Девять дней (гет)

День первый.

Сегодня все решили его доконать! Придя к такому неутешительному выводу, Северус уселся в глубокое кресло и устало закрыл глаза. Сначала сорванный эксперимент в лаборатории, из-за которого ему пришлось мчаться туда ни свет ни заря. Потом целый день он пытался восстановить безвозвратно утерянные результаты последнего опыта, но преуспел в этом не больше, чем в плетении кружев. В конце концов, оказалось проще уничтожить зловонные остатки зелья, налипшие на стены, банальным «эванеско». Выжатый как лимон, профессор оставил на работе девственно чистые котлы, блестящие столы, а также потраченные впустую время и силы, взамен обретя страшную головную боль и раздражение.

Он аппарировал почти к самому крыльцу. Тупик Прядильщиков уже начали окутывать вечерние сумерки. Не успел Северус постучать, как дверь распахнулась, и на пороге появилась Гермиона. Ее карие глаза сияли, а лицо освещала широкая улыбка. Снейп мысленно застонал: наверняка сейчас она захочет поделиться какими-нибудь «хорошими» новостями. Наподобие нового зуба у одного из отпрысков Поттера или очередного гибрида вонючей герани, который вывела у себя на подоконнике миссис Грейнджер.

— Милый, — проворковала Гермиона и прижалась к нему. Северус приобнял ее за тонкую талию, потерся носом о каштановые кудряшки. Дом, милый дом... Профессор отстранился от супруги и прошел в гостиную.

Усевшись в любимом продавленном кресле, Северус протянул ноги к огню и начал мысленно составлять план работы на завтра. Еще один такой промах, и о том, чтобы закончить разработки к назначенному сроку, можно будет забыть. Заказчикам это не понравится. Почему сегодня все так нескладно получилось? Температурные параметры были соблюдены полностью... Дежурный остолоп-ассистент, который и вызвал его на рассвете к убегающему вареву, пряча глаза, клялся и божился, что никаких изменений в рецептуру не вносил. Да уж: профессор Снейп, взрывающий котлы — мечта любого бывшего ученика Хогвартса.

Зельевар потер лицо. Журчание голоса Гермионы коснулось его сознания. Она сидела на ручке кресла, прижавшись к Северусу, и ласково перебирала его волосы:

— Ты рад? Правда? Это же так чудесно!

— Да-да, конечно, — рассеянно пробормотал он, твердо решив, что прямо с утра попробует в качестве катализатора порошок эпиндреции. — Ты давно пришла?

Гермиона замерла и медленно поднялась на ноги. Он увидел, как побелели костяшки ее пальцев, сжавшихся в кулаки.

— Ты меня совсем не слушал? Совсем-совсем? Ни полстолечка? Тебе плевать, да? Я тут распинаюсь, а тебе все равно? А я-то, идиотка, решила, что ты хоть немного... А-а-а... — она махнула рукой.

— Послушай, сейчас уже слишком поздно для выяснения отношений. Если хочешь устроить мне сцену, то давай отложим ее до утра, — Северус лениво положил ногу на ногу. — Месяц работы — коту под хвост. Придется все начинать сначала. Провести еще десяток опытов. Я устал как собака, полночи не спал, и у меня дикая головная боль. Думаю, твоя истерика может немного и подождать.

— Ты просто старый бесчувственный сухарь! Как ты можешь? Это у меня истерика? Да, у меня — истерика! Я — истеричка! А ты — ведешь себя как последний...

— Ты знала, за кого замуж выходишь.

— Да. Только я еще надеялась... — лицо Гермионы свело судорогой. Она развернулась и пошла к выходу. — Мне надо пройтись. Ты слышишь? Я ухожу! Сэндвичи — на столе!!!

Снейп только кивнул, практически засыпая. Зря он это сделал. Пульсирующая боль волной прокатилась от затылка к вискам. Грохот входной двери ударил по ушам и нервам.

