Полет ворона (джен)

— Нет, ты не поедешь! — рявкает директор и так ударяет по столу, что он едва не разваливается.

— Я лучшая! — выкрикиваю. — Одна из лучших! Я даже лучше, чем ваш Андреев! Почему вы его берете, а меня нет?!

— Врана... — цедит Каркаров.

— Я восемнадцать лет Врана! — ору. — Восемнадцать лет, дядя Игорь! Ваши фавориты даже младше меня! Почему вы не даете мне шанса?!

— Врана... — директор Дурмстранга тяжело опускается в кресло, трет глаза. — Ты девочка...

— Ага, а как нормативы сдавать — так я «в первую очередь ученица Дурмстранга, а что есть или нет в штанах, выходит из рамок интереса школьного курса Боевой Магии»! — хватаю чернильницу и запускаю в стену. — Ваши слова!

— Перунович, сядь! — подскакивает Каркаров, ловко уворачиваясь от брызг чернил. — Сядь, бл...!

Так. Если дядя Игорь матерится, значит, надо слушаться...

Плюхаюсь в кресло и недовольно гляжу в глубокую царапину на тяжелом директорском столе. Знакомая царапина. Сколько лет учусь в Дурмстранге, столько ее помню. Она и во времена прежнего директора была, Анастасьева.

— Врана, — более спокойным голосом продолжает дядя Игорь, взмахами палочки очищая кабинет от фиолетовых пятен. — Турнир опасен. Я не для того обещал твоему отцу заботиться о тебе, чтобы тебе снесли голову...

— А, вот в чем дело, — поджимаю губы. — Вы боитесь, чтобы я случайно в Чемпионы не угодила...

— Да, боюсь, — кивает Каркаров. — Врана... Я обещал твоему отцу позаботиться о тебе.

— И именно поэтому вы не даете мне шанса найти моих настоящих родителей, — ощущаю, как по щекам течет предательская влага. Открываю рот, чтобы высказать дяде Игорю все, что я о нем думаю, но вместо этого начинаю реветь.

— Ох, ты, горе луковое, — вздыхает Каркаров и достает из кармана форменного кителя кипенно-белый носовой платок, протягивает его мне. — Вранка-поганка...

Шмыгаю носом, принимаю предложенное. Свой платок я давно во что-то трансфигурировала и уже успела забыть, во что. И, самое главное, где. Плохая привычка, да. Дядя Игорь уже перестал ругаться на подобное нарушение дисциплины.

— Дать зеркало? — участливо интересуется он, когда я утираю слезы и прочищаю нос, пытаясь успокоиться.

— Спасибо, — кошусь на дядю Игоря и саркастически фыркаю. В детстве, когда я слишком сильно плакала, отец и крестный использовали радикальный метод успокоения — показывали мне мое отражение в зеркале. Вид собственной распухшей красной рожи с мокрыми щеками и глазами-щелочками мгновенно приводил меня в чувство.

— Врана... — дядя Игорь какое-то время молчит, повернувшись к окну, из которого виднеются холодные воды Северного Ледовитого Океана. — Хорошо. Ты меня уговорила. Точнее, уплакала. Я тебя возьму. Но с одним условием. Одним-единственным.

— Да, господин директор! — подскакиваю, вытягивая руки по швам.

Каркаров смотрит на мой выпендреж, хмыкает.

— Врана. Твоего имени в Кубке быть не должно. Ни при каких условиях ты его туда не положишь. Что угодно клади — чистый пергамент, Меркушева имя, Крама, Зелинского... Да можешь мое туда кинуть или даже Альбуса Дамблдора. Но твоего имени там быть не должно, ты поняла? И молчи об этом.

— Да, Игорь Александрович, — киваю. — Я... я понимаю.

Разумеется, я понимаю. То, что предлагает сейчас дядя Игорь — это нарушение. Брать меня без того, чтобы я участвовала в Турнире... Он может попросту поплатиться своим креслом. А он его очень долго добивался.

— Не подведи меня, Вранка, — тепло говорит дядя Игорь.

Обхожу стол и обнимаю стоящего мужчину.

— Не подведу, крестный. Спасибо...

* * *

В спальне падаю на кровать прямо в одежде, сбивая ровно застеленное покрывало. Если сейчас войдет староста, будет нагоняй, но мне плевать. Я поеду в Англию. У меня будет шанс найти ту, которая меня родила. И того, кто меня зачал.

Не могу называть их мамой и папой. Не поворачивается язык. Особенно после того, как мой отец, Милко Перунович, рассказал историю моего появления на свет.

Рассказал, как в одну лондонскую клинику в октябре семьдесят шестого года пришла приличная семья — мать, отец и дочь. Смущаясь, признались, что их дочь «погуляла», и они хотят «решить эту проблему». Врач, работавший в тот день, «проблему решил». Дал девчонке каких-то пилюль, и через несколько часов семейка, счастливая, умотала.

«Проблему» кинули в мусорное ведро и забыли.

