденет что-нибудь… Уже.

На письме расплывается коричневая лужа.

С невозмутимо-доброжелательным выражением на лице Розье медленно направляет палочку на письмо.

— Тергео.

— Не знаю, как вас благодарить, — говорю с интонацией, которую обычно использую в разговоре с эльфами. Внутренне я уже рыдаю. Попросить, что ли, напоить меня кофе всё-таки? С ложечки? — Вы мне так помогли. Теперь, возможно, я могу вам чем-нибудь помочь?

— Извините, — невпопад отвечает Эйвери. — Я случайно залил ваше письмо, я не нарочно.

— Вам уже лучше? — вежливо интересуется Розье.

— Мне хорошо, — заверяю Розье. Мне действительно… хорошо? Чуть не улыбаюсь встревоженному, почему-то бледному до синевы Эйвери... Нет. Души (повелительное наклонение) прекрасные порывы. — Если можно, мистер Эйвери, пришлите мне Фиби.

Закрываю глаза.

— Х-хорошо, мистер Руквуд. Пришлю.

Розье кивает Эйвери: «Пошли» — и оборачивается на пороге:

— Мы к вам ещё зайдём.

Дверь закрывается. Темно. Сейчас появится Фиби, выпью наконец кофе… съем что-нибудь. Письмо от Клариссы прочту. «Мы к вам ещё зайдём». Зачем?

3.

Утро. Превосходно себя чувствую. Статья Клариссы ожидаемо парадоксальна, отчёт Боуда вполне вменяем. Фиби принесла еду. С головой погрузился в работу. Конечно, пока только расчёты, но…

— Мистер Руквуд, к вам можно?

Увидев Эйвери, я даже несколько растерялся.

— Да, можно.

Эйвери входит, придерживая дверь для Розье. На Эване темно-синие бриджи, что-то вроде тельняшки в темно-синюю полоску с рукавами в три четверти и узкий красный шарфик. Оцениваю это как… вполне занятное зрелище.

— Добрый день. Вам сегодня, я вижу, лучше?

— Превосходно себя чувствую, — лучезарно улыбаюсь. И серьёзно добавляю: — Вы вчера действительно помогли мне. Спасибо.

Давно заметил, что чем более я вежлив и приветлив, тем быстрее уносят ноги редкие визитёры.

Эйвери от лучезарной улыбки слегка вздрагивает, но старается взять себя в руки:

— Вы едите имбирное печенье?

Я не думал, конечно, что меня ничего не может удивить. Удивляет многое — вот, к примеру, свойства кристаллов изменять... Многое, в общем.

Но это, так сказать, по работе.

А вот в быту...

Я действительно удивился. Никого не интересовало, что я ем.

— Да, мистер Эйвери. Я ем всё.

— Мистер Руквуд, над чем вы сейчас работаете? Чрезвычайно интересно, для чего может понадобиться помощь американских магглов. Это так экзотично. — Розье, прищурясь, разглядывает мой стол. Проверяет, насколько далеко он может зайти?

Лучший способ это проверить — спросить меня, над чем я работаю. Браво, Эван.

Встаю из-за стола. Подхожу к распахнутому окну, смотрю на сад, аккуратно закрываю створки. Взгляд у Эйвери абсолютно сумасшедший. Успокаиваюсь неожиданно.

— Садитесь, — предлагаю гостям. — Поговорим об экзотике. Вы ведь за этим сюда пришли? Итак. Мне любопытны ваши критерии экзотичности, мистер Розье.

Эйвери послушно садится. Крутит в руках пачку печенья. Розье тоже сел.

— Я полагаю, мистер Руквуд, что экзотичность предполагает нечто, выходящее за рамки среднего, общепринятого, повседневного, рутинного. Например, обычные средние маги, как правило, не переписываются с магглами, потому что не имеют с ними общих дел. Если только они не пишут диссертацию по маггловедению или не выполняют секретного задания.

