Аромат кофе (гет)

Привычный мир всегда рушится за долю мгновения...

Шум — вот что его разбудило. Сонно щурясь, он пытался рассмотреть часы, стоявшие на тумбочке, — три часа ночи. Волшебный светлячок, заколдованный отцом, погас, чего раньше с ним никогда не бывало. Сквозь плотные шторы пробивался неяркий лунный свет, превративший разноцветный ковер в тускло-зеленое пятно. Из гостиной доносились неясные голоса. Он прислушался, тревожно нахмурившись, но слов было не разобрать. Приподнявшись на локте, вновь напряженно замер — голоса внизу стихли, и на дом вновь опустилась гнетущая тишина. Внутренний голос толкал его на более решительные действия, чем просто подслушивание, и он, откинув теплое одеяло в сторону, вылез из постели. Что бы там ни было, он должен знать, что происходит сейчас в их доме. Из-за чего мама так громко кричит.

Зябко кутаясь в пижаму, он приотворил дверь — голоса снова стихли. Темнота коридора казалась враждебной в сравнении с уютным полумраком комнаты. Часть его не хотела спускаться вниз, не желала разбираться в источнике непонятного переполоха, другая же — настойчиво толкала вперед. Он нерешительно замер на пороге, тревожно вглядываясь в расстилающуюся темноту и пытаясь хоть что-нибудь разобрать за бешенным сердцебиением — тщетно.

Заспанный Джеймс выглянул из своей комнаты, недоуменно смотря на него:

— Ал, что случилось? — сейчас в его голосе не было слышно привычной издевки, только беспокойство.

— Не знаю.

Голоса в гостиной снова начали усиливаться. По притихшему дому разнесся надрывный женский плач. Наверное, именно он заставил Альбуса сорваться с места и, поскальзываясь на ступеньках, побежать к матери. За его спиной громко топал Джеймс, почти наступая на пятки. В гостиную они ворвались одновременно, замерев на пороге.

Мама лежала прямо на полу у камина, ее плечи сотрясались от рыданий, руки были сжаты в кулаки, а слова невнятной скороговоркой лились по комнате.

— Мам? — голос Джеймса был перепуганным. Он первым опустился около нее, неуверенно касаясь ее руки. — Мам, что случилось?

Альбус остановился на пороге, не в силах сдвинуться и подойти к ней. Камин ярко вспыхнул, и в комнату шагнула Молли Уизли. Трясущимися руками она попыталась поднять Джинни с пола, но ничего не вышло, и бабушка Молли опустилась рядом с ней, крепко обнимая и баюкая ее в своих объятиях.

— Ну-ну, Джинни, успокойся, — говорила она, поглаживая рыдающую дочь по растрепавшимся волосам. — Все еще образуется.

— Ма-а-ам, — то ли стон, то ли крик.

— Тише, детка, тише.

Камин снова вспыхнул, выплевывая очередных гостей, — Анджелину и Джорджа.

— Джинни, мне так жаль, — пробормотала тетя Джиа, стискивая руки в замок. Дядя Джордж ничего не сказал, только успокаивающе положил ей на плечо руку, прижимая к себе.

Но вряд ли Джинни услышала ее, она вновь принялась раскачиваться, прижимая руки к заплаканному лицу.

Альбус оглянулся на забившегося в кресло Джеймса. Тот сидел и дрожал, испуганно смотря на собравшихся людей, словно не вполне доверяя своему рассудку и надеясь, что это просто кошмар. Он даже протянул руку и ущипнул себя за щеку, от чего на коже заалели следы от пальцев. Тихий писк, что он издал, привлек к ним внимание. Усталые, покрасневшие от слез глаза Молли стремительно нашли их в заполненной людьми комнате.

— Эй, кто-нибудь, заберите детей, — строго приказала она, и это впервые на памяти Альбуса, когда в ее голосе не было слышно тепла.

Джеймс попытался возразить, но был решительно остановлен тетей Джиа, ухватившей его за руку и потянувшей в сторону лестницы. Притаившегося в тени кресла Альбуса она попросту не заметила. Он не мог, подобно Джеймсу, позволить себя увести. Должен был понять, что случилось. И пусть Альбус был еще мал, чтобы разобраться во всех тех словах, которые произносили взрослые, помалу происходящее стало для него проясняться. И когда прозвучали последние слова, что-то оборвалось в его душе.

— Папа мертв? — сорвалось с пересохших губ, вмиг приковав к нему внимание всех присутствующих в комнате.

— Почему он не наверху? — поморщилась сухопарая тетя Одри. — Анджелина, почему ты его не увела?

— Я думала, он спит, — возразила та, вскидывая ладонь в защитном жесте.

Джинни на мгновение оторвала залитое слезами лицо от плеча бабушки Молли и посмотрела на него невидящим взглядом. Ее глаза прояснились, и он решился повторить вопрос, надеясь, что кто-то все же опровергнет его догадку.

— Мама, папа погиб? — голос звонко разнесся по притихшей комнате.

Секунду ничего не происходило, а потом она тихо произнесла:

— Уведите Альбуса, я не могу сейчас его видеть, — и слезы вновь покатились по щекам.

* * *

День похорон запомнился Альбусу пронзительным, до боли в глазах, солнечным светом. Лучи, казалось, пронизывали землю насквозь, лишая даже самого мизерного шанса укрыться от них в тени деревьев.

Тех, кто пришел проводить в последний путь отца, было слишком много. Вокруг еще не засыпанного землей гроба выстроились те, кто работал с ним плечом к плечу. Они стояли, понуро опустив головы, молчаливые и странно неподвижные, словно сломленные его смертью. Если им, здоровым взрослым людям, тяжело, то как же быть его семье? На глаза Альбуса навернулись слезы. «Не плакать, слышишь, только не плакать! Ни сейчас, ни потом. Стать сильным, научиться жить без него, — твердил он про себя, закусив до крови губу. — Не звать по ночам, когда вновь во снах придет гримм, не прибегать, когда снова обидит Джеймс. Научиться жить без него. Но все это потом, а сейчас просто не смей реветь, Альбус!»

Вытянувшись еще сильнее, он покрепче сжал пальцы на хрупких стеблях цветов, чувствуя, как впиваются в ладони колючки роз, как саднят полученные царапины. Эта нехитрая боль позволяла отрешиться от того урагана, что бушевал внутри, и вновь сосредоточиться на настоящем.

Мать в полуобморочном состоянии стояла рядом с ним, гладила отца по щеке, ерошила ему волосы, словно надеялась, что тот откроет глаза, устало улыбнется, как это бывало в последние месяцы, и скажет что-то вроде: «Я же с тобой, все будет хорошо». Но отец молчал, и ее слезы падали ему на лицо, скатываясь в тронутые сединой волосы.

— Джинни, детка, — прошептала бабушка Молли, уводя ее в сторону и давая пройти остальным. Она еще что-то говорила; Альбус видел, как шевелились ее губы, выговаривая слова, но вокруг него словно кто-то наложил заглушающие чары — ничего не разобрать.

Он оглянулся. Из всего клана Уизли было не так уж и много людей. Сухопарый с ранними залысинами дядя Перси с точно такой же высушенной тетей Одри. Дядя Билл и лучезарная тетя Флер, прикладывающая к заплаканным глазам платок и все время приговаривающая: «Как же так, Арри? Как же так?» Рядом с ней стояла мрачная тетя Джиа без своего мужа — он был в больнице Святого Мунго рядом с дядей Роном, находящимся в критическом состоянии. И огромная толпа тех, кого он вообще не знал и видел впервые. Джеймс, выпрямившись, неподвижно смотрел куда-то вдаль, словно там было что-то гораздо более важное, чем похороны отца. Альбусу захотелось его пнуть за такую реакцию, но вместо этого он просто перевел взгляд на остальных.

На фоне красных мантий Аврората выделялся своим темным костюмом министр Кингсли. Он был краток, а его речь больше смахивала на обещание, данное отцу, чем на то, что обычно говорят в таких случаях. За ним слово взял кто-то еще, и закрутилось — перечисление всего, что совершил Гарри Поттер за свою жизнь, сколько добра он всем сделал, сколько спас и скольким волшебникам подарил возможность жить в мире.

Альбус внимательно слушал: многое было для него непонятным, многое вызывало саркастичную улыбку, ведь он-то прекрасно знал, что того человека, которого они сейчас восхваляли, на самом деле никогда не существовало. Что его отец был самым обыкновенным — с мигренью после трудных вызовов, с наспех залеченными ранами и едва снятыми проклятиями, с грустными глазами и мягким голосом, которого никто не смел ослушаться, со своими слабостями.

Солнце немилосердно жарило, и он чувствовал, как по спине под траурной мантией стекает пот. Налетевший ветер заставил поежиться от внезапного озноба, совпавшего с салютом авроров. Приблизившиеся с четырех сторон ближайшие из оставшихся друзей отца взмахнули палочками, и гроб плавно опустился вниз, еще взмах — и земля взмыла в воздух, чтобы уже спустя мгновение осесть аккуратным возвышением.

Тоскливый крик сорвался с губ матери, и она упала на руки стоявшего рядом дяди Билла. Джеймс тут же оказался рядом, оттеснив Альбуса в сторону, и что-то беспрестанно лепетал, хватаясь за ее вялую ладонь. Альбусу на мгновение стало обидно, что он не может точно так же оказаться около матери, как вдруг с громким хлопком рядом с ними материализовался горностай, и голос дедушки Артура разрезал переполох, вызванный обмороком матери:

«Только что умер Рон».

Сердце Альбуса пропустило удар.

Вскрик Молли, проклятие, сорвавшееся с губ Билла, и Джиа покачнулась от шока, едва устояв на ногах.

— Не говорите Джинни, — последнее, что услышал он прежде, чем бабушка Молли аппарировала.

Пришедшие потрясенно переговаривались. В одно мгновение потерять двоих — это не каждый сможет вынести.

— Они были друзьями, вот вместе и ушли, — меланхолично заметила тетя Луна, опираясь на руку мужа.

— Что ты! — тут же отозвался он, стараясь увести ее в сторону.

Но она уперлась и не хотела идти:

— Почему здесь нет Гермионы?

Ее вопрос, казалось, был адресован в пустоту, однако рядом стоял дядя Невилл и, утирая пот со лба, произнес:

— С ней не смогли связаться. Она тоже еще не знает.

— Бедняжка, — пожала плечами тетя Луна и, достав палочку, наколдовала какой-то совсем уж невообразимый венок на отцовском надгробии. — Вот, так лучше. Гарри никогда не любил официоз.

Альбусу было интересно узнать, что еще она скажет, но тетя Джиа уже решительно вела его в сторону, откуда доносились хлопки аппараций.

«Гермиона? Неужели она имела в виду Гермиону Грейнджер, подругу детства отца и дяди Рона?» — он еще пару раз оборачивался, пытаясь увидеть тетю Луну, но ему не удавалось рассмотреть в толпе ее пепельные волосы с приколотой чуть набок черной шляпкой.

— А Гермиона... — попытался было спросить Альбус у молчаливой тети Джиа, но та только отрицательно мотнула головой и, прижав его крепче, резко крутанулась на месте, увлекая в аппарацию.

Иногда бывает так, что человек, пришедший к тебе на пять минут, остается в твоей жизни навсегда.

После похорон отца время для Альбуса тянулось слишком медленно. Каждый день — как месяц, месяц — как год. В доме уже спустя неделю стало невозможным найти ни одной вещи, которая принадлежала бы отцу. Альбус, забившись в угол, смотрел, как мать с совершенно сухими глазами расправлялась со всем тем, что напоминало о Гарри Поттере. Со стен исчезли совместные колдографии, с полок — любимые папины книги, даже плед, который он накидывал на плечи зимними вечерами, и тот нашел свое пристанище на чердаке.

Закусив губу, он смотрел на ее действия, не в силах понять, как она смогла так быстро смириться с тем, что отец теперь не с ними. Но стоило только Альбусу заговорить о нем, и он тут же оказался сосланным к бабушке Молли.

В некоторой степени Джеймс, на взгляд Альбуса, поступил гораздо умнее — он просто подстроился под тот ритм жизни, что теперь царил в их доме. А вот Альбусу претила сама мысль поступить так. Для него было дикостью, что папа больше не откроет дверь комнаты, не пожелает спокойной ночи и не обнимет на прощание утром, собираясь на работу; не зажжет светлячка на ночь, не отгонит страхи и не расскажет что-то смешное из своего прошлого.

Его прибытие в Нору произошло тихо и незаметно. Покосившийся от времени дом, столько раз перелатанный магией, казалось, состарился еще сильнее. Бабушка Молли превратилась в молчаливую и грустную женщину, дедушка Артур отрешился от всего происходящего, зацикливаясь на своих изобретениях, и Альбус оказался представлен сам себе.

Уютный дом, который он помнил по своим частым визитам с родителями, в мгновение превратился в островок тишины и печали. Альбус мог часами просиживать в выделенной ему комнате, в которой раньше часто летом гостил отец, и вслушиваться в стенания упыря на чердаке. И ему начинало казаться, что ничего не случилось и все идет как раньше. Но потом бабушка Молли звала его обедать и он спускался вниз, находил глазами волшебные часы семейства Уизли с навеки замершими стрелками «Фред» и «Рон», и сердце пропускало удар. Случилось.

Вот уже третью неделю он жил в Норе, отрезанный от всего мира. Бабушка, как могла, старалась найти ему занятие: давала небольшие поручения, пыталась расшевелить, но Альбус только больше замыкался в себе. Он механически помогал чистить овощи, расставлял тарелки на столе и смахивал пыль с громоздких фотографий, украшающих стены Норы. Он подолгу задерживался около тех, на которых был изображен отец, а потом стремительно уходил к себе, стараясь не показываться никому на глаза.

Сегодняшний день не сулил перемен. Поздно вечером, спустившись за стаканом воды, он замер около приоткрытой двери гостиной. Сердитый голос бабушки Молли напоминал рой гудящих пчел, разве что не жалил так же, как они.

— Сколько еще ты собираешься прятаться от сына?

Альбус недоверчиво прислушался: «Неужели сейчас она говорит с мамой?»

— Я не прячусь! — тут же отмела подобное предположение Джинни. — Я просто...

— Что ты «просто»? Сослала сына к нам и думаешь, что теперь тебе станет легче?

— Ма-ам, я не могу.

— Не можешь? — голос бабушки опустился на пару тонов, что было, как знал Альбус, явным признаком накатывающего гнева. — Ты, Джиневра Молли Поттер, моя дочь, и я не позволю тебе совершить самую большую глупость в своей жизни!

— Я не могу, — Альбус напряг слух, чтобы расслышать мамины слова. И от услышанного впервые со дня похорон навернулись слезы.

— Сможешь, — отрезала бабушка. — Ты просто еще не знаешь, что такое терять своих детей, Джинни. Это сейчас кажется, что его сходство никогда не даст тебе взглянуть на мальчишку без предубеждения. Потерпи, время залечит раны.

В комнате с треском вспыхнуло пламя, и всхлипы стали доноситься уже с той стороны двери. Альбус от неожиданности отступил назад, едва не натыкаясь на мебель. «Мама там — стоит только открыть дверь и я вновь увижу ее», — но Альбус остался неподвижен, он внимательно слушал то, что не должен был услышать.

— Я его так любила, мама, — плакала Джинни, — так любила...

— Ну-ну, успокойся, все пройдет.

Альбус вновь приблизился, старательно ловя каждое движение близких.

— Пусть он побудет у тебя еще неделю, две... — она затихла, вытерев слезы.

— Джинни, ты не можешь его лишить материнской любви. Посмотри, что ты сейчас делаешь, доченька, — бабушка Молли ласково погладила дочь по волосам. — Он ждет тебя каждый день. Я вижу это в его глазах, невысказанный вопрос — когда ты придешь. И что я должна ему ответить?

— Я приду, — тихо прошептала Джинни, — когда буду готова.

— Ох горе, ты ничего не хочешь слышать. Альбусу еще нет пяти, он любит тебя, верит тебе. Неужели это для тебя ничего не значит?

— Как ты не поймешь? Смотря на него, я вижу Гарри! Он говорит как он, смеется как он, склоняет набок голову... Это невыносимо!

— Чепуха! — решительно оборвала ее Молли. — Альбус не Гарри, и никогда им не будет. Просто переступи через эту боль и живи дальше.

Альбус больше не слушал, он не хотел слушать. Заледеневшие пальцы подрагивали и сжимались на крае пижамной рубашки. Губа онемела и совершенно потеряла чувствительность, только на языке перекатывался противный медно-кислый привкус крови.

Путь от гостиной до комнаты наверху не занял много времени. Кровать неслышно скрипнула, принимая на себя вес худенького тела. Глаза зажмурились, и Альбус почувствовал, как по виску скатилась прохладная капля, а за ней еще одна, и еще. Слезы. Когда-то давно отец сказал ему, что слезы вовсе не означают слабость, они могут принести облегчение и подарить покой. Он крепко-крепко зажмурился, до пляшущих перед глазами маленьких солнц, и неожиданно расслабился, когда в их пестром мелькании увидел родные черты. «Я с тобой», — горело в глазах отца.

* * *

— Альбус, спускайся вниз! — громко звала бабушка Молли. — Мама приехала.

Альбус не кинулся вниз, как сделал бы это полгода назад, он неторопливо отложил в сторону потрепанную книгу, тщательно оправил одежду и только затем принялся спускаться по лестнице. Деревянные ступени поскрипывали под его шагами, вторя настроению. Он ждал ее на протяжении всех этих долгих недель. Вначале с надеждой, потом, после подслушанного разговора, — без. Просто ждал, когда же она придет за ним, заберет домой. Пытался понять, чем же Джеймс был лучше него, почему ему было разрешено остаться дома в то время, когда его так надолго отправили к бабушке. И пусть бабушка Молли старалась сгладить неприятное чувство брошенности, Альбус чувствовал, как с ходом времени что-то замерзает в его сердце, сковывая теплые чувства.

Мама сильно изменилась с того дня. Остриженные локоны, на которых так красиво когда-то плясали солнечные зайчики, сейчас были собраны в короткий хвост. Широкое пальто надежно скрывало ее фигуру, но Альбусу показалось, что мама словно стала чуть плотнее.

— Здравствуй, Альбус, — карие глаза чуть виновато вглядывались в его лицо, ища какие-то изменения и не находя их. — Собирайся, мы отправляемся домой.

— Джинни, — предупреждающие произнесла бабушка Молли.

— Все в порядке, ба, я быстро соберусь, — легко коснулся ее руки Альбус.

Она потрепала его по волосам, и Альбус поспешил наверх. Как бы он ни хотел быть невозмутимым и ничем не показать, насколько сильно ее ждал, сердце все равно дрогнуло при виде родного лица.

Через несколько минут Альбус, сопровождаемый дедушкой Артуром, левитирующим чемодан, снова стоял внизу.

— Попрощайся с бабушкой и дедушкой.

Альбус крепко обнял Молли, вдыхая запах выпечки, исходящий от ее передника, прижался к Артуру, шепнувшему ему на ухо, чтобы не вешал нос. И, конвоируемый матерью, вошел в камин.

— Скажи ему, — требовательно взглянула Молли в глаза дочери.

— Конечно. Дом Поттеров, — звонкий голос матери оглушил Альбуса, а в следующее мгновение ярко-зеленый вихрь завертел их, унося по каминной сети обратно домой.

* * *

Вылетев из камина, Альбус не удержался и упал, больно ударившись коленями о пол.

— Ты как всегда в своем репертуаре, Альбус, — скривившись, поприветствовал его Джеймс.

— Мальчики! — позади него, аккуратно отряхивая пальто, появилась Джинни.

Джеймс коротко взглянув на мать, вернулся обратно за стол, на котором были расставлены фигурки для игры в квиддич. Альбус ощутил, как сердце вновь сжалось, — эту игру отец подарил им на последнее Рождество.

— Давно не виделись, Джеймс, — тихо произнес он и, подталкиваемый матерью в спину, направился к своей комнате.

Дом совсем не изменился со дня его отъезда, вот только атмосфера счастья, витавшая в нем, безвозвратно ушла.

— Распаковывай вещи, Альбус, — проговорила мама, ставя чемодан около кровати. — И спускайся вниз, мне надо с тобой поговорить.

— Хорошо, — покорно кивнул он, присаживаясь на кровать.

Дверь за ней закрылась, и Альбус откинулся назад, вдыхая чуть застоявшийся запах комнаты. Казалось, со дня его отъезда сюда никто так и не заходил, лишь смахнул пыль впопыхах.

Перекладывая вещи из чемодана в шкаф, он старательно расправлял края, как учила его бабушка Молли. Ровным рядом встали полюбившиеся комичные приборчики дедушки Артура. Альбус еще некоторое время выравнивал аккуратно сложенные вещи, пока не понял, что сортирует их по оттенкам.

— Брось это, — пробормотал он, — тебя ждет мама.

Казалось, сказав это вслух, он сможет наконец-то убедиться, что все происходящее — не сон. Не очередная иллюзия его сознания.

Дверь он притворил с особой тщательностью. Остановился на пару минут на верхней площадке лестницы, прежде чем начал спускаться вниз. Заглянул по пути в гостиную, но Джеймса там уже не было. «Вот и хорошо», — буркнул внутренний голос, и Альбус побрел дальше. Говорить с братом, на удивление, было абсолютно не о чем. Не рассказывать же тому, как он жил полгода вдали от дома? Да и вряд ли подобное могло заинтересовать Джеймса.

Маму он нашел на кухне. Скинув пальто, она осталась в свободной рубашке с подвернутыми до локтей рукавами.

— Ты быстро, — отметила она, добавляя в небольшую кастрюлю тщательно отмеренную дозу приправ. — Будешь чай?

Альбус кивнул, но потом спохватился, что она могла и не увидеть его жеста, и проговорил:

— Да.

— Вот и отлично, — казалось, Джинни и сама здорово нервничала, оставшись с сыном наедине.

Она поставила перед ним чашку и нерешительно присела напротив.

— Альбус, дорогой, — она прокашлялась, — мне надо тебе сообщить одну новость.

Сердце Альбуса пропустило удар — неужели она хочет отослать его к бабушке на всю оставшуюся жизнь?

Джинни сжала пальцы в замок и уставилась на краешек стола.

— Я скоро снова стану мамой.

Он замер, не вполне осознав услышанное.

— Мамой? Но ты и так уже мама, как ты можешь... — Альбус не договорил, внимательно всматриваясь в ее лицо.

— Мы с твоим папой... — Джинни замерла, беззвучно пошевелив губами. — Ох, как же это сложно. Через несколько месяцев, Альбус, в нашем доме появится еще один ребенок — мальчик или девочка, понимаешь?

Альбус отрицательно покачал головой.

— Понимаешь, когда мужчина и женщина любят друг друга, — попыталась зайти с другой стороны Джинни, — у них появляются дети. А этот ребенок — это все, что осталось у нас от папы.

Она перевела дыхание, вновь сосредоточившись на своих пальцах.

— Я надеюсь, ты будешь хорошо к нему относиться, да?

Он не ответил, пытаясь понять, нравится ему эта новость или же нет. С одной стороны, получить маленького братика очень хотелось, тогда бы он мог с ним играть, делился бы своими игрушками и всячески оберегал. Относился бы к нему так, как хотел, чтобы это делал Джеймс в отношении него, Альбуса. С другой стороны, братик мог оказаться еще хуже Джеймса, и тогда они бы спелись и вдвоем бы доводили его... Альбус отрицательно помотал головой, отгоняя глупые мысли. А что, если родится девочка? Он вообще не понимал, как к ним относиться, взять бы хотя бы дочерей тети Флер.

Но как бы там ни было, один факт того, что у него будет еще один близкий человек, наполнял теплом.

— Я буду очень хорошо к нему относиться, — улыбнулся он. — А когда малыш появится на свет?

Джинни с облегчением перевела дыхание — кажется, все обошлось.

— Через пару месяцев, Альбус.

* * *

Крошка Лили — на этом имени настояла Джинни — огласила мир своим первым криком ранним мартовским утром. Ночевавшая в их доме тетя Флер, едва получила Патронуса от Молли, тут же собрала мальчишек и отправилась прямиком в больницу Святого Мунго. Уставшая, но счастливая Джинни с гордостью указала на стоявшую рядом колыбель, где, завернутая в многочисленный пеленки, крепко спала новорожденная.

— Такая маленькая, — прошептал Альбус, склоняясь над сестрой.

— Еще бы, — фыркнул Джеймс. — Мам, как мы ее назовем?

— Мы? — улыбнулась Джинни.

— Конечно, — гордо выпрямился Джеймс. — Предлагаю придумать что-нибудь звучное... Эммеральд, например.

— Что за чушь? — Альбус возмущенно взглянул на брата, не понимая — тот дурачится или всерьез решил наградить малышку таким дурацким именем.

— Ну, тогда Персефоной...

Джинни приглушенно хмыкнула и весело покосилась на Флер:

— Признавайся, ты что, читала им мифы?

Тетя Флер гордо расправила плечи и с достоинством ответила:

— Я считаю, что знания можно получать ото всюду.

Джеймсу надоело слушать завязавшийся шуточный спор взрослых, и он нетерпеливо отодвинул Альбуса от колыбели, склоняясь над крошкой-сестрой. Вытянув руку, он осторожно погладил ее по шелковистой щечке — малышка завозилась и распахнула огромные карие глаза.

— Мам! Она на меня смотрит, — восторженно выдохнул он. — Эй, привет!

— Ты разбудил ее, — упрекнул его Альбус.

— Вздор, она сама проснулась.

— Альбус, Джеймс, перестаньте, — попросила Джинни, склоняясь над колыбелью.

— Так как ее зовут? — тихо спросила Флер, останавливаясь напротив.

— Ее имя Лили, — спокойно отозвалась Джинни, беря дочь на руки. — Гарри всегда мечтал о дочери по имени Лили.

Тетя Флер понимающе кивнула, потом перевела взгляд на мальчишек и скомандовала:

— Все, время для посещений вышло. Пора домой.

— Но, тетя, — заныл Джеймс, — мы же только пришли.

— Правильно, а сейчас — уйдем.

— Так не честно.

— Джеймс, — Джинни обернулась к сыну, — меня скоро выпишут, и все снова будет как раньше.

— Ну, это вряд ли, — еле слышно пробурчал себе под нос Джеймс и покорно поплелся за Флер.

Альбус чуть задержался на пороге, в последний раз оглянувшись на маму с Лили на руках, и тоже устремился за ними.

* * *

С прибытием крошки Лили в доме все стало вверх дном. Джинни хлопотала вокруг новорожденной дочери, окружая ее вниманием и любовью. Для Альбуса же эти перемены ознаменовались тем, что теперь в его жизни, кроме доставучего Джеймса, появилось собственное рыжее солнце — Лили. Девочка забавно улыбалась, стоило ему подойти к кроватке, махала ручками и ни за что не хотела отпускать его пальцы, стоило только ей их поймать.

Наверное, благодаря Лили он смог вновь научиться улыбаться, пусть не всегда искренне остальным, но ей — от души. Крошка Лили росла, училась держать голову, делала первые несмелые шаги и заразительно смеялась, радуясь буквально всему: птицам, поющим за окном, яркому солнцу, пронизывающему своими лучами кроны деревьев, теплым объятиям матери.

За прошедшие годы мать так ни разу и не назвала его «Алом», как это делал отец. Для нее он навсегда остался «Альбусом» — когда она пребывала в хорошем расположении духа, и «Альбусом Северусом Поттером» — стоило ему что-то натворить. Впрочем, подобная участь не миновала и Джеймса, вот только на брата она никогда так долго не сердилась, как на него.

Вот и в этот раз не обошлось без неприятных сюрпризов. Джинни, занятая подготовкой к празднованию четырехлетия дочери, поручила Альбусу помочь Джеймсу развесить гирлянды из шаров и разноцветных лент. Наверное, ему стоило быть осторожнее, подавая Джеймсу связку бледно-голубых шаров с кружащимися внутри феями, но только он убрал руку, как брат, опасно покачнувшись на табурете, начал медленно заваливаться в сторону острой каминной решетки.

Все произошло настолько стремительно, что он успел только испуганно охнуть и изо всех сил вытянуть вперед руки, словно хотел остановить падение Джеймса. Живое воображение тут же подкинуло ужасную картину — смертельно бледный Джеймс лежит, уткнувшись головой в бежевый ковер, а вокруг медленно и неотвратимо начинает расплываться кровавое пятно... Это было настолько ужасно, что он крепко зажмурился, боясь открыть глаза и увидеть, что все произошло на самом деле. Оглохший от неизбежности случившегося, Альбус неподвижно замер на месте, бормоча себе под нос: «Не надо, не надо, не надо...»

— Альбус! — кто-то сильно ударил его по щеке, выводя из поглотившего его чувства отчаяния. — Да приди же ты в себя! — голос Джинни раздраженно завибрировал на натянутых до предела нервах.

— Ма-ам, я не хотел, правда. Поверь мне, мам, я не хотел, — сбивчиво бормотал он, цепляясь за родные руки. — Мам, прости меня, прости. Я не хотел, чтобы это произошло, мамочка.

Он бормотал и бормотал, не давая матери вытянуть пальцы из его ладоней.

— Альбус, — чуть мягче произнесла Джинни, — успокойся, ты можешь напугать Лили. Тише, тише.

Альбус недоверчиво приоткрыл зажмуренный глаз — ковер перед камином был таким же бежевым, как и раньше, и кроме него в гостиной больше никого не было. Ничего не говорило о только что случившемся, разве что разбросанные обрывки гирлянды, что выронил Джеймс.

— С Джеймсом все в порядке? — шепотом спросил он, оглядываясь по сторонам.

— Да, ты смог остановить падение, — кивнула Джинни, легко поглаживая его по напряженным плечам.

— Я так рад, мам, — уткнувшись ей в бок, пробормотал Альбус. — Так рад, что с ним ничего не случилось...

— Я тоже. А сейчас я хочу, чтобы ты поднялся к себе в комнату и отдохнул, — Джинни строго смотрела на него, и Альбус видел, как глубокая складка пролегла на высоком лбу матери. И это могло означать только одно — она сильно разочарована, что привычный ход вещей нарушен и все не идет так, как должно.

— Хорошо, — он развернулся и направился к лестнице.

И уже находясь на полпути к своей комнате, он услышал, как Джинни произнесла:

— Я позову тебя, когда гости соберутся, а до этого — побудь у себя.

Первыми, как всегда, прибыли бабушка с дедушкой, Лили с радостным визгом повисла на шее у Молли и не хотела отпускать, пока бабушка не покажет, что за подарок она приготовила любимой внучке. Следом выбрались из камина дядя Билл с тетей Флер и своими дочерьми. Младшая Доминик была на три года старше Лили, но это не мешало им наслаждаться обществом друг друга. Вот и в этот раз, столило Доминик перееступить порог дома Поттеров, как Лили тут же увлекла ее в свою комнату, хвастаться подарками.

Гости постепенно собирались, заполняя дом шумом веселых голосов и взрывами смеха, которым встречали каждую новую выходку Джеймса. Альбус же сидел на диване, и просто наблюдал за происходящим, он не хотел вмешиваться и портить Джеймсу его звездный час.

— Оу, Джинни, — пропела Флер, — чувствую, Джеймс Сириус превзойдет своего дедушку.

— Упаси Мерлин, — рассмеялась Джинни, внося последнее блюдо и критически осматривая стол. — Хогвартс не вынесет еще одного почитателя славных традиций Мародеров.

— Но, мама, — запротестовал Джеймс, — они же были невероятно классными!

— Джим, что за слова, — строго одернула мать, правда, тут же улыбнувшись, потрепала его по волосам. — Надеюсь, когда ты пойдешь в Хогвартс, директор МакГонагалл не будет присылать мне гневные письма каждый день.

— А если раз в неделю, — невинно поинтересовался Джеймс, — это будет нормально?

Его заявление вызвало очередной взрыв смеха.

— Не волнуйся, сестричка, — отсмеявшись, пошутил Джордж, — у твоего сына будет достойная компания, чтобы совершать все то, о чем он нам сегодня так увлеченно рассказывал.

Альбус хмыкнул — ну да, что Джеймс умел лучше всего — это болтать и подшучивать над окружающими. Жаль, что в роли окружающих выступал зачастую он сам. Как бы там ни было, но день рождение Лили прошел замечательно: ничего не напоминало об утреннем инциденте, только бросаемые Джеймсом любопытствующие взгляды выдавали, что все произошедшее не было плодом воображения Альбуса.

И все же Альбус с облегчением вздохнул, когда многочисленная родня начала собираться и отправляться по домам. Уже перед самым отправлением в Ракушку, тетя Флер тихо спросила:

— Неужели за все эти годы от нее не было слышно ни слова?

Джинни отрицательно покачала головой, мельком взглянув на Альбуса, проходившего мимо со стопкой тарелок в руках.

— Я уверена, она еще объявится, — продолжила Флер, словно не заметив легкую тень недовольства, скользнувшую по лицу миссис Поттер.

— А зачем?

Флер поперхнулась воздухом, который уже набрала для очередной фразы.

— Как зачем? Они были ее друзьями...

— Ты права, были, — качнув головой, Джинни вновь улыбнулась. — Ну ладно, не будем об этом. Приходите с семьей к нам в гости, Лили будет очень рада вновь увидеться с Доминик.

Флер весело засмеялась, потрепав по светлым волосам подошедшую дочь:

— Думаю, теперь ваш черед наносить нам визит.

Когда дедушка с бабушкой вдоволь наобнимались с именинницей и за последним из гостей погасло пламя камина, Альбус решил спросить то, что его заинтересовало еще на кладбище. Найдя мать на кухне, колдующей над горой посуды, он задал давно мучающий вопрос:

— Гермиона Грейнджер была папиным другом?

— Что? — отрешенно отозвалась Джинни, отвлекаясь от своего занятия. — Ты что-то хотел спросить?

— Кем была Гермиона Грейнджер? — переформулировал он свой вопрос.

— С чего ты решил о ней спросить?

Альбус опустил взгляд на гладкие доски пола, выискивая на них ответ.

— Я просто много раз слышал о ней, — чуть виновато отозвался он. — И читал.

— Гермиона была невестой Рона, но уехала на материк сразу после того, как мы сыграли с твоим отцом свадьбу. Вот и все, Альбус. С тех пор я от нее видела только открытки по праздникам.

Он с интересом уставился на мать — такой версии Альбус еще ни разу не слышал. Бабушка Молли на его вопрос ответила, что эта милая девочка всегда больше любила знания, чем людей, и больше ничего не захотела говорить, как бы он ее ни просил.

— А почему?

— Кто ее знает, — чему-то усмехаясь, отозвалась Джинни, взмахом палочки расставив посуду по полкам.

— Значит, когда-нибудь она может приехать в Англию?

— Вполне вероятно, — Джинни окинула кухню взглядом и вновь сосредоточилась на сыне: — Все, Альбус, уже поздно, иди спать.

— Спокойной ночи, мам, — он потоптался на месте, но потом передумал что-либо еще спрашивать и ушел к себе.

Уже переодевшись ко сну и забравшись под теплое одеяло, он вспомнил, как когда-то, глубоко в детстве, папа показывал им с Джеймсом свои старые фотографии. С отцом всегда были рядом его лучшие друзья — веснушчатый и огненно-рыжий Рон Уизли и пышноволосая с неизменной книгой под мышкой Гермиона Грейнджер.

Уже засыпая, Альбус вдруг подумал: «Интересно, какая она теперь, последняя из Золотого Трио Хогвартса?»

Случайных людей в нашей жизни не бывает. Бывают лишь те, кто может научить нас чему-то новому.

Как бы ни пытался Альбус примириться с вечными приколами Джеймса, обожающего всех разыгрывать, у него ничего не получалось. Невинные с точки зрения брата шутки нередко заканчивались для него вывихами и синяками. И тогда ему не оставалось ничего другого, как запираться в комнате, полностью погружаясь в книги. В такие дни он любил думать, что мир не так уж и плох, раз существуют в длинной неделе дни, когда Джеймс находит себе занятие и без его, Альбуса, непосредственного участия.

— Ал, — протянул от дверей нерешительный голосок крошки Лили, — ты не занят?

Он отложил книгу в сторону и улыбнулся сестре.

— Скучно?

Девочка виновато шмыгнула носом и, оглянувшись, проскользнула в комнату, крепко прижимая к себе большую книгу сказок.

— Вот, — Лили положила книгу ему на колени, — мы с Френки очень хотим послушать сказку.

Забравшись на кровать к брату, Лили удобнее устроила плюшевого зайца и приготовилась внимательно слушать.

— А мне почитать не хочешь? — улыбнулся он.

Лили только задорно помотала головой, от чего завязанные в два хвоста рыжие волосы взметнулись вокруг хрупких плеч.

— Ну ладно, надеюсь, когда-нибудь наступит время и ты мне прочтешь, наконец-то, сказку.

— Только если ты будешь болеть, — не осталась в долгу Лили.

— О нет, только не болеть, — закатил глаза Альбус. — Уж лучше я буду тебе каждый день читать, чем это.

— Ловлю на слове, — с важным видом произнесла она.

— Так какую сказку тебе почитать? — спросил он, перелистывая страницы. — О волшебном котелке — сразу нет. Мы ее уже раз двадцать прочли.

Лили наморщила лоб, пытаясь выбрать из любимых сказок ту, которую они давно не читали. Но, как назло, книга была уже изучена вдоль и поперек, и девочка приуныла.

— Не расстраивайся, Лили, — обнял ее Ал. — Давай сами придумаем сказку?

Она ожила, карие глаза весело сверкнули.

— Любую-любую?

— Абсолютно.

— И ее будем знать только мы с тобой?

— Верно, она будет нашим с тобой секретом, — подмигнул ей Альбус.

— Тогда... — Лили задумалась, скользя взглядом по полкам, — давай о драконах, стерегущих прекрасных принцесс?

Альбус внутренне скривился: «Вечно девчонкам драконов и благородных волшебников подавай». Но в глазах сестры было столько детской наивной веры в чудо, что он сдался:

— Хорошо. Устраивайся удобнее, Лили, нас ждет удивительное путешествие.

Что бы ни говорили окружающие, а особенно Джеймс, воображение у Альбуса присутствовало и не абы какое. Придуманные миры просились на бумагу, жаль только, он не умел рисовать. Истории — рассказать и записать, ведь все то, что рождалось в его душе, не могло найти себе пути на волю. И только с Лили он мог становиться собой, открываясь с той стороны, которую никто не видел.

— В давние-давние годы, столетия назад... — начал он негромко, и волшебство рождающейся сказки захватило их с головой, погружая в выдуманный, но такой реальный мир.

Когда спустя два часа Альбус завершил рассказ, крошка Лили сладко спала, уткнувшись носом ему в плечо и крепко-крепко прижимая к себе Френки. Он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить сестру. Долгое время лежал неподвижно, рассматривая потолок. С тоской оглянулся на находившуюся вне пределов досягаемости книгу, найденную в сваленных на чердаке вещах отца, и от души пожалел, что не умеет колдовать. Вот было бы чудесно, если бы книгу оказалось возможным просто приманить чарами. Альбус даже прикрыл глаза, пытаясь мысленно представить, как тяжелый том по азам чар летит к нему в руки. Виски кольнуло острой болью — он непроизвольно втянул резко запахший озоном воздух. Что-то тяжелое ткнулось в руки, и Альбус с опаской приоткрыл правый глаз. Удивленно выдохнув, он во все глаза уставился на лежащий на коленях том: по потертой временем обложке вились ровные буквы — Миранда Гуссолк «Основы заговоров и заклинаний для начинающих». Переведя недоверчивый взгляд на стол, где прежде лежала эта самая книга, Альбус убедился, что каким-то совершенно непонятным образом его желание исполнилось. Довольная улыбка скользнула по губам — он волшебник, и это прямое тому доказательство.

— Я что, уснула? — спустя час сонно спросила завозившаяся рядом Лили, чуть щурясь от падающего в лицо света заходящего солнца.

— Соня, — мягко пожурил ее Альбус, — отлежала мне всю руку, даром, что такая маленькая, а весишь с небольшого гиппогрифа.

Лили толкнула его локтем в плечо, прихватила плющевого Френки и слезла с кровати, направляясь к двери.

— Мама сказала, скоро будем ужинать, — бросил ей вдогонку Ал. — Так что пойди и умойся.

— Сама знаю, — незлобиво огрызнулась та в ответ.

Едва Лили вышла, как Альбус, прикусив губу от волнения, сосредоточенно уставился на лежавший рядом том: «Что если получится вернуть ее обратно, на стол?» Выдохнув и постаравшись настроиться на нужное — по его мнению — настроение, он мысленно приказал книге подняться над постелью. По виску скатилась капелька пота, но книга как лежала рядом с ним, так и продолжала лежать.

— Почему нет? — полчаса бесплотных попыток так и не приблизили Альбуса к успеху.

Сердито зашипев, он в сердцах засунул книгу на полку, замаскировав ее с двух сторон, чтобы мама ни в коем случае не заметила и не отобрала. Оглядев результаты своих трудов, он поспешил вниз.

— Альбус, ты опоздал, — произнесла Джинни, раскладывая нарезанный хлеб.

— Малыш Альбус, видимо, был очень занят, мам, — насмешливо оскалился Джеймс.

— Не трогай его, — Лили сердито взглянула на старшего брата.

— Ути-пути, малявка, уже боюсь.

— Джеймс! — сердитые нотки прорезались в голосе матери, уставшей наблюдать за ежевечерней перепалкой своих детей. — Давайте ужинать.

— Да, мам, — на разные голоса протянули собравшиеся за столом. — Приятного аппетита.

Альбус как раз заканчивал доедать курицу, когда дверной звонок зазвенел. Джинни удивленно подняла глаза от тарелки.

— Мы ждем гостей?

— Что ты, милая, — Джинни промокнула губы салфеткой и начала вставать.

— Мам, сиди, я пойду посмотрю, кто там, — вскочил Альбус и торопливо вышел их кухни.

— Вот неугомонный, — покачала головой Джинни и тоже отправилась вслед за сыном.

Альбус уже открыл дверь и молча рассматривал стоявшую на пороге женщину. Она была среднего роста, худощавая, с гладко зачесанными каштановыми волосами, собранными в аккуратный пучок. Строгий серый костюм подчеркивал легкую бледность кожи, словно женщина редко бывала на солнце, предпочитая проводить время в закрытых помещениях. Карие глаза спокойно рассматривали Альбуса, и тому на мгновение показалось, что женщина видит его насквозь: со всеми тайнами, мыслями и желаниями.

— Мэм?

— Ты, наверное, Альбус, да? — грудной голос мягко зазвучал в наступающих сумерках.

— Да, мэм, — кивнул тот. — А вы?

— Альбус, кто там? — Джинни подошла и положила ладонь на плечо сыну.

Гостья перевела взгляд на нее и вдруг улыбнулась.

— Здравствуй, Джинни.

Альбус оглянулся на мать — та стояла, приоткрыв рот и все сильнее сжимая пальцы на плече сына.

— Мам, мне больно, — втянув воздух, шепнул он.

Эти слова словно вывели мать из ступора, и та, раздвинув губы в улыбке, произнесла:

— Здравствуй, Гермиона.

Альбус быстро взглянул на незнакомку: «Так вот, значит, как выглядит Гермиона Грейнджер».

— Я могу войти? — Гермиона чуть склонила голову набок и вопросительно взглянула на Джинни.

— Да, конечно, — она подвинулась, оттаскивая за собой Альбуса и давая возможность войти в дом. — Мы сейчас будем пить чай, присоединишься?

— Да, спасибо, — Гермиона кивнула и вновь перевела взгляд на Альбуса. — Я Гермиона Грейнджер, Альбус, рада познакомиться с тобой.

Она улыбнулась и протянула ему руку.

— Очень приятно, — он ощутимо расправил плечи, становясь даже чуть выше от значимости момента, — Альбус.

— Пройдем? — в голосе матери ему показались странные нотки неуверенности.

Абажур лампы на кухне давал теплый золотистый цвет. Джеймс и Лили с любопытством уставились на гостью. Альбус проскользнул на свое место и приготовился наблюдать за разворачивающимся действом. Мама тяжело вздохнула, неуверенно взглянула на спокойную Гермиону и заговорила:

— Дети, — его внутренне покоробило такое обращение, ведь он давно уже не считал себя ребенком, — это старинный друг нашей семьи, Гермиона Грейнджер.

Лили недоуменно нахмурилась, пытаясь вспомнить, где могла слышать это имя, а вот Джеймс возбужденно подскочил на стуле и затараторил, боясь, что его кто-нибудь перебьет.

— Вы на самом деле Гермиона Грейнджер? Это вы помогали отцу бороться с Волдемортом? А философский камень...

— Джеймс! — одернула его Джинни, сердито смотря на говорливого отпрыска. — Вспомни о манерах.

— Ничего страшного, — вмешалась Гермиона, тепло улыбнувшись. — Да, это и правда я.

— А вы расскажете нам что-нибудь из школьных лет отца? Мама не хочет ничего говорить, и мы мало знаем о том времени, что он провел в Хогвартсе.

Быстрый взгляд, брошенный Гермионой на их мать, Альбус заметил только потому, что внимательно наблюдал за гостьей. В сидевшей на их кухне женщине почти ничего не осталось от той Гермионы, которая была запечатлена на старых отцовских фотографиях. В глазах той девушки еще была вера в добро и мир, у этой же — навеки застыла грусть, которая не исчезала, даже когда она улыбалась.

— Джим!

— Ну что, мам? — Джеймс уставился на Джинни и покорно умолк, сердито вгрызшись в только что взятое печенье.

— Я как-нибудь обязательно вам расскажу о тех годах, — произнесла она, отпивая глоток из чашки.

Завязалась ничего не значащая беседа: о знакомых, профессорах, о том, что Флитвик, получив место директора, неожиданно отказался от него спустя пару лет, и была назначена МакГонагалл, о кадровых перестановках в Министерстве.

— К слову, — вдруг оживилась Гермиона, — я теперь тоже буду работать в Министерстве. Мне этим летом пришло приглашение, и я решила вернуться в Англию.

— Да? — Джинни помешала ложечкой чай. — Джеймс, Альбус, займите чем-нибудь Лили, чтобы она не скучала, — приказала она, сурово взглянув на прислушивающихся детей.

— Но, мам... — попытался было возразить Джеймс, но все же выбрался из-за стола и помог Альбусу увлечь сестру наверх.

Для Альбуса было совершенно ясно, что взрослые просто нашли отличный предлог, чтобы сослать их в детскую и тем самым избавиться от лишних ушей. Ему было до жути любопытно, о чем же могли беседовать мама со своей так внезапно объявившейся знакомой, но оставалось лишь строить догадки.

Джеймс, как и всегда, предложил играть в настольный квиддич. У Альбуса иногда создавалось ощущение, что тот так и родился — сразу же с квиддичной доской в руках. О чем бы ни был разговор, Джеймс умудрялся его зачастую свести именно к любимой игре. Он, начиная с осознанного возраста, — как часто говорила гостям мама — не представлял себе другой жизни, где не было бы возможности сесть на метлу и взлететь в ясное небо за золотистым мячиком. По мнению Альбуса, такая одержимость брата была наследственной. Сколько он помнил из разговоров родственников, — а их было не мало, — все восхищались талантами родителей в квиддиче. И если мама все же занялась любимым делом и попала в команду «Холлихейдских гарпий», то мечта отца так и осталась нереализованной. Иногда Альбус малодушничал и думал, как бы было хорошо, если бы отец был просто квиддичным игроком, да пусть даже простым рабочим в какой-нибудь лавке, все равно, лишь бы он только был жив... Но потом проходила минута-другая, и его мысли вновь начинали бежать по привычному кругу, и он понимал, что в этом случае отец был бы совсем другим человеком, не тем, кого он знал и любил.

Отрешившись от возившихся вокруг стола брата и сестры, Альбус залез с ногами на диван и бездумно уставился на противоположную стену, где находился камин. Огонь не разжигали, ведь на улице было лето, пусть и его конец, и закопченная задняя стенка слегка пугала Лили. Джеймс уже сейчас любил представлять, как он, спустя год, вот таким же августовским вечером будет собирать вещи в Хогвартс, а потом, когда наступит первое сентября, сядет в лаково-алый паровоз, и тот увезет его в чудесный мир, где прошла юность его родителей. В чем-то Альбус завидовал беспечному брату: тому до вожделенного Хогвартса оставался всего год, тогда как ему ждать и ждать.

Он прислушался — с кухни не доносилось ни звука, наверняка взрослые поставили Заглушающие чары, чтобы их никто не подслушал. Интересно, о чем сейчас они говорят, и говорят ли вообще? Может, сидят друг напротив друга и молчат, не зная, как начать разговор, а может, и говорить-то особо не о чем... Столько лет прошло. Альбус заерзал в кресле. Гермиона Грейнджер оказалась совсем не такой, как он представлял ее себе. Интересно было бы поговорить с ней, узнать, почему она тогда не пришла на похороны отца, раз была его лучшей подругой? Почему столько лет не давала о себе знать, а теперь внезапно появилась у них на пороге?

— Дети, тетя Гермиона собирается уже уходить, — заглянула в комнату мама, — попрощайтесь с ней.

Неугомонная Лили подбежала первой к обувающейся женщине и, заглядывая в глаза, нерешительно поинтересовалась:

— А вы будете к нам еще заходить? В гости, — тут же добавила она, очаровательно залившись румянцем, хотя чего было смущаться?

Грейнджер потрепала малышку по волосам и пообещала, что непременно навестит их.

* * *

С того летнего вечера тетя Гермиона — как начали ее называть с легкой руки Лили — стала довольно частым гостем в их доме. Ему вначале казалось непривычным, что мама спокойно может оставить их троих Гермионе на вечер, а сама отлучится по своим делам, или же и вовсе упросит ту провести с ними весь день. Признаться, Альбусу больше нравились те дни, когда с ними сидела именно она, а не одна из многочисленных теток, вечно притаскивающих своих детей. В такие дни они слушали истории о детстве отца, веселых приключениях Золотого Трио, нерушимой дружбе и вере в то, что все непременно будет хорошо.

Вечерами тетя Гермиона разрешала с ногами залезать на диван, а сама доставала палочку, и Альбус завороженно наблюдал за самым настоящим волшебством: вокруг разворачивались удивительные страны, пролетали птицы и рыскали неведомые хищники. Крошка Лили любила забираться к ней на колени и смотреть, как из волшебной палочки одна за одной вылетали чудесные маленькие птички, их голоса разносились хрустальным звоном по гостиной, и даже неугомонный Джеймс в такие минуты замирал с приоткрытым ртом, не в силах отвести глаз от чуда.

— Тетя Гермиона, а мы тоже так будем уметь? — восхищенно спрашивал он, пытаясь словить птичку, пролетевшую у самого носа. Его рука беспрепятственно скользнула сквозь хрупкое тело птицы, и та, заискрившись разлеталась серебристыми искрами.

— Это просто иллюзия, — мягко улыбнувшись, пояснила она, поднимая палочку и обновляя заклинание. Птички вновь запорхали по комнате, заливаясь на все голоса. — В иллюзиях нет ничего сложного, если заниматься систематически.

— И когда я смогу делать то же, что и вы? — глаза Джеймса горели от возбуждения, а сам он едва не подпрыгивал на месте.

— Здесь сложно прогнозировать, — Гермиона высвободила из ладошек Лили серебряный медальон, на длинной цепочке, видневшийся в вороте рубашки. — В первую очередь, все будет зависеть от твоих успехов в Чарах. Профессор Флитвик прекрасный педагог, и именно он давал нам основы конструкций иллюзионных заклинаний.

— Нынешний директор Хогвартса? — нахмурив лоб, спросил Альбус.

— Все верно, именно он.

— А я так тоже смогу? — Лили ослепительно улыбнулась, вызвав ответную улыбку у тети Гермионы. — Смогу создавать волшебных зверей? А замок построить тоже смогу? А цветы? Или же... — она задумалась, но так и не смогла продолжить.

— Сможешь, Лили, обязательно сможешь. А ты, Альбус, чего бы хотел уметь?

Он поднял на нее растерянный взгляд — Гермиона, улыбаясь, внимательно смотрела на него:

— Я не знаю, — чуть покривив душой, произнес он.

— Это не страшно, у тебя впереди еще долгие годы, чтобы определиться со своими предпочтениями.

— А чего хотели вы, когда впервые шли в Хогвартс? — Альбус несмело задал свой вопрос. Он не был до конца уверен, что имеет право лезть во что-то настолько личное.

Тетя Гермиона ссадила Лили рядом с собой в кресло и задумалась.

— Когда я впервые попала на платформу 9 и ¾, я была настолько взволнована, что не могла и помыслить о чем-то подобном. Мне до конца не верилось, что я оказалась причастна к миру волшебников и волшебства. И пусть за время до сентября я успела прочитать все учебники и даже их выучить, это ни на шаг не приблизило меня к истинному пониманию всего происходившего со мной. Сидя в одиночестве в купе, я мечтала только об одном — оказаться не хуже остальных, а потом я мечтала о том, чтобы у меня появились настоящие друзья, которые подставят мне плечо и помогут в трудную минуту.

— И вы их нашли — папу и дядю Рона? — задержав дыхание, спросила Лили. Для нее отец был больше сказочным героем, чем живым человеком, тем более что мама так и не вернула ничего из вещей отца ни через год, ни через два.

— Верно, я нашла своих самых лучших, самых верных друзей.

Она склонила голову, и волосы упали, скрывая выражение ее глаз. Альбусу показалось, что он заметил, как по бледной щеке скатилась слеза. Вероятно, ей было так же тяжело, как и ему, смириться со смертью дорогих людей.

* * *

Впервые мама попросила Гермиону присмотреть за Альбусом, когда тот в очередной раз разругался с Джеймсом. И вроде бы не столь сильной была обида за сломанную фигуру Венгерской хвостороги, ведь ее можно было починить простым Репаро, сколь выражение лица брата — тот даже не считал себя виноватым. В бессилии запустив в него подушкой, от которой Джим с хохотом увернулся, Альбус заперся у себя в комнате, не желая никого видеть. На коленях лежала сломанная хвосторога, грустно смотревшая блестящим черным глазом.

— Альбус, можно? — негромкий голос тети Гермионы ворвался в тишину его комнаты.

— Проходите, — он неопределенно махнул рукой и снова уставился на осколки драконихи.

Внимательный взгляд Гермионы скользнул по опущенным плечам Альбуса, и она достала палочку. Взмах — фигурка вновь стала целой, и даже краски засияли ярче.

— Как новая, — восхищенно протянул он.

