Черный человек (джен)

Я не помню, кто рассказал мне о нем. Наверное, тётя Энид. Она любила все объяснять в художественной форме. Дядя подобные разговоры считал излишними — все же и так яснее ясного: делай, как он, и будешь герой! Бабушка до объяснений не снисходила, она просто говорила, что мне делать, и разочарованно поджимала губы, когда у меня не получалось. Забавно, но никому и в голову не приходило, что я могу что-то не сделать нарочно, потому что не хочу. Только — не могу, не понимаю, не способен.

И к сказкам бабушка относилась скептически, а это явно была сказка. Страшная сказка о Чёрном человеке, который таится в тенях, рыщет в поисках добычи, внезапно появляется прямо перед тобой, накрывает широким плащом и забирает душу. Надо быть очень внимательным, чтобы заметить его, очень ловким, чтобы увернуться, очень быстрым, чтобы убежать, а я был рассеянным, неуклюжим и медлительным. У меня не было ни единого шанса спастись. Улететь прочь на метле — а это самый надёжный способ — я не мог, потому что панически боялся высоты. Больше, чем высоты, я боялся только Чёрного человека, и это было хуже всего — он чуял страх и крался на его запах, а значит, непременно должен был прийти за мной.

Годам к шести я уверился в этом абсолютно и ждал Чёрного человека с тоскливой обреченностью. Я знал, что не смогу увернуться и убежать, не смогу даже позвать на помощь — я онемею, парализованный ужасом, лишусь рассудка, памяти, чувств… Я исчезну, растворюсь в темноте. Моё тело — пустая оболочка — продолжит существование, оно будет расти и меняться, но меня — Невилла — не останется!

От этих мыслей мне становилось невыносимо больно, в глазах закипали слёзы, рот наполнялся едкой горечью, горло судорожно сжималось. Я боялся всхлипывать, боялся обнаружить своё присутствие, ведь Чёрный человек скрывался во мраке, прислушиваясь к ночным звукам. Я плакал беззвучно и, кажется, никто из домашних не догадывался, что каждый вечер я засыпаю в слезах.

Было хуже, когда я просыпался ночью. Я не смел открыть зажмуренные глаза — мне чудилось, что Чёрный человек уже здесь, в моей комнате, он бесшумно крадется вдоль стен, шевелит занавески, застыл в изножье кровати... Я старался ни о чем не думать, не чувствовать, слиться с ночной темнотой, чтобы он не учуял меня. Было совершенно немыслимо встать с кровати — ведь, мне пришлось бы открыть глаза! И я терпел, кусая губы, но... Просыпаться утром в мокрой постели было ужасно стыдно. А бабушка считала, что у меня крепкий сон здорового ребёнка с прекрасной нервной системой.

* * *

Со временем мой страх потускнел. Я научился читать... То есть, я научился читать книги из нашей библиотеки — рукописные и напечатанные старинным шрифтом со множеством завитушек — и обнаружил, что мой Чёрный человек имеет общие черты с призрачными охотниками, дементорами, другим тёмными созданиями, действительно существующими, но с которыми можно бороться. Я понял, что это всего лишь сказка. Страшная сказка, которую рассказывают шепотом при свете единственной свечи, когда за окном завывает ветер, а тени обступают со всех сторон, и только дрожащий огонёк противится им. Я уже не думал, что кто-то на самом деле таится во мраке, подстерегая меня. Детские страхи не имели надо мной власти, и я спокойно ложился спать. Кроме тех дней, когда навещал родителей.

Я всегда знал, что случилось с ними. По-моему, все мои родственники рассказывали мне об этом хотя бы по одному разу. Собираясь в больницу, бабушка обязательно говорила, что я должен гордиться — мои папа и мама были отважными и благородными, настоящие гриффиндорцы! Они не только служил в Аврорате, но вступили в Орден Феникса, для того чтобы бороться со злом, и сам Альбус Дамблдор — величайший светлый волшебник — высоко ценил их. Пожиратели Смерти пытали моих родителей тёмной магией, но они не сдались.

Гордиться у меня получалось плохо. Наверное, я был слишком мал и глуп — мне было страшно. Они не узнавали меня, не узнавали бабушку. Тёмная магия лишила их не только прежней памяти, но самой возможности запоминать. У них были гладкие лица и пустые глаза. Они могли часами сидеть неподвижно, созерцая больничную стену, поднявшись на ноги, шли по прямой, пока на пути не появлялось препятствие, тогда они поворачивались и снова шли. Не знаю, сколько они могли бы так ходить. Пока не иссякнут силы? Обычно их останавливали санитары, они не сопротивлялись, позволяли усадить себя. Мы с бабушкой были для них такими же препятствиями, как стены, мебель, руки санитаров.

