Мирные времена (гет)

— Его статья в последнем номере «Трансфигурации сегодня» откровенно разочаровывает…

— Признаться, не читал, — Альфард зевнул, не открывая рта. — Не читал последнего номера. Как и всех предыдущих.

Они сидели в парадном зале лондонского дома Блэков, заняв низкий гадальный столик в углу: Лукреция и Игнатиус Прюэтт, Августа и Бертрам Лонгботтом, Альфард Блэк — и сам выбор места достаточно говорил об отношениях этого кружка гостей с хозяевами дома. Они не жаловали салон Вальбурги и пользовались с ее стороны взаимностью, однако ни одна из сторон не могла позволить себе роскоши игнорировать другую.

Не успела Августа набрать воздуху для ответа, как Лукреция Прюэтт приглушенно воскликнула:

— Взгляните, кто пришел!

Она показала глазами на дверной проем.

— Я не могу обернуться, скажите мне, кто там? — попросил Игнатиус. Он сидел спиной к входу.

— Я его не знаю, — пожала плечами Августа. Бертрам сказал, мимоходом погладив ее по плечу:

— Дорогая, это Скримджер, аврор; не ожидал увидеть его у Блэков.

— Почему он здесь? — лицо Лукреции загорелось интересом.

— У него отличная родословная, — со скучающим видом пояснил Альфард. — Почти такая же хорошая, как у низзла Вальбурги.

Лукреция рассмеялась, и Альфард договорил, не повышая голоса, из-за чего услышала эти слова только Августа:

— И роль у него здесь примерно такая же.

Она подняла глаза на Альфарда, недоумевая, предназначалась ли последняя фраза ей одной.

Между тем Вальбурга обмолвилась о своем недавнем музыкальном увлечении, и гости принялись упрашивать:

— Вэл, дорогая, спой!

— Милочка, прошу, не отказывайся!

Их призывы донеслись и до отщепенцев за гадальным столиком.

— Видно, сегодня нам предстоит вытерпеть все пытки разом, — лицо Альфарда скривилось в преувеличенно страдальческой гримасе. — После пения наверняка придет очередь салонных игр. Друзья, я иду на это только ради вас.

Слова были обращены как будто ко всем собеседникам, но смотрел он только на Августу, и она снова почувствовала мимолетную неловкость.

Вальбурга, расположившись у клавесина, взяла первую ноту. У нее был звучный, хорошо поставленный голос, но манера исполнения Бертраму и Августе казалась больше вульгарной, чем страстной.

Укрыла милого дружка

На дне большого сундука

Пусть там схоронится, пока

Сон одолеет муженька

— Странный выбор песен, — сухо сказала Лукреция, когда пение закончилось.

— После войны нравы стали другими.

— А Вальбурге и всегда законы были не писаны.

— Я удивляюсь, что она не думает о детях. Ей ведь давно не двадцать.

— О, в нашем поколении Блэков за потомство отдувается Друэлла. Блэки всегда умели перепоручить лишние хлопоты другим, — хмыкнул Альфард.

Тем временем гости уже сговорились сыграть в день-и-ночь. Анита Нотт, назначенная ведущей, скомандовала:

— Ночь! — и повела палочкой, погружая зал во тьму. — Птица.

Через несколько мгновений ниточки света пробежали, составляя контур.

— День.

В зале снова стало светло, а над головами гостей парило объемное изображение серой птички, кособокой и непропорциональной.

— Чарис, дорогая, это ты постаралась? — предположил Игнатиус. Чарис Крауч только покачала головой.

— Да не ты ли сам, друг? — спросил Эрик Буллстроуд. — И отводишь от себя подозрения, э?

— Нет.

Назвали еще пять или шесть имен, когда Лукреция догадалась:

— Альфард.

— Да, — он поднял руки, показывая, что раскрыт.

— Ты же отлично рисуешь! — недоверчиво сказал Каспар Крауч.

— Это моя военная хитрость, — хмуро ответил Альфард. — Преувеличивать свои недостатки и скрывать достоинства.

— Тебе отлично удается, — колко отозвалась Анита Нотт. — Лукреция, дорогая, следующую тему!

— Голова, — на секунду задумавшись, выдала та.

В наступившей темноте Вальбурга незаметно вышла.