Пусть для Альбуса и не было ничего нового в таком простом волшебстве, но сама мысль, что, повинуясь его воле, магия может исполнить почти все, было верхом блаженства.

— Знаешь, Ал, — она присела рядом с ним на кровать, — я ведь могу тебя так называть?

Дождавшись неуверенного кивка, Гермиона продолжила:

— Я бы хотела пригласить тебя на прогулку, хочешь?

— А мама разрешила?

— Конечно, — рассмеялась она. — А ты согласен?

Очередной кивок. Альбус еще никогда не выбирался за пределы дома без кого-то из родственников. Такое приключение обещало быть очень и очень интересным.

Спустя несколько минут он уже присоединился к стоявшей в холе Гермионе, неспешно натягивающей легкий плащ поверх строгого платья.

— Приведешь его к ужину, хорошо? — Джинни легко коснулась пальцами плеча Альбуса.

— Непременно. Не волнуйся, все будет хорошо.

Лишь когда за ними закрылась дверь, Альбус в полной мере смог поверить, что этот субботний день он проведет без Джеймса и легкой отчужденности матери. «Может быть, это будет не такой уж и плохой день в моей жизни», — успел он подумать, когда Гермиона, обняв его, резко аппарировала.

Определенно, день того стоил, и пусть ноги Альбуса неимоверно болели от долгой ходьбы по улочкам Лондона, настроение было чудесное. Тетя Гермиона оказалась невероятно интересной рассказчицей, умела так объяснить непонятные моменты, что вопросам было попросту не из чего возникать. И когда они уже вечером появились вновь перед лужайкой его дома, Альбус с сожалением подумал, что ему невероятно жаль, ведь время чудесных открытий этого дня подошло к концу.

— Не унывай, — подбодрила его Гермиона, заметив, как сник Альбус. — Если тебе понравилось, то давай как-нибудь повторим этот день.

— Правда?

Альбус не был высокого мнения о себе и мало верил в то, что такой взрослой женщине, как Гермиона Грейнджер, он может быть интересным в качестве собеседника. Скорее уж он был попросту обузой, навязанной матерью...

— Конечно, Ал, — сердце Альбуса вновь сжалось, как тогда, когда она впервые его так назвала, — я поговорю с Джинни.

— Спасибо, — он счастливо улыбнулся.

* * *

С тех самых пор вот уже почти два года субботы стали только их. Альбус ждал целую неделю, когда же наконец-то наступит самое лучшее время недели — суббота, утром зальется дверной колокольчик, и на порог шагнет она.

С наступлением весны и теплой погоды субботы стали еще более желанными: не было Джеймса и его вечных просьб рассказать, как отец на первом уроке Зельеварения дерзко отвечал профессору Снейпу, или о том, как они пробирались сквозь ловушки профессоров, чтобы спасти детище Николаса Фламеля; не было и Лили, любившей слушать рассказы о чудесных торжествах, проводимых в Хогвартсе. Даром, что ей еще не было и пяти, Лили страстно мечтала о том дне, когда перед ней распахнутся двери Большого зала, и она ступит с гордо поднятой головой в роскошной мантии на свой первый Святочный бал. На этих словах Альбус обычно не удерживал смешка, за что и получал от разозленной сестры мягким боком Френки по голове.

Дверной колокольчик зашелся веселым перезвоном, и Альбус почти скатился с лестницы, спеша первым открыть дверь.

— Кто там? — спросила мама, убирая посуду по шкафчикам.

На пороге стояла она: в сером костюме, с улыбкой на лице и привычной грустью в карих глазах.

— Здравствуй, Ал, — и от одного ее голоса настроение Альбуса стремительно поднялось.

Из коридора уже спешила мама; она кивнула тете Гермионе, взглянула на ее ладонь, лежащую у него на плече, чуть нахмурилась и произнесла:

— Привет, Гермиона. Как у тебя дела? — и, не дожидаясь ответа, добавила: — Альбус уже тебя заждался, говорит, вы сегодня снова пойдете кормить уток.

На губах у Гермионы появилась улыбка.

— Сегодня у нас более насыщенная программа, чем обычно.

— Правда? — Альбус внимательно посмотрел на нее, пытаясь угадать, что же она решила показать ему в этот выходной. Казалось, что после прошлого раза, когда они побывали на лекции для детей по странной маггловской науке фи-зи-ке, удивиться еще больше он просто не сможет.

Распрощавшись с Джинни, они покинули дом. Тетя Гермиона неторопливо шла впереди, а Альбус же старался сдерживать шаг и не бежать навстречу своему ежесубботнему чуду.

Все их прогулки начинались одинаково — вначале они заходили в Риджент-парк и кормили уток припасенным Гермионой хлебом. На взгляд Альбуса, утки были страшно избалованы людьми и нагло требовали добавки, даже если и не могли съесть все то, что им накидали сердобольные прохожие. Но руки привычно крошили хлеб, и Альбус наблюдал, как к плывущим по воде кускам приближалась то одна, то другая птица. Иногда они с клекотом сшибались, били друг друга крыльями, пытаясь отвоевать лучший кусок, хотя стоило признать — хлеб он крошил всегда равными кусками.

Расположились они на скамье под огромным раскидистым дубом. Альбусу нравилось забираться на скамью с ногами, укладывать голову на колени Гермионе и смотреть снизу вверх, как путаются солнечные зайчики в ее волосах. В такие моменты ему казалось, что он может рассказать ей обо всем, и она всегда внимательно выслушает, добавит что-то из своих воспоминаний, своего опыта. Иногда ему казалось, что она относится к нему как взрослому, как к сформировавшейся личности.

Это ей первой он признался, что давно уже прочитал учебники отца за первый курс и уже принялся за второй. Рассказал, что может без палочки зажигать на ладони крохотного светлячка и очень редко — всего несколько раз — ему удавалось призвать к себе предметы. С ней он делился тем, о чем больше не мог никому рассказать, только ей, способной выслушать и понять.

— Мама говорит, что как только Лили достаточно подрастет, она сразу же вернется в квиддич, — говорил он внимательно слушающей тете Гермионе. — Мне кажется, что ей очень сильно не хватает неба, как ты думаешь?

Глаза Гермионы задумчивы, она довольно долго смотрела в небо, прежде чем повернулась и согласно кивнула:

— Ты прав, Ал. Всем взрослым чего-то не хватает для полного счастья.

— И тебе тоже? — он уточнил просто так, на всякий случай, ведь ему казалось, что уж ей-то точно не о чем жалеть.

— И мне, — рассмеялась она, взъерошивая ему волосы. Альбус не очень любил, когда она так делала, но легкий оттенок грусти, всегда появляющийся в ее глазах, когда она смотрела на него, заставлял молча терпеть.

Гермиона не спешила убрать руку от волос Альбуса и некоторое время легко ерошила их, то зачесывая назад, то наоборот — откидывая со лба. Взгляд внимательных глаз был расфокусирован, и ему казалось, что она мыслями находилась где-то невообразимо далеко, настолько далеко, что никто не смог бы ее вытянуть оттуда, вернуть обратно.

— Тетя Гермиона? — он неловко повернул голову на ее коленях и тихо-тихо спросил: — А чего ты хочешь?

Альбус замер, испугавшись собственной смелости. Сколько раз бабушка Молли говорила, что не стоит спрашивать обо всем, что приходит в голову. Неосторожные вопросы могут затронуть слишком глубокие раны.

Тетя Гермиона замерла на мгновение, прерывисто вздохнула, а потом чуть грустная улыбка осветила лицо:

— Знаешь, чего я сейчас хочу? — она задорно улыбнулась, и ему даже показалось, что та буря эмоций, мгновение назад мелькнувшая на ее лице, просто привиделась. — Мороженого. А ты?

Альбус мгновенно вскочил на ноги и преданно заглянул ей в глаза:

— Очень-очень. А мы пойдем в тот магазинчик?

— Понравилось? — довольная улыбка совершенно преобразила ее, и он, как завороженный, кивнул. — Тогда кто быстрее добежит до выхода из парка, тому лишняя порция! — и она сорвалась с места, как девчонка, словно и не сидела минуту назад на скамье.

Ему было весело и хотелось громко-громко смеяться, чтобы даже отец услышал с небес. Ведь только с ней он всегда чувствовал себя просто ребенком, любимым ребенком, о котором заботятся и стараются уберечь от невзгод.

Между вчера и сегодня лежит огромная пропасть.

За окном одуряюще пахли флоксы, высаженные в этом году Джинни, и Альбус, поморщившись, перевернулся на другой бок, надеясь досмотреть ускользающий сон. Желанная темнота под веками сменилась едва заметным светом, и ему пришлось-таки открыть глаза — в незашторенные окна нахально врывалось солнце.

— Альбус! Альбус, вставай! — радостно крича, в комнату ввалилась Лили, сжимая что-то в спрятанной за спиной руке. — Угадай, что я тебе принесла?

— Лилс, отстань, — неразборчиво пробурчал он, пытаясь укрыться от вездесущей сестры.

— Не-а, — словно издеваясь, протянула она. — Ты непременно должен угадать!

Тяжело вздохнув, он перевернулся на спину и, по-прежнему не открывая глаз, принялся перечислять:

— Френки, книгу, пирожное, яблоко… — собственное монотонное бормотание начало его вновь погружать в дрему.

— Так не пойдет, — надулась Лили и вскочила прямо на кровать, больно отдавив руку.

— Слезь с меня немедленно, — проворчал Ал, окончательно просыпаясь. — Что там у тебя?

Он вытянул голову, пытаясь заглянуть ей за спину, но Лили, хитро улыбнувшись, ловко спрыгнула с кровати и отступила подальше к столу.

— Вылезай, и тогда я тебе покажу.

Альбус красноречиво посмотрел в сторону двери, и Лили, недовольно бурча, все же направилась к выходу.

— Жду тебя через пять минут внизу, иначе никогда не узнаешь, — пригрозила она, нахмурив брови.

Едва за сестрой закрылась дверь, Альбус вновь упал на кровать — только Лили могла додуматься превратить обычное получение письма из Хогвартса в игру-угадайку. Закрыв глаза от бьющего солнечного света, Альбус едва слышно рассмеялся — он все-таки получил письмо, что бы не говорил по этому поводу Джим, желая подколоть еще сильнее.

К его приходу Лили уже вся извелась от ожидания: письмо представляло собой довольно помятый конверт, на котором ярко-зелеными чернилами вились буквы «Альбусу Северусу Поттеру».

— Ты такой медлительный! — недовольно буркнула она, резко разрывая конверт.

— Эй, письмо мое, — попытался было возмутиться Альбус, но тут же рассмеялся, увидев выражение глаз Лили: они буквально светились от радости за него, за Альбуса.

С громким визгом Лили повисла у него на шее, словно это она только что была зачислена на первый курс Хогвартса.

— Я так рада, так рада, Ал! Сегодня самый замечательный день!

— Глупышка, — ласково погладил он растрепавшиеся рыжие волосы, — это значит, что я теперь буду проводить больше времени вне дома, целых восемь месяцев…

— Вне дома… и ты не будешь мне читать? И играть тоже не будешь…

Она, казалось, даже не думала о том, что случится после того, как Альбус уедет утром первого сентября в Хогвартс.

— Ну ты даешь, Лилс, — Джеймс лениво облокотился о перила лестницы, — ты теперь будешь совсем одна. И только плюшевый Френки скрасит твое одиночество… Хнык-хнык, — он передразнил ее, когда Лили тихонько всхлипнула, осознавая всю необратимость сложившейся ситуации.

— Ты плохой, Джим! Я с тобой не буду дружить! — и она резко выбежала во двор, оглушительно хлопнув стеклянными дверьми.

— И зачем ты это сказал? — Альбус рассерженно взглянул на брата. — Зачем ты ее расстраиваешь?

— Я сказал ей чистую правду. Незачем обманываться, потом будет только хуже. Или ты хочешь, чтобы она соплями залила всю платформу?

— Какой же ты придурок, Джеймс! Она маленькая.

— И глупенькая, — покивал он в такт его словам. — Но это не значит, что я не забочусь о ней, просто это мой способ заботы — говорить только правду, даже если она людям не по душе.

Альбус только фыркнул и ушел вслед за Лили на улицу — надо было постараться смягчить впечатление от слов этого… он даже замялся, пытаясь правильно подобрать слово, характеризующее брата.

Лили он нашел на детских качелях, которые отец мастерил еще для них с Джимом. Она сидела, низко опустив голову, еле-еле отталкиваясь каблуками туфель от земли, и качели слегка скрипели.

— Не обращай на него внимания.

— Ага, — она громко шмыгнула носом. — Но, Ал, это так обидно!

— Я знаю, Лили. А ты знаешь, что сейчас будет? — попытался отвлечь ее Альбус, беря за руку.

Лили заинтересовано на него взглянула и даже чуть подалась вперед. Все-таки, как ни крути, а она была обыкновенной пятилетней девчонкой, обожающей сюрпризы и новые впечатления.

— Мама сейчас нас позовет, и мы…

— Мы пойдем в Косую аллею! — радостно подпрыгнула она, чудом удержавшись.

— Точно, — серьезно кивнул он, пряча улыбку. — И знаешь, я не думаю, что ты хотела бы появиться там впервые заплаканной, верно?

— Ой!

Лили тут же спрыгнула с качелей и убежала в дом, приводить себя в порядок. Альбус вздохнул: если бы все проблемы можно было так же легко решить, жизнь стала бы определенно проще.

* * *

— Все в сборе? — Джинни аккуратно расправила воротник на платье Лили и строго взглянула на сыновей. — Джеймс, что это на тебе надето?

— Мам, это подарок дяди Джорджа, и она действительно крутая!

— Нет ничего крутого в том, чтобы ходить с Темной меткой на груди. Сними немедленно!

— Смотри, ты не все еще видела, — тут же запротестовал тот, что-то шепнув себе под нос: — Видишь, теперь это феникс!

Принт на футболке и правда поменял свою форму, и теперь на груди Джеймса переливался огненно-красный феникс, раскрывая крылья и гордо запрокидывая голову.

— Ладно, — тяжело вздохнула она, — можешь идти в ней. Только будь добр, следи, чтобы рисунок так и остался фениксом.

— Но это скучно…

— Ты хочешь остаться дома? — Джинни деловито перекладывала вещи в сумке в поисках ключа от ячейки в Гринготтсе. — Не слышу ответа?

— Нет, мам.

— Вот и отлично. Альбус, ты не забыл список?

— Я помню его еще с прошлого года.

— О, мой маленький братец выучил все наизусть, — умилился Джим, уворачиваясь от пинка Альбуса. — Ты, наверное, боялся, что так никогда и не попадешь в Хогвартс.

— Заткнись, — глаза Альбуса нехорошо сверкнули.

— Мальчики!

— Да, мама.

Братья обменялись пренебрежительными взглядами и направились следом за Джинни, крепко держащей Лили за руку, к камину.

— Косая аллея!

Выйдя из полумрака магазина, Альбус зажмурился от бьющего прямо в глаза летнего солнца. Проморгавшись, он взглянул в ту сторону, откуда доносился звонкий голосок Лили — сестра стояла, уткнувшись носом в витрину магазина «Домашние питомцы на любой вкус», и что-то оживленно рассказывала склонившейся к ней матери.

— А вот этот смотри, какой милый, — тонкий палец указывал на клетку с пушистыми разноцветными клубочками.

— Лили, ты же помнишь, что случилось с Грегом? — чуть устало, словно повторяла это уже раз в сотый, проговорила Джинни.

— Ну мам… — жалобно протянула та, дергая мать за руку. — Честное слово, я буду за ним ухаживать.

— Нет, не в этот раз, Лили, — стояла на своем Джинни. — Давай посмотрим на них потом, дорогая, сейчас надо собрать мальчишек к школе…

— Хорошо, — тяжело вздохнула Лили и в последний раз тоскливо посмотрела на витрину, где резвились пушистики.

— Первым делом, надо зайти в банк, — сверившись с блокнотом, произнесла Джинни, подталкивая их всех в сторону белых стен Гринготтса. — Потом купим книги, и пока продавец будет собирать комплекты учебников под твоим присмотром, Джеймс, мы с Альбусом успеем побывать у мадам Малкин.

Альбус внутренне содрогнулся от мысли, что за покупку его учебников будет ответственен Джеймс. Зная брата, тот обязательно купит что-то ненужное и наоборот, забудет самое необходимое, будь то Трансфигурация или Зельеварение.

— А может, я сам схожу? — нерешительно предложил Альбус, косясь на довольную мину Джеймса, уже явно что-то придумавшего.

— Не волнуйся, братишка, я прекрасно справлюсь со столь ответственным заданием. Все будет на высшем уровне.

Едва слышный стон сорвался с губ Альбуса — если Джеймс говорил что-то подобное, да еще и таким тоном, то определенно стоило ждать проблем, которые навалятся в геометрической прогрессии. Благо ему было прекрасно известно, чем грозит эта самая прогрессия наивным дуракам, к коим он себя не причислял никоим образом.

— Мам, а в Гринготтсе правда есть самые настоящие гоблины? — Лили увлеченно крутила головой в разные стороны, и Альбус не переставал удивляться, как она — голова — не отвалилась еще в первые пять минут после их прибытия в Косую аллею.

— Да, только не стоит так заострять на этом внимание.

— А почему? — бесхитростно удивилась Лили.

— Понимаешь, — Джинни неуверенно провела рукой по волосам, заправила длинную прядь за ухо, а потом снова выпустила ее назад, — в обществе не принято подчеркивать разницу между нашими двумя видами. Это неприлично и некультурно, а еще очень невежливо по отношению к ним.

— Но почему?..

— Вот вырастешь, и обязательно поймешь.

Джинни чуть сильнее дернула ее за руку, и задумавшаяся Лили послушно пошла за ней следом. Было видно, что ее не на шутку заинтересовал этот вопрос, и можно было только понадеяться, что ей не взбредет в голову спросить об этом у самих гоблинов.

— А я могу остаться здесь? — Альбус посмотрел на мать, прикидывая, насколько у той хорошее настроение. — Все равно буду только мешаться под ногами…

— Да ты просто струсил, братишка, — ухмыльнулся Джеймс. — Признайся, тебя пугают драконы? Мы ведь их обязательно увидим, если ты пойдешь с нами.

— Глупости, — Альбус фыркнул, — из нас двоих в питомнике у дяди Чарльза испугался именно ты, когда дракониха выпустила пламя.

— А вот и нет!

— А вот и да! — в тон ему ответил Альбус. — Ты потом вообще отказался наотрез подходить к вольерам и…

— Перестань! Сейчас же! — по лицу Джеймса пошли красные пятна злости. — А не то я…

— Мальчики! — в который раз за это утро прикрикнула на них Джинни. — Альбус, побудь у Фортескью, купи себе чего-нибудь, пока будешь нас ждать.

Джинни протянула ему пару сиклей, и Альбус благодарно улыбнулся, помахав Лили на прощание рукой.

Дождавшись, пока спины родных скроются за высокими дверьми Гринготтса, Альбус зашагал в сторону места, где продавали самое вкусное мороженое во всей Косой аллее. Высокие фигуры волшебников окружали его со всех сторон, и он ощущал некоторую робость, идя среди них. Дойдя до открытой веранды кафе Фортескью, Альбус невольно обернулся — ему померещилось, что за поворотом он увидел спешившую по своим делам Гермиону Грейнджер. Дернувшись за ней, он вылетел на соседнюю улочку, чтобы убедиться в своей догадке. Там и правда торопливо шла женщина, одетая в легкую серую мантию и держащая небольшой сверток в руках.

— Гермиона! — радостно воскликнул Альбус, хватая облаченную в серую мантию волшебницу за рукав.

— Альбус? Здравствуй, — обернулась она. — Что ты тут делаешь? Где Джинни?

— Мама вместе с Джимом и Лили отправилась в Гринготтс, а я решил провести это время у Фортескью.

— Стал самостоятельным? — лукаво усмехнулась Гермиона, взъерошив темные волосы Альбуса.

— Совсем скоро я уже буду студентом Хогвартса! — он даже чуть надулся от гордости, но потом весело рассмеялся, представив, насколько нелепо, должно быть, выглядит.

— Я рада, Ал, — она взглянула на запястье, где тикали изящные часы: — Думаю, я могу составить тебе компанию у Фортескью. Давненько я не заходила туда.

— Это было бы замечательно, — Альбус торопливо ухватил ее за руку и потянул к кафе. — А ты знаешь, у меня на днях осознанно получилось починить разбитую чашку!

Глаза Альбуса лучились радостью, когда он, захлебываясь от переживаемого вновь триумфа, торопливо рассказывал Гермионе о своем новом достижении.

— Очень хорошо, — похвалила она его, — но я надеюсь, ты не будешь этим злоупотреблять. Колдовать за пределами Хогвартса вообще-то запрещено.

— Это да, — чуть поник он, — но ведь запрещено колдовать с палочкой, а я — без.

Альбус улыбнулся и засунул в рот новую порцию мороженого.

— Я перед своим первым курсом тоже пыталась что-то наколдовать, и у меня даже получалось, совсем малость, но это было так здорово!

Гермиона чуть прикрыла глаза, погружаясь в давно позабытые ощущения. И Альбус замер, боясь пошевелиться: в такие моменты, ему казалось, что под маской неприступной холодности можно вновь увидеть смешливую девочку с отцовских колдографий.

— Ух ты, — восхитился он. — А как это было?

— Ну, я попробовала…

— Гермиона? Приятно тебя увидеть, — голос Джинни оборвал ее на полуслове.

— Здравствуй, — Гермиона поднялась и обменялась с Джинни дежурным поцелуем в щеку. — Как там драконы, еще живы? — с улыбкой спросила она у Джеймса, от чего тот сразу же воспрял духом, и следующие десять минут его непрерывного монолога были посвящены этим невероятным охранникам несметных сокровищ Гринготтса.

— Гоблины утверждают, что мимо них никто не сможет пройти, но ведь ты с отцом и дядей Роном прошла? Как у вас это получилось?

Он пытливо уставился на нее, словно надеясь прочитать ответ на свой вопрос на ее лице.

— Нам тогда помогал Грипфук, и еще на нашей стороне была невероятная удача вашего отца, — Гермиона по очереди улыбнулась каждому из сидящих перед ней Поттеров. — Если бы не она, вряд ли бы мы смогли выбраться оттуда невредимыми. Но даже наша последующая победа не сделала меня желанным гостем банка Гринготтс, поэтому я теперь веду свои дела только через посредника.

— Злопамятные они, — кивнула своим мыслям Джинни, — даже через столько лет помнят все.

— Так и люди обладают не худшей памятью, — возразила Гермиона.

— Верно. Так, дети, доедаем и нам пора отправляться по магазинам.

— Мне тоже пора, — сверившись с часами, поднялась Гермиона. — Была рада вас всех увидеть.

— В субботу придешь?

— Конечно, Ал. Постараюсь забрать тебя пораньше. Удачных покупок, и до субботы! — она вновь взъерошила ему волосы и, поцеловав на прощание перемазанную в шоколаде мордашку Лили, ушла в сторону Министерства Магии.

Остаток дня проплыл для Альбуса как в тумане: покупка книг, которую он так и не доверил брату, поход к мадам Малкин и долгая примерка, ведь Джинни хотелось, чтобы у ее детей было только лучшее, счастливая Лили, ставшая обладательницей приглянувшегося платья, и поход к Олливандеру, которого Альбус ждал больше всего.

Магазин Олливандера произвел на него неизгладимое впечатление, и пусть он был готов к подобному благодаря рассказам отца, увидеть воочию место, где волшебники становились волшебниками, оказалось просто невероятно, словно сбывшийся сон. За те полчаса, что они провели в магазине, тишину помещения нарушали только тихое покашливание продавца да шелест сменяющих друг друга коробок.

— Вот ваша палочка, мистер Поттер. С вас десять галлеонов.

Джинни молча расплатилась и покинула магазин, уговаривая Лили не сильно шуметь из-за того, что ей не разрешили взять в руки ни одной палочки из тех, что не подошли Альбусу.

* * *

До отъезда в Хогвартс оставалось еще три недели, и Альбус старался проводить как можно больше времени с заметно приунывшей Лили. Подолгу возился с игрушечными фигурками магических зверей, выдумывая для маленькой Лили целые неизведанные миры, читал ей сказки и пытался, как мог, скрасить предстоящие месяцы разлуки.

— Ты мне будешь писать, Ал? — как-то спросила она, передвигая маленьких дракончиков по зеленому морю травы. — Ты же не забудешь обо мне?

Альбус вздрогнул от прозвучавшей в ее голосе грусти. Лили сидела, опустив голову, и Альбусу никак не удавалось увидеть выражение ее глаз.

— Хочешь, буду писать каждый день?

— Каждый день? Было бы хорошо, — она улыбнулась, — вот только сов жалко, они очень устанут летать туда-сюда.

— Тогда раз в неделю?

— Обещаешь?

— Обещаю, — Альбус крепко обнял ее и легонько пощекотал. Лили взвизгнула и вывернулась из его рук.

— Что, малышня, делать нечего? — нарисовался на пороге комнаты Джеймс, поигрывая надкушенным яблоком. — Тебе бы, Альбус, только с девчонками и возиться, это все, на что хватает твоего развития.

Альбус едва слышно скрипнул зубами от накатившей злости.

— Мог бы и сам уделить ей больше времени!

— Еще чего, — Джеймс удивленно взглянул на брата с сестрой, — мне с малявками неинтересно, вечно у нее на уме одни куклы и сказки…

— Джеймс!..

В голосе Лили прорезались обиженные нотки.

— Просто проваливай.

— А вот и…

Он не успел договорить — дверной звонок зашелся звоном.

— Иди, это точно Гермиона пришла тебя выгуливать.

Джеймс заржал над своей шуткой и увернулся, когда взбешенный Альбус запустил в него одной из фигурок драконов. Та расправила крылья и, угрожающе шипя, начала носиться над головой удирающего Джеймса.

— Не бери в голову его слова, Лили, — наклонился он к обиженно сопящей сестре. — Это же Джеймс, он вовсе так не думает.

— Обидно.

— Я знаю, Лили. Вечером обязательно прочтем сказку о Трех братьях, — посулил Альбус, и Лили ожидаемо улыбнулась, вмиг забывая о нанесенной обиде.

* * *

В эту субботу Альбус и Гермиона ели мороженое и любовались цветами в Риджент-парке. Это место ей очень нравилось, и они приходили сюда каждый раз, как выбирались в Лондон. Гермиона со смехом рассказывала о своем однокурснике Невилле Лонгботтоме, который был просто гением в Травологии и мог вырастить абсолютно все, что когда-либо вообще росло на Земле.

День неизбежно подходил к концу: небо темнело, полыхая алым закатом, и наступило время возвращаться домой. Альбусу страшно не хотелось отпускать Гермиону, зная, что стоило ему только уйти — и живые карие глаза чуть потемнеют, скроются за ледяной коркой отчужденности, и привычная, знакомая ему Гермиона снова превратится в далекую незнакомку.

Как только они ступили на порог, дверь распахнулась, открывая взору Джинни, что-то радостно рассказывавшую Одри, жене дяди Перси. Против Одри он ничего не имел, но дядя Перси совершенно не нравился Альбусу, несмотря на то, что тот был представителем славной семьи Уизли.

— Спасибо огромное, Гермиона, — произнесла Джинни, целуя ее в щеку, — ты меня здорово выручила. Даже не знаю, как сказать, но только с тобой он ведет себя хорошо. Признайся, что ты с ним делаешь?

Она оживленно болтала, мимолетом бросив взгляд на Альбуса и скомандовав: «Мой руки и живо за стол». Ответа Гермионы он не услышал, взбегая по лестнице, но ему очень хотелось верить, что она сказала что-нибудь резкое, чтобы стереть с лица матери эту фальшивую улыбку.

Очутившись в ванной, он в изнеможении прислонился к закрытой двери, пережидая, когда сердцебиение придет в норму. Открутив кран с холодной водой, Альбус с каким-то садистским наслаждением медленно мыл руки, стараясь по возможности оттянуть тот момент, когда ему придется выйти из ванной и спуститься к общему столу. Пальцы сводило от холода, но он не спешил закрыть кран и убрать руки из-под бьющей сильной струей ледяной воды.

Оглушительный стук в дверь вырвал из задумчивости. Альбус поморщился, когда услышал громкий голос брата, приказывающего наконец-то освободить ванну и проваливать вниз. Он тщательно вытер руки о полотенце, прикусив губу от пронизывающей ладони колкой боли, и вышел. Джеймс стоял, прислонившись спиной к перилам лестницы.

— Что? — бросил ему Альбус, проходя мимо.

— Мама хочет с тобой поговорить, — безразлично ответил он и скрылся в только что освобожденном помещении.

Альбус спускался настолько медленно, насколько это было вообще возможно. Двенадцать ступенек, семнадцать шагов, осторожно приоткрыл двери — мама сидела за столом, рядом расположился дядя Перси со своей женой и близняшками. Одри что-то сосредоточенно говорила, изредка согласно кивая в ответ на слова Джинни. Альбус прислушался:

— …На первое число назначили пробы в Гарпиях, — говорила она, хмурясь.

Он вздохнул: значит, она все же решила, что Лили уже достаточно взрослая. Альбус надеялся, что та не станет возвращаться в спорт до того момента, пока Лили не уедет в Хогвартс. Ему очень не хотелось, чтобы сестра пережила то же, что в свое время выпало ему — осознание ненужности никому, даже собственной матери…

— Я не смогу проводить мальчишек в школу. Хотела попросить маму, но она не может отойти от отца в такой ситуации.

Перси сокрушенно кивнул, но Альбус мог бы поспорить, что тому совершенно все равно, выкарабкается дедушка или нет. Он вообще не всегда мог понять, почему дядю Перси так любят ставить ему в пример? Не дядю Фреда или Рона, не отца, а именно эту министерскую крысу.

Впервые это выражение он услышал от Гермионы, когда она рассказывала о ком-то из своих подследственных из числа сотрудников Министерства. Вспомнить фамилию того человека он не мог, но презрение, звучавшее в словах Гермионы, он запомнил навсегда. Примерно так же он относился и к гибкому, изворотливому дядюшке, вечно старающемуся быть лучше, чем он есть на самом деле.

— Мы, конечно же, отвезем мальчиков на вокзал, — вклинилась Одри.

— Огромное спасибо! — в голосе мамы прозвучало облегчение, и он решил, что это самый лучший момент появиться на кухне.

— Добрый вечер, — вежливо произнес Альбус, усаживаясь на свободный стул и отодвигая от Лили вазочку со сладким. Мама все время забывала, что той нельзя. Недовольное лицо сестры лучше всяких слов свидетельствовало о том, что она сейчас думала о нем.

Джинни взмахом палочки призвала тарелку с ужином, и та, проплыв полкухни, замерла прямо перед ним. Вкусный аромат распространился по обширному помещению, вызвав голодное бурчание в желудке. «Вот предатель», — подумал Альбус, ведь они вместе с Гермионой успели побывать в уютном ресторанчике и попробовать замечательное рыбное филе. Он вздохнул: до следующей субботы, которая, к слову, будет последней, ужасно долго ждать.

— Альбус, — произнесла мама, поправив и так ровно стоявшую вазу с цветами, — я не смогу проводить вас с Джеймсом в Хогвартс. Тетя Одри и дядя Перси любезно согласились меня выручить.

Голос Джинни звучал ровно и спокойно, словно она каждый день отправляла своих детей на целый год из дома. Альбус молча кивнул и постарался ничем не выдать своей обиды. Какое ему дело до того, что толкало ее на подобное?

— Ты будешь теперь играть в квиддич?

— Если пробы пройдут удачно, — оживилась она, и он понял, насколько сильно той хочется скорее ощутить себя в воздухе, несущейся на ворота противника с квоффлом под мышкой.

Альбус безразлично кивнул:

— Поздравляю.

— Еще рано, глупый, — рассмеялась Джинни. — Вот когда мама пройдет, тогда вы и поздравите ее, да, Лили?

Лили рассмеялась в ответ на ее улыбку, и он тоже заставил себя улыбнуться. Пусть все идет так, как и должно быть.

* * *

Последнюю субботу перед отъездом Альбус провел в одиночестве. Джинни аппарировала согласовывать будущие тренировки, словно уже прошла пробы и стала полноправным членом команды. Лили бабушка Молли забрала на весь день к себе, посулив море вкусностей, которые непременно развеселят ее солнечную девочку. А Джеймс, вполне предсказуемо, отправился в гости к Фреду, с которым они вот уже неделю постоянно связывались через камин — не иначе, готовили к приезду в Хогвартс что-то уж и вовсе нереальное. Альбус вздохнул, даже у Гермионы — и той не получилось сегодня выбраться, какое-то срочное дело требовало ее личного присутствия.

Побродив по дому и выпив стакан фруктового сока, который теперь всегда присутствовал на столе, Альбус постоял в раздумье посреди гостиной и принялся взбираться на чердак. Чердачное помещение было обширным и большую его часть занимали вещи, убранные Джинни за ненадобностью или же во время прошлого ремонта, когда она избавилась от всего, что напоминало об отце. Альбус часто поднимался сюда, когда накатывала грусть или же ему просто хотелось побыть наедине со своими мыслями, что выглядело довольно проблематичным, живя в одном доме с Джеймсом. Для брата почти не существовало понятия «личное пространство», и Альбусу иногда хотелось наложить какое-нибудь заклятие на свою дверь, чтобы Джим напрочь забывал о своих намерениях, стоило ему только взглянуть на нее.

Папин сундук плотно закрывали запирающие чары, но для Альбуса они никогда не представляли преграды. Плотно прижав ладони к крышке сундука, он шепнул «Аллохомора» — петли со скрипом провернулись, и крышка совсем на немного отошла от основания. Поддев пальцами, Альбус откинул ее назад. Там, в обширном нутре сундука, аккуратно были сложены учебники, мантии и старые вещи, и папин альбом, который мама убрала сразу же после его смерти. Альбус точно знал, что еще где-то должны храниться мантия-невидимка и знаменитая карта Мародера, но их здесь не было.

Потертый бордовый альбом сразу же приковал к себе взгляд. Альбус бережно стер невидимые пылинки, а на самом деле представил, как этих же страниц касались руки отца. С колдографий на него смотрели разные лица: вот счастливые бабушка с дедушкой улыбались со снимка; на другом стоял и весело подмигивал Сириус Блэк, обнимая за плечи счастливых молодоженов; тут были и детские колдографии отца. Их в альбоме совсем немного, да и большинство из них ему достала Гермиона, связавшись со своими школьными друзьями, но каждая была для Альбуса на вес золота. Вот Гарри Поттер поймал снитч, вскидывая руку в победном жесте. На этой они втроем стояли на ступенях Хогвартса: рука отца лежала на худеньких плечах Гермионы Грейнджер, весело смеющейся над шуткой Рона Уизли. Он перебирал их одну за одной, вглядываясь в глаза отца. В большинстве своем они были грустными, словно на его плечах лежала слишком большая ответственность, словно он знал, что самые страшные потери его еще только ждут впереди.

Дальше колдографии сменили вырезки из Пророка и других газет. На них отец хмурился в колдокамеру, отрывисто отдавая команды оперативникам. Этих вырезок было больше, чем счастливых детских колдо, ведь с падением Волдеморта мир не стал в одночасье лучше и чище.

Последняя страница специально заклеена непрозрачной бумагой — Альбус собственноручно сделал это, лишь бы вновь не вспоминать сухие строчки пятилетней давности и не чувствовать вновь горечь потери.

Отцовские вещи окружали Альбуса, и ему даже на мгновение показалось, что и он сам находится здесь же, рядом с ним — стоит за его плечом и чуть устало улыбается. Альбус обернулся, но на чердаке не было никого, кроме него. Вздохнув, аккуратно начал складывать вытащенные вещи, долго смотрел на детские колдографии и выбрал ту, где отец и двое его лучших друзей были запечатлены под стягами Гриффиндора в факультетской гостиной. И накрепко закрыл сундук, запретив себе думать обо все остальном. Сейчас ему надо было заставить себя сделать шаг назад, и еще один, спуститься по лестнице в свою комнату и закончить собирать чемодан для завтрашней поездки.

Мы не выбираем, в какой семье родиться, но можем выбрать, кем нам быть.

Утро первого сентября застало Альбуса за столом.

Альбус сидел, низко склонив голову, и что-то усердно мастерил из разложенных по всему столу мелких деталей. Иногда прерывистый выдох, больше похожий на чертыхание, нарушал тишину комнаты. И Альбус отрывался от своего занятия, задумчиво потирал лоб, вновь сверяясь с инструкцией. Вся ночь и весь предыдущий вечер были потрачены на то, чтобы вернувшаяся после недельного отсутствия крошка-Лили увидела около своей кровати его подарок и улыбнулась, радостно захлопав в ладоши. Альбус был готов отдать что угодно, чтобы увидеть выражение лица сестры в тот момент, когда она откроет дверь и увидит творение его рук – огромный кукольный дом, чем-то неуловимо напоминающий Хогвартс.

К девяти часам, когда из коридора донеслись шаги Джима, Альбус склеил последние фрагменты и отошел полюбоваться результатом своих трудов. Все получилось именно так, как он и хотел. Подхватив подарок, Альбус осторожно высунул голову за дверь, проверяя, где в данный момент находился Джеймс. Тот что-то громко напевал из своей комнаты и вряд ли собирался выходить в ближайшее время. Аккуратно прокравшись мимо, он шагнул в спальню сестры. Лили привычно оставила игрушки разбросанными, отчего создавалось ощущение, что она вернется с минуты на минуту и обязательно спросит: а что это у него в руках? Альбус улыбнулся мыслям и поставил домик около кровати.

Вот теперь ему точно надо было спешить, иначе насмешки Джима могли стать жестокой реальностью, а сам он повторить подвиг отца и дяди Рона, опоздав на Хогвартс-экспресс. Вернувшись в свою комнату, он ухватил чемодан и принялся сносить его по лестнице вниз.

— Ты до сих пор не одет? – поднял глаза от журнала Джим, пожевывая наспех сделанный бутерброд. – Решил пропустить годик? Правильно, нечего тебе там делать…

— Я тебя не слышу, — ровно отозвался Альбус, и бегом поднялся к себе.

В одном Джеймс был прав – он выбивался из расписания. А значит, когда через десять минут на пороге появятся Перси и Одри, он по-прежнему не будет полностью готов. Лихорадочно одеваясь и кое-как причесавшись, Альбус вновь скатился по лестнице вниз, одновременно с прозвучавшим дверным звонком.

— Я открою, — бросил он брату и поспешил к двери.

— Альбус, милый, — привычно затараторила Одри, бросаясь его обнимать, — вы уже готовы?

— Да, тетя Одри, — полузадушенно прохрипел он, пытаясь вывернуться из объятий любвеобильной тетушки.

— Доброе утро, дядя Перси, тетя Одри, — сияя фирменной улыбкой, показался Джим, неся свой чемодан.

— Доброе, — важно кивнул Перси. – Нам следует поторопиться, чтобы не попасть в самый пик. Готовы?

— Да, дядя.

Альбус на прощание обернулся, окидывая взглядом знакомую до мелочей гостиную, и беззвучно попрощался с домом – до рождественских каникул.

Дверь за его спиной глухо захлопнулась, отрезая от всего того, что было смыслом последние одиннадцать лет. Совсем скоро у него появится еще один дом, где он будет проводить гораздо больше времени, чем здесь. Чемодан тянул к земле сильнее непонятной гра-ви-та-ции, как было сказано на одной из посещенных лекций по физике для детей. Тетя Одри квохтала вокруг перепуганной курицей, здорово отвлекая и мешая сосредоточиться. Да и Джеймс от нее не отставал – всю дорогу доставал Альбуса бредовыми идеями.

— Давай побьемся об заклад, — выдал он, довольно щурясь, — что тебя непременно запрут на Слизерин, а?

— С чего бы?

— Джеймс! – одернул его Перси. – Шляпа сама определяет, куда надо отправить того или иного первокурсника, и приоритетом является вовсе не семья, а то, что у тебя в голове и в сердце.

Джеймс призадумался, и на некоторое время в машине повисла тишина. Альбус даже обрадовался такой передышке, ведь по правде говоря, ему было уже все равно, куда отправит его Шляпа, лишь бы не оказаться на одном факультете с братом.

Обычно благообразные тетушки, приходя к ним в дом, соловьем заливались о том, что братья должны хорошо друг к другу относиться. Но для Альбуса это было бы осуществимо только в том случае, если бы его братом был кто угодно, кроме Джеймса Поттера.

* * *

Платформа была заполнена провожающими родителями, кричащими детьми и ухающе-мяукающе-квакающим зверинцем, распиханным по клеткам. Альбус недовольно поморщился, когда ему наступили на ногу и убежали вперед, даже не подумав извиниться. Родственники наводили последний марафет на близняшек, которым тоже предстояло в этом году поступать на первый курс, а Альбус рассматривал окружающих. Вскоре к ним присоединились и остальные представители семьи Уизли, и от обилия рыжих шевелюр зарябило в глазах. Приятным контрастом на фоне огненных волос выделялись Виктуар и Доминик, ну и еще, конечно же, Тедди. Тедди Люпин за неполные пять минут успел трижды кардинально сменить свой облик, чем практически довел Анджелину до икоты. Альбус заметил, как Джордж из-за ее спины показал отцовскому крестнику большой палец и заговорщицки подмигнул, за что и получил нагоняй от бдительной жены. Тедди в семье Уизли любили все, и сам Альбус невольно признавал, что рядом с ним просто невозможно было грустить или печалиться – Тедди всегда находил нужные слова, способные успокоить и утешить.

Взгляд Альбуса скользил по провожающим: одни что-то приговаривали, наставляя своих детей перед длительной учебой, другие просто крепко обнимали своих наследников и украдкой вытирали слезы грусти. Альбуса же только похлопали по плечу и посоветовали быть послушным мальчиком, не просить Шляпу отправить его на Слизерин – на этих словах все дружно рассмеялись: еще бы, он же сын Гарри Поттера! – и хорошо учиться.

Он кивал, особо не вслушиваясь: неужели что-то могло измениться от того, на какой факультет он попадет? Не вырастут же у него крылья или хвост, в самом деле...

Уже залезая в вагон, Альбус в последний раз обернулся: взгляд скользил по заполненной до краев платформе, по многочисленным улыбающимся лицам провожающих, и сердце на мгновение замерло, а потом с усиленной скоростью забилось – около самого заграждения, почти слившись с камнем стен, стояла Гермиона Грейнджер. Она пришла, несмотря на то, что сегодня Визенгамот полным составом слушал сложное дело. Вырвалась, чтобы проводить его. А ведь он даже на это не надеялся – перед глазами стояли ровные строчки письма, написанного чуть округлыми крупными буквами.

«Дорогой Ал,

Он поднял руку и что есть силы помахал, прощаясь с той, для кого был гораздо важнее неотложных дел. Поезд начал разгоняться, набирая скорость, фигура Гермионы становилась все меньше и меньше, но Альбус мог поклясться, что видел, как ее губы тронула улыбка. «Сделай свой выбор», — мелькали перед мысленным взором слова, написанные ее рукой.

— Я обязательно сделаю его, вот увидишь, Гермиона.

* * *

Распределение шло своим чередом. Альбус успел детально изучить звездное небо Большого зала, стяги факультетов, развешанные по стенам, посмотрел на шумный стол Гриффиндора, и задумался. Хотел ли он провести и следующие семь лет своей жизни, деля гостиную с Джеймсом? Хотел ли, чтобы брат и дальше мог спокойно упражняться на нем в своем остроумии? Этого ли он ждал от Хогвартса? Нет, определенно нет.

— Поттер, Альбус Северус!

Он вздрогнул, когда на весь Большой зал прозвучало его имя. Неуверенно оглянулся на приветливо улыбающуюся профессора Синистру и, расправив плечи, шагнул к стулу.

Что бы там его не ждало, каков бы вердикт не вынесла Шляпа, он хотел быть как можно дальше от Джеймса.

— Очень странно, — прозвучал в его голове едва слышный шелест, — обычно дети всегда просят меня определить их на факультет, где учится кто-то из родных. А ты же хочешь совсем иного.

— Распредели меня, пожалуйста, куда угодно, только не на Гриффиндор…

— Твой отец был таким же, — Альбусу даже показалось, что в голосе Шляпы прозвучало веселье, — он не знал, от чего отказывается, но был твердо уверен, что ему не место на Слизерине.

— Отправь меня туда, где я стану своим.

— Так ли тебе это нужно? Ведь ты хочешь совсем другого… Есть единственное место во всем Хогвартсе, до которого слишком долго добираться от башни Гриффиндора. Будь по твоему. Слизерин!

Сняв Шляпу, Альбус с вызовом взглянул на замершего с приоткрытым ртом Джеймса. По тому было видно, что сколько бы он не зубоскалил и не прикалывался над Альбусом, в глубине души Джеймс свято верил, что место брата должно быть рядом с ним. Легкий кивок в сторону ошарашенного Тедди, и Альбус направился к теперь уже своему факультету, с интересом рассматривающих «неправильного» Поттера.

— Добро пожаловать, Поттер, — насмешливо поприветствовал его рослый парень со значком старосты на лацкане мантии. – Я Рослин Яксли. Пожелал бы тебе чувствовать себя как дома, да боюсь, это будет уж слишком похоже на неудачную шутку. Поэтому привыкай к новой обстановке.

Альбус чуть улыбнулся, оценив скрытый смысл фразы, и с любопытством взглянул на тех, с кем ему предстояло делить одну гостиную следующие годы. Большая часть присутствовавших были выходцами из старых семей, потрепанных двумя войнами и последовавшими за ними судами. Отпрыски тех, кто при его отце высоко задирал нос, уже мало чем напоминали своих родственников, но все равно в них чувствовался внутренний стержень, сила, благодаря которой они выстояли.

— Я Скорпиус Малфой, — представился сидящий рядом с ним мальчик, и Альбус невольно вспомнил все то, что рассказывал им с Джеймсом отец о своем школьном недруге. Светлые волосы обрамляли его лицо, на котором выделялись прозрачно-голубые глаза. И в этих глазах не было ни пренебрежения, ни вражды, просто открытое детское любопытство с капелькой затаенного ожидания – как повернется все на этот раз.

— Альбус, — он специально опустил фамилию, посчитав, что нет необходимости лишний раз напоминать всем, кто он. – Рад знакомству.

— Взаимно.

На губах Скорпиуса скользнула легкая улыбка, отразившаяся искорками в удивительно теплых глазах.

* * *

А дальше время полетело стремительным потоком вперед. Уроки, задания, практические занятия, эссе, зачеты и сочинения. Не было времени думать о том, что он оставил за спиной, когда выбрал свой путь. Непонимание и обида брата, подколки и розыгрыши, сыпавшиеся на всех, кто привлекал к себе внимание Джеймса Поттера, и тихие посиделки в гостиной, в тишине и покое, среди тех, кто как никто другой умел быть незаметным и не лезть в душу. И Скорпиус, дружба с которым открыла для него что-то новое в этом мире. Странный мальчик, так непохожий на своего отца. Хотя знал ли когда-то и сам Гарри Поттер того, кем был на самом деле Драко Малфой?

А еще были письма крошки-Лили, вкладывающей душу в свои послания. И Альбус чувствовал себя как никогда живым. Учеба была в радость, и он старался узнать как можно больше, постигнуть все, что казалось ему интересным. Он скучал по Гермионе, и безумно радовался, когда пегая сова приносила ему короткую весточку – «Сегодня буду в Хогвартсе. Очень соскучилась. Гермиона».

И Альбус считал часы до вечера, зная, что как только пробьет восемь, камин в кабинете директора вспыхнет зеленым пламенем, и на ковер шагнет она. И он будет, захлебываясь от впечатлений, рассказывать ей обо всем, путаясь в событиях и отчаянно жалея, что у них всего лишь час, а потом Гермиона вновь уйдет до следующей субботы.

Первый курс Альбус закончил в числе лучших, и рассказывая об этом Гермионе, задержав дыхание, ждал – что мелькнет в ее глазах. А там было одобрение и гордость, и отчаянная радость, что он справился.

— Ты только не учись ради самой учебы, — посоветовала она ему, когда они летом выбрались в парк и брели, укрывшись под одним зонтом. – Учеба должна быть в радость, ты должен чувствовать, что познавая новое, ты можешь открыть для себя целый мир…

— А ты так тоже чувствовала?

— Я? – Альбусу показалось, что Гермиона на мгновение растерялась.

— Я видел твои награды за достижения в учебе. Это было впечатляюще.

Гермиона рассмеялась, запрокидывая голову:

— Знаешь, Ал, знания на самом деле ничего не стоят, если за ними нет практики. Я это поняла на пятом курсе, когда мы впервые столкнулись с теми, кто был заведомо сильнее нас. У меня в голове вертелось до сотни заклинаний, но только не больше десятка из них я смогла правильно применить.

— Понятно. Мама не очень довольна, что я попал на Слизерин, — резко поменял он тему, засовывая руки в карманы брюк. – Говорит, что я поступил неправильно. И Джеймс…

— Постой. Неужели тебя так волнует их мнение? – она остановилась и пристально всмотрелась в его глаза. – Они твоя семья, но тебе предстоит свой путь. Не будешь же ты продавать в магазине дяди Джорджа? Или летать, как твоя мама? Или, быть может, ты хочешь быть секретарем, как дядя Перси? Нет? Все верно, ты пока еще мал, чтобы точно знать, кем хочешь быть, но годы, что у тебя впереди, дадут возможность определиться и выбрать ту профессию, которая будет больше всего тебе подходить.

— У тебя тоже так было?

— Когда я была на первом курсе, я хотела только одного – оказаться не хуже остальных. Я отчаянно боялась, что моих знаний не хватит и я не смогу продолжить учебу в Хогвартсе. Это было тем, что толкало меня заниматься, заниматься и заниматься. Я проводила за книгами большую часть свободного времени, которую не тратила на сон или на то, чтобы не ввязаться в очередное приключение с твоим отцом и дядей Роном. Я поглощала знания в страшных объемах, опасаясь столкнуться с чем-то, что будет мне незнакомо. И к четвертому курсу мне казалось, что я знаю, кем хочу быть в будущем…

Она замолкла, и Альбусу пришлось ее подтолкнуть:

— И кем?

— Не поверишь, я хотела быть как профессор МакГонагалл, учить детей Трансфигурации, благо она мне легко давалась. А потом воскрес Волдеморт, и моя мечта развеялась, как дым. Мне пришлось осваивать совсем другие разделы магии, учиться отражать атаки и нападать самой. Война многое изменила, и когда твой отец с Роном отправились в аврорат, я поняла, что не смогу последовать за ними – мне хватило навоеваться за те годы, что шла охота на Гарри, и я хотела мирной жизни. Нет, не подумай, сидеть дома и заниматься домашними делами – это было не мое. Моя душа жаждала действия, возможности тоже сражаться, но на совсем ином поле, на поле правосудия.

Остаток пути они проделали в молчании, каждый погруженный в свои мысли. Для Альбуса сказанное Гермионой было откровением, ведь он только начинал строить планы на будущее и совершенно не представлял, что его может ожидать. Конечно, у него не было за спиной потерь Гермионы, не было и войны, но в ее словах был смысл. Смысл, который возможно, он сможет оценить только спустя годы.

Второй курс начался для него с глупого пари, заключенного шутки ради с однокурсником в присутствии всего факультета.

— Говорят, твой дед и отец были непревзойденными игроками в квиддич, — начал издалека Морис Селвин, — твой брат тоже блещет вот уже второй год. А как у тебя с талантами?

— Мой талант – не глупые полеты на метле, — с улыбкой отозвался Альбус, переворачивая страницу учебника. Вокруг раздались негромкие смешки – не менее трети заработанных в копилку Слизерина баллов были заслугой Альбуса Поттера.

— Талант к учебе не в счет.

— Почему же? – тут же встал на защиту друга Малфой. – Если у тебя нет подобного – вовсе не значит, что и остальные такие же.

— Подожди, — Альбус отложил книгу и встал, оказавшись напротив Селвина. – Давай заключим пари – я пройду пробы в команду и выиграю первый матч, а ты заработаешь факультету столько же балов, сколько мы наберем в матче. Идет?

Он с интересом уставился на прикидывающего свои шансы Мориса, зная, что тот вряд ли отступится от своей затеи. Альбусу, откровенно говоря, было абсолютно все равно, как пройдет жеребьевка, и кто будет противником в грядущем матче, азарт, дремавший в его крови, все это время стремительно пробуждался к жизни, раскрашивая ее новыми красками.

«В эту субботу состоится квиддичный матч между Слизерином и Гриффиндором. Смешно, да? Я проверил все квиддичные матчи, которые проводились в Хогвартсе за последние три десятилетия, и ты не поверишь, но ни один из них не начинался без противостояния наших двух факультетов. Джеймс уже пообещал размазать меня тонким слоем по полю. Думаю, у него ничего не выйдет. Очень хотел бы, чтобы у тебя получилось прийти и посмотреть на его тщетные попытки, а может и нет… Я не знаю, смогу ли обыграть его, но главное в этом матче для меня – вовсе не победа. Я просто хочу узнать, что же испытывал отец, когда ловил снитч и вырывал победу из рук противника. Я хочу узнать, что тянет мать обратно в спорт, ради чего она согласна оставить Лили одну...

Твой Ал».

Выходя впервые на поле, Альбус зажмурился от яркого солнца, ударившего по глазам нестерпимым светом. Вмиг перед глазами потемнело, чтобы тут же смениться кристальной четкостью. Гул сотен студентов казался чем-то невообразимо далеким, и он едва различал то, что кричат с трибун. Представление команд прошло мимо него, лишь когда прозвучало имя «Джеймс Поттер», он приподнял голову, чтобы поймать ликующую улыбку брата, заранее уверенного в своей победе. В чем-то он понимал уверенность Джеймса – тот ни разу за все время не проиграл ни единого матча. И пусть их было всего лишь четыре, но противники каждый раз были более чем достойные. Будь Альбус на трибунах, он бы наверное пожелал брату победы, но сейчас, когда они стояли друг напротив друга, что-то лицемерное было в таких мыслях, ведь проигрывать сегодня не собирался ни один из них.

— Позвольте представить вам ловца команды Слизерин! – сквозь рев толпы донесся до Альбуса голос комментатора. – Младший брат Джеймса Поттера – Альбус Поттер. Надеюсь, семейный талант у Поттеров передается по наследству, и нас сегодня ждет потрясающая игра.

Альбус хмыкнул от такого представления, ограничившись лишь кривой усмешкой – передается или нет, это скоро станет очевидным для всех.

