Неравнодушие... (джен)

«Неравнодушие – не преимущество». Кажется, именно так он говорил Шерлоку. И, разумеется, младший брат его слышал, но не слушал. Как и обычно. Майкрофт иного и не ожидал: как будто Шерлок хоть в чём-то будет верить своему «главному врагу», и плевать, что у старшего брата опыта в отношениях с людьми гораздо больше. Шерлок ему просто не верил, лет с пяти, когда пришло время отдать младшего брата в школу и тот понял, что не так уж он и туп, как его старался в этом убедить Майкрофт.

Шерлок просто никогда не знал о способах контролировать риски. А если и знал, то не придавал этому значения. Майкрофт же вынужденно стал в этой области экспертом. Возможно, именно его желание сделать всё безопасным и привело его в политику – он сам не мог ничего сказать по этому поводу. Анализировать своих монстров Майкрофт не любил и прочно запирал их в ментальной кладовке, каждый раз стараясь стереть из своей памяти, куда он запрятал ключ. Но бывали дни, когда монстры сами находили спрятанный ключ и вырывались наружу, тянули свои тёмные когтистые лапы к столь скрупулёзно построенной в разуме крепости и напоминали о себе холодной испариной, выступавшей на лбу Майкрофта. В этот раз ключом стал поздний звонок от матери, и Майкрофт неуютно поёжился, лёжа в своей кровати, и поблагодарил мамулю за звонок. Он ненавидел такие дни и, прижав трубку плечом к уху, массировал вмиг похолодевшие пальцы. Монстры вновь обнаружили ключ и вырвались на волю.

Говорят, что гении прекрасно помнят себя в детстве – в возрасте двух и трёх лет, – в отличие от нормальных или «среднестатистических» людей. Своё детство Майкрофт отфильтровал, а то, что не получилось, то самое «эмоциональное», засунул в тёмную ментальную кладовку. Потому что было больно.

— С днём рождения, дорогой! – весело щебетала мама в трубку, а Майкрофт стирал рукавом пижамы выступившую на лбу испарину.

— Спасибо, – глухо произнёс он и влажной ладонью скомкал чрезвычайно важный отчёт о ситуации на Ближнем Востоке. Первый монстр почти ласково коснулся лба сухими потрескавшимися губами – Майкрофт брезгливо отбросил телефон и обхватил себя ладонями. Монстр зашёлся в собачьем лае, напомнив о том, о чём Майкрофт запретил себе думать давным-давно – целых сорок лет назад.

Первым воспоминанием детства был его четвёртый день рождения, когда после долгих уговоров родители спасовали перед его гением и пошли на мировую. Тогда мама коротко поцеловала сухими губами его «слишком умный», как говаривал папа, лоб и тихо произнесла:

— С днём рождения, мой маленький пират!

— Йо-хо-хо! – рассмеялся позади него отец. Майкрофт обернулся и от радости расплакался – на руках папы смешно развесил уши щенок, которого вот уже год требовал себе Майкрофт всеми правдами и неправдами.

— Как ты его назовёшь? – улыбнулся папа, спустив вертлявое рыжее, как и сам Майкрофт, существо вниз, которое от радости тут же напустило лужу на деревянный пол.

— Красная борода. – Он задумчиво почесал щенка за ушами. В то время Майкрофту очень нравились пираты. – Я назову его Редбирд.

Уже много позже Майкрофт прочитал всё про ирландских сеттеров, к коим принадлежал покойный пёс. Склонному к полноте ребёнку родители подарили чрезвычайно активного пса: кажется, только благодаря Редбирду Майкрофт полюбил бег. Пёс всегда радостно бежал рядом с мальчиком и наслаждался такой своеобразной прогулкой. С ним Майкрофт приучил себя командовать – Редбирда он дрессировал сам почти во всём. После смерти пса Майкрофт бегал только в спортзале: отсутствие заливистого лая сбоку вызывало у него тошноту.

Телефон вновь запиликал, возвещая о сообщении. Майкрофт зло отбросил одеяло и поднял с пола трубку, чтобы увидеть очередное поздравление.

«С днём рождения, мистер М. Не позволяйте вашему братцу достать вас».

Отправив сухое «спасибо» Антее, Майкрофт передёрнул плечами. Влажная рубашка пижамы неприятно липла к взмокшей спине. «Неравнодушие – не преимущество!» – говорил он Шерлоку. Майкрофт знал, о чём говорил. Первый звоночек об истинности этого положения раздался, когда ему исполнилось шесть. Мохнатая лапа монстра почти ласково потрепала по голове, и в тиши пустого дома раздался младенческий крик.

Спустя два года после появления Редбирда родился Шерлок. Майкрофт до сих пор с лёгкостью до мельчайших деталей может восстановить в своей голове тот миг, когда он впервые увидел своего младшего брата. Он помнит ощущение хрупкости, помнит, как папа твердил о необходимости придерживать головку младенца, и помнит свои первые впечатления. Ужас. Это был чистый ужас. Шерлок был такой маленький, такой слабый… И ещё поддерживать головку… У Майкрофта дрожали руки, и отец тут же принял младшего брата обратно. Около кроватки спал на коврике Редбирд.

Майкрофт прекрасно помнит, как сел рядом с псом, и ткнул в сторону спящего младенца пальцем. На него смотрел чрезвычайно, почти по-человечески умный пёс, который понимал своего хозяина не с полуслова, а с полувзмаха детской ладони.

— Сторожи, – прошептал Майкрофт Редбирду. – Сторожи его, хорошо?