Достаточно вежливо. Пожимаю плечами.

— Верно. Я не пишу диссертацию по маггловедению, мистер Розье. А в остальном я совершенно обычный средний маг. Мы продолжим?

Делаю три чашки «Нескафе», беру печенье из рук Эйвери. Он не вздрагивает, слава Мерлину.

— Да! — Розье таки продолжает. — Сейчас вы скажете, что выполняете секретное задание и тем самым дадите понять, что дальнейшие расспросы неуместны. Но, мистер Руквуд, я хочу получить ответы на все вопросы в интересах общего дела. Чем вы тут заняты?

Медленно ставлю на стол чашку с кофе. Ярость, неконтролируемая, холодная. Ты… Ты поймёшь? Ты способен это понять? Не замечаю, как оказываюсь рядом с Розье. Одной рукой сдавливаю ему горло. Всматриваюсь в глаза... и рука разжимается.

— Вон, Розье.

Поворачиваюсь к Эйвери:

— Все.

Эйвери сжимает в кармане волшебную палочку, медленно поднимается. Очень спокойно, изо всех сил сдерживаясь, произносит:

— Извините. Он идиот. До свидания.

Розье… Он смотрит на меня растерянно, медленно встаёт, опускает глаза. Уходят. Я с силой бью кулаком в стену сторожки.

В закрытое окно стучится бумажная птичка. Распахиваю створки, читаю. Размашистым почерком Тёмного Лорда: «Дай знать, когда твоя голова будет отдыхать от гениальных идей. Есть тема для обсуждения». Наконец-то. Быстро пишу ответ.

— Мистер Руквуд, вы не заняты? — Стук в дверь.

— Иду к Лорду, мистер Мальсибер. — Открываю и остаюсь стоять на пороге.

— Да? То есть на такие прозаичные вещи, как питание и милое человеческое общение, времени у вас, как всегда, не остается? — Мальсибер улыбается и не думает сдвигаться с места. Жёлто-карие глаза смотрят в упор, в рыжих волосах вспыхивают и гаснут искры света.

— Я питался, — серьёзно заверяю его. — И сейчас у меня была порция милого человеческого общения.

— Мистер Руквуд, — Алекс усмехается, — вы их совсем запугали или не очень?

Понимаю, как я устал. Парадоксальным образом понимаю также, что вот от этого разговора мне станет легче. Разворачиваюсь, возвращаюсь в дом. Киваю Мальсиберу:

— Входите. У меня есть немного времени.

Алекс переступает порог.

— Я вообще-то вас в сад хотел позвать. Правда, мистер Руквуд, я не настаиваю на общении, но... ваше пристойное питание — моя прямая обязанность. В конце концов, я здесь хозяин.

— В сад? Нет. Мистер Мальсибер. Еду мне приносит Фиби. Это бывает всегда вовремя, и её общество мне приятно. Более того — его вполне достаточно. Я признателен вам за сторожку. До недавнего времени она тоже меня вполне устраивала. — Отвожу глаза. — Я сорвался сегодня. И могу сорваться ещё. Мне этого не хочется.

— Я очень, очень рад, что вы довольны, — Мальсибер широко улыбается. — Только... Что значит «сорвался»? И как я могу вам помочь в предотвращении подобного? Извините, но наложить на сторожку Фиделиус или применить какие-либо другие подобные меры я все же не согласен.

— Можете, это просто. Не привлекайте меня к участию... в массовых мероприятиях. Дружеские чаепития, настольные игры. — Задумываюсь. — Нет, не представляю, как это обычно у вас проходит. Просто — не надо. Я предупредил.

— А если кто-то из гостей всё же решит вас навестить, и вы ... как там... «сорвётесь»? Тогда так хвалимая вами эльфийка будет вынуждена копать могилу у дальней стены сада, или хватит банального «Эванеско»? Август, я не собираюсь доверять практически никому из собравшейся здесь компании, о смерти половины из них я никогда не удосужусь пожалеть. Но... вы же понимаете, что безопасность нескольких человек меня волнует необычайно сильно? Вы достаточно разумны. Неужели это так трудно — держать себя в руках?

