Проект "Атлантида" (джен)

Я уж и забыл, что в Англии вечно туман. Ничего не видно, мы даже пожалели, что тронулись в путь.

Но сначала расскажу про главное: мы, Хогбены, тихие и мирные люди. Хотя прохвессор говорит, что никакие мы не люди, а мутанты (вот словцо-то, да?). Ну, как бы там ни было, мы любим покой, чтоб нас никто не трогал. А в Америке в наше время покоем не разживешься. И ладно бы как встарь обвиняли в дьявольских кознях, поджигали дом, так ведь нет. Звонят в телевизор или еще куда, и к нам приходят ребята в серых костюмах, все на одно лицо. А лицо это – что мамулина разделочная доска. И все спрашивают: почему, дескать, собаки в округе лаем исходят, да не видали ли мы неузнанных летающих объектов, и всякое такое.

Мы, конечно, на прощание подправляем им память, но и тут беда: они забывают, что уже у нас были, приходят опять. А за ними другие тянутся, один другого краше. В конце концов мамуле до смерти надоело, что по саду шляются чудики то в черных балахонах, то в шапочках из фольги — говорит, артишоки топчут.

И мы решили переехать.

Думали, дедуля заартачится, но он обрадовался и сказал, что перебираться надо в Старый свет. Ясное дело, не в настоящий Старый свет, тот давно затонул. В Англию.

— Там ведь тесно и народу полно, — усомнилась мамуля.

Но дедуля показал в разуме карту, по которой выходило, что в Англии тишь и благодать, все зелено, а городов почти нет.

— Только держитесь подальше от Лондона, — наказал дедуля. – Воистину, град сей — клоака премерзостная и рассадник всяческой скверны.

Ну, в Лондон мы и так не собирались: помню, там вечно то пожар, то чума, все бегают и кричат. Страсть как не люблю, когда кричат.

Хогбены быстро запрягают и быстро едут. Вернее, летят. Самолетов, правда, мамуля боится, да и Малыша пришлось бы сдать в багажное отделение, а он этого не любит. Поэтому мамуля взяла пару сумок, папуля – кувшины с маисовой, и мы полетели. Дедулю я увязал в дерюгу и сунул в рюкзак, а Малыш летел сам, вместе со своей цистерной. Я и не знал, что он так умеет.

По пути мы еле разминулись с парочкой истребителей да разок попали в грозу. Хотя это было даже хорошо: я словил молнию, и дедуля с Малышом немного подкрепились. И только на подлете к Англии мы сообразили, что дедулиной карте лет пятьсот, не меньше. Внизу были города и дороги, а лесов почти не было.

— Возвращаться не будем, — сказала мамуля. – Плохая примета.

Мы полетели дальше, но как только добрались до пустынных мест, все заволокло туманом. А тут еще дедуля начал ныть, что его укачало. Пришлось спускаться наугад.

— Ты что смеешься, Сонк? – спросила мамуля.

— Щекотно, — говорю. – Неужто не чуешь?

— Да выпустите же меня из этого мешка, негодники! – взвыл за спиной дедуля.

Я достал его и огляделся.

— Где это мы?

— Ирландия! – подал голос папуля. Похоже, он успел нагрузиться маисовой. – Зеленые холмы и все такое.

— Лишь бы не Шотландия, — проворчал дедуля. – Чертовы шотландцы, ненавижу их.

— Да ты же сам там жил, — припомнил я.

— В этом-то и суть.

— А там кто? – говорю.

Из-за деревьев выбежали трое. Одеты они были чудно, навроде тех, в черных балахонах, из нашего огорода.

— Местные, — охнула мамуля и быстренько стала видимой.

Мы с папулей тоже показались. Те сначала застыли, а потом стали подкрадываться к нам. В руках у них были какие-то палочки. По виду — не опасней нашей чесалки для свиней.

Впереди шел высокий белобрысый мужик с кислой миной. Я шагнул навстречу и сказал, медленно и внятно:

— Привет! Красивая палка. Это твоя?

Он вытаращился на меня. Мамуля поморщилась.

— Сонк, брось валять дурака. Они не дикари и по-английски говорят не хуже нас.

— А вдруг мы в Уэльсе?

— Это Уилтшир, Англия, – сказал другой мужик, черноволосый и носатый.

— Частная собственность, — подхватил белобрысый.

— Ох, простите, — мамуля прижала руки к груди. – Как неудобно-то вышло. Мы просто искали тихое местечко, чтобы поселиться, и в тумане не заметили, что тут занято.

— Ага, — говорю, — с воздуха не видать.

