В душе (джен)

Я снова здесь, на крыше дома, обдуваемый ветрами. Палочка пляшет в руках, кожаный длинный плащ хлещет по ногам. Закрываю глаза. Тело заполняется знакомым напряжением, разливается тепло, кровь бурлящим потоком несется по венам. Я прищуриваю глаза, глядя на сливающиеся огни внизу. Машины, фонари, рекламные щиты. Цвета переходят один в другой, мерцают, размываются в моем сознании, расплываются. В моей голове город — как существо с пульсирующей, фосфоресцирующей кожей. Сердце бьется ритмом его движения, дыхание — шипящими звуками ветра по улочкам. Он живет, я живу вместе с ним. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, открывая шею. В этот момент я уязвим. Убивайте, если хотите. Я в вашей власти. От осознания того, что стою "на краю", сердце совершает кульбит и припускается с бешеной скоростью, по венам бежит электрическими разрядами адреналин, впиваясь в мозг острыми иглами, оглушая шумом в ушах, сковывая мышцы, превращая их в стальные прутья. Я взведен, как курок на маггловском пистолете, напряжен, как пружина, которая вот-вот распрямится во всю длину. Но мне не страшно от ощущения опасности. Это наоборот подстегивает меня жить. Я не боюсь умереть, но у меня есть ещё дела здесь. Незаконченные дела, требующие моего непосредственного вмешательства. О нет, это лишь гипертрофированное чувство справедливости, которое мутировало в необходимость существовать в этом гребаном мире не смотря ни на что. Мне плевать на всё и вся. Ну, почти... Есть только цель. А способы её достижения не имеют значения. Всё ради великой цели... Во благо...

Он идет по Косому переулку в сторону Гринготтса. Я следую тенью. По крышам домов, по карнизу. Высота не важна, как и темнота вокруг. Тусклые огоньки уличных фонарей внизу не давали достаточно света, чтобы разглядеть меня. Это на руку. Ни к чему пугать раньше времени. А что он испугается меня, в этом можно не сомневаться. Почему-то пугаются все. А раньше, когда-то, словно в прошлой жизни было совсем по-другому. Хотя, сейчас я даже не знаю, какая жизнь была бы лучше — та, для которой меня готовили после Победы с женой, детьми, банкетами и интервью, вниманием прессы и всего волшебного мира, или то болото, в котором я сейчас безвозвратно погряз. Я лишь верю, что скоро всё измениться. Мы изменим...

Его шаг ровный, тяжелые сапоги из драконьей кожи стучат каблуками по брусчатке, металлические бляхи звенят при ходьбе. Стандартный черный кожаный плащ плетется по земле. Широкие пластины опоясывают грудь, уходя на бедра, защищая от возможных физических травм при нападении. От заклятий это не спасет. И от ножа, пущенного под лопатку тоже. Он даже не успеет схватить палочку, рефлекторно выскочившую из крепления на предплечье. Я знаю это, поэтому и не спешу. Мне нравится играть. Его волосы собраны в длинный хвост, а цвет совершенно не виден в такой темноте. Но я прекрасно знаю, какой он. Также как и не раз видел голубые глаза и шрам на подбородке, уходящий по шее за высокий ворот робы. Он гордился им и говорил, что теперь похож на меня... Я знаю, что за голенищем лежит сложенная опасная бритва с гравировкой рун по лезвию. Ему её подарил брат. Привез на день рождения. Весь отдел приходил посмотреть на подарок, сделанный из платины. Ценность этого изделия была не в его бешеной стоимости, а в том, что лезвие никогда не тупилось и было остро настолько, что за миг способно отрезать руку. Его не обнаруживало ни одно заклинание, не притягивало Акцио. Очень полезная и нужная игрушка, спасшая не единожды своего хозяина. Но не в этот раз. Наверное, символично будет убить его ею же... Как же символично, черт возьми!

