Между двух миров (гет)

— Опять этот рыжий! Это просто невыносимо! — возмущенно прошептал мистер Грейнджер. — После Австралии, после того, что она с нами сделала, я надеялся, что мы вернемся к нормальной жизни! Что она набалуется со своим волшебством и после этой жуткой школы поступит в нормальный колледж.

Миссис Грейнджер попыталась улыбнуться и успокоить мужа, хотя у самой душа была не на месте.

— Во-первых, наша дочь не виновата, что она необыкновенная. Во-вторых, она уже год как учится в университете.

— Да, и изучает способы калечить людей с помощью палки и заклинаний!

— Она никого не калечит, а спасает.

— Дорогая, неужели этого мы хотели для Гермионы?

— Конечно, нет. Но этого хочет она. А ты знаешь, какая она упрямая. Если мы не примем всё, как есть, она всё равно сделает по-своему, только мы её опять не скоро увидим, а я этого не переживу.

Почувствовав опасность слёз, мистер Грейнджер поспешил обнять жену.

— Да, но как у него хватило наглости прийти сюда и сообщить нам, что они будут жить вместе! Спасибо, что поставил в известность! Мы на два года забыли, что у нас есть дочь, потому что она изменила нам память, еще год она училась в каком-то странном заведении во Франции, а теперь она будет жить неизвестно с кем и навещать нас по выходным. Я не могу этого допустить! Мы — её родители, это её дом, а жить она должна только с мужем, — голос звучал по-отцовски сурово.

— Дорогой, ей всего девятнадцать. Ты что, хочешь, чтобы она выскочила замуж? А так они всего лишь немного поживут вместе, свадьба пока не намечена, и есть надежда, что всё обойдется! Мы что-нибудь придумаем. И вообще, говори потише. Я не хочу, чтобы дети нас услышали.

Родители Гермионы были на террасе и не знали, что их дочь уже давно стоит у приоткрытого окна второго этажа. Она начала спускаться по лестнице из своей старой комнаты, где они с Роном рассматривали её детские фотографии, и услышала возмущенный голос отца. Конечно, подслушивать нехорошо, но она же не нарочно! А теперь она просто не могла уйти. Ей нужно было знать мнение родителей, но, услышав слова отца, она уже не надеялась, что они её поддержат. Как обидно! Они не смогли простить ей изменение памяти, то, что она вычеркнула их из своей жизни на долгие месяцы, не поняли, как опасна была война, которая, наконец, закончилась. А еще они не любят Рона. Для них он — злой колдун из другого мира, который пришел украсть их единственную дочь. Ну как они не понимают, что она сама уже давно живет в том, другом мире, что мир магглов для нее стал пресным с того дня, как она попала в Хогвартс.

Приезжая на каникулы из Хогвартса, Гермиона не могла использовать волшебство, и родители так до конца и не поняли, что значит для неё магическая сила, которой она обладала. А сейчас магия для них была злом, которое меняло память людей, убивало и разрушало. Гермиона понимала, что разбила все планы и мечты своих родителей — они никогда не будут ею гордиться, несмотря на то, что её приняли в престижный магический университет и предложили работу в Министерстве Магии. Все это для них не просто пустой звук, а несчастье, которого они пытались избежать.

Ей уже пришлось один раз выбирать между своими родителями и миром магии, но тогда на кону была их безопасность и, возможно, жизнь. Сейчас оправдание было найти сложнее. Она была счастлива только там — в её волшебном мире, который давно стал родным, без которого Гермиона не представляла себя полноценной. Все её друзья были в мире, который полностью отвергали её родители. Но, самое главное, в нём был Рон.

Гермиона поняла — больше никаких споров и оправданий. Самый главный и весомый аргумент, который родители тоже никогда не примут — это рыжий волшебник, ставший главным человеком в её жизни. Самой долгожданной и трудной победой, самым ценным завоеванием. Такой знакомый и непредсказуемый, стеснительный и импульсивный, смешной и упрямый, а самое главное, безмерно любимый. Все те чувства, которые они с Роном сдерживали долгие месяцы, боясь открыться друг другу, нахлынули с невероятной силой. Любовь, страсть, открытие собственных ощущений, желание насытиться телами друг друга, надежда быть и строить что-то вместе — разве этого не достаточно, чтобы сделать свой выбор?

Гермиона тряхнула головой, отбрасывая последние сомнения, и поспешила вниз по лестнице. Возможно, родителям понадобится время, чтобы понять ее, но разрушить свою жизнь она не позволит. Готовая к бою, она уверенно вышла не террасу.

— Солнышко моё! — воскликнула мама, — я всё не могу на тебя наглядеться.

Да, бой будет непростым.

— Как же ты похудела! — мама протянула руки, приглашая сесть к ней на коленки, как в детстве. — Надо бы тебя откормить немного.

