Поздно, Алиса (гет)

«Алиса...» — еле слышный шёпот незнакомых голосов ласкает слух. Сонная Алиса непонимающе моргает, и странные голоса ненадолго стихают.

«Алис-са...» — тихий свистящий многоголосый шёпот настойчиво прокрадывается в её уши. Она испуганно дергается, нервно оглядываясь на стоящего рядом мужа, но тот продолжает задумчиво смотреть в окно.

«Тихо... молчи... слушай нас... и помни...» — убаюкивая, уговаривают её неизвестные голоса. Сглатывая образовавшийся в горле ком, Алиса буравит взглядом Фрэнка, от чего он поворачивается к ней.

«Слушай нас... три — означает смерть...» — безликие голоса продолжают нашёптывать Алисе. Страх сковывает её, и она подчиняется им.

— Алиса, почему ты так взволнована? — Фрэнк с тревогой смотрит в застывшие глаза супруги, которая по непонятной причине мнёт в руках полы домашнего платья. Он нежно касается её плеч, будто берёт в руки хрупкий фарфоровый чайник с прохладным травяным чаем, так горячо любимым Алисой в летнюю жару.

«...один — то же, что и с собой...» — вкрадчиво диктуют голоса.

— Не знаю... — речь жены, её мысли сейчас напоминают этот самый чай — такие же текучие и от этого ускользающие от внимания Фрэнка, с каким бы усилием он не старался уловить их смысл.

«...один же — несущий...» — слова приторной кислотой въедаются, отпечатываются в мозгу Алисы.

— С Невиллом всё будет в порядке. Мама о нём позаботится, — слабая попытка Фрэнка успокоить супругу провалилась — она всё ещё продолжает сжимать несчастное платье, даже не замечая, как сильно мнётся и портится под её пальцами хлопковая ткань.

«...ноль — значит гос-сть...» — доверительно шипят невидимки. А Алиса решается поделиться с мужем своей странной напастью...

— Конечно, Фрэнк, но... — и опять замолкает, недоговорив. Что-то останавливает её, заставляя дослушать их до конца.

«...один — это незваный...» — эхом отдаётся в её голове.

— В чём дело? — беспокойство усиливается, пробираясь не только в душу, но и в тихий голос Фрэнка. Он осторожно обнимает жену, вдыхает аромат цветочного шампуня, исходящий от её светлых волос, потом прижимает её к себе, пытаясь таким образом прогнать гнетущее волнение, которое пробудило в его сердце состояние Алисы.

«...девять — то есть нагрянуть...» — вслушивается она в непрекращающийся шёпот, напоминающий ей шелест сухих листьев.

— Я чувствую холод, — поёжившись, вновь кратко отвечает супруга, не давая Фрэнку даже шанса для избавления от нарастающего смятения. От её слов и впрямь становится холодно: так, словно пронизывающий ноябрьский ветер касается волос, так, будто мороз ледяными когтями впивается прямо в кожу головы, обжигая её. Так, что внутри разом стынет кровь и все внутренности, неминуемо превращая их в замороженные отвратительные скульптуры. Но именно этот неприятный ветер, задувший в канделябре свечи, возвращает Фрэнка в привычную реальность, в которой неожиданно обнаруживается, что холод, оказывается, пришёл снаружи, с улицы, через раскрывшееся нараспашку окно, а вовсе не изнутри, из негативных дум, перекинувшихся как мерзкий недуг от Алисы к Фрэнку.

«...восемь — буквально неожиданно...» — она нервно облизывает пересохшие губы.

— Это всего лишь открытое окно, — вздохнув от облегчения, он разрывает объятья, чтобы закрыть злополучное окно.

«...а один — всего лишь ночь...» — голоса, наконец, смолкают, а Алиса в то же мгновение с удивлением расшифровывает их загадочное послание. — «Смерть с собой несущий, гость незваный нагрянет неожиданно ночью тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года...»

Закупорив окно, Фрэнк слышит от жены всего одно слово, которое заставляет с головой погрузиться обратно в пучину мрачных мыслей:

— Поттеры... — её безучастный голос звучит как приговор для него.