— Я всегда знал, что от юриста толку в домашнем хозяйстве не больше, чем от козла молока... — пробормотал профессор, кряхтя, выбрался из кресла и медленно поплелся в спальню. Он аккуратно нес себя к заветному шкафчику с зельями, опасаясь лишний раз шевельнуть головой. Сейчас даже малейшее движение веками могло вызвать очередной приступ мигрени. Отхлебнув из флакона, он скинул туфли, растянулся прямо поверх покрывала и уснул.

* * *

Северус таращился в темноту, пытаясь сообразить, что же его разбудило. Было тихо и холодно, а сзади не дышала Гермиона, уткнувшись носом в его спину. За все шесть лет совместной жизни он не сумел понять, как можно так сворачиваться «калачиком», чтобы упираться костлявыми коленками прямо ему в крестец. И это при наличии огромной кровати. Сколько бы ни оставалось свободного места, жена все равно сворачивалась в теплый сопящий комочек прямо у него под боком. Сначала это безумно раздражало, потом он привык. Как привык находить ее длинные волосы в ванной, кружевное нижнее белье в своих ящиках с идеально уложенными вещами, какие-то клейкие бумажки со странными надписями, прилепленные в самых неподходящих местах. Постоянная суета и шум, которые генерировала эта женщина, постепенно стали нормой жизни в его прежде строгом, почти аскетичном жилище.

Снейп повернулся и пошарил рукой возле себя. Покрывало так и не было снято. Глаза уже привыкли к темноте, да и фонари за окном помогли разогнать мрак по углам. Профессор поднялся с кровати и пошел вниз. Скрип деревянных ступеней в тишине пустого дома жалостливо скреб по нервам. Обиделась. Черт...

Северус взял со стола в гостиной волшебную палочку. Она была в таком бешенстве, что даже забыла ее. Он покрутил в руках тонкую деревяшку, потом положил в карман. Гермиона никогда еще так не задерживалась. Обычно, после их ритуальных ссор она шла в ближайший парк и гуляла там около часа. Движение помогало ей успокоиться и, возвратившись, супруга уже не горела столь страстным желанием поджарить Снейпа на медленном огне или выцарапать ему глаза. Северус прекрасно понимал, что подарком судьбы его трудно назвать. Сам себе он подбирал совсем другие определения, среди которых ее «бесчувственный сухарь» показалось бы даже ласковым прозвищем. Вот и сейчас, бродя взад вперед по пустому холлу, он костерил себя, на чем свет стоит. Еще немного, и он плюнет на все свои принципы, отправившись ее искать.

Профессор на мгновение представил себе, как будет выглядеть, обшаривая окрестности в то время, как Гермиона сидит себе спокойно, например, у рыжеволосой миссис Поттер на кухне, глотает мерзкое пойло, которое они упорно называют «чай», и рассказывает подруге, какой он, Северус, злобный и черствый тип. Его передернуло при одной мысли о том, что все тонкости их с женой совместной жизни обсуждаются за завтраком в семействе «спасителя магического мира». Где-то между яичницей и тостами с джемом.

Снейп решительно повернулся и зашагал вглубь дома. Не хватало еще бегать за ней как комнатная собачонка в поисках хозяйки. В гостиной на маленьком столике с напитками тихо жужжал телефон, подмигивая индикатором принятых сообщений. Гермиона принесла его в дом, чтобы иметь возможность чаще разговаривать с родителями. Все-таки камин был не слишком удобен для магглов. Он ухмыльнулся: ну, конечно, это миссис Грейнджер — добрая душа — ни за что не допустит того, чтобы зять мучился в неведении о местонахождении собственной супруги. Досчитав до десяти, Северус выдохнул и поднял трубку:

— Да, Джейн?

— Это Джон, — послышался срывающийся голос тестя, — Северус...