Смотрю на Алекса в упор.

— Да. Мне трудно держать себя в руках. Я пытаюсь работать. Но работать здесь — кромсать раковые клетки тупым кухонным ножом. Тем не менее я… не опасен. — Усмехаюсь невесело. — Если уж я сожалею — я действительно сожалею! — о том, что был просто невежлив, то предполагать, будто я смогу причинить вред кому-то из ваших гостей, — смешно.

— Смешно, не спорю. Но, во-первых, это действительно моя обязанность. А во-вторых... мистер Руквуд, вы даже не представляете, насколько это иногда полезно — быть смешным... Решает многие проблемы. — Алекс тепло улыбается.

— Я представляю, Алекс, — улыбаюсь ему в ответ. Кажется, отпускает… — Отлично представляю. Сейчас мне действительно надо идти. Лорд хотел меня видеть.

— Да, конечно, — Мальсибер подходит к двери, уже раскрыв ее, разворачивается: — Я попрошу гостей больше вас не навещать. Надеюсь, вас это устроит?

— Я предлагал сразу написать это на дверях сторожки. Теперь уже не стоит. Но спасибо.

Алекс вздыхает.

— А что, написать самостоятельно вы не смогли? Извините, я считал, что вы маг.

— И магом быть необязательно. Магглы тоже писать умеют. Но я ценю чужую собственность. У вас тут... красиво, Мальсибер, — уже уходя, откровенно любуюсь садом.

Алекс задумчиво провожает меня взглядом.

4.

…Заканчиваю письмо идиомой, услышанной от Долохова. И ещё одной. И ещё. Боуд, кретин. Вообразил, что он умнее эльфа. Из-за этого пришлось потратить полдня на переписку. Был бы на месте — хватило бы Империо.

Да что там за шум, в саду? Выглядываю в окно. Эйвери и Розье валяют дурака. Дуэль. Пожимаю плечами и хочу отойти, но тут Розье рухнул на траву, а Эйвери... Эйвери не видно. Всматриваюсь пристальнее. Достаю палочку и дёргаюсь к двери. Бросаю ещё взгляд в окно — и, усмехнувшись, возвращаюсь к столу. Розье уже стоит на ногах. Прослеживаю возможную траекторию Ренервейта. Долохов. Из окна. Разумно. А тебе захотелось побегать, Август? С палочкой наизготовку, по тенистым аллеям? Спасая Эвана Розье?

«Милое человеческое общение». Почему-то вспомнил, как Джоунс пытался опекать меня, когда после Хогвартса юный Август только появился в Отделе тайн. Угощал чаем, притаскивал еду какую-то домашнюю. Будто бы есть нечего. Напрягало. Куда он потом делся, Джоунс? А. Я ж его потом и уволил.

Забираюсь на кровать с ногами, открываю атлас и призываю Фиби. Зачем-то прошу бутылку красного вина. Пытаюсь ножом открыть пробку. Увлёкся, горка стружек засыпала страницу с изображением головного мозга человека, фиксированного в формалине. В быту я редко прибегаю к магии. А пью ещё реже. Практически никогда.

— Мистер Руквуд! Извините. Мне нужно с вами поговорить.

А. Конечно. Вот оно и пришло, милое человеческое общение.

— Входите, мистер Эйвери, — Прищурясь, смотрю, сколько там осталось в бутылке. Ещё осталось.

— У меня к вам один вопрос, мистер Руквуд, — хмуро глядя куда-то под ноги, спрашивает Эйв. — И он не касается ни вашей работы, ни вашей жизни. Я задам его и сразу уйду. Можно его задать?

— А задайте, — задумчиво соглашаюсь. Мне только что пришла в голову мысль, что к вину подошёл бы сыр.