— -

Руфус ждал в курительной комнате, потягивая трубку.

— Молодец, — бросила Вальбурга. — Идем.

Она отодвинула бархатную портьеру, вынула маленький ключ и протянула к монолитной стене. Когда ключ вошел в углубление, в стене стала видна дверь.

— Что гости? — спросил Руфус.

— Я посадила их за «день-и-ночь». Но если что, Анита скажет, будто я отошла на минутку. Успокоить голову, разболевшуюся от пения.

За дверью оказалась просторная полупустая комната.

— Рискованно. И что за выбор песен, — поморщился Руфус. — Зачем дразнить гусей?

— Потому что меня это развлекает.

Вальбурга расхохоталась.

Руфус, привалившись к стене, смотрел на нее. Слишком звучный голос, слишком пышная непослушная шевелюра, слишком роскошное, налитое тело — все в ней было слишком, все балансировало на грани между самой сладкой, медовой спелостью и уже подступающей гнилью. Лет через десять она станет истеричной обрюзгшей мегерой. Но столько их связь не продержится.

— Что, если Орион вернется, застанет нас? — спросил он.

— Ты же аврор. Сделай что-нибудь.

Руфус прошелся по периметру, накладывая заклятия.

— Оставь, — усмехнулась Вальбурга, — я пошутила. Он не устроит сцену в доме, полном гостей.

— Зато потом устроит тебе веселую ночь.

— Это уж наверное, — с резким смешком согласилась она. — Его возбуждает ревность.

Лицо Руфуса исказилось, он ударил ее по щеке, не замахиваясь. Вальбурга перехватила руку и впилась зубами в запястье.

— С-сука, — прошипел он.

— Иди сюда, — она рванула его к себе, закинула ногу на бедро. Руфус провел ладонью по ее ноге, забираясь под юбки — белья под ними не было; он задышал чаще, стиснул ее ягодицы изо всех сил — останутся синяки, и плевать, пусть Орион радуется, раз ему все равно.

— -

— Чаша.

— Ночь! — скомандовала Анита Нотт, и когда стало темно, Августа почувствовала тычок магии в ладонь — значит, ее очередь. Она сжала палочку, представляя обычную малую чашу для зелий, и невербально повела линии.

— День!

Маги уставились на изображение.

— Каспар, твоя рука? Набил на антипохмельном?

— Это инсинуации, — ухмыльнулся маг. — Я не пьянею. Присциан, ты?

За гадальным столиком оставались только Альфард с Августой, остальные перебрались поближе к центру комнаты.

Альфард посмотрел на Августу, ничего не говоря. Назвали еще пару имен, и тогда он наконец разлепил губы:

— Августа.

— Да, — кивнула она.

— Тема, друг, — поигрывая палочкой, приказала Анита.

— Котел, — предложил он, не задумываясь.

— Что за довольная усмешка, — проворчала Августа.

— Мне просто приятно слышать, как ты говоришь мне «да».

Она нахмурилась, соображая, что ответить, но тут к ним вернулась озабоченная Лукреция:

— Густа, ты ведь знаешь Минерву Макгонагалл?

— Да, по Британскому Обществу трансфигурации.

— Говорят, она заняла место преподавателя трансфигурации в Хогвартсе. Близнецам скоро в школу, я рассчитывала, что у них будет вести Дамблдор. А она ведь совсем молода.

— Она отличная колдунья.

— -

Вальбурга лениво откинулась на стенку огромной ванны, наблюдая за Руфусом из-под опущенных век. Вообще-то ей нравилось его подтянутое, сильное тело, но сейчас, уже получив удовольствие, она только терпеливо ждала, когда же аврор уберется. Теперь каждая лишняя минута его присутствия была действительно лишней. Она нащупала у бортика палочку.

В тусклом свете свечей Руфусу показалось, что вода изменила цвет; он повел рукой, образовав волну, и резко поднялся — вокруг вместо воды была кровь, густая, темная. Он с содроганием выдохнул.

— Твои штучки?

— Тебе не нравится? — невинно спросила Вальбурга.

— Нет, — отрывисто сказал он. — Сразу о работе напоминает. Насмотрелся.

Он молча нашел палочку, окатил себя водой, вытерся, натянул одежду.

— Камин там, — показала Вальбурга.