Они переглянулись.

— Так вы прилетели? – спросила третья из них, высокая дама. – А где ваши метлы?

— На метлах только ведьмы летают, да, мам?

Мамуля пихнула меня локтем и велела помалкивать, а папуля икнул и добавил что-то на гаэльском.

— Ничего не понимаю, — дама опустила палку. – Вы шотландцы?

— Мы Хогбены! – вызверился дедуля и вдруг стал видимым. Со злости, наверно.

Дама глянула на него, закатила глаза и осела на землю. Еще бы: дедуля и так-то выглядит не ахти, а после приступа морской болезни подавно.

— Нарцисса! – заорал белобрысый.

Тут заплакал Малыш. Белобрысый рухнул как подкошенный. А вот носатый выстоял, только зажал уши и побелел. Крепкий мужик, я его сразу зауважал.

— Что это?

— Это наш Малыш, — объяснил я. – Прохвессор говорит, что плач у него – инфразвук, и от него всем плохеет. От плача, в смысле, не от прохвессора, он-то просто сидит себе в бутылке.

— Профессор… в бутылке? – переспросил носатый и посмотрел почему-то на Малыша, который тоже стал видимым. Тот вдруг заулыбался, замигал. Всеми четырьмя глазками. Мамуля вздохнула.

— Давайте переберемся в дом.

И пока мы перебирались, мистер Снейп – так звали носатого – все расспрашивал про нашего прохвессора. Оказалось, он и сам прохвессор, только не как наш, а вроде аптекаря, что ли.

Мамуля дала Малфоям – даме и белобрысому – нюхательной соли. Они прочихались, а потом мы все уселись в столовой. Цистерну с Малышом пришлось оставить у входа, а дедулю, для общего спокойствия, накрыли салфеткой.

— Итак, — начал мистер Снейп, — вы Хогбены, вы из Кентукки и вы… прилетели?

— Все верно, — кивнула мамуля.

— И не заметили антиаппарационный барьер?

— Ваш барьер щекотится, — говорю.

Они переглянулись.

— Позвольте уточнить: вы – волшебники? – вкрадчиво спросил Малфой.

— Куда там, — вскинулся папуля. – Давно уж не колдуем. С инквизицией шутки плохи.

Они опять переглянулись, а я задумался, почему молчит дедуля. Обычно от него спасу нет.

— Вам некуда идти? – спросила миссис Малфой. Она была красивая, только глаза слезились от нюхательной соли.

— Ну почему же некуда, — сказала мамуля. – Вот бог, а вот порог, как говорится! Устроимся.

— А… сколько вас?

— В основном пятеро. Лемюэля нам пришлют посылкой, а то мы его так и не добудились, когда улетали.

Они еще немножко повытаращивали на нас глаза, а потом Малфой возьми и скажи:

— Оставайтесь у нас!

Надо было видеть, как уставились на него жена и мистер Снейп. Да и мы оторопели не меньше.

— Но это неудобно, — сказала мамуля.

— Очень даже удобно. Как видите, места здесь достаточно, — гнул свое Малфой. – К тому же мэнор защищен заклятием ненаносимости, Сальвио Гексиа, Абигерусом, и мы подумываем о Фиделиусе.

— А вы точно не из Уэльса? – говорю.

Мамуля на меня шикнула и опять было начала отказываться, как вдруг заговорил дедуля. Слышали его, понятно, только мы.

— Воспользуемся гостеприимством этого велеречивого вырожденца, — сказал он. – Нам с Малышом нужен отдых, а здесь безопасно.

И мы остались.

Места в этом их мэноре и впрямь хватало. Дедуля облюбовал чердак, Малышу понравились подвалы. Правда, нужна была энергия, но я из хлама и пары подсвечников смастерил в чулане одну штуковину, и электричества стало хоть отбавляй.

Мистер Снейп очень заволновался, начал спрашивать, что это я такое сделал.

Я вспомнил, как называли штуковину в Пайпервилле, и говорю: урановый котел.

Тогда мистер Снейп стал спрашивать еще всякое и так задурил мне голову, что я отвел его к нашему прохвессору. По-моему, они друг другу обрадовались. А я тихонечко слинял.

Малфой тоже любопытничал вовсю. Сначала пытался приставать к папуле, но это было без толку. Папуля распробовал местный виски и целыми днями был пьянее пьяного. Знай себе расхаживал по лужайкам да пел павлинам «Янки Дудл».

Тогда Малфой прилип ко мне и стал расспрашивать – ласково, а глаза у самого кусачие:

— Как вы летаете, Сонк? Это колдовство?

