В душе (джен)

Я снова здесь, на крыше дома, обдуваемый ветрами. Палочка пляшет в руках, кожаный длинный плащ хлещет по ногам. Закрываю глаза. Тело заполняется знакомым напряжением, разливается тепло, кровь бурлящим потоком несется по венам. Я прищуриваю глаза, глядя на сливающиеся огни внизу. Машины, фонари, рекламные щиты. Цвета переходят один в другой, мерцают, размываются в моем сознании, расплываются. В моей голове город — как существо с пульсирующей, фосфоресцирующей кожей. Сердце бьется ритмом его движения, дыхание — шипящими звуками ветра по улочкам. Он живет, я живу вместе с ним. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, открывая шею. В этот момент я уязвим. Убивайте, если хотите. Я в вашей власти. От осознания того, что стою "на краю", сердце совершает кульбит и припускается с бешеной скоростью, по венам бежит электрическими разрядами адреналин, впиваясь в мозг острыми иглами, оглушая шумом в ушах, сковывая мышцы, превращая их в стальные прутья. Я взведен, как курок на маггловском пистолете, напряжен, как пружина, которая вот-вот распрямится во всю длину. Но мне не страшно от ощущения опасности. Это наоборот подстегивает меня жить. Я не боюсь умереть, но у меня есть ещё дела здесь. Незаконченные дела, требующие моего непосредственного вмешательства. О нет, это лишь гипертрофированное чувство справедливости, которое мутировало в необходимость существовать в этом гребаном мире не смотря ни на что. Мне плевать на всё и вся. Ну, почти... Есть только цель. А способы её достижения не имеют значения. Всё ради великой цели... Во благо...

Он идет по Косому переулку в сторону Гринготтса. Я следую тенью. По крышам домов, по карнизу. Высота не важна, как и темнота вокруг. Тусклые огоньки уличных фонарей внизу не давали достаточно света, чтобы разглядеть меня. Это на руку. Ни к чему пугать раньше времени. А что он испугается меня, в этом можно не сомневаться. Почему-то пугаются все. А раньше, когда-то, словно в прошлой жизни было совсем по-другому. Хотя, сейчас я даже не знаю, какая жизнь была бы лучше — та, для которой меня готовили после Победы с женой, детьми, банкетами и интервью, вниманием прессы и всего волшебного мира, или то болото, в котором я сейчас безвозвратно погряз. Я лишь верю, что скоро всё измениться. Мы изменим...

Его шаг ровный, тяжелые сапоги из драконьей кожи стучат каблуками по брусчатке, металлические бляхи звенят при ходьбе. Стандартный черный кожаный плащ плетется по земле. Широкие пластины опоясывают грудь, уходя на бедра, защищая от возможных физических травм при нападении. От заклятий это не спасет. И от ножа, пущенного под лопатку тоже. Он даже не успеет схватить палочку, рефлекторно выскочившую из крепления на предплечье. Я знаю это, поэтому и не спешу. Мне нравится играть. Его волосы собраны в длинный хвост, а цвет совершенно не виден в такой темноте. Но я прекрасно знаю, какой он. Также как и не раз видел голубые глаза и шрам на подбородке, уходящий по шее за высокий ворот робы. Он гордился им и говорил, что теперь похож на меня... Я знаю, что за голенищем лежит сложенная опасная бритва с гравировкой рун по лезвию. Ему её подарил брат. Привез на день рождения. Весь отдел приходил посмотреть на подарок, сделанный из платины. Ценность этого изделия была не в его бешеной стоимости, а в том, что лезвие никогда не тупилось и было остро настолько, что за миг способно отрезать руку. Его не обнаруживало ни одно заклинание, не притягивало Акцио. Очень полезная и нужная игрушка, спасшая не единожды своего хозяина. Но не в этот раз. Наверное, символично будет убить его ею же... Как же символично, черт возьми!