Я взмахиваю палочкой, накладывая заклинание невидимости, и спускаюсь по воздуху ниже, на балкончик магазина одежды. Жертва зашла в Гринготтс. Я знаю, зачем он пошел туда и от этого начинаю злиться. Ненавижу! Ненавижу их, их мысли и решения, мнения и выводы. Ненавижу все, связанное с ними. Я чувствую себя скованным, словно руки обвязаны веревками, не дающими вздохнуть полной грудью. Но оковы рвутся, медленно приближая меня к цели. Нас... Я знаю, что скоро всё свершится, только терпения всегда не хватает... Закрываю глаза. Строчки печатных букв прыгают под закрытыми веками, до сих пор чувствую под пальцами шершавость желтых пергаментных листов и запах кожаной твердой папки. Это то, что привело меня сегодня на эту крышу, из-за чего я решился на шаг, способный, наконец, избавить меня от прошлого, открывая двери в новую жизнь. Справедливость должна восторжествовать! Как же это тяжело — держать лицо. У меня никогда не получалось прятать эмоции внутри себя. Я не Он и даже не могу научиться вести себя так же.

Пальцы немного трясутся, а мысли разбегаются. Я знаю, что должен сделать, знаю, что так правильно и это единственный выход. Но мое внутреннее "я" впервые сопротивляется. Сопротивляется, потому что жертва на этот раз не какая-то абстрактная, а вполне себе знакомая — не на одном рейде побывали с ним, не раз вытаскивали друг друга из передряг. Да, пусть меня будут считать конченным ублюдком и сволочью, предателем и сумасшедшим. Хм, сумасшедшим был, сволочью тоже… Новые же роли необычны для меня. Но человек — такое существо – ко всему привыкает. Привыкну и я.

«Личное дело номер Пятьдесят шесть дробь пять.

Рост: 175 см.

Цвет глаз: зеленые.

Цвет волос: черные.

Характеристика: Слишком импульсивен, склонен к необдуманным действиям и поступкам. Свое собственное видение правды, что часто мешает логически мыслить, рассматривать ситуацию и действовать в коллективе. Не предназначен к командным операциям. Одиночка. Чрезмерное чувство ответственности и гипертрофированное понятие о "честности и правде". Склонность к раздвоению личности.

Служба: Отряд "Омега", Аврорат магической Британии. Спецподразделение по борьбе с темными проклятиями, неправомерным использованием волшебства и магических артефактов. Опыт шпионской работы.

Умение: Владеет защитными заклинаниями, разрабатывает и усовершенствует цепочки заклятий для атаки и нападения на противника, контрзаклятий. Владеет боевыми искусствами. Обучен передвижению и трансгрессии по воздуху посредством "палочки". В совершенстве владеет безпалочковой магией. Физически силен.

Операции: Проведены успешно, но в большинстве случаев требуется группа зачистки.

Особые указания: Непосредственное участие в TK-24. .

Заключение: Представляет опасность. Не стабилен. Годен к проекту "Возрождение"."

Глаза закрываются лишь на миг, но этого хватает, чтобы увидеть листы, отпечатанные, кажется, в моем сознании уже навсегда. Я думал, что будет трудно раскопать правду, найти предателя. Но тяжелее всего оказалось узнать его имя и принять. Горечь кислотой прожигает внутренности. Мерзко, и хочется отмыться от того дерьма, в котором увязаешь. Но потом приходит апатия, а за ней расчетливость. Да, её у меня раньше тоже не было. Спасибо Ему… А, может, им?..

Моя цель заходит в банк и на мгновения, переходящие почти в вечность, я теряю его из вида. Инстинкты внутри меня требуют действовать, найти снова и уже не отпускать из поля зрения. Добыча не должна ускользать от охотника, пусть это и часть игры в кошки-мышки. Терпения мне всегда не хватает – слабая сторона, которая приносит неприятности. Но сейчас мне плевать, не время для самоанализа и копания в психологии. Пусть этим занимаются лабораторные крысы Министерства. Это их работа. Только на этот раз я не дам им возможности залезть мне в голову. Хватит!