— Берешь и летишь, — говорю. – Большое дело. Вы тоже так умеете. И не надо про колдовство, я его боюсь.

А он опять:

— Какая это магия?

Не знаю, что за интерес ему запугивать гостей такими разговорами. Я даже пожаловался мамуле, но она вытянула меня полотенцем пониже спины и сказала:

— Будь вежлив, дитя! Малфои — славные люди, они дали нам приют.

Она как раз была занята. Малфоям прислуживали чудные маленькие человечки — домовики, и мамуля взялась ими командовать, чтобы разбили огород. И то сказать, старой доброй кукурузы здорово не хватало. Но скоро она появится – только землю надо прогреть, но это ерунда, мамуля умеет.

— Не стоит беспокоиться, — уговаривала ее миссис Малфой. – У нас ведь все есть, а чего нет – можно купить. И вовсе не обязательно самой мыть и стирать, это можно делать чарами.

— Чарами-то любой дурак, а Хогбены к праздности не привыкли, — отрезала мамуля. – И ты, Сонк, иди найди себе дело!

Легко сказать. В мэноре было красиво, как в кукольном доме, смотреть смотришь, а добавить-то и нечего.

Но дело я все-таки нашел. Как-то бродил по саду и увидел миссис Малфой. У нее заболел один розовый куст – жучки напали. Ну я и выпустил из глаз такие специальные лучи, которые поубивали всех жучков.

— Это чудо, Сонк! – сказала миссис Малфой и даже в ладоши захлопала, как девчонка.

Вообще-то не люблю девчонок, мне от них не по себе делается. Но миссис Малфой была очень хорошая, и я стал помогать ей в саду – полоть, поливать и все такое. Мы сдружились.

Она говорила, что ее сын Драко уехал учиться, и что она по нему скучает, а я его напоминаю. Ну не знаю. Видел я того Драко на портрете, совсем не похоже. Хотя не жалко.

Миссис Малфой тоже спрашивала про всякое, но как-то не противно. Мне даже нравилось.

— Как ты делаешь воду, Сонк? Ты же произносишь заклинание, хотя бы про себя?

— Нет, — говорю. – Какие еще заклинания? Просто надо посмотреть на воздух, чтобы увидеть малюсенькие штучки, атомы. Потом переставляешь их, вот тебе и вода.

Или как-то попросила меня поднять без рук камень и спрашивает:

— Объясни, как ты это делаешь, если не магией?

Толком объяснить я не мог. Просто есть такая энергия, и ее надо направлять. Миссис Малфой тоже так умела, только она сначала махала палочкой, чтобы энергию собрать в такой пучок… Эх, знаний не хватает. В общем, можно было и без палочки обойтись или взять вместо нее чесалку для свиней, без разницы.

Я попытался растолковать, но, по-моему, миссис Малфой не поверила. Тогда я с расстройства сделал камень золотым, а она пристроила его в заборчик для клумбы.

— Как твоя мама говорит? На черный день?

И засмеялась. Хороший у нее был смех.

Мэнор понемножку менялся. Павлины теперь орали не просто так, а на мотив «Мэри Лу» или «Тома Дули» — все, чему их папуля выучил. За домом взошла кукуруза, а там глядь – табак, бобы и ямс подоспели.

Мамуля полностью взяла на себя готовку. «Не могу сидеть без дела», — повторяла она. Мы с миссис Малфой тоже без дела не сидели – сад у нас так и цвел.

Остальных было не видать. Я пошел проведать прохвессора и застал там мистера Снейпа. Он мне обрадовался.

— А, Сонк! – говорит. — Ты кстати.

Чем-то мне его радость не понравилась. На столе стояли бутылочки не пойми с чем, все кипело, булькало, исходило разноцветным дымом, кругом валялись исчерканные пергаменты. Я взял один, но ничего не понял.

— Скажи, Сонк, ты не хотел бы найти родственников? – спросил мистер Снейп.

— Да куда, — говорю. – У меня же есть дядя Лем и дядя Лес. Толку от них никакого, но и шуму нет.

Мистер Снейп покивал и попросил немножко моей крови. Сказал, что ему надо для опытов, но папулина никуда не годится, а дедулина кровь уже и не кровь вовсе. Я дал.

С прохвессором поговорить не удалось. Он подпрыгивал в своей бутылке и бормотал что-то про мутагенез или как его там. Старая песня. Все-таки все прохвессоры с приветом, что ни говори.

Потом я поднялся к дедуле на чердак. Еще на лестнице услышал его голос.

— Спаслось нас не так уж много, и мы решили расселиться. Кто-то, например, подался в Бхарат(1), кто-то – в Элладу.