— Итак, дамы и господа, приготовьте ваши ладони, чтобы как можно громче поддерживать ваших любимцев. Мадам Хуч выносит мячи, дает сигнал… Вперед! Игра началась!

Дальше Альбус не запомнил ничего из того, что кричал в микрофон пухленький хаффлпаффец. Золотой бок снитча, мелькнув в самом начале игры после свистка Хуч, тут же затерялся в мешанине тел, бросившихся за квоффлом… и исчез.

— Что, братец, решил податься в игроки презираемого квиддича? – дурачась, выпалил Джеймс, поравнявшись с ним. – Не припомню, чтобы тебя вообще интересовала эта игра.

— Следи за бладжером, а то слетишь с метлы и будешь наблюдать из окна Больничного крыла за тем, как я поймаю снитч.

— Больно ты грозен, младшенький…

Он бы наверное еще добавил колкостей, но замеченный в последний момент бладжер, заставил его резко изменить траекторию, и сделав крутой переворот, устремиться куда-то в гущу событий. Альбус, вытянув шею, уставился в том же направлении, но мог поклясться, что снитчем там даже не пахло.

— Будь поосторожнее, — предупредил Гамп, отбивая летящий в него бладжер, — противники поставили цель вывести тебя из игры.

— Не смогут, — процедил он, резко разворачиваясь и срываясь в пике. У самой травы около трепещущей материи, затягивающей неприглядные конструкции трибун, мелькнул золотой отблеск, почти незаметный на золоте гриффиндорского стяга.

Бешеный ветер сдул вечно падающую на глаза челку, и Альбус прищурился, пытаясь вычислить местоположение своенравного мячика.

— Похоже, Поттер…э-э, Альбус Поттер увидел снитч. Эй, Джеймс, твой брат тебя сделает!

Недовольный гул трибун тут же сменился громким ликованием, когда охотники Гриффиндора забили гол.

— Счет сто двадцать — сто, — разносился над стадионом звонкий мальчишеский голос. – Лидирует Гриффиндор!

Снитч, круто развернувшись, ушел под трибуны, чтобы тут же вырваться на волю спустя десяток футов, потраченных Альбусом на разворот.

— Йох-хо-хо! – проорал Джеймс, совершая умопомрачительный разворот и оказываясь вровень с метлой Альбуса. – А вот и я! Тебе никогда…

— Умолкни!

— Крошка-Альбус… — он скорчил рожицу, но тут же посерьезнел, пригнулся к метле и прибавил скорости.

Альбус не отставал от него, шел «ноздря в ноздрю», как сказала однажды Гермиона, когда они наблюдали за лошадьми, несущимися к финишу.

«Гермиона где-то здесь», — пронеслось в голове, и он прибавил еще скорости, выжимая из «Молнии» все, на что она была способна и даже больше. Новый виток снитча — и он едва успел резко рвануть метлу вверх, чтобы не врезаться в Джеймса. Ругательство, сорвавшееся с губ, тут же унес ветер, пропали все звуки, кроме собственного дыхания, и Альбусу даже показалось, что он на мгновение оглох. Золотой бок мячика мягко скользнул по кончикам пальцев, когда Джеймс вывернул метлу, подбивая его под руку.

— Не отдам! – прорычал он, вывернувшись на метле и ухватив снитч за трепещущее крыло. Рядом еще успели мелькнуть обескураженные глаза брата, а он начал заваливаться вбок, соскальзывая с метлы.

«Подобно птице…» — страха не было совершенно, Альбус воспринимал происходящее словно со стороны. Только где-то на задворках сознания билась мысль – совсем не это он хотел показать Гермионе.

Стадион ахнул, когда маленькая фигура в развевающейся зеленой мантии полетела, кувыркаясь, вниз. Сейчас уже не было разницы – свой он или чужой, каждый с ужасом и растерянностью ждал того момента, когда его тело врежется в песок.

— Мордред! – Джеймс устремился за братом, пытаясь успеть нагнать его быстрее, чем тот повстречается с землей. С боков наперерез бросились и остальные игроки из тех, кто находился ближе.

Джеймс до боли в пальцах стискивал гладкое древко, мысленно подгоняя и так разогнанную до предела метлу. Казалось, прибавь еще чуть-чуть – и она развалится прямо в воздухе, не выдержав перегрузки. Но впервые в жизни Джеймсу было плевать абсолютно на все, что творилось вокруг – внизу, всего в нескольких футах от него, падал Альбус. Джеймсу не было видно выражение лица брата, да и вряд ли бы он смог что-то прочитать за маской холодного спокойствия, с которым обычно тот на него взирал.

— Успею, успею, успею, — билось у него в голове. – Я успею!

Джеймс ухватил край защитной перчатки Альбуса, но тут же выпустил, выругавшись от души, когда резкий рывок едва не сдернул его с метлы. Слишком быстро, надо было попытаться хоть как-то замедлить падение. Мыслей не было никаких, ни одной даже самой завалявшейся идеи, разве только…

Альбус не понял, в какой момент падение чуть замедлилось, чтобы тут же ускориться до предела. Чья-то ладонь крепко обхватила его за руку, пытаясь втащить на метлу. Он еще успел заметить, как выступили жилы на шее у Джеймса, когда метла со звонким хрустом развалилась прямо в воздухе, и они – теперь уже оба – устремились к земле.

Падение выбило воздух из легких, оглушило до поглощающей тьмы перед глазами. Альбус пытался сделать вдох и не мог, клокотанье в груди мешало сделать такое знакомое, такое бессознательное движение, от которого сейчас зависела его жизнь. Под щекой, замирая, билось чье-то сердце. И он с трудом повернул голову, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь рой мельтешащих перед глазами темных точек. Знакомый с детства упрямый подбородок, залитый сочившейся изо рта кровью, припорошенные пылью темные волосы…

— Джеймс… — кое-как вдохнув, прохрипел он и попытался сдвинуть с места непослушное тело. В ушах от нехватки воздуха шумело и, казалось, даже клокотало. Альбус попытался было дотянуться до брата хотя бы рукой, но накатившая мгла унесла с собой остатки сознания, каким-то чудом удерживавшие его на плаву.

В себя Альбус пришел лишь на мгновение, когда мадам Помфри, приведя его в чувство, пыталась влить в него сразу несколько зелий. Альбусу даже показалось, что у непривычно-перепуганной колдоведьмы тряслись руки, когда она подносила к его губам холодный фиал с горьким отваром.

— Гхде Дж-ж… — попытался вымолвить он, борясь с подступающей слабостью.

— Тише, дорогой, — он почувствовал, как к его ладони прижалась залитая слезами щека Гермионы, — мадам Помфри сейчас хлопочет над ним. Все будет хорошо, Альбус.

Он слабо кивнул, проваливаясь в сон. Но даже сквозь дурман зелий, Альбус чувствовал, как беззвучно плакала Гермиона Грейнджер, роняя слезы и отчаянно шепча: «Я тебя не отдам».

— Ну и напугал ты нас, — ворвались следующим утром к нему в палату одногруппники и члены команды. – Мы уже боялись, что все, придется скидываться тебе на венок.

Шутка была встречена дружным смехом, отчего мадам Помфри сердито пригрозила, что немедленно всех выставит за дверь, если они будут нарушать покой ее пациентов.

— Здорово ты выхватил снитч из-под носа Поттера! – шепотом воскликнул Седди Грей, охотник команды. – Я впервые видел, чтобы кто-то так рисковал в ученическом матче.

— Да! Да! – поддержали его остальные.

— Так выкладываются не на каждом профессиональном матче, когда на кону стоят репутация и место в турнирной таблице… Признайся, Поттер, это у вас семейное?

— Что?

— Ну, вот так кидаться в опасные ситуации с головой?

— Я не подумал, — спустя несколько мгновений признался Альбус. – Слишком понадеялся на то, что все получится так, как я задумал.

— В следующий раз я поостерегусь биться с тобой об заклад, — усмехнулся Селвин.

— Ну мы то хоть выиграл?

— На девяносто очков опередили Гриффиндор!

— Эй, не сильно задавайтесь, — вмешался с другой стороны выстроенных в ряд кроватей Джеймс. – В следующий раз мы надерем вам задницы.

— Отлежись сначала, герой, — насмешливо отозвалась Эсма Грей, второй охотник Слизерина. – А потом мы еще посмотрим, кто из нас сильнее.

— Все-все, время посещений вышло, всем на выход!

Мадам Помфри не слушая возражений, выпроводила всех за двери Больничного крыла.

— Поправляйтесь, Поттеры!

Задорно выкрикнул какой-то хаффлпаффский первокурсник, по непонятной причине затесавшийся в ряды слизеринцев. И Альбус улыбнулся тому, как прозвучало это его «Поттеры». Словно они были частью чего-то целого. Были семьей.

Помфри скрылась в свой подсобке за очередной порцией лекарств, которыми собиралась пытать своих пациентов, а он перевел взгляд на лежащего с закрытыми глазами Джеймса.

— Спасибо.

Альбус поежился от того, насколько хрипло прозвучало это его «спасибо» в просторном помещении Больничного крыла. Казалось, слово несколько раз отразилось от белых стен, пока не добралась до своего адресата. Джеймс приоткрыл один глаз и некоторое время молча рассматривал брата.

— Знаешь, если каждый наш матч будет заканчиваться в подобном духе, кто-то из нас определенно не доживет до выпуска.

— Я… понимаю, Джим.

Альбус сглотнул комок в горле и попытался перевернуться на бок, чтобы лучше видеть брата.

— Ничего ты не понимаешь. Меня, конечно, заносит, — уставившись в потолок, начал Джеймс, — но я никогда не хотел стать причиной того, что ты плюнешь на осторожность и решишь доказать всем, что способен на многое.

— Я никому ничего не собирался доказывать, — вскинулся Ал. – Я хотел победы, и был готов ради нее на все!

— Даже на это?

Джеймс кивнул на свои неподвижно лежащие ноги, укрытые одеялом, потом перевел взгляд на забинтованные руки Альбуса, повязку на голове. И Альбус впервые порадовался тому, что они волшебники, и волшебная медицина сможет поставить их на ноги меньше, чем за неделю.

— Нет, я допустил ошибку, слишком увлекшись игрой. Больше этого не случится.

— Своя шкура дороже, — понимающе покивал Джеймс.

А Альбус только стиснул зубы, чтобы даже случайно с языка не сорвались слова, о которых он будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

— Возможно.

Он отвернулся, натягивая непослушными пальцами одеяло до самого подбородка, укрываясь им почти с головой, отгораживаясь от пристального взгляда брата. Вряд ли Джеймс поймет, насколько он ему благодарен за то, что тот рискнул всем, чтобы попытаться его спасти.

От матери пришла только короткая записка с пожеланиями скорейшего выздоровления. Ее команда сейчас как раз усиленно готовилась к отборочным испытаниям, которые должны были начаться уже через пару дней, и Альбус был даже рад, что у нее не получилось вырваться даже на несколько часов или минут. Не хотелось еще раз переживать пристрастный допрос, почему и зачем он поступил именно так. Наверное, с его стороны это было обычной трусостью…

Все то время, что они провели под присмотром мадам Помфри, Гермиона приходила к ним каждый вечер. И если вокруг постели Джеймса вечно можно было наблюдать небольшую компанию одногруппников, то Альбуса навещали не так часто, да и то, преимущественно, это был Малфой, поставивший перед собой цель не дать ему скатиться по учебе. С Малфоем было хорошо поболтать о чем-то незначительном, посмеяться, насколько позволяли сломанные ребра, так и не пришедшие еще в норму, а вот с Гермионой зачастую можно было уютно помолчать, чувствуя, как ворох несказанных слов окутывает теплым коконом.

Альбусу сложно было ответить, что же так тянуло его к Гермионе. У него ведь была семья с кучей родственников, кузенов и кузин, была обожаемая крошка-Лили, ради которой он мог сделать что угодно, а вот матери в том смысле, который он вкладывал в это слово, у него не было. Нет, безусловно, Джинни заботилась о нем, кормила, одевала, лечила ссадины и редкие простуды, но не было того душевного тепла, которое всегда связывает воедино мать и ее дитя. Не было чего-то нематериального, чего-то, что позволило бы ему не чувствовать себя ненужным, как случалось всегда, стоило ему остаться наедине с ней. Возможно, подобное отчуждение уходило корнями в те долгие месяцы, что он прождал ее в Норе, а может, в ее словах, сказанных в тот вечер, когда погиб отец…

Здесь же, в присутствии Гермионы, появлялось что-то совсем иное. То, ради чего не жалко было ни сломанных ребер, ни пережитого риска, ни этих скучных дней в Больничном крыле. То, чего Альбус не ощущал дома – участия, заботы и материнской любви от той, что не была его матерью.

Нет ничего хуже, чем не знать дороги, которой будешь идти по жизни.

Квиддич так и не стал для Альбуса тем, чем он являлся для брата или матери. Просто игра, порой довольно жестокая игра, где жизнь может оказаться на волоске из-за излишней беспечности или же жажды выигрыша. Из команды он не ушел — остался на позиции ловца, вот только больше никогда не играл так, как это было на его первом матче.

Тогда, отлеживаясь после травматичной победы, Альбус впервые начал задумываться над тем, кем же он хочет быть. Мизерный шанс на то, чтобы стать профессиональным игроком в квиддич, как мечтал когда-то отец, он отмел не раздумывая, но вот что было бы интересным ему самому — тут он терялся в догадках. Хотелось чего-то интересного, чтобы дух захватывало, а нервы звенели от напряжения. И пусть для Альбуса это пока были только слова, услышанные от кого-то из старшекурсников, словосочетания настолько ему понравились, что он не раздумывая принялся рассматривать известные ему профессии с данной точки зрения.

— Что ты делаешь? — как-то спросил Скорпиус, взирая на зарывшегося в брошюрах для старших курсов друга. — Выбирать профессию пока еще слишком рано.

— Я хочу знать, что скрывается за большинством этих названий, — пожав плечами, отозвался Альбус.

— Но зачем? Нам выбирать профессию придется только на пятом курсе, а до него еще уйма времени.

— Угу.

Альбус даже не поднял головы, продолжая перелистывать брошюры с информацией.

— Как думаешь, быть драконоводом интересно? — подхватив одну из них, спросил Скорпиус. — Отец никогда мне не позволит в это ввязаться, но, наверное, здорово смотреть, как растут драконы, как из яйца они превращаются в огромных и гордых существ.

— Дядя Чарли разводит драконов в Румынии, — флегматично отозвался Альбус. — И я не скажу тебе, что это так уж увлекательно… по крайней мере, не для меня. А что ты думаешь об Отделе Тайн?

— Что это, скорее всего, и есть мое будущее,— поморщился Малфой. — Я слышал, как родители что-то говорили о такой возможности, но я не хочу всю жизнь провести в месте, о котором никто ничего не знает наверняка.

— Да ну? Говорят, они занимаются изучением самых острых проблем волшебного мира. Это должно быть интересно.

— Только если ты видишь свое будущее в роли ученого сухаря.

— И что плохого в ученых?

— Они скучные?

Альбус насмешливо фыркнул и поднял на него взгляд.

— Ты определенно не видел Луну Скамандер! Вот кто точно ни в каком месте не скучная. Она потрясающая, хоть и слегка не от мира сего.

Скорпиус только насмешливо улыбнулся, словно хотел сказать — ну что я говорил.

— Разрушитель проклятий? Звучит интригующе, да и дядя Билл, бывало, рассказывал много интересного о своих командировках.

— А если оно все-таки тебя настигнет? Ты же знаешь, что от большинства древних проклятий до сих пор не найдены контрзаклятия. И будешь медленно разлагаться, пока не превратишься в зловонную лужу. Фу-у-у.

Малфой брезгливо поморщился, будто эта «лужа» уже оказалась в пределах его видимости.

— Ты утрируешь. На самом деле смертность равна всего тридцати семи процентам. Эй, чего это ты на меня смотришь? Вот, посмотри, тут так написано.

— Ха! Да кто тут укажет настоящие цифры? С таким успехом можно будет вообще не присылать эту книжонку — все равно никто не клюнет на подобное.

— Знаешь, ты во всем найдешь что-то плохое, — в сердцах бросил Альбус, вставая. — Пойду прогуляюсь, пока не выяснилось, что ходить на свежем воздухе тоже опасно.

— Эй, чего так злиться-то? Я ведь тебе озвучил истинное положение вещей, а не ту завлекательную чушь, которая рассчитана на доверчивых магглокровок.

Альбус едва заметно поморщился. Сколько бы он не общался с Малфоем, сколько бы не убеждался, что тот довольно-таки хороший человек, но малфоевскую натуру было из него не вытравить ничем. Вот в таких совершенно незначительных оговорках и скрывалась вся суть Скорпиуса Малфоя. Впрочем, Альбус понимал, что вряд ли можно было искоренить из себя то, что давным-давно проросло в самой сути семьи Малфой. И сколько бы Драко Малфой не улыбался перед камерами, жертвуя очередное маленькое состояние в пользу пострадавших от второй магической войны, из его глаз никогда не уходил тот неуловимый огонек пренебрежения.

— Проехали, — вздохнул он, хлопая Скорпиуса по плечу. — Идем, посмотрим на гриффиндорцев: они сегодня обещали устроить шоу с участием кальмара.

— Думаешь, профессора не пресекут эту глупую забаву?

— Вряд ли, они сейчас больше заняты проверкой работ, чем слежкой за нами. Так что велика вероятность, что кто-то все же свалится в озеро, расплачиваясь за свою нерасторопность.

Забава у озера продлилась совсем недолго — примчавшаяся МакГонагалл мигом навела порядок и, влепив своим подопечным по отработке, отогнала всех от беснующегося кальмара, которому кто-то из учеников подсунул одно из изобретений братьев Уизли.

— Знаешь, — шепотом произнес Альбус, когда МакГонагалл грозно уставилась на них, — иногда мне очень не нравится, что я тоже наполовину Уизли. Все всегда думают, что я, как и Джеймс, готов в любой момент отколоть какой-нибудь очередной номер. Это здорово раздражает.

— Такова доля, — философски вздохнул Малфой, пряча улыбку под напускным смирением. — Иногда иметь столь знаменитых родственников бывает очень обременительно.

— Кто бы говорил, — буркнул Альбус, и тут же сменил тему, едва заметив, что друг погрустнел. — Какие планы на каникулы? Снова уедете во Францию?

— Наверное, я еще не до конца уверен. Мама хотела в этом году в Италию, навестить Забини, но мне кажется, что отец вряд ли куда-либо поедет, слишком занят. Может быть, ты все же примешь мое приглашение? Вдвоем будет гораздо веселее.

Скорпиус даже остановился, склонив голову набок в ожидании ответа.

— Я бы с удовольствием, ты же знаешь, но мои родственники… они устроят скандал, если я переступлю порог Малфой-мэнора.

— Понимаю, — Скорпиус попытался было улыбнуться, но кривую гримасу, скользнувшую по губам, никто бы не назвал настоящей улыбкой.

— А что, если нам выбраться на лето в Лондон? — Альбус старался спасти стремительно падающее настроение друга, на ходу выдумывая все возможные варианты того, как можно весело провести летние каникулы, гуляя по маггловскому Лондону.

— Маггловский Лондон? — удивленно переспросил тот. — А что там может быть интересного?

— Ты даже не представляешь, сколько всего еще не видел в этом мире, — обычно спокойные глаза Альбуса вспыхнули в предвкушении. — Мы с Гермионой успели побывать и в Музее, и в картинных галереях, ходили в Королевский театр и…

Альбус воодушевленно расписывал все прелести незнакомого Скорпиусу образа жизни, обещал показать свои любимые места и, если Гермиона, конечно же, согласится, зазывал посетить вместе с ним общеобразовательные лекции для детей.

— Ты даже не знаешь, сколько всего мы упускаем, закрываясь в своем мире! Огромное множество возможностей уплывают от нас только из-за того, что мы не хотим высунуть голову из скорлупы…

— Из какой еще скорлупы? — Малфой недоверчиво уставился на него.

— Не перебивай, это образное выражение, — отмахнулся Альбус, вновь пускаясь в объяснения.

— Родители вряд ли меня отпустят, — уже спускаясь по лестнице, ведущей в подземелья, сознался Малфой. — А так, я бы хотел посмотреть все то, о чем ты мне рассказывал. Наверное, это весело — так проводить каникулы, да?

— Если бы не Гермиона, я… да ничего бы я этого никогда не увидел. Сидел бы у себя в комнате или гостил бы у родственников, пока мама на сборах, и все.

— Ты же говоришь о Гермионе Грейнджер? Отец не любит ее вспоминать и очень злится, когда видит очередную статью о ней в Ежедневном пророке.

— Серьезно? — Альбус даже остановился. — Я думал, что ему все равно, столько лет уже прошло…

— Мама тоже так говорит, а он… — Скорпиус умолк, сообразив, что только что выболтал. — Ты ничего не слышал, ясно, Поттер?

— Поттер? — понимающая ухмылка скользнула по губам Альбуса. — Как скажешь, Малфой, буду нем как дохлая рыба.

— Рыбы вообще-то и так немы, растяпа.

— А если они мертвые, то еще более молчаливые, — легко парировал тот, улыбаясь от уха до уха.

* * *

Это лето было первым на памяти Альбуса, с момента появления в его жизни Гермионы, конечно же, которое он почти полностью провел дома. Нет, безусловно, всегда было можно связаться с бабушкой Молли по камину, и она бы тот час же забрала его в Нору под свое крылышко, как забрала перед этим Лили с Джеймсом. Но Альбуса мутило от одной мысли, что следующие два месяца он безвылазно проведет в доме, в котором уже был заперт так надолго.

Джеймс укатил в Нору, даже особо не раздумывая, ведь там по определению должен был коротать каникулы Фред. Наблюдая за сборами брата, Альбус только похмыкивал из-за книги, когда Джеймс с очередным воплем досады вбегал по лестнице вверх, чтобы уже спустя секунду протопать обратно, бережно прижимая к груди подозрительные склянки и свертки. И украдкой поглядывая на метания Джеймса, он благодарил Мерлина и всех известных ему богов, что все же выбрал Слизерин, чьи подземелья дарили покой.

Устав от излишней суеты, Альбус подхватил учебник и скрылся в своей комнате, надеясь, что хоть там будет избавлен от того балагана, в который превратился их дом.

С Лили все было гораздо сложнее. Она ни в какую не хотела оставлять брата и уезжать к бабушке, хотя Альбус видел, что девочка просто разрывается между любимыми людьми, пытаясь никого не обидеть.

— Поезжай в Нору, — посоветовал он, когда Лили, в очередной раз бесцельно слоняясь по охваченному суматохой сборов дому, забрела в его комнату. — Я обязательно буду навещать тебя не реже трех раз в неделю.

— Но это так мало, — вздохнула она, опускаясь около Альбуса на пол и точно так же прислоняясь спиной к кровати. — Я соскучилась по вам с Джеймсом, думала, мы проведем лето все вместе дома. Будем ходить в парк, гулять по набережной Темзы, есть вкусное мороженое у Фортескью и…

Лили угрюмо нахмурилась и крепче обняла колени.

— Столько всего запланировала, а теперь… Мама уезжает на сборы, ты не хочешь в Нору, а Джеймсу на меня плевать. И бабушка Молли не разрешает мне остаться здесь с тобой, говорит, что за маленьким ребенком нужен особый присмотр. Но, Ал, я уже не маленькая!

— Конечно, не маленькая, — согласился Альбус. — Но ты по-прежнему должна слушаться взрослых.

— А я не хочу! Я хочу быть дома с тобой!

— А как же кузины? Я слышал, они все будут у бабушки.

— Мне с ними скучно. У них разговоры только о мальчиках, — надулась она.

— И что, неужели они способны проговорить о них целый день?

— И не только день, — доверительно прошептала Лили. — Они еще и ночью любят их обсуждать.

Альбус фыркнул, представив себе стайку девчонок в пижамах и с серьезными лицами обсуждающих парней.

— А ты знаешь, что Доминик по уши влюбилась в Малфоя? — по лицу Лили было видно, что ей нестерпимо хочется с кем-то обсудить услышанную новость. — Говорит, он очень красивый, а его волосы блестят, как серебряный шелк в свете огней Большого зала. И что она непременно наберется храбрости и заговорит с ним…

— Серебряный шелк? — недоверчиво переспросил Альбус, а потом весло захохотал, представив лицо Скорпиуса, если он когда-нибудь узнает об этом сравнении.

— Не смейся, я же серьезно! А он правда такой красивый, или это просто Доминик видит его таким? — детское любопытство было таким непосредственным, что Альбус даже не сразу смог подобрать слова.

— Знаешь, мне как-то не приходило в голову рассматривать его с этой точки зрения, — сознался он. — Но многие девчонки заливаются румянцем, стоит ему пройти мимо.

— А ты?

— Что я?

— Когда ты проходишь мимо, они тоже заливаются румянцем? Ты ведь очень красивый… совсем как папа.

— Лили…

— Вот вы где! — Джинни заглянула в комнату, избавляя Альбуса от необходимости отвечать на неудобный вопрос. — Спускайтесь вниз, бабушка Молли уже прибыла. И да, Альбус, задержись на минутку.

Лили послушно выскользнула за дверь, оставляя их наедине.

— Я понимаю, что ты не хочешь в Нору, но мне будет спокойнее, если ты будешь под присмотром.

— Не вижу смысла, — отозвался Альбус, не меняя позы. — Ты знаешь, я достаточно самостоятельный, чтобы остаться дома один. К тому же у нас есть Уилли, и он за мной присмотрит.

— Я…

— Мам, прошу, только не начинай. Мы уже с тобой обсуждали этот вопрос не раз, — поморщился Альбус. И Джинни, странно на него взглянув, кивнула.

— Хорошо, Альбус. Но я не считаю, что можно во всем положиться на домовика. Ты должен будешь через день появляться в Норе, а в другие дни будешь связываться с бабушкой через камин.

— Так и летучего пороха не хватит, — пробурчал он себе под нос, прикидывая, сколько раз ему придется за это лето называть «дом Уизли», наверное, так можно и мозоль на языке заработать.

— Через день появляться, через день связываться, — покорно кивнул он.

— И во всем слушаться Уилли, и…

— Мама, я не маленький, не надо так надо мной трястись. Лучше побеспокойся о Лили или Джеймсе. Да, точно, о Джеймсе, ты даже не догадываешься, какую угрозу они с Фредом представляют собой для старой доброй Норы.

— Мои братья были такими, — улыбнулась она в ответ, — и если Нора выстояла тогда, значит, выстоит и сейчас. Тут не о чем волноваться.

— Ну, если ты так говоришь…

— А сейчас иди и поздоровайся с бабушкой Молли.

Бабушка Молли сидела в кресле и о чем-то оживленно болтала с Лили, забравшейся к ней на колени. Стоило Альбусу войти в комнату, как ее взгляд тут же остановился на внуке и она улыбнулась:

— Ты точно не передумаешь, Альбус? Тебе будет весело в Норе…

Альбус едва сдержался от неумолимого желания закатить глаза и громко фыркнуть. Сколько можно думать, что он так уж сильно нуждается в чьей-то компании? Неужели он своими поступками не доказал, что является вполне самодостаточной личностью? Иногда это просто раздражало, а сейчас, после того как он выслушал подобные речи в исполнении матери не меньше десяти раз, — так и вовсе бесило.

— Благодарю, бабушка, но мы уже обо всем договорились с мамой, — он выжидательно уставился на мать.

— Да, мама, я уже обо всем позаботилась. Все готовы? Лили, зачем тебе кукольный дом?

— Но, мам! Я же говорила тебе, что хочу взять его с собой.

Лили, до этого спокойно державшая Молли за руку, вывернулась и бросилась к аккуратно упакованному в бумагу домику. Альбус помнил, как в одном из своих писем Лили говорила, что домик ей напоминает их семью и она никогда не расстанется с подарком.

— Лили, я…

— Пусть берет — Нора большая, места хватит для всего.

Джинни только устало вздохнула и, махнув на все рукой, уменьшила багаж до размера спичечного коробка.

— Не скисни тут, братец, — подколол на прощание Джеймс и первым скрылся в камине.

Лили крепко его обняла, словно их разлука должна была затянуться на месяцы, а не всего на день. Бабушка Молли кивнула, а мама просто шагнула в камин, исчезнув за взметнувшейся стеной огня.

Дом неожиданно показался пустым и неуютным, словно с последним членом семьи его покинуло что-то необъяснимое и теплое. Альбус даже поежился от воображаемого ветерка, но потом весело хмыкнул, огляделся и, подпрыгнув, рассмеялся:

— Свобода!

Он не сомневался, что Джеймс еще не раз появится здесь, но ближайшие пару дней Альбуса ждали прекрасные дни, наполненные тишиной и покоем. Жаль, конечно, что мама не разрешила остаться также и Лили. Вдвоем было бы определенно лучше, но даже так все складывалось как нельзя хорошо.

Лето бежало незаметно, неделя сменяла неделю. Отбытия в Нору чередовались с короткими разговорами с бабушкой Молли через камин. Каждая суббота была днем, который он ждал больше всего, ведь приходила Гермиона. Изредка с ним связывалась Джинни, находящаяся сейчас в Болгарии, где располагался тренировочный лагерь Холлихейдских гарпий. Домовик исправно выполнял свои обязанности, следил за домом и претворял в жизнь инструкции, полученные от хозяйки. И Альбус только диву давался предусмотрительности матери, которая смогла, казалось, предупредить любое затруднение, что могло возникнуть за время ее отсутствия.

Уроки он выполнил быстро, даже слегка превысив тот лимит, что установила профессор Вейерштрасс на эссе по Трансфигурации. И когда в последней домашней работе была торжественно поставлена точка, Альбус призадумался на что потратить оставшуюся половину лета. Малфой, как и предполагал, уехал с матерью в Италию. И теперь слал оттуда объемные письма, рассказывая буквально обо всем, что видел. Альбус, получив первый объемный пакет, даже вначале подумал, что Малфой решил ему переправить какой-то сувенир на память, но, вскрыв конверт, не увидел ничего, кроме десятка исписанных ровным почерком листов. Убедившись, что чтение будет долгим, он, удобно устроившись на кровати, щелчком пальцев вызвал Уилли.

«Как какой-то сноб», — подумал Альбус, когда домовик почтительно склонил перед ним голову.

— Принеси, пожалуйста, лимонад.

— Будет исполнено.

* * *

Наступления следующей недели Альбус ждал больше всего. Давно обещанный отпуск Гермионы наконец-то стал чем-то большим, чем просто мечты. И эти долгие десять дней они собирались провести вместе, устроив небольшую экскурсию по Англии. Дело оставалось совсем за малым — уговорить маму дать разрешение на предстоящее путешествие. Альбус слегка переживал — отпустит или нет, но не переставал надеяться, что все сложится наилучшим образом.

Время до ужина тянулось невыносимо медленно. И если днем, пока он возился с Лили в саду Норы, предстоящий разговор казался чем-то невообразимо далеким, то стоило переступить каминную решетку дома, как сердце начало колотиться с невообразимой скоростью. Альбус даже прижал руку к груди, пытаясь утихомирить сердцебиение, но предстоящие часы ожидания казались уж очень длинными. Он проигрывал будущий разговор и так, и эдак, пытался угадать в каком настроении будет Джинни и как это может сказаться на ее решении, продумывал сотни разных вариантов того, как надо начать беседу и…

Альбус нервничал, и поэтому, когда камин вспыхнул, сил хватило только на то, чтобы усесться на ковер и просто сказать:

— Мам, разреши мне отправиться с Гермионой в путешествие.

Первой реакцией Джинни было недоуменное молчание сменившееся, впрочем, скептической усмешкой.

— Путешествие?

— Да, мама.

— И когда вы планируете его совершить?

— На следующей неделе.

Альбус недоверчиво склонил голову набок: столь спокойная реакция Джинни была непонятной.

— Это все замечательно, но я не думаю, что у Гермионы найдется время…

— Мы уже все обсудили с ней, — поспешно выпалил Альбус, незаметно скрестив пальцы на удачу.

— Как интересно. И что сказала по этому поводу Гермиона? Я считала ее более ответственной и…

— Подожди! Я сам настоял на том, чтобы первым спросить у тебя разрешение, — Альбус весь подобрался, готовясь к предстоящему словесному сражению, которое он должен был выиграть во чтобы то ни стало.

— И все равно, я не считаю, что тебе надо ехать непонятно куда с ней.

— Мам, Гермиона взрослая, и ты ведь ей доверяешь, иначе не стала бы оставлять нас под ее присмотром столько лет подряд. Да и я тоже уже достаточно взрослый, чтобы здраво оценивать…

— Альбус! — она раздраженно взглянула на него.

— Мам, это всего лишь несколько дней, ничего такого. Хочешь, мы будем каждый день связываться с тобой через сквозные зеркала? Ты будешь постоянно в курсе…

— Не в этом дело, — отмахнулась Джинни.

— Я никогда не видел ничего, кроме нашего дома, Норы и Лондона. А я очень сильно хочу увидеть мир, — стараясь выглядеть рассудительным и взрослым, проговорил он.

— Но Англия далеко не весь мир, Альбус. Давай, я вернусь со сборов и мы все вместе отправимся в небольшое путешествие по Европе? Рим, Париж, Вена… Я смогу показать вам все те места, где…

— Твои сборы заканчиваются в конце августа, мама, — спокойно заметил Альбус.

— Ну, тогда на зимних каникулах или…

— Там начинаются отборочные высшей Лиги.

— Альбус, я…

— Я все понимаю и ни в чем тебя не виню, мам. Просто разреши мне поехать с Гермионой.

Джинни некоторое время молчала, рассматривая сына. Она рассеянно накручивала прядь волос на палец, как бывало с ней всегда, когда приходилось принимать неудобные решения. А Альбус, затаив дыхание, ожидал вердикта, ведь главным условием Гермионы, согласившейся на эту поездку, было безоговорочное разрешение Джинни.

— Я вижу, тебя уже не переубедить, — в конце концов признала она. — Надеюсь, погода вам не помешает посмотреть все то, что запланировано.

— Спасибо! — расцвел улыбкой Альбус, и Джинни неуловимо поморщилась, словно от боли. — Ты не пожалеешь об этом. Обещаю!

— Да-да, смотри, чтобы это действительно так и было, — она оглянулась на позвавший ее голос. — Прости, но мне уже пора. Пусть Гермиона со мной свяжется.

— Да, конечно. Спасибо, мам.

Камин вспыхнул, и Джинни растворилась во взметнувшихся языках пламени. Альбус облегченно перевел дыхание — самое главное, разрешение матери, он все же получил, а ведь до последнего сомневался в том, какое решение она примет.

Напевая под нос что-то радостное, Альбус медленно поднимался по лестнице, планируя начать сборы сегодня же. Как бы там ни было, но откладывать все на потом он ужасно не любил.

Звонок в дверь он благополучно прослушал, зарывшись с головой в шкаф в поисках любимой футболки. И только услышав голос Уилли, дернулся, больно стукнувшись затылком о полку.

— Пришла мисс Грейнджер.

— Гермиона? — удивлению Альбуса не было предела, ведь она должна была зайти только завтра, чтобы окончательно согласовать маршрут поездки.

Потирая ушибленное место, Альбус быстро сбежал вниз по лестнице и тут же увидел, расположившуюся на диване Гермиону. Она что-то быстро черкала в толстой папке, попутно сверяясь с записями в блокноте.

— Добрый вечер, — осторожно поздоровался он. — Я думал, ты только завтра зайдешь.

— Добрый, Ал, — она улыбнулась, настолько привычно, что от сердца мигом отлегло, и Альбус забыл все свои тревоги.

— А я сегодня разговаривал с мамой, и ты представляешь, она дала добро! Я не верил до последнего, что у меня получится. Это так здорово! Теперь…

— Альбус, — он мигом осекся, услышав столь непривычное для уха обращение. Гермиона единственная, которая с самого первого дня их знакомства предпочитала обращаться к нему, использую сокращенную форму имени…

— Что-то случилось? — он присел рядом с ней, подвинув в сторону папки.

— Мне так жаль, Ал. Я… — она грустно улыбнулась, взъерошив его волосы. — Я правда очень хотела эти дни провести с тобой.

Альбус сглотнул внезапно образовавшийся в горле комок и попытался не показать, насколько сильно расстроился из-за ее слов.

— Я все понимаю, не стоит.

Гермиона провела пальцами по черной обложке папки.

— Этот процесс должен был вести Джейсон, но с ним произошел несчастный случай, и мне передали его дело. Мне жаль.

— А никому иному передать нельзя было?

— Прости, Ал, но дело сложное, да и подобная квалификация имелась только у меня.

Альбус молча слушал, стараясь подавить в себе волну гнева по отношению к неизвестному Джейсону, из-за которого так бездарно накрывалась их поездка. Глубоко вдохнув, он прикрыл глаза, приводя мысли в порядок, и впервые с момента прихода Гермионы улыбнулся.

— Жаль, конечно, но зато ты сегодня пришла, а не завтра. А значит, у нас теперь целых два дня, вместо одного!

Он и сам понимал, что подобное оправдание звучит по меньшей мере глупо, но хотелось найти хоть один положительный момент во всей этой ситуации.

— А хотелось бы тебе взглянуть на место, где я работаю? — воодушевившись, предложила Гермиона.

— Ты хочешь сказать, что возьмешь меня с собой в Министерство? — недоверчиво переспросил Альбус, словно не вполне доверяя своему слуху.

— Да. Помню, когда я была в твоем возрасте, мне очень хотелось узнать, что же скрывает за собой название «Министерство Магии». Ну так как, хочешь?

— О, да! Папа рассказывал… — начал он и тут же осекся, вызвав понимающую грустную улыбку Гермионы. — Рассказывал о том, каким было Министерство, когда он впервые туда попал. Мне всегда хотелось взглянуть на фонтан Единства…

— Поверь, фонтан Единства — это не самое впечатляющее, что есть в Министерстве. Тем более, что того варианта, который был во времена молодости твоего отца уже давно нет. И знаешь, скажу тебе по огромному секрету, — Гермиона заговорщицки подмигнула ему и сделала вид, словно проверяет нет ли в комнате шпионов, — я рада, что тот ансамбль разрушили, он совершенно не отражал единства магических рас.

— Да-а? — удивился Альбус. — А я читал, что волшебники были очень опечалены его разрушением, и что новый вариант далеко не всем пришелся по вкусу.

— Глупости, — отмахнулась Гермиона. — Когда восстанавливали скульптурную композицию, многие были слишком заняты тем, как удержаться на плаву и просто искали способ привлечь к себе положительное внимание. Думаю, увидев все собственными глазами, ты получишь возможность самостоятельно выбрать, какой из двух вариантов тебе больше нравится.

— Верно. Но когда мы пойдем к тебе на работу?

— А когда бы ты хотел? — лукаво предложила Гермиона.

— Завтра! Хотя нет, постой, — он нахмурился что-то обдумывая. — Если мы пойдем завтра, значит, наш день пропадет впустую.

— Почему же впустую?

— Нет, так не пойдет, — решительно заявил он. — Давай среди недели. Тогда у меня будет еще один дополнительный день с тобой.

Гермиона улыбнулась, принимая из рук услужливого Уилли чашку чая.

— Хорошо, Ал. Тогда во вторник. Я заберу тебя с утра и мы отправимся в Министерство.

Зачастую выбор мы делаем лишь однажды, а потом всю жизнь разбираемся с его последствиями.

Вторник приближался с неторопливостью черепахи… по крайней мере так казалось Альбусу. И когда стрелки на часах встали как надо, а дверной колокольчик огласил дом веселым звоном, он сорвался с места навстречу Гермионе.

— Вот это энтузиазм, — удивленно воскликнула она, увидев Альбуса на пороге. — С добрым утром.

— С добрым. Я готов, — посторонился он, впуская Гермиону в дом.

— Вижу-вижу, но не будет ли тебе жарко в мантии?

— Я думал, это обязательный элемент гардероба, — чуть растерянно отозвался он, оттягивая полы строгой мантии. — Мне ее снять?

Гермиона внимательно взглянула на едва заметно расстроившегося Альбуса и отрицательно покачала головой:

— Нет, не надо. Так даже лучше, в полной мере почувствуешь себя сотрудником Министерства. Зачерпнув летучего пороха, надо четко сказать — Министерство Магии. И тебя перенесет прямо в Атриум, где я буду ждать. Все понял?

— Да.

— Тогда смотри внимательно и повторяй в точности за мной.

Гермиона шагнула в камин и, бросив под ноги горсть летучего пороха, произнесла:

— Министерство Магии.

Взметнувшееся ввысь зеленое пламя поглотило ее фигуру, и камин вмиг стал пустым. Альбус сглотнул и, вытерев вспотевшие ладони о брюки, зачерпнул летучий порох из банки, стоявшей на каминной полке.

Путешествие по каминной сети было привычным делом, вот только сегодня он впервые окажется в абсолютно незнакомом месте. Если раньше путешествия заканчивались либо в Норе, либо в доме одного из родственников, то теперь перед глазами настороженного Альбуса открылся совершенно потрясающий вид. Полукруглый огромный зал уходил ввысь на десятки футов, стены прорезали стрельчатые окна, стекла которых были забраны свинцовыми переплетами.

— Это все иллюзия, наложенная волшебниками. На самом деле мы глубоко под землей, а это все только для того, чтобы никто не чувствовал себя здесь неуютно, — пояснила Гермиона правильно истолковав ошарашенный взгляд Альбуса. — Давай пройдем, чтобы не создавать толчею.

Направившись к столику, за которым сидел подтянутый моложавый колдун, Альбус вопросительно уставился на Гермиону.

— Положите вот сюда вашу волшебную палочку, — не отрываясь от толстого журнала учета посетителей, как сообразил Альбус, проговорил волшебник. — Имя и цель визита.

— Альбус Северус Поттер, экскурсия, — ответила за него Гермиона. — Альфред, он со мной.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — оторвавшись от своего журнала, улыбнулся Альфред. — Доброе утро, мистер Поттер.

Альбус кожей почувствовал любопытство волшебника, когда тот возвращал ему палочку.

— Ваш отец был выдающимся аврором, мистер Поттер. Думаю, вам будет интересно взглянуть на то место, где он работал.

— Э… спасибо, сэр, — замешкался он, пытаясь подобрать нормальный ответ. — Это будет очень познавательно.

— Удачного вам дня.

— Спасибо, Альфред, — Гермиона с улыбкой кивнула и увлекла Альбуса за собой в сторону лифтов.

Альбус с интересом рассматривал все, что встречалось на его пути. В столь ранее время в Атриуме еще не было столпотворения, которое обычно случалось за считанные минуты до начала рабочего дня, и оформление фонтана Единства можно было рассмотреть без помех.

К огромному удивлению Альбуса, фонтан оказался совсем не таким, каким он его себе представлял. И даже картинки в познавательных буклетах и на колдографиях Ежедневного пророка не передавали и сотой доли его простоты. Огромный мраморный куб черного цвета: ни букв, ни знаков, только крошечная искра света, пульсирующая внутри сооружения, словно в такт сердцу любого, кто приближается к нему.

— Впечатляет? Меня первое время он подавлял, все время казалось, что кто-то пытается дозваться на помощь изнутри, — шепотом пояснила Гермиона, кладя руку ему на плечо. — Не знаю, но каждый раз, как я на него смотрю, у меня мурашки бегут по коже.

— Завораживает, — спустя несколько мгновений признал Альбус, не отводя глаз от загадочного мерцающего света внутри черной глыбы. — А кто автор этой скульптуры?

— Луна Скамандер, правда, тогда она была еще Лавгуд, — тут же поправила себя Гермиона. — Это единственная ее работа, но знаешь, я уверена, никто не сможет забыть творение ее рук.

— Я думал, она работает в Отделе Тайн. Разве они занимаются подобным?

— Насколько мне известно — нет, но Луна всегда была особенной.

Альбус порылся в карманах и вытянул пригоршню золотых монет, которые и высыпал в фонтан.

— Отец говорил, что в свой первый поход в Министерство сделал именно так, сказал, это принесло ему удачу на слушании.

— Хорошая примета, — Гермиона улыбнулась и тоже вытянула пару монет, бросив их к тем, которые уже лежали на мраморном дне бассейна. — На удачу. А теперь идем, Ал, мы опаздываем.

Лифт с лязганьем унес их вниз. На каждом уровне волшебники, которые зашли вместе с ними, покидали лифт и устремлялись на свои рабочие места.

— Добрый день, Гермиона, — поздоровался внушительный мужчина в форменной мантии. — Смотри, если так пойдет и дальше, ты скоро и спать будешь на работе.

— Не смеши меня, Энтони. Здесь не настолько уютно, как у меня дома, — отшутилась она. — Ал, это Энтони Голдстейн, он мой коллега. Энтони, это Альбус Поттер.

— Поверь, я узнаю его даже, если бы ты не назвала фамилию, — рассмеялся тот. — Ты похож на отца, Альбус. Я когда-то состоял в Отряде Дамблдора, который создал твой отец с друзьями. Рад с тобой познакомиться.

— Я тоже, мистер Голдстейн.

— Уровень два, Департамент магического правопорядка, — в кабине раздался приятный женский голос.

— Нам выходить, — пояснила Гермиона, направляясь к открывающимся дверям лифта.

— Мне сейчас надо в Аврорат. Я к тебе позже зайду, Гермиона, надо обсудить сегодняшнее слушание.

— Хорошо, — кивнула Гермиона, и Энтони стремительно зашагал в самый крайний справа от лифта коридор. — Предлагаю для начала занести вещи в мой кабинет, а потом тоже навестить Аврорат, если тебе интересно.

Она вопросительно посмотрела на Альбуса, и тот энергично закивал, соглашаясь с ее предложением.

Административные службы Визенгамота располагались во втором слева ответвлении коридора, о чем сообщала золотая табличка с выгравированным весами, замершими на острие волшебной палочки. Массивные двери из темного дерева открылись только после того, как Гермиона прикоснулась к ним своим жетоном.

— Обычно здесь сидит дежурный, который ведет учет всех, кто посещает наш отдел. Но мы с тобой прибыли почти на час раньше времени, поэтому и приходится преодолевать первичную проверку.

Свои пояснения она продолжила сразу же, стоило им переступить порог отдела.

— Подобные меры предосторожности были введены сразу же после войны, учитывая прошлый печальный опыт. И пусть у нас уже столько лет все тихо и спокойно, но меры предосторожности остаются по-прежнему на высшем уровне. Как говорил покойный Грозный глаз…

— Постоянная бдительность, — подхватил Альбус.

— Верно. Вот мы и пришли, — Геримона распахнула перед ним двери просторного кабинета, освещенного льющимся сквозь прикрытые легкими шторами окна солнечным светом.

— У тебя здесь очень уютно, — осмотревшись, отозвался он.

— Еще бы, — усмехнулась она, — столько времени, сколько я провожу здесь, я, наверное, и дома не бываю. Вот и пришлось превратить в небольшой филиал дома рабочий кабинет. Присаживайся, а я сейчас быстро заберу документы и почту. А потом пойдем, сходим с тобой в Аврорат.

— Хорошо.

Гермиона стремительно скрылась за дверью, а он принялся неторопливо обходить ее кабинет. Все здесь дышало спокойствием и уютом. У самого окна стоял массивный письменный стол, на котором был идеальный порядок. Немногочисленные папки аккуратно лежали стопкой в углу. В практичном органайзере маггловские ручки и карандаши стояли вперемешку с перьями, а солнечный луч, дробясь в хрустальной крышке чернильницы, заливал яркими брызгами весь потолок и часть стены у дивана. Массивные книжные полки занимали всю левую от двери стену. Толстые книги в кожаных переплетах соседствовали с уже виденными прежде строгими папками, а свитки хранились в специально отведенном для них месте. И Альбус мог поспорить, что Гермиона даже с закрытыми глазами найдет нужную ей книгу на этих многочисленных полках. Правая сторона кабинета была полностью отдана под зону отдыха: тут уютно расположились два кресла и диван с кофейным столиком между ними.

Альбус задержался у полок, не торопясь следовать совету Гермионы, и принялся изучать стоявшие на них книги. Большая их часть была по магическому праву, отдельно стояли своды законов и реестров. И, к огромному его удивлению, тут было предостаточно маггловской литературы по юриспруденции. Вытянув одну из книг, он уселся на диван и принялся от скуки ее листать.

— Прости, я задержалась, — оторвал его от чтения голос вошедшей в кабинет Гермионы. — Ты не сильно здесь скучал?

Альбус поднял на нее отрешенный взгляд и только спустя пару мгновений понял, кто стоит перед ним. Мыслями он был по-прежнему в книге, продираясь через непонятную терминологию.

— Я не услышал, как ты вошла.

— Ничего страшного. Что читаешь? Уголовное право магической Англии?

— Ничего, что я без спросу взял? — Альбус виновато взглянул на нее.

— Глупости, если что заинтересует, не стесняйся спрашивать. Книга достаточно специфическая, но интересная, — она с сомнением посмотрела на него, прикидывая что-то в уме. — Правда, рановато тебе подобным интересоваться.

Сложив папки и ворох писем на стол, Гермиона решительно хлопнула в ладоши.

— Так, откладывай свое чтение, мы идем в гости к аврорам. Процесс допроса я тебе не покажу, конечно же, об этом можешь даже и не думать. А вот рутинную работу — почему бы и нет.

Они направились к выходу из Отдела Визенгамота и направились к точно таким же дверям, перед которыми замер стажер, облаченный в алую мантию аврората.

— Мисс Грейнджер, — почтительно поздоровался он, мигом распахивая перед ними дверь.

— Доброе утро, Стэнли. Мы буквально на десять минут.

— Конечно.

Гам, стоявший в Аврорате оглушил Альбуса с первого же шага. Казалось, что тут одновременно говорят два десятка человек, каждый из которых желает, чтобы услышали именно его.

— К этому просто надо привыкнуть, — понимающе кивнула Гермиона. — Нам сюда.

В месте, где коридор расширялся, образовывая просторный холл — такой же, как и в отделе у самой Гермионы — высился еще один обелиск, за которым, занимая всю стену, висели сотни колдографий. Альбус вначале непонимающе взглянул на молчащую Гермиону, а потом нерешительно шагнул вперед.

— Это… — голос внезапно отказался ему повиноваться, когда из разнообразия колдографий глаза выхватили знакомые черты.

— Это мемориал всем тем, кто погиб, исполняя свой долг, — пояснила Гермиона.

Он не отрываясь смотрел на отца, пытаясь воскресить в памяти каждую его черту. Здесь, в алой форменной мантии, отец казался каким-то чужим, словно перед Альбусом открылась другая сторона человека, которого, как ему казалось, он хорошо знал. Не было привычной грустной улыбки в глазах, легкой расслабленности, присущей ему дома. Колдограф запечатлел его совсем иным — острый взгляд ледяных глаз, казалось, вспарывал внутренности и без всякой легиллименции выворачивал мысли сокровенным наружу, а складка у рта придавала улыбке едва заметную горечь. Расправленные плечи не давали даже намека на привычную, знакомую по сотням вечеров мягкость, а наоборот — внушали опасение.

Такого отца Альбус не знал и очень жалел, что уже никогда не сможет узнать.

Где-то здесь должен был находиться и дядя Рон, но, сколько бы он не всматривался в изображения рыжих авроров, ни один из них не казался похожим на маму, а ведь поговаривали, что они были достаточно похожи.

— А где Рон Уизли? — так и не найдя нужного человека, спросил он, оборачиваясь к Гермионе.

Та стояла, молча смотря в холодные глаза Гарри Поттера, и, казалось, даже не слышала заданного Альбусом вопроса. Немигающий, направленный куда-то вглубь себя взгляд озадачил его — такой Альбус видел ее впервые.

«А вот и нет, — тут же всплыл в голове случай многолетней давности. — Такое бывало и прежде, стоило ей вспомнить что-то из прошлого».

Гермиона вздрогнула, словно выходя из оцепенения, и поспешно вытерла глаза, хотя Альбус бы ни за что не признался, что видел, как хваленая выдержка Гермионы Грейнджер дала трещину.

— Что ты спрашивал?

— Я не смог найти дядю Рона, — отозвался он, сделав вид, что все нормально.

— Он вон там, — она указала на один из портретов у левого края, и Альбусу пришлось перейти поближе, чтобы лучше рассмотреть.

Жизнь не принесла Рону Уизли ни желанного богатства, ни долгожданного счастья. Пережив лучшего друга ровно на один день, он последовал за Поттером и дальше, как делал это всю сознательную жизнь. Наверное, в этом была какая-то ирония — жить в тени славы лучшего друга и точно так же умереть.

Аккуратная рыжая бородка обрамляла веснушчатое лицо улыбчивого мужчины, а голубые глаза так и не утратили присущей им беззаботности, только где-нигде в волосах проглядывалась ранняя седина — единственное, что несло в себе отпечаток пережитой войны. Если виски Гарри Поттера были щедро усыпаны серебром седины, то в огненных волосах Рона она казалась скорее иллюзией, чем правдой.

— Кто из них решил идти в Аврорат? — неожиданно даже для себя спросил Альбус.

— Этого всегда хотел твой отец, — подумав, отозвалась Гермиона. — Он с пятого курса заболел им и шел к своей цели вопреки всему, — грустная улыбка скользнула по ее губам. — Все время приговаривал — куда нам еще идти, имея за плечами такой багаж знаний.

— А ты? Почему ты не пошла с ними?

— Я? Я устала от войны, — как-то чересчур резко произнесла Гермиона.

Альбус недоверчиво посмотрел на нее, но промолчал. Кто он такой, чтобы лезть в душу к другому человеку?

— Хочешь заглянуть в кабинеты? Мы можем навестить моего хорошего знакомого Дина Томаса. Он старший аврор, думаю, сможет рассказать тебе много чего интересного об этой работе… и о Гарри.

— Нет, наверное, не стоит, — осторожно отказался Альбус. — Думаю, на сегодня с меня хватит впечатлений.

Ему, возможно, показалось, но Гермиона облегченно вздохнула, услышав эти слова. И заторопилась к выходу, словно ей на плечи давили стены Аврората.

Остаток дня он провел в кабинете Гермионы, отказавшись возвращаться домой. Поднимая глаза от книги по истории права, он с интересом поглядывал на Гермиону, погруженную в работу. Возможно, кому-то это и могло показаться скучным, но Альбусу нравилось наблюдать за другими людьми, подмечая каждое их движение, каждую незаметную деталь, чтобы потом, на основании полученных данных, иметь возможность составлять собственное мнение о них.