— -

Августа перебралась к большой компании, села рядом с Бертрамом, и Альфард, стоя у окна, увидел, как их пальцы переплелись под столом. Значила ли эта нежность к мужу, что она решилась изменить?

Когда все стали расходиться, в прощальной сутолоке она отстала от мужа, разыскала глазами Альфарда. Тот с готовностью подошел поближе. Собрался заговорить, но Августа его опередила:

— Послушай. Я не преуспела в таких играх… и никогда ими особенно не интересовалась. Так что я могу ошибиться, но мне кажется, в твоих действиях есть подтекст, гм… эротического характера. Если это так, то он мне не льстит и не интригует, а напротив, вызывает тревогу и заставляет быть с тобой настороже. Если я не ошибаюсь и если ты продолжишь в том же духе, то испортишь отношения с нами.

Альфард отступил, глядя ей в глаза.

— Прости, — сказал он покаянно. — Я вечно надо всеми подшучиваю. Но я не хотел доставить тебе неприятные переживания. Я немедленно исправлюсь.

Она с облегчением улыбнулась и отошла, взяв под руку Бертрама.

Альфард посмотрел вслед. Поразительно. Кто еще, кроме Августы, мог бы так ответить на ухаживания? Впредь нужно вести себя тоньше.

Пропустив всех гостей перед собой, Альфард остался последним.

— Тебе тоже пора, — сказала Вальбурга.

— Бросить гостей чуть не на час! Ты состязаешься со мной в эпатаже? — Альфард не двинулся с места.

— Что, наша недотрога дала тебе от ворот поворот? — колюче спросила Вальбурга.

— Еще не вечер, — ответил он с беззаботным видом.

— Говорят, она никогда не изменяла мужу. Так что теперь это уже привычка. Ты же не откажешься от своих старых тапочек…

— А ты от комнатных собачек. Как аврор, оправдал себя?

Вальбурга пожала плечами:

— Тебе-то зачем знать? Я думала, ты не по этой части. Но если, обломав зубы на миссис Непорочности, ты разочаровался в женщинах, могу его уступить.

Альфард сменил тему:

— Поговаривают, Том опять в Британии.

— Том?

— Ну — ты знаешь, — значительно произнес он.

— Иди-ка ты домой, — наконец потеряла терпение Вальбурга.

Зачерпывая летучего пороха, Альфард улыбался.

— -

Вальбурга оперлась руками о подоконник, вглядываясь в темноту.

Том в Британии, и она узнает об этом от братца. Непохоже было, чтобы Альфард врал. Можно было спросить, кто сказал ему, но это значило показать, что самой ей было неизвестно. Да… жестокая усмешка судьбы.

Он исчез вскоре после ее свадьбы. Но ведь ясно было, что ее отдадут только за чистокровного… Он же не мог надеяться.

И все-таки он пропал, уехал и долго не давал о себе знать. Первое письмо пришло через год.

Потом они переписывались — редко, осторожно. Потом и это общение иссякло. Том, как догадывалась Вальбурга, стремительно продвигался в таких сферах магии, о которых не сообщают совами, а сама она… она вела светскую жизнь.

Как оказалось, все движение в их маленьком кругу — все планы, бурление идей, чаяния политических реформ и магических преобразований — исходило от него, и стоило исчезнуть Тому, как жизнь остановилась. Вальбургу долго не тревожило это, такой комфортной, полной редких вещей и дорогих удовольствий была эта спокойная жизнь. Но час расплаты все-таки подошел.

Десять лет назад она была первой красавицей магической Британии, завидной невестой, наследницей тайных знаний сильнейшего колдовского рода, а Том — чрезвычайно талантливым чародеем, но без корней в магической среде. Сейчас она знает и умеет столько же, сколько тогда, если не меньше, потому что навыки выветриваются без употребления — а Том… он не стоял на месте. С внезапной горькой ясностью Вальбурга поняла, что не быть им больше на равных. А раз так, то и говорить не о чем. Правильно, что он не стал писать. Все правильно.

За окном пошел снег, и Вальбурга, прижавшись лбом к стеклу, смотрела, как снежинки тают на подлете к земле.

Мыслей долго никаких не было, а потом внезапно пришло в голову, что детей и правда пора завести.