— На Олимп? – перебил Малфой каменным голосом.

— На Олимп они взгромоздились после. А сначала собирались жить себе, тихо и скромно, да помогать местным. Истинно говорю, на первых каменных скрижалях было всего две заповеди: Мойте Фрукты и Овощи и Не Пейте Сырую Воду, — разглагольствовал дедуля. – А уж потом начали выпендриваться, кто кого переплюнет: молитвы, жертвы, храмы-пирамиды, тьфу! Да и меня одно время звали пророком Илией, что скрывать.

— А Мерлин? Вы говорили…

— Мерлин был беспутным мальчишкой! – кипятился дедуля. – Но умен был не по годам. Это он придумал палочки, чтобы потомки могли концентрировать отведенную им силу, и заклинания, чтобы ее высвобождать и направлять. А латынь, кстати, придумал я…

Потихонечку, стараясь не скрипеть ступеньками, я спустился обратно.

Ну и ну – дедуля нашел, кому упасть на уши. Мы-то байки его про родину и про Потоп слышали тысячи раз. И я не преувеличиваю. А Малфою, вон, нравится. Слушает, аж рот раскрыл. Ну и ладно, зато все при деле.

Словом, все шло своим чередом, только миссис Малфой вдруг сделалась грустная. Я спросил, что стряслось. Она сначала отнекивалась, а потом сказала, что ей, мол, кажется, что муж что-то замыслил.

— Вроде той войны, когда у вас Змеемордый жил? – припомнил я ее рассказы.

Она содрогнулась.

— Нет, Сонк, не думаю. Но что-то явно намечается, я его знаю как облупленного. А еще знаю, что мне он заранее не скажет. А ты сам ничего не замечал? Может, слышал что-нибудь?

Я подумал и сказал, что нет, ничего такого не припоминаю. Миссис Малфой погладила меня по голове и сказала:

— Ладно. Пошли подвязывать штокрозы.

Штокрозы у нас получились на славу, но тот разговор не шел у меня из головы. Я решил все выяснить, чтобы миссис Малфой не волновалась зазря, и двинул прямиком к Малфою.

Тот сидел у себя в кабинете с мистером Снейпом. Они спорили, аж захлебывались.

— Как ты не понимашь, Северус? Это прекрасная возможность открыть величайшую тайну мира и вписать свои имена в историю!

— Эта возможность невозможна! Где ты возьмешь средства? И как будешь улаживать дела с магглами?

— Организацию я беру на себя. Что же до магглов — они нам руки будут целовать! Мы ведь дадим им не только сенсацию, но и технологии: все эти урановые котлы и что там еще у них было.

— Благодаря этим технологиям она и затонула, Люциус!

— Какая разница, с этим пусть магглы разбираются. Мы же раскроем тайну происхождения магов, потомков богов и великих древних волшебников! Представляешь, что это будет?

— Представляю. Министерство вспомнит времена инквизиции и сожжет нас на костре за то, что мы объявили магию следствием вторичной радиации, а магов – мутантами!

— Да причем здесь какие-то мутанты? Кто вообще знает об этих мутантах?

— Ну конечно, раз ты не знаешь, то и никто не знает…

Тут я наконец сложил два и два, схватился за голову и помчался к дедуле.

— Что случилось, Сонк? – спросил он. – На тебе лица нет.

— Да откуда ж ему взяться, — говорю, — когда кто-то рассказал Малфою, где надо искать Атлантиду.

— А, — дедуля захихикал. – Больно он мне надоел, любознательный юноша. Вот и решил его услать. Хоть отдохну от его расспросов, высплюсь.

Тут я осерчал.

— Дедуля, старый ты хрыч! Он ведь найдет ее, найдет и поднимет Атлантиду!

— Да где ему, — отмахнулся дедуля. – Ну, разве что лет черед пятьдесят. Я же заглядывал в будущее.

— А не ты ли меня учил, что будущее постоянно меняется? И еще, ты забыл, что Малфой будет не один.

Тут дедуля перестал хихикать. Зато мы услышали, как в подвале смеется Малыш. Весело так, прям заливается.

По лицу дедули я понял, что он смотрит в будущее.

— М-да… — сказал он через пару минут. — А они ребята не промах.

И заворочался на своей дерюге, укладываясь поудобнее.

— Что же теперь делать? – спросил я.

— Не знаю, что будешь делать ты, Сонк, а я намерен хорошенько выспаться. Уже следующим летом здесь будет очень, очень шумно.

(1) — одно из древних названий Индии

Fin.