Мама всегда дарила мне что-нибудь: фантик от конфеты, дольку апельсина — и бабушка считала это обнадеживающим признаком. "Она любит тебя, Невилл. Тёмная магия бессильна перед огнем материнской любви!" Долгое время я этому верил. Хотел верить. Потом невольно начал подозревать, что привычка дарить мне что-то — бессознательное действие. Тень памяти, как боль в ампутированной ноге. Мама действовала рефлекторно, так же, как избегала столкновения с препятствием, глотала, принимала горизонтальное положение для сна. По случайно услышанным репликам целителей я догадался, что они думают так же.

Мои родители потеряли больше, чем рассудок, они лишились себя. Их тела, благодаря заботам целителей, продолжали свое существование, как оставленные жильцами дома под присмотром добросовестных служителей. Наверное, в раннем детстве я думал, что Чёрный человек украл их души, и боялся стать таким же. Позже мне стало их безумно жалко, и скрывать эту недостойную жалость было труднее, чем страх. Я стыдился своей жалости, а ещё больше того, что жалеют меня. Я ж не помнил их другими! Я знал — это мои папа и мама, но не чувствовал... Ничего не чувствовал кроме жалости, стыда и желания поскорее уйти из больницы.

Глядя на моих родителей, я понимал, чем заканчиваются встречи с Чёрным человеком. Детский кошмар возвращался и обретал имя. Мне снилось, что у моей кровати стоит человек в черном плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Медленно, очень медленно он поднимает голову, и я сжимаюсь от ужаса, застываю, не в силах даже зажмуриться. Я знаю, как только упадёт капюшон, наши взгляды встретятся и… А ткань сползает...

И

Я впивался ногтями в ладони — и просыпался. Сердце бешено колотилось о ребра, в горле стоял ком. Я лежал, вытянувшись на кровати, и твердил, что Чёрный человек — это сказка. Просто детская сказка! А Пожиратели Смерти, которые пытали моих родителей, реальны.

* * *

Темные маги, служившие Тому-Кого-Нельзя-Называть, носили широкие черные плащи и прятали лица за серебряными масками. Их не интересовали души, они убивали, чтобы запугать и установить свою власть. Совсем недавно каждый день приносил известия о новых жертвах, над разрушенными домами висели зловещие Знаки Мрака, авроры выбивались из сил, люди в страхе бежали из страны, закрывали свои дома мощнейшими чарами, запечатывали каминами, боялись показаться на улице. После исчезновения своего господина, Пожиратели Смерти затаились. Альбус Дамблдор предупреждал, что они ждут его возвращения и готовятся к войне, но бюрократы из Министерства ничего не желали предпринимать. Правда, тех, кто пытал моих родителей посадили в Азкабан, но на свободе остался Малфой, Эйвери, Крэбб, Гойл… Многие, очень многие, чьи фамилии я разыскивал в газетах. Они собирали силы, пользуясь беспечностью Министерства, а значит, мы тоже должны были готовиться.

Я знал, мы будем биться с ними! Мы не допустим возвращения того, кого они называют Темным Лордом. Мы не позволим страху парализовать нас, лишить воли. По улицам не будут разгуливать черные плащи, не будут закрываться магазины и лавки! В ночном небе не должен гореть Знак Мрака! Я не мог остаться в стороне, спрятаться в нашем защищенном поместье и ждать, ждать, когда за мной придут. Мне обязательно нужно было попасть на Гриффиндор — факультет храбрецов. Я медлительный, неуклюжий, рассеянный и робкий, но я должен был попасть на Гриффиндор! Я знал, какая опасность подстерегает нас всех.

Еще со времен Основателей так повелось, что гриффиндорцы защищают Свет от Тьмы, Правду от Лжи, Добро от Зла. Хаффлпафф — хороший факультет, хаффлпаффцы трудолюбивые, надежные, добрые, они расчищают леса, заботятся о растениях и зверях, но они нуждаются в защите. Райвенкло — хороший факультет, райвенкловцы умные и благородные, они ищут дороги, изобретают и делятся знаниями, но они нуждаются в защите. А защитники — гриффиндорцы! Они стоят на пути всякого Зла, сражаются с Тьмой и Ложью.