Профессор несколько секунд вслушивался в скупые слова, доносящиеся до него. Потом осторожно положил трубку на место. Он еще стоял, дышал, сердце билось, но в душе внезапно образовалась черная дыра, в которую разом ухнули все мысли и чувства, оставив после себя пустоту. Жизнь кончилась.

День второй.

Это неправда. Это не она. Это не могла быть она. Она не могла лежать здесь, на холодном прозекторском столе под ярким светом галогеновых ламп. Белые кафельные стены давили на глаза, не давая сосредоточиться. Северус дотронулся до ее закрытых век, провел кончиками пальцев по глубокому порезу на щеке к шее, на которой чернели кровоподтеки. Его рука замерла у края простыни, прикрывающей шрамы от аутопсии.

— Ее нашла на пустыре соседка Грейнджеров, гулявшая с собакой. Очевидно, миссис Снейп так и не дошла до дома родителей, когда на нее напали...

Профессор бережно дотронулся до порванной мочки уха, где раньше привык видеть маленькие золотые «гвоздики» с топазами. Он подарил их ей на последний день рождения... последний. Северус сжал кулаки. Мертвое холодное тело, лежащее перед ним, не могло быть Гермионой. Его Гермионой. Всегда такой яркой, живой, улыбающейся, хмурящейся, ласковой, кричащей, хлопающей дверями и нежно обнимающей.

— У вашей супруги было при себе много денег? Мистер Снейп? Мистер Снейп! — пожилой невысокий детектив опустил свой блокнот и дотронулся до рукава профессора. — Я прошу прощения, что задаю вам сейчас подобные вопросы, но вы должны понимать, что от вашей помощи зависит, насколько быстро мы поймаем преступника.

— Немного, — Северус не отрывал взгляд от лежащей перед ним Гермионы. — Какая-то мелочь в карманах. Пара магг... банкнот, может быть... Она оставила сумку дома...

Он зажмурился. Нет! Нет! Не может все так закончиться! Почему она лежит здесь искалеченная, с землисто-серой кожей, безжизненными тусклыми волосами? Почему ее губы навсегда искривились в последнем немом крике? Почему она, прошедшая сквозь ужас и боль войны? Десятки раз избежавшая гибели? Сумевшая выбраться из лап Беллы и сражавшаяся в последней битве не хуже любого аврора? Почему она? Сейчас? Здесь? За что? Он застонал.

Безымянный палец ее левой руки был вывернут под неестественным углом. Содранная кожа болталась лоскутками, обнажая запекшиеся ранки. На окоченевшем запястье явственно проступали синяки.

— Миссис Снейп носила обручальное кольцо? — детектив перевернул страницу. — Судя по полученным ею повреждениям, она оказала достаточно серьезное сопротивление. Девять ножевых ранений, беспорядочно нанесенных в область груди и живота. Она истекла кровью, пролежав там почти два часа. Если бы ее нашли раньше...

Северус пошатнулся и ухватился за край прозекторского стола, чтобы не упасть. В глазах у него потемнело. Сквозь вязкий шум в ушах продолжал доноситься голос полицейского:

— Недалеко от места нападения мы нашли орудие убийства. Думаю, преступник поспешил избавиться от него как можно скорее. Мы обязательно его найдем, мистер Снейп. Кстати, где вы были между двенадцатью и двумя часами ночи?

— Я спал... — и собственные слова долетали до него будто издалека. — Я спал...

* * *

Он не помнил, как добрался до дома. Как неприкаянный, бродил по пустым холодным комнатам и не мог остановиться. Заходил в библиотеку и видел там открытую книгу, которую читала она. В ванной висел купальный халат, все еще хранящий запах ее тела, в холле лежал небрежно брошенный на спинку стула жакет, а возле порога валялись домашние туфли. В спальне на туалетном столике громоздилась масса флакончиков, коробочек и баночек с кремами, духами и еще какими-то женскими штучками, на кухне стояла кружка с недопитым кофе. Как же его раздражала эта ее привычка!

