Семья для моей души (гет)

Азкабан. Каменные стены словно вырастают из скал и россыпи валунов одинокого острова, омываемого непокорными волнами Северного моря. Ветер изо дня в день бьется упругой стеной о здание тюрьмы магической Британии. Ничто живое не осмеливается поселиться вблизи мрачной башни, охраняемой дементорами. Лишь изредка во время сильного шторма можно заметить парящую навстречу волне северную олушу, которая бесстрашно режет воздух черными краями белоснежных крыльев.

* * *

Звонкий лязг металлических запоров неприятно хлестнул по слуху, а сопровождавший его скрип двери был похож на раздражающее жужжание огромной мухи, бьющейся без толку об оконное стекло. Но стекол в комнате не наблюдалось, так как не имелось окон, если не считать за таковое маленькое отверстие под самым потолком, в котором иногда можно рассмотреть бегущие по небу весенние тучи.

В камере Азкабана (даже в платной) окна не предусмотрены — нечего узникам любоваться на то, что многие годы будет им недоступно. От обычной такая камера отличалась лишь наличием оттоманки для сна вместо охапки рванья и соломы, умывальника с ледяной питьевой водой, отгороженного ширмой, да приносимой заключенному едой, которая была, хоть и исключительно простой, но все же свежей. Вот и все улучшения, которые могли выкупить состоятельные родственники для узника, если на то было разрешение Визенгамота — верховного суда магов. Расположение таких казематов в отдельном крыле не защищало их обитателей от воздействия дементоров, регулярно облетавших тюрьму не только снаружи, но и по коридорам, и заглядывавших через решетки внутрь камер.

Звук открываемой двери заставил заключенного — мужчину средних лет — подняться с оттоманки. Он провел руками по длинным платиновым волосам, придавая им более приличный вид, и повернулся к вошедшим аврорам. Его лицо не выражало никаких эмоций. Он был почти спокоен. Лишь легкая напряженность в его позе говорила о готовности следовать за стражами, да вопрос во взгляде холодных серых глаз выдавал его интерес к тому, куда его поведут, и будут ли вообще вести куда-то или все решится здесь и сейчас.

С приговором узник был ознакомлен накануне министерским сотрудником, который прибыл на тюремный остров вместе с семьей заключенного, уплатившей за возможность попрощаться с последним. Приговор, написанный специальными чернилами на особом пергаменте, заверенный солидными магическими печатями, не позволявшими его исправить или подделать, был окончательным — Поцелуй дементора. Окончательным, потому что ставил последнюю точку в жизни лорда Люциуса Абраксаса Малфоя. И завтра газеты магической Британии напишут о том, что справедливость восторжествовала и Пожиратель Смерти, являвшийся правой рукой Темного Лорда, наказан, и тело его, лишившееся черной души, уже не сможет творить зло. Не только зло, но и добро тоже. Он больше не будет существовать как личность. Его не станет. По сути — он умрет.

* * *

Эти мысли не давали лорду Малфою спать прошлой ночью. И если раньше он мог обманывать себя надеждой на другой исход и другое решение Визенгамота, то вчера — третьего апреля, по иронии судьбы накануне дня рождения, его мир обрел реальность: жуткую, страшную и неотвратимую. И несмотря на это, он вздохнул с облегчением, поняв, как был напряжен все последние месяцы после гибели Темного Лорда в мае 1998 года. Через неделю после Победы авроры пришли в Малфой-мэнор и, показав заверенное министром магии предписание, перевернули все поместье в поисках темномагических артефактов и запрещенной литературы — преимущественно с описанием родовых ритуалов и обрядов. Не отыскав ничего стоящего, разозлившийся командир отряда авроров, помахивая еще одним официальным пергаментом, с глумливой усмешкой предложил лорду Малфою попрощаться с семьей навсегда. Отобрав волшебную палочку и надев ему на руки антимагические наручники, Малфоя забрали в Аврорат, откуда после допроса переправили в Азкабан, где он и пробыл все эти долгие месяцы.

За все нужно платить. За еду, за одежду, за жилище и его содержание, за положение в обществе, за возможность иметь семью и за ошибки. За ошибки тоже нужно платить. Деньгами, здоровьем, магией, самой возможностью жить. Времени, чтобы это осознать окончательно, у Малфоя было достаточно. Вся жизнь была разобрана им по событиям, он вспомнил, какое решение принимал в том или ином случае. И теперь, взглянув со стороны, неспешно перебирая свою память, не каждый выбор был им одобрен, не каждый он признал лучшим и выгодным для семьи и рода.

Оплошности, просчеты, неправильно расставленные акценты и определенные приоритеты. Порой маленькие, несущественные, исправимые при прикладывании некоторых усилий и средств, но существовала и одна ошибка, изменившая всю его жизнь. Неверно принятое решение, отдавшее контроль над его магией и жизнью постороннему. Принесенные клятвы верности привязали его, Люциуса Малфоя, на долгие годы к полукровке, постепенно терявшему разум и превращавшемуся из обаятельного и харизматичного лидера в чудовище. И даже то, что этот выбор был одобрен его отцом, Абраксасом Малфоем, не снимало с него вины. Магия ошибок не прощает, и клятва, данная молодым и еще не очень опытным в видении скрытых интриг Люциусом, сломала в итоге все, что с такими усилиями он строил всю свою, не такую уж и долгую, жизнь.

Хвала Мерлину и одному бесхитростному и благородному гриффиндорцу, который освободил всех от Темного Лорда и, потакая каким-то личным капризам или проявляя свой необъяснимый характер, выступил в защиту жены и сына лорда Малфоя. Теперь, благодаря заступничеству Поттера, Нарциссе и Драко ничего не угрожало, обвинения с них сняли полностью, они смогут жить без ограничений и преследований. Люциус надеялся, что его сыну удастся восстановить величие рода и исправить ошибки отца.

Накануне Люциус попрощался с семьей: передал сыну родовой перстень и последние наставления, поблагодарил жену за стойкость и преданность, а теперь был готов принять решение судьбы.

* * *

Один из вошедших в камеру авроров, безразлично глядя на узника, взмахом руки дал понять, что ему предлагают выйти. За дверью, по обеим сторонам выхода, как на карауле, стояли еще два аврора.

— Следуйте за нами, — сказано так тихо, что было непонятно, кто это произнес. После этого вся группа с узником в центре своеобразного квадрата, созданного сопровождающими аврорами, начала неспешное продвижение по каменному коридору, заставляя звуки шагов метаться между стенами и эхом катиться вперед.

Люциус Малфой был сильным и умным магом. Если кто-то считал, что он идет на казнь из-за служения Темному Лорду, то был не вполне прав. Люциус шел отдавать долги Магии за все свои ошибки и промахи, он шел за искуплением, принося себя в жертву. За тем искуплением, что исцеляет и раскаявшегося человека, и весь его распавшийся на части мир, восстанавливая целостность, залатывая пробитые бреши. Ему уже не было страшно. Он испытывал облегчение, поэтому был спокоен и уравновешен до последнего мига, когда дементор, выпив его душу, покинул предназначенную для казни комнату, и колдомедики из больницы Святого Мунго занялись телом бывшего узника Азкабана.