Я взмахиваю палочкой, накладывая заклинание невидимости, и спускаюсь по воздуху ниже, на балкончик магазина одежды. Жертва зашла в Гринготтс. Я знаю, зачем он пошел туда и от этого начинаю злиться. Ненавижу! Ненавижу их, их мысли и решения, мнения и выводы. Ненавижу все, связанное с ними. Я чувствую себя скованным, словно руки обвязаны веревками, не дающими вздохнуть полной грудью. Но оковы рвутся, медленно приближая меня к цели. Нас... Я знаю, что скоро всё свершится, только терпения всегда не хватает... Закрываю глаза. Строчки печатных букв прыгают под закрытыми веками, до сих пор чувствую под пальцами шершавость желтых пергаментных листов и запах кожаной твердой папки. Это то, что привело меня сегодня на эту крышу, из-за чего я решился на шаг, способный, наконец, избавить меня от прошлого, открывая двери в новую жизнь. Справедливость должна восторжествовать! Как же это тяжело — держать лицо. У меня никогда не получалось прятать эмоции внутри себя. Я не Он и даже не могу научиться вести себя так же.

Пальцы немного трясутся, а мысли разбегаются. Я знаю, что должен сделать, знаю, что так правильно и это единственный выход. Но мое внутреннее "я" впервые сопротивляется. Сопротивляется, потому что жертва на этот раз не какая-то абстрактная, а вполне себе знакомая — не на одном рейде побывали с ним, не раз вытаскивали друг друга из передряг. Да, пусть меня будут считать конченным ублюдком и сволочью, предателем и сумасшедшим. Хм, сумасшедшим был, сволочью тоже… Новые же роли необычны для меня. Но человек — такое существо – ко всему привыкает. Привыкну и я.

«Личное дело номер Пятьдесят шесть дробь пять.

Рост: 175 см.

Цвет глаз: зеленые.

Цвет волос: черные.

Характеристика: Слишком импульсивен, склонен к необдуманным действиям и поступкам. Свое собственное видение правды, что часто мешает логически мыслить, рассматривать ситуацию и действовать в коллективе. Не предназначен к командным операциям. Одиночка. Чрезмерное чувство ответственности и гипертрофированное понятие о "честности и правде". Склонность к раздвоению личности.

Служба: Отряд "Омега", Аврорат магической Британии. Спецподразделение по борьбе с темными проклятиями, неправомерным использованием волшебства и магических артефактов. Опыт шпионской работы.

Умение: Владеет защитными заклинаниями, разрабатывает и усовершенствует цепочки заклятий для атаки и нападения на противника, контрзаклятий. Владеет боевыми искусствами. Обучен передвижению и трансгрессии по воздуху посредством "палочки". В совершенстве владеет безпалочковой магией. Физически силен.

Операции: Проведены успешно, но в большинстве случаев требуется группа зачистки.

Особые указания: Непосредственное участие в TK-24. .

Заключение: Представляет опасность. Не стабилен. Годен к проекту "Возрождение"."

Глаза закрываются лишь на миг, но этого хватает, чтобы увидеть листы, отпечатанные, кажется, в моем сознании уже навсегда. Я думал, что будет трудно раскопать правду, найти предателя. Но тяжелее всего оказалось узнать его имя и принять. Горечь кислотой прожигает внутренности. Мерзко, и хочется отмыться от того дерьма, в котором увязаешь. Но потом приходит апатия, а за ней расчетливость. Да, её у меня раньше тоже не было. Спасибо Ему… А, может, им?..

Моя цель заходит в банк и на мгновения, переходящие почти в вечность, я теряю его из вида. Инстинкты внутри меня требуют действовать, найти снова и уже не отпускать из поля зрения. Добыча не должна ускользать от охотника, пусть это и часть игры в кошки-мышки. Терпения мне всегда не хватает – слабая сторона, которая приносит неприятности. Но сейчас мне плевать, не время для самоанализа и копания в психологии. Пусть этим занимаются лабораторные крысы Министерства. Это их работа. Только на этот раз я не дам им возможности залезть мне в голову. Хватит!

Боковым зрением замечаю движение – объект снова идет по узкой улочке, на этот раз до ближайшего паба, чтобы пройти камином к пункту назначения. Чтобы завершить свое задание. На благо Магического мира. В угоду им — прогнившей уже насквозь верхушке власти. Там не осталось никого, кто на самом деле выполняет свою работу. Воры, бюрократы, слепцы, купающиеся в своей лени и безнаказанности, жадные до лизоблюдства и денег. Зачем обращать внимание на остальной сброд под ногами, на их проблемы, если самим живется с комфортом и в достатке? Во мне снова распускается ярость, обжигая волнами тело изнутри потоками раскаленной лавы по венам. Мне противно бездействие и ожидание. Но Он сказал быть осторожным в этот раз, потому что «подтирать будет некому». Я знаю, что он прав, но пальцы сами по себе вдавливаются в древко палочки, пропуская заряды по полированной поверхности. Кончик искрит, мигая маленьким огоньком. Закрыть глаза. Вдох-выдох. Нельзя, чтобы меня заметили…