Эйвери поднимает голову, глядит недоверчиво. Да, я пью, Эйвери.

— Зачем Лорд нас здесь собрал? Может… Мне кажется… — Он набирается решимости и продолжает: — Он ищет предателя. Один из нас… Кто это может быть?

— Это не я. Возможно, это даже не вы. — Стряхиваю стружки с атласа, прищурясь, любуюсь роскошнейшей воронкой гипофиза. — Вы умеете читать мысли, Эйвери? Я — нет. Я пытался. Но люди чаще всего не думают. Вообще. Клубок мыслеформ. — Я ёжусь и прикладываюсь к бутылке. — Крауч? Почему бы и нет.

— Мысли не умею. Эмоции — умею, — Эйвери так серьёзен... — Я практически уверен, что это не Крауч. Хотя... я могу ошибаться, Барти слишком эмоционален, очень трудно его чувствовать. Но… Барти вызывает во мне только жалость и сочувствие. А предатель… вызвал бы инстинктивный ужас.

Смешно. Вот правда смешно.

— Инстинктивный ужас. А. У меня никто инстинктивного ужаса не вызывает, вот в чём проблема. Разве что вы, мистер Эйвери, когда стоите так близко... вот к этому, — указываю рукой на серебристый шар на столе — мою походную лабораторию.

Эйвери бросает хмурый взгляд на шар.

— Можете не переживать, мистер Руквуд. Я ухожу. Надеюсь, вы хорошо проведете время. Жаль, что вчера так вышло. Мой кузен — идиот. До свидания.

Гляжу вслед. «Да, ваш кузен идиот, Эйвери», — охотно соглашаюсь и с сожалением отбрасываю бутылку. Вовремя. Потому что в сторожку входит Лорд. Еле успеваю прошептать «Эванеско». Лорд садится на стул у глухой стены, оглядывает помещение, снимает с полки и вертит в руках банку «Нескафе».

— Говорят, это редкостная гадость, мой Лорд.

— Вместо «банального» кофе ты пьешь какой-то маггловский суррогат. Тебе не хватает средств на приличные продукты?

— Мне хватает средств, Повелитель. Кофе, — пожалуй, единственная привычка, которая у меня есть.

— Я надеюсь, ты не будешь молчать, когда их будет не хватать. Я не спрашиваю, как продвигаются твои исследования, потому что уверен — положительными результатами ты поделишься со мной первым.

— Они уже становятся положительными. Если в ближайшие дни я вернусь в Отдел, процесс ускорится. Я не думаю, что среди нас есть предатель, милорд.

— Ты настолько безразличен и невнимателен к соратникам, что наверняка ошибаешься. Но ты можешь описать типаж... человека, который способен на предательство. Твои гипотезы помогут мне его найти.

Тихо соглашаюсь:

— Вы бесконечно правы, мой Лорд. Разрешите мне подумать.

— Конечно, я не тороплю тебя. До вечера еще есть время. — Лорд открывает дверь, оборачивается с порога и добавляет очень буднично: — И еще. Август. Мне очень не хотелось бы узнать, что этот предатель — ты.

«Это точно не я, мой Лорд», — прижимаюсь лбом к холодному стеклу.

Я просто безразличен и невнимателен. Просто. Люди — это вам не так элементарно, как кристаллогенезис.

Психологический портрет предателя. Смотрю на лист пергамента с омерзением, чертыхаюсь и выхожу в сад. Это немыслимо. Я не могу связать двух строк. Да, я имел дело с людьми... точнее, с некоторыми их частями.

Беспомощность. Какое гадкое ощущение.

Сажусь в траву возле сторожки, прищурясь, бесцельно гляжу в стремительно сливово-чернеющее небо. Чей-то тёмный силуэт эффектно вырисовывается на фоне заката.

— Розье, — констатирую очевидное.

Он вздрагивает и застывает.

— Добрый вечер, Розье, — задумчиво сообщаю ему. — Что вы знаете о психологическом портрете? Общая концепция?