Размеренными шагами он перемещался от одной вещи к другой, не останавливаясь, по кругу, словно пытаясь что-то отыскать. Казалось, еще шаг, в ту дверь, поворот за угол, и он нагонит ее, стоящую перед зеркалом, улыбающуюся глазами его отражению. У него начала кружиться голова. Смеркалось. Северус не стал зажигать свет. Зачем? В темноте дом продолжал жить своей жизнью. Шаги Снейпа гулко раздавались в тишине. Из-под ног профессора с едва слышным шорохом разбегались смутные тени. Он грузно осел в свое любимое кресло, стоящее возле камина, уставился на золу в очаге и замер. Мерно тикающие часы на стене продолжали отсчитывать секунды, падающие в вечность и растворяющиеся в небытии — такие ненужные и бесполезные сейчас.

День третий.

Снейп очнулся, когда за окном уже вовсю светило солнце. Непонимающе уставился на каминную полку, недоумевая, почему сидит в кресле. Потом реальность навалилась на него всей своей тяжестью, расплющивая, припечатывая к месту. Не давая вздохнуть полной грудью.

Со стороны кухни донесся звон посуды и легкий аромат жареного бекона. Северус на негнущихся ногах направился в ту сторону. С замиранием сердца толкнул дверь.

— Когда вы в последний раз ели, профессор?

Поттер у плиты с кулинарной лопаткой в руках, — последнее, что ожидал увидеть на собственной кухне Северус.

— Вы дверь не закрыли, — ответил Гарри на молчаливый вопрос. — Вам надо поесть.

— Зачем? — безучастно поинтересовался Снейп. Голода он не чувствовал.

— Сегодня похороны, — Поттер поставил на стол сковороду, разложил приборы, взял в руки вилку. — Мистер и миссис Грейнджер решили похоронить ее на обычном маггловском кладбище. Если у вас нет возражений, конечно. Они пытались связаться с вами, но вы не подходите к телефону.

Северус начал есть. Абсолютно безвкусную яичницу он пережевывал со всей тщательностью, на которую только был способен. Черноволосый мужчина в очках, сидящий напротив, казался незнакомцем. Гарри с отрешенным видом ковырялся в сковороде:

— Я думаю, так будет лучше. У нее много магг... родственников. Хотя... Гермиона всегда хотела стать частью магического мира. Постоянно стремилась доказать всем и каждому, что она — настоящая ведьма... — Поттер снял очки и потер переносицу.

Да. Она вечно пыталась ему что-то доказать. Сначала семь лет убеждала Северуса, что по праву считается лучшей ученицей Хогвартса. Потом спустя два года, стоя перед ним в камере Азкабана, уверяла, что он невиновен. Что последняя апелляция, поданная ею, будет рассмотрена, что Снейп не один, что надо только захотеть жить. И бороться. Он до сих пор помнил ощущение ее ладошки в своей руке.

— Вам бы адвокатом быть, мисс Грейнджер...

— Я бы никогда не смогла защищать преступников...

— А я кто, по-вашему, а?

Теплое пожатие тонких пальцев и ясный взгляд карих глаз. И все судебное заседание именно этот, уверенный и смелый взгляд держал его на плаву, не давая снова погрузиться в равнодушное ожидание. Снейп смирился с тем, что является преступником и должен понести наказание. Он был виноват и знал это. Все, что он сделал на благо общего дела, не могло искупить тех ужасов, которые он творил, будучи Пожирателем Смерти. Его обвинители, отводившие глаза, монотонным голосом перечислявшие акции зачистки, нападения на магглов и волшебников, пытки в застенках, изнасилования, сваренные зелья, превращавшие внутренности в желе или делавшие людей безвольными рабами, ─ все они думали то же самое. Северус уже давно вынес себе приговор и сейчас с нетерпением ждал его исполнения. Чтобы больше не помнить. Не слышать по ночам крики и стоны. Не видеть тени, каждый вечер вырастающие в углах камеры, раздирающие его душу на части своими ледяными пальцами. Но Гермиона не позволила ему сдаться, заставляя бороться с самим собой, щедро делясь с ним своей верой.

