Ронокоп и злодейский кабак (джен)

Только Рон прикрыл морду газеткой, вытянул ноги и надумал всхрапнуть, в дверь забарабанили:

— Уизли! Уизли, чтоб тебя!

Будущий великий следователь помянул Мерлиновых девок, сполз с Ложа Блаженства (а так же Страсти, Порока и Позора, смотря кто еще дежурит), подтянул штаны и открыл предусмотрительно припертую коллопортусом дверь кабинета.

— Чо надо?

— Шоколада, — буркнул дежурный. — Хотел убийств кровавых? Злодеев коварных?! Лордов темных?!!

— Хотел! — подорвался Рональд.

— А вот хуй, — злорадно обломал его коллега. — В Аврорате убийства, а у нас — в кабаке сквозное зеркало у какого-то мудака поперли. Мерлином клянется, что сам покойный директор Дамблдор, чтоб ему на том свете господа ангелочки конфетки на подносиках подавали, заговаривал.

— Врет, сука, — огорченно констатировал поднабравшийся опыта за два месяца службы Уизли.

— Все они врут. — Подтвердил дежурный с удовольствием. — Давай, Рыжик, палочку в зубы — и во двор, мне еще Уокера в чувство привести надо.

— Только рыжий может назвать другого рыжего рыжим, — буркнул офицер Уизли и еще раз подтянул штаны. — В прогрессивной Америке я бы отсудил все твои жалкие кнаты.

— Так хоть пожрал бы, — заржал коллега. — А то у самого и того нет.

Кляня про себя коварную судьбу, наделившую его амбициями, ростом и аппетитом, но зажавшую мозги или хотя бы трудолюбие, Рон поддернул задравшуюся форменную серую мантию и на всякий случай проверил шкафчик. Иногда там держали конфеты или хотя бы сахарок, чтобы изображать перед жуликами пушистого зайчишку-следователя, на контрасте со злыми детективами, которые и круциатусом запустить от большой любви к явкам с повинной могут. Вотще: коллеги, волчары позорные, куда там покойному профессору Люпину, сожрали все до него.

«Надо навестить предков, — подумал Ронни с воодушевлением. — Маман как увидит, как ее бедненький сыночка исхудал, со злом борючись, не только покормит, но и с собой хавчика даст». Мысли о горячем горючем для молодого и все еще растущего ввысь организма приободрили борца настолько, что во двор отдела он вышел насвистывая.

Там, у раздолбанного газенвагена породы «джып», зачарованного на скорость, но не на удобство, должна была собраться следственно-оперативная группа. Водитель-сквиб Робинсон, злющий, как три Филча и ехидный, как четыре Снейпа, натирал тряпочкой лобовое стекло в брызгах чего-то подозрительно бурого. Пару месяцев назад Рон принял бы их за кровь, но теперь в голову ему приходили совсем другие идеи: винище на вчерашней рыбалке пролили, например. Или перебрав того винища... не романтика, короче, вообще не она.

Рядом с транспортным средством скучали вышедший покурить помдеж по фамилии Фак и два констебля, один из них — со служебной собакой по кличке Норма. Помдежу в жизни повезло еще меньше, чем Рону: писалась его фамилия вполне пристойно, но произносилась все равно через «к», буквы же в камине не отображались. Прибавить вечно хмурую упитанную рожу и недовольный голос — и поток жалоб «я связалась с районным отделом Департамента МагПравопорядка, а меня, заслуженного артефактолога Британии, пожилую женщину, послали, мне стыдно сказать, куда!..» можно уже и не объяснять.

Констебли были незнакомые, и такими им было суждено оставаться навечно: старшие коллеги уже научили Рона, что запоминать их бесполезно, пусть сами мозги напрягают. Норму он хорошо знал, потому что проклятая сука пыталась пообедать новоиспеченным офицером уже четыре раза.

— Слышал, Рыжик? — заколыхался от смеха Фак. — Детектив Уокер палец сломал.

— Злодея брал? — позавидовал Уизли. — Упиванца?

— Брал, брал, — еще больше развеселился помдеж. — Явку с повинной он у жулика брал!

— А он на него напал? — еще больше расстроился несостоявшийся герой.

Воображение живо нарисовало ему, как он сам бы допрашивал коварного злодея, от коварства своего совравшего, что готов во всем признаться чистосердечно. И вот, в тот момент, когда он на секунду отвлекся бы, достать чистый бланк протокола, зловещий негодяй выхватил бы из трусов волшебную палочку (не, а что, констебли — они такие, могут и не обыскать!) и...

— Ага, напал и коварно сломал ему палец своей злодейской челюстью!