Боковым зрением замечаю движение – объект снова идет по узкой улочке, на этот раз до ближайшего паба, чтобы пройти камином к пункту назначения. Чтобы завершить свое задание. На благо Магического мира. В угоду им — прогнившей уже насквозь верхушке власти. Там не осталось никого, кто на самом деле выполняет свою работу. Воры, бюрократы, слепцы, купающиеся в своей лени и безнаказанности, жадные до лизоблюдства и денег. Зачем обращать внимание на остальной сброд под ногами, на их проблемы, если самим живется с комфортом и в достатке? Во мне снова распускается ярость, обжигая волнами тело изнутри потоками раскаленной лавы по венам. Мне противно бездействие и ожидание. Но Он сказал быть осторожным в этот раз, потому что «подтирать будет некому». Я знаю, что он прав, но пальцы сами по себе вдавливаются в древко палочки, пропуская заряды по полированной поверхности. Кончик искрит, мигая маленьким огоньком. Закрыть глаза. Вдох-выдох. Нельзя, чтобы меня заметили…

Отталкиваюсь от парапета ногами, бесшумно опускаясь на брусчатку. Иду следом. Сердце убыстряет ритм, бьется в унисон с шагами. Втягиваю носом запах. Сгорбленные плечи моей жертвы вздрагивают от резкого звука. Мужчина молниеносным движением выхватывает палочку и направляет её в один их проулков. Ночью ни черта не видно в этом районе – фонари на Ноктюрн аллеи никому не нужны. Я замираю позади, разворачиваясь вполоборота, вжимаясь спиной в прохладный камень дома. Рука с зажатой в ней палочкой касается бедра. Не дышать. Жертва чертыхается сквозь зубы, бурчит что-то неразборчивое и снова возобновляет движением дальше, к концу улицы. От знакомого голоса — его голоса, меня пробирают мурашки, память наполняется образами из далекого прошлого, из жизни. Но уже не моей. Я – другой. И это он виновен в её изменении.

Кто же знал, что предательство так резанет по моей душе. Я думал уже нет ничего, что смогло бы затронуть какие-то струны в ней. Идеальная бездушная машина. Они так хотели получить её из меня, сделать. Ощущаю удовлетворение, понимая, что их план провалился, что они, эти мрази, не добились своей цели.

Мы не знали, кто начал снабжать начальство информацией о нашем «увлечении», о нашем с Ним… «спасении». Кто передавал все сведения, детали и нюансы о проводимых операциях, кто раскрутил колесо нашей машины для убийств. Просто в какой-то момент мы поняли, что стали слишком ограниченные в действиях, невольные в желаниях и зависимые от одного белого вещества. Начальство обеспечивало нас «дозаправкой» — мы стали орудиями в их руках. Молчаливыми и исполнительными.

Мы идем по самому темному месту на улице – я и моя жертва. Сейчас или никогда.

Губы сами проговаривают нужное заклинание, и палочка вертится в руках, опутывая невидимыми нитями шею и руки мужчины. Тело напрягается, готовое к атаке. Стремительное движение вниз, возле левой ноги, захват. Бритва в руке, шаг назад. Цель замирает на миг, слегка поворачивая в мою сторону голову, и я вижу, как напрягается предплечье стандартным движением. Ноя быстрее. Взмах палочкой, и нити кольцами затягивают запястья за спиной. Голова дергается, рыжий длинный хвост уходит в сторону, когда она откидывается назад, притягиваясь к рукам за спиной. Острый кадык дергается раз, другой, но говорить не получится – дыхание почти перекрыто, ему остается только сипеть.

— Силенцио. Остолбеней.

Мужчина заваливается на бок, неуклюже подгибая под себя ноги. Голубые глаза встречаются с моими зелеными. В них сначала появляется непонимание, потом злость, а потом… испуг. Да, все боятся…

— Ты хочешь спросить «какого чёрта», я прав?

