Неприметная обыденность (гет)

Гойл стоял у могилы. Была ранняя осень, и легкий ветерок качал верхушки деревьев. Светило солнышко, трава еще не пожухла. Было тепло и приятно. С маленькой колдографии на надгробии Гойлу улыбался розовощекий, упитанный подросток с коротким ежиком волос, одетый в мантию Слизерина. Винсент Крэбб.

Со дня его смерти прошло уже четыре года. За это время Гойл сильно возмужал. На его затылке появилась проплешина, и он стал брить голову, чтобы скрыть ее. Отпустил бороду, и выглядел гораздо старше своих лет. Выглядел устрашающе. А Винсент по-прежнему был мальчишкой, беззаботно улыбающимся с маленького портрета. В могиле не было его тела — Адское пламя уничтожило того, кто сотворил его, без остатка. В могиле — Гойл знал это — лежали самые любимые вещи его единственного за всю жизнь друга: парадная мантия, тянучки из «Сладкого королевства», комиксы, метла и... синяя лента маленькой хаффльпаффки Глории. Он хранил ее в сундуке до самой смерти.

Гойл предался воспоминаниям. Они с Крэббом всегда были вместе. А теперь он остался совсем один. Иногда ему очень хотелось двинуть Крэббу в челюсть за то, что, как всегда, не послушался Малфоя и попытался убить Гарри Поттера. Гойл чувствовал, как сводило кулак, как болели костяшки в предвкушении этого удара... но бить было некого. И это повергало его в отчаяние. Оно захлестывало волной, и тогда самому хотелось умереть. Кулак в бессилии врезался в стену или в стол. От боли в глазах начинали плясать искры. Гойл замирал, шмыгал носом, останавливая подступающий к горлу комок, и продолжал жить дальше.

На могиле лежали две белые хризантемы. Гойл удивился: кто мог принести их сюда? Он вскинул палочку и применил к надгробию заклятие чистоты, удалившее с гранита грязь и пыль. Крэбб подмигнул ему с колдографии, и Гойл привычно шмыгнул носом, отгоняя назойливо щипавшие глаза слезы.

Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся и увидел молодую девушку со светлыми волосами, рассыпавшимися по плечам, слегка курносым носом и огромными голубыми глазами. Где-то он ее уже видел! Девушка улыбнулась ему, поправила челку. И Гойл точно знал, что там, под волосами, на лбу справа скрывается крошечная родинка. Откуда он знал это?

— Грегори, добрый день, — сказала она и чуть склонила голову в знак приветствия.

— Джули, — медленно произнес он. — Джули Бернс.

Девушка кивнула.

— Ты что тут делаешь? — спросил он, глупо косясь в сторону.

— Я навещала могилу дяди, — глаза Джули увлажнились. — Он погиб, защищая школу... А ты навещаешь Винсента?

Гойл кивнул, снова шмыгнул носом и вытерся рукавом, по привычке. Потом вдруг вспомнил, что перед ним девушка, и полез в карман за платком не первой свежести. Из кармана выпала бумажка. Джули подняла ее и взглянула краем глаза:

— Магические бои без правил, — прочитала она. — Ты увлекаешься?

— Я... — протянул Гойл, — участвую.

С этими словами он выхватил у Джули бумажку и, покраснев, быстро пошел прочь, не оставляя девушке никакого шанса догнать себя.

Что могло связывать его, Лондонского Громилу, с милой хрупкой девушкой, только что закончившей школу и наверняка получившей пост в Министерстве или в Гринготтсе, а может быть, даже поступившей в Академию Магии. Детское увлечение пятилетней давности? Вряд ли. И случайная встреча столько лет спустя ничего не решит.

В зале было душно. Тело Гойла лоснилось от масла и крови. Последний удар в челюсть выбил изо рта каппу, и теперь она валялась где-то за пределами ринга. Противник наступал, оттесняя Гойла в угол. Гойл был уже порядком измотан. Здоровый немец был в два раза старше него и на пятьдесят боев опытнее. Собрав последние силы, Гойл уклонился от очередного удара и, нырнув между ногами противника, перекатился на другую сторону ринга — туда, где валялась оброненная им палочка. Немец резко развернулся и в один прыжок навис над Гойлом. Но Гойл успел. Сжав податливую рукоять палочки в ладони, он из последних сил выкрикнул:

— Протего!

И невидимый щит отделил его от увесистого кулака противника. Переведя дух, Гойл крепче сжал палочку, но немец уже подобрал свою, брошенную им в азарте потасовки. Теперь они смотрели друг на друга, угрожая палочками, тяжело дыша. Гойл чувствовал, как каждый удар его сердца отдавался где-то справа, там, где, по словам Малфоя, располагалась печень. Разбитое колено саднило. Все мысли его были заняты подбором нужного заклятия.

— Петрификус Тоталус! — прогремел над головой голос немца, и из его палочки вырвался пучок искр.

Гойл быстро упал на колени, и заклятие пролетело прямо над его макушкой, отскочив от невидимой пелены, ограждающей зрителей от заклятий, применяемых на ринге, и рассыпавшись на тысячи крошечных искорок.

— Вингардиум Левиоса! — заорал, что было силы, Гойл, и немец повис в воздухе.

— Транталлегра! — прохрипел, в свою очередь, немец и тут же мешком рухнул вниз, когда ноги Гойла пустились в пляс, и его заклинание ослабло.

— Фи-фи-фи-ни-та Ин-ин-кан... — пытался освободиться Гойл, но в нелепом танце произнести слова верно никак не получалось.

— Грегори, давай! — вдруг послышался откуда-то с трибун приятный женский голос. — Ты сможешь!

Гойл отвлекся лишь на мгновение, но этого мгновения хватило, чтобы немец быстрым апперкотом отправил его в нокаут.