Эван даже слегка приоткрывает рот от удивления. Будем считать, что я этого не заметил.

— Это вы в Сфинкса играете, Руквуд? Сейчас последуют еще два вопроса, и если я не отвечу, вы меня съедите? Психологический портрет обычно составляется, исходя из собранных данных согласно выбранной методологии.

— Если бы, — признаюсь искренно и мрачно. — Не съем я вас. Не за что пока. Чудесная фраза. Вы продолжайте. Только конкретнее: психологический портрет возможного предателя.

— Это очень просто, Руквуд. По возможным предателям давно существует статистика. Странно, что вы этого не знаете. Определенно, это белый гетеросексуальный мужчина от 20 до 50 лет... ммм... обычной, ничем не привлекательной наружности. Ах, это не совсем психологический. Его психология: он страдает от своей заурядности и поэтому хочет всем показать, какой он на самом деле крутой. Вывод: нам нужно искать того, кто подходит под это описание.

Бред. Прекрасный, сияющий бред. Но ведь что-то в этом есть, наверное. Страдает. От заурядности. Никто не примет на свой счёт. А подходит всем. Доработать — и... Может получиться.

— Это подходит, Розье, — киваю я и чувствую, что должен сказать ещё что-то. Но не знаю, что. А, вот. — Спасибо, Эван.

5.

...Возвращаясь от Лорда в сторожку, натыкаюсь на Эйвери. Он сидит на траве, длинная чёлка почти закрыла бледное лицо. Что-то не так. А, огневиски. Бутылка. Оцениваю ситуацию. Левитирую стаканы (два!) и, кажется, шоколад. Сам себя не узнаю.

— А, это вы, — Эйвери вздыхает. — Вы же не пьете.

— Да? — не верю я. — Вчера пил, вроде бы. Налейте мне, Эйвери.

Горлышко бутылки стучит о край стакана.

— Ладно, будем цивилизованно напиваться. Вы всё еще считаете Крауча предателем, да? А я... я не хочу!

И вдруг он... зарыдал, размазывая слезы по щекам.

Я вздрагиваю. Смотрю на Эйвери, на стакан... Что делать со стаканом, понятнее. Залпом пью. Это... да.

— Чёрт... Как вы это пьёте.

Становится жарко, сердце колотится. Меня накрывает волной боли, и отчаяния, и...

— Эйвери. Перестань. Пп...пожалуйста.

Он вытирает слезы и — очень спокойно:

— Извините. Нервы. Потому и пью. Может, вам лучше вина вызвать из дома?

Меня передёргивает. Ещё и вина?

— Не надо, Эйвери.

Ставлю стакан на землю. Вглядываюсь в абсолютно бесстрастное лицо, улыбаюсь и ухожу в сторожку.

Эйвери отбросил стакан и взял бутылку. Ч-чёрт. Что я могу...

Рухнул на кровать. Психологические портреты. Рука на горле Розье, мокрое от слёз спокойное лицо Эйвери, Алекс на пороге сторожки. Пью второй день. Твою мать.

Перед глазами рассыпались цветные пятна, алым засияла воронка гипофиза, и почти затянуло, унесло. Тонкий слабый голос протянул:

— Ах, я насилу проснулась… Прошу извинить… Я еще совсем растрепанная…

Руквуд сконцентрировался. Роза в тёмно-зелёной бутылке кивнула ему и мягко потянулась навстречу.

— Мне холодно, накрой меня колпаком, — попросила она. — Тут сквозняки, между прочим. Уже осень, я чувствую.

— Август, — сказал Август.

Разговариваю с розой. Нормально.

— Кажется, пора завтракать? Пожалуйста, позаботься обо мне.

Остро захотелось ещё огневиски. Себе и даме. Руквуд вяло взмахнул палочкой — получилась всё-таки вода.