Очень хотелось усесться рядом с ней и смотреть, как она записывает что-то аккуратным почерком на листы пергамента, как задумчиво хмурится, листая своды законов, как прикусывает губу, когда что-то настораживает ее. Наблюдая за работающей Гермионой Грейнджер, Альбус впервые узнал, что значит быть полностью увлеченным своей работой. И ему захотелось того же.

— Гермиона? — дверь распахнулась и на пороге появилась миловидная индианка. — О, прости…

— Ничего страшного, Парвати. Знакомься, это Альбус Поттер.

— Какая встреча! — певуче произнесла та, тепло улыбаясь. — Мы учились с твоим отцом на одном факультете. Гриффиндор, верно?

Альбус вымученно улыбнулся, бросая на Гермиону жалобный взгляд.

— Нет, мэм, я студент Слизерина.

— О… — растерянно протянула Парвати.

— Ну и чего вы все так цепляетесь к этим факультетам? — весело спросила Гермиона, разбивая сковавшее комнату напряжение.

— Да-да, конечно же! — подхватила та, задорно смеясь. — Я пришла напомнить, что сегодня ровно в одиннадцать открытое слушанье по делу Смитов. И ты собиралась на него пойти.

Гермиона рассеянно кивнула, сверяясь с расписанием в ежедневнике, а потом перевела смущенный взгляд на Альбуса.

— Не знаю, будет ли тебе это интересно, Ал. Может…

— Нет-нет-нет! Вряд ли мне еще хоть раз доведется увидеть заседание Визенгамота вживую.

— Соверши что-нибудь, и его соберут специально для тебя, — пошутила Парвати, за что и получила наигранно-строгий взгляд Гермионы.

— Не учи ребенка плохому, он только жить начинает, а что ты ему за установку даешь?

— Я не ребенок! — тут же вскинулся Альбус.

— Да-да, но и до взрослого тебе пока еще далеко, — подколола его Гермиона, собрав бумаги в аккуратную стопку. — Думаю, тебе будет познавательно взглянуть на работу правосудия в действии. А то одна теория, — она выразительно посмотрела на разложенные на журнальном столике книги, — никогда не бывает полной.

— Спасибо! — Альбус едва сдержал порыв броситься к ней и крепко обнять. Сегодня, словно в дне чудес, все его желания исполнялись.

— Девятый зал, если что, — уже из-за своего рабочего стола в приемной проговорила Парвати.

— Спасибо.

Заседание показалось Альбусу скучным — слишком много непонятных слов неслось и со стороны обвинения, и со стороны защиты. Он крутил головой, пытаясь уследить за ходом развернувшейся дискуссии, и совершенно не заметил, как творившееся в зале действо увлекло его. Впервые в своей жизни он видел нечто подобное. С одной стороны, это было немного похоже на то, как бабушка Молли разбиралась в ссорах между ними. Она всегда выслушивала каждого и лишь потом выносила свой приговор. С другой стороны, никто и никогда не защищал их перед суровым взглядом бабушки Молли, и они могли рассчитывать только на себя. Но ведь никто и не обвинял специально, приводя весомые аргументы… В любом случае, то, что творилось сейчас в зале заседаний, было намного сложнее того, с чем прежде доводилось сталкиваться Альбусу. И эта сложность манила своей неразгаданной тайной.

— Что-то ты совсем притих, — озабочено взглянула на него Гермиона, когда они покидали помещение. — Сильно устал? Давай сходим в кафе, пообедаем…

— Знаешь, я… я никогда не думал, что все происходит именно так.

— Что происходит? — с любопытством спросила она.

— Я раньше представлял себе твою работу совсем иначе. Думал, что ты просто зачитываешь обвинение и все. Мне казалось, что в этом нет ничего сложного и что обвиняемые зачастую всегда виноваты, а ты просто назначаешь им наказание, которым они должны будут искупить свою вину.

— Видишь ли, до того, как определить формулировку обвинения, я должна найти весомые доказательства их вины, иначе чем же я буду отличаться от простых волшебников, готовых обвинить любого, кто хоть чем-то вызвал их подозрения? Правосудие должно доказать вину, и лишь потом вынести приговор. Это и есть главная составляющая нашей работы, Ал.

Так, разговаривая, они дошли до небольшого кафе в маггловской части Лондона. Он все задавал и задавал вопросы, проясняя для себя непонятные моменты слушания. Гермиона, как это бывало всегда, когда они затрагивали интересные темы, оживилась, глаза ее заблестели воодушевлением, совсем как на старых фотографиях. И Альбусу внезапно очень захотелось, чтобы она всегда оставалось такой, как сейчас — увлеченной, с легким румянцем на щеках, живой.

* * *

Отмечая в бланке дополнительных дисциплин выбранные пункты, Альбус не раздумывал ни минуты: перо так и порхало по пергаменту, проставляя отметки.

— Маггловедение? — удивился Скорпиус, перегибаясь через стол и заглядывая в листок. — Я думал, у тебя с этим нет никаких проблем.

— А их и нет, — рассеянно отозвался тот.

— Тогда зачем?

— Считай, что я сделал выбор с перспективой на будущее.

— О, Мерлин, — закатил глаза Малфой, — ты так и не оставил свои бредовые мысли, чтобы заранее выбрать профессию? Это же смешно! Нам еще можно целых два года об этом не думать. Так зачем настолько усложнять себе жизнь?

Альбус отложил в сторону пергамент и задумчиво посмотрел на друга. Этот разговор напомнил ему точно такой же, состоявшийся перед летними каникулами.

— Вот скажи, неужели тебе не интересно уже сейчас определиться с тем, чему ты посвятишь свою жизнь?

— Мне? Совершенно не интересно. Тем более, что от моего решения, на самом деле, будет не так уж и много зависеть.

— Вздор!

— С моего отца станется запихнуть меня в Мунго только для того, чтобы чуть улучшить репутацию нашей семьи. Поэтому я не имею ни малейшего желания тратить свое время на всю эту ерунду.

— Ладно, — сдался Альбус, признавая некий резон в доводах Скорпиуса. — Что ты там выбрал? Наверное, что-то из разряда УЗМС и Прорицаний? Мама рассказывала, что дядя Рон поступил в свое время именно так.

— Рон Уизли? — скривился Скорпиус. — Наслышан, наслышан о нем, отец говорил, что он был непроходимым тупицей…

— Не больше, чем дружки твоего папочки, — парировал Поттер.

— Угомонились оба! — прикрикнула на них староста, вручив расписание. — И как вас только угораздило подружиться?!

— Само собой получилось, — недовольно буркнул Малфой, обменявшись сердитыми взглядами с Поттером.

— Так что ты выбрал, Малфой? — уже спускаясь в родные подземелья за учебниками, вновь спросил Альбус.

Скорпиус все еще сердито хмурился, но воспитание не позволило проигнорировать вопрос. Тем более не очень-то и хотелось ругаться из-за давно минувших дел и историй, в которых когда-то были замешаны их отцы.

— Ты угадал — УЗМС и Прорицания, а еще Руны и Нумерологию. Должны же у нас быть общие предметы, чтобы мне было, у кого списывать.

— Неплохой выбор, если не брать в расчет Прорицания. Может, одумаешься? — не слишком веря в успех, спросил Альбус.

— Мне просто необходим еще один предмет, помимо Истории Магии, где я смогу отдохнуть.

— Как знаешь.

День пролетел незаметно и лишь вечером в общей гостиной Скорпиус все же спросил, не справившись с собственным любопытством:

— Так кем ты решил стать? — он удобно устроился в кресле и не сводил горящих любопытством глаз с лица друга, погруженного в очередной талмуд. — Твое последнее письмо было совсем не похоже на обычные отписки, которые ты слал мне все лето. Что ты для себя выбрал, Альбус?

— Я нашел то, ради чего готов трудиться не покладая рук, — несколько туманно отозвался Альбус, даже не подняв глаз от книги.

— И что это?

— Правосудие.

— В смысле, Визенгамот? — недоверчиво переспросил Малфой. — Ты что, хочешь потратить лучшие годы своей жизни за чтением старых законов, разбираясь в вечных тяжбах?

— Да, именно этого я и хочу.

И Скорпиус замер, опасаясь пошевелиться, ведь впервые в жизни в глазах Альбуса Поттера появилось что-то еще, кроме удивительного спокойствия. Впервые в жизни в них горел огонь принятого решения.

Все имеет свой конец: река впадает в океан, жизнь приводит к смерти.

— С тобой невероятно скучно, знаешь? И что это за талмуды у тебя? Ты с самого нового года зарылся в них, неужели там что-то интересное? — Скорпиус лежал на кровати, свесив голову вниз, и пытался прочесть название книг, сложенных аккуратной стопкой около тумбочки Ала. — Введение в право, основы прецедентного права, магическое право в семнадцатом веке… — монотонно перечислял он, скользя пальцем по корешкам книг. — Слышь, друг, ты решил себя похоронить здесь? На улице лето, экзамены сданы, а ты вместо того, чтобы веселиться, как и положено, сидишь в подземелье и читаешь, читаешь, читаешь…

— Я тебя не держу, — флегматично отозвался Ал, переворачивая очередную страницу.

— Знал ведь, не доведет тебя до добра твоя одержимость, — проворчал Малфой, перекатываясь на живот и подпирая голову ладонями. — Пошли проветримся.

— Нет.

— Хочешь, бери с собой книги, я, так и быть, поскучаю рядом с тобой на берегу озера.

Альбус поднял голову от книги и задумчиво взглянул на друга. Предложение было неплохим, не сказать, что ему так уж хотелось менять прохладу и тишину родных подземелий на гам и жару улицы, но прогуляться ему определенно не помешало бы — буквы уже начали расплываться перед глазами, превращая ровные строчки в зыбкое марево.

— Ладно, — вздохнув больше для вида, вымолвил он. Поправив отросшую прядь волос, Альбус отложил в сторону книгу: исходя из того плана, что он составил, прогулка пойдет только на пользу.

Скорпиус уже вертелся у зеркала, поправляя завязанный галстук и подравнивая уложенные пряди волос.

— Слушай, Малфой, твоя мама случайно не хотела, чтобы у нее была дочь? — насмешливо улыбнулся он, посматривая на друга.

— Хотела, — рассеянно отозвался тот, и тут же вскинулся: — Это ты на что сейчас намекаешь, Мордред тебя подери? Я что, по-твоему, похож на девчонку?!

— Заметь, я ничего такого не говорил, — рассмеялся Альбус, попытавшись увернуться от бросившегося к нему с воплем Скорпиуса. — Эй, полегче, моя голова еще пригодится нам в следующем году, когда будем бороться за кубок!

Скорпиус мигнул, а потом выпустил пряди волос Поттера, слезая с упавшего друга и точно так же откидываясь на застеленные мягким ковром каменные плиты подземелья.

— Тебе бы провокатором быть, а не улаживать конфликты волшебников с законом. Может, передумаешь?

— Ты сам-то хоть в это поверил? — прищурился Альбус.

— Нет, — Скорпиус легко улыбнулся и встал, протягивая другу руку. — Идем, лето нас уже заждалось.

В гостиной Слизерина никого не было, только в каминах горел неугасающий огонь, поддерживая комфортную температуру в помещении. Плита за их спинами закрылась с тихим шорохом, отрезая от тепла гостиной и давая в полной мере прочувствовать промозглую сырость подземелий.

— Знаешь, — немного помолчав, сказал Скорпиус, — я никогда не понимал, почему Слизерин решил выбрать для своего факультета именно подземелья. Нет, не спорю, конечно же, ему было виднее, но почему он нас самого детства обрек страдать от холода и вечной отчужденности, а?

— Может, считал, что когда тебя окружают каменные стены и многие футы земли, то не надо ждать удара отовсюду? Ведь посмотри, в подземелья можно попасть только с одной стороны — от главного входа. Лестница к нам не такая уж и широкая, в сравнении с остальными лестницами Хогвартса, я бы даже сказал, скорее узкая. И в случае нападения этот факт дал бы нам преимущество при защите, ты так не думаешь?

— Хочешь сказать, Слизерин всегда ожидал нападения и был готов отразить его? — скептично хмыкнул Скорпиус. — Лучше признай, что ты сам это только что выдумал.

Альбус задумчиво уставился на низкий свод коридора.

— Кто знает, кто знает. Но ведь могло быть и так, верно?

— Ага, вот было бы прекрасно, если бы во время одного из предполагаемых боев нас всех тут засыпало бы обломками, а свод подземелий и вовсе бы обвалился. И остались бы мы тут на веки вечные замурованными в этих коридорах. Жуть, Поттер.

— Не будь пессимистом, тебе это не идет. Явно Салазар был готов и к такому развитию событий, все же годы Основателей были не столь безмятежны, как наши.

— Да уж, очень безмятежны, особенно времена Того-Кого-Нельзя-Называть, — пробормотал себе под нос Малфой.

Альбус притворился, что ничего не услышал и принялся подниматься по лестнице.

— Какие планы на лето?

— Ты ведь ко мне не хочешь в гости, — пожал плечами Скорпиус, засовывая руки в карманы. — Вероятно, буду у кого-то из друзей — не хочу оставаться в поместье.

— Отец? — тот замялся, пытаясь уйти от вопроса. — Забудь, Малфой. А мне на это лето посулили поездку в питомник к дяде Чарли.

— Румыния? — оживился Скорпиус. — А вампиров покажут?

— Исходя из твоих слов, можно подумать, что я еду в зоопарк какой-то. Неужели ты думаешь, что там вампиры разгуливают на каждом шагу? — фыркнул Альбус. — Скорее всего, все закончится тем, что нам покажут очередную драконью кладку и, может быть, вывезут с палаткой в лес на пару дней.

— Но ведь это круто! Надо будет Дейву предложить, может быть, он тоже сможет уговорить своего отца устроить нечто подобное?

— Забини? Уговорить? Вряд ли твое начинание достигнет ушей великого Блейза Забини. Я слышал от Гермионы, что он сейчас нарасхват.

— Да? — удивился Скорпиус. — Странно, Дейв ничего не говорил.

— Инсайдерская информация, — ухмыльнулся Альбус, легко спускаясь по вытертым ступеням крыльца.

— Ого, какие слова мы знаем, — притворно восхитился Скорпиус, подпихивая друга локтем. — А еще что-нибудь скажешь?

— На раз плюнуть — синхрофазотрон, как тебе?

— Э-э… это какое-то маггловское ругательство?

— Вторая попытка? — лениво оглядывая веселящихся учеников, предложил Альбус.

— Хм, может ты сам придумал это слово, а теперь надо мной издеваешься?

— Ни в коей мере. Между прочим, ты почти наполовину угадал.

— Наполовину? Значит, это какая-то невероятная маггловская фигня, — наморщил лоб Скорпиус. — Или все же ты надо мной издеваешься, и это просто не слишком распространенное ругательство?

— Упаси Мерлин, чтобы я стал разыгрывать лучшего друга, — хмыкнул Альбус. — У нас в семье с этой ролью превосходно справляется половина моих кузенов, да и кузины не так уж далеко ушли от них. А я, в противовес им, представляю собой редкостное разумное и не склонное к авантюрам создание.

— Ага, еще и очень скромное, — покивал тот. — Вот скажи, тебе там ничего на голову не давит?

Альбус подозрительно уставился на него, а Скорпиус невозмутимо продолжил.

— Ну, нимб или корона?

— Это ты мне мстишь за мои слова о… — начал было Альбус.

— Стоп! Не смей даже заикаться об этом, — прошипел Скорпиус.

— Все-все, забыл.

— Вот и отлично.

— Но зачем же так остро реагировать?

— Поттер-р-р! — сердито рыкнул Скорпиус.

— Молчу-молчу.

Дорожка вывела их к Черному озеру, где расположились те, кому хотелось почувствовать освежающую прохладу, а не столь непривычную июньскую жару. Скорпиус придирчиво оглядел траву и все же устроился у корней могучего дуба, прислонившись к нагретой солнцем коре.

— Чего стоишь? — недоуменно взглянул он на друга и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой.

— Мне только что пришла в голову одна идея, — начал Альбус, рассеянно смотря перед собой, — и было бы неплохо кое-что уточнить…

— Эй, погоди, у тебя сейчас перерыв от учебы, помнишь? — Скорпиус ловко ухватил уже было собравшегося куда-то идти Поттера за штанину и с силой потянул вниз, вынуждая опуститься рядом.

— Ты не понимаешь, я…

— Расслабься, Альбус, иначе жизнь пройдет мимо тебя.

Альбус недовольно тряхнул головой, устраиваясь в корнях дерева поудобнее. На память он никогда не жаловался, а значит, можно было и отложить внезапное озарение на более поздний срок, например, когда они вернутся…

Его размышления прервал громкий, полный панического ужаса крик.

— Что за… — вскочил первым на ноги Скорпиус, вглядываясь в левый берег Черного озера.

Ал тоже замер, вытягивая шею и прищуривая глаза: открывшаяся картина была более чем необычной для среднестатистического летнего дня — огромные соплохвосты из личной коллекции профессора Хагрида неслись в сторону леса, огибая озеро по касательной. Вот только на их пути очень не к месту растянулась невысокая фигура.

Ученики замерли, скованные разворачивающейся перед ними трагедией.

— Не успеть, — пробормотал Скорпиус, сжимая побелевшими пальцами палочку.

Альбус, словно не слыша, взмахнул палочкой, выстраивая на пути обезумевших животных прозрачную преграду. Сверкнувшие в солнечном свете стены стремительно укрыли за собой перепуганную девчонку, отрезая от надвигающейся опасности. Поток соплохвостов плавно разделился, обтекая препятствие с двух сторон и, не останавливаясь ни на мгновение, скрылся в Запретном лесу.

— Позовите профессоров… Мадам Помфри… Директора… — звучали в разнобой голоса, а Скорпиус едва успел подхватить покачнувшегося Поттера, помогая устоять на ногах.

— Ну ты выдал, дружище, — Скорпиус встревоженно взглянул на бледного до синевы Альбуса. — Это что за чары были-то?

— Думаешь, я только книжки по праву читаю? — криво усмехнулся тот, пытаясь вытереть текущую из носа кровь.

— Постой спокойно, — придержал его за плечо Малфой.

— Да все уже в порядке, — Альбус с трудом обрел равновесие. — Надо чары снять, пока…

— Разойтись! — зазвучал звонкий голос профессора Вейерштрасс, прибежавшей со стороны теплиц. За ней по пятам бежал встревоженный профессор Лонгботтом, а от школы стремительно приближалась молодая помощница мадам Помфри.

— Упс, — пробормотал Альбус, стремительно поднимая палочку: — Фините Инкантатум.

Барьер, сверкнув на прощание радужным бликом, растворился в воздухе. Помощница мадам Помфри, мисс Беллз, хлопотала вокруг истерично рыдающей рейвенкловки, а профессора Вейерштрасс и Лонгботтом пытались разогнать стремительно растущую толпу зевак.

Примчавшийся спустя пару минут профессор Хагрид едва волосы на себе не рвал от отчаяния и все приговаривал, что его милые зверушки просто не могли вот так спонтанно взбеситься.

— Да-да, — скептично хмыкнула Эсма Грей, следя за развитием событий, — абсолютно безопасные и безобидные зверушки. Альбус, у тебя кровь, вот здесь, — она легко коснулась холодными пальцами его щеки, стирая пропущенную каплю.

— Что? Ах да, спасибо, — Альбус повторил ее движение, пряча в карман окровавленный носовой платок и замечая краем глаза пристальный взгляд профессора Вейерштрасс.

Профессора, шумно переговариваясь, разделились: профессор Лонгботтом вместе с Хагридом скрылся на дорожке, ведущей в хижину лесничего, мисс Беллз увела заплаканную рейвенкловку в Больничное крыло, а профессор Вейерштрасс в последний раз оглядела учеников.

— Свидетелей инцидента прошу пройти в Большой зал для выяснения подробностей произошедшего, — проговорила она. — И да, мистер Поттер, поднимитесь в кабинет директора, — добавила профессор Вейерштрасс, прежде чем скрылась из виду.

— Думаешь, она видела, как я снимал чары? — с сомнением склонил голову набок Альбус.

— Скорее уж, как ты утирал кровавые сопли, — выдвинул свою версию Малфой.

— Ну спасибо.

— Только правда, ты же меня знаешь, — по губам Скорпиуса скользнула ухмылка.

— Слишком хорошо знаю.

— Хватит играть словами, — фыркнула Эсма, — тебя ждут.

— Могла бы и не напоминать. Я как-то совершенно не горю желанием оказаться перед светлыми очами МакГонагалл.

— Ты хотел сказать очками? Эй, чего ты, я всего лишь пошутил.

Альбус досадливо дернул плечом и зашагал к замку, оставляя позади однокурсников. Мысленно он уже был в кабинете директора, старательно выстраивая предстоящий разговор. Как объяснить, откуда ему известны щиты аврорского класса, он совершенно не представлял. Можно было бы сослаться на старых знакомых отца, пересекайся он с ними хотя бы раз в год. Но последний раз, когда он видел кого-то из авроров, был в памятный поход в Министерство с Гермионой, да так и не состоявшийся визит к Дину Томасу. Наверное, подобные чары могли упоминаться в расширенном сборнике охранных чар, который наверняка имелся в Запретной секции. Должны же были выпускники, выбравшие себе столь узкую тему курсовой откуда-то черпать информацию?.. Вот только у Альбуса не было доступа к Запретной секции.

«Так что же, Мордред задери, сказать МакГонагалл?»

— Ай! — Альбус налетел на препятствие, заворачивая в коридор, ведущий к директорскому кабинету. Он настолько погрузился в свои мысли, что совершенно не обращал внимания на окружающую его реальность. Сейчас же окружающая реальность сердито взирала на него темно-синими глазами белокурой девчонки, выронившей стопку книг.

— Прости, я задумался, — Альбус стремительно наклонился, спеша собрать разлетевшиеся книги.

— Надо быть аккуратнее, — сердито упрекнула его незнакомка, и Альбус впервые осознанно взглянул на нее, машинально отмечая, что белый ворот рубашки туго стягивал красный гриффиндорский галстук. — Ты вообще смотришь, куда идешь?

«Ну вот, осталось еще столкнуться с хаффлпаффкой, и день удался», — уныло подумал он, игнорируя командный тон девчонки.

— Вот, держи, — он протянул ей стопку книг, стремительно поднимаясь. В глазах мгновенно потемнело, и Альбус был вынужден ухватиться рукой за стену, вновь роняя собранные книги.

— Эй, с тобой все в порядке? — из голоса незнакомки исчезли сердитые нотки, и появилось искреннее беспокойство.

— Все хорошо, — сквозь зубы процедил Альбус, стараясь унять мельтешение черных точек.

— Может, стоит отвести тебя в Больничное крыло? — не унималась та, совершенно позабыв об учебниках, и хватая его за локоть.

— Не стоит, я уже в порядке.

Альбус попытался было осторожно выпутаться из хватки цепких пальцев, как незнакомка неожиданно проявила настойчивость.

— Нет, с тобой определенно что-то не в порядке, — она сердито прищурила глаза, похоже ее здорово выводило его упрямство. — Вот, держи платок.

— Зачем он мне? — Альбус недоуменно моргнул, рассматривая белый кусок ткани в мелкую красную клетку.

— У тебя кровь, — как маленькому пояснила она. — Приложи к носу, и идем уже в Больничное крыло.

— Благодарю, — пробормотал он, принимая платок и прижимая его к лицу. Кожа лица странно онемела, и Альбус совершенно ничего не чувствовал, разве что только неуловимый аромат лаванды, который довольно часто окутывал Гермиону. Отняв платок, он некоторое время удивленно рассматривал алые пятна, расчерченные едва заметными красными линиями.

— Ты неважно выглядишь, Поттер, — ворчливо проговорила девочка.

— Разве мы знакомы?

Улыбка скользнула по ее губам, зажигая веселые огоньки в синих глазах.

— Кто же в этой школе не знает братьев Поттер?

— А, ну да, — слегка запнувшись, согласился Альбус.

— Мне же до подобной известности далеко, мое имя — Мира Данбар, четвертый курс Гриффиндора, как ты уже заметил, — она щелкнула ногтем по красно-золотому галстуку.

— Рад знакомству, — Альбус вытащил палочку и взмахом собрал разлетевшиеся учебники в аккуратную стопку. — Вот, держи.

— Дежавю, — усмехнулась Мира, — надеюсь, ты не собираешься опять их уронить?

— Не в этот раз, — улыбнулся в ответ Альбус, вручая ей стопку.

— А как же Больничное крыло?

— Я сейчас спешу, Мира. Ты прости, но мне правда пора. Эскуро! — он протянул ей очищенный заклинанием платок.

— Не стоит, оставь себе, вдруг пригодится, — решительно возразила Мира.

— Тогда я занесу его в гостиную часам к семи, тебе будет удобно?

— Я буду на месте, — решительно кивнула она и ослепительно улыбнулась: — Удачи с твоим срочным делом, Альбус Поттер.

— Спасибо.

Альбус развернулся и продолжил свой путь, продолжая улыбаться.

* * *

— Директор МакГонагалл? — Альбус осторожно постучал в дверь, прежде чем войти.

— Входите, мистер Поттер, — приглашающе кивнула ему МакГонагалл.

Потоптавшись на пороге, Альбус шагнул в кабинет. Что отвечать на закономерный вопрос о примененном заклинании, он по-прежнему не знал, оставалось уповать на удачу. Если вспомнить старые истории, то удача явна была фамильной фишкой семьи Поттер.

Директор МакГонагалл как-то неуверенно на него покосилась, а потом, словно очнувшись, решительно хлопнула в ладоши, вызывая домовика.

— Принеси, пожалуйста, чаю. Вы же не откажетесь от чашки чая, мистер Поттер? — она выжидающе уставилась на притихшего Альбуса, ошарашенного подобным поворотом событий.

— Нет, директор, нисколько.

— Вот и отлично, — пробормотала та, наблюдая, как появившийся домовик споро расставляет чашки. — Попробуйте выпечку…

МакГонагалл и сама осеклась, понимая, насколько неуместно прозвучала последняя фраза. А Альбус только еще больше насторожился. Если бы он был котом, то уже во всю бы предостерегающе шипел, собирая в складки шерсть на загривке. Интуиция дурным голосом орала, что ничего хорошего от столь неожиданного приглашения на чай быть просто не может. И что расспросы, которых он так опасался, могут показаться цветочками в сравнении с тем, что готовит ему судьба.

Альбус послушно вгрызся в хрустящее медовой корочкой пирожное, почти не ощущая вкуса, отпил пару глотков и решительно отставил чашку, поморщившись, когда та с оглушительным звоном соприкоснулась с блюдцем.

— Директор… — он попытался поймать взгляд МакГонагалл, но та задумчиво рассматривала портреты директоров Хогвартса. Альбус еще успел заметить легкий кивок директора Дамблдора, который спокойно взирал на молчаливую МакГонагалл.

— Мистер Поттер, — директор развернулась к нему лицом, тщательно расправляя пергамент, лежащий перед ней, словно старательно стремясь оттянуть неприятный разговор, — давайте мы подождем, пока к нам не присоединятся ваш брат и остальные Уизли, тогда я отвечу на ваш невысказанный вопрос.

Кузены? Джеймс? Альбус нахмурился, склоняя голову набок, и лихорадочно размышляя, в какую переделку он вляпался на этот раз. В последний раз их вызывали вместе с братом, когда они в пылу ссоры умудрились разнести половину коридора на третьем этаже. Было это в начале пятого курса, но Ал до сих пор безумно злился на беспардонно выхватившего у него письмо крошки-Лили брата. Умом-то он понимал, что случившееся было в духе Джеймса, по непонятной причине решившего, что регулярные письма, доставляемые Алу невзрачной совой, пишет тому слишком уж настырная поклонница. И когда под громкий хохот гриффиндорских шестикурсников Джеймс принялся читать первый абзац, начинавшийся со столь любимого Лили «здравствуй, дорогой мой Ал…», Альбус не выдержал и запустил в брата вычитанное в библиотеке проклятие. Вот только вместо того, чтобы просто оттолкнуть противника на пару ярдов, заклинание промчалось по коридору резонирующей волной, выбивая стекла и чудом оставляя в живых невольных свидетелей вспышки ярости Поттера. Свидетели и Джеймс отделались звоном в ушах и слегка заплетающейся походкой, а вот Альбуса на месяц отправили помогать новому завхозу, фонтанирующему неуемной энергией и жизнерадостностью. Это, впрочем, не помешало ему нагрузить провинившегося таким ворохом поручений, что сил Альбусу хватало после отработок только доползти до гостиной и вырубиться прямо в кресле.

Первое время слизеринцы только сочувствующе улыбались, смотря на вытянувшегося в кресле у камина Альбуса Поттера, спавшего беспробудным сном, а потом как-то втянулись, и Альбус, просыпаясь глубоко ночью, обнаруживал себя заботливо укрытым теплым пледом, а на столике — кружку теплого какао с горкой бутербродов под чарами стазиса. Альбус похмыкивал и все порывался спросить у Малфоя, с какого перепуга тот ему таскает еду с кухни, да так и забывал, отвлекаясь то на учебу, то на очередные выходки брата.

Но что должна быть за причина, чтобы вызвали всех Уизли за раз? Разве что братец учудил что-то на пару с Фредом и безотказным Луи, готовым молиться на старших кузенов. Может быть, и бешенство хагридовских соплохвостов было не случайным?..

— Директор МакГонагалл, звали?

Встрепанная макушка Джеймса отвлекла Альбуса от воспоминаний о своих наполненных облагораживающим трудом вечерах. Следом в дверном проеме показалась Роксана, что-то недовольно сказавшая Молли, замыкал же шествие Фред, подталкивающий в спину упиравшуюся Люси. Альбус обернулся на гомонящих родственников, смерил брата вопросительным взглядом, но тот только недоуменно пожал плечами и они уже вдвоем выжидательно уставились на директрису.

— Проходите, мистер Поттер, и вы, Уизли, тоже. Присаживайтесь, — взмахом палочки МакГонагалл наколдовала дополнительные стулья.

Она дождалась, пока все рассядутся, окинула каждого внимательным взглядом и только тогда заговорила.

— Кхм… дети… — и как-то это ее беспомощное «дети» сказало гораздо больше, чем хотелось, наверное, даже самой МакГонагалл. Альбус почувствовал, как стремительно холодеют пальцы на руках, а в голове проносится одна-единственная мысль, только бы все обошлось.

МакГонагалл еще раз откашлялась и, сняв очки и начав их протирать клетчатым платком, посмотрела на них каким-то совсем непривычным директорским взглядом, от которого у пугливых первокурсников душа уходила в пятки. В выцветших зеленых глазах МакГонагалл царила светлая печаль, если печаль вообще могла бы иметь цвет. Альбус услышал, как рядом судорожно сглотнул Джеймс, тоже мгновенно осознавший, что колесо судьбы собирается сделать очередной резкий вираж на их и так не ровной дороге жизни.

— Не далее как час назад я получила известие от Молли, патронуса, — зачем-то уточнила она, сцепляя пальцы в замок. — Так уж случилось, что ваш дедушка… Мерлин, как же сложно, — едва слышно пробормотал МакГонагалл, отводя глаза, но Альбус все равно услышал. — У Артура был инфаркт, сердце не выдержало... Мне очень жаль.

Братья переглянулись, недоверчиво уставились на МакГонагалл, словно рассчитывая, что она сейчас выкинет фокус в духе дяди Джорджа и, хохоча, крикнет «Шутка!», но одно дело попадаться на безобидные (ну, не всегда безобидные) розыгрыши Джорджа, и другое — узнать, что слегка чудаковатый, повернутый на маггловских изобретениях, бесконечно любимый и любящий всех своих внуков дедушка Артур больше никогда не улыбнется и не потреплет по волосам. Сбоку, где сидели девчонки, раздался сдавленный всхлип, Фред тихо чертыхнулся, обнимая закрывшую лицо руками Роксану. Со своего места Альбус видел, как беспомощно подрагивают ее хрупкие плечи, а по пальцам стекают прозрачные слезы. Близняшки Уизли ошеломленно хлопали ресницами, точно также не веря ни единому услышанному слову, страшно боясь поверить и принять сказанную директрисой правду.

— А остальным уже сказали? — хрипло выдохнул побледневший Альбус.

— Билл вчера забрал своих домой. Доминик говорила, что у них на раннее утро порт-ключ на острова… — едва слышно выдохнула Роксана, не разжимая судорожную хватку на локте Фреда.

— Бедная бабушка Молли, — в ужасе проговорила Люси, судорожно комкая в пальцах платок. — Она, наверное, в таком отчаянии…

— Когда мы сможем отбыть в Нору? — поднял голову Джеймс, выпрямляясь до болезненного хруста в позвонках. — Мы там сейчас нужнее, директор.

— У вас пятнадцать минут, чтобы собрать вещи, — отозвалась МакГонагалл, но, взглянув на Альбуса и прикинув, сколько времени потребуется, чтобы добраться до подземелий, а потом вернуться обратно, исправилась: — Двадцать пять. К этому моменту прибудет кто-то из взрослых, чтобы забрать вас.

— Да, директор, — тихо отозвались присутствующие, неосознанно цепляясь друг за друга, в надежде хоть так защититься от постигшей их утраты.

Альбус легко потрепал по плечу заплаканную Молли, выходя из кабинета директора. Джеймс странно застыл, словно замерз изнутри, только глаза выдавали насколько ему плохо.

— Волшебники тоже смертны, — с каким-то безнадежным вздохом произнесла Роксана, вытирая глаза. — Давайте не будем позволять горю затмить все те прекрасные годы, когда дедушка был с нами.

Молчаливые кивки были ей ответом. И если бы кто-то случайно зашел в этот коридор, он бы, наверное, удивился, увидев стоявших кружком школьников, крепко сжимающих друг друга за руки, словно черпая силу в этом простом жесте.

— Я в подземелья, — первым нарушил тишину Альбус, с трудом выпутывая пальцы из жесткого захвата Люси.

— Иди, Альбус, только не опоздай, а то отправимся без тебя, — как-то вымучено пошутил Джеймс.

— Не дождешься от меня такого подарка, — точно так же криво улыбнулся Альбус, понимая, что таким образом Джеймс пытается хоть немного разрядить обстановку.

Слабые, вымученные улыбки появились на лицах девчонок, Фред одобрительно кивнул, а Роксана даже смогла выговорить:

— Вас ничто не изменит, Поттеры.

— Мы просто константы этого сумасшедшего мира, Рокси. Смирись уже, — подмигнул ей Альбус.

— Давай, константа, иди уже.

Альбус миновал ползамка, и только дойдя до подземелий, почувствовал, насколько занемела прикушенная изнутри щека. Наверное, именно эта боль не давала ему скатиться в меланхоличную апатию, когда окружающий мир воспринимается не более чем досадной помехой.

— Долго тебя Кошка промурыжила? — тут же накинулся с вопросами Скорпиус, вскакивая при его появлении в гостиной Слизерина. — Здорово тебе влетело за щит? Или, наоборот, твое имя появится на наградном кубке в зале Почета?

— Нет, она ни слова не сказала о произошедшем у озера, — спокойно отозвался Альбус, обходя друга и поднимаясь по ступенькам, ведущим в спальню мальчиков пятого курса.

— Альбус? — в голосе Скорпиуса отчетливо проскользнула нотка тревоги. — Что-то случилось?

Поттер на мгновение остановился, прямо со стопкой одежды в руках, и посмотрел на застывшего у двери Малфоя. Сколько времени прошло с тех пор, как они покидали эту комнату, собираясь подышать свежим воздухом? Час? Два? А ему казалось, что между беззаботным утром и днем, обрушившимся на плечи неподъемной глыбой потери, прошло никак не меньше нескольких сотен лет.

— У меня дед умер.

Скорпиус опустил голову, Альбус видел, как шевелятся его губы, пытаясь подобрать правильные слова, но разве слова смогут что-то изменить?..

— Я… мне очень жаль, дружище, — тихо вымолвил тот, подходя и крепко сжимая плечо Альбуса. — Все мы когда-нибудь умрем, главное, чтобы это случилось попозже.

Альбус не выдержал и фыркнул. Только Скорпиусу удавалось даже в самый тяжелый момент найти такие слова, от которых становилось самую чуточку легче.

— Расскажи, каким он был? — попросил Малфой, устраиваясь на кровати Ала и помогая укладывать доставаемые вещи в чемодан.

— Знаешь, он всегда казался мне слегка не от мира сего. Нет, не такой, как Луна Скамандер, — тут же, улыбнувшись, исправился Альбус, — а скорее, как все гениальные изобретатели, живущие жизнью своих творений. Дед был очарован маггловскими приборами, все пытался разобраться в них, вечно что-то моделировал, экспериментировал, взрывал. Приходил весь в копоти, но страшно довольный, когда очередной гибрид маггловско-магического свойства начинал работать так, как он того хотел.

Понимаешь, дед мог часами рассказывать о своих приборчиках, заражая своим энтузиазмом. И даже в те моменты, когда на душе было паршиво, от одного его голоса становилось легче, пусть он и демонстрировал в этот момент вилку с эффектом самоохлаждения, с чьей помощью можно будет, не обжигаясь, есть спагетти.

— Самоохлаждающаяся вилка? — недоверчиво переспросил Скорпиус.

— Ну да, такая самая обычная вилка, только с маленьким вентилятором, — улыбнулся Альбус, вспоминая чудо технической мысли деда.

— И как, неужели было удобно есть подобной штуковиной?

— Не-а, но мы ему об этом никогда не говорили.

Чемодан был собран в рекордные десять минут, и Альбус поймал себя на том, что того тянущего, опустошающего отчаяния больше нет, оно ушло, сменившись светлой грустью и радостью от того, что в его жизни был такой человек, как Артур Уизли.

Стопка книг, высившаяся у кровати, дополнилась не менее внушительными стопками, вытянутыми из тумбочки и шкафа. Альбус задумчиво оглядел любовно отобранные в библиотеки фолианты. Он собирался на днях занести все в библиотеку, но теперь подобный вояж придется сделать кому-нибудь другому.

— Вот скажи, Малфой, ты мне друг? — невозмутимо спросил Альбус.

— Все зависит от того, что ты от меня хочешь, — точно так же невозмутимо отозвался Скорпиус.

— Значит, друг-наполовину, не будешь ли ты столь любезен, чтобы отнести сии мудрые труды в обитель знаний?

— Знаешь, когда ты начинаешь так паясничать, я готов согласиться на что угодно, лишь бы ты заткнулся, — Скорпиус недовольно сморщил нос, наблюдая за другом.

— Это значит, что ты согласен?

— Верно, Поттер. Жаль, ты не сможешь заценить мой вид, когда я потащу твои залежи макулатуры по замку. Чую, будет та еще умора.

— Конечно-конечно, — активно покивал Альбус, — Малфой, который и библиотеку-то посещает по большим праздникам, в этот раз окажется на ее пороге с внушительной стопкой… или стопками, это уж смотря, как ты их уложишь. И да, извинись от моего имени перед мадам Пинс, она терпеть не может, когда книги сдают не те, кто их получал.

— Значит, мне еще придется проявить недюжинные способности к обходительному поведению и охмурить эту зловредную тетку? Знаешь, Поттер, после этого ты мне будешь должен по гроб жизни.

— А может, мы сойдемся на парочке рефератов в следующем году? — откровенно забавлялся Альбус.

— И на выполненном домашнем задании в течение трех месяцев, — тут же азартно предложил Скорпиус.

— А не будет ли тебе слишком жирно, Малфой? Сбавь-ка обороты.

— Двух с половиной?

— Одном, Малфой, одном.

— Ну и ладно, — легко согласился тот, и у Альбуса появилось ощущение, что его только что здорово надули.

— Спасибо тебе, — проговорил он, захлопывая крышку чемодана и в последний раз оглядываясь в поисках забытых вещей.

— Если будет совсем туго, обязательно напиши, Ал, — серьезно произнес Скорпиус, вставая с кровати и приближаясь к нему.

— Напишу.

Скорпиус проводил его до самого выхода из подземелий, пожал на прощание руку и крепко обнял.

— Если отец тебя вконец достанет, приезжай ко мне на каникулы. Отдельной комнаты не предложу, но вот веселое время провождение точно обеспечу.

— Я подумаю над вашим предложением, мистер Поттер, — чопорно отозвался Малфой, и они вдвоем покатились со смеху.

— Все, Скорп, давай, до встречи.

— До встречи, Альбус.

Альбус легко взбежал по лестнице, ведущей на третий этаж, чемодан лениво плыл за ним по воздуху, увлекаемый чарами левитации. К кабинету МакГонагалл он опять пришел первым: никого из родственников не наблюдалось даже на горизонте. Подперев плечом стену, Ал принялся терпеливо ждать. Совсем скоро в конце коридора показались близняшки Молли и Люси, левитирующие свои чемоданы. С паузой в пару минут к ним присоединились и остальные.

— Заходите, — пригласила всех появившаяся на пороге МакГонагалл, — порт-ключ уже готов.

Шагнув в кабинет, Альбус почувствовал, как привычно ускоряется сердцебиение — в комнате, спиной к двери стояла Гермиона Грейнджер.

— Мне очень-очень жаль, — обернувшись, произнесла она, внимательно всматриваясь каждому в глаза. — Артур был прекрасным волшебником, и нам всем будет ужасно его не хватать.

У девчонок опять на глаза навернулись слезы, и они торопливо полезли за носовыми платками. Казалось, что слезы станут единственным, с чем отныне будет ассоциироваться у Альбуса этот день. А ведь впереди еще похороны…

Торопливо хватаясь за серебряную цепочку часов-луковицы, Альбус почувствовал, как у него на плече ободряюще сжались пальцы Гермионы. И как бывало не раз, когда он находился рядом с ней, Ал почувствовал себя защищенным от всех невзгод.

О платке же, одиноко лежащем в кармане, он в тот день так и не вспомнил.

Старые тайны, бывает, приоткрываются совсем уж в неожиданный момент.

— Ах, это так ужасно, Ал, — всхлипывала Лили, прижимаясь к его плечу зареванным лицом. — Это так несправедливо! Почему, ну почему дедушка умер? Скажи мне, Ал, ведь ты такой умный, почему дедушка бросил нас?

Слезы любимой сестры болью отдавались в его собственном сердце, и Альбус, не находя верных слов, просто укачивал ее в объятиях, пережидая истерику. Что он мог ей сказать в утешение? Что люди смертны? Что там им будет гораздо лучше, чем здесь? Что в конце концов, мы все снова будем вместе? Вряд ли она хотела услышать именно это.

Дверь приоткрылась, и в проеме показалась белобрысая макушка Доминик.

— Спускайтесь, скоро отправляемся, — шепотом произнесла она.

Сегодня все говорили шепотом, и Альбусу это казалось странным. Что может быть такого страшного в том, чтобы говорить в полный голос? Зачем специально понижать тон? Неужели дедушка хотел бы, чтобы на его похоронах все стояли с горестно-печальными лицами, проливали литры слез и сморкались в клетчатые платки? Скорее уж он предпочел, чтобы в этот день все было, как и всегда: в Норе звучал смех, гомонили приехавшие внуки, а на кухне бабушка Молли отгоняла особо доставучих от кастрюли, где подходило тесто для мясного пирога.

«Он бы предпочел быть здесь с вами, а не почивать в добротном гробу», — ехидно откомментировал подобные мысли внутренний голос, и Альбус должен был признать, что да, дед Артур бы гораздо с большим удовольствием находился рядом с ними, чем там, одетый в лучшую мантию и новый колпак, скрывающий лысину.

Ал вздохнул, отстраняя от себя Лили. Лицо ее раскраснелось от слез и жалобно морщилось, когда она шмыгала носом и старательно пыталась унять бегущие по щекам слезы.

— Прости, я вымочила тебе мантию, — покаянно опустила она голову.

— Глупости, — Альбусу хватило взмаха палочки, чтобы высушить мокрую ткань. — Ты как, получше?

Глаза Лили вновь наполнились слезами, и она покрепче ухватила его за руку.

— Ты только не бросай меня сегодня, хорошо?

— Нет, конечно же, нет.

— Когда ты рядом, — уткнулась она в его плечо, — мне кажется, что я смогу выдержать что угодно.

«Какая же она еще маленькая, — с нежностью подумал Альбус, ласково гладя ее по волосам. — В таком возрасте нужно просто радоваться жизни, а не хоронить близких».

— Надо идти, Лили. Давай, все нас уже ждут, — он вытер ей платком слезы, и попытался пригладить выбившиеся из хвоста пряди волос.

Лили судорожно вцепилась в его руку, стоило им только спуститься по лестнице и оказаться во дворе Норы. Толпящиеся волшебники разбились на группы и тихо беседовали, женщины периодически качали головой, горестно вздыхая, и прижимали платки к губам. Бабушка Молли неподвижно замерла около старого яблоневого дерева, росшего в саду. Альбус помнил из рассказов матери, что эту яблоню ее родители посадили в тот год, когда заложили первый камень своего будущего дома.

— Мама, — осторожно окликнул ее Чарли, прибывший экстренным порталом из Румынии. Он крепко обнял ссутулившуюся Молли, что-то тихо зашептав на ухо.

Альбус почувствовал, как стало больно руке от хватки Лили, когда гроб с телом деда Артура взмыл в воздух и, повинуясь движениям палочек братьев Уизли, направился в сторону волшебной части кладбища Оттори-Сент-Кетчпоул. Предварительно наложенные специалистами из Министерства маглоотталкивающие чары действовали исправно, и притихшие гости двинулись следом, старательно обходя образовавшиеся после дождя лужи.

Прищурившись, Альбус взглянул на затянутое тучами небо: когда хоронили отца, небо было ясным и солнце нещадно припекало. В памяти навечно отложилось, как скатывался по спине пот, как стебли роз ранили ладони многочисленными колючками, как замирало сердце, стоило только перевести взгляд с ясного неба на неподвижное лицо отца, и многочисленных ораторов отдававших последнюю дань памяти великого Гарри Поттера. Тогда это казалось таким нереальным, и в то же время осознание неизбежности пригибало неподъемной тяжестью к земле. Сейчас же странная отрешенность не могла полностью захватить его сознание, не позволяя целиком погрузиться в воспоминания. Может быть, виной тому была крошка-Лили, крепко прижимающаяся к его плечу и так нуждающаяся в его, Альбуса, поддержке? Или, быть может, потому, что для Лили это была первая осознанная потеря того, кого она любила?

Кладбище встретило их настороженным молчанием, порывы не по-летнему холодного ветра трепали траурные мантии и ленты на букетах. Альбус почувствовал, как зябко поежилась Лили, и, особо не раздумывая, снял с себя мантию, укутывая сестру.

— С-спасибо, — шепнула Лили, встревоженно смотря на него заплаканными глазами. — А ты не замерзнешь?

Он только улыбнулся и отрицательно покачал головой. Лили с сомнением взглянула на его тонкую черную рубашку и отвернулась, вновь сосредоточившись на словах Перси.

Голос Перси был ровным и малоэмоциональным, наверное, он таким же голосом отдавал распоряжения в Министерстве. Альбус мог только удивляться тому, насколько по-разному люди реагируют на постигшее их горе. Билл стоял, угрюмо разглядывая раскисшую землю у себя под ногами, а Флер то расслабляла, а то и наоборот — крепче сжимала пальцы на длинных стеблях белоснежных хризантем, перемежаемых темно-фиолетовыми ирисами. Джордж вместе с Чарли находились около Молли, поддерживая ее, а она все не отрывала глаз от лица деда Артура. Этот взгляд напомнил Альбусу совсем другой: точно так же много лет назад его мать смотрела на отца, точно так же легонько касалась пальцами его щеки, безмолвно прося очнуться. Наверное, не приведи Мерлин, и Лили будет точно так же стоять, прощаясь с тем, кого любила.

— Мама, скажешь последнее слово? — осторожно спросил Чарли.

— Что? — Молли подняла затуманенные горем глаза. — Да, конечно, — пробормотала она, когда сын повторил свой вопрос.

Встав около гроба, Молли привычным жестом коснулась щеки Артура, как делал это на протяжении более пятидесяти лет совместной жизни, как делала бы и дальше, если бы судьбе это было угодно.

— Мы с Артуром, — вздохнув, начала она, — прожили долгую жизнь. В ней были и удачи, и невзгоды, и выматывающие годы двух магических войн, когда родственники и близкие друзья покидали нас один за другим… Все эти годы мы стойко переносили боль потерь, преодолевали трудности, что сыпались на нашу семью, радовались удачам. Мы с Артуром всегда были счастливы, радовались каждому ребенку, как самому большому чуду в этом мире, и наши дети выросли прекрасными людьми. Бывали в нашей жизни разные события, но мы никогда не сдавались и все преодолевали вместе. Мне бы очень хотелось, чтобы и дальше наш путь продолжился бы, но, видимо, небу было угодно совсем иное. И теперь там, где раньше было уверенное «мы», останется только горькое «я».

Молли судорожно вздохнула, утирая покатившиеся по щекам слезы.

— Покойся с миром, Артур. Ты даже не успеешь заметить того времени, что мы проведем порознь, а потом я снова буду с тобой, как и все прошедшие годы. Тебе надо лишь немного подождать меня, Артур… и я обязательно приду.

Стоявшая рядом Лили громко всхлипнула, утыкаясь носом в плечо Ала. Альбус ласково провел рукой по ее волосам, и только крепче прижал к себе. Даже совсем не сентиментальный Джеймс ободряюще дотронулся до локтя Лили, пытаясь хоть чуточку облегчить ее боль:

— Держись, Лилс, дедушка прожил длинную и счастливую жизнь. Не омрачай его путь на небеса своими слезами.

— Я-я знаю, знаю, — всхлипнула она, вытирая платком слезы. — Я все это прекрасно знаю… н-но я не могу-у-у…

— Тш-ш-ш-ш… все будет хорошо, — присоединился Альбус к брату, убирая длинные рыжие волосы, растрепанные пронизывающим до костей ветром.

Когда гроб начали опускать в землю, Альбус постарался стать так, чтобы Лили не видела, как медленно, но неуклонно земля забирает дорогого ей человека. Присутствовавшие неторопливо возлагали цветы, и Альбус, придерживая всхлипывающую Лили, присоединил фиолетовые ирисы к обилию белоснежных хризантем.

— Лилс, все будет хорошо, — успокаивающе пробормотал Джеймс, протягивая свой носовой платок взамен безнадежно вымокшего.

— Ах, Джим, ты ничего не понимаешь, — отозвалась она, отпуская руку Альбуса. — Я, наверное, подойду к бабушке.

Альбус проводил взглядом сгорбленную фигуру сестры и повернулся у Джиму.

— Лили тяжело восприняла смерть деда.

— Еще бы, — вздохнул тот, рассеянно взлохмачивая волосы, — она, считай, прожила рядом с ними всю жизнь, пока мы с тобой были в Хоге, а мать моталась по своим тренировочным базам.

— Когда она сегодня прибудет?

— Обещала появиться после обеда, как только закончится матч с венгерским Ибисом, если только игра не затянется.

— Предсказуемо, — пробормотал себе под нос Альбус.

Гермионы тоже не было на похоронах Артура. Переместив их порт-ключом из Хогвартса в Нору и крепко обняв осунувшуюся Молли, она почти в тот же миг аппарировала в Министерство, едва серебристый патронус передал ей сообщение. Сложный процесс, который должен был начаться только на следующей неделе, неожиданно перенесли на вечер.

Дождь, утихнувший под утро, начал все сильнее накрапывать. Пришедшие потянулись кто за палочками, чтобы наложить водоотталкивающие чары, кто просто достал зонты, благоразумно прихваченные с собой, Альбус же отчего-то не сделал ни того, ни другого. Запрокинув голову, он смотрел в нависающие свинцовые тучи. Капли дождя равномерно молотили по лицу, слепя глаза и забивая дыхание. Прерывистый вздох вырвался у него, когда подошедшая Доминик легонько тронула его за руку.

— Простынешь, — спокойно отметила она, раскрывая над ним зонт.

— От такого не простывают, — вымученно улыбнулся Ал.

— Ну-ну, — улыбка едва коснулась ее губ.

В полном молчании они направились за уходящими, в последний раз оглянувшись на мраморное надгробие.

— Пусть ты окажешься в месте, где будет полным-полно маггловских штук, и будешь там счастлив, — пробормотал Альбус, убирая мокрые пряди с лица.

— Ему бы там точно понравилось, — Доминик зябко поежилась, стягивая у горла шелковый шарф.

Нора встретила их светом, льющемся из окон. Гомон волшебников, набившихся в дом, был слышен еще на подходе к саду. Альбус хмыкнул — как же отличалась эта атмосфера от той, что царила считанные часы назад. Каждый старался как можно громче рассказать смешную историю с участием Артура, восхититься его оптимизмом и любовью к жизни, посетовать, что судьба забрала его слишком рано, и что даже сотни лет было бы мало для такого человека, как Артур Уизли.

Большинства из приглашенных ни Альбус, ни Доминик не знали. И слегка настороженно покосились на седоватого обрюзгшего волшебника в старой мятой шляпе с траурной креповой лентой.

— Кто это? — полюбопытствовала Доминик, наливая им с Альбусом горячего чая на кухне, чтобы согреться. — Никогда его не видела.

— Наверное, кто-то из старых знакомых дедушки.

— Это Флетчер, — отозвался дядя Билл, наливая в стакан добрую порцию виски и залпом опрокидывая в себя, — он еще из первого состава Ордена Феникса, скользкий человек.

Доминик недовольно взглянула на отца, потянувшегося за следующей порцией, но благоразумно промолчала — все же неизвестно, как она сама бы реагировала на смерть кого-то из родителей, может быть, именно виски стало бы и для нее единственным выходом притупить боль…

— Скользкий? Почему? — удивился Альбус, прихлебывая исходящий паром чай.

— Во время второго прихода Волдеморта он был тем, кто собирал информацию о Пожирателях по самым темным подворотням Лютного переулка, не гнушаясь никакими средствами, чтобы выяснить интересующие его моменты. Но с другой стороны, несмотря на всю ценность принесенных данных, он был тем еще пройдохой, тянущим все, что плохо лежало из штаб-квартире.

— В особняке Блэков?

— Именно, — хмыкнул Билл. — Гарри как-то рассказывал, что поймал его на горячем, когда тот барыжил блэковское фамильное серебро в Лютном.

— И что, неужели никто не заметил, как он ворует у своих же? — Джеймс пристроился рядом с ними и с интересом уставился на Билла.