Мой голос тихий и вкрадчивый. Рука непроизвольно движется по спирали, воздвигая невербально отталкивающие чары. Мне не нужны свидетели. Кошка хочет поиграть со своей мышкой. Знаю, это не входило в мои сегодняшние планы. Но я не могу просто так бездумно убить хоть и бывшего, но друга, не узнав у него причины, побудившие его… согрешить. Быть может, я услышу раскаяние в его словах, пойму, почему…

Его взгляд становиться серьезным, немного брезгливым. Он кривит губы в усмешке, отрывает рот в беззвучных попытках съязвить. Что с тобой стало?..

— Я не понимаю, правда, Рон… Почему именно я? – взмах рукой.

— А кто, как не ты? – голос каркающий, веревки чуть ослабли, голова выпрямилась, но шею они всё так же обвивают. – Мне дали задание, ты был отличной кандидатурой на эту роль. Вспомни, каким сумасшедшим ты становился на рейдах, как убивал всех найденных Пожирателей без разбора. Ни одного языка не оставлял! А я ведь всё это видел, я говорил тебе, пытался разрабатывать планы сражений так, чтобы максимально обойтись без резни. Но ведь ты не можешь жить без своей гребаной справедливости, без жажды мести.

Он выплевывает слова мне в лицо и хрипло смеется. А я понимаю, что тот друг, которого я знал, уже не существует. Он умер, наверное, вместе со мной…

— Ну, сдал бы сразу меня начальству, те бы перевели в психиатрическое отделение Мунго, заперли бы в комнате с мягкими стенами. И было бы всем счастье, – я придвинулся вплотную к его лицу. – Но ты прикрывал меня…

— Я считал тебя другом!

— А сейчас уже нет? Занятно.

— Сейчас нет. Ты уже не тот Гарри, которого я знал, кто был мне действительно дорог.

— Друг не стал бы меня подсаживать на наркоту! – я заорал, отпрянув назад.

Руки трясутся, и я еле сдерживал злость в себе.

— У меня не было выбора! – Рон тоже пытается кричать, но заходится в сильном кашле. – Помнишь, какой ты был после беготни в этом чертовом огненном лесу? Когда ловили троих убийц тех малолеток? Ты чуть половину заповедника не уничтожил выбросом стихийки. Зато, блять, от жертв — лишь горстки пепла. И ты с поехавшей окончательно крышей. Малфой в больнице в отключке, ты — с горящими глазами швыряешь по квартире и Аврорату Круциатусы и Бомбарды. Что мне оставалось делать, Гарри, что?!

— Но не это, Рон. Чёрт, не так.

Я сажусь на корточки возле него.

— Ладно тогда. Но потом? Почему потом? Зачем ты настолько… искалечил наши жизни. Ты ведь… убил нас Рон, своими собственными руками. Продал с потрохами начальству. За сколько, Рон? За тридцать сребреников?

— Я не предавал! Я… я ведь… Это был приказ, Гарри. Я видел тебя… вас. Я хотел, как лучше. Чтобы вы жили, а не тронулись умом окончательно, прирезав в порыве бешенства половину города.

— Так вот какими ты нас видишь… Сумасшедшими тварями?

— Если ты не такой, то, какого хера, скажи, сейчас происходит?

— Мы ведь не единственные такие, да, Рон? Для проекта «Возрождение»…

Голубые глаза расширились, снова излучая страх.

— А сколько их было до этого? Которых готовили на наше место? На которых пробовали и экспериментировали новые зелья подчинения, заклятия и амулеты. Которым чистили память и мозг, забивая нужные программы, а, Рон? – узкое лезвие дотронулось до шрама на подбородке. — Сколько мальчишек на твоей совести? Сколько крови на твоих руках?

Он мотает головой, царапая тонкую кожу об острое лезвие. Кровь течет по шее, исчезая за воротником робы.