Когда Гойл очнулся, над ним стоял, уперев руки в бока, Малфой со злобной гримасой на лице.

— Ну, что, доволен, идиот? — процедил Малфой, видя, что Гойл открыл глаза. — Третий матч подряд сливаешь.

Гойл только вздохнул. Малфой поморщился, но все же протянул руку, помогая ему подняться. Перед глазами все плыло. Голова кружилась. Гойл попытался опереться на плечо Малфоя, но тот резко отскочил в сторону. Гойл чуть не упал, в последний момент схватившись за ограждение ринга.

— Я думал, у меня на этот раз получится, — тихо сказал он, словно оправдываясь.

— Тебе платят за то, чтобы ты не думал, а действовал! — недовольно протянул Малфой. — Из-за тебя, дубина, я теряю деньги. А я этого очень не люблю.

Гойл сокрушенно закрыл глаза. Малфой был его импресарио. Это благодаря ему Гойл попал в это страшное место. Но ему было грешно обижаться на бывшего школьного товарища: драки действительно удавались ему лучше всего, а Малфой предложил вариант, где за это ему еще и платили бы. С работой было туго. Отец сидел в Азкабане вместе с отцом Крэбба, не имея ни связей, ни умений выкрутиться, как это сделали Малфои, после падения Темного Лорда. В одночасье Гойл из мальчишки-подростка превратился в главу семьи, которому нужно было заботиться о том, чтобы содержать себя и мать. Кроме того, он помогал, как мог, матери Крэбба, которая, оставшись совсем одна, давно сошла бы с ума, если бы не Гойл. И вот теперь он дрался два или три раза в неделю и получал от Малфоя вместо прежних двух галлеонов за вылазку по двести галлеонов за бой. Это в случае победы.

А сейчас был другой случай. Малфой стоял, возвышаясь над ним даже при том, что Гойл был выше ростом и гораздо шире в плечах.

— Иди в душ, убожество, — выплюнул, наконец, Малфой.

— Как вам не стыдно! — услышал он вдруг за спиной и обернулся.

Рядом стояла Джули Бернс в сопровождении еще одной юной особы, которую Гойл не знал.

— И почему же мне должно быть стыдно? — спросил Малфой скорее игриво, чем злобно, и его острое лицо расплылось в радостной улыбке. — Это вам нужно стыдиться, ведь это из-за ваших выкриков Гойл отвлекся и пропустил удар.

Джули покраснела, но не опустила глаз:

— Все равно, как вы можете так разговаривать с Грегори?! Разве вы не видите, что ему нужна помощь!

— Грег, да у тебя появился свой маленький фан-клуб, — фыркнул Малфой. — Поздравляю!

Гойл только ниже опустил голову. Ему было стыдно и неуютно. Его, такого здорового, пытается защитить хрупкая девчушка. К тому же, вообразив себя со стороны, Гойл был готов провалиться сквозь землю. Побитый, весь в крови, проигравший и, в конечном счете, необыкновенно жалкий. Разве таким хотел бы он предстать перед Джули?!

— Позвольте представиться, — не терялся тем временем Малфой. — Драко Люциус Малфой. Представляю интересы вот этого вот здесь, на соревнованиях по магическим боям без правил среди европейцев.

— А... — протянула вдруг молчавшая до этого спутница Джули. — Это тот тип, который три года был у нас старостой, и все выли от одного только упоминания об этом снобе.

— Простите?! — брови Малфой взлетели вверх. — Вы сказали «снобе»?

— Астория Гринграсс, — представилась бывшая слизеринка. — Младшая сестра Дафны, с которой вы имели неосторожность поразвлечься самым наглым образом.

— А я — Джули Бернс, — колюче представилась Джули. — И я не уверена, что хочу иметь с вами дело. Отойдите.

Девушки прошли мимо ошарашенного Малфоя и, не сговариваясь, закинули большие руки Гойла на свои хрупкие плечи.

— Мы проводим тебя до раздевалки, — серьезно сказала Джули. — И позовем колдомедика. Тебе явно нужна помощь.

Гойл попробовал было промычать что-то о том, что справится и сам, но чуть не рухнул к ногам девушек. И сдался. В конце концов, это было безумно приятно — ковылять по коридору в такой милой компании.

В раздевалке ему стало совсем плохо. Он едва успел добраться до туалета, как его стошнило. Кое-как побрызгав водой в лицо, Гойл рухнул на лавку. Он не слышал, как пришел колдомедик, как водил над ним палочкой, как растирал ушибы каким-то бальзамом... В себя он пришел много позже. Но на этот раз ему было значительно лучше. Он смог сам подняться и переодеться. Накалякав что-то в его карте, колдомедик удалился, пожелав Гойлу скорейшего выздоровления. Гойл уселся на лавке и закурил. Вместе с сигаретным дымом уходила боль. Отпускало. Гойл подумал о Джули. Почему она пришла? Зачем осталась после его позорного фиаско? Значит ли это, что она все еще...

Гойл резко вскочил с места и выбежал в коридор, но поздно. Возле двери его никто не ждал. А вдалеке, у самых лифтов, маячила гордая фигура Малфоя, уводившего с собой обеих девушек. Он что-то говорил им, и они кивали, словно и не были никогда настроены враждебно к нему.

Теперь все встало на свои места. Гойл — неудачник. Малфой — как всегда, в выигрыше. Он умел любую ситуацию повернуть в свою пользу, и Гойл не мог, как ни старался, не уважать блондина за все это. Но и перестать ненавидеть его он тоже не мог. Если бы только ему посчастливилось найти другого импресарио! Но Малфой крепко за него держался, подкидывая, как подачки, честно заработанные гонорары и договариваясь с какими-то людьми о новых и новых боях.