Мы встретимся там, где нет темноты (джен)

Наука с головой зарывается в мерзость убийственных изобретений.

Уинстон Черчилль

Секретные материалы Министерства Магии

Проверенный источник из военного ведомства сообщает о возможном «проведении в закрытых лабораториях подконтрольной Министерству корпорации Y экспериментов по магическому клонированию, нарушающих положение X, пункт XX нормативного документа Z, принятого на XXX всенародном Магическом конгрессе...»

Больше всего Гарри поразило, насколько у Луны потяжелел слог. Если бы не оппозиционные взгляды, прямая ей дорога в «Пророк». После повторного прочтения стало ясно: забористо-нормативный параграф — цитата из анонимного «проверенного источника». Сообщение подкрепляли колдографии с закрытого объекта и копии каких-то отчётов.

Помимо запрещённых пунктами-подпунктами опытов в вину Министерству ставилось сокрытие информации о конфликте с маггловским правительством. Конфликт этот, по мнению источника, повлечёт за собой ограничения свобод магглорождённых граждан, а в случае обострения непосредственно затронет всех жителей Магической Британии. Главный редактор призывает читателей не сеять панику, а Комитет по биоэтике — провести независимое расследование.

Редакторский комментарий Поттеру понравился. Максимум информации, минимум эмоций. Профессионально, одним словом. «Придира» эволюционирует в солидное издание. Нарглы, кизляки и прочие «хливкие шорьки» остались в прошлом.

Под занавес статьи аноним из военного ведомства разошёлся не на шутку и выразил сомнения в легитимности текущего правительства. Не слишком популярный, по данным предвыборных опросов, Кингсли Шеклболт одержал в битве за министерское кресло столь безоговорочную победу, что объяснить её можно якобы лишь фальсификацией или массовым гипнозом/империо. Человек из ведомства склонялся ко второму варианту. Говорил о новом поколении ментальных чар, прорыве в области манипуляции сознанием.

«Неотслеживаемое массовое империо? Ну уж это явный бред! Зомби среди нас», — Гарри отбросил «Придиру» и раскрыл её желтоватую скандальную "младшую сестрёнку" «Задиру».

«Зомби среди нас!» — вопила передовица голосом Риты Скитер. Дальше-больше: «Евгеника в подвалах Министерства! Война с магглами!»

Превозмогая отвращение, Гарри пробежал глазами ещё несколько страниц, затем бросил газету в камин. Смысл заголовка со второго разворота дошёл не сразу, а дойдя, заставил сердце пропустить удар. Вытащенная практически из огня, обуглившаяся по краям «Задира» стряхнула пепел Гарри на брюки.

«Взрыв в секретной лаборатории Министерства!

Пострадали высокопоставленные лица. Новый глава Аврората при смерти».

Аршинные красные буквы елозили по странице и чуть дымились. Мелким текстом сообщалось, что угроза для жизни, если и была, уже миновала — речь шла об осколочном ранении в ногу. Пресс-секретарь Министерства информацию о взрыве опроверг, новый глава Аврората и его гражданская супруга от встречи с журналистами отказались.

Колдография Гарри обнаружилась только на третьем развороте. «Теряю популярность», — отметил он. — «Хотя что вообще можно написать о человеке, который уже несколько месяцев принципиально не участвует в общественной жизни, а жизни личной просто не имеет?»

Кто открыл тайную комнату Министерства Магии?

Совершенно очевидно, что аноним из военного ведомства, раскритиковавший на страницах «Придиры» работу правительства и обнародовавший доказательства незаконных, потенциально опасных исследований по заказу Министерства, — уволенный из Аврората не иначе как за свободомыслие и верность гриффиндорским традициям герой-освободитель Магического мира Гарри Поттер!

«Не надо в камин. Лучше выстелить дно совиной клетки, чтоб помёт собирала». Возмущение и злость на задиристую писаку Гарри затопил двойной порцией огневиски.

* * *

Внутренняя свобода — это иллюзия самодостаточности. Свобода вообще — просто иллюзия. Право выбора сводится к обязанности сделать верный выбор и ответственности за неверный. Права одного заканчиваются там, где начинаются права другого. Если отогнать всех других подальше, можно расширить личное пространство до размеров маленького ада и упиваться единственно возможной подлинной свободой — свободой падения. Медленной смертью.

