Зима, весна, лето, осень... и снова зима (джен)

Зима

Промерзлые насквозь комья земли стучали по крышке гроба. Ледяной декабрьский ветер гнал по серому небу свинцовые тучи, с яростью разбивал о прибрежные скалы морские волны, завывал унылые песни среди каменных могильных плит. Откуда-то сзади доносились обрывки шепотков:

— Надо же, недели не прошло, как мы были у них в гостях...

— Сгорели оба... В считанные дни сгорели...

— Бедные мальчики, совсем одни остались...

— Подумать только, младшему всего шесть...

Родольфус нахмурился и поплотнее закутался в теплую мантию. Была бы возможность, он бы этот чистокровный сброд и на милю к поместью не подпустил — похоронил бы родителей сам, без лишней шумихи, картинных заламываний рук и фальшивых слез миссис Малфой. Но чего нет, того нет. Терпите, новоявленный лорд Лестрейндж, это ваш первый выход в свет после многих лет добровольного затворничества наедине с книгами и волшебной палочкой. Вечно прятаться от общества нельзя, как бы сильно этого ни хотелось.

Молодой человек искоса взглянул на младшего брата. Против всяких ожиданий, Рабастан держался довольно прилично — не хныкал, не дергал старших за брюки и подолы мантий, не просился ежесекундно на руки к престарелым дамам, а просто стоял и таращил удивленные глазенки на яму, в которую десять минут назад опустили тяжелый деревянный ящик с его мамой и папой. Похоже, малыш так ничего и не понял...

Из толпы сочувствующих раздался кликушеский вопль — судя по всему, какая-то сверхчувствительная мадам решила перейти к истерике. Родольфус тяжело вздохнул: цинизм ситуации начинал нервировать даже его. Поскорее бы закончился весь этот балаган...

Ждать долго не пришлось.

— Мистер Лестрейндж! — к Родольфусу прорвался какой-то всклокоченный волшебник. — Позвольте от лица всего нашего чистокровного сообщества выразить вам соболезнования в связи с утратой ваших высокочтимых...

— Не позволяю, — отрезал он. — От них нет никакого толку. Отца с матерью уже не вернуть, а пустые слова нам ни к чему.

Резко. Грубо. Но церемониться со стаей разряженных обезьян он не станет — найдутся дела поважнее. Главное сейчас — быстрее дойти до дому, чтобы не видеть этих... этих...

— Зря ты так, — на плечо юноше легла чья-то рука в черной перчатке. Он вздрогнул и обернулся — Абрахас Малфой неодобрительно поджимал губы. — Свет такого не прощает.

— Плевать, — глухо отозвался Родольфус.

— Тебе-то самому плевать, а о Рабастане ты подумал? Какую репутацию ты создаешь себе и ему? — Малфой сделал паузу. — Я понимаю тебя, Руди, очень хорошо понимаю, но сейчас ты поступил как мальчишка, а не как глава Рода.

Родольфус передернул плечами. Глава Рода... Какой из него, к черту, Глава Рода? Он и дома-то последнее время не бывал, а если и заглядывал, то только на пару часов — в библиотеке покопаться. Даже о смерти родителей узнал не сразу, а через три дня, да и то случайно. Так бы их и зарыли — без него...

— Тебе сейчас тяжело, однако ты должен думать о брате, — продолжал Абрахас. — Руди, ты — единственный его опекун, других родственников у вас нет. Я бы с удовольствием занялся воспитанием Рабастана сам, но...

— Но у вас Люциус, — машинально закончил фразу Родольфус. — Не стоит, лорд Малфой. Я думаю, что справлюсь.

— Ты уверен? Это не так просто, как кажется.

— Я знаю. Спасибо за участие, сэр. И всего хорошего.

Итак, все летело прахом. Летом Родольфус хотел поехать в Дурмстранг, чтобы продолжить там свои исследования Непростительных заклятий, которыми он увлекся с недавних пор, но поездку следовало отложить на неопределенное время. До вступления в права наследства еще целых полгода, значит, доступа к фамильным сейфам в Гринготтсе нет, а жить им с Рабастаном на что-то нужно... Отец, кажется, занимался корабельным делом — можно будет связаться с его старыми партнерами. Конечно, молодой Лестрейндж во всем этом ничего не смыслит, но в кабинете должны были остаться отцовские записи... Ах да, Стану необходимо нанять какую-нибудь гувернантку, что ли — времени на него совсем не будет, а мелкое недоразумение способно разнести замок на мелкие камешки за считанные часы...