— Их уже не вернуть. Но Гарри спас всех нас от неминуемой гибели. Это ты должна понимать, Алиса, — умоляющим тоном твердит Фрэнк, стискивая плечи Алисы. Потом легко целует её высокий лоб, впалые щёки и бескровные уста, тем самым пытаясь успокоить скорее себя, чем жену.

— Я понимаю, Фрэнк, — шепча Фрэнку прямо в приоткрытые губы, медленно произносит Алиса и горько улыбается. — Мне жаль Лили и Джеймса. Но если бы не они, жертвами стали бы мы...

— Прошу тебя, Алиса, давай сегодня не будем говорить о плохом! В конце концов, война закончилась. Теперь надо смотреть в будущее, — Фрэнк всеми силами мысленно пытается убежать, отгородиться от страшной правды, цинично высказанной Алисой, но с каждой секундой всё больше начинает осознавать, что в глубине души он рад тому, что убиты были Поттеры, а не его семья. И от этого признания Фрэнку становится неприятно, мерзко, он чувствует себя настолько виноватым в отношении Поттеров, что хочется добровольно сдаться в Азкабан — прямо в лапы проклятых дементоров. Но жена, видимо, улавливает его настроение, потому что, мягко касаясь, успокаивающе гладит его затылок и, тепло улыбаясь, заверяет его:

— Ты прав. Только в будущее, — а после нежно целует Фрэнка. И он с упоением отвечает на поцелуй. Секунды тягуче перетекают в минуты. Тяжёлые напольные часы где-то в гостиной равнодушно отбивают восемь гулких ударов. А супруги незаметно для себя перебираются на кровать и неторопливо раздевают друг друга. Сегодня они не хотят никуда спешить. Каким-то образом они одинаково чувствуют, что именно нужно им в этот унылый осенний вечер. Что поможет им временно избавиться от поселившейся в их душах неискоренимой тягости и горечи третьего ноябрьского дня.

Платье соскальзывает с плеч Алисы, обнажая её острые ключицы, бледные плечи и небольшую грудь. Фрэнк касается губами шеи жены, жадно целует её ключицу, мозолистыми ладонями гладит приятную на ощупь спину Алисы. Она же, в свою очередь, умело справляется с пуговицами на его шёлковой рубашке, пытается снять её, но застёгнутые манжеты не позволяют так просто справиться с этой задачей. Тогда Фрэнк помогает жене, отчего отброшенная в сторону рубашка быстро находит себе пристанище прямо на стуле. Туда же следом приземляется платье Алисы, а потом и брюки Фрэнка.

Фрэнк любуется обнажённой женой, окидывая её долгим пронизывающим взглядом. Пристально осматривает, словно в первый раз: начиная с худого лица, с коротких светлых волос, с узкой шеи, покрытой красными пятнами, заканчивая небольшими ступнями и неровными пальцами ног с мелкими ногтями, покрашенными серебристым лаком. Сегодня для Фрэнка важен не результат — не короткая вспышка конечного удовольствия, а процесс — томительная прелюдия, позволяющая временно забыться, закрыться от бесконечных мрачных дум, накрепко засевших в его голове.

Алиса в свою очередь берёт широкую тёплую ладонь Фрэнка и прикладывает её к своей щеке. Лёгкие гладящие прикосновения его пальцев дарят ей несравненное удовольствие, от которого она прикрывает глаза, полностью погружаясь в приятные ощущения. В благодарность за проявленную ласку Алиса целует руку мужа, уделяя внимание каждому пальцу, отчего у Фрэнка невольно захватывает дыхание. Ободряемая его реакцией, она продолжает начатую игру. Кончиком языка вторит путь трёх основных линий на его ладони: жизни, головы и сердца — задерживаясь на последней линии. Фрэнк едва заметно улыбается и, чуть касаясь той же ладонью подбородка Алисы, притягивает жену к себе, чтобы запечатлеть на её устах очередной поцелуй...

...Они настолько окунаются в собственные ощущения, что теряют связь с окружающим миром. Настолько, что Алиса не сразу замечает завораживающий шёпот вернувшихся голосов. А когда замечает, решает не обращать на них внимания и опять полностью погружается в пьянящие чувства, которые дарит ей Фрэнк.