Поначалу Гарри твёрдо намеревался оставаться в «системе» сколько удастся, посильно контролировать ее изнутри. Как говорится, хочешь одолеть чёрта — сам стань чёртом. Однако карьерный взлёт Шеклболта не оставил Гарри выбора. Работать под началом его сменщика в Аврорате — немыслимо. Перед окончательным отбытием, вступлением в новую должность, Кингсли с крайней неохотой подписал заявление Поттера «по собственному желанию».

Гарри завёл на Гриммо боггарта. Просто чтобы узнать, как тот теперь при нём выглядит. В первый раз боггарт предстал в образе постаревшего Гарри, чем-то неуловимо напоминающего Кингсли. Гарри пил неделю, после чего повторно выпущенный из шкафа боггарт вновь принял поттерианское обличье, однако смахивал также на Наземникуса Флетчера. Гарри пил ещё неделю с боггартом. Тот втянулся, закрепился в облике Флетчера, потерял способность к трансформации, но зашедшая почитать мораль Гермиона всё равно испугалась. Поттера отругала, боггарта увезла в Мунго.

Кроме Гермионы не навещал никто. Гарри больше никого и не ждал. Герми наведывалась по вечерам, после работы. Хлопок аппарации субботним утром застал Поттера врасплох. Перед юной мисс Уизли он предстал во всей красе.

— Э-э-э. Привет. Ты прямо как джинн из бутылки.

— Господи, на кого ты похож!

— На боггарта, — Гарри то ли хихикнул, то ли просто икнул.

— Ты опустился.

А вот Джинни похожа на маму. К сожалению, на свою. Не внешне — только интонациями — она всё ещё стройна. Миловидная, аккуратная и спортивная, ходячая социальная реклама: «В здоровом теле — здоровый дух».

— Давай без нотаций.

— Нет уж, я дала тебе время, не давила и не надоедала. Больше тянуть нельзя, ты просто обязан меня выслушать.

— Не надоедала это мягко сказано. Гермиона — единственная, кто меня поддерживал.

— И чего добилась? Только того, что Рон снова ревнует. Апельсины она принесла? — Джин выудила цитрус из корзинки на подоконнике, покрутила в руках, подбросила. Поймала.

— Да.

— Всё ещё озабочена правами эльфов? Настолько, что взяла на себя их функцию.

Гарри покраснел. Гермиона действительно пару раз готовила для него. Поначалу даже пыталась убираться. Кричера она тоже увезла в Мунго. Алкомарафон нового хозяина в особняке Блэков стал для эльфа тяжёлым испытанием, а в его возрасте стрессов лучше избегать.

— Гарри, я не приходила, потому что ты должен был сам сделать выбор. Сам захотеть вернуться к нормальной жизни, вернуться к работе.

Поттер ждал «вернуться ко мне», но этого не последовало. Джинни продолжала поигрывать апельсинами. Подбрасывала и ловила. Почти как Джеймс со снитчем.

— Ты оставила за мной право на верный выбор. Спасибо. Как насчет права на неверный? Что если я уже принял решение, и оно окончательное?

— Тогда ты исчезнешь, а я займу твое место. Подам заявку в Аврорат на твою должность. Помнишь квиддич, Гарри? Помнишь долбаный квиддич, ты, лучший ловец Хогвартса?

Апельсин полетел в Поттера как бладжер. За ним второй, а потом ещё что-то тяжёлое с ближайшей полки. Гарри не сплоховал, потому что предвидел такой поворот. Мастерство, может, и пропьёшь, но интуицию — нет. А у Джинни всегда был взрывной характер.

— Шестой курс. Ты спасал мир, и команда играла без тебя. Я играла за тебя. Мы выиграли, Гарри, и сделаем это снова. Тебя всё ещё ждут, но если прямо сейчас не встряхнёшься и не вернёшься, мы выиграем без тебя!

«Вот и Герми до недавнего времени без конца на множественное число сбивалась. А потом всё, как отрезало. Даже увольняться не отговаривала. Непонятно».

— Кто это Мы, Джин? Ты вообще понимаешь, за какую команду играешь?