А после суда Грейнджер пришла к нему домой. В Тупик Прядильщиков, где бывший шпион спрятался ото всех, но так и не сумел спрятаться от себя. И от нее. Пришла, сказала: «Люблю» и осталась. Осталась, несмотря ни на что. Несмотря на разговоры, на косые взгляды. Несмотря на то, что он не держал ее. Прогонял. Издевался и насмехался. Гермиона снова и снова повторяла: «Люблю» и возвращалась. Всегда. А он не верил. И никогда не спрашивал: «За что?». Просто боялся услышать ответ. Услышать, что любит она не его — почти изгоя, больного, нелюдимого, с отвратительным характером, — а кого-то другого, вымышленного героя из девичьих грез.

Мисс Грейнджер продолжала доказывать всем окружающим, что сумеет найти свое место в жизни. И нашла. Стала специалистом по семейному праву. Северус не скрывал язвительную ухмылку, слушая ее рассказы о клиентах, среди которых попадались члены самых влиятельных фамилий магического мира.

Он никогда не говорил ей о любви. Знал — любое проявление чувств делает человека уязвимым. Стоит только произнести одно слово — и все. Капкан захлопнется. Потом из него возможно будет выбраться, только если отгрызть себе конечность, оставив часть себя на радость охотнику, и уползти, истекая кровью, страдая от боли и предательства. Снейп больше не собирался попадаться в эту ловушку. Его сердце было наглухо застегнуто, так же как и неизменный черный сюртук. Броня. Скала. Потому-то он так и удивился сам себе, когда однажды сказал за завтраком:

— Давай поженимся.

Гермиона на мгновение замерла, заправила за ухо непослушный локон, посмотрела Северусу в глаза и так же спокойно ответила:

— Давай.

И вот, шесть лет спустя, профессор стоит возле могилы, усыпанной цветами, бездумно рассматривая лепестки, дрожащие от легкого ветерка. Стоит один, несмотря на то, что вокруг огромное количество людей. Поодаль Поттер прижимает к себе жену ─ Джинни всхлипывает, комкая в руках носовой платок. Напротив — Грейнджеры, ни разу не взглянувшие на зятя; Джейн почти висит на руке мужа и уже не плачет, только смотрит на гроб широко открытыми глазами. Молли с Артуром, Минерва с Флитвиком, еще и еще... Люди, лица... они сливаются в один большой, липкий от слез комок. Невыносимо. Безумно раздражающее, монотонное гудение голосов, перечисляющих заслуги Гермионы перед людьми и страной. Они потеряли. Она ушла. Покинула...

Северус глубже засунул руки в карманы, спрятал лицо в воротник пальто, развернулся и пошел к выходу с кладбища, спиной чувствуя обращенные на него взгляды. Ему было наплевать. Она никогда не была их. Она была только его.

— Профессор! — Поттер догнал его уже возле самых ворот. — Аврорат тоже подключился к расследованию. Мы найдем его. У нас есть свои способы.

День четвертый.

Он так и не смог уснуть в спальне. Лежал на огромной пустой кровати, уставившись в потолок. Стоило ему смежить веки, как в ушах снова и снова слышался стук комьев земли, ударяющихся о крышку гроба. Этот монотонный звук приближался медленно и неотвратимо, пока не начинал грохотать в ушах набатом. Холодный пот струился между лопаток, а рука, ищущая в темноте привычное тепло ее тела, натыкалась лишь на пустую холодную постель. Пальцы судорожно сжимались, комкая покрывало, а сквозь стиснутые зубы вырывался хриплый стон. И тоскливый взгляд черных глаз снова устремлялся во мрак ночи, растворяясь в бесконечной засасывающей пустоте.

