Аромат кофе (гет)

Привычный мир всегда рушится за долю мгновения...

Шум — вот что его разбудило. Сонно щурясь, он пытался рассмотреть часы, стоявшие на тумбочке, — три часа ночи. Волшебный светлячок, заколдованный отцом, погас, чего раньше с ним никогда не бывало. Сквозь плотные шторы пробивался неяркий лунный свет, превративший разноцветный ковер в тускло-зеленое пятно. Из гостиной доносились неясные голоса. Он прислушался, тревожно нахмурившись, но слов было не разобрать. Приподнявшись на локте, вновь напряженно замер — голоса внизу стихли, и на дом вновь опустилась гнетущая тишина. Внутренний голос толкал его на более решительные действия, чем просто подслушивание, и он, откинув теплое одеяло в сторону, вылез из постели. Что бы там ни было, он должен знать, что происходит сейчас в их доме. Из-за чего мама так громко кричит.

Зябко кутаясь в пижаму, он приотворил дверь — голоса снова стихли. Темнота коридора казалась враждебной в сравнении с уютным полумраком комнаты. Часть его не хотела спускаться вниз, не желала разбираться в источнике непонятного переполоха, другая же — настойчиво толкала вперед. Он нерешительно замер на пороге, тревожно вглядываясь в расстилающуюся темноту и пытаясь хоть что-нибудь разобрать за бешенным сердцебиением — тщетно.

Заспанный Джеймс выглянул из своей комнаты, недоуменно смотря на него:

— Ал, что случилось? — сейчас в его голосе не было слышно привычной издевки, только беспокойство.

— Не знаю.

Голоса в гостиной снова начали усиливаться. По притихшему дому разнесся надрывный женский плач. Наверное, именно он заставил Альбуса сорваться с места и, поскальзываясь на ступеньках, побежать к матери. За его спиной громко топал Джеймс, почти наступая на пятки. В гостиную они ворвались одновременно, замерев на пороге.

Мама лежала прямо на полу у камина, ее плечи сотрясались от рыданий, руки были сжаты в кулаки, а слова невнятной скороговоркой лились по комнате.

— Мам? — голос Джеймса был перепуганным. Он первым опустился около нее, неуверенно касаясь ее руки. — Мам, что случилось?

Альбус остановился на пороге, не в силах сдвинуться и подойти к ней. Камин ярко вспыхнул, и в комнату шагнула Молли Уизли. Трясущимися руками она попыталась поднять Джинни с пола, но ничего не вышло, и бабушка Молли опустилась рядом с ней, крепко обнимая и баюкая ее в своих объятиях.

— Ну-ну, Джинни, успокойся, — говорила она, поглаживая рыдающую дочь по растрепавшимся волосам. — Все еще образуется.

— Ма-а-ам, — то ли стон, то ли крик.

— Тише, детка, тише.

Камин снова вспыхнул, выплевывая очередных гостей, — Анджелину и Джорджа.

— Джинни, мне так жаль, — пробормотала тетя Джиа, стискивая руки в замок. Дядя Джордж ничего не сказал, только успокаивающе положил ей на плечо руку, прижимая к себе.

Но вряд ли Джинни услышала ее, она вновь принялась раскачиваться, прижимая руки к заплаканному лицу.

Альбус оглянулся на забившегося в кресло Джеймса. Тот сидел и дрожал, испуганно смотря на собравшихся людей, словно не вполне доверяя своему рассудку и надеясь, что это просто кошмар. Он даже протянул руку и ущипнул себя за щеку, от чего на коже заалели следы от пальцев. Тихий писк, что он издал, привлек к ним внимание. Усталые, покрасневшие от слез глаза Молли стремительно нашли их в заполненной людьми комнате.

— Эй, кто-нибудь, заберите детей, — строго приказала она, и это впервые на памяти Альбуса, когда в ее голосе не было слышно тепла.

Джеймс попытался возразить, но был решительно остановлен тетей Джиа, ухватившей его за руку и потянувшей в сторону лестницы. Притаившегося в тени кресла Альбуса она попросту не заметила. Он не мог, подобно Джеймсу, позволить себя увести. Должен был понять, что случилось. И пусть Альбус был еще мал, чтобы разобраться во всех тех словах, которые произносили взрослые, помалу происходящее стало для него проясняться. И когда прозвучали последние слова, что-то оборвалось в его душе.

— Папа мертв? — сорвалось с пересохших губ, вмиг приковав к нему внимание всех присутствующих в комнате.

— Почему он не наверху? — поморщилась сухопарая тетя Одри. — Анджелина, почему ты его не увела?

— Я думала, он спит, — возразила та, вскидывая ладонь в защитном жесте.

Джинни на мгновение оторвала залитое слезами лицо от плеча бабушки Молли и посмотрела на него невидящим взглядом. Ее глаза прояснились, и он решился повторить вопрос, надеясь, что кто-то все же опровергнет его догадку.

— Мама, папа погиб? — голос звонко разнесся по притихшей комнате.

Секунду ничего не происходило, а потом она тихо произнесла:

— Уведите Альбуса, я не могу сейчас его видеть, — и слезы вновь покатились по щекам.

* * *

День похорон запомнился Альбусу пронзительным, до боли в глазах, солнечным светом. Лучи, казалось, пронизывали землю насквозь, лишая даже самого мизерного шанса укрыться от них в тени деревьев.