Это была последняя команда, которую отдал Майкрофт псу. До конца своей жизни Редбирд выполнял приказ, став сторожем младшего брата. Наблюдая, как в саду около дома резвятся трёхлетний Шерлок и пёс, Майкрофт решил, что он уже достаточно взрослый, и, собрав всю свою коллекцию книг и прочих пиратских реликвий, отнёс её в комнату брата. И ничего не сказал, когда на вопрос матери о будущей карьере четырёхлетний Шерлок серьёзно ответил, что хочет стать пиратом. Только помнил, как на него смотрели слишком умные глаза Редбирда.

Майкрофт открыл окно в спальне и привычным движением потянулся к пачке сигарет. Холодный воздух врывался в комнату вместе с мелкими каплями моросящего дождя и разбрасывал важные бумаги, до этого аккуратно разложенные на кровати, по всему помещению. Майкрофт безразлично смотрел на кривящиеся во тьме ночи тени в саду и прислушивался к шумам старого дома, где он жил один. Политик, высокое положение – всё было против «золотых рыбок» в его жизни. Шерлок никогда этого не понимал, не видел риска или, наоборот, чрезвычайно любил его. Но дело было совсем не в нежелании «золотой рыбки». Майкрофт не знал в этом мире ни единого человека, которого он ненавидел бы настолько, чтобы позволить тому разделить с ним его существование. Только в этом году на него покушались двенадцать раз, а ведь не прошла ещё и половина.

— Поздравляю, Майки, – глумливо произнёс голосом Энтони Райта очередной монстр, – ты опять не сдох!

Быть умным – преимущество взрослого человека, но для девятилетнего ребёнка – это кличка «ботан» и постоянные издевательства. Даже в частной школе. Особенно в частной школе с репутацией на высшем уровне. А ещё Майкрофт не понимал людей: это много позже он засел за книги по психологии и отрепетировал в зеркале улыбку, чтоб обязательно появлялись «лучики» под глазами и никто-никто-никто не мог «прочитать», что он улыбается неискренне. Знание человеческой мимики и языка тела спасало важные политические переговоры не раз и не два. Но тогда в частной школе Майкрофт не видел смысла в мимикрии под «нормального». А Энтони Райт видел в нём исключительно «ненормального», «умника» и «выпендрёжника».

— Не умничай, Холмс! Думаешь, самый умный, да?! – Майкрофт прекрасно помнил эти крики и помнил глухой звук, с которым кожаный форменный ботинок бил его, лежащего на полу туалета, под рёбра.

Сплёвывая кровь вместе с парой молочных зубов, Майкрофт тихо шипел от боли в разбитой губе. И когда он вернулся из пансиона домой на каникулы, его встретил четырёхлетний Шерлок, хвастающийся своими познаниями. Сквозь боль в разбитой губе – «попали мячом», как он объяснил маме, – Майкрофт выплюнул, схватив грозящего разрыдаться брата за маленькую ручонку:

— Не умничай, Шерлок, я здесь умный!

Младший брат предсказуемо зарыдал и убежал в свою комнату. Ночью Редбирд пришёл к Майкрофту в спальню и ткнулся влажным носом в ладонь.

— Как умею, так и сторожу, – разозлился Майкрофт, но пёс только лизнул его щёку. Шерлок не должен был валяться на грязном полу сортира, слушая звуки ударов кожаных ботинок о человеческий бок. Просто не должен. Не должен «умничать».

Майкрофт всегда улыбался с «лучиками», когда встречал Энтони Райта в коридорах министерств. Он улыбнулся по-настоящему только тогда, когда детектив-инспектор Лестрейд посадил помощника министра по вопросам защиты детей в полицейскую машину и предъявил обвинения в педофилии. Детектив догадывался, откуда у него материалы против высокопоставленного чиновника, но молча кивнул головой, выразив благодарность. А Майкрофт проводил языком по коренным зубам, ощущая фантомный привкус крови во рту.

Шерлок всё же валялся на полу в сортире, но не из-за своего ума. Шерлок в ломке – самый страшный монстр Майкрофта. Даже не так… сам Шерлок – его монстр, которого он упорно прячет в кладовке, и тот единственный, кто находит от неё же ключ. Кто сам является ключом. Самый страшный монстр никогда не приходит сам, никогда ничего не говорит – просто смотрит, неохотно поддерживает беседу.

Майкрофт убедил всех, что Шерлок – паршивая овца, что ему плевать на брата. Он со спокойным лицом убеждает своих коллег отправить младшего брата в смертельное путешествие, откуда тот не выберется. Всё просто – у Майкрофта много врагов, он не желает, чтобы брат пострадал из-за его работы. Помогают знания человеческой психологии: даже сам Шерлок убеждён, что Майкрофту на него плевать. Только самовнушение не работает. Майкрофт сделает всё, чтобы защитить младшего брата – даже заставит себя ненавидеть.

Утро наступает слишком быстро. Звенит настойчиво будильник, возвещая о необходимости собираться на работу. Майкрофт тушит сигарету и идёт в душ, чтобы, возвратившись в спальню, найти на своей кровати развалившегося на ней в уличной обуви Шерлока, который копается в документах.

— С днём рождения, братец, – равнодушно бросает Майкрофту Шерлок.

«Неравнодушие – не преимущество». Майкрофт Холмс свято верил в то, что говорил. И встречаясь взглядом с абсолютно равнодушным к нему Шерлоком, Майкрофт прекрасно знает, что он вновь, как и обычно, был прав. Ему больно, хотя младший брат не сказал ничего такого. Майкрофт знает, что одинок, и знает, что ему не плевать.

Однако когда до него доберутся и убьют, Шерлоку не будет больно. Шерлоку будет плевать.

В конце концов, Майкрофт пусть и сторож, но всё же не Редбирд. Над ним Шерлок не должен плакать.