Северус не выдержал. Он поднялся, вышел из спальни и спустился вниз, в гостиную. По пути он везде зажигал лампы, загоняя тени под мебель, не давая им выбраться оттуда. Яркий свет озарил комнату, заиграв в хрустальных гранях графина с виски. Снейп подошел к столику с напитками и плеснул щедрую порцию в стакан. Почувствовав, как обжигающая волна прокатилась по пищеводу и опалила желудок, он кивнул сам себе и выпил еще. Потом взял бутылку и перебрался на диван. Смахнув подушечки на пол, Северус растянулся на скрипящей старой коже, положив голову на подлокотник. Он закрыл глаза и провалился в черноту.

День седьмой.

Его разбудил настойчивый треск телефона. Слипшиеся веки не желали открываться. Сфокусировав мутный взгляд на аппарате, профессор постарался сглотнуть, но огромный сухой язык мешался во рту. Тело затекло от неудобной позы. Снейп приподнялся с пола на дрожащих руках. Сразу же к горлу подкатил муторный ком тошноты. Преодолевая головокружение и земное притяжение, Северус неверной походкой, почти не различая окружающих предметов, поплелся в ванную.

Его рвало долго и тяжело. Желудок практически вывернуло наизнанку. Последняя судорожная волна прошла по его худому телу, и профессор застыл, дрожа и отплевываясь желчью. Сухие спазмы продолжали сжимать внутренности. Через какое-то время он поднялся с пола, открыл кран и, приникнув к нему, начал пить. Долго и жадно. Потом умылся и уставился в зеркало. Изможденный мужчина, заросший пегой щетиной, смотрел на него оттуда сквозь сальные, спутанные пряди, свисающие на лицо. Северус скривился, бросил полотенце в переполненную корзину с грязным бельем и пошел в комнату.

Телефон продолжал звонить. Отшвырнув носком ботинка пустую бутылку, Северус прошел в угол и поднял трубку.

— Мы нашли его, мистер Снейп...

Колени подогнулись. Вдоль позвоночника прошла судорога, кулаки сжались, а волосы на затылке зашевелились. Он стиснул зубы, боясь сорваться на крик.

— ...совершенно случайно. Можно сказать, нам повезло. Этот тип уже попадал в поле зрения полиции, но в прошлый раз ему удалось выйти сухим из воды. Сейчас у нас гораздо больше доказательств. Для суда, думаю, их будет вполне достаточно... правда, у него весьма хороший адвокат, но...

Северус не слушал. Он сполз по стене и закрыл руками лицо. Плечи его сотрясались как в лихорадке, профессор откинул голову назад, и она глухо ударилась о каменную кладку. Потом встал, положил трубку на место и пошел в спальню, по пути стягивая с себя грязную, некогда белую рубашку. В шкафчике наверху нашел антипохмельное зелье, залпом осушил флакончик, передернувшись от отвращения. Его лицо было спокойно и сосредоточено. Снейп побрился, переоделся в чистую одежду, аккуратно поправил покрывало с правой стороны кровати, где обычно спала Гермиона, и разгладил складки на наволочке.

— Нокс...

Дом, окутанный ранними осенними сумерками, погрузился в темноту.

День восьмой.

Северус смотрел на молодого человека, сидящего на дощатых нарах за решеткой. Обычный маггл, в футболке с Микки Маусом, джинсах и легких кроссовках. Мимо такого проходишь в толпе, не обращая внимания.

Парень поднял голову и заметил высокую худую фигуру в черном, неподвижно застывшую возле двери в камеру:

— Начальник, я уже говорил, что ничего не скажу без своего адвоката!

Человек с тихим хлопком исчез и тут же материализовался рядом. Арестант отпрянул, непонимающе моргая.