Гермиона без особого желания уселась к маме на колени и усмехнулась:

— Я и так слышу это каждый день от миссис Уизли. Мне скоро придется поменять гардероб.

— Как жаль, что тебя каждый день кормит чужая мама, — вздохнула миссис Грейнджер. Гермионе стало не по себе, потому что Молли была для неё самой что ни на есть родной.

— Ну, теперь я буду кормить себя сама, — парировала Гермиона. — Неужели вы думаете, что я не в состоянии приготовить обед и умру от голода?

— Доченька, если ты готовишь так же, как раньше, то я ни за что не ручаюсь! — воскликнул отец, пытаясь улыбнуться.

— Ну, уж нет! Этого я никак не допущу, поверьте, — раздался уверенный голос Рона. Он уже спустился по лестнице и стоял на пороге террасы. За последние два года Рон стал выше своих старших братьев и шутил, что теперь они ответят за все свои издевательства над ним. Его крепкая фигура, увенчанная рыжей копной, закрывала дверной проём.

Настроение старших Грейнджеров сразу изменилось. Повисла тишина, которую Гермиона прервала притворно-радостным тоном:

— Накормят меня в этом доме или нет?

— Конечно, все к столу, всё готово, — засуетилась мама, и они отправились в столовую, где провели мучительные полчаса, пытаясь поддержать беседу. Гермиона рассказывала о том, что изучала целый год во Франции — магические заклинания, новые способы защиты от тёмных сил, колдовство на расстоянии — но это только удручало её отца. Он всегда мечтал, что она пойдет по его стопам и станет врачом.

— Кстати, Гермиона, — заметил отец, — на днях к нам заходил… кто бы ты думала? Роберт!

Это было совсем некстати.

— Он спрашивал о тебе и хотел записать твой телефон, — не унимался мистер Грейнджер, — кажется, он не поверил, что у тебя нет телефона! Обещал зайти завтра, но тебя, видимо, опять не будет.

Гермиона украдкой взглянула на Рона. Его скулы напряглись, а взгляд уперся в тарелку с пирогом.

— Папа, мы, наверно, купим в квартиру телефон! Среди волшебников они не популярны, но мы сможем часто созваниваться.

Попытка перевести разговор в безопасное русло оказалась неудачной. Отец не унимался.

— Роберт поступил на медицинский, а ты знаешь, как трудно туда поступить. У парня есть мозги, безусловно! Он здорово изменился за последние годы, стал просто красавцем. Выше меня на полголовы — кто бы мог подумать! Когда вы играли в детстве, он всегда казался мне хилым.

— Папа, ему тогда было лет десять, — жуя салат, ответила Гермиона, пытаясь сохранять невозмутимость. — Я удивляюсь, что ты вообще его узнал.

— Не десять, а пятнадцать, — подлила масла в огонь миссис Грейнджер. — И он на всех каникулах спрашивал о тебе. У него прекрасная семья, а папа работает в министерстве.

— Мой папа тоже работает в министерстве, вот потеха, — наконец проговорил Рон, криво усмехаясь. — Но вас это вряд ли потрясёт!

Гермиона поняла, что надо спасать ситуацию:

— Мистер Уизли работает в Министерстве Магии, Рон там проходит военную подготовку, а меня взяли стажером в лабораторию. Это очень, очень интересно! — выпалила она. — Я буду работать над заклинаниями, которые спасают жизни. Это всё равно, что придумывать новые лекарства от болезней. Пап, это почти то же, что и быть врачом.

— Разве вы не навоевались, зачем быть военным? — озадаченно спросила миссис Грейнджер.

Рон мрачно пояснил, что это нужно для защиты от тёмных сил, которые всегда остаются, даже если закончилась война.

— Зачем выбирать профессию, в которой столько риска для себя и своих близких?

Гермиона не выдержала:

— Мама, это не опасней, чем быть полицейским, пожарным или пилотом. Кто-то же должен делать эту работу? Я уверена, Рон станет прекрасным аврором.

— Кем-кем? А впрочем, я всё равно не понимаю ваших словечек, — отмахнулась мама. — Сварю-ка я вам кофе!

— Не надо, мы уже пойдём, — нерешительно сказала Гермиона и с благодарностью посмотрела на Рона. Она была рада, что он сдержался и промолчал. Всё, что она хотела сказать родителям, нужно отложить на другой раз. Она придет к ним одна и поговорит по душам. А сейчас она не просит у них ни понимания, ни согласия.

Они обнялись и попрощались, а Рон лишь холодно сказал:

— До свидания, мистер и миссис Грейнджер. Спасибо за вечер, — в его голосе была ирония, а на лице — обида, замаскированная под улыбку.