А как же слизеринцы? Я думаю, они заигрались. Запутались и перестали различать Свет и Тьму, Правду и Ложь. Они заботливо взращивают сорняки, искусно доказывают, что черное — это белое, и отважно сражаются за самоубийственный идеал. Их господин, тот кого они называют Темным Лордом, а все остальные предпочитают не называть никак, задумал победить Смерть. Он не понял, что смерть необходимый элемент жизни, и теперь он уничтожает Жизнь, сея Смерть. Это как с растениями –-старое, отжившее должно умереть, чтобы выросло новое, цветущее. А если выполоть молодые ростки, сохранить то, чей срок подошел к концу, поддерживая все жизненные процессы магией, оно будет существовать — бессильное, бесплодное, гниющее. Тот-Кого-Нельзя-Называть мог совершить много полезного и умереть, оставив учеников, книги, благодарную память. Но он во чтобы то ни стало хотел сохранить свое физическое существование, и теперь он ни жив, ни мертв, даже имя его проклято, а трупный яд гниющей души отравляет его учеников — Пожирателей Смерти, и они разносят эту заразу по всему Магическому Миру.

* * *

Конечно, это я сейчас так формулирую. Перед поступлением в Хогвартс я лишь смутно ощущал, что слизеринцы сбились с пути и стали нашими врагами. Мне казалось совершенно естественным, что деканом факультета темных магов является самый темный маг, вплоть до того момента, как я переступил порог Большого Зала. Только тогда я полностью осознал, что за преподавательским столом сидит Пожиратель Смерти, один из тех, с кем я намерен бороться. Тот, кто в черном плаще, скрыв лицо серебряной маской, убивал и калечил, он здесь, в Хогвартсе, рядом со мной!

Я решился поднять взгляд и застыл. Это был Он – Черный человек из моих кошмаров! Мрак окутывал его, притворяясь широкой мантией, маска заменяла лицо. У живого человека не могло быть такого лица! И таких глаз — бесконечных туннелей, в которых клубится Тьма, завораживая, затягивая. Я почувствовал головокружение, словно заглянул в пропасть. И жуткое, невыносимое желание шагнуть вперед, провалиться в темноту, раствориться, исчезнуть. Невероятным усилием я отвел взгляд, как будто в последний момент отскочил от края.

Неудивительно, что на Зельеварении у меня все валилось из рук. Я не мог сосредоточиться на задании, думал только о том, как стать совершенно незаметным. Я совершал ошибку за ошибкой, бил собственные рекорды неуклюжести и забывчивости и понимал, что тем самым привлекаю к себе внимание. Руки у меня деревенели, ноги, казалось, прирастали к полу, глаза застилала пелена, а мозг отказывался запоминать и воспроизводить рецепт. Когда Он оборачивался, взметнув черный вихрь мантии, мое сердце проваливалось в желудок, пальцы разжимались, и я замирал, как кролик перед удавом. Тихий голос ртутью вливался в мои уши, леденил кровь, лишал воли и сил. Мне хотелось зажмуриться, зажать уши ладонями, но я не мог сделать и этого. Единственное, на что меня хватало, не встречаться с ним взглядом, не поднимать глаз. Впрочем, сказать по правде, он не искал мой взгляд.

Из-за того, что я старался не смотреть на него прямо, теперь я не могу вспомнить его лица. Образ ускользает, мелькает на периферии сознания. Мне удается вызвать перед внутренним взором небрежно нацарапанный рисунок — неровно прочерченные брови, ломаная линия носа, резкие штрихи скул, кривящийся рот и размазанная клякса волос. Я вспоминаю не лицо, а маску, но в глубине души я и был уверен, что он носит маску, за которой скрывается… Я не знал, что скрывается, и боялся узнать.

Когда его не было поблизости, я стыдился своих мыслей. Не мог же великий светлый маг Альбус Дамблдор допустить в Хогвартс чудовище! Настоящего Пожирателя Смерти! Хогвартс — самое безопасное место в Британии, если директор принял на работу профессора Снейпа, значит, у него есть веские причины доверять ему.