Снейп не спеша трансфигурировал себе стул и сел, аккуратно подтянув брюки. Он брезгливо смотрел на крепко сбитого юношу, жмущегося к бетонной стене, наблюдая, как в голубых, обманчиво невинных глазах сквозь дымку непонимания происходящего пробивается страх. Как взгляд этих глаз скользит по лицу напротив, проваливается в черные дыры зрачков профессора, и страх перерождается в ужас. Заключенный словно заглянул в бездонный колодец, из которого повеяло могильным холодом. Флегматичный вид человека, которому принадлежал этот взгляд, лишь усугублял впечатление неотвратимости происходящего.

— Помогите, — просипел парень, непроизвольно зажмурившись, — Кто-нибудь! Помогите!

Он подбежал к решетке и затряс ее, стремясь вырваться из клетки, где было слишком мало места для него и Смерти.

— К сожалению, это не поможет, — Северус вертел волшебную палочку. — Вас никто не услышит. Кроме меня.

— Что вам надо? Чего вы от меня хотите?

Снейп молча смотрел на рыдающего маггла, размазывающего по лицу сопли и слезы.

— Я ничего не знаю, отпустите меня! Не надо, ну, пожалуйста! Это какая-то ошибка! Я ни в чем не виноват! Правда! Ну, пожалуйста, поверьте мне! У них против меня ничего нет! Я ни в чем не виноват! Я не убивал ее! Я никого не убивал!

— Легилименс! — прервал Снейп лихорадочный поток слов.

— Ссука! Дешевка! Какого черта!? Здесь и пяти фунтов не наберется! Тварь! Отдавай цацки! Не смей меня кусать, паскуда! Получай!

Северус чувствовал, как ломаются кости под ударами кулака, слышал мягкий чавкающий звук, когда нож входил в обмякшее тело еще и еще, заглушая крик, переходящий в булькающий хрип, видел, как на ее губах появилась розовая пена. Убийца поднялся с колен и бросил последний взгляд на свою жертву, скребущую обломанными ногтями по земле. Когда толстая резиновая подошва наступила на тонкую кисть, Снейп увидел в тускнеющих глазах ужас, и услышал хруст ломающегося пальца, с которого рука, испачканная кровью, с трудом стянула тонкий ободок обручального кольца.

— Круцио, — тихо сказал Снейп. Он бесстрастно смотрел на корчащегося от боли человека, напоминающего ему жука, пришпиленного к пергаменту. Усиками шевелит, лапками сучит...

— Круцио, — тело заключенного выгнулось дугой, касаясь пола, изгаженного его мочой и экскрементами, лишь затылком и пятками. Он уже не кричал: сорванные голосовые связки отказывались функционировать.

— Круцио, — вены на шее вздулись веревками, на лице и руках лопающиеся капилляры тонкой сеточкой прочертили кожу. — Круцио...

— Не надо, профессор...

Рядом стоял Поттер. Заложив руки за спину, он серьезно смотрел на Снейпа, ни на мгновение не прерывавшего действие заклинания.

— Это не поможет...

— Откуда тебе знать?

— Я знаю...

Северус опустил палочку. Поттер прав: он действительно ничего не чувствует. Как бы ему хотелось, чтобы зияющая пустота в душе заполнилась яростью, а на смену тоске пришла спасительная боль! Спазм перехватил горло и, не в силах сделать глубокий вздох, профессор прохрипел:

— Я должен это сделать...

— Нет. Он будет осужден и наказан.

В голосе Поттера была твердость и уверенность, которой сам Снейп не ощущал. Он просто знал, что если сейчас отступит, то всю оставшуюся жизнь будет видеть ее ускользающий взгляд. И ему никогда не получить прощение.

— Что, снова отвертится при помощи крючкотвора-адвоката?

Маггл, едва пришедший в себя, с трепетом прислушивался к спокойной и неторопливой беседе.