— Да, да, спасибо. Я люблю тебя, — услышал он. — Моя вина, что ты этого не знал. Да это и не важно. Но ты был такой же глупый, как и я. Постарайся быть счастливым… Мне от тебя ничего не нужно, даже колпак. Должна же я стерпеть двух-трех гусениц, если хочу познакомиться с бабочками. Они, должно быть, прелестны.

— С чего ты взяла? — хмуро спросил Руквуд. — Видел я этих бабочек. Омерзительны.

— А то кто же станет меня навещать? Ты ведь будешь далеко.

— Да? — удивился Руквуд. — Это неплохо...

— Да не тяни же, это невыносимо! Решил уйти — так уходи.

— А куда? — тихо сказал Руквуд и засмеялся. — Куда?

Воронка гипофиза накрыла его с головой.

Проснулся. Обнаружил в руке розу. Помотал головой и засунул её обратно в бутылку. Хорошо, что мне обычно ничего не снится. А пить я больше не буду. Кофе (в банке его на донышке, экономить), сухари и печенье на блюдце. Горка почты на столе.

Просматриваю конверты. Как всегда, отчёт от «Гринпис» о ходе кампании против тестирования на животных. Идея прижилась и бурно расцветала. Это меня забавляет.

Остальные письма — после.

Возможный предатель. Мерлин. Откуда мне-то знать…

Руквуд постарался представить соратников. Сложно. Более или менее он знал только Долохова. Год назад на научной конференции в СССР ("Достижения советской кристаллографии под руководством КПСС") Долохов навестил его в маггловской гостинице, сломал кипятильник и активно звал на экскурсию по злачным местам Конотопа. Руквуд между тем уже вот-вот должен был ехать совсем на другую экскурсию — на местную фабрику народной игрушки, и Долохов увязался следом, влез в старенький "пазик", пугая магглов редкой экспрессивностью речи и манер. Впрочем, юные ассистентки ему внимали в экстазе. Это ещё хорошо, что он был тогда вполне благодушен, ни одного не то что непростительного — даже боевого заклятия. Но магглам всё равно пришлось стирать память после экскурсии — на фабрике Антонин развлекался как может. Особенно Руквуду запомнилось семейство матрёшек, самая большая — Тёмный Лорд, естественно. Руквуд не вглядывался в остальных, потому что как раз обсуждал с Клариссой недостатки спектрального анализа.

Да. Негусто. Как я не хочу никуда выходить. Никого видеть.

Работать. Я работаю. Всё.

6.

Просыпаюсь от запаха гари, кашляю. Всё в дыму. О. У нас пожар. Выхожу в сад, оцениваю масштаб. Лорд в гневе. Мне становится холодно. Констатирую:

— Мы доиграемся.

Возвращаюсь в сторожку. Пинаю пустую банку из-под «Нескафе». Деградация и распад личности.

Почта. Беру первое попавшееся.

Пишу вам уже 56-е письмо, а вы всё не отзываетесь. Между тем моё изобретение не имеет аналогов и используется мною с пользой для общества вот уже два месяца. Как мне пришла в голову эта идея. Есть такой закон — переход количества в качество. Проще говоря, если чего-то много, то оно сильнее действует. Я пробовал применить его как-нибудь к практической деятельности, потому что практика критерий истины, как сказано в моей настольной книге "Магия для чайников". Я решил увеличить мощность волшебной палочки самым естественным образом. То есть изобрёл суперволшебную палочку, её размер 50 дюймов, можно использовать рукоятку старой метлы или лопаты, но это я потому что сам не работаю с деревом, нет инструмента. Внутре у неё неонка и волос единорога из моей сломанной палочки, а для усиления ещё немного летучего пороха, амулет и кое-что ещё но это личное.

Я два месяца ею пользуюсь и заметил эффекты, о которых написал в Приложении-1. Ещё она светится и самопроизвольно возгорается но это побочное.

Очень жду ответа до завтра, а лучше приеду.

С уважением и научным приветом

М.-С. Бременс

Руквуд. Разберитесь. Умоляю. Два ящика "Нескафе".