— Почему же, заметили, конечно. Когда особняк Блэков стал штаб-квартирой, Сириусу было настолько наплевать на все те вещи, веками собираемые в его семье, что он, не глядя, выкинул все из фамильного гнезда, оставив после уборки почти что голые стены и мебель, чудом не развалившуюся от старости. Ну, это я утрирую, конечно. Гарри же был не столь радикален во взглядах. Ему хотелось, чтобы дом хранил в себе хоть слабый отпечаток Сириуса Блэка и той обстановки, в которой он жил.

— Странно, но мама не очень любит этот дом. Не знаешь почему? — полюбопытствовал Джеймс.

Билл задумчиво уставился на огонь, пылающий в камине. Некоторое время он просто прокручивал в ладонях стакан, а потом решительно выпил оставшийся виски одним глотком.

— Она никогда не чувствовала себя в особняке Блэков как дома. Это был больше дом Гарри, чем ее.

Альбус с Джеймсом недоуменно переглянулись, так и не поняв, что же хотел им сказать Билл. Доминик только пожала плечами и ушла к Виктуар, стоявшей около Тедди. Джеймс тоже ушел, затерявшись среди волшебников. А Альбус остался на месте, поглядывая на Билла и прикидывая, сумеет ли он вытянуть из него еще что-нибудь интересное?

— Говорят, — начал он издалека, — Аластор Грюм наложил после смерти Дамблдора какое-то очень хитрое заклинание на дом. Я пытался вычислить по описанию, что за чары он использовал, но у меня ничего не вышло.

— Грозный Глаз был мастером делать подлянки врагам, — усмехнулся Билл. — Вот только врут все о том, что заклинание было уж чем-то особенно сильным и убойным.

Альбус скептично прищурился, и Билл, видя недоверие на лице племянника, продолжил:

— Там стояла отменная иллюзия как визуальная, так и звуковая, призванная, в первую очередь, обескуражить противника, ввести его в ступор, а уже потом должны были вступить в действие чары, наложенные дальше по коридору. Вот только Грозный Глаз не успел их наложить. Собирался сделать в тот вечер, когда мы забирали твоего отца с Тисовой улицы, да не успел.

— Гермиона что-то рассказывала о том, как они перепугались, когда впервые вернулись на площадь Гриммо после нападения Пожирателей на вашей свадьбе, — кивнул своим мыслям Альбус.

— Ну, у Гермионы, как ни у кого другого, должно быть много воспоминаний, связанных с особняком Блэков, — из-за очередного глотка слова Билла вышли слегка неразборчивыми.

— Правда?

— В первый послевоенный год, когда волнение немного улеглись, я слышал, Гермиона хотела вернуть родителей из Австралии и купить новый дом, благо компенсация героям войны была солидной. Но что-то не получилось, я не сильно вникал в ее семейные проблемы, а жить в новом доме в одиночестве казалось дикостью, и тогда Гарри предложил ей пожить вместе с ним и Роном на Гриммо. Оно-то и понятно, все же почти год мотаний по лесам сплотили их троих в единый организм.

Альбус слушал, едва дыша, боясь спугнуть монолог Билла. Впервые он слышал об этой стороне тех давних событий. Гермиона очень редко рассказывала хоть что-нибудь из того прошлого, когда им втроем приходилось ютиться в палатке и скитаться по лесам, спасаясь от террора Волдеморта.

— Тяжелые были времена, и груз ответственности на их плечах был почти непосильным. Никто не знал, за чем именно они охотились, — вздохнул Билл, наливая очередную порцию виски, — да и живы ли они вообще. Помню, когда разбирали обломки свадебного шатра после атаки Пожирателей, всё боялись, что, не приведи Мерлин, в грязно-белых лоскутах мелькнет знакомое лицо. А потом потянулись длинные месяцы ожиданий: ни весточки, ничего не было. Мама в тот год с часами почти не расставалась, только таскала их за собой и все причитала, что не смогла наколдовать стрелки для Гарри и Гермионы, чтобы хоть так, косвенно, но знать об их участи.

— Билл, дорогой, — певучий голос Флер прервал рассказ Билла, — не стоит больше пить.

Она мягко отобрала у него стакан и отставила в сторону. Флер ласково коснулась исчерченной шрамами щеки и взяла под руку, прислоняясь к мужу.

— О чем это вы таком интересном говорили, мои дорогие?

— Вспоминали старые события, — отозвался Билл, опережая Альбуса. — Альбусу было интересно узнать о Флетчере, а там слово за слова и разговорились о событиях последнего года войны.

— Оу, этот не слишком приятно пахнущий волшебник? — сморщила нос Флер. — Он мне не понравился сразу, как я его увидела. Жалкое было зрелище.

— Да и сейчас не лучше, — хмыкнул Билл.

— Помнишь, когда Рон впервые появился на пороге Ракушки, он был примерно в таком же состоянии, как и Флетчер?

— Ну, не стоит сравнивать моего брата и этого… субъекта.

— Появился на пороге? — Альбус удивленно уставился на Флер. — А папа и Гермиона? Разве они были не вместе?

— О, мой мальчик, никто не знает, что произошло до того, как Рон постучал в нашу дверь. Это было, кажется, за неделю до Рождества, да, дорогой? — она вопросительно уставилась на мужа, и тот кивнул, подтверждая ее слова. — Я тогда так перепугалась, уж думала, что пришли эти мерзкие Пожиратели, хотя они уж точно не стали бы стучать, верно? — тихий смешок сорвался с ее губ. — Открываем дверь, а там замерзший и голодный Рон Уизли.

Альбус только недоуменно моргнул. Сказанное Флер никак не вязалось с тем представлением, которое сложилось у него на основании рассказов родственников и гостей, когда те ударялись в воспоминания, перебрав сливочного пива или огневиски.

— Но ведь Рон был лучшим другом отца? Как же он мог бросить своих лучших друзей одних?

— Верно, Альбус, — Флер кивнула, осматривая стол в поисках чистой чашки. — Он был его лучшим другом…

— Быть-то был, — голос Луны Скамандер прозвучал совсем уж неожиданно, и Альбус даже дернулся, когда она встала рядом с ним, — вот только Рону никогда не хватало выдержки быть верным до конца.

— Глупости, Луна, — недовольно поморщился Билл, взъерошивая волосы.

— Я могу сходу назвать не менее трех случаев, когда Гарри вместо поддержки «лучшего друга» натыкался на неприязнь с его стороны.

Лицо Луны было по-прежнему безмятежно-доброжелательное, словно это не она только что усомнилась в помыслах давно почившего Рона Уизли.

— Все мы совершаем ошибки, — примирительно произнесла Флер.

— Конечно, совершаем. Но вас не было в Хогвартсе, а я видела, как Гарри тяжело переносил каждую их размолвку, — подытожила Луна, откусывая от небольшой тарталетки. — И я бы очень не хотела в те моменты оказаться на месте Гарри.

— Ну, если так посмотреть, то да, его появление на нашем пороге посреди зимы выглядело уж очень странным, — задумалась Флер. — И все же, он ведь вернулся к ним, отыскал их, когда никто другой не мог отыскать.

Новая информация не хотела укладываться в голове, отчаянно конфликтовала с уже имеющимися сведениями. Альбусу даже показалось, что подумай он об этом еще хоть секунду — и голова не выдержит и лопнет, просто разлетится на куски.

— Отыскал, — согласилась Луна. — Но знаете, как по мне, Гарри с Гермионой и так были близки еще в Хогвартсе, а уход Рона только сильнее их сплотил. И думаю, ни он, ни она так и не смогли до конца простить Рону его демарш… Вот, что я вам скажу, — она недоуменно уставилась на свой стакан со сливочным пивом, — у нас донельзя странный получился разговор.

— Верно-верно, — с видимым облегчением поддержала ее Флер. — Давайте не будем больше о делах давно минувших дней, хорошо? О мертвых говорят либо хорошо, либо вообще никак.

Билл молча отсалютовал чашкой чая, а Альбус в задумчивости дернул плечом, выражая свое отношение ко всему сказанному. Одна только Луна продолжила как ни в чем не бывало маленькими глотками цедить свое пиво.

— Там мама приехала, — пробралась сквозь толпу Лили, сверкая светящимися от радости глазами, и потянула Альбуса к выходу из гостиной.

Ему не оставалось ничего, как подчиниться и ловко лавировать, чтобы ни в кого не врезаться.

— Я не должна так радоваться, да? — тихонько спросила Лили, когда они остановились недалеко от обнимающей Молли Джинни. — Это нехорошо, что я так счастлива, когда дедушки больше нет?

Альбус с состраданием взглянул на сестру. Лили настолько редко виделась с матерью из-за вечных разъездов Джинни, что каждый ее приезд был самым настоящим праздником для беззаветно любящей мать девочки.

— Глупости, Лилс, ты просто очень по ней соскучилась. Это нормально — скучать по маме и радоваться, когда она возвращается вновь к тебе.

— А ты тоже радовался, когда был в моем возрасте?

Альбус задумался. Ждал ли он ее в свои одиннадцать? Наверное, уже нет. Ему было в какой-то степени все равно — есть она рядом или ее нет. Достаточно было знать, что она жива и даже счастлива, играя в квиддич. Скучал ли он и ждал ли, чтобы она забрала его в детстве из Норы? О да, еще и как ждал. Тогда ему казалось, что его лишили чего-то невероятно важного, без чего нельзя будет прожить ни дня. Но шли дни, а он по-прежнему был жив и по-прежнему терпеливо ждал, когда она появится на пороге родительского дома, чтобы забрать его с собой. А потом как-то резко стало все равно — придет она или нет.

— Ал? — нетерпеливо дернула его за рукав Лили.

— Да, радовался, — солгал он, смотря на мать.

— Значит, я не совершаю ничего дурного, — пробормотала себе под нос Лили, старательно пытаясь спрятать сияющую улыбку.

Джинни отстранилась от матери и взглянула на замерших на пороге детей.

— Иди сюда, моя дорогая, — позвала она Лили, и та бросилась к ней, крепко обняв за талию.

Альбус заметил, как дрогнули в улыбке губы Джинни, и скорбная складка у рта стала не такой заметной.

— Ты определенно выросла с нашей последней встречи, — Джинни оглядела дочь со всех сторон и хитро улыбнулась. — Думаю, мой подарок может оказаться тебе маловат.

— Надо дома бывать почаще, — пожурила ее Молли, — иначе не успеешь оглянуться, как твои дети покинут родной дом.

— Да, мама, я знаю. Альбус?

— Добро пожаловать домой, — отозвался он, приближаясь и целуя ее в щеку. — Мне очень жаль, мама.

— Знаю, Альбус, знаю, — вздохнула она, поворачивая голову и заглядывая в проем гостиной. — Пойду, поздороваюсь с пришедшими. Мам, а тебе следует подняться и отдохнуть, выглядишь очень усталой.

Альбус еще какое-то время наблюдал, как рыжая макушка матери выныривала то тут, то там, пока не остановилась около своих старших братьев. Бабушка Молли последовала совету и медленно поднялась по лестнице на второй этаж, где располагалась их с дедом Артуром спальня.

Каково это — находиться в доме, в окружении вещей, которые тебе безмолвно напоминают об ушедших годах счастья, о человеке, с которым прожил столько лет? Альбус впервые задумался над тем, что стоило матери убрать вещи отца на чердак, старательно залечивая ноющие раны, оставленные его смертью. Может быть, она так просто пыталась найти в себе силы жить дальше? Может быть, он слишком предвзято тогда судил о ее действиях? А может быть, именно Джеймс был прав, когда не лез к ней и давал время прийти в себя…

Даже сейчас, спустя столько лет, Альбус не мог наверняка ответить на этот вопрос… что тогда было говорить о маленьком напуганном мальчике, которым он был?..

Время мало-помалу стирает нанесенные раны, как океан выравнивает потревоженный шагами песок.

Время, остановив свой бег в день похорон деда, вновь вернулось в свое русло. По крайней мере, так казалось Альбусу. Бабушка Молли старательно пыталась вновь научиться улыбаться, но нет-нет, да и мелькали в ее глазах слезы, когда она останавливала взгляд на навечно замершей стрелке «Артур Уизли», составившей компанию двум другим таким же неподвижным стрелкам фамильных часов. Джинни, выбившая себе отпуск, старалась каждую минуту проводить рядом с матерью, не оставляя ее наедине с тоскливыми мыслями. Лили, замкнувшаяся в себе после похорон, тоже начала медленно отходить, учась жить в мире, где больше не будет ласкового голоса Артура, читающего ей по вечерам волшебные сказки.

В последующие недели Нора вновь была полна гостей, как в лучшие свои годы, когда под одной крышей собиралось все многочисленное семейство Уизли-Поттеров. Теперь стало куда сложнее разместить всех с удобствами, но завтраки, когда вокруг стола не было свободного места от придвинутых стульев, погружали всех в атмосферу домашнего уюта и сплоченности.

— Мама, — услышал Альбус, убирая со стола после одного из таких завтраков, — думаю, нам с детьми стоит на время остаться с тобой.

Джинни размеренно мыла посуду, взмахом палочки поворачивая тарелки под струей воды, смывавшей воздушную пену.

— Не стоит беспокоиться, дорогая, я не пропаду в одиночестве. Вы и так окружили меня излишней заботой, словно у самих нет иных дел, как только нянчиться со мной.

— Глупости, мам, — отмахнулась Джинни. — Из-за моего квиддича я и так проводила слишком мало времени с семьей. И пока есть такая возможность, хочу наверстать упущенное.

— Я буду рада, если вы останетесь. Спасибо за помощь, Альбус, — Молли тепло ему улыбнулась, забирая чашки и аккуратно сгружая их в мойку.

— Пожалуйста, ба. Мам, мне надо домой, хочу разобраться с накопившимися делами, — он выжидающе уставился на Джинни, продолжающей размеренно взмахивать палочкой.

— Я думала, после СОВ вряд ли могут быть какие-то дела, только отдых.

— Вейерштрасс задала на лето проект…

— Не знала, что ты решил продолжать изучать Трансфигурацию на уровне ЖАБА, — Джинни удивленно взглянула на него.

— Я все еще раздумываю над этим. Профессор дала мне времени до начала следующего учебного года, чтобы решить.

— Поступай, как знаешь. Обед будет здесь в три.

— Я не опоздаю, — Альбус кивнул и направился в свою комнату, забрать так и не распакованный до конца чемодан.

— Уходишь?

Лили появилась на пороге неожиданно: казалось, еще мгновение назад Альбус слышал ее смех на улице, где она играла в компании старших кузенов в квиддич, а вот уже сестра аккуратно прикрывала за собой дверь в комнату, которую он делил с Луи.

— Хочу разобрать вещи после Хогвартса, — пояснил Ал, присаживаясь около чемодана и запихивая учебники.

— Ты же можешь их и здесь разложить, — недоуменно приподняла бровь Лили.

— Знаешь, — Альбус внезапно улыбнулся, — я ужасно соскучился по тишине своей комнаты.

Лили нахмурилась, что-то обдумывая.

— А я тоже буду скучать по своей комнате, когда окажусь в Хогвартсе?

— О, это вряд ли, — Альбус закрыл застежки чемодана и легко потрепал Лили по волосам. — Зная тебя, могу сказать с уверенностью, ты с легкостью найдешь занятие по душе в Хогвартсе, да и соседки, наверняка, будут отличными девчонками, и вы с ними обязательно подружитесь.

— Как вы со Скорпиусом?

— Ну, наша дружба довольно своеобразна, — покачал головой Альбус, — но да, думаю, ты правильно уловила суть.

— Тогда я хочу как можно скорее оказаться в Хогвартсе, — воскликнув, подпрыгнула от нетерпения Лили. — Я тоже хочу найти себе настоящих друзей, как вы с Джимом.

— А чем тебе кузины не угодили?

— Они слишком задаются, — обиженно надулась она.

— Глупости, — усмехнулся Альбус. — Вот увидишь, все будет замечательно, ведь до этого знаменательного события осталось всего лишь пять недель. Думаю, ты уже смело можешь ставить зарубки.

В глазах Ала сверкнули веселые искры, когда сестра весело засмеялась, вспомнив, как в пятилетнем возрасте решила использовать запасную метлу матери в качестве календаря для приближающегося Рождества. Крику тогда было на весь дом, когда вернувшаяся с очередных сборов Джинни, обнаружила свою любимицу исцарапанной вдоль и поперек.

— Ох, Ал, вспомнишь же, — отсмеявшись, воскликнула Лили, — я тогда была маленькой.

— А теперь ты взрослая? — насмешливо улыбнулся он.

— Мне же одиннадцать, и скоро я получу свою палочку, — важно кивнула Лили. — А когда я окажусь на платформе девять и три четверти, то абсолютно точно стану уже взрослой, и ты больше не будешь меня подкалывать моими прошлыми шалостями, — грозно наставив на него палец, закончила она.

— Боюсь-боюсь, Лилс, — Альбус подхватил чемодан и направился к двери. — Думаю, все у тебя получится.

— Обязательно!

Лили вприпрыжку побежала по лестнице впереди Ала, едва удержавшись на последней ступеньке.

— Осторожнее надо быть, — рассудительно заметила Одри, высовываясь из гостиной, где смахивала пыль с многочисленных рамок фамильных колдографий.

— Точно, Лилс, — придержав ее за плечо, произнес Альбус. — А то вместо предстоящего похода в Косой переулок будешь лежать в постели и пить противный Костерост.

— Фу! — емко выразила свое мнение Лили, сморщив нос.

— Вот именно, — Джинни тоже показалась в дверях кухни, вытирая руки полотенцем. — Постарайся быть поосторожнее, дорогая.

— Обещаю, мам.

Лили мимолетно прижалась к матери, ловко подныривая той под руку.

— Все, я отбыл, — сказал Альбус, зачерпнув горсть летучего пороха и становясь в камин. — Дом Поттеров.

Пламя взметнулось вокруг него, отрезая от присутствующих в комнате плотной стеной изумрудного цвета. Круговерть каминной сети заставила его привычно зажмуриться, и только когда вращение стало замедляться, Альбус распахнул глаза.

Знакомая гостиная встретила его идеальной чистотой, поддерживаемой, в отсутствие хозяев, домовиком. Чихнув, Альбус переступил низкую каминную решетку и шагнул на светлый ковер, засыпая его пеплом.

— С прибытием, мастер Альбус, — проскрипел домовик, щелчком пальцев заставляя пепел исчезнуть.

— Здравствуй, Уилли, — кивнул Альбус, направляясь к лестнице. — Принеси, пожалуйста, холодного сока в мою комнату.

— Будет исполнено, — поклонился домовик, когда Альбус принялся взбираться по лестнице.

Дверь отворилась, стоило только легко нажать на ручку, и Альбус очутился в своей комнате. Шторы были плотно задвинуты, отрезая путь солнечному свету, и в помещении царил неясный полумрак. Сгрузив чемодан в изножье кровати, Альбус первым делом поспешил распахнуть окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Ветер, шевелящий кроны деревьев на улице, всколыхнул светлую ткань, зашелестел забытыми на столе страницами пергаментов и затерялся в глубине спальни. Вдохнув полной грудью и взглянув на стеллаж, где громоздились чудаковатые подарки деда Артура, Альбус окончательно осознал, что больше в его жизни не будет человека, рядом с которым ожидание возвращения Джинни было не столь тягостным.

— Когда-нибудь обязательно встретимся, дед,— пробормотал он, смахивая пыль с крыла крохотного вентилятора — подарка Артура на семилетие.

Альбусу до сих пор было сложно сказать, чем руководствовался Артур, выбирая ему подарок, ведь вразумительного ответа на вопрос: «А что мне с этим делать?», получено так и не было. В памяти остались лишь его слова: «Мне было очень весело, когда я слушал, как он жужжит. Думаю, он сможет развеселить и тебя, Альбус».

Домовик, неслышно появившись у стола, оставил стакан с соком и так же тихо скрылся. В некоторой степени Альбус был даже благодарен ему за то, что тот, оставаясь фактически незаметным, справлялся со всеми своими обязанностями.

Как бы ни хотелось оттянуть разбор вещей, но чемодан, замерший у кровати, был немым напоминанием причины, благодаря которой Альбус смог вырваться из удушливого гостеприимства Норы. Щелкнув замком и подняв крышку, он принялся за работу.

Платок в мелкую красную клетку упал на пол в тот момент, когда Альбус уже начал закрывать шкаф. Подняв аккуратно сложенную материю, Ал недоуменно нахмурился — в его гардеробе подобных вещей не водилось уж точно. И лишь потом, спустя несколько минут, в памяти промелькнул взгляд темно-синих глаз из-под белокурой челки и яркий гриффиндорский галстук.

— Мира Данбар, — пробормотал он, хлопнув себя по лбу. — Проклятие!

Альбус всегда не любил, когда кто-то задерживался, опаздывая на встречу, не любил, когда одолженные вещи долго не возвращали, но что он особенно ненавидел — так это совмещение первого и второго.

«Напишу письмо с извинениями», — решил он, кладя платок на поверхность письменного стола. Тут же мелькнула мысль, что узнай об этом Скорпиус, ржал бы не переставая минут тридцать, даром что лучший друг. Скрипнув зубами, Альбус выровнял лист, перехватив поудобнее перьевую ручку. Что писать? В голове, кроме банальных фраз не было ничего путного, но вот отделываться парой строк казалось как-то невежливо, да и Гермиона вряд ли бы одобрила. На мгновение ему даже показалось, что она уже стоит у него за плечом и негодующе качает головой: «Разве можно так обращаться с тем, кто тебе помог?» Задумавшись, он пару раз крутанул ручку, почесал затылок, попутно отмечая, что волосы надо было бы уже и остричь, и аккуратно вывел: «Здравствуй, Мира…».

На удивление, слова начали ложиться одно за другим, даже особо не задерживаясь на кончике пера. Солнце продолжало заливать теплым светом комнату, играя бликами на хромированной подставке для ручек, ветер шевелил распахнутые шторы, попутно ероша ему волосы, а перо стремительно летало по бумаге, выводя одну строчку за другой. И когда Альбус наконец-то отложил ручку, к его удивлению, лист был практически полностью исписан аккуратным почерком.

— Понесло тебя, брат, — пробормотал он, разглядывая свою писанину. С какой такой радости он предложил практически незнакомой девчонке встретиться под глупейшим предлогом — вернуть носовой платок, Альбус и сам не понимал. Но вот захотелось же почему-то вновь увидеть насмешливые искорки в ее глазах.

Тряхнув головой, Альбус откинул упавшую челку.

— Определенно, завтра же наведаюсь к мистеру Уингейту, пусть он уже что-нибудь сделает с этими лохмами, — рассерженно пробормотал Альбус.

Семейная сова отозвалась сразу же, как он свистнул в небольшой свисток. Ухоженная жемчужно-серая сипуха Сильфида недовольно вытянула лапу, дожидаясь, пока Альбус привяжет письмо. Красноречиво взглянув в сторону ослепительно-яркого солнца, сова уныло ухнула и сорвалась с места, едва Альбус вымолвил:

— Отнеси письмо Мире Данбар.

Удивленно проводив стремительно удалявшуюся птицу взглядом, он только тихо присвистнул — сова так спешила улететь от него, словно надеялась, что чем быстрее выпорхнет в окно, тем раньше вернется и будет отдыхать, щелкая совиные вафли, положенные в клетку заботливым Уилли.

Откинувшись на спинку кресла, Альбус задумчиво уставился в потолок — интересно, ответит она сразу, как получит письмо, или же отправит его со своей совой? А может, и вовсе не станет отвечать... Ну, последнее предположение уж точно ошибочное, ведь приличное воспитание не позволит ей проигнорировать извинения, а значит, ответ все же придет.

Связное зеркало, лежащее на стопке учебников, завибрировало и начало съезжать, грозя разлететься острыми осколками на полу. Альбус успел подхватить его буквально в последний момент.

— О, не думал, что ты так быстро ответишь, — с той стороны зеркала ему радостно улыбался взъерошенный Малфой-младший. — Чем занимаешься? Ты уже дома или еще в Норе? Как там твой братец?..

Скорпиус, как и всегда, сразу же задавал сотню вопросов, отчего иногда было совершенно непонятно, с какого же начинать отвечать.

— Вау, Малфой я и не знал, что тебе так уж интересны дела моего брата, — усмехнулся Альбус, вытягиваясь на кровати.

— А ты что, думал, что я по тебе соскучился? — притворно обиделся тот, оглядываясь назад. — Погоди пару минут, мама чего-то вновь от меня хочет.

Скорпиус бросил зеркало на стол, и теперь Альбус мог видеть только высокий белый потолок с лепниной, по которому змеились хищные побеги нарисованного плюща. Интересно, каково это — жить в столь древнем доме, пропитанном историей минувших поколений? Альбус на мгновение задумался, а так ли ему хотелось оказаться в месте, где, он точно знал, закончили свои жизни как минимум трое человек, а то и больше, учитывая историю семьи Малфой.

Для Скорпиуса Малфой-мэнор был в первую очередь местом, где его всегда ждут, где по вечерам, как однажды рассказал сам Скорпиус, мать непременно поинтересуется его делами и пожелает спокойной ночи… Нет, Альбус не завидовал тому, что было и чего не ценил друг в тихом семейном уюте, просто иногда, хотелось хоть на мгновение ощутить не дежурный поцелуй в щеку, когда Джинни оказывалась дома перед отправкой детей в Хогвартс, а искреннюю материнскую любовь.

Слова «пропитанный историей минувших поколений» всколыхнули в памяти разговор, состоявшийся в день похорон Артура. Интересно, почему же мать на памяти Альбуса так больше и не переступила порог особняка на Гриммо после смерти отца? Перевернувшись на бок, он подпер щеку рукой. А бывал ли вообще-то хоть кто-нибудь с тех пор на площади Гриммо, двенадцать? О подобном он никогда еще не задумывался, и чем больше проходило времени, тем все сильнее ему хотелось оказаться в месте, где прошло самое тяжелое, но в тоже время самое счастливое лето отца.

— Эй, ты еще здесь? — голос у Скорпиуса был запыхавшийся, словно он пробежал добрую сотню лестничных пролетов, прежде чем оказался в собственной спальне.

— Что-то случилось?

— А, ерунда, — отмахнулся он, стирая выступившую испарину. — Просто она всегда так, только мне стоит с кем-нибудь связаться, как ей тут же необходимо что-то со мной обсудить.

— Родители, — философски отозвался Альбус, изучая взглядом противоположную стену своей комнаты. — На чем мы там остановились?

— Как ты? — серьезно спросил Скорпиус.

— Нормально все, только иногда кажется, что дед просто вышел и скоро вернется, — Альбус на мгновение замолчал. — Лили, должно быть, хуже, но, пока рядом мать, потеря не кажется такой уж болезненной. Да и потом, через месяц она пойдет в Хогвартс, там появятся новые знакомые, учеба… грустить будет некогда.

— Да уж, — вздохнул он. — Я вот что хотел спросить — какие у тебя планы на завтра?

— Что ты там придумал, а? Я так и знал, что без причины ты бы даже не вспомнил обо мне.

— Эй, ты мой лучший друг, да разве мог я забыть о тебе на все лето? — фыркнул Малфой, усаживаясь в широкое кресло. — Разве что только на половину лету, ты же меня знаешь.

— Знаю я тебя, «лучший друг». Планов на завтра пока никаких.

Альбус подумал о письме, отправленном Данбар, но тут же отмел любые предположения.

— Отличная новость! — воодушевился Скорпиус. — Я хотел было пригласить тебя в Косую аллею, но… — тут он сделал артистическую паузу и картинно развел руками.

— Знаешь, Малфой, думаю, уроки у сумасшедшей стрекозы тебе определенно идут на пользу.

— Э-э? Ты сейчас, прости, о чем? — не понял тот.

— Забудь. Я как раз подумывал сходить на днях в Косую аллею…

— Даже не буду тебя спрашивать, зачем, — Малфой вздохнул. — Наверняка мы опять застрянем на весь день в очередном книжном магазине, где ты решишь перечитать все, что у них будет по интересующей тебя теме. Надеюсь, в этот раз тебя заинтересовало что-то невероятно редкое, о чем и книг-то не особо найти.

— Жаль, но великим прорицателем тебе все же не быть, — резюмировал Альбус. — В этот раз предмет моего интереса вовсе не книги.

— О Мерлин, кто ты и куда дел моего двинутого на всю голову друга?

— Эй, я так и обидеться могу.

— Все-все, больше ни слова не скажу по поводу твоей пагубной страсти…

— Ох, Малфой, когда-нибудь ты определенно найдешь в своей постели что-то весьма и весьма неприятное.

— Жаб? Пауков? Морщерогих кизляков, которыми со страниц «Придиры» пугает волшебный мир Ксенофилус Лавгуд?

— Нет, это будет кое-что похуже, — зловеще усмехнулся Альбус. — Ты же веришь, что у меня весьма богатая фантазия.

— О, мой дорогой друг, ты же знаешь, я всегда считал, что двинутые на знаниях люди — самые страшные существа в мире.

Альбус перевел взгляд за окно — там солнце уже стояло почти в зените, совсем скоро придется отправляться в Нору на обед.

— Так во сколько завтра встречаемся?

— Ого, ты зовешь меня на свидание? — захлопал ресницами Малфой.

— Не нарывайся, — шутливо пригрозил Альбус, понимая, как ему не хватало таких шутливых подколок все то время, что он провел с родней.

— Ладно, шутки в сторону. Завтра часам к одиннадцати, думаю, будет в самый раз.

— Я как раз успею вырваться из цепких рук Одри. Представляешь, она решила возложить на нас миссию по приведению Норы в идеальное состояние.

— А, этого вашего семейного сарая? — наморщил нос Скорпиус, лениво обмахиваясь сложенной вчетверо газетой.

— Эй! — возмутился Альбус. — Хотя да, в чем-то ты определенно прав.

Скорпиус только приподнял бровь, мол — «я же говорил».

— Мне иногда кажется, что Нора обладает разумом… и чего ты смеешься? Вот послушай, не далее как позавчера, когда Одри направила нас разбирать старые вещи на чердаке, Люси взяла да и упала на ровном месте, растянув лодыжку. И пока все хлопотали вокруг истерично рыдающей девчонки, об уборке никто и не вспомнил.

— Может, это было лишь досадное совпадение.

— Я знаю теорию вероятности получше тебя, Малфой, и поверь, таких совпадений попросту не бывает. Каждый же раз, когда мы готовы приступить к наведению порядка, что-то должно непременно случиться.

— У-у-у, ваша Нора просто устала от тотального перенаселения, вот и хочет, чтобы вы от нее отстали.

— Это раньше она была перенаселена, — возразил Альбус. — Теперь же там шумно только в праздники и… как оказалось, на поминках.

— Значит, тебе точно ничего не грозит — ваша уборка закончится, даже не начавшись. Можешь спать спокойно, мой дорогой друг.

— Знаешь, я все-таки тебе определенно врежу, когда мы встретимся.

— Эй, а как же наша дружба?

— Вот в честь нашей дружбы и врежу.

— Ладно, Ал, давай до завтра, а то мало ли, чего ты мне тут еще наобещаешь, — хмыкнул Скорпиус. — Рад был тебя увидеть, дружище.

— Взаимно. До скорого.

Скорпиус отключился, и Альбус еще какое-то время сидел, смотря на свое отражение.

* * *

— Ты куда-то собрался?

Обычно мать редко интересовалась планами Альбуса, поэтому столь внезапный вопрос застал его врасплох. Отложив расческу в сторону после безуспешных попыток придать своим волосам более-менее ухоженный вид, Альбус остро взглянул на отражение Джинни, замершей на пороге комнаты.

— Хочу наведаться к Фортескью, слышал, у него появился новый вид мороженого.

— Сам? — голос Джинни звучал ровно, но Ала не обманул финт матери.

— Решила поинтересоваться, чем занят твой сын? Не поздно ли спохватилась?

— Не груби, — в материнских глазах мелькнуло недовольство. — Ты с кем-то идешь? Я видела, как к тебе прилетала вчера сова.

Альбус скептически усмехнулся — такое на его памяти было впервые.

— Я встречаюсь с другом, — вряд ли он и сам мог понять, почему не назвал сразу имя Скорпа, сэкономив себе время и умерив материнскую подозрительность. Джинни, конечно, относилась к наследнику Малфоев с прохладцей, изредка отдающей презрением, но и недовольную мину Малфоя-старшего тоже не стоило списывать со счетов каждый раз, как он видел кого-нибудь из представителей Уизли-Поттеров. Все были хороши — как решил когда-то Альбус, безуспешно попытавшись добиться от деда причины, по которой их семьи едва переносили друг друга.

— Значит, с другом, — протянула Джинни, всем своим видом демонстрируя, что не верит сыну ни на кнат. — И как же зовут твоего друга?

— Мам, — как-то устало вздохнул Альбус, чувствуя, что внезапная вспышка недовольства поведением матери постепенно сходит на нет, — мне надо подстричься, видишь?

Он неопределенно махнул рукой, призывая Джинни наконец-то взглянуть на него и увидеть, а не просто посмотреть сквозь него, как бывало зачастую.

— Я договорился после Уингейта посидеть с Малфоем, все же мы не виделись почти месяц… Да и не могу же я неотлучно находиться в Норе! — на последних словах он невольно повысил голос, пытаясь заткнуть вновь поднявшее голову недовольство.

— У меня прекрасный слух, Альбус, — невозмутимо отозвалась Джинни, складывая руки на груди. — Постарайся явиться к ужину, если хочешь застать лимонный пирог бабушки.

О, а вот это было что-то новенькое. Альбус еще не припоминал, чтобы Джинни вот так меняла тему разговора, да и вообще с матерью творилось что-то непонятное, взять хотя бы ее странное поведение…

— Ради пирога я точно вернусь вовремя, — доброжелательно произнес Альбус, завидев за спиной матери поднимавшуюся по лестнице Молли. — Ба, выдели мне кусочек побольше, хорошо?

— Ты мне еще предложи испечь его в три раза больше, чтобы уж точно всем сладкоежкам хватило, — отшутилась она, и Альбус на мгновение увидел под маской безмерно уставшей женщины ту бабушку Молли, которую он знал на протяжении всей своей жизни.

Время лечит, пусть и не так быстро, как многим бы этого хотелось, но первые признаки того, что постепенно все стало приходить в проторенную годами колею, Альбус заметил именно в этой еще пока неуверенной, но упрямой попытке Молли вновь наладить свою жизнь. Он был уверен, что пройдет еще немного времени, и в голос бабушки вновь вернуться привычные командные нотки, у глаз появятся лучики-морщинки от улыбки, а ласковые руки вновь будут с любовью обнимать своих многочисленных внуков…

Альбус подошел к выбору столика достаточно придирчиво, зная талант Малфоя опаздывать на встречи. Тень от навеса террасы позволяла посетителям кафе пребывать в комфортном состоянии даже в полдень, когда солнце, словно поставив перед собой цель иссушить до невозможности жителей Лондона, плавило каменную брусчатку переулка. Кадки с раскидистыми растениями и высаженные вдоль перил гортензии распространяли вокруг легкий аромат, привлекая легкокрылых бабочек и даря иллюзию сада.

Косая аллея жила своей жизнью. Волшебники так и сновали из лавки в аптеку, затем в Гринготтс и дальше, скрываясь за поворотом. Кто-то из малышей, прижавшись носом к сверкающему стеклу, разглядывал выставочный вариант ставшей легендарной Осы в магазине «Все для квиддича». Даже отсюда Альбус видел, как блестит лак на гладкой ручке «сверхманёвренной и сверхскоростной метлы нового поколения», как гласила кричащая вывеска. Стоило ли тогда удивляться безмерному восторгу маленьких волшебников?

Наколдованный ветер легко обдувал затылок, заставляя Ала довольно жмуриться, а стоявший перед ним в ажурной вазочке пломбир, не тающий даже при такой жаре, так и манил заказать дополнительную порцию. Настроение было замечательным, и Альбусу оставалось только удивляться, как это он не догадался за большую часть лета выбраться из тесных стен Норы и устроить себе небольшой отдых. Было бы здорово взять еще с собой Лили, уж ей бы точно понравилась прогулка по тенистым паркам Лондона, как когда-то в детстве гулял он вместе с Гермионой…

Мысли плавно перескочили с Лили на Гермиону. Последнюю он не видел ни разу с тех пор, как похоронили деда. Короткая записка — вот и все, что он получил за это время. Записка, написанная безмерно уставшим человеком. Сложно было точно сказать, почему Альбус решил именно так, наверное, за столько лет он успел выучить как никто другой почерк Гермионы Грейнджер. То, с каким наклоном она обычно выводила ровные буквы, с каким нажимом перо скользило по бумаге, как едва уловимо менялись очертания букв, стоило ей быть расстроенной или, наоборот, радостной. О почерке Альбус знал все, недаром в детстве, увидев чудную книгу о графологии, он не колеблясь снял ее с полки и прочитал от корки до корки. Автор, возможно, кое-где и приврал, пока сочинял свой монументальный труд, но чем больше Альбус присматривался к почерку других людей, анализируя и сравнивая, тем сильнее проникался уважением. Не каждый бы смог посвятить жизнь наблюдениям, исследуя мельчайшие особенности написания букв различными людьми, анализируя и находя взаимосвязи между почерком и характером…

— Ты опоздал, — Ал невозмутимо взглянул на друга.

— Малфои не опаздывают, они задерживаются, — наставительно протянул Скорпиус, усаживаясь рядом с Алом за столик.

— Почти на час? — ехидно уточнил тот.

— Это все Забини, он виноват, — поморщился Скорпиус, взмахом руки подзывая хорошенькую официантку, и, бесцеремонно ткнув пальцем на пломбир Поттера, потребовал принести такой же.

— Забини в Лондоне? — удивился Альбус. Учитывая, что сокурсник едва ли не с зимы прожужжал всем уши рассказами о солнечной Италии, было весьма странно узнать, что Дейв Забини все же решил остаться в нелюбимой Англии.

— А я о чем! — Малфой, не дожидаясь своего заказа, нахально зачерпнул ложкой мороженое Ала и сунул в рот, жмурясь от удовольствия. — Просто чудо, я думал, сварюсь, пока добрался до тебя.

Он потянулся за новой порцией, но Альбус предусмотрительно убрал вазочку с мороженым подальше от загребущих рук Малфоя-младшего. Во избежание, так сказать.

— Тебе жалко для друга мороженого?

— Нет, мне жалко себя, которому из-за прожорливого друга совершенно ничего не достанется, — парировал тот. — Так что там с Дейвом? Ты же вроде хотел провести лето у него?

— Ну да, а вместо этого пришлось проторчать почти месяц с маменькой и родней во Франции. Я думал, поседею, благодаря своим дражайшим кузинам.

— Они же у тебя, вроде бы, еще совсем маленькие, — удивился Альбус, припоминая, как Малфой обмолвился пару лет назад о неожиданно привалившем ему счастье в виде двух кузин-близняшек.

— Возможно, для тебя и норма, учитывая огромное количество родни, когда эти мелкие недоразумения всюду преследуют и не дают шагу ступить. А я так не могу, мне нужно свободное, а главное — неприкосновенное личное пространство, где никто — слышишь, — никто не посмеет меня потревожить.

— Тебя послушать, так ты не отдыхал, а пребывал в застенках инквизиции.

— Странной маггловской организации, охотящейся на ведьм? — припомнил Скорпиус уроки истории.

— Охотившихся, ага, в шестнадцатом веке.

— Мне кажется, кузины гораздо страшнее инквизиции. Те хотя бы просто пытали и сжигали, а эти решили свести меня с ума своими выходками.

Альбус усмехнулся, представив себе веселое лето Малфоя, раз даже инквизиция и та отходила на второй план.

— Вот чего ты смеешься? — обиженно вскинулся Скорпиус. — Думаешь, я приукрасил? Отнюдь. Эти два исчадья двора Морганы чего только не вытворяли! Мне перекрасили волосы, потом отрастили, заметив, что теперь-то я уж точно обязан поиграть с ними в замечательную игру «поймай единорожика»! И все это в четыре часа утра!

Альбус попытался замаскировать смех кашлем, но по укоряющему взгляду друга понял, что маневр не удался.

— А зачем хоть перекрашивали? — все же смог выдавить он, безуспешно пытаясь справиться со смехом.

— Видишь ли, мой дорогой друг, я не был похож на доброго единорога, следовательно, оставалось только сыграть злого, — Малфой зловеще прищурился. — Но потом меня непременно обещали расколдовать и сделать добрым.

— Прекрасные детки, а главное — какие талантливые. В столь юном возрасте добиваться от стихийной магии того, чего им хочется, это надо уметь, — похлопал Альбус по плечу Малфоя. — Зато теперь ты знаешь, каково быть заколдованным единорогом.

— Кто это тут был заколдованным единорогом? — насмешливо уточнил звонкий голос.

Парни, синхронно вздрогнув, обернулись к говорившей.

— Привет, Эсма, — тяжело вздохнул Скорпиус. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я просто обязан взять с тебя Нерушимый обет.

— Думаешь, твои поклонницы разбегутся, если узнают, что красавчик-Малфой был однорогой лошадкой на каникулах?

Эсма весело расхохоталась, откидывая за спину длинные волосы.

— Вам, девчонкам, совершенно нельзя доверить ни одной по-настоящему важной тайны. Вечно разболтаете все.

— А ты что думаешь, Альбус, можно нам доверять тайны? — она внимательно взглянула на молчаливого Поттера.

— Смотря какие и кому.

— Как всегда весьма дипломатично, — Эсма недовольно поджала губы. — Вечно от тебя, Поттер, не добьешься прямого ответа.

— А, это он уже сейчас готовится к своей будущей профессии, — сдал друга Малфой.

— Серьезно? — в темных глазах Грей появилось любопытство. — И кем же хочет стать Альбус Северус Поттер?

Альбус укоризненно взглянул на веселящегося Малфоя, радовавшегося тому, что дотошная сокурсница нашла новую жертву.

— И после этого ты еще будешь рассказывать, что девчонки болтливые, а?

— Ничего не знаю, не девчонка, — тут же парировал Малфой, поедая принесенное мороженое.

— Так что, Альбус, кем ты хочешь стать? — повторила свой вопрос Эсма.

— Крючкотвором он хочет быть, — не дождавшись ответа, повторно влез Скорпиус.

— Магическая юриспруденция, — поправил Альбус друга. — Я хочу узнать подноготную закона.

— Смело, — уважительно кивнула Грей, словно что-то понимала в сказанном. — Вот только кто тебе позволит влезть настолько глубоко?

А может, все же и понимала. Он внимательнее взглянул на сокурсницу, с которой делил одну гостиную последние пять лет. Сколько всего скрыто от посторонних глаз, а еще сколько специально прячут дети с факультета Салазара, не желая открываться чужакам?..

— Я постараюсь узнать, — скупо улыбнулся он, и тут же перевел тему: — Мороженого?

Эсма благодарно улыбнулась, расправляя на коленях светлое платье.

— Не откажусь, сегодня уж слишком жарко.

Наслаждаясь прохладой террасы и поедая вкуснейшее мороженое Фортескью, Альбус с Эсмой, не переставая, смеялись над злоключениями Скорпиуса во Франции.

— Ох, Малфой, поверь, когда тебе стукнет лет сто и вокруг тебя будет куча правнуков, ты еще с благодарностью вспомнишь это время, — наставительно произнесла Грей.

— Это еще почему?

— Потому что у тебя всегда будет ответ на вопрос «Дедушка, а расскажи нам, какой-нибудь смешной эпизод из твоего детства», — она старательно передразнила детский голос.

— И правда, Малфой, вот расскажешь им про великое «колдунство» над злобным единорогом, и дети вовек не забудут тебя, — Альбус отпил холодного лимонада. — Будут еще своим правнукам рассказывать, какое у прадеда детство веселое было, не чета нынешнему поколению. И трава тогда была зеленее, и солнце ярче, и игры придурковатей.

— Попрошу без оскорблений, они же еще маленькие, — сам того не заметив, Скорпиус вступился за кузин.

Эсма с Альбусом только единодушно хмыкнули и обменялись понимающими взглядами — как бы там ни было, и что бы Малфой не говорил, но за эти недели он все же успел привязаться к маленьким французским дьяволятам.

— Знаете, а я Дейва сегодня видела, — внезапно заметила Грей, довольно жмурясь и изредка поглядывая на нетронутую порцию пломбира Альбуса.

— Бери, — он великодушно пододвинул Эсме вазочку, ожидая продолжения. Вряд ли у судьбы было настолько странное чувство юмора, чтобы дважды оставить его в неведении относительно пребывания Забини в Англии.

— После того, как мои каникулы в Италии накрылись, я бы еще его года два видеть не желал, — протянул Скорпиус. — Так обломать все планы на лето, тем более, когда мне наконец-то исполнилось шестнадцать, и я мог бы вовсю развлекаться в клубах…

— В маггловском мире ты бы смог туда попасть только после восемнадцати, — дотошно уточнил Альбус.

— Это в маггловском, а Дейв обещал сводить меня в Алигьери, — мечтательно улыбнувшись, Малфой прикрыл глаза.

— Все вы, мальчишки, только о клубах и думаете, — насмешливо фыркнула Эсма.

— А что? Шестнадцать — прекрасная пора познавать новое и прекрасное.

— Шестнадцать — прекрасная пора, чтобы влюбиться, болван.

— От такой слышу, — тут же отозвался Малфой, бросая на нее недовольный взгляд. — И вообще, Грей, ты чего сюда пришла? Обламывать мне удовольствие от встречи со старым другом? — сердито вопросил он.

— А я, может, и не к тебе пришла, — в тон ему отозвалась Эсма. — Я, может, хотела с Альбусом поздороваться, а тут ты так некстати сидишь.

— Эй-эй, достаточно, — Альбус хлопнул в ладоши, привлекая внимание спорщиков. — У вас впереди еще целый год, чтобы вдоволь наругаться. Давайте хотя бы сегодня вы не будете выяснять отношения?

— Нечего нам выяснять, — Эсма независимо уставилась в сторону, игнорируя сидевшего рядом Малфоя. — И вообще, это он первый начал.

— Детский сад, право слово, — тяжело вздохнул Альбус, представляя, что еще немного и подобные перепалки опять прочно войдут в его жизнь.

— Тебе не стоит злиться на Забини, — поостыв, произнесла Эсма. — Я так поняла, он и сам был недоволен решением отца остаться в Англии.

— Правда? — удивился Скорпиус, провожая взглядом проходивших мимо девушек. Эсма скорчила презрительную мину, но никак не прокомментировала происходящее. — Мог бы мне и сказать, все же столько лет дружим.

Альбус мог понять причину недовольства Малфоя. Если бы человек, которого он знал едва ли не с пеленок, отменил долгожданную поездку, да еще и не смог вразумительно объяснить причины такого поведения… тут одной бы взбучкой дело не обошлось.

— Взрослые вечно портят все планы, — философски вздохнула Эсма и совершенно не в тему добавила, словно хотела на самом деле сказать что-то совершенно иное: — Не могу дождаться СОВ.

— Переживаешь?

— Я здраво оцениваю свои ответы, но все же хочу увидеть заветный список. А тебе не интересно узнать свои результаты?

— Без разницы, — ухмыльнулся Скорпиус. — Я уверен в себе, как никогда. Тем более, передо мной сидел признанный гений факультета Слизерин Альбус Северус Поттер собственной персоной, сбоку расположилось юное, но подающее большие надежды, дарование факультета Гриффиндор… Как думаешь, мог ли я в такой обстановке плохо написать? Мне казалось, что их умные мысли просто в воздухе витали, только бери и записывай, что я и делал по мере своих сил и возможностей.

Малфой произнес вдохновенный спич, казалось, даже не переводя дыхания, и только лишь потом взглянул на скептические лица друзей.

— Хм, а мне казалось, что большей заслугой были наши с тобой бессонные ночи в гостиной, когда ты пытал меня по пропущенным из-за твоей лени темам, — широко улыбнулся Альбус, вспоминая полуночные посиделки.

— Согласись, было весело, — расплылся в ответной улыбке Малфой. — И знаешь, мне так даже гораздо больше понравилось, чем сидеть на скучных лекциях. Может, ну ее ту юриспруденцию, подайся лучше в профессора — дети тебя будут обожать, — посулил он.

— Наш курс вовек тебя не забудет Поттер, — важно кивнула Эсма, пряча смешинки в глазах. — Благодаря твоим заслугам, а вовсе не из-за фамилии.

— Вот бы ты так же подготовил всех к ЖАБА, — мечтательно выдохнул Скорпиус. — Тогда бы я мог и вовсе не волноваться за свой аттестат.

— Ты, наверное, перепутал меня со своим домовиком, да?

— Наш домовик гораздо послушнее тебя, хоть и не такой умный.

— Польщен столь ценным сравнением.

— Сидела бы я так с вами и сидела, — поднимаясь, произнесла Грей, — жаль, что увидимся лишь в поезде.

— А ты не будешь книги покупать в августе? — Скорпиус тоже встал, бросая на стол монеты за мороженое. — Я подумал, было бы неплохо всем собраться, посидеть вот так у Фортескью, а потом отправиться за покупками. Соглашайся, Эсма, так будет гораздо веселее.

— Я пас, — тут же открестился Альбус и, поймав недоуменный взгляд друзей, пояснил: — Лили в этом году впервые едет в Хогвартс, и я ей обещал, что покупки мы будем совершать вместе.

— Быстро же она у тебя стала взрослой, — по-доброму улыбнулась Грей.

— Скоро в Хогвартсе станет на очередного представителя клана Уизли-Поттеров больше, — подвел итог Малфой. — А она у тебя такая же непоседливая, как и остальные твои кузены? Хотя чего я спрашиваю? Если предположить, что Лили — что-то среднее между тобой и твоим братом, то нас ждет убойная смесь из жуткой непоседливости, хитровывернутого мышления и невероятного везения. Хогвартс точно не выстоит.

— Ты слишком пессимистично смотришь на мир, — Альбус успокоил друга, пока они провожали Эсму до камина в Дырявом котле. — Лили у меня замечательная и совсем не такая буйная, как близнецы Перси.

— Дьявольские сестрички? Упаси Мерлин, если у них найдется еще один последователь, — рассмеялась Грей, зачерпывая летучий порох. — Мальчики, была рада вас видеть.

— Хорошо провести остаток лета, Эсма, — улыбнулся Альбус.

— Смотри, не влюбись там ненароком, а то мне будет неинтересно с тобой спорить, Грей, — ввернул свои пять кнатов Малфой, издевательски помахав ей рукой в ответ на грозную гримасу. — Я тоже тебя обожаю, можешь не сомневаться.

Зеленое пламя поглотило стройную фигуру Эсмы Грей, рассыпавшись напоследок снопом искр. Альбус задумчиво провел рукой по волосам, а потом уставился на Скорпиуса.

— Что? — спросил тот, стоило им отойти от Дырявого котла.

— И давно тебе нравится Эсма?

— И давно ты стал таким бестактным? — устало вопросил Малфой.

— Ты хотел сказать, наблюдательным?

— Нет, Поттер, именно бестактным.

Альбус пожал плечами, рассматривая спешащих мимо прохожих.

— Знаешь, мне всегда казалось, что нам нечего с тобой делить, — после продолжительного молчания заговорил Скорпиус. — Мы с тобой слишком разные, чтобы наши интересы могли где-то пересечься. И я даже этому рад, ведь не знаю, смог бы я конкурировать с тобой на равных.

— Почему нет? — Альбусу стало любопытно услышать ответ.

— Потому что ты — сын Гарри Поттера, и тебе априори будет прощаться многое из того, за что меня не единожды макнут лицом в грязь.

— Я думал, что за эти годы во мне стали видеть именно Альбуса, а не сына того самого Поттера, — хмуро отозвался Альбус.

Малфой понимающе улыбнулся:

— Нелегка жизнь детей героев, верно?

— И не говори.

— А пожирательских деток и того хуже. Нам ничего не говорят в лицо, но за спинами шепчутся и все ждут, когда же на горизонте появится новый Темный лорд, к которому мы непременно, по их мнению, должны будем примкнуть. Никто не верит, что это противостояние уже в печенках у всех, и большинству хочется просто спокойной семейной жизни. Наши родители отдали всю свою юность этой войне, и вряд ли они желают, чтобы их детей постигла та же участь.

Впервые на его памяти Скорпиус поднял эту тему. Видимо, ему давно хотелось выговориться, но кому сказать? Однокурсникам, которые в точно таких же условиях, что и он? Родителям? Да уж, особенно будет рад выслушать соображения дражайшего отпрыска Драко Малфой.

— Я понимаю тебя, но это тот груз, с которым нам всем придется жить: у кого-то ноша чуть легче, у кого-то тяжелее, но досталась она всем.

Прерывисто вздохнув, Малфой водрузил на нос солнцезащитные очки, стоило им выбраться на залитую ярким солнечным светом площадь.

— Но знаешь, что гораздо хуже всего этого? — невесело хохотнул он. — Ты нравишься Грей, именно ты, а не я или еще кто-нибудь.

Альбус даже сбился с шага, стоило Скорпиусу произнести последнюю фразу. В его понимании он и Эсма Грей находились совершенно по разные стороны реальности. Да, они вместе проучились столько лет, да, за плечами было много общего — и изматывающие тренировки, и общие посиделки всем факультетом перед отбоем. Но неужели бы он смог не заметить интерес с ее стороны? Или же все же мог?..

— Не шутишь?

Скорпиус лишь хмыкнул:

— Слишком уж несмешная шутка получается.

— Я тебе открою тайну, — доверительно наклонившись, проговорил Ал, — в моей жизни есть лишь одна женщина, перед которой я готов склонить голову… — выдержав драматическую паузу, он закончил: — И это юриспруденция.

— Вечно ты так, — отмахнулся тот, рассмеявшись и разрядив тяжелую атмосферу, — никогда не поймешь, когда ты шутишь или, наоборот, предельно серьезен.

— Не забивай себе голову, я и сам не всегда могу это отличить, — широко улыбнулся Альбус, — Но одно могу сказать точно, в моих мыслях нет места Эсме Грей.

— Значит?..

— Великий Мерлин благословляет тебя на сие деяние, друг мой.

— Счастье-то какое, — скептически хмыкнув, Скорпиус зашагал вперед.

Альбусу оставалось только, тихо посмеиваясь, последовать за ним. Никогда нельзя было с точностью предугадать, куда повернет флюгер настроения Скорпиуса Малфоя в следующую минуту, наверное, из-за этого Альбусу и не было рядом с ним скучно.

* * *

— У-у, Ал, тебе идет, — радостно захлопала в ладоши Лили, когда все собрались в преддверии ужина в гостиной, а сам Альбус едва успел переступить порог комнаты.

— Ты решил перестать изображать из себя книжного червя, братец?