Только «проблема» оказалась живучая. Мой отец, подрабатывавший там уборщиком, придя рано утром, услышал мой писк.

Так у него появилась дочь. Гаврана Перунович. «Гавран» — по-сербски «ворон». Уж очень черные волосы были у меня. И нос длинный. «Словно клювик», — смеялся отец.

Я родилась недоношенной. Возможно, будь я обычным ребенком, я бы умерла, как и хотели мои «мать» и «дедушка» с «бабушкой». Шесть с половиной месяцев — младенцы на таком сроке не выживают. Но у меня была магия, и она меня спасла.

Отцу пришлось возвращаться в Югославию. Его родители восприняли мое появление в штыки. До трех лет они еще терпели чернявого и тощего «выродка», который совершенно не был похож на них, русоволосых и круглолицых, но после того, как у меня начались стихийные выбросы магии, они попросту попытались утопить «чертово отродье» в колодце.

Не получилось. Меня вытащил оттуда случайно оказавшийся в деревне дядя Игорь, ощутив мой визг «на всех частотах» — как звуковых, так и магических.

Так и началась дружба моего отца, Милко Перуновича, простого маггла, и Игоря Каркарова, мага, который, увы, вскоре отбыл в Великобританию, как тогда он говорил — «по долгу».

В восемьдесят втором году дядя Игорь вернулся обратно в Восточную Европу. С пересечением границ ему было несложно — магическое законодательство в этом плане проще. Это отцу требовалась куча бумажек и процедур.

И именно дядя Игорь поспособствовал моему поступлению в Дурмстранг в восемьдесят четвертом, хотя мне и исполнялось в тот год восемь, а не семь, как было положено по правилам. Он тогда уже работал там, но еще не был директором. Преподавал историю магического и маггловского миров.

Отец погиб в девяносто первом, в одной из бесконечных маггловских «военных операций» в Югославии, которую рвали на части. Погиб, успев заслонить собой Игоря Александровича, который, как и любой маг, не всегда мог адекватно оценить угрозу от маггла...

Из воспоминаний меня выдергивает вопль соседки по комнате, Русланы Алиевой.

— Врана, твою мать! Алё, гараж!

— Чего тебе? — поднимаю лицо от подушки.

— Ты чего тут валяешься?

— Фигово мне, — признаюсь.

— Сходи в медпункт.

— Да не в медпункте дело, — накрываюсь злосчастной подушкой. — Хреново на сердце.

— А... — понимающе кивает Руслана. — Бывает. Скажешь, кто он?

Сажусь на кровати, сознавая, что она не отделается.

— Знаешь... он такой... добрый... — заговорщицки шепчу ей. — Он такой понимающий...

Смотрю, как в глазах Ланки разгорается огонек.

— И... кто же это?

— Он все-все для меня делает, — словно не слыша вопроса, продолжаю. — Подарки дарит...

— Это Зелинский? — едва не подпрыгивает Русланка. — Или... Неужели Крам?!

— А еще у него такая борода... — сквозь мечтательно прищуренные глаза слежу за выражением лица подруги. — Длинная...

— Борода?!!

— Ага. А хочешь, покажу, что он мне подарил?! — достаю из кармана носовой платок, уже очищенный заклинанием. — Дядя Игорь хороший...

— Б...я! Перунович!!! Твою ж налево!!! — в меня прилетает подушка. — Я-то уши развесила!!! А ты...

— А я опять носовой платок потеряла, — со смехом кидаю подушку обратно. — А дядя Игорь дал новый.

— Да ну тебя...

Смеемся.

* * *

О том, что я тоже зачислена в команду на Турнир, умалчивать долго не получается. В середине октября на доске объявлений в холле на первом этаже вывешивают списки, и мое имя там аккурат тринадцатым.

«Гаврана Перунович, 11 «Б».

«Б» — факультет Боевой Магии. Есть еще «Л» — лечебный, «М» — маггловедческий...

И за вторым завтраком получаю тонну подколок от всего класса, особенно от других членов команды. Иногда даже обидных.

— То, что директор твой крестный, это ничего не значит, — хмыкает Руслан Меркушев. — Ты как была девкой, так ею и осталась.

— Только учусь я не хуже тебя, — парирую.

— Так и это по той же самой причине, — фыркает сидящий рядом Вацлав Зелинский. — Хотя... он ведь твой крестный, правда? Никакого кровного родства... Лан, она каждую ночь в спальне ночует?

Руслана медленно багровеет.

— А вам, мальчики, если захочется, то даже спальню покидать не надо, — слащаво подмигиваю Меркушеву с Зелинским.

Секунду те хлопают глазами, затем, поняв, что я имею ввиду, собираются вскочить из-за стола.

Только не успевают. Руслана молниеносным движением втыкает две вилки — мою и свою — и пригвождает к столешнице два рукава — правый Зелинского и левый Меркушева.

— Дуэль, мальчики? — улыбается Ланка.