Замминистра подпись неразборчива

Этим я занимаюсь. Этим. Хорошо, что никто не слышит, как я смеюсь.

7.

Ты автор множества покойников, только и всего.

Слова звучали веско и спокойно, бились в виски.

Руквуд резко открыл глаза и сел.

Я автор множества покойников.

Защита сломана. Блокада эмоций, методично и старательно поставленная им перед началом проекта «Биоматериал». Не сбой, сбой он вытерпел. Теперь сны затопят его сознание, разнесут вдрызг, сметут тщательно установленную плотину.

Встать. Открыть окно. Август всмотрелся в страшное, беззвёздное, чёрное небо.

Я просто человек.

Руквуд отшатнулся от окна. Зеркало. В сторожке его нет. Трансфигурировал атлас в зеркало, прислонил к стене. Сел на пол. Встретился взглядом с потемневшими, пустыми глазами.

Я-то думал: мне всё можно.

Отражение оскалилось.

— Ради науки?

— У меня есть что-то ещё?

Отстраниться. Абстрагироваться. Вспомнить эти чёртовы дни.

Розье. Трудно формулировать. Интерес. Вызов. Ярость. Благодарность. Мгновенное, ощутимое тепло, укол то ли сожаления, то ли... Руквуд криво усмехнулся. Он не знал, как это назвать, но смотреть на Розье было почти так же захватывающе, как на игру света на гранях кристалла. Нет. Без почти.

Мальсибер. Тяжёлый, вежливый, ехидный взгляд. Алекс видит меня таким, каков я есть. Это мне помогло. Или убило. Посмотрим.

Эйвери... Мягко улыбнулся, прикрыл глаза. Эмоции. Вот так, вкрадчиво, от полусерьёзного раздражения до момента, когда перехватывает дыхание. Чужая боль, которую я впервые за каким-то хреном чувствую. Не знаю, что с этим делать.

Не надо было подпускать их. Не надо было никого подпускать.

В зеркале отразились люди. И я уже не могу отвести взгляд.

Сижу за столом, верчу в руках сухарь (есть не могу, кофе закончился, в пустой банке поселился паук с круглыми, как блюдце, глазами). Растягивать удовольствие дальше некуда. Если Лорд не откажется от поисков, ещё один день прелестного, классического самоанализа с сопоставлением звёздного неба и нравственного закона мне гарантирован. Потом можно будет... Да. Вот и неясно, что именно. Зависит от.

Откладываю так и не съеденный за все эти весёлые деньки сухарь и придвигаю к себе пергамент. Нарисовал кошку с привязанным к спине бутербродом. Маслом кверху. Получилась почти кошка, хотя где-то и крыса. Крыс я раньше рисовал. Давно. Кошка всегда приземляется на лапы? Бутерброд падает маслом вниз? Хотелось посмотреть на зависшую в воздухе кошку, выясняющую отношения с бутербродом: кто кого сборет? Перед глазами парили даже несколько кошек. И бутербродов.

Как долго я смогу не спать?

Стук в дверь.

— Входите.

Мальсибер. Я... почти обрадовался?

— Мистер Руквуд, — Алекс переступает порог, но дверь пока захлопывать не торопится. — Вы по-прежнему придерживаетесь мнения, что визиты в вашу... ммм... келью крайне нежелательны и лишь мешают вам?

— Нет, — коротко и честно. — Ситуация изменилась.

Бросаю взгляд на зеркало. Надо было его убрать.

— Знаете, — Алекс медлит секунду и всё же закрывает дверь сторожки. — Меня это радует. Хотя... я ведь шел сюда, к вам, именно для того, чтобы извиниться за Эйвери. Теперь, я правильно понимаю, необходимость в извинениях отпала?

Алекс мельком смотрит на бумаги, лежащие на столе. Рисунки его наверняка несколько удивили.