«...ноль — всего лишь ночь...»

Голосов нет. Есть только вдох... выдох... вдох... стон...

«...три — буквально неожиданно...»

Их нет. Есть лишь оглушительный стук сердца...

«...один — то есть нагрянуть...»

Нет. Снова вдох... выдох... вдох... поцелуй...

«...один — это незваные...»

Нет! Протяжный стон...

«...один — значит гости...»

Есть только вдох... выдох... трение влажной кожи...

«...девять же — несущие...»

Только чужое дыхание... обострение чувств... дрожь...

«...восемь — то же, что и с собой...»

И крик...

«...а один — означает забвение...» — далёким эхом звучит в ушах Алисы и сообщение постепенно вновь складывается в цельную картину.

— Третье ноября... — неподвижно лежа в кровати, одними губами произносит уставшая Алиса.

— Что? — переспрашивает Фрэнк, прижимая жену к себе.

— Я говорю, сегодня третье ноября. Значит, совсем скоро... — твердит Алиса и тут же резко вскакивает с постели. Усталой неги как не бывало.

— Что такое, Алиса? — непонимающе обращается Фрэнк, наблюдая за тем, как супруга бросает ему одежду, а после сама начинает судорожно надевать платье.

— Невилл! — он недоумённо смотрит на неё. Она, едва сдерживаясь от панического вскрика, поясняет. — Фрэнк, ну давай же, одевайся! Невилл в опасности!

— Почему? — всё ещё не понимает Фрэнк, но тоже начинает одеваться.

— Они снова нападут! Отомстят нам за своего... «Тёмного Лорда»... — презрительно выдыхает Алиса. — Фрэнк, сейчас я немедленно схожу к Невиллу, а ты пока предупреди Грюма. Пусть соберёт авроров и отправляется охранять дом Августы.

— Нет! Я схожу вместо тебя, Алиса. Если ты права, то там могут быть Упивающиеся. Я не могу отпустить тебя одну, — возражает он. Но жена умоляюще смотрит на него.

— Прошу тебя, не надо, я пойду туда сама. А ты пока созывай подмогу. Пожалуйста, Фрэнк, каждая минута на счету. Обещаю, что буду осторожна. В конце концов, я тоже аврор, — упрямо заканчивает она, теперь буравя его непоколебимым взглядом.

— Ладно. Но если тревога всё-таки окажется ложной...

— ...тогда мы об этом поговорим с тобой позже! — звонко целуя в щёку, перебивает его Алиса и, схватив палочку, скрывается в гостиной.

Пока муж по каминной сети спорит с Грюмом, пытаясь уговорить его собрать группу авроров и отправиться в дом свекрови, Алиса в тёмном коридоре надевает тёплую мантию и выскакивает из дому. Холодный ветер треплет короткие волосы, Алиса взмахивает палочкой, но не успевает аппарировать. С громкими хлопками появляются четыре чёрных фигуры, в которых легко угадываются Упивающиеся. Но все четверо без привычных серебристых масок на лицах.

— Ступефай! — Алису, не успевшую уклониться, отбрасывает заклятьем к крыльцу. — Силенцио! Экспеллиармус! Инкарцеро!

— Куда-то собиралась, милочка? — угрожающе нависнув над ней, ехидно спрашивает Беллатрикс и, присев на корточки, покровительственным голосом продолжает. — Пойдём в дом, угостишь нас, как полагается, горячим чаем с пудингом... или кексами. Заодно поболтаем по душам. Как тебе идея, Барти?..

Закрывая камин, Фрэнк раздражённо пинает рядом лежащую кочергу. Хоть ему и удалось переубедить вредного Грюма, но тот явно потом ещё будет долго припоминать ему «бессмысленные капризы жены». Фыркая, Фрэнк направляется из комнаты в гостиную, потом выходит в длинный коридор и, пройдя пару шагов, резко останавливается, вскидывая палочку. В конце коридора у входной двери лежит связанная Алиса, которая смотрит на него ошалелыми глазами.

«Беги!» — беззвучно кричит она, но в спину Фрэнка в ту же секунду ударяется крепкое связывающее заклятье, от которого он беспомощно падает на пол...