Забавно, эти доводы не потеряли для меня своей убедительности даже после того, как выяснилось, что один из преподавателей пытался убить Гарри, украсть артефакт и охотился на единорогов в Запретном Лесу. И после того, как выяснилось, что преподаватель ЗОТИ Гилдерой Локхарт поставил на поток лишение магов памяти, и директор пригласил на вакантную должность хорошо знакомого ему оборотня. Только после четвертого курса, когда очередным преподавателем Защиты оказался бежавший из Азкабана Пожиратель Смерти, я понял, что ничего не знаю о целях и мотивах Альбуса Дамблдора и не могу судить, насколько для него важна безопасность учеников. Быть может, он держит при себе настоящего Пожирателя Смерти, исходя из соображений, которые известны только ему.

Но это знание пришло позже, а на первых курсах я убеждал себя, что мои подозрения относительно профессора Снейпа нелепы и оскорбительны. Мне было стыдно, что я считаю одного из преподавателей не только преступником, но и, хуже того, чудовищем. А по ночам я дрожал от страха — Черный человек здесь, в Хогвартсе, если я встречу его в темном коридоре…

* * *

Страх и стыд настолько меня измучили и, когда профессор Люпин вызвал именно меня для демонстрации борьбы с боггартом, я уже был согласен на все. Я готов был избавиться от своего страха даже ценой стыда — ведь о нем все узнают. Как будто кто-то не знал!

У меня получилось! Боггарт был нелеп и смешон, я победил его! Окрыленный, я не бежал, летел по коридору, и вдруг прямо передо мной возник профессор Снейп. Он появился внезапно, словно вынырнул из тени. Мое сердце ухнуло вниз, горло сжалось, не пропуская воздух, я замер, уставившись в пол. Я видел его только до пояса — широкую черную мантию, острые носки ботинок, маленькие, обтянутые тканью пуговицы на узком рукаве, белоснежную полоску манжет и такую же белую кисть, не живую, не человеческую. Не знаю, говорил ли он мне что-нибудь, наверное, говорил, но в ушах у меня шумело. Время тянулось медленно-медленно… Кажется, профессор Снейп просто обошел меня, как неподвижное, бессловесное изваяние. А я остался стоять. Мои руки судорожно вцепились в сумку, когда я сумел разжать пальцы, она плюхнулась на пол. Ладони у меня были влажными от пота, противные струйки стекали по спине, словно за шиворот затолкали снежок.

«Как же так!» — думал я, пока брел по коридору. «Ведь с боггартом я справился, я его высмеял!» Я высмеял боггарта — аморфную нематериальную сущность, отразившую внешний образ моего страха, а сам страх никуда не делся. И стыд стал едким, как кислота.

Позже Гарри рассказал, что профессор Люпин занимался с ним индивидуально и учил прогонять дементоров. Дементоров прогонять, а не принявших их вид боггартов высмеивать! Я попытался поговорить с профессором о своих страхах, но не сумел сформулировать просьбу. Мялся и мямлил, а он смотрел на меня добрыми усталыми глазами и предлагал заходить еще. Как-то было понятно, что он не будет со мной возиться. Или я просто не смог объяснить, что мне нужна его помощь.

После урока с боггартом я стал бояться профессора Снейпа еще больше. Мне казалось, он непременно должен отомстить мне за унижение, и любое замечание на уроке расценивал, как начало жуткой кары. Однако время шло, ничего, на самом деле, кошмарного со мной не происходило. И я уходил с уроков Зельеварения, мучаясь от стыда за свои необоснованные подозрения. Из-за моих переживаний едва не пострадал Тревор — тогда я был уверен, что расправы избежать не удастся — но опять обошлось. Эта двойственность угнетала. С Амбридж все было понятно, она была тупой, злобной, опасной, но не страшной. Я не боялся ее, хотя она могла причинить мне вполне осязаемый вред. И Пожирателей Смерти в Отделе Тайн я тоже не боялся! Я сражался с ними. Самое главное, я мог вступить в бой с врагами!

* * *

Пятый курс для меня завершился вдохновляющее, и я твердо решил выбросить из головы Черного человека, таинственные маски и прочие сказочные ужасы, из-за которых я так по-детски боялся профессора Снейпа. В сущности, он ни мне, ни кому-либо другому в Хогвартсе не причинил вреда. Даже Тревору. Профессор Снейп даже баллов просто так не снимал, а на фоне Амбридж был просто отличным преподавателем. Его прошлое… Директор Дамблдор знал, что делает. Если профессор Снейп на нашей стороне, тем лучше. Если он затаившийся враг, мы встретимся в бою, а пока нужно учиться у него. Занимаясь с Краучем, Гарри научился противостоять Империусу, вот и у профессора Снейпа чему-нибудь полезному научимся!