Рон, который в мечтах как раз возлежал в приемном покое Мунго, бледный и чудовищно прекрасный, а взволнованная Гермиона склонялась над ним, согласная исполнить последнюю волю умирающего и подарить ему наконец нежный минет, аж вздрогнул:

— Так Уокер чо, бил его, что ли?!

— Не, по головке гладил! — развлекался помдеж.

Теперь все ржали над Роном. Так-то сам виноват: пришел, хвост распушил, как же — герой войны и ЗОТИ в академии на «Превосходно». А то, что следователь из него еще мелкий, зелененький, залетать будет всенепременно — не подумал. Вот ведь интересно, как Гарри в Аврорате одному, без лучшего друга косячится?.. Так же или еще хлеще? Работа-то посерьезнее будет, чем воришек по кабакам гонять.

Во двор вышел хмурый Уокер с завязанной рукой и тем богатством эмоций в лице, которое дает только свежевыпитый костерост. Рон вспомнил, что с алкоголем зелье несовместимо и гадко про себя порадовался: так дебилу, который умудрился переломать себе отростки не в пылу битвы, а в собственном кабинете, за рядовым, в общем, действием, и надо.

И вообще, эта скотина украла у него мечту, да какую!..

— Садитесь уже! — рявкнул Робинсон.

Водителя Рон боялся. По слухам он помогал детективам принимать особо туго идущие явки, и у него никогда ничего ни у кого не ломалось, но признания потом летели со свистом. К тому же однажды видевшие его друзья назвали Робинсона упиванцем (Гарри) и крайне неприятным человеком (Гермиона). А Луна вообще сказала, что у водителя в голове явно отложили яйца продрыглые фляки.

— Спокойно, дядя, сесть успеем. — Осклабился Уокер. — Эй, Рыжик, планшетку не забыл?

Рон, конечно, забыл. Спешно применил манящие чары — и та врезалась ему точнехонько в лобешник. Две молоденькие ведьмочки, которые как раз проходили мимо забора, засмеялись и аппарировали. Доблестный следователь Уизли, успевший представить, как показывает себя величайшим сыщиком всех времен и народов, по горячим следам вычисляет преступника и — по причине временной нетрудоспособности Уокера — сам его задерживает, что совершенно случайно видит Гермиона, позорно покраснел, полез в газенваген, споткнулся и чуть не ткнулся носом в убитое сидение.

Сзади заржали констебли.

Искомый кабак находился на другом конце района, располагался в подвале и в целом в клоаке (но если что, как и весь их район). Когда-то у него была даже неоновая вывеска, но ее видимо сперли на сувениры еще раньше. «Рекомендуется обзавестись системой вредноскопонаблюдения, — застрочил в уме будущее представление Рон».

Гардероб был тесный, прямо напротив дверей туалетов. Гардеробщик, он же охранник, плечистый качок с тяпкообразной рожей, в черной мантии и весь в цепях нехорошо заулыбался и пригласил их проходить. Великий следователь и великий детектив переглянулись и Уверенной Пружинистой Походкой Борцов со Злом прошли в зал.

Играла приятная музычка. Гермиона в последнее время решила поднимать культурный уровень парня и активно знакомила его с маггловской культурой. Обычно во время этих занятий поднималось кое-что другое, но «El bimbo» Рональд все же узнал на слух.

Терпила стоял у стойки и препирался с официантом. Оба они были разодеты, как на маскарад: в кожаных мантиях и почему-то в фуражках. И тоже в цепях, дебилы!

— Что так долго?! — возмутился трагически утративший зеркало мудак. — У нас чо, война?!

— Хуй на, — вежливо, но негромко ответил Уизли. — Чо, в отдел приехать не мог?

— Так сами бы потом обратно меня и повезли! — полез в бутылку терпила. — Короче, я тут еще кошелек проверил, у меня еще двадцать галеонов с мелочью сперли.

— Вот пидорасы, — решил проявить сочувствие Уокер.

— Только пидорас может назвать другого пидораса пидорасом! — возмутился мудак.

Ронни поглядел на его кожаную мантию. На кожаные мантии официантов. На цепи. На фуражки. На портреты плечистых качков по, развешанные по стенам...

Нервно подтянул штаны.

И сказал:

— Ой, блядь...

— Ну чо, братан, как твой первый выезд без наставника? — спросил Рона его бывший куратор, а ныне — старший товарищ и просто хороший человек Маркус Шерден по прозвищу Шерри, когда следственно-оперативная группа без помпы вернулась в отдел. Никого не задержав и даже не раскрыв преступление по горячим следам. — Чо было-то?

— Танцы, сэр, — ответил Уизли и покраснел. — Ничего, кроме танцев.