Джеймс сидел, развалившись, в кресле и забавлялся тем, что запускал радужные мыльные пузыри, зависающие в воздухе невесомыми арками. Солнце блестело в прозрачных стенках пузырей и дробилось на сотни маленьких бликов, весело скачущих по волосам и лицам присутствовавших в комнате волшебников.

— Не смей обижать Ала, — тут же насупилась Лили, становясь до невозможности похожей на Джинни, вот только та почти никогда не вставала на его защиту.

— Ничего страшного, — он легко взлохматил сестре волосы, проходя и садясь в незанятое кресло у окна, — меня подобным не обидишь.

Джеймс неопределенно хмыкнул, но продолжать дискуссию не стал, ограничившись прицельно пущенной в Альбуса мыльной струей, которую тот, не глядя, отбил.

— Мальчики, перестаньте ссориться, — оторвавшись от журнала, проговорила Доминик, смахивая с волос мыльные брызги. — А то я вспомню, чему нас учила тетя Джинни в прошлом году, и вам не поздоровится.

— О, в воздухе запахло жареным, — на манер комментатора на квиддичном матче проговорил Фред, стискивая в руках невидимый микрофон. — Предлагаю баттл — парни против девчонок, мыльные пузыри и Агуаменти в качестве оружия, а побеждает тот, кто окажется самым сухим в конце. Что скажете?

— Я за! — тут же воодушевился Джеймс, спрыгивая с кресла, словно его подкинуло невидимой пружиной.

— И я! И я!.. — тут же раздался многоголосый хор присутствовавших.

— Айда за мной в сад! Только так, чтобы нас не увидели старшие.

Альбус лишь покачал головой, провожая взглядом загалдевших кузенов, вихрем умчавшихся сквозь открытые двери веранды. За такие моменты он особенно любил Нору, ведь только здесь удавалось хоть на мгновение, но почувствовать себя в кругу огромной и любящей семьи.

— Идем за ними, должно быть весело, — ухватившись за его локоть, заканючила Лили. — Жаль, что я не могу поучаствовать. Вечно Джим придумывает что-то такое, где мне нет места.

Лили не очень нравилось, что в семье она практически самая младшая, и из-за этого многое проходило мимо нее. Для большинства забав, обожаемых Джимом, младшая сестра была скорее помехой, да к тому же девчонкой, для «взрослых» разговоров, ведущихся между девичьей половиной Уизли, Лили оказывалась слишком мала и ничего не понимала. Вот и выходило, что большую часть своего времени ей приходилось проводить либо в одиночестве, либо в обществе бабушки с дедушкой. Теперь же, когда Артура не стало, а Молли было откровенно не до внуков, Лили осталась в одиночестве среди полного дома родни.

Альбус понимал ее отчаянное желание скорее вырасти и отправиться в Хогвартс, ведь очутившись среди ровесников Лили сможет найти друзей, которых ей так не хватало в детстве.

— А хочешь, я помогу тебе одолеть их всех? — азартно предложил Альбус, вытаскивая палочку и накладывая на Лили водоотталкивающие чары.

— Но как? — в ее глазах засияли предвкушающие искорки. — Я ведь не смогу колдовать… да и палочки нет.

— Зато у меня есть, а в условиях забавы сказано, что выиграет лишь тот, кто окажется менее мокрым, в сравнении с остальными.

Лили широко улыбнулась — не в первый раз Ал приходил ей на выручку, спасая в безвыходных, казалось бы, ситуациях.

Громкий хохот развлекающегося младшего поколения Уизли, доносившийся с улицы, заставил выбраться из Норы даже взрослых. Альбус успел только краем взгляда заметить долговязую фигуру Джорджа, незаметно наложившего чары подножки на Луи. Грозный оклик Билла потонул в смехе Флер, решившей помочь девочкам в игре.

— Тайм-аут! — проорал Фред, останавливая на мгновение сражение. — Кто будет из зрителей мешать, того постигнет страшное колдунство!

— Смотрим мне, умник, как бы страшное колдунство в виде тяжелой отцовской руки не настигло тебя ненароком, — фыркнул Джордж, подмигивая хохочущей Доминик.

Лили, притаившись за спиной Альбуса, настороженно выглянула, оценивая сложившуюся ситуацию — непохоже было, чтобы кто-то из взрослых думал их ругать за столь откровенное нарушение запрета на колдовство вне школы.

— А давайте вместе? — робко предложила она, продолжая цепляться пальцами за футболку Альбуса.

— Каковы правила? — тут же азартно включился в забаву Джордж, всем своим видом демонстрируя, что просто так отсюда не уйдет.

— Парни против девчонок! — заулюлюкали близнецы Перси.

— Слышишь, брат, сумасшедшинка в нашей семье неискоренима, и особенно это заметно, когда рождаются близнецы.

— Просто вы все слегка того, — выразительно покрутил пальцем у виска Перси, пряча улыбку. Всеобщее веселье захватило даже его, стерев с лица вечно недовольное выражение. И даже хмурая Одри — и та, улыбаясь, вытягивала палочку, готовясь к шутливому сражению.

— Что за шум? — из окна выглянула Джинни, вытирая полотенцем руки. — Ого, вижу, вы решили вспомнить деньки нашей молодости?

— Давай, сестренка, бросай тарелки и выходи, сегодня ужин не получит тот, кто останется не у дел, — закончил Джордж, накладывая на окна Норы водоотталкивающие чары.

— Что вы тут опять задумали? — бабушка Молли застыла на пороге, удивленно рассматривая хохочущих детей и внуков.

— Мама, будет весело, вот увидишь, — фыркнул Билл, наколдовывая удобное кресло.

— Но как же ужин? — ошарашено переспросила она, опускаясь на краешек кресла, однако ее слово потонули в поднявшемся гвалте.

— Учитывая количество участников, правила меняются, — отобрав у сына роль арбитра, проговорил Джордж. — На группы делитесь по своему усмотрению, главное, чтобы одежда на вас и вашем напарнике была сухой в конце.

— Эй, мы договаривались немного иначе, — возмутился Джим, резонно оценивая их шансы на победу над закаленными годами войны родственниками.

— Слабо остаться полностью сухим? — подначила его Анджелина, поигрывая палочкой.

— Вот еще, — возмущенно фыркнул тот.

— Ну и хорошо, — одобрительно улыбнулась Джинни, стягивая волосы в хвост. — Начали!

Гвалт окутавший двор Норы можно было сравнить только с восстанием гоблинов, пришедших завоевывать новые земли. Разноцветные лучи заклинаний летали в воздухе, сталкиваясь между собой и рассыпая вокруг водяные брызги. Заходящее солнце зажигало огненные искры в рыжих волосах снующих по двору волшебников, слепило глаза зазевавшихся и медленно скатывалось за горизонт. И лишь когда солнце село, а на улицу спустились летние сумерки, Джордж запустил в небо красные искры.

— Подводим итоги, господа, и ужинать!

На этих словах даже те, кто вылетел в процессе сражения, почувствовали прилив радости, ведь на полный желудок и проигрыш воспринимается совсем иначе.

Альбус устало перевел дыхание — сражаться и одновременно пытаться прикрывать их с Лили от летящих со всех сторон заклинаний было невероятно сложно. И пусть они вылетели уже под самый конец, когда взрослые разобрались с детьми и всерьез принялись выводить противников из строя, радости это не прибавляло.

— Джинни, твоя сегодня взяла, — провозгласил Джордж, наколдовывая букет цветов.

Альбус оглянулся — мама и правда отделалась лишь небольшим пятном воды на краю майке, в то время как у остальных на одежде красовались яркие цветные разводы, стоило Джорджу придумать окрасить бесцветные водные струи во все оттенки радуги.

— Хорошо играл, Альбус, — хлопнул его по плечу Билл, вытирая мокрое лицо. Это постаралась Джинни, запустив в старшего брата Агуаменти, пока тот выбивал из игры Анджелину.

— Спасибо.

— Разбираем полотенца, — захлопотала вокруг Молли, не переставая улыбаться, и призвала из дома стопку пушистых махровых полотенец.

— Ба, мы же волшебники, — недовольно насупился Фред, вытаскивая палочку и собираясь обсушиться при помощи заклинания.

— Фред Уизли, не думай, что, если тебе ничего не сказали, то ты можешь все так же спокойно нарушать школьные правила! — грозно сдвинув брови, произнесла Анджелина.

— Но ма-ам!..

— Я все сказала.

Иногда Альбусу казалось, что свои повелительные интонации что Одри, что Анджелина, а тем более Джинни копируют с Молли. Ведь если той удавалось справиться с шестью сыновьями, то для них это и вовсе должно было стать плевым делом.

— Фред, — пихнул Джеймс кузена в бок, — не нарывайся, а то у нас и вовсе палочки отберут до конца лета.

Негодуя, но уже не пытаясь доказать свою правоту, Фред взял с подлетевшей стопки полотенце.

Альбус стоял рядом, когда Лили подобралась бочком к Молли и тихонько шепнула:

— Правда, бабуль, было весело?

— Правда, Лили, правда, — потрепала внучку по волосам Молли. — Я уже очень давно так не смеялась, как сегодня.

— Значит, теперь ты не будешь больше грустить, да?

Молли промолчала, задумчиво разглядывая перешучивающихся детей и внуков. Их лица, их неподдельная радость, их азарт, — все это давало понять, что мир не стоит на месте, стремительно несется вперед, оставляя позади перенесенные печали. И, возможно, пришло время и ей тоже сделать шаг вперед, чтобы Артуру там, на небесах, не было стыдно за убитую горем жену. Ведь где черпать силы идти дальше, как не в собственной семье?

— Горе не бывает вечным, детка, а жизнь всегда продолжается. Несмотря ни на что и вопреки всему.

— …слышала, в этом году результаты экзаменов пришлют со дня на день. О, я так волнуюсь за моих девочек, — голос Одри был слышен еще на подходе к кухне, где они вовсю готовили завтрак вместе с Анджелиной и Молли.

— О да, помню я это волнение, — весело фыркнула Анджелина. — Думала, поседею, пока Фред вскрывал конверт с СОВами.

— И не говори, дорогая… — Джордж чем-то зашуршал, мешая расслышать окончание его фразы.

Альбус лежал на диване, лениво листая забытый кем-то журнал «Все о квиддиче», и слушал ударившихся в воспоминания родственников. Несомненно, столь важное для каждого волшебника событие, как СОВы, просто не могло остаться в памяти чем-то весьма незначительным и скучным. Вспомнилась переживающая Эсма, пофигистично настроенный Скорпиус, которого, казалось, гораздо больше интересовал пломбир, а не предстоящие оценки. Сам же Альбус не мог с уверенностью сказать, что же он испытывал от приближающейся даты прилета сов. С одной стороны, он не сомневался, что набрал приличное количество «П», чтобы с уверенностью продолжить изучение выбранных предметов. С другой же, ему хотелось, чтобы за него, как в свое время и за Джима, тоже бурно радовались бабушка и мама, Билл с Джорджем крепко пожали бы руку и задвинули бы какую-нибудь веселую речь, а Перси бы важно кивнул и сообщил, что никогда не сомневался в том, что уж у одного из их семьи есть своя голова на плечах. И Альбусу бы точно хватило одобрительной улыбки Гермионы, едва заметного движения ее ресниц, чтобы понять, насколько она гордится его успехами и насколько верила в его силы…

С очередного разворота журнала на него смотрела Джинни Поттер, прижимая локтем квоффл и легко паря на коллекционной Молнии. Интересно, как долго мать пробудет в этот раз в Англии? За все предыдущие пять лет она не уделяла им столько внимания, как сейчас, словно пыталась успеть сделать все то, на что раньше не хватало времени. Но, похоже, такому ее поведению радовалась одна лишь Лили, для которой Джинни всегда оставалась недостижимой мечтой о семейном уюте. И если у него были субботние дни с Гермионой, не дававшей ему скучать или грустить, то Лили довольствовалась только короткими разговорами с матерью, урванными в промежутках между тренировками Джинни, заботой Молли и Артура, да регулярными письмами из Хогвартса, которые ей присылали братья и кузены. Некоторые не имели даже такого, но Альбус видел, как отчаянно стремилась наверстать упущенные годы сестра, и оттого старался как можно реже попадаться на глаза матери, чтобы не лишать Лили ее общества. Джеймс ворчал, что излишний контроль им уже ни к чему и что они достаточно взрослые, чтобы сами решать, куда им идти и что делать со своим свободным временем. Ал же только ловил на себе непонятно-задумчивые взгляды Джинни, приправленные легкой щепоткой неодобрения, которое изредка прорывалось в ее голос, и недоумевал — чем он успел заслужить подобное.

Громкое хлопанье крыльев в саду поначалу даже не привлекло его внимания, настолько сильно он погрузился в анализ последних поступков матери. И только громкий топот Лили по лестнице и ее восхищенный вскрик вырвали его из задумчивости.

— Совы прилетели! Они прилетели! — как заведенная повторяла сестра, кружась вприпрыжку вокруг рассевшихся на поверхности стола сипух. — Альбус! Молли, Люси, совы прилетели!

— Чего разоралась, мелкая? — недовольно бурча, спустился в гостиную Джеймс. — Совы прилетают чуть ли не каждый день, принося нам Пророк, так с чего поднимать такой шум? — притворно хмурился он, но в глазах нет-нет, да и проглядывала улыбка.

— Альбус! Давай же, иди сюда! — смертоносным вихрем подбежала к нему Лили, отнимая журнал и откидывая его на стоящий рядом журнальный столик. — Разве ты не видишь, они принесли нам письма!

— Тише-тише, Лилс, — проговорила Анджелина, входя в гостиную и вытирая руки полотенцем. — Сейчас ты перебудишь всех в округе. Видишь, даже твой спящий беспробудным сном братец и тот уже поднялся.

— И вовсе я так не сплю, — насупился Джим, для которого тема утренних подъемов всегда была болезненной. — Сейчас ведь лето, когда мне еще удастся поваляться в свое удовольствие в кровати дольше положенного срока?

— Бери пример с брата, — кивнул Джордж на Альбуса, — он у нас сегодня встал весьма рано, наверное, не мог дождаться результатов, верно?

— Э, дядя Джордж, кому как не вам знать, что оценки нашего Альбуса волнуют меньше всего, он у нас слишком умен, чтобы получить меньше семи СОВ.

— Вообще-то я планирую получить как минимум десять.

— Сама скромность, — мягко пожурила его подошедшая Молли, взлохматив внуку волосы. — А ты, детка, уже вскрыла свой конверт? — ласково обратилась она к Лили.

— Ой, точно!

Присутствующие дружно рассмеялись — Лили, которая больше всех переживала о своем зачислении в Хогвартс, до сих пор продолжала крепко сжимать письмо, так и не взглянув на его содержимое.

Пальцы дрожали, когда Лили взламывала сургучную печать на конверте. Затаив дыхание, она на мгновение прикрыла глаза и резко вытянула сложенный вдвое лист пергамента.

— Уважаемая мисс Поттер, — запинаясь, прочитала она, пытаясь сосредоточиться на прыгающих перед глазами буквах, — поздравляем вас… поздравляем вас с зачислением в Школу магии и колдовства Хогвартс! — выкрикнула она, счастливо улыбаясь и бросаясь подошедшей Джинни на шею. — Мама, я поступила!

Гомон голосов тут же всколыхнул тихое утро, превратив его в праздник. Лили, словно рыжий вихрь, носилась по комнатам, радостно подпрыгивая и потрясая полученным письмом, взрослые добродушно перешучивались, подсчитывая, кто из детей набрал больше СОВ, а Альбус чувствовал непонятную тоску, словно рядом должен быть еще один человек, который непременно порадовался бы за него.

— Ал, мы же пойдем за покупками, да? — голос Лили вклинился в его мысли. — Ты мне обещал, помнишь?

— Конечно же, помню, — Альбус взъерошил ей челку, отчего Лили стала похожа на встрепанного воробушка. — А еще я обещал тебе сюрприз… или нет, не могу вспомнить, — притворно задумался он, наморщив лоб.

— Альбус! — Лили бросилась к нему на шею, опрокидывая на диван и крепко обнимая. — Ты самый лучший брат на свете!

— Эй, сестренка, полегче, не задуши в порывах счастья нашего местного гения, иначе волшебный мир не перенесет такой потери, — ухмыльнулся Джим, почесывая затылок и давя зевок. — К слову, самый лучший брат — это я.

— Джеймс, тебе бы не помешало спуститься с небес, пока кто-то тебя оттуда не скинул, — парировала Доминик, направляясь к ним со стаканом сока в руках. — Они уже почти закончили накрывать на стол, вы идете?

Завтрак напоминал шумный балаган, что, впрочем, было не редкостью в Норе. Иногда, сидя за столом в Хогвартсе и наблюдая за едящими студентами, Альбусу как никогда казалось, что гриффиндорский стол — увеличенная копия их привычного стола в Норе. И в какой-то степени ему нравилось быть частью одной большой семьи, готовой подставить плечо и поддержать в трудную минуту, ведь именно чувство надежности было тем, что связывало Уизли крепче любых уз.

— Мам, а мы сегодня отправимся в Косую аллею? — Лили все никак не могла усидеть на одном месте, постоянно подскакивая и пытаясь побыстрее запихнуть в себя завтрак.

Джинни неторопливо отложила вилку и взглянула на дочь. Альбусу показалось, что в материнских глазах на мгновение мелькнуло сожаление, поэтому следующие слова для него не стали таким сюрпризом, как для Лили.

— Прости, дорогая, сегодня не получится, — нервно качнула головой Джинни.

— Тогда завтра? — в голоске Лили все еще жили отзвуки счастья, которым она дышала с момента открытия письма.

За столом настороженно притихли, только дурачащимся Фреду и Джиму было нипочем: они по-прежнему пытались отнять друг у друга единственную оставшуюся жареную сосиску, азартно гоняя ее вилками по тарелке. Звон стоял такой, что бабушка Молли даже одернула их, правда, толку оказалось немного.

— Детка, я должна на пару дней уехать в Болгарию, там возникли некоторые вопросы, не терпящие промедления.

— Значит, ты уезжаешь?

Джинни кивнула, и губы Лили задрожали от приближающегося расставания.

Как ни крути, лето в Норе подходило к концу, а квиддичный сезон начинал набирать обороты, стягивая в тренировочные лагеря разъехавшихся на короткий отдых спортсменов.

— Да уж, неожиданно, — вздохнув, произнес Джордж. — Что-то случилось в команде?

Фред и Джеймс мгновенно перестали шуметь и заинтересованно прислушались. Для Альбуса не было секретом, что эти двое поспорили с однокурсниками на тридцать галеонов, прорвутся ли Гарпии в этом сезоне в финал или нет. Джеймсу совесть не позволяла проигнорировать подобный вызов авторитету команды Джинни. Что же двигало Фредом, оставалось только гадать. Но если честно, тут скорее сыграла фамильная солидарность, ведь за своих Уизли стояли до конца.

— Я сама еще не знаю толком. Сегодня утром менеджер связался со мной, — она беспомощно взмахнула рукой. — Я правда не думала, что придется так скоро уехать.

— Я буду ждать, когда ты приедешь, — Лили старалась, чтобы огорчение, так явно читаемое на ее лице, не проникло в голос. Но голос все равно дрожал.

— Ох, Лили, — Джинни раскинула руки, и дочь тут же бросилась к ней, крепко обнимая за шею, — мне так жаль.

— Я знаю, мама, я знаю, — совсем тихо закончила она.

Джинни какое-то мгновение молча гладила Лили по волосам, а потом решительно отстранилась и встала.

— Мне пора, надо еще вещи собрать, — улыбка, адресованная семье, вышла кривой. — Знаете же, чем быстрее уеду, тем скорее вернусь.

Лили больше ничего не сказала, но так и осталась смотреть вслед уходящей Джинни. Зрелище было печальным, словно в только что живой и радующейся долгожданному чуду девочке кто-то внезапно задул огонек счастья.

— Я ведь знала, что и так слишком много получила в этом году, — тихо шепнула Лили, возвращаясь на свое место около Ала.

— До начала учебного года еще две недели, она обязательно успеет вернуться.

— Знаю, — вот только не было в ее голосе уверенности в сказанном. И Альбус, как никто другой, понимал, что сейчас чувствует сестра, и как никто другой знал, что уговоры родных, их внимание, забота, участие — ничто в сравнении с чувством, что для матери есть что-то важнее тебя.

* * *

Дни бежали вперед, стремительно уменьшая недели, оставшиеся до начала учебного года. День ото дня Лили становилась все более задумчивой и хмурой: Джинни связывалась с ними через день, но утешительных новостей пока не было.

— Может, стоит свозить ее за покупками в конце недели, — предложила Одри, осторожно покосившись на Молли, — если Джинни так и не сможет вырваться в Англию?

— Лили так хотела, чтобы в день, когда она впервые возьмет в руки волшебную палочку, мать была рядом, — укоризненно покачала головой Молли, выглядывая в окно, где на качелях сиротливо примостилась Лили. — Жаль, что так вышло.

— Ба, — Альбус отложил в сторону очищенный клубень картофеля для салата, — у меня на сегодня назначена встреча, я вернусь, наверное, только к ужину.

— Мне не стоит спрашивать, с кем это ты собрался встречаться? — по-доброму улыбнулась она, выделив последнее слово и смотря на Альбуса.

— Не-е, бабуль, это совсем ни к чему, — ухмыльнулся он. — Я уже взрослый мальчик, ты же знаешь.

— Еще как знаю. Дети так быстро растут, а внуки еще быстрее, — пожаловалась она Одри, с интересом наблюдавшей за ними.

— Ну, я тогда пойду? — предпринял он попытку ретироваться с кухни, пока Молли с Одри не принялись сентиментально вздыхать и вспоминать ушедшую молодость.

— Дочисти сначала картофель, а потом уже отправляйся по своим делам, иначе никуда не отпущу, — шутливо пригрозила Молли, грозно наставив на него нож.

— Есть, мэм, — отсалютовал он. И принялся за работу, изредка поглядывая на часы.

— Куда-то опаздываешь, Альбус? — полюбопытствовала Одри, помешивая салат в миске.

— Совсем немного, — улыбнулся он, заканчивая работу. — Бабуль, Одри, я ушел.

Оказавшись дома, Альбус вдохнул запах, которого, если честно, ему не хватало в Норе. Если задуматься, то смешнее не придумаешь — скучать по тому, как неуловимо и по-родному пахнут привычные, окружающие тебя годами вещи. Уилли лишь поприветствовал его кивком, продолжая поливать цветы в горшках, в обилии расставленных по гостиной. Лили, пару лет назад побывав с Альбусом и Гермионой в садах Кью*, заболела идеей создать и у них дома мини-теплицу, где могли бы расти бок о бок сотни видов растений. Джинни идею поддержала, но все же ограничила дочь перечнем домашних растений, не требующих особого ухода. После этого в течение нескольких лет подряд, помимо традиционного подарка на день рождения, Лили обязательно получала маленький саженец нового цветка для расширения своей коллекции.

Взбежав по ступенькам наверх, Альбус распахнул створки окна, впуская внутрь теплый летний воздух. На краешке стола так и остался лежать распечатанный пергамент, принесенный вчера совой. Края его шевелились, словно живые, и Альбус себя одергивал, чтобы не взять письмо в руки и еще раз не пробежаться по нему глазами. Вытянув из шкафа темные джинсы, он ненадолго задумался, а потом так же решительно потянул на себя светлую футболку, подаренную Гермионой на прошедший день рождения.

Проведя расческой пару раз по волосам, Альбус недоуменно уставился на себя в зеркало: ради чего он сейчас ведет себя настолько глупо? Поморщившись, он вынул из стола сложенный вчетверо платок в мелкую красную клетку и еще раз взглянул на письмо. Мира предлагала встретиться у фонтана на Трафальгарской площади. Сказать по правде, подобный выбор несколько удивил Альбуса, ожидавшего, что Данбар захочет встретиться где-нибудь в Косой аллее, хотя бы у того же Фортескью, или около центрального фонтана, установленного несколько лет назад на деньги Паркинсонов, пожелавших сделать подарок волшебному сообществу. Альбус же считал, что подобный ход был не более чем хорошо отрепетированным заявлением на выход из тени, в которой Паркинсоны провели годы после победы. К тому же, никто ведь не отменял довольно скоропалительное назначение Теренса Паркинсона на должность главы комитета по оценке отчужденного имущества.

Вскользь бросив взгляд на часы, Альбус громко чертыхнулся — времени на то, чтобы добраться до места назначения, оставалось совсем немного. Прихватив лежащий на кровати пиджак и проверив, на месте ли кошелек, он скатился вниз, едва избежав столкновения с домовиком.

— Мастер Альбус, — укоризненно воскликнул Уилли, ловя магией разлетевшиеся письма, доселе мирно лежавшие на столике у двери.

— Прости, Уилли, спешу, — усмехнувшись, выкрикнул Альбус, скрываясь в гостиной и на ходу зачерпывая летучий порох. — «Дырявый котел»!

Водоворот перехода закрутил его в зеленых сполохах огня, и, когда через мгновение он очутился в полутемном пабе, ему все еще чудились яркие зеленые искры, вспыхивавшие перед глазами.

— День добрый, мистер Том, — кивнул он бармену, невозмутимо елозившему тряпкой по стаканам.

Несмотря на то, что на часах не было еще и одиннадцати, в баре было достаточно многолюдно: волшебники постарше спешили пропустить по стаканчику охлажденной виноградной настойки, а те, кто прибыл издалека, обменивались последними новостями.

Наверное, Альбус проскочил бы задымленное помещение, даже не останавливаясь, если бы чуткий слух не выловил из гомона собравшихся имя Гермионы Грейнджер. Настороженно замерев у самого порога, он прислушался:

— …дело взяла, за которое никто не брался, — плаксиво рассказывала старая волшебница, прижимая к глазам засаленный платок. — Мисс Грейнджер сделала для нас с Бредли самое настоящее чудо!

— Да ты что? — восхищенно заохала ее соседка, покачивая увитой седыми кудряшками головой.

— Истинную правду говорю, чтоб меня мантикора сожрала, если соврала, — нахохлилась та, грозно наставив на собеседницу палец. — Она наш дом вырвала прямо из зубов этих проклятых пожирательских детишек. А я ведь говорила, что не будет проку от этой амнистии, о которой покойный Поттер, прими Мерлин в свои объятия его чистую душу, ходатайствовал.

— Негоже имя его чернить, — возмутилась кудрявая волшебница. — Вон, погляди, как Гринграссы помогают Мунго, да и Малфои учредили список, согласно которому неимущие смогут получать помощь бесплатно.

— Не-е, то они так свои грешки замаливают, все думают, что денежки помогут им прикрыть гнилое нутро, — категорично отрезала та.

— Это твое мнение, а я вот верю, что они раскаялись.

— Ну, конечно же, видимо, именно поэтому Паркинсоны и пытались сжить нас со свету…

Дальше Альбус слушать уже не стал, перестал делать вид, что увлечен завязыванием шнурков на ботинке, и, поднявшись, выскочил за скрипящую дверь паба.

Шум Лондона оглушил Альбуса, дезориентировал на секунду и увлек за собой в бесконечный людской поток города-миллионника. Синяя вывеска станции метро показалась сразу же, стоило завернуть за угол: большие буквы названия станции, выбитые под самой крышей здания, не давали ни малейшего шанса пройти мимо. Бегущая строка на стене станции, помимо температуры воздуха, еще информировала пассажиров о времени, и, взглянув на часы, Альбус в очередной раз мысленно чертыхнулся, прикидывая расстояние до станции метро Чаринг-кросс, где ему надо будет выйти.

Приложив к считывателю Ойстер-кард, купленную специально для подобных случаев, он поспешил по широкой лестнице на платформу, куда как раз прибыл идущий в нужную сторону состав. Проскочив между шумящей компанией молодежи, он вклинился в толпу, вливавшуюся в распахнутые двери вагона.

«Успел», — облегченно вздохнул он, хватаясь за поручень, когда вагон, легко качнувшись, стал набирать скорость.

Безразлично рассматривая входящих и выходящих людей, Альбус все больше убеждался, что навязчивая идея Джеймса обзавестись современным смартфоном, даром, что он не будет работать в условиях магического фона Хогвартса, окажется вскоре воплощена, ведь казалось, что у каждого, кто входил или выходил из вагона, в руках была тонкая трубка, с которой попеременно что-то читали, смотрели фильмы, слушали музыку, а то и вовсе играли в игры. Альбус даже усмехнулся, когда стоявшая около него девочка-подросток с возмущенным воплем принялась пробивать себе локтями дорогу к выходу, прозевав за игрой нужную ей станцию.

Чаринг-кросс встретила его портретными изображениями великих маггловских деятелей прошлых лет. К своему стыду, Альбус смог узнать только Шекспира, королеву Елизавету и адмирала Нельсона. Если бы он ездил через эту станцию ежедневно, то не сомневался, что вскоре все изображенные на стенах люди стали бы ему так же хорошо известны, как и основные законы трансфигурации.

Вынырнув из метро и окунувшись в солнечное тепло Трафальгарской площади, Альбус направился к фонтанам, вздымавшим в воздух мириады водяных брызг, переливающихся всеми цветами радуги. Среди толпы туристов различить светлые волосы Данбар было делом нелегким, и Альбусу пришлось дважды обойти вокруг обоих фонтанов, прежде чем он увидел сидевшую на бортике Миру. Она разглядывала идущую рябью воду, изредка щурясь, когда отраженный солнечный свет слепил глаза, светлые волосы, забранные в хвост, постоянно трепал ветер, и Мира раз за разом отводила непослушные пряди назад.

Альбус направился к ней и был уже готов ее окликнуть, когда она обернулась и с улыбкой проговорила:

— Не думала, что ты успеешь практически вовремя.

— Не ожидал, что ты выберешь подобное место, — усмехнулся в ответ Ал, присаживаясь около Данбар.

— Я люблю удивлять.

— Ты хотела сказать — шокировать? Или это твой способ проверки на находчивость?

— А почему бы и нет? — хорошее настроение Данбар было ничем не пронять, и синие глаза, так поразившие его в прошлый раз, тепло смотрели с загорелого лица. — Ты ведь сумел сюда добраться.

— Я — особый случай, а вот кто-либо иной мог бы и заблудиться, — мягко пожурил ее Альбус.

— Верно, особый, но знаешь, мне никогда не были интересны посредственности.

Мира уставилась на проходившую мимо парочку, а потом перевела взгляд на Поттера.

— Прости, меня не было в Англии, когда пришло твое письмо.

— Я так и подумал, сомневаюсь, что у тебя есть странная привычка оставлять корреспонденцию неразобранной.

И пусть намек был завуалированным, и, возможно, Данбар даже ни о чем не догадалась, но внутренний голос уже вопил во всю мощь несуществующих легких: «Ты еще расскажи ей, что первую неделю едва ли не ежедневно косился в сторону окна, как только Джеймс ничего не заподозрил! А еще добавь, что весьма ждал скорого ответа, пусть девчонке будет приятно». Яду внутреннего голоса хватило бы, чтобы умертвить и василиска, а Альбус впервые почувствовал, что совершенно не знает, как продолжить разговор со спокойно смотрящей на него Данбар.

— Мы только вчера вернулись, — проговорила она, правильно истолковав его заминку. — Можешь поверить, ты первый, на чье письмо я ответила по приезду домой.

— Весьма польщен, — усмехнулся Альбус, доставая из кармана носовой платок: — Вот, возвращаю в целости и сохранности.

— Спасибо, — чуть помявшись, произнесла она, впиваясь взглядом в его лицо, словно набираясь решимости перед следующим шагом. В глубине ее глаз металось странное предвкушение с капелькой страха, наверное, поэтому следующие ее слова не стали для Альбуса такой уж неожиданностью: — У тебя есть какие-то планы на сегодня?

— Нет.

— Я бы хотела с тобой сходить в одно место… если ты не против, — поспешно добавила Мира, что-то прочитав в его глазах.

На памяти Альбуса это было первое приглашение на свидание, от которого он не собирался отказываться. И дело было не столько в любопытстве — что еще выкинет эта сумасбродная девчонка, заставившая его пересечь пол-Лондона, чтобы добраться до места встречи, а в том, что если бы не этот ее вопрос, Альбус и сам попытался бы пригласить ее на прогулку. Чисто в целях эксперимента и крохотной, зудящей где-то в глубине мозга мысли — так ли прав Скорпиус в своих намеках.

— Ты же не собираешься меня затащить в какое-нибудь злачное место? — хитро улыбнувшись, предположил Ал.

— А что, надо? — понимающая ухмылка скользнула по ее губам.

— Мама мне не разрешает ходить непонятно куда с незнакомыми девочками, — продолжал наслаждаться нетипичным для себя поведением Альбус.

— Значит, со знакомыми ты можешь ходить куда угодно, верно? Не переживай, Поттер, со мной не пропадешь, — она легонько хлопнула его по плечу. — Тем более что картины не имеют привычек кидаться на людей.

— Ну, раз ты так утверждаешь, тогда ладно, — Альбус окинул задумчивым взглядом площадь. — Ты решила посмотреть экспозицию Национальной галереи?

— Рада, что не ошиблась в твоих умственных способностях, — хихикнула Данбар, легко беря его за руку и увлекая за собой сквозь толпу. — Я никогда там не была.

Альбус позволил себя тянуть ровно до тех пор, пока на их пути не возникла толпа иностранных туристов, внимающих оживленно болтающем на итальянском языке экскурсоводу. Обогнав Миру, он принялся аккуратно лавировать сквозь толпу, прокладывая путь. Казалось, что сегодня практически все свободные от своих непосредственных обязанностей лондонцы и гости города выбрали Трафальгарскую площадь местом для прогулки. Несмотря на то, что площадь имела достаточно внушительные размеры, группки праздношатающихся людей приходилось постоянно обходить, зорко следя за идущей вслед за ним Мирой.

Широкие ступени вывели их к величественному зданию, сверкающему белизной мрамора в солнечном свете. Альбус, почувствовав, как на мгновение дрогнули в его руке пальцы, обернулся взглянуть на притихшую Данбар.

— Хорошо, что твой отец все же смог победить, было бы невероятно жаль, если бы вся эта красота исчезла с лица земли по прихоти одного сумасшедшего волшебника, — вздохнув, проговорила она, заглядывая ему в глаза.

Альбус промолчал: он не знал, что ответить на это утверждение.

У самого входа в выставочные залы галереи красочная стойка с рекламой аудио-гидов обещала незабываемое погружение в историю живописи.

— Возьмем? С ними будет гораздо удобнее осмотреть выставку, — пояснил он, наткнувшись на удивленный взгляд Миры.

— Ты уже здесь бывал раньше? — она едва заметно погрустнела. — Наверное, тебе будет неинтересно заново смотреть на те же самые картины… а я хотела сделать сюрприз, — немного невпопад закончила она.

— Живопись не может надоесть, — расплачиваясь за аудио-гид, отозвался Альбус. — Поверь, дважды в одно настроение нельзя попасть, точно так же и с картинами — каждый раз ты будешь воспринимать ее немного иначе, чем в предыдущий. Это мне Гермиона как-то говорила.

— Грейнджер? — удивилась она.

— Да, родители очень дружили в Хогвартсе, — пояснил он, отметив странный интерес, прозвучавший в голосе Миры.

Хотя, по скромному убеждению Альбуса, сложно было бы назвать дружбой то, что происходило в последние годы между матерью и Гермионой.

— Я о ней много читала в «Ежедневном пророке». Сейчас, кажется, ни одно громкое дело не обходится без нее. Я бы тоже хотела приносить пользу обществу, — Мира отвлеклась на указатель, пытаясь выбрать, с какой эпохи ей бы хотелось начать осмотр галереи. — Предлагаю Ренессанс, мне всегда хотелось взглянуть на картины этого периода, — и она целеустремленно потащила его по выбранному маршруту.

С сомнением повернув голову в ее сторону, Альбус изучающе взглянул на умолкнувшую Данбар. С того момента, как прозвучало имя Гермионы, она, казалось, была полностью увлечена просмотром выставки. Они переходили из зала в зал, останавливаясь то у одного полотна, то у другого. Аудио-гид помогал приоткрыть для простого обывателя тайны создания мировых шедевров, и Альбус сам не понял, в какой момент рука Данбар прочно обосновалась в его ладони, а сама она доверчиво прижалась к его плечу, рассматривая Мадонну с младенцем.

Скосив глаза на светловолосую макушку стоявшей около него Данбар, Альбус попытался разобраться, изменилось ли что-то в его восприятии мира. Сердце не билось чаще, руки не потели, и петь, как заметила когда-то Мари-Виктуар, совершенно не хотелось. Но с другой стороны, подобное соседство и не вызывало неприятия, скорее, в душе проснулся интерес: что же из всего этого может выйти, если он не станет сейчас отпускать пальцы Данбар и делать вид, что случившееся — не более, чем совпадение.

На его памяти подобное развитие событий раньше случалось только с Джеймсом, да и, наверное, с Малфоем. Только если брат купался во внимании противоположного пола благодаря громкой фамилии и недюжинному обаянию, то Скорпиус предпочитал играть более тонко — на ожиданиях юных обольстительниц, строящих глазки наследнику Малфоев. Какая же девчонка была готова устоять против подчеркнутого внимания, направленного на ее персону?

— Ух, это было здорово! — выходя из галереи, призналась Мира. — Я всегда подозревала, что мы многое теряем, закрывшись в своем мирке, но настолько… Магглы невероятны: они строят огромные дома без волшебства, летают на самолетах и создают новое, а мы лишь пользуемся тем, что было изобретено за много веков до нас и довольствуемся крохами прогресса, проникающими к нам из их мира. Знаешь, Альбус, иногда мне даже жаль, что я не смогу в полной мере оценить окружающий меня мир, — она закружилась на месте, отчего цветастая юбка взметнулась колоколом.

— Полно, Мира, никто ведь не запрещает нам переселиться в маггловский мир и прожить свою жизнь здесь, — засмеялся Альбус.

— Не запрещает, но кто же сможет отказаться от волшебства добровольно? А жить, постоянно контролируя каждый свой шаг, и не знать, в какой момент ты проколешься… это достаточно сложно.

Веселого настроения Данбар как ни бывало, и Альбус почувствовал, что нужно стремительно спасать ситуацию, пока вместо приятных впечатлений в душе не остался горький осадок.

— Поедим?

Его вопрос сбил Миру с толку — это было видно по чуть приподнятым в немом вопросе бровям, по едва заметному удивлению в глазах, словно она ожидала чего угодно, но не такого обыденного во всех смыслах вопроса.

— Не откажусь.

Небольшое кафе, полное туристов, Альбус заприметил, когда пробирался к Данбар сквозь толпящихся на площади людей. Яркая вывеска обещала посетителям не менее двадцати видов вкуснейшего мороженого и десертов. «Если девушка расстроена, но не ты главная причина ее плохого настроения, просто накорми ее чем-нибудь вкусным», — всплыл в голове насмешливый голос Тедди, когда Альбус в свои неполные двенадцать поинтересовался, почему тот кормит Виктуар каждый раз сладким, когда та готова разреветься.

— Есть предпочтения? — спросил он, замирая у прилавка.

Мира задумчиво оглядела разноцветные вывески с десертами и уверенно ткнула пальцем в рекламируемую новинку этого лета.

— Мне кажется, должно быть вкусно, — пояснила она. — Вряд ли бы они оставили рекламу, если мороженое не пользовалось спросом.

— Могу поспорить, что большинство, заказывая его, думают точно так же, как и ты, — хмыкнул Альбус, озвучивая заказ улыбчивой продавщице.

— Вон, у окна столик как раз освободился, — обернулась на шум отодвигаемых стульев Данбар, — я пойду, займу нам с тобой место…

— Иди, садись, а я заберу пока заказ.

Лавируя между посетителями, Альбус легко пробрался к занятому Мирой столику. Сама она сидела, задумчиво подперев щеку кулаком, и созерцала спешащих по своим делам прохожих. Заходящее летнее солнце золотило ее волосы и играло бликами на эмалевом браслете, заставляя жмуриться и недовольно подергивать ухом лежащую на подоконнике большую рыжую кошку.

— Как прошло твое лето? — спросил он, расставляя принесенный заказ и присаживаясь за стол.

— Весьма и весьма продуктивно, — отозвалась она, пододвигая к себе креманку, полную сладкого, оставляющего горькое миндальное послевкусие пломбира.

Мира оказалась прекрасной рассказчицей, и до того было интересно слушать о походах по диким фьордам Норвегии, что Альбус мог практически наяву представить себе их крутые скалистые обрывы, уходившие вниз на десятки метров, и зависший посередине камень Люсе фьорда**, которому не суждено упасть вниз, пока землю вновь не сотрясут волны сейсмической активности.

— Тебе бы тоже не помешало там побывать, что-то мне подсказывает, что ты сумел бы оценить красоту природы Норвегии, — мечтательно улыбнувшись воспоминаниям, произнесла Мира.

— Весьма заманчиво, но маловероятно, — и, поймав недоуменный взгляд Данбар, пояснил: — Мы редко куда можем выбраться всей семьей — тренировки мамы практически не оставляют ей свободного времени на нас. А вот когда я стану самостоятельным, обязательно отправлюсь во все те места, где хотел побывать в детстве. Не поверишь, у меня даже список давно составлен, — усмехнулся Альбус.

— Вот это да, планирование — залог успеха? — подначила она Альбуса. — А я думала, что суровые слизеринские парни выше всяких планов, ведь и так знают наперед, какой будет их жизнь.

— Вздор, если бы все было так, то никто бы не волновался о будущем, которое всех нас ждет после окончания Хогвартса.

— А вы волнуетесь?

— Ночей не спим, все ищем выход из замкнутого круга, — фыркнул Альбус, и внезапно осекся, прикипев взглядом к паре, замершей на углу улиц.

Дожидаясь нужного сигнала, на переходе стояла Гермиона Грейнджер, держа под руку высокого светловолосого мужчину. Альбус увидел, как незнакомец склонился к Гермионе, внимательно слушая ее, и, казалось, получал удовольствие от ее слов, ведь на его лице нет-нет, да мелькала улыбка.

— Ты увидел кого-то из знакомых? — своим вопросом Данбар вырвала его из накатившего оцепенения, и Альбус тряхнул головой, прогоняя наваждение, но нет, Гермиона все так же стояла на углу, смеясь репликам своего спутника.

— Нет, — выдавил он, чувствуя, как отчего-то тревожно сжимается сердце. — Нет, я обознался, — повторил Ал и заговорил о чем-то отвлеченном, переключая внимание Миры на грядущее начало нового учебного года.

___________________________

*Сады Кью — Королевские ботанические сады Кью (англ. Royal Botanic Gardens, Kew), или Сады Кью (англ. Kew Gardens) — комплекс ботанических садов и оранжерей площадью 132 гектара[1] в юго-западной части Лондона между Ричмондом и Кью, исторический парковый ландшафт XVIII—XX веков. Сады созданы в 1759 году, в 2009 году отмечалось 250-летие со дня их основания. В садах Кью находится одна из самых больших в мире коллекций живых растений. Более 30 тысяч растений растут в садах, а один из крупнейших по величине гербариев в мире включает 7 млн образцов.

**Люсе фьорд — http://first-go.com/wp-content/uploads/2014/06/315.jpg

— Площадь Гриммо, двенадцать!

Альбус замер в камине, ожидая, когда же зеленые искры взметнутся вверх и унесут его по названному адресу, но пламя продолжало ровно гореть. Нахмурившись, он попробовал поменять исходные параметры. «Может, из-за того, что дом на Гриммо называется иначе, я не могу переместиться?» — мелькнула догадка.

— Особняк на площади Гриммо, двенадцать!

Зеленые языки чуть дрогнули, и Альбус было уже обрадовался, что угадал, когда услышал хлопнувшую в коридоре дверь.

— Что это ты забыл в камине? — глаза Джеймса удивленно округлились, стоило ему войти в гостиную. — Решил поработать трубочистом? Так у нас для этого есть Уилли…

Тяжело вздохнув, Альбус выбрался на светлый ковер, стряхивая с рукава зеленую искорку.

— Я провожу эксперимент.

— Снова ты за свое, — поморщился брат, оттянув ворот футболки и подозрительно принюхавшись: — Вроде бы лягушачьей икрой не воняет, почему тогда Одри так подозрительно на меня косилась? — задумчиво проговорил он, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Неудачный образец? — понимающе усмехнулся Альбус, направившись к столу и вычеркнув из листа еще несколько названий из перечня.

— Этот год у нас с Фредом последний, — Джеймс был сегодня в хорошем настроении, раз решил снизойти до ответа, — и мы бы хотели, чтобы он запомнился многим.

— Поверь, когда вы завершите обучение, администрация Хогвартса вздохнет с огромным облегчением.

— Не думаю, — обернулся тот, — у нас подрастает новая смена Уизли-Поттеров, а значит, покоя Хогвартсу в ближайшие годы не видать. Тебе бы не помешало быть хоть чуточку менее повернутым на учебе, братец, — и, ехидно улыбнувшись, закончил: — Иначе близок тот день, когда в зеркале вместо здорового и цветущего себя ты обнаружишь старую развалину лет двухсот от роду. Девушку себе заведи, что ли? — пробурчал Джеймс, скрываясь за углом коридора.

Какое-то время Альбус молча смотрел на опустевшую лестницу, покручивая в пальцах карандаш.

— А зачем мне ее заводить? — рассеянно проследив за колыхнувшейся от ветра портьерой, проговорил он. — Она у меня уже и так есть.

Ухмыльнувшись, Ал развернулся и направился на кухню налить воды в стакан. После более чем десятка неудачных попыток попасть в старый дом отца в горле ощутимо першило и хотелось оказаться где-угодно, кроме гостиной, в которой насмешливо скалился проемом камин.

Может, стоило для начала просто прогуляться в Лондон и взглянуть на загадочный особняк своими глазами… Вдруг да что-нибудь путное в голову пришло. Альбус нахмурился, прикидывая, когда бы можно было выкроить время на задуманную авантюру — что-то ему подсказывало, что вряд ли будет так уж и легко попасть в некогда самое защищенное место в Лондоне. На самый же крайний случай, к которому ему, если честно признаться, прибегать совсем не хотелось, — можно было просто спросить у Гермионы. Вот только что он станет говорить в ответ на ее вопрос «почему не спросил у матери?» Можно, конечно, отшутиться, как он делал всегда, когда речь у них заходила о Джинни. Но странная уверенность, что Гермионе хватит и взгляда, чтобы полностью понять все те мысли, засевшие в его голове после слов Билла, не давала ему воспользоваться этим вариантом. А значит, стоило попытаться самому разобраться в делах давно минувших дел.

— Лили сегодня ночует в Ракушке, поэтому бабуля дала нам полную свободу, — перегнувшись через перила, прокричал Джеймс.

Альбус настороженно замер напротив кухонного стола, дожидаясь продолжения тирады Джеймса. А в том, что она последует, он не сомневался ни на миг.

— Мы решили с Фредом собрать знакомых и закатить вечеринку в честь завершения летних каникул. Ты с нами?

— Что, не на кого скинуть организационные моменты? — удивился Альбус, выходя в гостиную.

— Тедди обещал помочь с выпивкой, — посулил тот. — И знаешь, Альбус, о том, что я говорил раньше… — Джеймс качнул головой, смахивая пряди лезущие в глаза. — Будут весьма симпатичные девчонки, если ты понимаешь о чем я.

Он многозначительно уставился на Альбуса, предлагая тому проникнуться грандиозностью предстоящего события.

— Я, пожалуй, откажусь от сомнительного удовольствия увидеть, как вы все тут упьетесь в хлам.

— Можно подумать, что вы в своих подземельях ведете праведную жизнь, — беззлобно усмехнулся Джеймс. — Если передумаешь, для тебя всегда найдется лишняя бутылка сливочного пива, так и знай, — и, махнув рукой, он скрылся у себя в комнате, видимо, перепроверяя последние приготовления.

Задумчиво оглянувшись вокруг, Альбус попытался определить, хочется ему или нет провести время в обществе компании брата и кучи малознакомых людей? Где-то внутри проскакивала искра недовольства, что попытки проникнуть в старый дом Блэков придется отложить на некоторое время, а значит, пришла пора сделать то, о чем он уже довольно долго размышлял.

— Джеймс? — заглянул он в комнату брата.

Тот сидел на кровати, обложившись кучей листов с разными выписками, и сосредоточенно вносил последние изменения. Вынырнув из своих заметок, Джеймс удивленно уставился на него.

— Ты решил мне помочь? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Минут через двадцать прибудет Олли Вудсон, покажешь ей, где у нас что, и побудешь у нее на подхвате, пока она приведет нашу берлогу в надлежащий вид?

Альбус удовлетворенно хмыкнул — что и требовалось доказать: когда Джиму были нужны свободные руки, он старался приобщить к работе всех, кто по неосторожности оказался рядом.

— Я ухожу, Джеймс. Надеюсь, к тому времени, как вернусь, наш дом никуда не денется.

Недовольно скривившись, тот отложил в сторону список и потянулся, разминая шею.

— Не волнуйся, все будет благопристойно, Альбус.

— Проверим, — пожал плечами Ал, и вышел из комнаты брата.

* * *

— Вот ты где?

Голос Гермионы оторвал его от созерцания фонтана. Внутри черной мраморный глыбы по-прежнему пульсировал едва заметный свет, и Альбус забавлялся, наблюдая за тем, как пульсация дублировала сердцебиение глядящего на куб человека.

— Ты знала, что в пульсации есть закономерность?

Гермиона недоуменно взглянула на черный мрамор, едва заметно прищурив глаза. Альбус знал это выражение — так было всегда, стоило Гермионе Грейнджер столкнуться с чем-то новым и непонятным.

— И правда, — немного удивленно протянула она, — мне как-то не приходило в голову задерживаться около него дольше необходимого. Ты весьма наблюдателен, Ал, — Альбус увернулся от протянутой к его волосам руки, и Гермиона понимающе рассмеялась: — И уже достаточно взрослый, да?

— Еще бы, — фыркнул он, протягивая ей сложенный вчетверо пергамент.

Едва взглянув на замершего в ожидании ее реакции Альбуса, Гермиона поспешила развернуть пергамент. Альбус видел, как скользит ее взгляд по строчкам, как приподнимаются в гордой улыбке губы, и когда Гермиона дочитала, он точно знал — радость на ее лице была именно той, которую он так хотел увидеть в глазах матери.

— Милый, я так за тебя рада, — на этот раз он не стал уворачиваться от ее объятий, легко шагнул навстречу и крепко обнял в ответ. — Я всегда знала, что для тебя нет ничего невозможного, Ал. Я так рада.

Ему даже показалось, что на мгновение в глазах Гермионы мелькнули слезы счастья. Или это просто сильнее полыхнул огонь в камине, из которого выскочил министерский клерк?..

— Мы непременно должны это отметить! — подхватив его под руку, воскликнула Гермиона, увлекая за собой к выходу из Министерства. — Чего бы тебе хотелось? К Фортескью? Или лучше в маггловский ресторан?

— Лучше к Фортескью, хотя мне уже жаль отказываться от итальянской кухни, — вздохнув, проговорил Альбус.

— А чего так? У тебя внезапно открылась аллергия на пасту?

— Скорее со мной приключится аллергия на мороженое, — вернул улыбку Альбус. — На самом деле, я хотел попросить тебя сходить потом со мной в одно место в Косой аллее.

— Ты меня однозначно заинтриговал, Ал. Но так и быть, не стану спрашивать, пока сам не расскажешь.

— Это волшебный зверинец, никакой тайны, как видишь, — Ал развел руками.

— Ты решил, что к шестому курсу тебе жизненно необходимо обзавестись питомцем? — саркастически хмыкнула Гермиона. — Хотя нет, это слишком не вяжется с тобой. Лили, верно?

Альбуса всегда удивляло умение Гермионы с малейшей мелочи выстраивать правильные умозаключения. Удивляло и безмерно восхищало. Хотелось бы и самому быть настолько же проницательным, чтобы малейшие порывы души и недомолвки не вставали на пути познания истины.

— Лили грустит, — едва сделав заказ, признался Ал и спешно продолжил, словно боясь не успеть высказать все то, что копилось внутри долгими неделями: — Мне больно смотреть, как она старательно натягивает на лицо улыбку, пытаясь не волновать лишний раз родственников. Как послушно смеется, выполняет все, что ей поручают, и не сводит тоскливых глаз со сквозного зеркала. Все ждет, что оно нет-нет, да завибрирует раньше времени, и мама веселым голосом скажет что-нибудь вроде: «Завтра буду уже у вас, ждите». Но этого не случилось, понимаешь? Мама все еще в тренировочном лагере, а дальше тянуть уже просто некуда. Послезавтра бабушка с Одри хотят пойти за покупками к учебному году. А я же хочу подарить ей того, кто будет всегда рядом. Кого-то близкого, кто не станет оставлять ее надолго, не станет забывать о ней…

Гермиона молча слушала его исповедь, и где-то глубоко внутри сердце сжималось от затаенной боли, что едва заметно проскальзывала в его интонации. Альбус слишком хорошо для своих лет умел держать лицо, слишком глубоко прятал старые обиды и оставленные Джинни шрамы, чтобы их можно было заметить постороннему человеку. Но не ей. Для нее он всегда останется тем, кто впервые ей открыл после ее длительного отсутствия дверь в дом Поттеров. Тем, кто стал живым напоминанием об ушедшем счастье.

Она невольно потянулась через столик, легко касаясь сжатой в кулак ладони Альбуса, и заговорила, тщательно взвешивая каждое слово.

— Не мне тебе говорить, что иногда обстоятельства бывают сильнее нас. Не мне разубеждать тебя в сделанных выводах. Весьма похвально, что ты заботишься о сестре и пытаешься ее оградить от… — Гермиона замялась, не в силах правильно подобрать слово, что так и крутилось на языке. — Разочарований. В жизни каждого из нас есть те моменты, когда кажется, что мир безвозвратно изменился и ты больше не нащупаешь твердую почву под ногами. Но потом наступает новый день, и ты уже идешь дальше, оставляя за спиной переживания и тревоги. И нет, Альбус, они не стираются из памяти, просто для тебя все это становится далеким отголоском отбушевавшей непогоды.

— У тебя тоже так было?

Не удержался. Спросил. Хотя видел, как едва заметная тень набежала на лицо Гермионы. Она, словно очнувшись от воспоминаний, потянулась за чашкой с кофе, пытаясь скрыть предательски дрогнувшие пальцы. А может, хотела оттянуть момент, когда пришлось бы отвечать на вопрос. В том, что она ответит, Альбус не сомневался: не того характера была Гермиона, чтобы бежать от вопросов, пусть даже и личных.