А Ланка страшно улыбается. Даже я иногда боюсь. Абсолютно ровные зубы, ослепительно белые. И два слегка выдающихся клыка, породивших в свое время слухи о ее родстве с вампирами. Глупости, конечно, вампиры не скрещиваются с обычными людьми, но слухам это не мешало...

По правилам, конечно, Зелинский и Меркушев оскорбили меня. И у меня больше прав вызвать их на дуэль. Только вот Зелинский, неосторожно поинтересовавшись у Русланки, ночую ли я каждую ночь в спальне, приплел к нашему конфликту и ее.

А Ланке только дай подраться...

— Дуэль, мальчики? — прищуриваюсь следом, не желая уступать подруге удовольствие. Она, конечно, положит их обоих и одна, но я тоже люблю посохом помахать.

Правила Дурмстранга запрещают любую драку вне стен дуэльного класса. Это очень популярно доносится до первоклассников еще в первую четверть. Никакого физического насилия. Словесные перепалки — да пожалуйста. Круто завернутые оскорбления — без проблем. А вот подраться — дуйте в дуэльный зал. Поэтому и Ланка воткнула вилки в рукава, а не в руки. И я знаю, что не оставила даже царапин, но при этом прищемив парням кожу.

В дуэли Руслана очень опасна. Бьется до последнего, не чураясь даже самыми грязными приемами. Возможно, сказывается ее детство уличной бродяжки. Откуда ее взял дядя Игорь, история умалчивает. Но именно он приволок грязную и замызганную девчонку, похожую на злую собачонку, в школу.

И только регулярные головные боли, с которыми она, бывает, по целой неделе валяется в лазарете, не дают ей быть первой по успеваемости.

Парни фыркают.

— Да без проблем! После обеда, в Малом дуэльном зале, — говорит Зелинский. — Пока кто-нибудь не сдастся.

— Принимаем, — киваю.

Ох, и будет веселуха.

* * *

Валяюсь в лазарете, смотрю на темное окно одним глазом. Второй заплыл. Но это фигня. Зелинский с Меркушевым куда серьезнее уделаны...

— Вранка, — в дверях появляется дядя Игорь. — Вот же поганка...

— Дядя Игорь, — улыбаюсь. — Рада вас видеть.

— Две поганки, — Каркаров переводит взгляд на лежащую на соседней кровати Руслану. — Ланка-поганка и Вранка-поганка.

— Здравствуйте, Игорь Александрович, — шепелявит сквозь щель от выбитых зубов моя подруга. — Да вы не волнуйтесь. К утру будем как новенькие.

— Да ты-то понятно, — директор безнадежно машет рукой в сторону Русланы. — В тебе горячая цыганская кровь. А эта-то... Вран, может, я зря тебя в команду записал? Ты так всех потенциальных чемпионов мне покалечишь.

— Отлежатся в соседней палате и будут, как и мы — «как новенькие», — бурчу. — Дядя Игорь, они сказали, что я с вами сплю.

Брови Игоря Александровича ползут вверх. Каркаров на секунду растерянно замирает, затем переводит глаза на Лану.

— Цитирую дословно, — говорит соседка, — «Он ведь твой крестный, правда? Никакого кровного родства.... Лан, она каждую ночь в спальне ночует?» А перед этим шла речь о том, что Врана попала в команду только потому, что вы ее дядя.

— Пи...сы, — заключает директор.

Хе-хе.

— Ага, Врана так им и сказала, — широко улыбается Ланка. — Цитирую: «А вам, мальчики, если захочется, то даже спальню покидать не надо!»

Какой-то миг дядя Игорь хлопает глазами, а затем громко хохочет.

— Вранка... Ты точно ворона. Палец тебе в рот не клади — оттяпаешь!

— Я не ворОна, — бурчу. — я вОрон. Ибо Гаврана, а не просто Врана...

— Ладно, ладно! — примирительно поднимает руки вверх дядя Игорь. — Гаврана ты. Птица вещая, птица Перунова. Слушай, будь другом, а?

Настораживаюсь. Обычно, когда дядя Игорь вдруг просить начинает, особенно в таких выражениях...

— Постарайся не угробиться до начала Турнира хотя бы, а?

— Фух, — выдыхаю. — Я-то ожидала...

— А чего ты ожидала?

— Я ожидала, что вы попросите ваших чемпионов не калечить до начала Турнира.

— А, это... Да они-то что. Калечь, мне не жалко. Если не попадут на Турнир из-за того, что их покалечила девчонка...

— Дядя Игорь! — возмущенно выкрикиваю. — Вы опять?!

— Да, — вдруг строго говорит Каркаров. — Я знаю, тебе неприятно помнить о том, что ты девочка. Но, Врана... Этого не изменить и не отнять. Только когда ты будешь об этом помнить всегда, ты сможешь стать по-настоящему сильным бойцом.

Закусываю губы. Да, увы. Я девочка, и с этим ничего не поделаешь.

— Спите, девочки, — мягко говорит дядя Игорь, оглядывая нас с Ланкой. — Завтра новый день.

— Спокойной ночи, Игорь Александрович! — отвечаем мы хором.