Родольфус остановился и с тоской посмотрел в серое зимнее небо. В девятнадцать лет хотелось бегать за девушками, пить с друзьями и драться с врагами, а не думать о том, как прокормить младшего брата и удержать на плаву Род, медленно теряющий вес в обществе. Но, видимо, судьбе было угодно, чтобы все сложилось именно так, а не иначе. Что же... пусть будет так.

— Руди! — Рабастан подбежал к брату и подергал его за руку. — Что случилось? Почему маму и папу засыпали землей?

— Я теперь у нас и за маму, и за папу, — с горечью отозвался Родольфус, потрепав малыша по непослушным вихрам. — Пойдем домой. Холодно уже, да и темнеет понемногу.

За спинами братьев с грохотом встала на место новая надгробная плита.

Весна

— Так как, вы говорите, называется ваша организация?

— Пожиратели Смерти.

— Пожиратели Смерти, — повторил Родольфус. — Любопытно.

Он отошел к окну. Май давно уже вступил в свои права, и под окнами замка разлилось разноцветное море — белые барашки яблонь, розоватые — вишен, светло-фиолетовые — сирени... На клумбах у парадного подъезда начинали распускаться еще матерью посаженные цветы, а поле за оградой парка золотилось от вереска. Где-то вдалеке рокотало настоящее море — огромное, бурное, непокорное...

— Я нахожу ваши цели весьма привлекательными, господин Волдеморт, — Родольфус говорил медленно: от неожиданного гостя веяло опасностью, и нужно было взвешивать каждое свое слово, чтобы не подставиться под удар. — Однако вы не учли одного момента. Я — исследователь, а не палач.

— Разве речь идет о палачах, мистер Лестрейндж? — собеседник, представительный мужчина лет сорока, прищурился и отпил из своего бокала с вином. — Я говорил лишь о сохранении чистокровных традиций и самой чистой крови. Несколько радикальными методами, конечно же, но вы прекрасно понимаете, что в таком деле нельзя обходиться полумерами.

— Террор с целью создания идеального государства? — поднял брови Родольфус. — Вы никогда не жили в Советском Союзе?

— Приходилось, — уклончиво ответил Волдеморт. — И раз мы отошли от темы... Вы сказали, что вы — исследователь, но вот что именно вы изучаете, позвольте спросить? Я слышал, в прибрежных деревнях стали пропадать люди... а ваш образ жизни очень замкнут и закрыт от посторонних, что наводит на определенные размышления...

— Вы собираетесь меня шантажировать, мистер Реддл? — Родольфус намеренно сделал ударение на последнем слове.

— Вам известна моя прежняя фамилия?

— Мне многое о вас известно. Так как?

Волдеморт задумчиво наклонил голову. Мальчишке перед ним чуть за двадцать, справиться с ним не составит труда... но он умен, неплохо осведомлен обо всем, что нужно и что не нужно, талантлив, вероятно, чистокровен... и он сын Рэндальфа. Старый черт не сказал бы ему «спасибо» за Аваду в первенца... да и терять потенциального сподвижника как-то не хотелось.

— Нет, — произнес он через минутную паузу. — Ни в коем случае. Я погорячился. Приношу свои извинения.

— Не стоит, — Родольфус позволил себе облегчено выдохнуть: тайна подземелий Лестрейнж-холла не покинет этих стен. — Я тоже вел себя не лучшим образом. Что касаемо вашего предложения, то позвольте мне подумать. Звучит неплохо, но и риск велик.

— Разумеется, мистер Лестрейндж. До встречи. Я надеюсь, она будет скорой.

— Вы торопитесь?

— О да. Дела. Позвольте откланяться.

— Винти вас проводит. Всего хорошего.

Было над чем поразмышлять после их разговора. С одной стороны, риск действительно немаленький — организация нелегальная, маглолюбским Министерством не одобренная, да и методы, конечно, не самые мягкие. С другой стороны...почему бы и нет? Вырезать большую часть грязнокровок под корень, прочих превратить в рабов — на большее эти тупицы не способны. Родольфус видел их в школе — выскочки, вылезающие вперед за счет зубрежки и заискивания перед учителями, но ни черта не понимающие в законах волшебников... Избавить мир от этой заразы? Привлекательно. Более чем. Опять же, материал для экспериментов. Невозможно пробовать все новые и новые разновидности Круциатуса на одних только мышах — нужны и люди. А раз уж заговорили об исчезновениях на побережье, то людей надо брать в других местах...