— Было, — тяжелый вздох ей все же не удалось подавить, как и легкую усмешку, полную застарелой горечи. — Такой тайфун, что мне казалось — я не выдержу, не смогу, исчезну…

Он замер, вслушиваясь в ее голос, пытаясь понять, что будят в его душе тихие слова Гермионы.

— Но после войны многое из того, что было для меня из разряда невозможного или очень болезненного, стало просто жизнью. Жизнью, которой я живу до сих пор, — и она рассмеялась, вторя своим мыслям. — Странный каламбур получился, правда?

Ал неуверенно кивнул, сомневаясь, стоит ли что-то добавлять.

— Хочешь совет на будущее? Многое из того, что кажется тебе сейчас концом света, станет не более, чем мелкой неприятностью перед наступлением глобальных проблем. Так бывает всегда: с высоты прошедших лет анализировать и оценивать свои поступки становится гораздо легче.

— Я бы хотел, чтобы самой большой моей бедой был лишь храп соседей по спальне, — неловко пошутил Альбус, пытаясь развеять гнетущую атмосферу, оставшуюся после слов Гермионы.

— О, я бы тоже хотела, чтобы все было именно так, Ал.

Принесенный десерт таял на языке сладкой горечью миндаля, вафельные коржи похрустывали под маленькой ложкой, которой он отламывал кусочки, а кофе благоухал на все помещение, наполняя голову мыслями о домашнем уюте. Проникающие в кафе лучи дробились в стеклянных витринах, отражались от стен и плясали бликами на закрученных в тугой узел волосах Гермионы. Альбус смотрел на нее и пытался вспомнить, какой она была много лет назад, когда впервые вошла в его жизнь тихо и уверенно, словно так и должно было быть? Казалось, что прошедшие годы не оставили следа на лице Гермионы Грейнджер, лишь добавили грусти в глазах, да какого-то затаенного, тлеющего едва-едва ожидания.

— Как прошли каникулы? — Альбус вздрогнул от неожиданности. Похоже, Гермионе пришлось повторно задать вопрос, пока он задумался о своем.

— Продуктивно, если, конечно, не считать похорон деда.

— Мне так жаль, что я не смогла прийти, — тяжело вздохнула она. — Молли, вероятно, до сих пор не оправилась от утраты?

— И бабушка, и Лили, они словно потеряли важную часть себя. Сейчас уже лучше, но в первые дни казалось, что со смертью деда из Норы ушло все то, что и было ее сущностью. Словно именно дед у меня ассоциировался с ней, а не бабушка и ее пироги, бесконечные обеды и семейные посиделки. Семья почти в полном составе перебралась в Нору, и от этого в ней стало даже еще более шумно, чем раньше, когда там жила мама со своими братьями.

— Наверное, это было самым правильным решением. Лучше не давать человеку оставаться наедине со своим горем, как мне кажется.

— Верно, бабушка пусть и вздыхает тяжело, да и глаза у нее на мокром месте каждый раз, как она смотрит на часы, но продолжает жить дальше.

— Нужно время для того, чтобы боль притупилась, и это нормально, Ал.

— Верно, — кивнул он. — Я слышал, у тебя было достаточно напряженное лето?

— Неужели о моих подвигах уже говорят? — отшутилась Гермиона, незаметно хмуря брови.

— Еще и как. О них судачат даже старухи в «Дырявом котле». Я тоже хочу заниматься тем, что будет приносить пользу.

— Пользу? Любая профессия приносит пользу. Одна лишь разница — ты хочешь быть в тени, чтобы о тебе знали немногие, или же ты хочешь, чтобы твое имя появлялось на первых страницах Пророка и других изданий? Чего именно ты хочешь, Альбус?

Гермиона не сводила с него пристального взгляда, казалось, препарируя все его тайные мысли и желания. От ее взгляда нестерпимо хотелось спрятаться, а по спине словно холодом повеяло.

— Это серьезное решение, Ал. И я рада, что ты начинаешь об этом задумываться уже сейчас. Я видела твои СОВы и примерно догадываюсь, что за путь ты выбрал. Магическое право — это запутанный клубок законов и вековых традиций, традиционного взгляда на проблему и ее решения. Верша судьбы других, ты всегда будешь оставлять за собой поломанные жизни и чьи-то слезы. Иногда это будут слезы радости или облегчения, но в большинстве случаев — горя, обиды и ненависти. Тебя будут пытаться шантажировать, если ты не станешь плясать под их дудку, и для этого тебе придется быть идеальным не только в знании законов, но и в том, чтобы защитить себя и своих близких.

— Я выдержу, — плотно сжав губы, выговорил он, не сводя с Гермионы глаз. — Да, пусть будет трудно, но от этого достижение цели станет еще более желанным.

— Ты идеалист, Ал, — покачала она головой.

— Хочешь сказать, дурак? — педантично уточнил он.

— Нет, наоборот, ты слишком разумен для своего возраста, и это дает мне надежду, что ты все еще раз хорошенько обдумаешь, прежде чем подашь документы в Магическую академию права. Я же могу на это надеяться?

— У меня впереди два года, помнишь?

— Ох, Ал, кому ты это рассказываешь, а? — ее смех разнесся по просторному залу, и Альбус поймал себя на том, что тоже невольно улыбается в ответ.

* * *

— После тебя, — Альбус галантно распахнул дверь перед Гермионой.

— Ого, растешь прямо на глазах, — добродушно улыбнулась она, окидывая взглядом помещение, наполненное гомоном покупателей. — Открою тебе секрет: первая ступенька на пути завоевания женского сердца заключается именно в этом — галантность, благодаря ей были взяты многие неприступные башни. Поэтому, если хочешь впечатлить девушку, не стоит упускать из виду подобные мелочи.

— Не думал, что просвещать меня о взаимодействии полов придется именно тебе, — усмехнулся Ал, — всегда считал, что это будет кто-то из родни.

— Имеешь что-то против?

— Да нет, просто… неожиданно, — нашелся Ал.

— Сомневаюсь, что Перси стал бы заводить разговор на эту тему, а Джордж бы такого насоветовал, что от тебя бы все девушки разбежались. Помнится, близнецы как-то нашептали Рону, что самые крепкие отношения начинаются с французского поцелуя.

— И как, это ему помогло? — с интересом уставился на нее Альбус.

— Определенно, — Гермиона легкомысленно пожала плечами, — они с Лавандой в тот год побывали, наверное, во всех укромных уголках Хогвартса. Хотя с первым поцелуем он поспешил — вид у них был немного… неэстетичный.

Слово «придурковатый», которое так и просилось сюда, Гермиона все же не произнесла. Но Алу не составило труда догадаться об этом по кривой усмешке, искривившей на мгновение ее губы. Что бы там ни было в прошлом, но данный эпизод определенно сыграл не на стороне Рона Уизли. Из разговоров, что он слышал в Норе, когда заходила речь о Роне, все в один голос утверждали, что тот был влюблен в Гермиону едва ли не с первого курса… И подобное поведение было по меньшей мере странным или, что весьма более вероятно, глупым.

Стараясь разобраться в первопричине чужих поступков, он привычно примерял ситуацию на себя: как бы поступил он, окажись в подобном положении? Не зная нюансов, Ал все же был твердо уверен в одном — ни при каких условиях он не стал бы целовать другую на глазах у той, которая ему бы нравилась. Это было бы низостью, а Альбус не хотел быть таким.

Ворвавшийся в размышления грохот и испуганные возгласы посетителей заставили его вздрогнуть и обернуться: выставочный стенд со стеклянными кубами, в которых искрились разноцветными панцирями огнекрабы, начал заваливаться прямо на них, дезориентируя оглушительным треском лопающегося стекла. Гермиона, наклонившаяся в этот момент рассмотреть свернувшегося кольцами руноследа, при всей скорости реакции не успела бы вытащить их обоих из-под падающей громады стекла.

Альбусу хватило мгновения, чтобы догадаться о ее мыслях — Гермиона Грейнджер никогда бы не поставила его жизнь под угрозу… а вот свою — легко. И от осознания того, что она может пострадать, Альбус, не раздумывая, вскинул руки, словно принимая на свои плечи неумолимо несущуюся на них стеклянную массу.

Время застыло, замерло на острие момента — тонкая пленка щита прогибалась под летящими вниз осколками, и Ал мог только сильнее сжимать зубы, чувствуя, как странное всемогущество, мгновение назад наполнявшее его кровь, постепенно уходит, оставляя после себя звенящую пустоту…

И тогда пришла боль.

Очнулся Альбус резко, словно вынырнул из воды: мгновение назад был кромешный мрак, а сейчас он мог видеть, как заходящее солнце золотило стены. Мыслями он был все еще там: среди оглушительного грохота, прогибающегося щита и испуганных воплей окружающих их волшебников. Но сознание потихоньку начинало отмечать окружающие детали: светлые стены, запах свежего белья и больничной пижамы, приглушенный разговор за полуприкрытой дверью. Он явно был в Мунго. Дернувшись, Альбус попытался было сесть. Голова тут же отозвалась противным звоном, а перед глазами запрыгали черные точки, словно насмехаясь над его неумелой попыткой принять вертикальное положение.

— Милый, лежи спокойно, — поспешила к нему от дверей Молли. Видимо, именно знакомые интонации и привели его в сознание. — Я сейчас позову целителя, пусть он тебя осмотрит.

Альбус попытался было отрицательно мотнуть головой, как новая волна дурноты накатила на него.

— Ба… — с трудом прохрипел он, тщетно пытаясь заставить горло издавать нужные ему звуки, но Молли его не услышала и скрылась за дверью.

Откинувшись обратно на подушки, Альбус тяжело вздохнул: что бы ни случилось в магазине, подробности ему пока никто сообщать не желал.

— Мистер Поттер, рад, что вы очнулись, — пожилой колдомедик приблизился к нему, доставая палочку. — Сейчас проверим ваше состояние…

— Целитель… — Альбус выжидательно уставился на него.

— Дагворт, молодой человек, — улыбнулся тот в седые усы.

— Со мной была мисс Грейнджер… — голос все же его подвел, но Дагворт успокаивающе похлопал его по плечу.

— Не волнуйтесь, мисс Грейнджер уже оказана первая помощь? и сейчас она отдыхает.

Альбус напрягся при его словах: понятие «отдыхает» можно было трактовать разными способами. И для того, чтобы грызущее беспокойство окончательно улеглось? ему требовалось лично убедиться в этом.

— Проведем осмотр, чтобы успокоить вашу бабушку? В ее возрасте волнений лучше избегать, вы же и сами знаете, верно?

Палочка целителя так и порхала вокруг Ала, но Дагворт не выглядел озабоченным, скорее сосредоточенным.

— Чудно, просто чудно, — постучал он пальцами левой руки по спинке стула, стоящего около кровати. — Вам придется пропить с неделю укрепляющие зелья и постараться не перенапрягаться на занятиях. Будет лучше, если в ближайшую неделю вы не станете притрагиваться к волшебной палочке. А так ваше состояние даже лучше, чем я ожидал. Вы весьма везучий молодой человек, знаете?

Глаза целителя подернулись дымкой воспоминаний.

— Ваш отец тоже был из любимчиков фортуны — то, что другим сулило месяцы лечения, у него проходило в рекордные сроки. Мы даже подумывали собрать комиссию, чтобы изучить этот феномен, да.

— Но это не уберегло его в конечном счете, — немного резче, чем собирался, отозвался Альбус. Дагворт вздрогнул, выныривая из воспоминаний, и виновато улыбнулся. — В какой палате находится мисс Грейнджер?

— Вы сможете ее навестить только завтра утром, — покачал головой целитель. — Действие костероста в самом разгаре, не будем мешать ей поправляться.

Костероста? Для чего понадобился костерост, если он, Альбус, должен был удержать щит? Или он его не удержал? Но почему тогда он уже в сознании, а Гермиона еще нет? Ал напрягся, пытаясь вспомнить последние мгновения перед поглотившей его темнотой. Что там было еще?

— Мистер Поттер, вам не стоит волноваться — большую часть ожогов и порезов мы залечили, дело осталось совсем за малым. А мисс Грейнджер самый настоящий боец, не пройдет и недели, как ничего не будет напоминать об этом неприятном инциденте, — видимо, выражение лица Ала было весьма красноречивым, раз целитель решил отойти от врачебной этики и приоткрыть тайну лечения своей пациентки постороннему.

Переведя взгляд на стоявшую позади целителя бабушку, Альбус ограничился кивком и откинулся на подушку, прикрывая глаза.

— Миссис Уизли, — голос Дагворта долетал до него, словно тот находился в другом конце коридора, а не в двух шагах, — с вашим внуком все нормально. Эту ночь он проведет в Мунго, а завтра вы уже сможете его забрать домой.

— Да, я поняла… — голос Молли звучал так же приглушенно, временами превращаясь в невнятное бормотание. И Альбус сам не заметил, как провалился в сон.

Когда Альбус открыл глаза во второй раз, на улице уже стояла глубокая ночь. Лампа на прикроватном столике давала совсем немного света, но его хватало, чтобы увидеть, как беспокойно спит на соседней кровати Молли. Он осторожно пошевелился, ожидая, что голову снова стиснет тугим обручем боли, но нет, сознание оставалось кристально-чистым. Коснувшись босыми ногами холодного пола, Ал на цыпочках прокрался к двери. Коридор был безлюден, только где-то вдали негромко звякали склянки из целительской.

«Мистер Уоллис, мистер Сайтон, мистер Филлинз» — гласили таблички на дверях, вдоль которых он проходил. Внутреннее чутье подсказывало, что Гермиона должна тоже находиться где-то на этом этаже. Не могли же ее отправить в Отделение недугов от заклятий?.. Завернув за угол, Альбус продолжил зачитывать таблички, пока не добрался до дальней палаты.

Из-под неплотно прикрытой двери лился приглушенный свет ночника и доносились тихие голоса. Перечитав надпись, чтобы не ошибиться, Альбус осторожно подобрался к двери. В приоткрытый дверной проем виднелся краешек кровати со сбитым на бок одеялом, да низкая тумбочка, заставленная цветами.

— Говорил я тебе, доиграешься со своей работой, — недовольно выговаривал мужской голос. — Чего ты возишься в этом болоте столько лет?

— Это случайность, Фил, — едва слышно отозвалась она, — обыкновенная случайность, такое может произойти с кем угодно.

— Да неужели, — сарказм в его голосе был настолько явным, что Альбус затаил дыхание, надеясь услышать подробности. — Много ли ты видела случаев, чтобы полностью укрепленные и сотни раз перепроверенные разными службами стеллажи в магических зверинцах ни с того ни с сего падали? Да еще не просто падали, а взрывались? И это рядом с огнекрабами?

— Глупости, — твердо отозвалась она. — Я уже разговаривала с начальником Аврората, и мы пришли к единому мнению, что случившееся не более, чем досадная случайность.

— А когда ты угробишься с этой работой, это мы тоже спишем на досадную случайность, а? Гермиона, мы с тобой знаем друг друга много лет, не надо мне врать.

— Фил, ну что ты в самом деле? Я так была рада, когда ты приехал меня навестить, но согласись, сейчас я не в лучшей форме, чтобы еще и ты мне мозги полоскал своими догадками.

— Я ведь тебя предупреждал, помнишь? — говоривший обогнул кровать, и Альбус наконец-то смог рассмотреть его лицо. Сердце пропустило удар — сейчас в палате Гермионы Грейнджер находился тот самый блондин, с которым он ее видел около Национальной галереи. — Ты должна быть осторожной, раз решилась копнуть под старые семьи. Предельно осторожной.

— Я всегда осторожна, — возразила она.

— А может, ну его? Вернешься обратно в Италию, Луиджи готов принять тебя обратно даже спустя столько лет. Что тебя здесь держит? Его ведь давно уже нет на этом свете, зачем ты здесь?

Тяжелый вздох вырвался у Гермионы, и Альбус замер, перестав дышать. Время растянулось до бесконечности, пока тихо тикали коридорные часы, отсчитывая идущие секунды.

— Ты же знаешь, мне есть кого защищать.

— Лили, детка, не крутись, — Молли пыталась затянуть выбившиеся пряди рыжих волос в аккуратный хвост, перевязанный длинной шелковой лентой.

— Бабуль, но тут столько всего интересного! И Иззи тоже хочет осмотреться, — умоляюще добавила Лили, заглядывая в лицо Молли. — Можно, мы чуточку пройдемся вдоль вагонов? И мигом вернемся, ты даже не успеешь заметить!

Отказать Лили, когда она действительно чего-то хотела, было практически невозможно, и, сколько Альбус помнил, сестра всегда этим пользовалась. К чести самой Лили, стоило признать, что подобное все же случалось нечасто.

— Она же рыжая, ее захочешь — не потеряешь! — фыркнул Джеймс, увернувшись от острого локтя младшей сестры.

— Вот подожди, — вспыхнула она, прижимая к груди пушистую кошку, — я тебе еще это припомню, Джимми-По.

Ал хрюкнул от смеха, вспомнив, как еще лет пять назад Джим любил наряжаться на пару с Фредом в покрывала и с гиканьем носиться по дому, изображая из себя индейцев. Данное увлечение пришлось как раз на тот период, когда Гермиона подарила ему красочно иллюстрированную книгу о коренных народах Америки. И пусть на увлечение сына Джинни смотрела сквозь пальцы, но даже она не смогла устоять перед отчаянной просьбой детей и однажды трансфигурировала старые пижамы в настоящие индейские костюмы: с бахромой, вышивкой и вплетенными бусинами. Тот день запомнился Алу громким смехом, теплыми искрами в материнских глазах и громкими воплями Джима: «Я гроза волков Джимми-По! Кто сразится со мной?».

— Идем, Иззи, нечего на этого дурака шипеть, он недостоин нашего внимания, — и, гордо задрав нос, Лили ушла в сторону паровоза, с любопытством оглядываясь по сторонам.

— Ба, не волнуйся, я пригляжу за ней, — Альбус остановил дернувшуюся вслед за внучкой Молли.

— Не отходите далеко, — попросила она, оглядываясь на выстроившихся вокруг нее внуков, — поезд скоро будет отправляться.

— Конечно.

Ал поспешил уйти, стараясь не обращать внимания на сочувственные взгляды Дом и Молли-младшей. Обещанная целителем неделя еще не прошла, а Альбус уже ощущал непривычную тоску по теплу волшебной палочки в пальцах.

Лили стояла у самого края платформы, завороженно смотря на убегающие вдаль шпалы. Пальцы ее легко поглаживали лоснящуюся на солнце черную шерсть Иззи, довольно мурчащую от ласковых прикосновений.

— Переживаешь? — тихо спросил Ал, оказываясь за спиной сестры.

— Ты меня напугал, — попеняла Лили, едва заметно дернувшись. — Для меня теперь все станет иным? — спросила она, оборачиваясь к нему.

— Иным?

— Ну, теперь я уже взрослая, так? Школа ведь должна стать просто еще одной ступенькой на пути к большой жизни? — видя его недоуменный взгляд, Лили поспешила уточнить: -Вот, например, ты и Джим, вы уже практически преодолели этот путь и стоите у самого порога. А мне же еще предстоит только пройти все эти ступени.

Альбуса позабавило такое странное сравнение. Он не сомневался, что благодаря более широкому кругозору Лили с легкостью могла оперировать понятиями, о которых ее сверстники еще даже не задумывались. Но сравнить учебу с лестницей? Было в этом что-то сугубо личное, принадлежащее только крошке-Лили.

— И я, и Джим всего лишь подобрались к лестничной площадке, от которой в разные стороны расходятся множество самых разнообразных лестниц, — усмехнувшись, проговорил Ал, любуясь солнечными бликами, пляшущими в волосах сестры. — Нам предстоит выбрать, по какой лестнице идти дальше: широкой и удобной, исхоженной вдоль и поперек, или же предпочесть что-то совсем иное? Каждый наш выбор в пользу чего-то одного отсекает возможность изучить что-то совсем другое, что, возможно, может гораздо больше подходить нам. Именно поэтому выбор дается для того, чтобы мы учились на своих ошибках.

Лили задумчиво нахмурилась, а Альбусу вдруг вспомнился день, когда он впервые отправлялся в Хогвартс. И, словно озарение, пришло понимание.

— Ты боишься, что ошибешься факультетом?

Лили замерла, словно пойманная на месте преступления: тонкие пальцы застыли в густой шерсти кошки, а плечи будто закаменели. Ее взгляд, полный сомнений, остановился на Альбусе.

— Я для тебя как открытая книга?

— Вовсе нет, — Ал наклонился к лицу Лили, стирая разницу в росте, — просто каждый из нас задавался этим вопросом.

— И ты?

— И я.

Лили облегченно вздохнула и, засмеявшись, уткнулась головой в бок Ала, стоило ему выпрямиться.

— Я хочу быть с тобой на одном факультете, — тихонько выдохнула она, запрокидывая голову и всматриваясь в его глаза. — Но что если Шляпа определит меня на другой факультет?

— Разве от этого ты перестанешь быть моей крошкой-Лили? — притворно удивился Альбус, легонько дергая ее за хвост.

— Эй! Я уже взрослая! — возмутилась Лили, отскакивая в сторону. — И перестань уже меня так называть!

— Если не выбросишь из головы подобные глупости, — шутливо пригрозил ей Ал, — то тебя так весь Хогвартс будет называть.

— Ал, это же нечестно!

Мысли Лили совершенно незаметно переключились совсем на иные проблемы, и она думать позабыла о том, что занимало ее голову все утро.

Длинный гудок разнесся над гомонящей платформой, порождая собой суету и панические поиски сбежавших питомцев.

— Я так и не сказала тебе спасибо за Иззи, — вымолвила Лили, когда они уже практически дошли до толпящихся Уизли.

— Следи за ней хорошо, и более верного друга тебе не удастся найти на целом свете.

— Это был самый лучший подарок в моей жизни, Ал. Спасибо!

Лили на мгновение крепко сжала его ладонь, пытаясь передать всю ту гамму эмоций, что царила в ее душе.

— Вот вы где! — рассерженно окликнула их Одри, провожающая сегодня близнецов в одиночестве. Дядя Перси был на очередном совершенно секретном совещании и не смог составить ей компанию, из-за чего настроение тетушки скакало, как потерявшая управление метла.

— Мам, — активно отбивался от объятий собственной матери Фред, — нам уже пора. Ну хватит, ты меня задушишь. Па, ну скажи ей! — не выдержав, взвыл он.

— Джиа, ты не в кругосветное путешествие его провожаешь, а всего лишь на последний курс Хогвартса. Вот увидишь, этот обормот закончит обучение и поселится в нашем доме безвылазно. Сама потом взвоешь от него.

— Да, мама, именно так я и сделаю, если ты меня сейчас же не отпустишь!

— Фред, как будто я не знаю, что вы там понапридумывали с Джеймсом, — укоризненно отозвалась Анджелина, ловко вытаскивая манящими чарами из заднего кармана сына уменьшенную упаковку усовершенствованных блевательных батончиков фирмы «УУУ».

— Эй! — только и успел проводить обиженным взглядом уплывающую коробку Фред.

— И смотри мне, чтобы в этом году писем от МакГонагалл было не больше, чем в прошлом! — пригрозила она, ткнув Фреда в грудь пальцем, даром что он почти на голову возвышался над ней. — Ты меня услышал?

— Да, мэм.

— Вот и отлично! А ты, — она обернулась к Джеймсу, который предпринял не слишком удачную попытку смыться с платформы, — если узнаю, что это была твоя идея… — Анджелина сверкнула глазами, и легонько потрепала замершего Джеймса по волосам, — побрею налысо!

— Тетя Джиа, — под заливистый смех окружающих обескураженно протянул Джим, — да как же так можно — угрожаете собственному племяннику. Разве вам ни чуточки меня не жалко?

— Мне жалко своих нервов, мальчик, — улыбнулась она.

— Ох, дорогая, — утирая платком выступившие от смеха слезы, проговорила Молли, — даже я такого не обещала своим проказникам.

— Миссис Уизли, это потому, что вы были слишком хорошего о них мнения.

— Джиа, отпусти этих несчастных в Хогвартс, а нам давно уже пора расслабиться и отдохнуть от них. Теперь они — головная боль администрации школы.

— И то верно, — улыбнулась краешком губ Одри, задумчиво смерив взглядом собственных присмиревших дочерей. — И без шуточек мне, девочки.

— Да, мама, — в один голос смиренно отозвались они, но Альбус мог поклясться, что в голубых глазах притаились шкодливые искры.

— Бабуль, — голос Лили едва пробивался сквозь гам прощающихся, — а мама сегодня не придет меня проводить?

— Детка, мама обещала приехать…

— Вот вы где!

Альбус не стал оборачиваться на родной голос, ему вполне хватило счастливых глаз Лили и ее восторженного писка. Пусть хоть кто-то искренне радуется нечастым появлениям матери в жизни своих детей.

— Я уже думала, не успею, — громко смеясь, рассказывала Джинни. — Портал не сработал вовремя, да еще и перенес меня в Северный Уэльс! Нет, вы представляете, какие косорукие мастера готовят порталы для межконтинентальной телепортации?!

— Хорошо, что не оказалась на Северном полюсе, а то вместо пушистых овец увидала бы не менее пушистых медведей, — фыркнул Джордж, целуя Джинни в щеку.

— И тебе привет, братец! Как же я по всем вам соскучилась, кажется, целую вечность не видела.

Джинни щебетала и одаривала всех широкими улыбками. Альбус лишь раз заметил легкую неуверенность, когда взгляд матери остановился на нем, но Джинни тут же склонилась к Лили, позволяя дочери крепко обнять себя за шею.

— Ах, милая, я обязательно напишу директору, чтобы она разрешила нам увидеться на неделе, — проговорила Джинни, когда гудок в очередной раз огласил платформу, а провожающие начали активно прощаться со своими отпрысками.

— Альбус? — Альбус обернулся, почувствовав легкое прикосновение материнской ладони к локтю. — Ты как?

Карие глаза пытливо взирали на него, и впервые в своей жизни Ал не мог предположить, что же творится у матери в голове.

— Все нормально, мам, — Альбус не стал уклоняться от руки Джинни, когда она потянулась к его волосам. — Нам пора, иначе опоздаем.

— Идем, увечный, помогу тебе с вещами, — услышав его слова, с сарказмом предложил Джим, подхватывая «левиосой» чемодан Ала.

Альбус тяжело вздохнул, поймав в очередной раз обеспокоенно-участливые взгляды семейства Уизли, но от добровольного домовика отказываться не стал — раз Джеймсу так уж хочется помочь, то с чего бы ему, Алу, быть недовольным альтруистическим порывам брата.

— Джеймс! — прикрикнула на сына Джинни, но тот только отмахнулся, отчего чемодан вильнул в опасной близости от тетки Одри. — Горе мое, не покалечь только никого!

— Всем до скорой встречи на каникулах! — шутливо взмахнул невидимой шляпой Фред, и они галдящей толпой полезли в вагон.

— Лили, не отставай, — Джинни подтолкнула дочь к поезду, и Альбус помог сестре взобраться по крутым ступенькам. — Удачной учебы! Обязательно напиши мне, как прошло распределение.

— Да, мама, — светло улыбнулась Лили, махая рукой, пока поезд медленно набирал скорость, увозя галдящих детей в Хогвартс.

— Ну, кто куда? — откидывая с глаз челку, спросил Фред. — Мы с Джимом собирались… — но поймав насмешливый взгляд Доминик, быстренько вывернулся, — …заглянуть к друзьям.

— Кто бы сомневался, — покивали с улыбкой близнецы Уизли. — Мы собирались найти сокурсников. Доминик, Лили, вы с нами?

Лили неуверенно оглянулась на Альбуса, но тот ободряюще улыбнулся: не стоило быть гением, чтобы понять по любопытным искрам в глазах сестры, как той хочется наконец-то воочию увидеть все то, о чем она столько лет слышала.

— Я зайду за тобой ближе к обеду, если захочешь познакомиться с моими друзьями, — присел он около нее на корточки.

— Не слушай его, Лили, а то он скормит тебя злобным и прожорливым слизеринцам! — громко заклацал зубами Джеймс, вызывая приступ неконтролируемого хохота у Молли-младшей.

— А что ж он тогда сам ее не съел, а, фантазер ты наш несчастный? — вторила ей Люси.

— Не по-братски бы это было.

— Джим! — грозно уставилась на брата Лили. — Я сама решу!

— Боюсь-боюсь, мелкая.

— Идем, Лили, покажем тебе, как отдыхают настоящие гриффиндорцы, — Молли легонько перехватила «левиосой» чемодан Лили и подтолкнула ее в спину. — Мальчики, счастливо оставаться.

— Не забудь, Ал, ты обещал, — обернулась на пороге Лили.

* * *

Купе друзей Альбус нашел быстро, а вот чемодан, неприятно оттягивающий руку, мешал лавировать в переполненном взбудораженными школьниками вагоне.

— Альбус, сюда! — Эсма радостно махала рукой, высунувшись из купе, словно Ал мог внезапно пройти мимо. — Как же я рада тебя видеть! Этот болтун уже по второму кругу принялся рассказывать свои истории. Спаси меня, а?

— Привет, Эсма, — втаскивая чемодан, кивнул Альбус. — Что, Малфой, теряешь форму? Девушки от тебя устают уже спустя полчаса?

— Мы ждали тебя раньше, — невозмутимо отозвался Скорпиус, подворачивая манжеты форменной рубашки. — Если бы кто-то соизволил услышать зеркало, было бы гораздо проще.

«Зеркало…» — Альбус с досадой хлопнул себя по лбу. Вот что он забыл взять с собой в Хогвартс! Зеркало, похоже, так и осталось лежать в верхнем ящике стола, пока он, стараясь не чертыхаться через каждые пару минут, пытался уместить в чемодан без применения магии дополнительную литературу из списка Гермионы.

— Склероз? — любезно осведомился Малфой, наблюдая за пантомимой друга. — Ну, впрочем, я так и думал. Видишь, Эсма, даже наш великолепный Ал Поттер иногда бывает обычным человеком. Помочь с чемоданом?

— Я что, выгляжу настолько убогим? — Скорпиус недоуменно уставился на него с занесенной для «левиосы» палочкой. — Сегодня даже Джеймс расщедрился на то, чтобы дотащить мне чемодан до вагона.

— Ого, у твоего брата внезапно случилось раздвоение личности? Не ожидал, не ожидал. Думал, у вас в семье никто не страдает душевными болезнями.

— Скорпиус, — укоризненно протянула Эсма, — тебе бы не помешало хоть иногда думать, прежде чем что-то говорить.

— Я и подумал, — затолкав чарами чемодан на багажную полку и для надежности закрепив его, уселся около нее Малфой. — Джеймс Поттер и помощь страждущим — это нормально. Но Джеймс Поттер и помощь младшему брату… вот это уже вызывает удивление. Эй, Поттер, разве я не прав?

Альбус хмыкнул, но промолчал.

— Люди меняются. Нельзя быть таким же обалдуем на пороге выпуска, как и в детстве! Детская неприязнь проходит, как только становится нечего делить.

— Я так не думаю.

— Твое право, — отвернулась к окну Грей.

— Мерлин, я с вами только пять минут, мы едва миновали Кингс-Кросс, а вы уже успели поцапаться… — Ал только покачал головой. — Чувствую, это будет та неизменная константа, на которую я всегда смогу рассчитывать.

— Чего? — потянувшись за свернутым вдвое «Пророком», удивился Малфой.

— Ну знаешь, Земля круглая, а Малфой с Грей — цапаются. Непреложный закон мироздания.

— Дружище, — тяжелый вздох вырвался из груди Скорпиуса, — если что и есть в этой вселенной неизменного, так это ты. Что бы ни произошло, в какую бы ситуацию ты ни попал, занудство никогда не покинет тебя.

— И вовсе он не занудный!

— Молчи, женщина, тебя не спрашивали.

— Шовинист!.. — сердито фыркнула она.

— Вы когда-нибудь угомонитесь? — страдальчески вопросил Альбус. — Честное слово, даже от Джима с Фредом и то меньше шума!

— Эсма, ты слышала, мы переплюнули главных заводил Хогвартса.

Эсма Грей его предсказуемо проигнорировала и, подавшись вперед, заглянула в глаза.

— Как ты, Альбус?

— Нормально все, — Ал неловко пожал плечом — рассказывать о случившемся особо не хотелось.

Эсма понятливо улыбнулась и постаралась перевести разговор на нейтральную тему.

— Сколько СОВ вы получили? У меня вышло пять, но мама немного расстроилась, она рассчитывала, что мы с братом наберем не меньше восьми. Хотя откуда им было взяться? — легкий смех Эсмы наполнил купе.

— Я завалил Травологию, — невозмутимо отозвался Альбус.

— Брось заливать, — фыркнул Скорпиус, переворачивая страницу, — наверняка получил «выше ожидаемого», верно?

— Туше. Небось по прорицаниям с таким-то талантом получил «П»?

— Это было весьма легко. Помнишь, я ведь предлагал тебе присоединиться ко мне? Сам не захотел, а теперь и завидовать нечего.

— Было бы чему.

— Вы будете продолжать изучать зельеварение? — вклинилась Эсма, не давая Скорпиусу вставить ни слова.

— Я не собирался…

— Эй, а у кого я тогда буду списывать?

— Ох, Малфой, тебе бы не помешало и самому взяться за учебу.

— Но мне будет без тебя скучно. Ты же меня не бросишь, а, малыш Поттер?

— Малфой!

— Ну что сразу Малфой, я ведь серьезно. Родители, как мне кажется, точно решили запихнуть меня после окончания школы в колдомедицину.

— А сам ты чего хочешь? — Эсма с любопытством уставилась на него.

— Если бы я знал, — проворчал он, скользя взглядом по странице «Пророка». — Ого, дружище, о тебе теперь только ленивый не знает… и мы, как оказалось, — выдал Скорпиус, вольготно откинувшись на кожаном сидении.

— Говори за себя, — ровно отозвалась Эсма. — Что? Мы с отцом были в тот день на Косой аллее.

Малфой цепко окинул Ала взглядом, словно проверяя наличие ран, а потом вновь вернулся к зачитыванию заметки:

— «Храбрый шестикурсник не спасовал перед угрозой и попытался удержать рухнувшие стеллажи, рискуя собственной жизнью!»

— У Скиттер весьма примитивный стиль, ты не находишь? — Альбус даже не повернул головы в сторону откровенно потешающегося однокурсника, в лицах зачитывающего воскресный выпуск «Пророка».

— Э нет, погоди, вот просто жемчужина писательского мастерства: «Стоит ли брать за аксиому утверждение — героизм родителей передается и детям? И если да, что грозит нам от детей Пожирателей Смерти?..»

— Чушь! — фыркнула Эсма, пересевшая к Алу. — Она явно позабыла о презумпции невиновности.

— Мерлин, да кого вообще интересует какая-то там презумпция. Главное — шикарный заголовок и правильно расставленные акценты. Четверть столетия — не тот срок, за который забудется последняя война.

— А ты что думаешь, Альбус? — раздраженно отмахнулась от Малфоя Эсма.

— Разве не очевидно? — пожал он плечами. — Пророку нужен яркий акцент среди бесконечных будничных новостей. Почему бы не использовать это происшествие?

— Так что случилось на самом деле? — отбросив напускное веселье, спросил Скорпиус.

Альбус очень хорошо знал этот его взгляд — с таким видом первокурсник Малфой докапывался до профессоров, пытаясь выяснить интересующую его деталь. И стоило отметить, что в большинстве своем он получал ответы на все интересующие его вопросы.

— Тебе версию, которую я рассказал аврорам?

— А есть и другие? — удивилась Эсма.

— Истина многолика, — Альбус скользнул взглядом по лицам однокурсников. — Я действительно ничего не понял из случившегося. Все произошло за какие-то считанные мгновения, наверное, поэтому я растерялся и не смог удержать щит.

— Ты всего лишь шестикурсник, Альбус, — легонько коснулась его руки Эсма. — Никто бы из нас не смог удержать щит под давлением материальных объектов. Это же не отражать единичные заклятия, тут надо совсем другое.

— Мне кажется, отец бы смог, — Альбус все же произнес то, что мучило его все время до отъезда, пока голова не оказалась забита сотней других вопросов, требующих немедленного решения.

Скорпиус обменялся с Эсмой понимающими взглядами.

— Ты этого никогда не узнаешь наверняка, Поттер. Помнишь, как ты мне говорил — история не терпит сослагательного наклонения.

— Верно, — вздохнул Ал, — не терпит.

* * *

Двери купе открывались и закрывались — соскучившиеся за лето однокурсники спешили поделиться своими впечатлениями, построить планы на первые выходные и поход в Хогсмид, обговорить вечеринку, которую собирались закатить по прибытию в Хогвартс. Хвастались хитро зачарованными сумками с тройным слоем защиты против Филча, чтобы ни он, ни, не приведи Мерлин, Миссис Норрис не учуяли купленных с запасом товаров из магазина «УУУ».

Альбус чувствовал, как притупившаяся головная боль, утихнувшая после выпитого тайком в Норе зелья, начала вновь набирать обороты. Он едва уловимо щурил глаза, пытаясь сосредоточиться на разговоре, но слова упорно ускользали от его внимания, превращаясь в какофонию звуков.

— …Альбус? — глаза Эсмы вопросительно смотрели на него, и Ал с трудом выдернул себя из затягивающего марева боли.

— Что? — хрипло спросил он. — Я не расслышал тебя.

— Общественность, — бесцеремонно вклинился Малфой, — интересуется, будет ли несравненный Ал Поттер и дальше играть в квиддич?

Громкий хохот заставил Альбуса поморщиться, и он прижал холодные пальцы к ноющему виску.

— Общественность и без моих слов знает, что я не собирался уделять квиддичу слишком много времени, — тщательно следя за своей интонацией, выговорил он. — Начиная с этого года, я бы хотел…

— Стать еще более занудным, мы знаем, — важно покивал Малфой. — Народ, кто за то, чтобы не дать этому лентяю прекратить тренировки и окончательно покрыться книжной пылью?

— Не позволим! — на разные голоса принялись скандировать сидящие.

— Дружище, фамилия обязывает, ты же знаешь? Неужели хочешь, чтобы твой брат выиграл у нас Кубок? — голосом змея-искусителя обратился к нему брат Эсмы.

— Седди, дай человеку самому решить! — сердито выпалила Грей. — Без тебя будет скучно, — гораздо тише добавила она.

— А еще придется снова смотреть новичков… А я бы хотел хотя бы в этом году не тратить на них время, — вздохнул капитан команды Селвин. — Поттер, будь человеком, а?

Альбус кивнул, мечтая о возможности хоть на мгновение покинуть галдящих в купе сокурсников и побыть в тишине.

— Я подумаю над вашими словами, — поднимаясь, проговорил Ал. — Отойду ненадолго.

Кто-то посторонился, пропуская его в коридор, и Альбус зашагал вдоль прозрачных дверей купе. Круговерть цветов так и плясала перед глазами, мешая ясно различать встречающихся на пути школьников. Толкнув ладонями прохладную дверь, ведущую на площадку соединяющую два вагона, Ал ощутил, как по покрытому испариной лбу скользнул прохладный воздух. И только прижавшись гудящей от боли головой к холодному стеклу, он наконец-то прикрыл глаза, пережидая слабость.

Головная боль появлялась внезапно и так же внезапно уходила прочь, словно ее и не было. Впервые Альбуса скрутило на второй день после выписки, когда он чистил зубы, готовясь спуститься на кухню, откуда уже доносились аппетитные запахи. Дурнота накатила настолько неожиданно, что он не успел даже ухватиться руками за умывальник, так и сполз на пол, сжимая ладонями раскалывающиеся виски. Вспыхивающие под веками огненные искры мешали сосредоточиться и попытаться дотянуться до шкафчика, где, как он помнил, бабушка Молли хранила обезболивающее.

— Ал, ты скоро? — голос Молли-младшей доносился, словно через толщу воды, и Альбус с отчаянием ухватился за знакомые интонации, вытягивая себя из пучины боли.

— Я сейчас, — проговорил он, прижимаясь виском, в который, казалось, кто-то ввинчивал длинную иглу, к холодной ванне. И холод унимал спазмы, позволяя разглядеть окружающий мир.

С трудом поднявшись на ноги, Ал взглянул в зеркало — оттуда на него смотрело перепуганное мальчишеское лицо с практически черными из-за расширившихся зрачков глазами. Увидь его кто сейчас — с трясущимися руками, тяжелым дыханием и невменяемым взглядом, — наверняка решил бы, что в крови Альбуса плещется весьма занятный коктейль из запрещенных веществ.

«Привести себя в порядок», — мелькнула на самой границе сознания здравая мысль, и пока он стремительно плескал себе в лицо воду, подумывая, а не засунуть ли вообще голову под струю холодной воды, боль, повергшая его в растерянность, ушла так же незаметно, как и появилась.

— Что-то ты долго, — хмуро смерила его взглядом кузина. — Ты что, решил душ принять повторно? — удивленно взглянула она на заляпанную водой футболку и всклокоченные волосы Ала.

— Что?.. — он мельком оглядел себя, и чуть заторможено кивнул: — Ну да, решил.

И заторопился в свою комнату, пока еще кто-нибудь не увидел его.

С того самого первого приступа подобное случалось еще трижды, и каждый раз, стискивая зубы от боли, Ал отчаянно пытался не выдать себя. Отчего-то страшно не хотелось показаться изнеженным мальчишкой, вокруг которого бы хлопотала напуганная Молли, тревожно хмурилась бы тетя Джиа, а Джим бы насмешливо поглядывал и цедил свое извечное: «Позёр…».

— Смотрю, я появляюсь в самый подходящий момент, верно? — звонкий голос и протянутый платок в мелкую красную клетку заставил Альбуса улыбнуться. — Здравствуй, мальчик-герой.

Мира осторожно коснулась его лица платком, стирая что-то вязкое и холодное.

— У тебя снова кровь, Альбус, — тревожно проговорила она, беря его за руку. — С тобой все нормально?

— Все хорошо, — отозвался он, и перехватил ладонь Миры, мешая убрать платок от его лица. — Постой так со мной, — неожиданно даже для самого себя попросил Ал.

— Хорошо, — покладисто согласилась Данбар. — А ты мне расскажешь, что у тебя случилось? Совсем непохоже, что ты с кем-то подрался…

— А я и не дрался, — отозвался Альбус, закрывая глаза и не отпуская ее руки. Казалось, в присутствии Миры боль стала отступать, словно внезапно потеряла к нему интерес.

— Так что случилось?

— Давление, — открыв глаза, легкомысленно отозвался он и аккуратно отобрал платок, тщательно стирая виднеющуюся в отражении кровь. — Ну как, вроде бы чисто? — он выжидательно уставился на нее, повернувшись то в одну сторону, то в другую.

— Как новенький, — пошутила Мира, вдруг чем-то неуловимо напомнив Гермиону. Альбус даже на мгновение нахмурился, настолько явно прозвучал у него в голове веселый голос Гермионы Грейнджер, а потом расслабленно улыбнулся.

— Не подскажешь, в каком вагоне вечно неунывающие гриффиндорцы на этот раз?

Мира понятливо кивнула, вмиг разгадав нежелание Альбуса говорить о себе.

— Надоели чинные факультетские посиделки? — уточнила она.

Ал хмыкнул, вспомнив яростный спор однокурсников о том, как лучше обмануть Филча, и отрицательно качнул головой:

— Обещал сестре познакомить ее с друзьями.

— Такая бойкая рыжеволосая девчонка с пушистой кошкой? — Мира улыбнулась. — Идем, проведу тебя сквозь бурные волны ошалевших от впечатлений школьников.

Она легко взяла его за руку, словно так и должно было быть, и потянула за собой к двери, ведущей в соседний вагон.

— Знаешь, Альбус, — проговорила Мира, остановившись перед открытой дверью и на мгновение прикрыв глаза, словно набираясь решимости, — я скучала.

— Я тоже, — ровно ответил Ал и шагнул вслед за ней.

Никто из них так и не заметил замершую на пороге тамбура Эсму, в серых глазах которой отчетливо стыло отчаяние.

— Поттер, Лили Луна!

Альбус наблюдал, как хрупкая фигурка торопливо направилась к высокому стулу, около которого стояла профессор Вейерштрасс, проводящая в этом году распределение.

Поля Шляпы закрыли лицо Лили, оставив на виду острый подбородок и блестящие в свете свечей рыжие волосы. Губы Лили торопливо шевелились, словно она о чем-то расспрашивала древний артефакт, и Альбус на мгновение, усомнился, а правильно ли поняла сестра то, что он пытался объяснить ей на платформе?.. Сжав пальцы, он чуть подался вперед, с напряжением вглядываясь в замершие губы.

— Волнуешься? — легко толкнув его в плечо, поинтересовался Скорпиус. — Брось, кроме тебя, все ваши учатся на одном факультете. Вряд ли в семье Поттеров может случиться сразу два исключения из правила.

— Гриффиндор! — выкрикнула Шляпа, и напряжение, сковывавшее Альбуса, наконец-то отступило.

— Ты прав, — отозвался Ал, ободряюще кивнув сестре. Его крошку-Лили явно терзали противоречивые чувства: с одной стороны, радость, что она попала на факультет, на котором учились ее родители, а с другой — Лили смущал тот факт, что они с Алом оказались на разных факультетах. Лицо ее разгладилось, исчезло виноватое выражение, и она, заразительно улыбнувшись, торопливо зашагала к столу Гриффиндора.

— Замечательная девчушка, — улыбнулась Эсма, сидевшая напротив него. — Довольно любознательная для своего возраста. Мне почему-то казалось, что она попадет в Рейвенкло.

— И что ты, спрашивается, делала на уроках у Трелони? — закатил глаза Скорпиус.

— То же, что и ты, — огрызнулась она в ответ.

— Неужели тоже спала? — притворно удивился Малфой, толкая Ала в бок. — Нет, ты слышал? Оказывается, не я один такой умный был, который додумался использовать уроки Стрекозы по назначению.

Ал хмыкнул, практически не вслушиваясь в разгоревшуюся перепалку. Он задумчиво скользил взглядом по празднично украшенному Большому залу. Уже завтра от этого ничего не останется: яркие полотнища факультетских знамен исчезнут, открывая многовековую каменную кладку, праздничная посуда отправится в чулан до следующего торжественного ужина, а радостный ажиотаж первокурсников сменится похожими один на другой днями с уроками, заработанными баллами, если повезет, и отработками, если нет.

Ужин плавно подошел к концу, и старосты принялись собирать первокурсников вокруг себя.

— Ал? — Лили пробралась к столу Слизерина и уселась на освободившееся место. — Ты за меня правда рад? — в голосе, несмотря на ее довольно бодрый вид, легко можно было услышать нотки неуверенности.

— От всего сердца, — улыбнулся он, легко щелкнув ее по носу. — Шляпа не прогадала с местом твоего обучения, даже не сомневайся.

— Ты правда так думаешь? — складывалось ощущение, что ей непременно нужно услышать одобрение от него.

— Лили, — вздохнул он, — я когда-нибудь тебя обманывал?

— Нет, — она даже для уверенности помотала головой.

— Так почему ты сейчас мне не веришь?

— Я тебе верю, только…

— Глупенькая Лили, — по-доброму улыбнулся Ал, — Шляпа не ошибается, ты же знаешь, а это значит лишь одно — Гриффиндор подходил тебе больше остальных.

— Спасибо, — она порывисто обняла его за шею. — Спасибо тебе, мой замечательный старший брат.

— Давай, Лили, беги к своим. Иначе будешь ночевать под портретом, если никто не подскажет тебе пароль, — подмигнул он, когда Лили отстранилась.

— Ой! — она испуганно отстранилась, проверяя, не увели ли еще старосты первокурсников Гриффиндора. — Я тогда побегу?

— Спокойной ночи.

— И тебе.

Альбус проследил, как в толпе мелькнули рыжие волосы, а потом медленно встал из-за стола. Гам в Большом зале разбудил задремавшую было головную боль, и сейчас все, о чем он мечтал, это быстрее добраться до успокоительной тишины подземелий. Проталкиваясь между школьниками, он то и дело ловил на себе любопытные взгляды, от которых ощутимо покалывало между лопаток. Наверное, нечто похожее чувствовал и отец, когда «Пророк» в очередной раз печатал его имя на своих страницах. И ощущение это было не из приятных.

Каменным ступеням подземелья Альбус обрадовался как родным. К этому времени стук маленьких молоточков в висках уже начал напоминать вступительные аккорды Ведуний, а мысли превратились в неразборчивый поток образов, в которых явно преобладала широкая кровать. И только остановившись у самого входа, он понял, что так и не успел узнать пароль от гостиной.

— Проклятие, — выдохнул он, прислоняясь лбом к холодной каменной плите, ставшей непреодолимым препятствием на пути к кровати.

— Ты решил поблагодарить Салазара за оказанную тебе честь? — удивился Сэдди Грей.

— Впитываю вековую мудрость, Сэд, — Ал невозмутимо выпрямился и кивнул в сторону плиты. — Ты разве не знал, тот, кто первым прикоснется к плите после каникул, получит шанс познать величие Слизерина.

— На вашем краю стола что, вместо тыквенного сока разливали чего покрепче? — вытаращился он на Ала. — Так и знал, не зря Эсма уселась рядом с вами.

Ал пожал плечами, предоставляя Грею самостоятельно додумать остальное.

— Так ты меня впустишь в гостиную?

— Слу-у-ушай, — задумчиво протянул он, — а ты точно Альбус Поттер?

Вот тут-то настала очередь Ала удивленно смотреть на однокурсника. Даже головная боль и та исчезла, уступив место неподдельному изумлению.

— Сэд, ты рехнулся?

— Нет, — отрицательно мотнул он головой. — Но посуди сам, Поттер, которого я знаю много лет, не стоял бы перед входом и не ждал бы, пока кто-нибудь откроет ему проход.

— И что? — теряя терпение, уставился на него Ал.

— Может, это братец твой, под твоей же личиной, решил устроить нам подлянку? Что на это скажешь? — в глазах Сэда появился неприкрытый азарт.

— Скажу, что ты явно съел за столом что-то не то, раз у тебя так катастрофически снизилась мозговая деятельность!

— О, вот теперь я узнаю старину Поттера. Ну что ж, дружище, Adsumus*! — каменная плита съехала в сторону, открывая проход. — С шестым курсом тебя, Альбус.

— И тебя, — машинально ответил он, шагнув вслед за Греем в проход.

— Вечеринку решили провести в конце недели, чтобы отпраздновать с размахом. Ты в деле?

— Конечно, он в деле! — опередил его с ответом Скорпиус, закидывая руку ему на плечи и ероша волосы. — Наш малыш уже, наверное, и отвык от того, как празднуют настоящие слизеринцы. А, Альби?

— Я тебя отравлю, Скорпи, — не разжимая губ, прошипел Альбус.

— Поверь, это будет взаимно. Надеюсь, ты запасся безоаром?..

— А ты?

— Узнаем, — Малфой хохотнул в кулак и отправился в сторону спален.

— А как же слушать вступительную речь декана? — ехидно окликнул его Ал, усевшись в кресло около горящего камина.

— Что я там не слышал? — недовольно откликнулся Скорпиус, но все же вернулся обратно, согнав со стоящего рядом дивана мальчишку-третьекурсника.

— Хорошие манеры не передаются по наследству, да?

— Если бы передавались, зачем бы тогда родители возились с нами все детство? — резонно вопросил он и собирался было еще что-то добавить, когда на пороге возник декан Слизерина профессор Дэвис, сопровождавший гордо вышагивающих первокурсников.

— О, как я вижу, весь факультет в сборе, — улыбнулся он в усы, потирая широкие ладони друг о друга. — Ну что ж, дорогие мои, — окинул он озирающихся детей благодушным взглядом, — рад поздравить вас с поступлением на факультет Салазара Слизерина!

Гром аплодисментов оглушил новичков, и Альбус невольно улыбнулся, переглянувшись со Скорпиусом. Происходящее навевало ностальгию по своему первому курсу, когда впереди его ждали долгие годы учебы и свершений.

— С любой своей проблемой вы можете обращаться к старостам либо же ко мне лично. Что же касается учебы… — Тут декана прервал веселый голос Элис Уитмор:

— А если вам потребуется помощь в учебе, у нас всегда есть свое светило, к которому можно обратиться, — широко взмахнула рукой Уитмор, привлекая внимание к замершему в кресле Алу, — Альбус Поттер.

Тихие шепотки всколыхнули толпу первокурсников, и Ал невольно поежился под любопытными взглядами детей, но все же поднял руку и улыбнулся.

— Мистер Поттер, конечно же, весьма одаренный юноша, но не стоит надеяться на его помощь и не прикладывать никаких усилий на занятиях, — пожурил профессор заулыбавшихся первокурсников. — Ну что ж, а теперь все по комнатам, завтра вам предстоит весьма насыщенный день.

Он негромко похлопал в ладоши, и слизеринцы с неохотой начали расходиться по спальням.

— Мистер Поттер, задержитесь, — мягко проговорил он, останавливая поднявшегося с кресла Альбуса. — Мистер Малфой, вы что-то хотели? — Дэвис выразительно взглянул на Скорпиуса, и тот, независимо пожав плечами, ушел в сторону комнат.

— Да, профессор? — Ал замер перед ним, приготовившись к неизбежному.

— Мне очень жаль из-за случившегося с вами на каникулах, — начал профессор, когда последний из его подопечных покинул гостиную. — Мадам Помфри уже получила вашу карту от колдомедиков Мунго, и вам необходимо будет до завтрака навестить Больничное крыло, Альбус.

— Хорошо, — поход к мадам Помфри был неизбежным. В рекомендациях, которыми его снабдили в Мунго, весьма недвусмысленно было сказано, что за ходом лечения должен наблюдать квалифицированный колдомедик. И даже если бы не это было главным аргументом в пользу похода в обитель Помфри, им стала бы головная боль, временами атакующая его.

— Профессора в курсе вашего случая, и в ближайшие недели они не станут нагружать вас практикой. На вчерашнем педсовете было принято решение заменить практические занятия дополнительными теоретическими. Для этого вам придется навещать профессоров Вейерштрасс и Флитвика после уроков.

— Я понял, — Альбус ожидал подобного поворота ровно с того момента, когда целитель не разрешил ему воспользоваться палочкой, лежавшей на столике, и зажечь простейший Люмос.

— И последнее, — он пожевал губы, словно раздумывая над своими словами, — вы показали прекрасные результаты на экзамене по Зельеварению. И ваше нежелание продолжать и дальше изучать эту науку окончательное? Быть может, я смогу вас убедить его изменить?