— Извиниться за Эйвери? — В первые секунды я правда не понимаю. — Вроде бы я сам наткнулся на него возле сторожки. Не помню. Не надо извиняться. Садитесь куда-нибудь, Алекс.

— Спасибо, мистер Руквуд, — Алекс сел на стул, который стоял около стола. (На самом верхнем пергаменте было изображено что-то вроде броненосца, перевязанного веревочкой, да к тому же еще и с кокетливым бантиком сбоку. Алекс искренно понадеялся, что это не очередная разработка сверхмощного магического оружия.) — Я действительно рад. Тогда... могу с вами просто поговорить?

— Конечно, — я тем временем нарисовал ещё одну кошку. Уже машинально. Они получались всё лучше и лучше.

Алекс задумчиво разглядывает нового «броненосца» и пририсовывает животному на рисунке пару бантиков. Что ж, раз ему так больше нравится...

— Я не буду утверждать, что у меня хорошо развита интуиция. Это неправда. Но я думаю, что предателем может быть Регулус.

Пожимаю плечами. Одобряю бантики и оставляю листок с кошками Алексу.

— Я не знаю. Мой список длиннее. Только вас, Алекс, там нет. Потому что если это вы, я умываю руки.

К бантикам добавилась пара воздушных шаров, так, для большей красоты. Они придали конструкции кошка/бутерброд определённость. А вот парадоксальность убрали.

Внезапно понимаю, что усну прямо сейчас. За столом. Головой на пергаменте с кошками. И кто знает, что со мной произойдёт в этом сне. Надо остаться одному. Мальсиберу совершенно точно не следует этого видеть.

— Мы ещё поговорим об этом, если вы захотите, — встаю, сгребаю со стола изрисованный пергамент и забрасываю его в угол. — Хотя никакой логики в нашем пребывании у вас в гостях я не вижу. Особенно… в моём пребывании. Сейчас я попробую поработать. До вечера.

— Правда, мистер Руквуд, где здесь логика? Один сплошной абсурд... Непрекращающееся безумное чае... винопитие. — За время разговора Алекс пририсовал животному парочку рогов и большие, пушистые усы. Кажется, ему действительно было жалко выкинутый рисунок. — До вечера. Я надеюсь, мы действительно еще поговорим с вами.

Алекс ушёл. Подбираю пергамент, разглаживаю его и прячу среди книг.

— Добрый вечер, Август.

Лорд входит стремительно. Берёт банку из-под кофе, вертит её в руках. Не глядя на меня, продолжает:

— Я хочу заранее попросить у тебя прощения на случай возможной ошибки. Если это окажешься не ты. Но если это твоих рук дело... — банка вспыхнула зеленым пламенем и превратилась в маленький черный шарик, — то нам будет не до разговоров.

Кидает шарик мне на колени и наводит на меня палочку. Не могу пошевелиться. Холодные сильные пальцы прикасаются к моим вискам. Концентрируюсь и закрываю в своём сознании последние дни… Эмоции. Розье, Алекс, Эйв. Незачем… Это… не дам. Остальное… пусть.

Лорд медленно отводит взгляд.

— Ты можешь аппарировать. Утром. В Министерство. Работай, Август.

Кивает мне и выходит из сторожки.

Сжимаю шарик в руке. Пусть так.

8.

Просыпаюсь. Невидящими глазами смотрю в потолок. Стираю кровь с искусанных губ. Улыбаюсь. Проснулся же.

Поднимаю с пола оплавленный чёрный шарик. Паук тоже сгорел. Ненавижу бессмысленную трату… ресурсов? жизни? Эванеско.

Я вернулся в лабораторию. Биоматериал выжил. Я добился успеха. Конечно, это только начало эксперимента. О конечной цели никто, кроме меня, не имеет и отдалённого представления.

Ни Розье, ни Эйвери, ни Мальсибера я скорее всего не увижу.

Только сны. Буду держаться, пока могу.

Роза пустила корни, я её высадил там, в саду, к остальным.