— Гриффиндор, Гарри. Гриффиндор! Отвага и благородство. Не забыл кодекс факультета? Как бы ни менялось начальство, пока в Аврорате костяк оперативников составляют наши люди, львиные традиции можно считать и аврорскими.

Гарри поднялся с дивана, сложил апельсины обратно в корзинку.

Кингсли до смерти любит поговорить про аврорские традиции, долг, честь, отвагу и беспощадность к врагам. В предвыборный год он пропитался пафосом настолько, что стал вставлять в свои речи отрывки из Черчилля. Гарри понял это, только услышав знаменитое: «Мы будем сражаться на побережьях». С кем сражаться, с внутренним врагом? Чтобы отличать аутентичный пафос от заимствованного, он купил сборник афоризмов кумира Шеклболта. Больше всего запомнилось высказывание времён Первой мировой, когда Черчилль руководил Адмиралтейством: «Я вам скажу, что такое традиции британского флота. Это ром, содомия и удары плёткой».

— Мы не выиграли, Джин. Мы победили, а выиграли от этого совсем другие люди.

Поттер не надеялся на понимание, но Джинни поняла.

— Может быть ты и прав. Вот только... разве это повод сдаваться?

— Не повод.

— Гарри, я записала тебя к доктору, — она достала листок с адресом, — это маггловский врач, очень хороший. Просто поговори с ним.

— «Доктор О’Брайен. Психотерапевт». Хм. Кто его порекомендовал?

— Мама. Обращалась, когда с Джорджем было совсем плохо.

— А она откуда узнала про мистера О’Брайена?

— Не помню. Прекрати меня допрашивать.

Гарри показалось, что зрачки Джинни полыхнули зелёным. Это длилось долю секунды, но такая же точно искорка примерещилась ему в глазах Кингсли, когда тот настойчиво советовал не увольняться, повременить.

— Не обидишься, если я проверю тебя на конфудус?

Гарри достал из ящика стола портативный детектор ментальных чар.

— Ты не сдал табельное устройство?

— Сдал. А потом купил аналог на чёрном рынке. Паранойя разыгралась. Извини, пожалуйста, ещё минуту... Всё в порядке.

Джинни присела на диван, потянула Гарри к себе, пригладила его вечно торчащий вихор на затылке.

— Запись на завтра. Обещай, что пойдёшь. А после... Возвращайся ко мне.

* * *

Перед тем как отправиться к доктору, Гарри аппарировал на Косую Аллею. Хотел проведать Джорджа, но уже на пороге «Волшебных вредилок» передумал — не смог себя заставить. Чтобы скоротать время, прошёлся до перекрёстка с газетным лотком. «Придиру» и «Задиру» раскупили, остались «Пророк» — целая стопка — и несколько последних копий «Ведьмополитена». «Пророк» Гарри добросовестно пролистал — ни слова о скандалах и взрыве, только невыразимо нудная статья про необходимость интеграции магии и технологии, да короткое сообщение на последней странице о том, что Англия отозвала заявку на хостинг чемпионата мира по квиддичу в конце лета.

На обложке «Ведьмополитена» горе-дизайнер презентовал свой, «авторский» проект новой аврорской униформы. Чёрные брюки и чёрный китель. «Двойной молнии на погонах только не хватает». Гарри рассчитался за «Пророк». Газетчик, очевидно узнавший его, улыбнулся подобострастно, но в то же время хамовато, и отогнал появившегося невесть откуда мальчишку-оборванца с листовками. Одна из листовок упала под ноги. Цепкий, хотя и близорукий взгляд Гарри успел выхватить ключевые слова — «мирная демонстрация у здания министерства» — прежде чем газетчик как бы случайно втоптал агитку в грязь.

— Митинг из-за чемпионата? — спросил его Гарри.

— Да какой там чемпионат...

Настрой идти к Джорджу пропал окончательно.

Гарри огляделся. Позади справа манил огнями паб «Дырявый котёл». Впереди слева тонул во тьме средь бела дня магазинчик «Горбин и Бэркс». «Не поискать ли чароотслеживающее устройство посовременней?» Гарри надвинул капюшон на лицо, сменил свои знаменитые очки с круглыми стёклами на «маскировочные» с прямоугольными и свернул в Лютный Переулок.