Отталкиваюсь от парапета ногами, бесшумно опускаясь на брусчатку. Иду следом. Сердце убыстряет ритм, бьется в унисон с шагами. Втягиваю носом запах. Сгорбленные плечи моей жертвы вздрагивают от резкого звука. Мужчина молниеносным движением выхватывает палочку и направляет её в один их проулков. Ночью ни черта не видно в этом районе – фонари на Ноктюрн аллеи никому не нужны. Я замираю позади, разворачиваясь вполоборота, вжимаясь спиной в прохладный камень дома. Рука с зажатой в ней палочкой касается бедра. Не дышать. Жертва чертыхается сквозь зубы, бурчит что-то неразборчивое и снова возобновляет движением дальше, к концу улицы. От знакомого голоса — его голоса, меня пробирают мурашки, память наполняется образами из далекого прошлого, из жизни. Но уже не моей. Я – другой. И это он виновен в её изменении.

Кто же знал, что предательство так резанет по моей душе. Я думал уже нет ничего, что смогло бы затронуть какие-то струны в ней. Идеальная бездушная машина. Они так хотели получить её из меня, сделать. Ощущаю удовлетворение, понимая, что их план провалился, что они, эти мрази, не добились своей цели.

Мы не знали, кто начал снабжать начальство информацией о нашем «увлечении», о нашем с Ним… «спасении». Кто передавал все сведения, детали и нюансы о проводимых операциях, кто раскрутил колесо нашей машины для убийств. Просто в какой-то момент мы поняли, что стали слишком ограниченные в действиях, невольные в желаниях и зависимые от одного белого вещества. Начальство обеспечивало нас «дозаправкой» — мы стали орудиями в их руках. Молчаливыми и исполнительными.

Мы идем по самому темному месту на улице – я и моя жертва. Сейчас или никогда.

Губы сами проговаривают нужное заклинание, и палочка вертится в руках, опутывая невидимыми нитями шею и руки мужчины. Тело напрягается, готовое к атаке. Стремительное движение вниз, возле левой ноги, захват. Бритва в руке, шаг назад. Цель замирает на миг, слегка поворачивая в мою сторону голову, и я вижу, как напрягается предплечье стандартным движением. Ноя быстрее. Взмах палочкой, и нити кольцами затягивают запястья за спиной. Голова дергается, рыжий длинный хвост уходит в сторону, когда она откидывается назад, притягиваясь к рукам за спиной. Острый кадык дергается раз, другой, но говорить не получится – дыхание почти перекрыто, ему остается только сипеть.

— Силенцио. Остолбеней.

Мужчина заваливается на бок, неуклюже подгибая под себя ноги. Голубые глаза встречаются с моими зелеными. В них сначала появляется непонимание, потом злость, а потом… испуг. Да, все боятся…

— Ты хочешь спросить «какого чёрта», я прав?

Мой голос тихий и вкрадчивый. Рука непроизвольно движется по спирали, воздвигая невербально отталкивающие чары. Мне не нужны свидетели. Кошка хочет поиграть со своей мышкой. Знаю, это не входило в мои сегодняшние планы. Но я не могу просто так бездумно убить хоть и бывшего, но друга, не узнав у него причины, побудившие его… согрешить. Быть может, я услышу раскаяние в его словах, пойму, почему…

Его взгляд становиться серьезным, немного брезгливым. Он кривит губы в усмешке, отрывает рот в беззвучных попытках съязвить. Что с тобой стало?..

— Я не понимаю, правда, Рон… Почему именно я? – взмах рукой.

— А кто, как не ты? – голос каркающий, веревки чуть ослабли, голова выпрямилась, но шею они всё так же обвивают. – Мне дали задание, ты был отличной кандидатурой на эту роль. Вспомни, каким сумасшедшим ты становился на рейдах, как убивал всех найденных Пожирателей без разбора. Ни одного языка не оставлял! А я ведь всё это видел, я говорил тебе, пытался разрабатывать планы сражений так, чтобы максимально обойтись без резни. Но ведь ты не можешь жить без своей гребаной справедливости, без жажды мести.