Безоружных супругов левитируют в гостиную, где укладывают на ковёр возле дивана. Беллатрикс по-хозяйски рассаживается в кресло, снимает с Алисы Силенцио и светским тоном затевает разговор:

— Итак, голубчики, выкладывайте, где Тёмный Лорд? Куда вы его спрятали? Где именно его ваш Орден держит?

— Никто его нигде не держит. Он мёртв, — нахмурившись, спокойно отвечает Алиса и начинает настороженно следить за передвижениями Крауча, любопытно осматривающего комнату.

— Нет, это не правда. Он жив и вы его где-то заточили, — также спокойно говорит Беллатрикс, но нерв на её лице дергается, выдавая напряжённое состояние.

— Он сгинул, что не понятно? — не выдерживает Фрэнк. В глазах Беллатрикс на мгновение загорается опасный огонёк. А тёмные круги вокруг глаз придают ей более суровый вид.

— Нет, это ты как раз не-по-ни-ма-ю-щий! — огрызается она, деловито облокачиваясь о ручки кресла. — Рудольфус, Рабастан! Докажите, что он не прав, — Лестрейнджи послушно направляют на Фрэнка палочки, готовясь произнести свои изощрённые заклятья, но она осаждает их. — Никаких палочек. Рано развлекаться.

— Как скажешь, Белла, — низким голосом равнодушно произносит Рудольфус Лестрейндж и вместе с братом подходит к Фрэнку.

— Не трогайте его! — дергаясь в путах, восклицает Алиса. Крауч весело хмыкает.

— Ну-ну. Неужели хочешь что-то рассказать мне? — отвлекает её Беллатрикс, которая начинает медленно поглаживать ручки кресла.

— Я всё уже сказала, — чеканит Алиса и вздрагивает, услышав болезненный стон мужа.

— Хватит, — останавливает братьев Беллатрикс и обращается к притихшему Фрэнку, поддерживаемому Рабастаном. — Ну, так как, теперь ты готов поделиться со мной информацией?

— С превеликим удовольствием. Потому что ваш полоумный Волдеморт действительно сдох! Даже в «Пророке» об этом написано. Почитайте на досуге, если, конечно, ещё не разучились читать, — подзуживая, нагло ухмыляется Фрэнк и смачно сплёвывает кровь. В ответ на откровенную дерзость Рудольфус бьёт его локтём в грудь. Беллатрикс же замирает, горящие глаза становятся подозрительно влажными, а рот кривится в жутком оскале. Её терпение лопается.

— Ах, ты... ничтожество! Не смей его оскорблять свом поганым ртом! Ты лжёшь, тварь! И пресса тоже лжёт! Тёмный Лорд жив! Я сейчас же узнаю, куда вы его заточили! — подрываясь с насиженного места, сквозь слёзы не то кричит, не то рычит Беллатрикс. Прямо как раненый зверь. И так же яростно она мельтешит по комнате, уничтожая и разоряя всё на своём пути. Со злостью кидается заклятьями в картины на стенах, методично сжигая холсты, в мебель, круша её в щепки. Лестрейндж неразборчива в разрушениях, она как беспощадный смерч разбивает, истребляет всё, что попадается под руку. С её помощью уютная комната Лонгботтомов быстро превращается в нежилое, пережившее катаклизм помещение.

— А потом убью вас медленно, мучительно! Развешаю ваши кишки над входом в Аврорат! И Дамблдору в качестве подарка на Рождество пришлю ваши обезглавленные тела! — словно разбушевавшийся вулкан, извергает Беллатрикс, при этом брызжа слюной. Как бешеная псина, брошенная своим жестоким недавно скончавшимся хозяином.

— Успокойся, Белла, мы найдём его, — вдохновенно уверяет Крауч, стараясь не приближаться к ней. Даже сопровождающие Лестрейндж Упивающиеся Смертью теперь начинают в её компании нервничать.

— Разумеется! Лорд только и ждёт нас! — не обращая внимания на солёные дорожки слёз на щеках, запальчиво восклицает она и, наконец, играючи крадётся к своей первой жертве. К связанной верёвками испуганной Алисе.