Альбус задумался, просчитывая варианты. Да, за Зелья он получил заслуженную «П», но они никогда не стояли у него в приоритете. Он хотел приложить больше усилий в чарах на старших курсах, чтобы иметь за спиной определенный уровень подготовки. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, когда он какой-то период времени будет неспособен использовать палочку, может, зелья — не такой уж и плохой вариант?

— Профессор, я могу дать вам ответ завтра? Мне надо хорошенько все обдумать.

— Конечно же, Альбус. Я буду очень рад увидеть вас у себя на занятиях, — тепло улыбнулся он. — Но если вы передумаете — не обижусь. Я всегда знал, что к Зельям вы достаточно равнодушны, и ваше призвание лежит совсем в иной плоскости, но, к сожалению, Хогвартс вовсе не то место, где вы сможете в полной мере раскрыть грани своего таланта.

— Спасибо, — поблагодарил его Альбус, чувствуя искреннюю признательность.

— Идите спать, мистер Поттер.

— Спокойной ночи, профессор Дэвис.

Альбус задумчиво проследил, как стена встала на свое место, отрезав подземные коридоры Хогвартса от тихого потрескивания каминов и света луны, играющей бликами на зеленых стенах гостиной.

— Завтра будет новый день, тогда и решу, — пробормотал он себе под нос, лукавя, ведь решение Альбус принял еще во время разговора с Дэвисом.

— Что от тебя хотел декан? — уставился на него Малфой, стоило только переступить порог спальни.

— Спрашивал, не соглашусь ли я продолжить курс углубленного Зельеварения, — Альбус склонился над сумкой, вытягивая банные принадлежности и пижаму.

— И ты?

— Узнаешь завтра, — отмахнулся Альбус, мечтая оказаться в ванной.

— Зануда, — полетела ему в спину подушка, от которой Поттер уклонился, даже не обернувшись.

Стоя под обжигающими струями душа, он еще раз обдумывал свое решение, рассматривая его со всех сторон. В одном профессор был прав — Хогвартс может только дать ему доступ к книгам, но никакой практики не стоит ждать до того момента, пока он не поступит в МАП, а значит, Зелья не станут препятствием на его пути. А возможно, в чем-то даже помогут.

Упершись ладонями в стену ванной, Ал бездумно смотрел на свои руки. Шрамы, практически незаметные в обычном состоянии, проступили красноватыми полосами, расчерчивая ломаными кривыми кожу и плавно переходя с рук на спину; целители обещали, что со временем и при условии регулярного применения бальзама они исчезнут, не оставив и следа. Для Альбуса шрамы были лишь досадной помехой, зудящей временами, а вот для Лили они стали личной трагедией, от которой девочка прорыдала полдня. «А вдруг бы ты погиб, — шептала она, крепко прижимаясь к нему в Мунго. — Вдруг бы ты оставил меня… как папа». Горечь в голосе Лили резала по живому, и Алу оставалось только крепче прижать к себе сестру, обменявшись с бабушкой Молли понимающими взглядами. Даже извечно отпускающий шуточки по поводу и без Джеймс — и тот отвел глаза, крепко сжав плечо Алу:

— Не пугай нас так больше, — тихо проговорил он, и в голосе его проступила тщательно замаскированная тревога.

Мысли вяло текли в голове, сменяя одно воспоминание другим, пока под закрытыми веками не появилось бледное лицо Гермионы, такой, какой он увидел ее через день после своей выписки из Мунго.

* * *

В палате Гермионы Грейнджер было не продохнуть от терпкого запаха цветов. И пусть окна были открыты нараспашку, этот аромат совершенно не выветривался из помещения. Когда Альбус неловко переступил порог, Гермиона сидела в кресле, поглаживая кончиками пальцев резную трость. Он не видел выражения лица, только ее пальцы, лучше любых слов говорившие о состоянии своей хозяйки. Наброшенная на плечи шаль спускалась складками к полу, подчеркивая болезненную хрупкость, которой он раньше не замечал. И Ала внезапно охватило ничем необъяснимое иррациональное чувство страха: только сейчас он в полной мере осознал, что Гермиона могла исчезнуть из его жизни так же внезапно, как и появилась. Так же внезапно, как ушел из его жизни отец, всегда представлявшийся маленькому Альбусу нерушимой константой…

— Я с ней буду похожа на Люциуса Малфоя в его лучшие годы, — сердито фыркнула Гермиона, не оборачиваясь к двери. — Фил, ты бы мне еще трость со змеиной рукояткой нашел, тогда бы я вгоняла людей в ступор одним своим появлением.

Она наконец-то обернулась, и на ее лице проскользнуло выражение, которое Ал не смог разобрать: то ли удивление, то ли надежда смешанная с неверием… А потом все вернулось на свои места — в уставших глазах Гермионы появилась нежность, озарившая бледное лицо и изогнувшая губы в улыбке.

— Рада тебя видеть, Ал, — она пошевелилась, чтобы встать, но болезненная гримаса скользнула по лицу, и он подался вперед, удерживая Гермиону на месте.

— Сиди-сиди, — пальцы на ее плечах предательски дрогнули, и он поспешил убрать руки, чтобы Гермиона ничего не заметила. Обойдя кресло, Альбус пристроился на подоконнике, уставившись на потертые носы кронверсов и стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Ал, — тихо позвала Гермиона и, не дождавшись ответа, коснулась рукой его сцепленных в замок пальцев: — Послушай меня, ты ни в чем не виноват. Это просто досадная случайность. Жизнь вообще полна досадных случайностей, но от этого она не становится менее прекрасной, верно?

— Но тебе же больно, — отозвался он, изучая длинную царапину на линолеуме у ее ног.

— Бывало и больнее, — легкомысленно махнула она рукой. — Так что, печалиться о всех подобных случаях?

И он почему-то поверил ее словам, ведь Гермионе Грейнджер не пристало задумываться о досадных мелочах, когда судьбы многих вершились по одному ее слову.

— Я виноват, — упрямо вздернув подбородок, повторил Альбус. — Мы могли бы не идти в зверинец, у меня было еще время купить подарок Лили. Могли бы вообще уйти из Косой аллеи и отправиться в Лондон, как ты предлагала. Это только мое было решение, и значит, это моя ответственность за случившееся. Мне очень жаль, Гермиона, очень… — выдохнул он в самом конце.

— Не переубедить? — словно прислушиваясь к собственному внутреннему голосу, переспросила Гермиона и тут же покачала головой: — Не переубедить. Ну что ж, Ал, значит, в случившемся виноваты мы оба, — улыбка тронула ее губы. — Ты — в том, что предложил этот путь, я — в том, что не нашла весомых аргументов и не склонила чашу твоих весов в сторону пасты, идет?

Альбус хмыкнул, а потом рассмеялся: только у нее одной получалось серьезный разговор свести к шутке. За это он ее и любил…

— Твой двойной эспрессо, — воскликнул мужской голос от порога, — не понимаю, как ты только можешь пить эту горькую гадость. О, у тебя гости?..

Ал вскинулся на голос с легким иностранным акцентом и пристально уставился на незнакомца, с хозяйской небрежностью составляющего принесенные корзины цветов на пол у кровати.

— Скоро эти цветы будет уже некуда ставить, да и приемный покой забит ими под завязку. Ты, как я посмотрю, весьма популярная личность, мисс Грейнджер, — лучезарно улыбнулся он, с неприкрытым интересом рассматривая замершего у окна Альбуса.

Вошедший был высок и светловолос, в живых темных глазах блестели искры заразительного смеха. Темный костюм, скроенный точно по фигуре, не морщил складками, как это бывало у дяди Перси, и в целом он производил весьма благоприятное впечатление.

— Фил, познакомься, это Аль…

— Альбус Поттер, я догадался, — широко улыбнулся тот. — Знаешь, ты и правда очень похож на отца.

— М… м-да, мне говорили, — выпрямился Альбус, натягивая на лицо дежурную улыбку. — А вы?..

— А этот невоспитанный человек, — решительно вклинилась Гермиона, пресекая попытку незнакомца представиться, — мой коллега из Италии — Филиппе Ланье.

— У вас нетипичная для итальянцев внешность, — проговорил Ал, пристально всматриваясь в черты лица мистера Ланье.

— Весьма наблюдательный молодой человек, — похвалил его Ланье. — Моя семья переехала в Италию много лет назад, но, увы, так и не ассимилировалась, — хохотнул он под конец.

— Еще бы вам ассимилироваться, если вы себе невест привозите издалека, — хмыкнула Гермиона.

— Ну, ты же не согласилась выйти за меня, — с детской непосредственностью отозвался он, и Гермиона только досадливо застонала, прикрывая глаза ладонью.

— Тебе уже столько лет, а ты до сих пор ведешь себя как подросток.

— Мужчины до старости остаются детьми, только игрушки у них становятся немного другими, верно? — Ланье подмигнул Алу, предлагая разделить шутку.

— Не совращай мне подрастающее поколение, — сердито одернула его Гермиона.

— И в мыслях не было, mio caro**.

— Филиппе! — голос Гермионы на мгновение обрел былую звучность, и тот понятливо кивнул, приложив палец к улыбающимся губам.

— Знаешь, Альбус... я же могу тебя так называть? — спустя мгновение заговорил он, и в этот раз в тоне его не было и намека на веселье. — Хотел лично поблагодарить за твой поступок. Гермиона для меня весьма близкий друг, и я бы не хотел лишиться ее общества из-за столь нелепой случайности, — в голос его вернулись под конец шутливые нотки, но вот взгляд, которым он обменялся с Гермионой, не сулил ничего хорошего. — Спасибо тебе за это.

Альбус промолчал — он не знал, что можно было бы ответить на подобные слова. «Так бы поступил каждый? Пожалуйста? Нет проблем?» Вовсе нет, слова в данной ситуации были только помехой, как был помехой в данный момент и он, бестолково топчущийся под окном в палате Гермионы. Остро кольнуло где-то под ложечкой, словно перед крутым виражом, когда деревянные доски трибуны неожиданно вырастают прямо перед глазами, и Альбус встряхнулся, пытаясь собраться с мыслями.

— Тебя когда выписывают?

Гермиона едва заметно пожала плечами, не спеша с ответом.

— Целитель говорил что-то про следующую неделю, — вместо нее отозвался Ланье. — Я точно не уверен, но явно слышал про шестое сентября.

— Жаль, я очень хотел быть здесь, когда тебя выпишут, — Альбус почувствовал, как настроение опустилось еще ниже, а к неспособности колдовать добавилась еще и невнятная, глухая горечь.

— Думаю, мы с ним договоримся на более ранний срок, — сдвинула брови Гермиона, задумчиво перебирая пальцами шаль. — Ненавижу больницы!

— Кто же их любит?

— Не переживай, парень, — похлопал его по плечу подошедший Филиппе, — я хорошо позабочусь о ней.

У Альбуса даже не возникло сомнения, что он сможет окружить выздоравливающую Гермиону заботой и обеспечить ее безопасность. От всей фигуры Филиппе Ланье веяло твердой уверенностью в свои силы, а взгляд становился теплее и мягче, когда он оборачивался к Гермионе. Взгляд человека, которому Гермиона Грейнджер была кем угодно, но только не просто коллегой по работе, к тому же уехавшей в далекую страну много лет назад. Ал прищурился: «Интересно, что стало причиной появления Филиппе Ланье в Англии на самом деле? Неужели только горячее желание пройтись по местным достопримечательностям?..» — из мыслей его вырвал вопрос Гермионы, и он сосредоточился на ее голосе.

— Напиши мне, как доберешься до школы, — попросила она, с тревогой взглянув на Ала. — И что скажет мадам Помфри, тоже напиши.

— Ты уже знаешь? — тихо спросил Ал, скользя пальцем по краю подоконника. — Ну, про магию…

— Мне жаль, Ал, — она протянула ладонь и легко прикоснулась к его неподвижно лежащей на колене руке. — Все наладится, вот увидишь.

— Конечно же, наладится, — Ал поднялся на ноги, собираясь уходить. Почему-то находиться и дальше под пытливыми взглядами взрослых стало неприятно, словно вместо взаимопонимания между ним и Гермионой внезапно появилось полное единодушие между ней и Ланье. — Целитель Дагворт сказал, что подобный щадящий режим нужно будет выдержать около трех недель, не самый худший исход из всех возможных.

— Ты прав, Ал, — тяжело вздохнув, согласилась Гермиона.

— Мне пора, поправляйся, — он поцеловал ее в щеку и, обменявшись рукопожатием с Ланье, покинул палату.

Позади оставалось залитое солнцем помещение, двое старых знакомых, в обществе которых для него больше не было места, и тягостное недоумение — ведь пусть и на мгновение, но Ал мог поклясться, что вместо него Гермиона увидела кого-то совсем другого… кого-то, кого ждала всем сердцем, пусть и знала, что свидеться им больше не суждено.

______________

* Adsumus — мы здесь (лат.)

** mio caro — дорогая моя (итал.)

— Показатели в пределах нормы, — пробормотала мадам Помфри, взмахивая палочкой и сверяясь с выпиской из Мунго. — Зелья принимаете регулярно?

— Да.

— А что насчет шрамов? Повернитесь, пожалуйста.

Альбус послушно развернулся, уставившись в залитое осенним солнцем окно. Прохладные пальцы Помфри невесомо прошлись вдоль исполосованной спины.

— Заживление идет тоже хорошо. Знаете, мистер Поттер, учитывая характер ваших отметин, вам удивительно повезло.

— Скорее уж, не повезло, — пробормотал себе под нос Ал, но Помфри, как оказалось, старческой глухотой еще не страдала, потому что весьма болезненно хлопнула его по плечу, заставив рывком обернуться.

— Побойтесь Мерлина, мистер Поттер! — она укоризненно смотрела на него, словно еще никогда не встречала на своем пути такого удивительного глупца. — Любой бы другой, оказавшись на вашем месте, выгорел бы досуха и остался калекой на всю жизнь. А вы что? Подумаешь, пару недель без магии, да восстановительный курс завершить без сбоев. Это такая мелочь за саму возможность жить полноценной жизнью! Жизнь надо ценить в любых ее проявлениях, кому как не вам об этом знать.

— Простите, был неправ, — повинился он, натягивая рубашку и застегивая пуговицы.

Мадам Помфри покачала головой, но цепкий взгляд прошелся по Альбусу, словно маггловский рентген.

— А как вообще ваше самочувствие, Альбус? — внезапно спросила она, возвращаясь к своему столу.

Ал поправил галстук, завязанный наощупь, накинул форменный жилет и лишь потом ответил.

— Периодически возникает головная боль, — он задумчиво прислушался к себе, пытаясь определить, болит ли еще что-нибудь, но, кроме тянущей боли в заживающих рубцах, в остальном все было очень даже неплохо. — Так должно быть?

Помфри размашисто заполняла лист осмотра, поэтому ответила не сразу, а лишь поставив в конце предложения точку.

— Как вам сказать, головные боли могут иметь остаточный характер, и скоро все вновь вернется в норму, — она поджала губы, обдумывая ситуацию. — Насколько интенсивна боль и как часто случаются приступы?

Альбус молча отвел взгляд в сторону, сомневаясь, а потом решился быть откровенным до конца. Кому доверять, если не колдомедику со стажем?

— Каждый раз приступ начинается внезапно, мадам Помфри, — тихо проговорил он, присаживаясь на придвинутый к столу стул. — Накатывает головная боль, стирая окружающий мир, и в эти моменты я теряю способность нормально мыслить. Я читал, что мигрени походят под это описание, но проходит совсем немного времени, и боль уходит, словно она мне просто почудилась.

— Вы что-то пили? От боли, я имею в виду, — добавила Помфри, поймав его недоуменный взгляд.

— Обычное обезболивающее, у бабушки в аптечке есть.

— И, конечно же, никому не сказали, да? — сощурилась она.

— А это что-то бы изменило? — вскинулся Альбус и сам устыдился того, насколько по-мальчишески нелепо прозвучал его вопрос. — Я не хотел доставлять им лишних хлопот.

— Мальчишки, — устало вздохнула Помфри, направляясь к застекленному шкафчику, где хранились зелья. Выбрав флакон с плещущейся внутри янтарной настойкой, она с сомнением перевела взгляд на замершего Поттера, а потом добавила еще один, совсем крохотный фиал с густо-синим содержимым.

— Я надеюсь, головная боль же пройдет со временем? — Альбус откинулся на спинку, прокручивая в пальцах карандаш, взятый со стола Помфри: такое с ним случалось каждый раз, когда накатывало беспокойство. Досадная привычка, от которой ему так и не удалось пока отделаться.

— Пропейте пока вот эту настойку, — поставила она перед ним больший флакон, — трижды в день, во время еды. А вот эту, — Помфри пододвинула к нему миниатюрный фиал, — вам стоит иметь всегда под рукой. Как только почувствуете, что накатывает головная боль, две капли под язык и постарайтесь не делать резких движений. И через неделю подходите ко мне, посмотрим на динамику вашего состояния.

— Спасибо, — Альбус аккуратно сложил лекарства в сумку и неуверенно взглянул на Помфри: — Я могу попросить вас еще об одном одолжении?

Помфри понимающе улыбнулась, и легонько потрепала его по волосам.

— Я не стану сообщать вашей матери, если вы об этом. Но только до тех пор, пока это не станет необходимостью.

— Спасибо, — благодарная улыбка скользнула по губам Ала. — Я не надеялся на большее.

— Идите, Альбус, не стоит пропускать завтрак.

— Вы правы, — он широко улыбнулся и направился к выходу. — До свидания, мадам Помфри.

— До свидания, мистер Поттер, — засмеялась она.

Дверь закрылась за ним, громко клацнув в тишине коридора и отрезав устойчивый запах стерильности и зелий. Широкие окна дробили солнечный свет на ровные квадраты, расцвечивая яркими пятнами каменные стены и блестя на расставленных доспехах. В этой части замка царила умиротворяющая тишина, позволяющая спокойно поразмыслить над словами мадам Помфри. На задворках сознания билась мысль, что пройдет совсем немного времени и все закончится, а это могло значить только одно — привычная жизнь снова войдет в свое русло. С другой стороны, как показалось Альбусу, в голосе мадам Помфри скользнула некая обеспокоенность, словно происходящее с ним не было в ее понимании той ерундой, на которую не стоило бы обращать внимания.

Ал запустил руку в сумку, доставая маленький фиал, и в свете солнца тот ярко блеснул густой синевой, так напоминающей цвет глаз Данбар. Одна мысль потянула за собой следующую, и к тому моменту, как он свернул в сторону главной лестницы, дожидающаяся его в боковом ответвлении коридора Мира не стала сюрпризом, ведь о встречи с ней, если быть полностью откровенным, Альбус совершенно позабыл.

* * *

Первые недели в Хогвартсе всегда полны безрассудного веселья. В памяти еще свежи воспоминания о летнем отдыхе, загар приятно радует глаз, а погода не превращает попытки добраться до теплиц в квест на выживание. В общем, ранняя осень в Хогвартсе — пора, когда даже квиддичные тренировки для Альбуса в радость.

Лениво паря в воздухе, он методично просматривал квиддичное поле — не мелькнет ли где золотым бликом снитч, но пока в солнечных лучах поблескивали только металлические накладки на метлах да застежки квиддичной экипировки. Второй состав сборной Слизерина усиленно гонял по полю Скорпиус, в этом году получивший-таки заветное звание капитана команды. Альбус только посмеивался, глядя на усилия друга в натаскивании на мячи вчерашних новичков. Стоило, однако, отметить, что талант у Малфоя определенно присутствовал, ведь даже сейчас, всего лишь пару недель спустя, отобранные из множества претендентов загонщики и тройка охотников показывала гораздо лучший командный результат, чем пополнение у Гриффиндора или Рейвенкло.

— Куда ты бьешь?! — надрывался Скорпиус, хватаясь за голову, когда закрученный бладжер младшего Дэвиса едва не снес с метлы Седди Грея, который в этот момент упорно красовался перед белокурой рейвенкловкой, расположившейся на трибунах в окружении своих подруг.

— Я не специально… — виновато откликнулся Дэвис.

— Грей, чтоб тебя, мигом сосредоточился на тренировке, иначе место твое будет в третьем ряду на трибуне! Поттер, тебе особое приглашение нужно? Снитч уже не можешь заметить у собственного носа?

Альбус резко обернулся на голос Малфоя: как оказалось, малфоевское «у собственного носа» имело весьма растяжимое понятие, ведь золотой бок юркого мячика бликовал на другой стороне поля. Стремительный полет растрепал волосы, а заодно избавил от необходимости отвечать что-то в ответ. В целом, Ал прекрасно понимал нервничающего друга, как-никак, но в первых числах октября состоится традиционный матч между факультетскими командами.

Промучив команду до самого ужина и загоняв всех до изнеможения, раздраженный Скорпиус приказал всем спускаться на землю.

Взъерошив влажные после душа волосы, Ал пристроился в самом углу, опершись лопатками о шкафчик с тренировочной экипировкой. Основной и запасной составы команды медленно шевелились, лениво сползаясь к замершему посередине помещения капитану.

— Что я могу сказать, — начал негромко Малфой, дождавшись, когда все рассядутся, — все прошло гораздо лучше, чем я предполагал, но хуже, чем мне бы того хотелось…

Альбус терпеливо слушал подробный анализ, мимоходом удивляясь, когда это его лучший друг и раздолбай Скорпиус Малфой, который и о необходимости сдачи СОВ вспомнил только перед самыми экзаменами, превратился в весьма и весьма недурственного капитана, способного своим напором увлечь команду к победе?

В этом году команда лишилась обоих загонщиков и вратаря, и пусть Терри МакМиллан с третьего курса ничем не уступал выпустившемуся Нейлу Ламенту, натаскивающего свою замену весь прошлый год, однако сыгранной двойки загонщиков у команды по-прежнему не было. И время, оставшееся до начала квиддичного сезона, лишь добавляло Скорпиусу головной боли.

— Сложилась такая ситуация, что только мы в этом году лишились одним махом сразу двоих загонщиков, и за оставшееся время должны научиться настолько хорошо чувствовать друг друга на поле, чтобы даже с закрытыми глазами знать, кто и где находится в каждый момент времени. Подобного будет тяжело добиться, если ты, Седди, будешь и дальше решать свои личные дела во время тренировок.

— Понял тебя, капитан, — виновато улыбнулся Грей.

— Наши соперники тоже не дремлют, поле расписано на все две недели вперед, и не всегда у нас будет такое удобное время, как сегодня. Нам предстоит за эти две недели научиться рано вставать и поздно ложиться, стараться не упускать ни единого свободного момента, и, что самое главное, декан поставил нам условие — не тренироваться во вред учебе…

— Но ведь занятия только начались… — как-то неуверенно донесся голос одного из новичков. — Можно же будет потом нагнать…

— Мы легких путей не ищем, — твердо проговорил Малфой, — каждый, кто хочет играть в команде, должен успевать и хорошо учиться. Это то правило, которого все придерживались в течение многих лет на нашем факультете. И мы будем поступать так же.

Скорпиус обвел собравшихся спокойным взглядом, задержался на мгновение на Альбусе, и тот едва заметно вскинул бровь в немом вопросе, но друг просто тяжело вздохнул и закончил собрание команды.

— Вечером вывешу расписание тренировок, надо еще согласовать его с деканатом. А затем нас с вами ждут тяжелые две недели, за которые мы либо сыграемся так, как никогда не бывало раньше, либо с честью примем поражение от более достойного противника.

— Не бывать этому! — загалдели слизеринцы, вскакивая на ноги и потрясая руками.

— Выложусь на полную, но ни одного мяча не пропущу! — запальчиво выкрикнул МакМиллан.

— И мы, и мы! — завопили на разные голоса Девис и Кристабелл, заражаясь всеобщим воодушевлением.

— С таким настроем мы точно победим, — приблизившийся Альбус улыбнулся и сжал плечо Малфоя. — У нас прекрасная команда, вот увидишь.

— Твои бы слова… — потер тот переносицу. — Эй, всем собираться в замок, рискуем остаться без ужина!

Шумная толпа, радостно гомоня в предвкушении сытного ужина, шустро поскладывала метлы в отведенном Слизерину помещении и направилась к замку. Альбус и Скорпиус, замыкающие процессию, шли рядом, каждый думая о своем.

— Мне все кажется, что время утекает у меня сквозь пальцы, — тихо пробормотал Малфой. — Все зудит внутри: поднажми, заставь, докажи… Это ведь ненормально, да? Впереди нас ждет всего лишь матч, очередной матч в череде таких же точно поединков, силы примерно равны, все решит удача и выучка команд. Так почему же мне хочется их загнать на стадион и не выпускать до тех пор, пока они не натрут себе на задницах кровавые мозоли?

— Ого, дружище, — протянул Ал, с опаской поглядывая на шагающего рядом друга, — да в тебе, как я погляжу, просыпаются зачатки диктатора.

— Посмотрю на тебя, когда ты снова с братцем встретишься в воздухе, — парировал Скорпиус.

— У нас теперь только спортивное противостояние, фаза активных действий уже миновала, — и, поймав недоуменный взгляд шагающего рядом Малфоя, только махнул рукой: — Не бери в голову, тебе не понять.

— Это из-за того, что случилось летом? — осторожно спросил Скорпиус. За прошедшие дни Альбус так и не рассказал всего, ограничившись лишь кривой улыбкой и пожатием плеч.

— Не думаю, что причина в этом, — помолчав, отозвался он, — просто мы доросли до того момента, когда начинаешь совсем иначе смотреть на подобное. Вряд ли мы когда-нибудь станем с ним лучшими друзьями, как они с Фредом, а в остальном…

— Ал! — он обернулся на звонкий голос и светло улыбнулся — к ним неслась со всех ног сияющая как начищенный кнат Лили. Приблизившись, она с разбега повисла на шее у брата, едва не свалив того с ног. — У меня столько новостей, — затараторила она, не обращая внимания на стоящего рядом Малфоя, — а тебя почти невозможно выловить в этом огромном замке!

Последние слова были произнесены таким укоризненным тоном, что Альбусу не оставалось ничего другого, как виновато улыбнуться и поставить ее на ноги.

— Неужели бабушка не привила тебе хороших манер, — задумчиво покачал он головой, внимательно рассматривая смутившуюся сестру.

— Привет, Скорпиус, — кивнула она, не поднимая головы и не дожидаясь от него ответа, снова торопливо затараторила, цепляясь за руку Альбуса и утягивая по направлению к замку. — Я сегодня у профессора Вейерштрасс смогла трансфигурировать иголку не только прямым преобразованием, как она показывала вначале урока, но еще и поменять структуру и цвет материала! Профессор мне даже дала пять баллов! И никто в классе так и не смог повторить ничего подобного! А еще были заклинания, и пусть у меня и не получилось правильно взмахнуть палочкой, но профессор Флитвик похвалил за прекрасное произношение заклинания. Ал, знаешь, он сказал, что если я потренируюсь вечером, то у меня все непременно получится!

Альбус только посмеивался, глядя на идущую рядом с ним сестру, подпрыгивающую на каждом шагу от распирающей ее гордости.

— Ты только не сильно задирай нос, а то кто-нибудь тебя по нему обязательно щелкнет, потом будет весьма неприятно и обидно.

— Я не такая, — нахмурилась она. — Гермиона говорила, что излишняя самоуверенность до добра не доводит, а лишь туманит трезвый взгляд на сложившиеся обстоятельства.

Скорпиус удивленно вскинул бровь на столь заковыристую мысль для одиннадцатилетней девочки и уставился на Альбуса.

— У Лили прекрасная память, — пояснил тот, правильно истолковав недоуменный взгляд друга, — поэтому некоторые цитаты она выдает практически дословно.

— Да, именно так и есть, — важно кивнула Лили, а потом звонко рассмеялась, впервые взглянув прямо в лицо Скорпиусу. — Знаешь, ты и правда удивительно красив для мальчишки, недаром о тебе все девчонки сплетничают, — сдала она мимоходом большую часть девчачьего царства Гриффиндора.

— Надеюсь, только в хорошем смысле?

— Смотря кто, — фыркнул Ал, вспоминая свой последний визит в гриффиндорскую гостиную.

— И ты мне ничего не сказал, — сокрушенно вздохнул Малфой, — как же так, я теперь заснуть не смогу, пока не узнаю, кто же это обо мне плохо отзывался.

— А ты смешной, — задумчиво протянула Лили, внимательно его разглядывая, и заразительно улыбнулась: — Ты мне определенно нравишься! Будешь моим другом?

— Соглашайся, — Ал только хмыкнул в ответ на его немой вопрос, — иначе она от тебя не отвяжется.

— Не слушай его, я не буду тебе докучать. И преследовать, если вдруг влюблюсь, тоже не буду. Также не буду писать слезливые письма, сочинять стихи и… что там еще говорила Дом? — нахмурилась она, пытаясь припомнить. — А, точно! Не буду строить козни твоей девушке, вот.

— С тобой определенно стоит дружить, — серьезно заметил Скорпиус, тщательно скрывая смех. — Но ты меня тогда должна будешь предупреждать, когда моей девушке будет грозить опасность от завистливых соперниц. По рукам?

Лили важно кивнула, и они скрепили начало дружбы рукопожатием.

— Мне уже пора бежать, — повернулась она к брату. — Я лишь хотела увидеть тебя до ужина, боялась, что ты будешь занят.

— Не стоило, — Ал взлохматил ей тщательно заплетенные в косичку волосы, отчего Лили с возмущенным писком отшатнулась в сторону.

— Не смей портить мою прическу! Я двадцать минут пыталась сделать такую же косу, как у Миры!

— У тебя получилась замечательная коса, даже лучше, чем у Миры.

— Спасибо, — Лили оглянулась и, увидев сокурсницу, махнула ей рукой, — все, я убежала.

Рыжие волосы блеснули в свете заходящего солнца багрянцем, когда коса качнулась за ее спиной, а сама Лили взлетела по ступеням крыльца и скрылась в холле.

— Она у тебя весьма забавная, — проводил ее взглядом Скорпиус. — Совсем не похожа на твоих кузин.

— Она замечательная, — теплая улыбка скользнула по губам Ала. — Поэтому будь хорошим мальчиком и не закармливай ее конфетами.

— Как скажешь. Так что насчет ужина? У меня в животе явно поселилась мантикора, скоро все внутренности сожрет… а я еще хочу жить, чтобы успеть обыграть твоего братца.

* * *

Настольные лампы мягко светились в полумраке библиотеки, временами скрипели отодвигаемые стулья, шелестели страницами справочников готовящиеся к грядущим контрольным ученики. Альбус задумчиво вертел в пальцах карандаш, вынужденно заменяющий ему палочку. Как оказалось, жить без волшебства было можно, но вот избавиться от въевшихся в подкорку привычек — гораздо сложнее. Каждое утро, открывая глаза, он невольно тянулся к палочке, чтобы призвать одежду или собрать рассыпавшиеся вокруг кровати Скорпиуса пергаменты — тот вечно оставлял их неровной стопкой на прикроватной тумбочке, да так и забывал убрать, чем доводил Альбуса до бешенства. Хотелось при помощи чистящих чар привести ботинки в порядок или же стряхнуть с мантии невидимые обычному глазу соринки, расправить воротник или галстук, вытянутый из сумки, о котором он с вечера так и не вспомнил. И таких моментов было множество — рука по привычке тянулась к карману мантии, но пальцы могли ухватить только пустоту.

«Еще неделя, — повторял он себе каждый день, как мантру, рассматривая уложенную в футляр палочку. — Неделя, и ты снова станешь таким, как все». А пока же Скорпиус, посмеиваясь, небрежными взмахами палочки разглаживал ему галстук да чистил ботинки, сетуя, что подобного унижения еще ни один Малфой не испытывал, но так и быть, раз уж он его друг, то и гордость свою попридержит. Но в памяти галочку поставит, пусть не думает, что Малфои оказывают услуги безвозмездно.

Тяжело вздохнув, он вновь сосредоточился на тексте учебника. Усвоение материала без возможности отрабатывать его сразу на практике продвигалось со скрипом. Наконец-то стала понятна фраза Гермионы, что без практики многие знания — всего лишь шелуха. Мало было знать теорию и каждое движение отрабатывать до автоматизма, надо было еще и видеть результат.

Провернув запястье, как было указано в учебнике, Ал вновь взмахнул карандашом, с философским равнодушием отмечая смешки позади себя. На третьем повторе, убедившись, что движение выходит автоматически, стоит только подумать о нем, и проверив его в связке с другими заклинаниями, Альбус отложил карандаш в сторону и подтянул к себе учебник по рунам.

Профессор рунологии в этот раз превзошла саму себя и задала им объемный перевод, за который он, выматываясь на тренировках, даже еще не приступал. Страницы с заданным отрывком навевали тоску еще при первом взгляде на них, теперь же, когда он вчитался в первый абзац, удавиться захотелось с удвоенной силой. Старогоблинский эпос, непонятно по какой причине записанный в курс, необходимый для изучения, пестрел мудреными конструкциями и непонятными оборотами. Перевод только первой страницы грозил затянуться на дни, а их было четыре!

— У тебя на это два с половиной дня, — пробормотал себе под нос Ал, открывая словарь и прокручивая в пальцах ручку.

Строчки тяжело ложились на бумагу, ручка царапала и не хотела выводить буквы, а сам Альбус с трудом разбирал предпоследний абзац первой страницы. Три словаря, разложенные вокруг, мешали сосредоточиться на тексте, так как одно и то же выражение в них трактовалось по разному, окончательно запутывая его. Два часа пролетели в один момент, и он не сразу заметил, когда его одиночество за угловым столом было нарушено.

— Я уже думала, что ты так и уйдешь, не заметив меня, — с упреком проговорила Лили, откладывая в сторону потертый альбом, на корешке которого блестела позолотой надпись «Выпуск 1998 года».

— Прости, Лили, — улыбнулся он, рассеянно потирая висок: боль затаилась где-то на самом краешке сознания, щекоча своей неизбежностью. — Давно так сидишь?

Лили недовольно взглянула на часы и, нахмурившись, отозвалась:

— Минут тридцать. И ты за все это время даже ни разу не поднял головы от своих закорючек, — в голосе ее прорезались обвиняющие нотки.

— А чего ты меня не окликнула? — задал он вполне закономерный вопрос.

— Не хотела тебя отвлекать, — стушевалась Лили, чуть виновато смотря на него. — Если бы это не было чем-то важным, ты бы обязательно меня заметил, верно?

Альбус вздохнул. В одном Лили была определенно права — зарывшись в домашку, он зачастую на многое переставал реагировать, за что не единожды удостаивался подначек от Малфоя.

— Что ты там нашла интересного? — Альбус встал и потянулся, чувствуя, как ноют затекшие мышцы. Сделав пару круговых движений головой, он обогнул стол и уселся рядом с сестрой, заглядывая в раскрытый на середине альбом.

— Это альбом с папиного выпуска, — Лили смотрела на истертые страницы так, словно держала в руках величайшее сокровище. — Смотри, вот он.

Ее палец остановился на взъерошенном черноволосом парне, криво улыбающемся в объектив колдокамеры и нервно поправляющем сползающие на нос очки. Альбус внимательно всмотрелся в знакомые глаза на мальчишеском, еще не успевшем окончательно повзрослеть лице. Сколько раз он видел их во снах, когда отца не стало? Сколько раз он искал этот взгляд, идя по улочкам Оттери-Сент-Кечпоул, когда бабушка Молли брала его с собой в деревню… Для него это были глаза бесконечно родного и дорогого человека, для Лили — незнакомца с колдографии, которого она, сложись все иначе, называла бы отцом.

— Видишь, Ал, — горячо зашептала она, приваливаясь к его плечу, — видишь, вы с ним удивительно похожи.

Лили вскинула голову, сравнивая его и колдографию.

— Вот смотри, смотри, — она ткнула пальцем в переносицу Гарри Поттера, заставляя того укоризненно отшатнуться в сторону, — у вас практически одинаковые черты лица, и разрез глаз похож. Только ты не носишь очки, да и одежда у тебя… — она замялась, не зная, как сказать.

— Я не ношу клетчатые рубашки, — пошутил Альбус, сглаживая повисшую паузу, — да и волосы у меня не торчат в разные стороны.

— Верно, — протянула она, переводя палец на другие колдографии. — Смотри, вот дядя Рон, а вот и Гермиона Грейнджер.

Альбус вытянул шею, чтобы взглянуть на изображение. С колдографии ему улыбалась восемнадцатилетняя Гермиона, поправляя галстук и вновь складывая руки за спиной. В глазах у нее жила затаенная усталость, которой не должно было бы быть во взгляде выпускников на пороге новой жизни. Но эта же усталость красной нитью прослеживалась на лицах всех, кого собрал на своих страницах выпускной альбом 1998 года.

Они перелистывали альбом, натыкаясь на имена, заключенные в черные рамки. Над черными вензелями открыто улыбались те, кто так и не смог встретить свой первый рассвет, знаменующий начало взрослой жизни.

Вздрогнув, Ал свалился с кровати, больно ударившись локтем о стоявшую рядом тумбочку Скорпиуса. Невнятное бормотание со стороны соседей лишь подчеркнуло тот факт, что до рассвета еще далеко и даже звук падения не способен помешать их крепкому и здоровому сну. Пялясь в потолок и не спеша подниматься с пушистого ковра, Ал перевел взгляд на окно, за которым волновалась толща воды Черного озера. Косые блики луны рябили в толще воды, вызывая дискомфорт, и он отвернулся, мимоходом ощупывая саднящий локоть.

Тихо чертыхнувшись, Ал потянулся за свалившимся под кровать учебником по чарам и встал, сожалея, что не может воспользоваться палочкой, чтобы было легче разыскать одежду. Соваться в гостиную после отбоя без теплых носков и мантии было гиблым делом, ведь с наступлением отбоя камины угасали и горели меньше трети своей мощности, и холод, кажущийся едва ощутимым днем, пронизывал до самых костей. Альбус же терпеть не мог холод, но если раньше вопрос легко решался при помощи согревающих чар, то сегодня, судя по всему, ему уже вряд ли удастся уснуть, а учитывая невозможность зажечь Люмос на палочке и скоротать оставшееся время за чтением, отправиться в гостиную было не самой худшей из идей. Во всяком случае, куда более перспективной, чем крутиться с боку на бок в кровати и пытаться сосчитать клубкопухов до ста.

Мантия нашлась в самом неожиданном месте — изножье кровати, хотя Ал мог бы поклясться, что точно вешал ее в шкаф перед сном. Но мало ли, вдруг это он только подумал о том, чтобы повесить, а на самом деле — отвлекся на что-то иное и совершенно позабыл? Такое с ним случалось, пусть и редко, и, по обыкновению, такие приступы забывчивости выпадали на те дни, когда он, замучившись до смерти с рунными текстами, валился с ног от усталости и засыпал, стоило только коснуться головой подушки. Гермиона говорила, что подобное совершенно нормально, когда мозг получает сверхнагрузку, он отключает все ненужное, оставляя только самое главное и необходимое.

Натянув мантию и отыскав носки в чемодане, Альбус оглянулся на крепко спящего Малфоя. Было бы неплохо и ему устроить столь ранний подъем и отыграться одним махом за все те дни, когда тот включал режим изверга и выгонял сонных слизеринцев на поле. Но, прикинув нытье последнего, да и тот факт, что первый матч уже завтра, вернее, сегодня, Ал только вздохнул и осторожно прикрыл за собой дверь, опасаясь, что сквозняк сыграет с ним злую шутку и створка захлопнется с оглушительным грохотом.

По мере приближения к гостиной воздух стал заметно холоднее, все же помещения спален отапливались дополнительно, да и чары, обновляемые здесь каждый год, работали исправно, чего было не сказать об общем помещении. Ал подозревал, что это было сделано специально, дабы ни у кого не возникало желания подолгу находиться за пределами спален после отбоя. Все же не каждый способен удерживать согревающее заклинание на себе достаточно продолжительное время, чтобы не спалить ничего ненароком из одежды. Подобного искусства студенты обычно достигали курсу к пятому, когда сила, вкладываемая в заклинания, становилась более нормируемой и не грозила выйти из-под контроля и разрушить все вокруг. Для Альбуса холод не представлял проблемы начиная с третьего курса, но не теперь, когда ограничения свели на нет всю привычную рутину дней. Сейчас же его могли спасти только теплые носки и мантия, а еще кресло поближе к камину.

Мрачная атмосфера пустой гостиной сильно контрастировала с негромкими разговорами по вечерам, когда неторопливо выполнялись домашние задания и обсуждались последние события не только в школьной жизни, но и в той, что бурлила за незыблемыми стенами Хогвартса. Тихие голоса, сосредоточенное бормотание или шелест пера по пергаменту, от всего этого веяло теплом и уютом, именно за это Альбус особенно ценил свой факультет. За умение не лезть в душу, когда по этой самой душе мантикоры когтями скребут и нет ни одного светлого пятна в обозримом будущем. За это и за друзей, которых он обрел, попав на Слизерин, ведь что бы он ни говорил и как бы себя ни вел, но Скорпиус стал ему тем, на кого можно было положиться в сложную минуту.

Пламя ожидаемо всколыхнулось при его приближении, хоть и пришлось, правда, приложить усилие, чтобы пододвинуть кресло поближе к камину. Но вскоре тепло приятно окутало ноги, и продираться сквозь хитросплетения продвинутых чар стало в разы приятнее. Альбусу нравилось забегать чуть вперед в изучении материала, тогда создавалось впечатление, что объясняемое на лекции уже было известно и ты просто лишний раз повторяешь давно известные факты. Но в этот раз знание материала мало чем могло помочь на уроке, ведь каждое занятие было лишь практикой оттачивания навыков невербального использования заклинаний. И каждый раз, наблюдая за сокурсниками, Ал все отчаяннее ждал, когда же дни, отведенные на восстановление, наконец-то подойдут к концу.

Откинувшись на спинку, он задумчиво уставился на огненные сполохи пламени в камине. Что же его так напугало во сне, что он свалился с кровати? Смутное воспоминание всколыхнулось на краю сознания — Больничное крыло, мадам Помфри, слова, которые он не слышит… Альбус нахмурился, пытаясь ухватить ускользнувшую мысль. Если думать логически, чего он опасается больше всего? Приговора мадам Помфри, что ему больше никогда не придется держать в руках палочку. Можно даже и не сомневаться, что ему приснился именно такой исход событий, тем более учитывая, что осмотр назначен на это утро.

Да уж, насыщенный день предстоял во всех смыслах — осмотр, квиддичный матч, который они будут играть с Хаффлпаффом. Жеребьевка в этот раз превзошла все ожидания, и Альбус рассматривал матч с ними как возможность проверить команду на сыгранность, о чем так сильно переживал в последние недели Малфой. Ведь в отличие от команд Рейвенкло или Гриффиндора, Хаффлпафф практически не поменял свой основной состав и представлялся теперь серьезным соперником.

— Ты чего не спишь? — Ал вздрогнул, когда его плеча коснулась теплая ладонь, а Эсма появилась в поле зрения. — Прости, не хотела тебя напугать.

— Тоже не спится? — Ал предпочел проигнорировать вопрос, вопросительно взглянув на Грей.

— Провертелась столько времени, а сна как не бывало, и вроде бы не волнуюсь о завтрашнем матче, но что-то такое грызет изнутри, не дает мне уснуть, — пожаловалась она, забираясь с ногами на диван и зябко кутаясь в забытый кем-то плед. — Как думаешь, мы победим?

— У нас нет ни одной причины, чтобы проиграть.

— Мне бы твою уверенность. Что читал?

— Чары, — пожал он плечами, — а надо было взять с собой зелья, хотя бы практическая польза какая-никакая была. А так пустая трата времени.

Ал и сам не ожидал, что досада, так долго скрытая в душе, найдет выход наружу, да еще и в присутствии постороннего! Хотя вряд ли можно было назвать Эсму посторонней, все же сколько лет они делили одну гостиную и место в команде, а это хочешь не хочешь, но сближает. Однако говорить о своей слабости кому-то еще почему-то казалось особенно унизительным.

— Не переживай, все у тебя наладится, — потянулась к его руке Эсма, невесомо коснувшись побелевших пальцев, до скрипа сжавших книжный переплет. — Я никогда не видела более устремленного человека, чем ты, Ал. Ты, как мне кажется, единственный из всех нас, кто смог обрести свое предназначение и уверенно идешь к нему все эти годы, пока мы топчемся на одном месте, не зная, какую сторону выбрать. Знаешь, я в чем-то тебе даже завидую.

— А что если я не смогу?..

Эсма промолчала, только блики пламени качнулись в ее глазах, скрадывая их выражение.

— Вдруг… — Ал не мог остановить слова, рвущиеся из самых закутков сознания. — Вдруг Помфри завтра скажет, что все было бесполезно?

— Глупости! — Альбус даже вздрогнул от того, с какой горячностью она выдохнула это слово. — Завтра у всех нас будет замечательный день: ты зажжешь свой Люмос, мы обойдем Хаффлпафф и докажем всем, что даже с новичками мы сыграем лучше остальных. Завтра будет чудесный день, Альбус, самый лучший из всех!

Волна признательности затопила Ала, и он впервые за эту ночь смог расслабиться.

— Спасибо.

Эсма неопределенно махнула рукой и уставилась на горящие поленья, едва слышно потрескивающие в тишине. Молчание, окутавшее их, казалось уютным и каким-то легким, словно беспокойство, разделенное на двоих, больше не давило на плечи неподъемной тяжестью.

— Как думаешь, — спустя время заговорила Эсма, — что случилось с Селвином? Его так неожиданно перевели в начале седьмого курса. Обычно вопрос с переводом всегда решается во время каникул, а он в поезде не казался тем, кто собирается уходить спустя пару недель.

— Может, семейные обстоятельства? Много чего могло случиться за неполный месяц. Жизнь вообще штука весьма непредсказуемая.

— Просто так непривычно: мы завтра выйдем на поле, а его с нами нет.

— Тебя послушать, так он не просто перевелся, а как минимум умер.

— Шуточки у тебя, Поттер, так себе, — сердито зыркнула Эсма. — Я просто волнуюсь, как себя покажет завтра Скорпиус.

— Вот уж о ком тебе точно не стоит переживать, так это о нем. Пока ты тут нервничаешь и не спишь, чем рискуешь подвести всю команду, наш капитан видит прекрасные сны и будет завтра свеж и бодр.

— Это да, — повеселела она, — не думала, что он окажется таким тираном во время тренировок. Давно нас так не гоняли.

— Может, попробуешь поспать? До рассвета еще пара часов, тогда не придется нам тебя отпаивать бодрящим зельем.

— Оно запрещено перед матчами, — автоматически отозвалась Эсма, думая о чем-то своем, но потом перевела взгляд на Альбуса. — А что насчет тебя? Хорошая реакция ловца — половина выигрыша команды.

— У меня как раз наоборот, если я сейчас отправлюсь спать, то с утра буду не в форме. Легче уж и правда сходить за зельями и почитать до утра.

— Ну и ну, кто бы еще мог такое выдать? Вполне в твоем стиле.

Ал независимо пожал плечами и встал, планируя сходить и поменять учебник.

— Раз уж идешь в спальню, прихвати мне, пожалуйста, плед. И не смотри на меня так, заклинание во время сна мне не удержать.

— Ты тут, что ли, собралась спать? Иди в спальню.

— Не хочу, — капризно мотнула головой Эсма. — Или ты имеешь что-то против моей персоны?

Эсма забавно хмурилась, когда была чем-то недовольна, и Альбус даже не стал подтрунивать над ее неспособностью накладывать устойчивые чары. Когда он вернулся в гостиную, Грей уже крепко спала, свернувшись клубком на диване и трогательно подложив ладони под щеку.

— Говорил же… — пробормотал себе под нос Ал, укрывая ее дополнительным пледом.

Кресло мягко спружинило, когда он уселся и открыл учебник. Привычные пропорции и способы подготовки ингредиентов подействовали неожиданно усыпляюще, и Ал сам не заметил, как провалился в сон.

* * *

— Эй, подъем! — гаркнули громко над ухом, и Ал подскочил на месте, совершенно не понимая, где оказался и почему так светло.

— Малфой, — угрожающе проговорил женский голос, — я же тебе говорила этого не делать! Так же можно человека довести до сердечного приступа, паршивый ты книззл!

— Эсма, да будет тебе, — попытался было отшутиться Скорпиус, а Ал наконец-то начал воспринимать реальность.

— Я тебе это еще припомню, Малфой, — хмуро проговорил Альбус, пытаясь растереть затекшую шею.

— Вот видишь, он живее всех живых, даже угрожать мне способен. Поттеров такой мелочью не убьешь, уж поверь.

— Болван, — сердито выдала Эсма, и сочувствующе протянула Алу выпавший учебник. — Ты как?

— Спасибо, — кивнул он, забирая из ее рук книгу. — Хотелось бы верить, что следующая такая встряска приключится со мной нескоро.

— Конечно, дружище, если в следующий раз ты будешь ночевать в спальне, а не не пойми где.

Ал только прищурился, разобрав в преувеличенно-веселом тоне Скорпиуса предостерегающие нотки.

— Не переживай, я отыграюсь еще на тебе, когда будешь ночью свои рулады выдавать.

— По рукам, — ухмыльнулся тот, а потом посерьезнел и уже спросил совсем иначе. — С тобой сходить?

Альбус сначала не понял, к чему клонил Малфой, но потом перевел взгляд на яркие солнечные лучи, бликующие на воде Черного озера, и отрицательно мотнул головой.

— Не стоит, я и сам справлюсь.

— Как скажешь, мы будем ждать тебя за завтраком.

— И сохраним от моего братца твою запеканку, поэтому можешь сильно не торопиться, — Эсма попыталась сгладить ситуацию.

— Ловлю на слове.

Альбус споро привел себя в порядок и, накинув мантию, вышел из гостиной Слизерина. Путь его лежал на второй этаж, в обитель мадам Помфри. Проходя мимо факультетских часов, он привычно прикинул, насколько они опережают других. Но искрящиеся камни пока что находились на примерно одном уровне, различаясь разве что цветом. Ведь реальное соперничество развернется после сегодняшнего матча, когда впервые появится существенный отрыв между факультетами. Где-то за поворотом раздавался гул голосов проснувшихся учеников, лестницы неспешно разворачивались, лишая кого-то надежды на быстрый завтрак, а сам он невольно пытался оттянуть тот момент, когда придется постучать в белую дверь Больничного крыла.

Темная тень на фоне залитого солнцем окна дернулась в его сторону, и Ал непроизвольно потянулся к палочке, которую впервые за эти недели взял с собой. Но стоило присмотреться, и настороженность сменилась искренним недоумением.

— Ты чего тут забыл?

— Хм, обычно, воспитанные люди вначале говорят «привет», — назидательно проговорил Джеймс, подходя ближе. Однако яркая улыбка нивелировала весь вложенный в фразу смысл.

— Привет, — послушно повторил Ал, — а теперь скажи мне чего ты тут забыл?

— Так я и не один, — проигнорировал его слова брат, — Лили тоже должна подойти, но, видимо, задерживается. Мы собрались тебя поддержать, — серьезно взглянул он на Ала.

— С-спасибо, — неуверенно улыбнулся Ал, пытаясь незаметно ущипнуть себя за ногу. Боль была чувствительной, а это могло значить только одно: он не спит и Джеймс ему не привиделся.

— Лили догонит нас, иначе ты рискуешь остаться не только без завтрака перед матчем, но еще и с нерешенным вопросом — маг ты или нет.

Чего у Джеймса было не отнять, так это умения мгновенно сводить любое чувство благодарности на нет. Поэтому Ал даже не посчитал нужным ответить и, только еще раз взглянув на уходящий к лестнице коридор, решительно постучал и потянул на себя тяжелую дверь.

— Доброе утро, мадам Помфри, — громко поздоровался он, вдыхая устойчивый аромат лечебных зелий и осенней свежести, доносящейся из распахнутого настежь окна.

— О, мистер Поттер, — появилась из своего кабинета колдоведьма, — и мистер Поттер, как я погляжу. Решили поддержать брата, Джеймс?

— Конечно же, — расплылся в улыбке тот. — Кто как не старший брат сможет стать опорой и поддержкой ему?

— Похвально, весьма похвально, — рассмеялась Помфри, доставая медицинскую карту и открывая ее на записи первичного осмотра. — Альбус, как ваше самочувствие? Головные боли прошли?

Ал искоса взглянул на брата, но тот заинтересованно изучал разноцветные флаконы в стеклянных витринах у противоположной стены.

— В последнее время их практически не было, — ровно отозвался он, снимая мантию и развязывая галстук. Прохладные пальцы Помфри невесомо скользнули по спине, когда он спустил рубашку.

— Следы уже почти исчезли, — услышал он, — но я бы вам рекомендовала пользоваться мазью еще недели две для закрепления эффекта. Можете одеваться, Альбус.

Он споро оделся, оставив галстук не завязанным болтаться на шее. Рука невольно дернулась к карману лежащей на стуле мантии, но Ал с усилием заставил себя остановиться и сжал пальцы в кулак. «Еще не время, — сказал он себе, — подожди еще немного».

— Так, а теперь перейдем к самому главному, — понимающе усмехнулась Помфри, подмечая его движение. — Доставайте палочку, Альбус, настало ваше время.

Альбус коснулся теплого дерева, на мгновение ощутив те же чувства, какие были во время первого их знакомства. Чувство единения, чего-то настолько родного и знакомого, что хотелось с головой погрузиться в эти ощущения. Он пошевелил кистью, разминая сведенное судорогой запястье и неуверенно прошептал:

— Люмос.

На секунду сердце перестало биться, когда палочка не отреагировала на произнесенное заклинание. Алу даже показалось, что звуки вокруг пропали, а весь его мир сузился до кончика волшебной палочки, подрагивающей в руке. А потом искорка, родившаяся из глубин его души, залила теплом грудную клетку, пронеслась по венам и вспыхнула ослепительно-белым светом, изгоняя даже из-под кроватей затаившиеся тени.

— Поздравляю, Альбус, — тепло проговорила мадам Помфри, вытирая заслезившиеся от яркого света глаза. — Я верила, что у вас непременно все получится.

— Я опоздала? — запыхавшись, влетела в Больничное крыло Лили. Она переводила растерянный взгляд с улыбающейся Помфри на устроившегося на подоконнике Джеймса, и в конце концов остановила его на Альбусе, так и не отменившего еще свой Люмос. — Альбус?!!

И столько было в этом возгласе незамутненной детской веры в чудо, что страх, терзающий его и не дающий дышать все это время, наконец-то перестал быть над ним властен.

«Смог!» — промелькнуло в его голове осознание случившегося. И только после этого Альбус вымолвил:

— Нокс.