Портативного детектора в витрине не оказалось, зато обнаружилась любопытная безделушка — тонкое платиновое колечко. Стоимость ничего себе: пятьсот галлеонов, и подпись на ценнике: «кольцо с гравировкой».

— Простите, — подозвал продавца Гарри. — Вы не могли бы показать кольцо, а то гравировку не разглядеть.

— Только если вы его берёте. И после оплаты. Я дам кольцо в руки при условии, что вы точно купите.

— Куплю кота в мешке?

— Можно и так сказать. Это особое кольцо.

— Я вижу. Точнее, я прочёл, но я не вижу!

— Гравировка появится, когда вы его возьмёте. Прикосновение активирует чары.

— И что конкретно там будет?

— Зависит от ваших чувств к человеку, которому предназначено кольцо. Это старинный магический артефакт, преподнести его любимой в качестве обручального — лучшее доказательство вашей искренности. Чары наведенной откровенности скажут правду и ей, и вам. Возможно, удержат от необдуманного шага. Только не позволяйте никому другому его касаться, иначе надпись может измениться.

— Э-э-э...

— Да, чтобы дезактивировать чары, просто наденьте кольцо на безымянный палец своей избранницы. Превратится в обыкновенный символ верности.

— А-а-а...

— Нет, летопись ваших измен не проступит огненными буквами.

— Оу...

— Размер универсальный, подстраивается под любую руку. А ваша любовь к гласным, молодой человек, уже начинает утомлять.

— Я хотел сказать, что если «избранница» — не девушка?

— Кольцо с признанием — не тест на дефлорацию. Берите или проваливайте.

Получив галлеоны, продавец левитировал артефакт в бархатную чёрную коробочку и передал Поттеру. Когда тот с замиранием сердца коснулся кольца, на внутренней стороне проступила гравировка: «Прости меня».

* * *

Указанный Джинни адрес оказался тихой тупиковой улочкой на окраине Лондона. В приёмной доктора О’Брайена было почти безлюдно. Возле входа в кабинет какой-то тип боксёрского телосложения подпирал стену с отсутствующим видом — наверное, в ожидании своей очереди.

Ресепшионистка попросила удостоверение личности, чтобы она могла занести какие-то данные в карту. Стандартная маггловская практика, сообразил Гарри. Смущённо извинившись, он отошёл к дальней стойке и принялся выгребать из карманов хлам в надежде отыскать хотя бы аврорские права или что-то похожее, что можно трансфигурировать...

— Ничего страшного, потом пришлёте мне скан, — окликнула его девушка. — Доктор ждёт. Проходите.

Мистер О’Брайен оказался человеком средних лет невыразительной наружности. Мягкие, как будто смазанные черты лица. Взгляд скользил по ним и соскальзывал. Внешность не цепляла настолько, что стиралась даже из краткосрочной памяти, стоило на секунду отвернуться. Смотришь на человека словно через стекло, а на стекле потёки от дождя, и кажется, что это лицо размывается. Остаётся только ощущение чего-то упущенного: как сон, забытый сразу после пробуждения, как двадцать пятый кадр.

— Здравствуйте, мистер Эванс.

А вот голос примечательный. Низкий, гипнотизирующий. Голос. Гарри так и застыл на пороге.

— Ну что же вы. Проходите. Кожаной кушетки нет и не будет. Присаживайтесь, пожалуйста, в кресло.

Уже со второй фразы в Голос вкралось раздражение. Представления Поттера о психотерапии действительно сводились к набору стереотипов вроде кожаной кушетки, но даже на его профанский взгляд это было неправильно. Голос, несмотря на неприязненную интонацию, действовал магнетически. До сих пор только один баритон, густой и обволакивающий как топлёный горький, очень горький шоколад, производил подобный эффект.

Мысль вывела Гарри из ступора. Погрузиться в воспоминания, пусть буквально на секунду, было всё равно что нырнуть в прорубь. Когда дух захватывает, и не понятно, холодно тебе или жарко, огонь или лёд. Ясно только, что ожог, некроз, больно. Гарри неудержимо захотелось развернуться и уйти.

Убежать.