— Алиса! Я с тобой!.. — хрипит Фрэнк. И на него вновь обрушиваются тяжёлые удары от братьев Лестрейнджей. Под дых — болезненно захватывает дыхание, в бока — кажется, ломается ребро и в живот — там с каждым ударом появляются новые страшные кровоподтёки и ушибы. Фрэнку от тупой нарастающей боли хочется скукожиться, но не получается — Лестрейнджи крепко держат его и бьют по очереди. А потом по команде Беллатрикс отпускают, и он падает, как никому ненужная сброшенная в помойную яму сломанная игрушка. Фрэнк откашливает кровь, пачкая ею узорчатый ковёр. Где-то поблизости вопит Алиса. Кто-то сзади грубо хватает за волосы и резко поднимает его голову.

— Погляди, как твоя любимая славно извивается от мастерского Круциатуса, — высоким голосом елейно произносит Крауч, свободной рукой указывая на жену.

«Смотри мне в глаза!» — мысленно приказывает ей Фрэнк, даже не надеясь на то, что она его услышит. Но Алиса, каким-то чудом пересиливая боль, ловит своим взглядом взгляд Фрэнка. А он мгновенно устанавливает с ней ментальный контакт. Она же в свою очередь теперь, не отрываясь, смотрит в его глаза.

— Круцио! Круцио! — бешено взвизгивает Беллатрикс и истерично хохочет, наслаждаясь страданиями ненавистной жертвы. Алиса мучительно дёргается в болезненных конвульсиях, царапает пол, сдирая ногти, но уже не издаёт ни звука, потому что взор Фрэнка помогает ей держаться и в какой-то степени отвлечься от пытки. Его серые глаза удерживают её сознание от надвигающегося беспамятства. — Признавайтесь, мрази, что вы сделали с моим Лордом? Где он?! Круцио!

«Не отрывай взгляд...» — умоляет её Фрэнк. Жена держится из последних сил. Тогда он внушает ей. — «Ты не чувствуешь боли...её не существует...никого не существует, кроме нас двоих...»

Алиса сдавленно мычит, до крови прокусывая нижнюю губу. Во рту чувствуется омерзительный металлический привкус. Тошнота подкатывает к горлу.

«Всё вокруг иллюзия...» — голос мужа успокаивающим туманом обволакивает её сознание, постепенно изгоняя из её тела чувство нескончаемой пытки. Наконец, Алиса замирает, безучастно слушая дикие взвизги обезумевшей Беллатрикс, и продолжает смотреть в серые глаза Фрэнка, наполненные немой мукой.

— Эй! Теперь моя очередь её пытать! — недовольно прерывает Крауч разбушевавшуюся Лестрейндж. — Ради Тёмного Лорда! — восторженно исторгает он, наставляя палочку в лицо Алисы. Беллатрикс же, фыркнув, с не меньшей охотой переключается на Фрэнка.

«Есть только я...» — слезы медленно скатываются по щеке жены и падают на пол.

— Круцио! Где Лорд?! Круцио! — по очереди пытают супругов Упивающиеся Смертью.

«И я рядом с тобой... рядом с тобой... я с тобой...» — сквозь невыносимую боль монотонно повторяет Фрэнк.

— Круцио! Отвечайте! — он, корчась, что-то невнятно хрипит. И, наконец, получает мысленный ответ от Алисы:

«Не существует... никого... никого, слышишь! Нет, вы все!.. Слышите? Уходите! Уходите, проклятые голоса!.. Покиньте... покиньте мою голову... мне так... так от вас... щекотно... ха-ха!..» — доносится до Фрэнка. А потом он слышит её громкий безостановочный смех от Круциатуса Крауча.

— Круцио!

«Нет! Алиса!.. Нет!» — Фрэнк пытается подняться, но тщетно. Каждый нерв в его теле настолько болит, будто он заживо сгорает в Адском Пламени.

— Круцио! Круцио! Круцио! — с запалом рявкает Беллатрикс, окончательно забыв об изначальной цели своего пребывания в гостях у Лонгботтомов.

«Алиса...» — сквозь чёрную пелену, отчаянно выдыхает Фрэнк.

«Круцио...» — ласково шепчут ему в ответ безликие голоса...