— Зачем? Я заберу его сейчас в Азкабан. Там он просидит до суда. Доказательств у нас вполне достаточно. Поцелуй дементора ему обеспечен.

Северус ухмыльнулся и достал из кармана тонкий острый нож со следами засохшей крови. Узник заскулил и попытался отползти, но сил хватило лишь на то, чтобы слегка завозиться в зловонной луже. Снейп поднес лезвие к все еще мутным от боли голубым глазам, почти нежно прикоснулся холодным металлом к виску. Парень зажмурился. Слез уже не было. Профессор аккуратно провел клинком по щеке своей жертвы, оставив тонкую красную полосу. Ответом ему стал полувизг-полустон.

— Понимаешь, — спокойно сообщил Снейп, — я могу сказать пару слов, и ты возьмешь нож и перережешь себе вены. Или твои глаза вытекут из орбит сами собой, смешиваясь с соплями. А хочешь, я дам тебе пару капель медленнодействующего яда? Ты будешь умирать долго и мучительно. Волосы вылезут, зубы выпадут, кожа пойдет гнойниками, а каждое утро, умываясь, ты будешь отхаркиваться легкими. Еще я могу отнять у тебя самое дорогое. У тебя есть что-то, кроме твоей жалкой и никому не нужной жизни? — он почти улыбался, интимно шепча все это парню, онемевшему от ужаса и, казалось, уже готовому согласиться на все что угодно.

— А наш добрый мистер Поттер собирается лишить тебя такого удовольствия и просто-напросто отдать дементорам. И ты ничего не почувствуешь, будешь сидеть в теплой сухой камере и ловить бабочек. Ну, так как? — полюбопытствовал Снейп, разрезая веселую мышь на футболке пополам. Тонкая красная полоса прочертила тело арестанта от горловой впадинки до пупка. Глаза его закатились, и он потерял сознание.

— Профессор, — голос Гарри был тих и полон сожаления, — я ждал вас здесь почти сутки. И не позволю вам сделать это. Гермиона не хотела бы этого. Она любила вас. Она бы никогда не дала вам стать убийцей.

— Она погибла из-за меня...

Он наконец-то сказал вслух то, что мучило его все это время. Он смотрел на серую бетонную стену. Гарри молча положил руку на плечо Снейпа и сжал его. Внутри профессора с тяжким стоном лопнула туго натянутая струна, и грудь затопила волна тягучей и вязкой боли. Хотелось выть от безысходности, крушить все вокруг, разбивая костяшки пальцев в кровь. Хотелось разорвать диким животным криком эту волшебную ватную тишину, сквозь которую не проникали звуки. До яростной слепоты в глазах он жаждал растерзать это бесчувственное тело, валяющееся посреди камеры. Тугой, холодный ком подкатил к горлу Снейпа, и он глухо произнес:

— Он должен жить. И помнить.

День девятый.

Он стоял у могилы Гермионы, сжимая в руке одинокую красную розу. Шипы врезались в ладонь. Профессор поднял лицо к ясному синему небу. Осеннее солнце освещало тронутые желтизной верхушки деревьев, над которыми кружились птицы, выкрикивая последнее «прости» перед дальней дорогой на юг.

— Я люблю тебя, — Снейп прикрыл глаза. Легкий ветерок коснулся черных волос, прошелестел листвой.

— Прости меня. За все прости, — он положил цветок поверх пожухших лепестков, ковром устилающих земляной холмик. Теплый солнечный луч ласково коснулся его щеки. Он поймал его ладонью и прошептал: — И прощай...

У кладбищенских ворот ждал Поттер. Круглые стекла очков блестели на солнце. Он стоял, прислонившись к калитке, высматривая высокую фигуру среди редких крестов. Подойдя к нему, Северус вдруг отвернулся и провел рукой по лицу:

— Это все дождь, — сердито буркнул он.

— Осень, — согласился Гарри и зашагал рядом по тропинке.