Разумеется, принять решение было легче, чем выполнить его. На уроки ЗОТИ я себя буквально загонял пинками, но успевал неплохо. Лучше, чем на Зельеварении. Мой мир взорвался, когда Драко Малфой привел Пожирателей Смерти в Хогвартс, считавшийся самым безопасным местом Британии. Мне казалось, черные тени вырвались из кошмарных снов и кружили по замку в поисках добычи, безжалостные, неумолимые. Черный человек пришел... Он всгда был здеь... Я знал, чувствовал! Неужели, Дамблдор не догадывался?! Слепо доверял? Не понимал, кого пустил в школу?

Он лежал у подножия башни недвижный, безгласный. Его глаза были также пусты, как глаза моих родителей, яркий свет, озарявший лицо погас. Ушло, исчезло таинственное нечто, делавшее его Альбусом Дамблдором, человеком, личностью! Все, что осталось — сухое старческое тело, седые волосы, пестрые тряпки, перечень имен и регалий, портрет — уже не было им. Чёрный человек забрал его душу.

Гарри был прав, подозревая Снейпа! С самого первого курса прав! А я... а я напрасно не доверял своему страху. Искал разумные доводы... Моё подсознание было мудрее, оно сигналило об опасности.

Меня сковывало оцепенение, какое бывает во сне, когда ноги и руки наливаются свинцовой тяжестью, палочка неподъемна, из горла не вырывается ни звука, а кошмар надвигается, нестерпимо реальный. Обычно на этом моменте просыпаешься с бешено стучащим сердцем и какое-то время не можешь поверить, что все было только сном. Но пробуждения не было. Чёрные тени расползались по всей Британии, оставляли за собой кровавый след и тихих, смирившихся магов. Министерство пало почти без сопротивления, Руфус Скримджер умер по пытками... Под пытками, а не в бою! Лишь немногие авроры открыто отказались признать новый режим и скрылись. В большинстве своём чиновники прилежно являлись на место службы, выполняли распоряжения начальства. Даже постоянные аресты внутри Министерства не вызывали сопротивления. Магглорожденные приходили на заседания комиссии и исчезали, а их родственники и знакомые покорно дожидались, когда вызовут их самих. На Диагон-аллее оставалось все меньше работающих магазинов, редкие прохожие шли собственным маршрутом, не задерживаясь у витрин, не здороваясь со знакомыми. У них были стертые лица, тусклые глаза смотрели прямо перед собой, не замечая ничего вокруг. Неужели, они забыли все заклинания и чары?! Забыли кто они, где живут?! Они потеряли себя, как если бы встретили Черного человека. На их молчаливую безучастность опирались Пожиратели Смерти!

Я не хотел превратиться в такую же безвольную куклу, своим бездействовать способствовать тем, кто разрушал все, что мне дорого. Затаиться в поместье, спрятаться за охранными чарами означало отказаться от самого себя. В Хогвартсе воцарился мой самый главный кошмар, и я должен был воспротивиться, должен был бороться с ним! От Черного человека бегством не спастись — убегая, отдаешь ему власть над собой. Я не знал можем ли мы победить — я бился за себя, за свою душу.

Я никогда не увлекался спортивными играми и квиддич не любил, но в тот год, понял, что чувствуют игроки. Я нарушал предписания администрации, дерзил Кэрроу, сцеплялся с их подпевалами, писал на стенах воззвания, как будто уворачивался от бладжеров на немыслимой высоте, крутил замысловатые финты, подбираясь к воротам, забрасывал квоффл. Опасность горячила кровь, будоражила нервы. Я не перестал бояться, я не думал о страхе. Борьба с директором и его помощниками стала самым главным. Ничего больше не имело значения — мы делали, что должно, а наш ловец — Гарри Поттер — ловил снитч.