Он выплевывает слова мне в лицо и хрипло смеется. А я понимаю, что тот друг, которого я знал, уже не существует. Он умер, наверное, вместе со мной…

— Ну, сдал бы сразу меня начальству, те бы перевели в психиатрическое отделение Мунго, заперли бы в комнате с мягкими стенами. И было бы всем счастье, – я придвинулся вплотную к его лицу. – Но ты прикрывал меня…

— Я считал тебя другом!

— А сейчас уже нет? Занятно.

— Сейчас нет. Ты уже не тот Гарри, которого я знал, кто был мне действительно дорог.

— Друг не стал бы меня подсаживать на наркоту! – я заорал, отпрянув назад.

Руки трясутся, и я еле сдерживал злость в себе.

— У меня не было выбора! – Рон тоже пытается кричать, но заходится в сильном кашле. – Помнишь, какой ты был после беготни в этом чертовом огненном лесу? Когда ловили троих убийц тех малолеток? Ты чуть половину заповедника не уничтожил выбросом стихийки. Зато, блять, от жертв — лишь горстки пепла. И ты с поехавшей окончательно крышей. Малфой в больнице в отключке, ты — с горящими глазами швыряешь по квартире и Аврорату Круциатусы и Бомбарды. Что мне оставалось делать, Гарри, что?!

— Но не это, Рон. Чёрт, не так.

Я сажусь на корточки возле него.

— Ладно тогда. Но потом? Почему потом? Зачем ты настолько… искалечил наши жизни. Ты ведь… убил нас Рон, своими собственными руками. Продал с потрохами начальству. За сколько, Рон? За тридцать сребреников?

— Я не предавал! Я… я ведь… Это был приказ, Гарри. Я видел тебя… вас. Я хотел, как лучше. Чтобы вы жили, а не тронулись умом окончательно, прирезав в порыве бешенства половину города.

— Так вот какими ты нас видишь… Сумасшедшими тварями?

— Если ты не такой, то, какого хера, скажи, сейчас происходит?

— Мы ведь не единственные такие, да, Рон? Для проекта «Возрождение»…

Голубые глаза расширились, снова излучая страх.

— А сколько их было до этого? Которых готовили на наше место? На которых пробовали и экспериментировали новые зелья подчинения, заклятия и амулеты. Которым чистили память и мозг, забивая нужные программы, а, Рон? – узкое лезвие дотронулось до шрама на подбородке. — Сколько мальчишек на твоей совести? Сколько крови на твоих руках?

Он мотает головой, царапая тонкую кожу об острое лезвие. Кровь течет по шее, исчезая за воротником робы.

— И ведь ты их всех приводил к ним, в их загребущие жадные лапы, коверкая судьбы, повелевая жизнями. По твоей наводке, на основе твоих аналитических данных, – легкий взмах рукой и рядом со шрамом появляется свежий кровавый след — такой же прямой, такой же длинный.

Рон морщится, сжимая зубы, сдерживая стон боли. Мне не хочется уже кромсать в порыве ярости, она свернулась спиралью внизу живота, распространяя равномерные волны жара по телу. Сейчас мне хочется увидеть акт мести. Полноценный и такой необходимый. Он всё сказал, что я хотел услышать. Остальное есть в бумагах в моей квартире.

— Прости, Рон. И прощай.

Свист метала, удар, выдох. Серебристая рукоятка стилета торчит слева на спине, в области сердца. Я пощадил его – быстрая смерть для бывшего друга. Взмах палочкой и нет больше следов от веревок или другого магического вмешательства. Я отлеветировал кошелек с деньгами в ближайшую подворотню. Уверен, через пару минут содержимого уже не будет на месте. Теперь это убийство с целью ограбления. Зацепок они не найдут, остаточной ауры тоже.

Я не сожалею. Я убил только что не своего хорошего друга, с которым прошли через ад Войны, а совсем мне незнакомого мужчину, который, не задумываясь, отдавал людей в руки мясников. Для экспериментов… для блага общества. Эта гниль расползлась слишком сильно, глубже, чем мы думали. Поселилась в умах людей… Пора заканчивать с этим. Пора обновлять…