Выйдя за крыльцо, Рон и Гермиона взялись за руки и прошли до густых зарослей сада. Гермиона чувствовала себя виноватой. Не так представляла она сегодняшний вечер! Хорошо, что Рон не услышал всей беседы её родителей! Она знала, как важно было для Рона получить их понимание, и холодный приём расстроил его. Он выпустил её руку и несколько шагов они прошли молча.

Вдруг Гермиона почувствовала резкое кружение — земля ушла из-под ног. Она с усилием вдохнула, ощутив знакомое щекотание в животе, которое бывает при трансгрессии. За несколько секунд полета перед глазами пронеслись лица в чёрных капюшонах, холодные незнакомые глаза; чьи-то руки крепко обхватили её. Не зная, куда придется приземлиться, Гермиона в страхе взмахнула руками и, кажется, задела кого-то в кружащейся пустоте.

* * *

Приземлившись в знакомой комнате у Рона на руках, увидев его довольное лицо, Гермиона пришла в ярость.

— Рон, я сто раз просила тебя не трансгрессировать без предупреждения! У меня душа ушла в пятки! Ну как ты можешь! Поставь меня немедленно!

— Для самой крутой волшебницы Хогвартса ты слишком пуглива, — Рон рассмеялся и, закончив кружить её, плюхнулся вместе с ней на диван.

— Хватит награждать меня дурацкими титулами! Я думала, ты будешь расстроен из-за моих родителей, а тебе, видно, всё равно

— Милая, я знаю, что твои предки меня терпеть не могут, так что же мне теперь — головой о стенку биться? Не-е-ет! Меня расстроило совсем другое, — улыбка сползла с его лица. — Не догадываешься?

— Отпусти меня! — Гермиона тщетно сражалась с его хваткой, пытаясь вырваться на свободу.

— Не догадалась? Ключевое слово — Роберт.

— Рон, пожалуйста, не начинай! — Гермиона сдалась и перестала вырываться, но на её лице появилось упрямое выражение.

— Я так надеялась, что они хоть немного порадуются за меня! — сказала она.

— Как можно радоваться, что дочь помолвлена с каким-то рыжим идиотом!

— Ты что, подслушивал?

— О-о! Неужели они так и сказали? — Рон нервно рассмеялся. — Прекрасно! Не надо было подслушивать, я и сам догадался.

Гермиона молча отругала себя за глупость.

— Нет, конечно, они ничего такого не говорили!

— Гермиона, пойми, я сам не понимаю, что ты во мне нашла, а твои родители тем более. Особенно когда по соседству проживают такие блестящие варианты. Так кто такой Роберт? — синий взгляд пронизывал её насквозь, а руки по-прежнему держали цепкой хваткой.

— Ты всегда себя недооценивал, — приободрила его Гермиона, — но тебя умеют ценить другие, наше мнение что-нибудь значит для тебя?

— Отвечай на вопрос, — Рон упрямо смотрел в упор, глаза злобно сверкнули всего в нескольких сантиметрах от её лица.

— Роберт тут ни при чём. Просто родители всегда хотели, чтобы я жила в мире магглов, стала врачом и перестала их пугать летающими совами.

— Да, и завела семью с умным красавцем Робертом, папа которого служит в министерстве! — Рон всегда нервно смеялся, когда злился. По лицу расползались красные пятна, появлялась глупая улыбка, которую он сам ненавидел. Почему, приходя в бешенство, его организм изображал беспечное веселье?

— Рон, ты сломаешь мне ребра, пусти! — вскрикнула Гермиона, и он опустил руки.

— Так уж и сломаю... — Рон резко вскочил с дивана и направился к буфету. — Где мой огневиски?

Налив полстакана, он повернулся всё с той же дурацкой усмешкой на лице.

— Ты не ответила на вопрос, — голос был угрожающе тихим.

— Да пойми, мои родители не принимают тебя, потому что они не принимают магию, дело не в тебе.

— Хоть я и идиот, но всё прекрасно понимаю, — он залпом опустошил стакан. — Они мне показали, какую жизнь хотят для тебя. С кем-то достойным, стоящим, никак не аврором, который по глупости рискует твоей бесценной и своей никчемной жизнью! А самое ужасное, что они правы. Твой отец так и сказал мне — оставь её в покое! Дай ей возможность найти своё счастье!

— Он так сказал? — Гермиона была в замешательстве. Внутри что-то перевернулось. Как отец мог так поступить с её любимым человеком? Унизить его за её спиной, а потом весь вечер делать вид, что ничего не случилось?

Рон отвернулся к буфету, чтобы налить ещё огневиски. Она подошла и тихо обняла его сзади. Ощутив тепло его тела, она уже не могла сердиться.

— Пожалуйста, не пей! Это всегда плохо заканчивается.

— Вот новость! У меня всегда всё плохо заканчивается! — Рон налил полстакана и, сделав большой глоток, грубо отвёл её руки в сторону.