И трупы закапывать подальше от дома...

Молодой человек решительно оттолкнулся от подоконника. Время подумать еще есть. Ничего нельзя делать с ходу. Иначе цена за ошибку будет крайне высокой.

Лето

— Лорд Лестрейндж, я не стал бы вас тревожить по пустякам...

Родольфус нахмурился. Если у Сигнуса Блэка настолько встревоженный вид, значит, дело действительно серьезное.

— Что-то случилось?

— Нет, пока нет... — Блэк взволнованно прошелся по кабинету и повернулся к гостю. — Я очень ценю вас лично, а также вашу организацию и Темного Лорда, но ходят слухи... Я не верю им, но все же...

— Какие слухи?

— О вас и моей старшей дочери.

Родольфус крепче сжал подлокотники дорогого кресла.

— Сигнус, Беллатрикс еще ребенок, ей всего восемнадцать. Темный Лорд просил меня присмотреть за нею на первых порах, чтобы девочка не наломала лишних дров. Энтузиазм — хорошо, однако контроль и самоконтроль — еще лучше.

— Простите за нескромность...

— Между нами ничего нет. Если бы я выбирал себе женщину, то обратил бы внимание на даму своего возраста, а не на вчерашнюю школьницу.

Блэк слегка улыбнулся:

— Не такой уж вы и старик.

— Но и не мальчик, — парировал Родольфус. — Давайте ближе к делу, Сигнус. Что именно вам от меня нужно?

— Опровержение. Опровержение слухов. Подтверждение того, что вы с Беллатрикс всего лишь хорошие знакомые, а не... — мужчина запнулся, — любовники.

— Кто, простите? — нехорошо сощурился Родольфус.

— Любовники, друг мой, любовники. Посудите сами: вы холостяк, а она — молодая незамужняя девушка, к тому же красавица. Вас часто видят вместе, вы порой провожаете ее до дома... Это не мои измышления, лорд Лестрейндж, поверьте. Я просто доношу до вас то, что рассказали мне моя жена и сестра.

Родольфус молчал. Ситуация складывалась не в его пользу. Объяснять Блэку, что все это — проводы, постоянный контроль — лишь необходимые меры предосторожности, иначе его вспыльчивая дочурка точно свернет себе шею в ближайшем переулке? Бессмысленно. Сигнус — умный человек, он и сам все понимает. А остальные... Что ж, мнение остальных Родольфуса Лестрейнджа всегда интересовало очень незначительно.

— Я не буду ничего опровергать, — сказал он после небольшого раздумья.

Блэк поперхнулся:

— Не будете?!

— Нет, — Родольфус пожал плечами. — Зачем? Все равно не поверят.

— А что же вы собираетесь делать со всем... этим?

— Ничего. Выслушайте меня, Сигнус. Вам не нужен скандал в обществе, а мне нужна хозяйка в поместье. Вы понимаете, о чем я?

В кабинете стало очень тихо. Слышно было, как где-то внизу домовики накрывают стол к обеду.

— Ну, знаете ли... — Сигнус Блэк задохнулся от возмущения. — О вашем цинизме, лорд Лестрейндж, всем известно давно, но это просто вне всяких границ! Вы хотя бы понимаете, что говорите?

— Прошу у вас руки вашей дочери, только и всего.

— Вы старше ее в полтора раза!

— Пять минут назад вас это не слишком волновало.

— У Беллы уже есть жених!

— Насколько я знаю, Люциус для нее был всего лишь увлечением. Помолвка между ними так и не состоялась.

— Вас могут убить в любой момент, и тогда моя девочка останется вдовой!

— Ох, Мерлина ради, Сигнус! — Родольфус начал терять терпение. — Она будет не первой и, поверьте, далеко не последней.

Блэк нервно барабанил пальцами по лакированной столешнице:

— Беллатрикс не будет согласна.

— Будет, если вы поставите ее перед фактом, — отрезал Родольфус. — Она не пойдет против отцовской воли. Так вы согласны?