Везло нам фантастически. Однажды Амикус Кэрроу едва не схватил нас с поличным — он сумел подкрасться незаметно и наложить Силенцио на Ханну, которая сторожила коридор, но его отвлек Снейп, услышав голос которого, мы тихонько ретировались. Я не знал, кто из ребят успел стереть надпись на стене — Снейп ничего не нашел и назначил Ханне отработку за прогулку после отбоя, заставил ее потрошить жаб, даже не сняв Силенцио. В другой раз Крэбб наслал порчу на Дина, и мадам Помфри побелевшими губами шептала, что не может ее снять, и он останется парализованным, а на следующее утро Дин сам пришел на урок — тупица что-то напутал, вероятно, заклятье само спало. А когда мы попытались достать меч Гриффиндора, Снейп назначил нам взыскание с Хагридом. Может быть, конечно, он считал меня таким трусишкой, для которого поход в темный лес будет жутким испытанием, но про Джинни такого подумать было никак нельзя. Наверное, он счел нашу выходку ребячеством, глупостью — Луна наговорила такого, что отнестись ко всему этому всерьез было трудно.

Битва за Хогвартс стала естественной кульминацией затянувшейся борьбы. Весь год мы вели партизанские действия и наконец сошлись в открытом бою! Смерть Гарри не повергла нас в оцепенение — в квиддич иногда выигрывает команда, ловец которой не поймал снитч! Напротив, мы сплотились для новой схватки. Нет, Волдеморт не победил бы, мы не признали бы его победу! Он мог уничтожить нас, но не победить! Лучше было погибнуть с оружием в руках, но не склониться, не превратиться в покорную марионетку с гладким лицом и пустым взглядом.

Когда оказалось, что Гарри жив и сразится с Волдемортом, меня охватило ликование. Я был готов достойно умереть, но теперь мы могли победить! Словно в кромешной тьме вспыхнуло пламя свечи, и черные тени заплясали тревожно. Каждая слово Гарри зажигало все новые и новые огни, тени тускнели, уползали, могущество Волдеморта представлялось все более спорным. Великий и грозный маг столько не знал, не понимал! Он даже не заметил, что один из ближайших сторонников предал его. Снейп был человеком Дамблдора! Съел безносый?! Ты думал, что держал нас в руках, а на самом деле... на самом деле Снейп помогал нам!

* * *

Потом, когда схлынула эйфория, когда мы хоронили погибших, узнавали о пропавших без вести, восстанавливали Хогвартс, меня поразила мысль — а с кем же я так отчаянно боролся весь этот год? Неужели, опять, как на третьем курсе, кидал простенькое заклинание в боггарта? Боггарт, в сущности, безобидная тварь, он сам к людям не приходит, прячется, если же его убежище раскрывают, он... защищается. Не набрасывается, не калечит, а пугает. Как кошка, выгибающая спину, как кобра, раздувающая капюшон. Но если предупреждение кобры проигнорировать, она ужалит, а Снейп? Что должен был делать он в соответствии с гениальным планом Альбуса Дамблдора, если бы мы попытались его убить? Ни в коем случае не калечить детей или выжить любой ценой и сохранить легенду? Почему-то этот вопрос никто не задавал вслух, и я тоже молчал. Я догадывался, что ответил бы портрет директора Дамблдора — Снейп должен был защищать детей, сохранять доверие Волдеморта и успеть передать Гарри информацию. Именно так. А какую задачу считать приоритетной — его собственный выбор.

Я сражался, я храбро бился, но побеждал я лишь собственный страх. Мой боггарт не нападал на меня, не стремился причинить мне зло. Зло было в другом. В том, что школа стала ареной битвы, а дети сами боролись со своими страхами. Быть может, если бы мальчику Тому помогли справиться с его проблемами, мы знали бы профессора Риддла, а не убийцу Волдеморта. Если бы школьников действительно воспитывали, ряды Пожирателей Смерти не пополнялись бы каждый год новыми бойцами. Если бы наш декан хоть изредка появлялась в нашей гостиной, если бы она хоть иногда разговаривала со мной, я не чувствовал бы себя таким одиноким и ненужным. Все это я сказал мадам Спраут, когда она предложила мне стать ее ассистентом. Если честно, наговорил я много больше. Разошелся, размахивал руками, едва не кричал. Она меня не перебивала и, когда я выдохся, ответила, что для того и зовет меня — заботиться о детях, помогать им, воспитывать. И я согласился. Хогвартс никогда не был для меня уютным домом, но я хочу, чтобы он стал таким для других школьников. Я хочу стать настоящим наставником, таким, какого не было у меня. Хочу помочь детям раскрыться и помешать им наделать ошибок. Хочу объяснить, что сражаться нужно не с боггартом, а с тем, кто на самом деле пытается причинить тебе зло.