После его неприятного жеста злость вернулась к Гермионе с новой силой.

— Мне жаль, что родители не восхитились тобой, но я в этом не виновата. Не надо вымещать на мне свою неуверенность в том, что ты чего-то стоишь! — выпалила она, топнув ногой. — Если ты хочешь напиться и поныть на тему «жизнь — дерьмо», то лучше без меня. Сходи к Гарри или Биллу, или к Джинни!

— Лучше без тебя. Отлично! Вот ключевая фраза вечера! Может, действительно, лучше без тебя? — стакан ударил по столу так, что задрожала посуда. — Я уйду, но ты сначала ответишь на вопрос. Кто такой Роберт?

— Не собираюсь! Это что, допрос? Аврор проклятый! Ты не в камере, а я не заключенная, — её волосы растрепались, а в глазах сверкнули молнии.

— Прекрасно! И так все ясно. Маменькин сынок, которого все эти годы пророчили тебе в женихи, который увивался за тобой, а может, посещал твои юные фантазии? — Рон подошел к Гермионе вплотную и соединил её руки за спиной. — Почему я слышал сто раз про Джона, Мартина и Анджело, про банду с вашей улицы, а про Роберта — ни слова? Это была большая тайна?

— Да, в детском саду мы сидели рядом на горшках и бегали в трусах в песочнице. Извини, что забыла упомянуть эти важные подробности моей жизни в мире магглов, — Гермиона смотрела вызывающе. Она совсем не боялась, зная, что Рон не причинит ей вреда. Но допустить, чтобы он унижал её допросами, она тоже не могла. — Хочешь напиться — иди к чёрту! Я ненавижу, когда ты пьёшь, ты же знаешь.

— Ненавидишь. Почему-то именно это я и ожидал услышать. А ещё — чтоб к чёрту послали! — виски стал понемногу действовать, ревность и обида притупились. — А чёрт — это Гарри, да? Так ему и передам!

Рон подошел к камину, хотел взять порох, но передумал и с хлопком трансгрессировал.

Гермиона устало села за стол и положила голову на руки. Как глупо! Вместо того, чтобы развеселить друг друга после неприятного вечера, они решили поругаться. Злость на отца не проходила. В какой-то момент Гермиона даже решила вернуться домой и высказать ему всё, что думает.

Посидев за столом несколько минут, она поняла, что не в силах больше выяснять отношения. Куда проще выпустить пару заклинаний в пожирателей смерти, чем ругаться с самыми близкими людьми. Она пошла в спальню и, не раздеваясь, плашмя упала на кровать. Слёз не было, только усталость и досада.

* * *

А день так хорошо начинался! Уткнувшись носом в подушку, она вспоминала, как утром Рон разбудил её отчаянной щекоткой, а она визжала, брыкалась и заехала ему пяткой в нос. Пришлось долго утешать его и целовать нос, а потом они занимались любовью, в перерывах между ласками щекоча друг друга. Улыбка расплылась на её спрятанном в подушку лице. С Роном было ужасно весело, но иногда он бесил её до невозможности, потому что хотел делать всё по-своему, принимать решения, оставляя за собой последнее слово. Только в любви у них было полное согласие. Нет, в постели противостояние не прекращалось, но заканчивалось невероятным восторгом. По крайней мере, для неё. Гермиона признавала, что его поцелуи и объятья давали ей всё, чего она могла пожелать.

Дремота охватила её, и она незаметно уснула тихим и спокойным сном, как будто и не было никаких переживаний.

На следующее утро Гермиону разбудил знакомый храп, а плечо затекло оттого, что на нём лежала тяжёлая рука. Рон всегда храпел, когда напивался. Она убрала его руку и медленно повернулась. Он тоже заснул, не раздеваясь, во вчерашних джинсах и синей футболке, уткнувшись носом в её подушку. Гермиона поморщилась от запаха виски.

— Фу, Рональд Уизли, противно просыпаться от такого запаха на подушке!

Рон приоткрыл один глаз, но ответил не сразу.

— Мне тоже противно. И голова раскалывается... Сделай что-нибудь, а то она разломится, как орех, и из нее вытекут мои последние мозги.

— Очень смешно, — Гермиона произнесла заклинание отрезвления. Рон издал вздох облегчения.

— А теперь ещё заклинание от похмелья, умоляю, — простонал он.

Через минуту он сел на кровати и виновато посмотрел на неё.

— Пойду-ка я в душ!

Гермиона продолжала смотреть неодобрительно.

— Надеюсь, Гарри вернулся домой в лучшем состоянии, а то Джинни мне не даст покоя. Не хочу попасть ей под горячую руку.

Рон с виноватым видом побрёл в ванную, а в глазах уже блестел огонёк. Голова совсем не болела.

— Может, потрёшь мне спинку, а? — спросил он и еле успел увернуться от подушки.