Тех, кто пришел проводить в последний путь отца, было слишком много. Вокруг еще не засыпанного землей гроба выстроились те, кто работал с ним плечом к плечу. Они стояли, понуро опустив головы, молчаливые и странно неподвижные, словно сломленные его смертью. Если им, здоровым взрослым людям, тяжело, то как же быть его семье? На глаза Альбуса навернулись слезы. «Не плакать, слышишь, только не плакать! Ни сейчас, ни потом. Стать сильным, научиться жить без него, — твердил он про себя, закусив до крови губу. — Не звать по ночам, когда вновь во снах придет гримм, не прибегать, когда снова обидит Джеймс. Научиться жить без него. Но все это потом, а сейчас просто не смей реветь, Альбус!»

Вытянувшись еще сильнее, он покрепче сжал пальцы на хрупких стеблях цветов, чувствуя, как впиваются в ладони колючки роз, как саднят полученные царапины. Эта нехитрая боль позволяла отрешиться от того урагана, что бушевал внутри, и вновь сосредоточиться на настоящем.

Мать в полуобморочном состоянии стояла рядом с ним, гладила отца по щеке, ерошила ему волосы, словно надеялась, что тот откроет глаза, устало улыбнется, как это бывало в последние месяцы, и скажет что-то вроде: «Я же с тобой, все будет хорошо». Но отец молчал, и ее слезы падали ему на лицо, скатываясь в тронутые сединой волосы.

— Джинни, детка, — прошептала бабушка Молли, уводя ее в сторону и давая пройти остальным. Она еще что-то говорила; Альбус видел, как шевелились ее губы, выговаривая слова, но вокруг него словно кто-то наложил заглушающие чары — ничего не разобрать.

Он оглянулся. Из всего клана Уизли было не так уж и много людей. Сухопарый с ранними залысинами дядя Перси с точно такой же высушенной тетей Одри. Дядя Билл и лучезарная тетя Флер, прикладывающая к заплаканным глазам платок и все время приговаривающая: «Как же так, Арри? Как же так?» Рядом с ней стояла мрачная тетя Джиа без своего мужа — он был в больнице Святого Мунго рядом с дядей Роном, находящимся в критическом состоянии. И огромная толпа тех, кого он вообще не знал и видел впервые. Джеймс, выпрямившись, неподвижно смотрел куда-то вдаль, словно там было что-то гораздо более важное, чем похороны отца. Альбусу захотелось его пнуть за такую реакцию, но вместо этого он просто перевел взгляд на остальных.

На фоне красных мантий Аврората выделялся своим темным костюмом министр Кингсли. Он был краток, а его речь больше смахивала на обещание, данное отцу, чем на то, что обычно говорят в таких случаях. За ним слово взял кто-то еще, и закрутилось — перечисление всего, что совершил Гарри Поттер за свою жизнь, сколько добра он всем сделал, сколько спас и скольким волшебникам подарил возможность жить в мире.

Альбус внимательно слушал: многое было для него непонятным, многое вызывало саркастичную улыбку, ведь он-то прекрасно знал, что того человека, которого они сейчас восхваляли, на самом деле никогда не существовало. Что его отец был самым обыкновенным — с мигренью после трудных вызовов, с наспех залеченными ранами и едва снятыми проклятиями, с грустными глазами и мягким голосом, которого никто не смел ослушаться, со своими слабостями.

Солнце немилосердно жарило, и он чувствовал, как по спине под траурной мантией стекает пот. Налетевший ветер заставил поежиться от внезапного озноба, совпавшего с салютом авроров. Приблизившиеся с четырех сторон ближайшие из оставшихся друзей отца взмахнули палочками, и гроб плавно опустился вниз, еще взмах — и земля взмыла в воздух, чтобы уже спустя мгновение осесть аккуратным возвышением.

Тоскливый крик сорвался с губ матери, и она упала на руки стоявшего рядом дяди Билла. Джеймс тут же оказался рядом, оттеснив Альбуса в сторону, и что-то беспрестанно лепетал, хватаясь за ее вялую ладонь. Альбусу на мгновение стало обидно, что он не может точно так же оказаться около матери, как вдруг с громким хлопком рядом с ними материализовался горностай, и голос дедушки Артура разрезал переполох, вызванный обмороком матери:

«Только что умер Рон».

Сердце Альбуса пропустило удар.

Вскрик Молли, проклятие, сорвавшееся с губ Билла, и Джиа покачнулась от шока, едва устояв на ногах.

— Не говорите Джинни, — последнее, что услышал он прежде, чем бабушка Молли аппарировала.

Пришедшие потрясенно переговаривались. В одно мгновение потерять двоих — это не каждый сможет вынести.

— Они были друзьями, вот вместе и ушли, — меланхолично заметила тетя Луна, опираясь на руку мужа.

— Что ты! — тут же отозвался он, стараясь увести ее в сторону.

Но она уперлась и не хотела идти:

— Почему здесь нет Гермионы?

Ее вопрос, казалось, был адресован в пустоту, однако рядом стоял дядя Невилл и, утирая пот со лба, произнес:

— С ней не смогли связаться. Она тоже еще не знает.

— Бедняжка, — пожала плечами тетя Луна и, достав палочку, наколдовала какой-то совсем уж невообразимый венок на отцовском надгробии. — Вот, так лучше. Гарри никогда не любил официоз.

Альбусу было интересно узнать, что еще она скажет, но тетя Джиа уже решительно вела его в сторону, откуда доносились хлопки аппараций.

«Гермиона? Неужели она имела в виду Гермиону Грейнджер, подругу детства отца и дяди Рона?» — он еще пару раз оборачивался, пытаясь увидеть тетю Луну, но ему не удавалось рассмотреть в толпе ее пепельные волосы с приколотой чуть набок черной шляпкой.

— А Гермиона... — попытался было спросить Альбус у молчаливой тети Джиа, но та только отрицательно мотнула головой и, прижав его крепче, резко крутанулась на месте, увлекая в аппарацию.