— И ведь ты их всех приводил к ним, в их загребущие жадные лапы, коверкая судьбы, повелевая жизнями. По твоей наводке, на основе твоих аналитических данных, – легкий взмах рукой и рядом со шрамом появляется свежий кровавый след — такой же прямой, такой же длинный.

Рон морщится, сжимая зубы, сдерживая стон боли. Мне не хочется уже кромсать в порыве ярости, она свернулась спиралью внизу живота, распространяя равномерные волны жара по телу. Сейчас мне хочется увидеть акт мести. Полноценный и такой необходимый. Он всё сказал, что я хотел услышать. Остальное есть в бумагах в моей квартире.

— Прости, Рон. И прощай.

Свист метала, удар, выдох. Серебристая рукоятка стилета торчит слева на спине, в области сердца. Я пощадил его – быстрая смерть для бывшего друга. Взмах палочкой и нет больше следов от веревок или другого магического вмешательства. Я отлеветировал кошелек с деньгами в ближайшую подворотню. Уверен, через пару минут содержимого уже не будет на месте. Теперь это убийство с целью ограбления. Зацепок они не найдут, остаточной ауры тоже.

Я не сожалею. Я убил только что не своего хорошего друга, с которым прошли через ад Войны, а совсем мне незнакомого мужчину, который, не задумываясь, отдавал людей в руки мясников. Для экспериментов… для блага общества. Эта гниль расползлась слишком сильно, глубже, чем мы думали. Поселилась в умах людей… Пора заканчивать с этим. Пора обновлять…

— Что вы ищете, мистер?

Я обернулся.

— А что вы можете мне предложить?

— Смотря, что вы хотите.

— У меня большая фантазия и кошелек… Душу за грамм счастья…

Мужчина ухмыльнулся, услышав последнюю фразу.

— Тогда в моих правилах сделать всё, чтобы клиент был доволен.

— Мне нравится такой подход. Я думаю, мы сможем договориться.

— Хотите обсудить… кое-какие вопросы?

— Было бы не плохо.

— Тогда следуйте за мной.

Мужчина, идущий передо мной, производит двоякое впечатление. Глядя на сгорбленную спину, длинный темно-серый плащ и шляпу с козырьком, его можно было принять за обычного, среднестатистического работягу. Но от взгляда и хищной полуухмылки у всех нормальных людей начиналась бы нервная трясучка. Слишком сильный контраст. Я себя нормальным не считал уже давно, поэтому, выдержав рентгеновский взгляд, лишь поглубже натянул капюшон и пошел вслед за проводником. Мой Вергилий ведет меня подворотнями, пробираясь вглубь квартала. Это место славится своей плохой репутацией. Дебоши и драки, воровство и разбой, убийства. Тут собирается весь сброд магического и маггловского мира вперемешку, как-то находя общий язык. Ни о каком статусе секретности и речи не было. Но Министерство ещё имеет мозги, чтобы не соваться сюда – собственные шкуры ценились дороже.

В носу прочно обосновалась вонь от сливов по краям улиц, возле тротуаров. А я думал, средневековье уже прошло. Видимо, коммунальные службы тоже не спешат наводить здесь порядок. Я кожей чувствую на себе внимательные взгляды. Но никто из этих ничтожеств не будет совершать необдуманных поступков – сейчас я под защитой своего проводника. Посетители сего места не показывают лиц, не называют имен. Клиент неприкосновенен, пока у него есть бабки и этот «мир» заинтересован в нем. Но его жизнь здесь ничего не стоит, она может оборваться лишь по велению одного слова верхушки касты. Я смотрю по сторонам из-под плотного капюшона сквозь свисающие на глаза волосы. Бедно одетые на вид люди, слоняющиеся по улицам. Половина из них богаче наших министерских шишек. Воры в законе, финансовые махинаторы. Это идеальное прикрытие. Никто не захочет связываться с людьми низшего сорта, зачем марать руки дерьмом? На самом деле квартиры ломятся от дорогих вещей, безделушек, барахла. Самого дорого в мире барахла. Остальная половина бедна настолько, что единственной их целью является выживание, существование.