Блэк молча кивнул. Половина дела сделана. Осталось самое сложное — рассказать обо всем самой Белле.

Объяснение вышло коротким и неприятным. Беллатрикс вылетела из кабинета чуть ли не в истерике, со злостью ахнув дверью за собой. Родольфус невесело усмехнулся ей вслед. Правильно, девочка, ругай меня, проклинай, угрожай убить, рыдая в подушку... Через год-полтора ты станешь очень и очень приличным бойцом, а замужество — всего лишь еще один способ хоть как-то сохранить твою голову для Организации. Счастлива со мной ты не будешь, это точно. Подрастешь — найдешь себе кого-нибудь другого, кого-нибудь получше старого, облезлого Пожирательского волка. Я не буду возражать...

Родольфус покосился на часы. Пора домой. Оставаться на обед у Блэков ему не хотелось, ибо не было никакой гарантии, что его невеста не подсыплет ему чего-нибудь в суп.

Осень

— Круцио, Круцио, Круцио! — Беллатрикс еще раз прошлась Пыточным по уже бесчувственным Лонгботтомам. — Черт, бесполезно. Похоже, они и в самом деле ничего не знают.

— А что я вам говорил? — поддразнил невестку Рабастан. — Барти ошибался. Где он, кстати?

Крауча не было нигде. Ни в саду, ни в доме, ни в сарае для метел, куда Родольфус все же в самом начале заглянул — проверить, нет ли засады. От малыша Барти можно было ожидать всего, чего угодно...

Засады там не было и сейчас. Крауча, впрочем, тоже. Становилось очевидно, что мальчишка просто-напросто...

— Сбежал, мерзавец! — вопль Беллы прорезал окрестности. — Сбежал, сволочь, а нас бросил! Вот гаденыш, ведь знал, что Лонгботтомы здесь не при чем, и все равно твердил, что они...

Родольфус сжал пальцами виски. Спокойствие, лорд Лестрейндж. Спокойствие. Через полчаса максимум сюда примчится почти весь аврорат, а это им вовсе ни к чему. Надо что-то делать...

— ...конкурента убрать захотел, выродок! Правильно, от папаши помощи не жди, хоть так попробовать можно!

Так. Если Белла завелась, то это надолго. А думать надо быстро...

— ...подонок малолетний! Маменькин сосунок! Нет, ну кто бы мог подумать, что у Крауча такой сынок вырос! Ладно, Петтигрю, ладно, Каркаров, но этот!...

— Беллатрикс! — рявкнул Родольфус. — Помолчи пять минут, будь любезна!

— Что-о?!

— Что слышишь. Сейчас делаем так: Рабастан, бери палочку и уходи как можно дальше отсюда. В поместье ни ногой... Рабастан?

Младший брат стоял у входа в комнату и смотрел перед собой какими-то пустыми, безжизненными глазами.

— Руди, — тихо произнес он, — а ведь Барти действительно настаивал на том, чтобы мы сюда пришли: он — предатель, получается... Как же так, Руди, ведь мы с ним с первого курса дружили... Экзамены, Метка — все вместе, всегда... Как же так...

Родольфус сгреб мальчишку за шиворот и, не стесняясь присутствия женщин (Беллы и бессознательной Алисы Лонгботтом), отвесил хорошую затрещину.

— Только твоей истерики мне не хватало, — прошипел он, встряхивая Стана на каждом слове. — Авроры будут здесь очень скоро, так что если не хочешь в Азкабан, то пойдешь и сделаешь так, как я тебе сказал. Понял?

Рабастан безвольно кивнул. Родольфус вздохнул и подтолкнул его к двери:

— Ты — Пожиратель, так что соберись. Иди. Это ненадолго, обещаю.

— Я буду Пожирателем ненадолго?

— Нет. Хотя, возможно, да, если не будешь выполнять приказы старших.

Братца как ветром сдуло. Родольфус вздохнул и повернулся к жене:

— Теперь ты. Вот, возьми, — он сдернул с пальца массивный родовой перстень и вложил его в тонкую изящную руку. — Запечатаешь замок, ты знаешь, как это делается, я тебе показывал. Детей — к Нарциссе, к Друэлле, к Вальбурге, куда угодно, хоть в море из окна, но только чтоб до них не добрались. Сама — вон из Лондона, а лучше из страны. Меня или Рабастана не ищи.

