Из стали и лазури (гет)

Так уж повелось, что на работу Люциус всегда приходил в плохом настроении. Мрачным взглядом он окидывал спешащих по своим делам чиновников, а стоило тем сделать хоть один неверный шаг или совершить малейшую промашку, он высказывал всё, что думал об их умственных способностях. Никого не удивляло, когда в конце рабочего дня Люциус Малфой, насвистывая себе под нос веселенькую мелодию, уходил домой, безмерно гордый, что смог перенести свое плохое настроение на окружающих.

Увидеть ранним утром улыбающегося Люциуса с тремя чашками кофе было тревожным знаком. Одна чашка предназначалась для него, а остальные — для двух коллег, которые от такой щедрости неизменно впадали в ступор.

А если Люциус начинал поспешно собираться домой, не переставая на ходу ворчать, что настал последний день его жизни, то, определенно, стоило поднимать тревогу. Никто из работников Министерства не мог себе представить причин подобного поведения, а потому им приходить держать ухо востро, искать возможные ловушки и окидывать коллег подозрительными взглядами. Неужели их всех уволят? Неужели мир катится в небытие?

Тем было удивительнее, что вот уже целую неделю Люциус приходил на работу в прекраснейшем расположении духа. А слухи, тем временем, не утихали. Впрочем, они не вызывали у Люциуса ничего, кроме смеха. Он равнодушно пожимал плечами и шел за очередной чашкой кофе.

Вот уже неделю, или десять дней, если быть уж совсем точным, каждый служащий Министерства терялся в догадках. Любопытство достигло наивысшей точки. Некоторые наиболее способные начали предполагать, что к такому странному поведению Люциуса могла иметь отношение теща, которая гостила сейчас у него в поместье. В пользу этой теории говорил и тот факт, что в пятницу вечером Люциус выглядел как самоубийца на краю пропасти, а в понедельник утром приходил на работу с новыми силами, подшучивал над идущим за окном дождем и «прекрасной» погодой и буквально светился от желания работать. Он никогда этого не говорил, но облегчение читалось в каждом его жесте. На работе, по крайней мере, он мог побыть в тишине и спокойствии. И уж точно здесь по определению не было быть его «незначительной» проблемы.

Люциус был уверен, что его проблема не станет покидать пределы поместья. И уж точно он никак не ожидал, что она окажется посреди кабинета и будет кричать на его секретаршу.

Несколькими минутами ранее работники Министерства спокойно прогуливались по коридорам, поедая булочки и приветствуя знакомых.

Никто не видел, как в здание вошла надменная женщина с недовольным взглядом. Никто не обратил на нее внимания, впрочем, как и на миловидную молодую девушку, следовавшую за ней в тщетной попытке утихомирить.

Но крики услышал каждый. На этаже все замерли. Повисла тишина. Все пытались определить, где разыгрывалась драма. Обнаружив источник шума, они с осторожностью устремились к кабинету Люциуса, чтобы не пропустить событие, которое, без сомнения, войдет в анналы истории.

Секретарша выглядела до ужаса напуганной, а Люциус Малфой удивительно смущенным.

Источник криков обнаружился быстро. У пожилой и хрупкой на вид дамы был отменный голос: нелицеприятные замечания и оскорбления летели во все стороны. Многие даже были уверены, что без трупов дело не обойдется, что было совершенно неприемлемо для имиджа Министерства! Рита Скитер устроит из этого настоящий скандал, и им не останется ничего другого, как самоустраниться.

Во всем здании были слышны вопли этой представительной дамы. А когда Люциус обнаружил толпу подчиненных под дверью кабинета, у него появилось настойчивое желание убить кого-нибудь. Но скандальную особо это не остановило, напротив, она еще больше распалилась и начала выкрикивать нечто вроде: недостойный зять... надоедливый... невежда... не способен даже зачать наследника...

Никто не смог удержаться от улыбки, когда великолепный и многоуважаемый Люциус Малфой покраснел и начал стучать ногой по полу, будто пятилетний ребенок. Но никто по-прежнему не осмелился открыто засмеяться.

Рядом стояла Нарцисса, лицо ее тоже было покрыто красными пятнами, а сама она сжалась, будто хотела проваливаться сквозь землю. Тогда-то все и стало ясным. Несколько секунд работники Министерства вглядывались в лицо бушующей женщины и наконец-то поняли, что перед ними стояла не сбежавшая из Мунго сумасшедшая, а Друэлла Блэк. Те, кто еще не успели с ней познакомиться, смотрели на нее в завистью. В таком возрасте сохранить такой шикарный голос...

Когда она вышла из кабинета зятя, толпа словно волна отступила и пришла в движение. Не подавая виду, они продолжили поглощать булочки, сортировать бумаги и взмахивать волшебной палочкой. Красные пятна по-прежнему покрывали лицо Люциуса, а Нарцисса смотрела на мужа с едва заметной, извиняющейся улыбкой. Но вид у нее был такой, словно она вот-вот расплачется.

Малфой вновь был в отвратительном настроении. Он окинул мрачным взглядом жену, секретаршу и коллег, готовый растерзать любого, кто осмелится хоть как-то прокомментировать произошедшее, и приказал всем возвращаться к работе, если они не хотят быть уволенными.

— Ненавижу твою мать! — процедил он наконец сквозь зубы.

Нарцисса пожала плечами и, поцеловал на прощание, произнесла, прежде чем аппарировать:

— Я знаю, милый, и она тебя.

В здании Министерства еще долго раздавалось недовольное ворчание Люциуса. Он вернулся к работе в таком же отвратительном настроении.

Но когда он пришел домой, ситуация заметно улучшилась.