Дверь соседнего дома открылась и под трехэтажный мат из проема на тротуар вывалилась девица. Изодранная майка-топ, короткая черная юбка и не по-осеннему тонкая куртка. На немолодом уже, как выяснилось, лице расползается тушь и ярким росчерком помада, будто смазали пальцем. Волосы неряшливо заплетены в две тощие недлинные косички. Мой спутник сплюнул на асфальт, оттирая край плаща от шлепка грязи.

— Дрянь… — тихо, сквозь зубы.

— Ты чего сказал, мудак?!

Разве женщины должны так говорить, так выглядеть? Вульгарно-пошло, изображая девочек, хотя ей самой уже далеко не восемнадцать. Стоит ей открыть рот, как из этой «милой особы» на тебя выплескивается мат, достойный прожженного мужика. Так мерзко видеть гниль этого города. Меня тошнит. Я близок к этому и в прямом смысле, глядя на это подобие женщины. Мое аристократическое воспитание всё же дает о себе знать и просто-таки вопит об этом безобразии. Я подношу руку ко рту, морщусь, прикрывая нос. Мне хочется вынуть палочку, что так нещадно жжет правое бедро и кинуть этой мерзости Аваду меж глаз. Спасти её, избавить мир от этого дерьма. В ней нет человека, какая уж там личность! Лишь оболочка с прогнившим, протухшим содержимым внутри. Мне так хочется пустить Очищающий огонь по этим серым грязным улицам. У меня хватит сил, чтобы извести больше половины этой заразы, я знаю. Обновить мир… Только он не обновится. Инфекция снова разрастется, расплодится. Этот мир уже не спасти. Нужно другое средство… Мне надо сосредоточиться на цели, для которой я спустился сюда, в эту клоаку. Надо достичь её любыми способами.

Эта размалеванная блядь поднимается с асфальта, пытаясь отряхнуть грязные, старые, поношенные сапоги до колена, на высоком каблуке. Отвратительно… Идет вальяжной походкой ко мне, ощупывая оценивающим взглядом. Мой спутник стоит поодаль, ждет моих действий. Я слегка отшатываюсь, опуская руку в район бедра на случай непредвиденной ситуации. Мне приятно ощущать магическую энергию, заключенную в моей палочке.

— Эй, красавчик, не хочешь развлечься? – шлюха улыбается, обнажая коричневые зубы.

Мой проводник ухмыляется, прикуривая сигарету.

— Я не заинтересован в подобном.

— Что же? Боишься, что не встанет? – тянет руки к моему паху.

Я не выдерживаю и бью по её конечности, откидывая ладонь подальше от себя. Мерзко, слишком мерзко. Девица взвизгивает, потирая ушибленную руку. А я, не удостаивая её вниманием, двигаюсь дальше. Мне вслед несется мат вперемешку с натужным кашлем.

Мой спутник тоже возобновляет движение. Он не хочет привлекать к нам излишнее внимание. К новичкам, коим я и являюсь для него, здесь относятся настороженно. Тут не хотят, чтобы кто-то лез в их жизни, их быт и нарушал негласные законы. Тут правят сила и авторитет. Боссы этого преступного мира. Я вижу, как за домами дети играют с мячом, левитируя его палочной, украденной, конечно же. Эта ребятня никогда не попадет в специальную школу, по типу Хогвартса. Для них туда путь закрыт. Наше правительство никогда не озаботится судьбой отщепенцев. Им просто плевать на них.