— А ты?

— За меня не беспокойся. Выкарабкаюсь. А теперь расходимся.

Она все же находит его — через день или два, якобы для того, чтобы отдать кольцо — и остается на ночь. Рано утром он уходит — тихо, чтобы не разбудить. Пусть он бросает их, ее и Стана, но так надо. Прежней крепкой стаи больше нет; теперь все они — их троица, Антонин, Августус — волки-одиночки. Название говорит само за себя, не так ли?

* * *

Родольфус прятался. Вылезал на поверхность, жмурился от слишком яркого солнца, огрызался на тех, кому очень уж хотелось его заполучить — и снова прятался. В эти дни он сильнее всего напоминал себе волка — загнанного, ободранного, озлобленного, но еще зубастого. Он потерял счет убитым аврорам, которым приходила в голову дурная идея его выследить и арестовать. Он потерял счет своим убежищам — чистым и грязным, теплым и холодным, надежным и не очень. Он потерял счет дням, когда он не ел и не спал. Он потерял все... Лишь одно грело его душу — те, двое, пока еще живы и свободны.

Стук в дверь. Мерлин, опять. Если это хозяйка, то к его списку трупов прибавится еще один пункт.

— Кто там еще?

— Это я, Руди. Открой.

Нет. Этого не может быть. Не должно быть.

Из дверного проема ему в переносицу целится знакомая палочка. За ней — спутанные черные кудри, осунувшееся тонкое лицо, запавшие темные глаза.

— Твой Патронус?

— Королевская кобра. Твой первый боггарт?

— Гремучая змея.

Все в порядке.

— Я же велел тебе меня не искать!

— Я не искала, — Беллатрикс протиснулась в замусоренную комнату. — Просто шла по улице и увидела в окно, как ты мечешься по комнате. Решила проверить — вдруг и вправду ты?

— Проверила? А теперь уходи.

— Ну нет, дракла с два, — Белла бросила на пол потрепанную сумку и уселась на продавленный диван. — Ты, мерзавец, меня бросил в тот раз, даже записки не оставил, так что никуда я не уйду. Кстати, — она пнула сумку, — здесь и твои вещички имеются. Я прихватила кое-что из замка. Как знала, что найду тебя, сволочь.

— Почему сволочь?

— Потому! — отрезала жена. — Поесть что-нибудь найдется? Грязно тут у тебя.

Ночью Родольфус просыпается от слабого покалывания в Метке и сразу бросается к окну. Неужели...

Нет. Улица перед домом пуста, если не считать ледяного ноябрьского дождя да магла-пьянчуги у фонаря. Значит, показалось.

— Ты куда? — Белла сонно приоткрывает один глаз. — Сбежишь снова — найду и овдовею!

Родольфус усмехается:

— Уже никуда.

А через месяц для них обоих все было кончено.

Снова зима

Было или не было? Было или не было?

Было. Все было. И Лонгботтомы, и убийственный холод, и в кровь стирающие руки кандалы... Следы от них — две ярко-розовые полосы — до сих пор оставались у Родольфуса на запястьях. «Этот — особо опасный! Глаз с него не спускать!»

Было или не было? Было или не было?

Было. Все было. Метка, свежим пятном чернеющая на руке. Высокий, бородатый мужик с иностранным именем. Другой мужик — грузный, но вдумчивый, с лицом, побитым оспой, годящийся Родольфусу в отцы... И отчаянная, шальная черноволосая девчонка, с недетским упорством тащившая его на себе без малого две мили до места сбора. «Как я Рабастану в глаза посмотрю, когда без тебя домой вернусь? Пошевеливайся!»

Было или не было? Было или не было?

Было. Все было. Эпидемия драконьей оспы, родительский гроб в гостиной, маленький братишка, испуганно жмущийся к ногам, грохот могильной плиты... Все было. Но не в этой жизни. В той, другой, которая сейчас кажется всего лишь страшным зимним сном.

— О чем задумался? — Белла в кресле у камина кутается в свою любимую черную шаль, с наслаждением потягивая черный кофе.

— Так, — Родольфус задергивает запыленную штору. — Налей и мне тоже. Только с коньяком.

Все закончилось. И все только начиналось.

Две недели назад они сбежали из Азкабана.