Мы останавливаемся возле обшарпанного на вид трехэтажного здания с облупившейся уже кое-где темно-красной краской. Неоновые буквы мигают через раз, выделяя лишь четыре из всего слова. Дубовая дверь с колокольчиком наверху. В нос тут же ударяет резкий запах хлорки. Слева тянет непонятной сладостью. Интерьер тоже весьма непрезентабельный. Место кажется смесью борделя и бара. С одной стороны стойка и несколько отдельных столиков, слева — девицы в разноцветном тряпье и с ярким макияжем на лицах. Пока клиентов и там, и там немного — вечер только начинается. Дамы лениво курят маггловские сигареты. Кто из них ведьмы, хрен разберешь. Да и это не интересно в данный момент. Наоборот, только отвлекает, раздражает. Шлюхи смеются, пьют какую-то дрянь из стаканов мутного стекла. Запах приторно-сладких духов и различных благовоний забивается в нос, вытесняя даже хлорку.

— Эй, мистер...

Мой проводник машет рукой, показывая на неприметную дверь в конце помещения. Значит, в подвал? Как в самых обычных паршивых детективах? Не хватает только отморозков, сидящих там же за круглым столом и пьющих дешевый виски. Я киваю и иду следом. Бармен смотрит внимательным взглядом. Надо будет не забыть и ему память подчистить.

Подвал освещен тускло, единственный стол в центе маленького помещения обшарпанный и жутко грязный. За ним — две двери. Все, как я предполагал. Посредник стоит, ждет. Значит, хозяева уже знают о госте. Что ж, за камерами и датчиками тоже нужно проследить. Через правую дверь выходят трое. Двое телохранителей в жилетках, со стволами маггловского оружия в руках, один в дорогом костюме, с сигаретой между зубами. Кивок головы в сторону стула.

— Что хочет клиент? — растягивает слова, зубоскалит.

— А что вы можете предложить и какого качества?

Наркодилер откидывается на спинку стула, закидывая лодыжку одной ноги на колено другой.

— Раз вы дошли к нам... То должны быть сведущи в данных вопросах.

Слегка киваю, стараясь, чтобы голова не высовывалась из-под капюшона.

— Я хотел бы узнать это от первоисточника, так сказать.

— Первоисточнику, ха, — смеется. — Нужны сначала доказательства платёжеспособности клиента...

Я еще раз киваю и медленно тянусь к карману. Громилы по бокам напрягаются, а я невольно хмыкаю. Если бы я захотел сейчас завалить их босса, мои движения были бы намного стремительнее, а не настолько показушны. Но это чуть позже. Пачка денег падает на поверхность стола с глухим шлепком. Этой суммы должно хватить с лихвой. Я вижу, как загораются глаза наркодилера, глядя на наличность, а меня прошибает бешенство. Также у него глаза горят, когда он поставляет килограммы своей дряни продажным тварям из Министерства Магии? Мр-р-разь...

— Я готов разговаривать с вами, мистер, — ухмылка. — Есть что-то конкретное, что вас интересует? Или так, для пробы, побаловаться?

Гогот разносится по помещению, подхватываемый двумя телохранителями. Видать, разновидность местного юмора. Я лыблюсь в ответ.

— Конкретное. Друг один советовал поискать... Черт, не помню, как называется... — бью пальцем по подбородку в мнимой задумчивости. — Точно! "Счастье", кажется.

Теперь очередь напрягаться босса. Взгляд из насмешливого сразу же становится внимательным.

— Может, вы ошибаетесь в названии, мистер? Что-то другое?

— Нет, точно это, — губы сами разъезжаются в оскале. — Я не мог ошибиться. И мой друг тоже, — подаюсь чуть вперед. — Знаете, он большая шишка, — тычу пальцем вверх.

«По тебе плачут подмостки театров», — когда-то говорила мне мамам такое... Мужчина наклоняется в мою сторону.

— Прям оттуда? — взгляд вверх.

Энергично киваю в ответ.

— Говорят, только у вас есть. И лучшего качества.

Он жует фильтр сигареты зубами, раздумывает еще, сучонок. Интересно, что победит: здравомыслие с ноткой осторожности или жажда наживы? Если первое, придется все проворачивать по-плохому. Если второе... Все будет быстрее. А это для меня более приемлемый результат. Не люблю растягивать работу.

— Хорошо, ждите.

Я улыбаюсь сам себе. Клюнул... Наркодилер уходит во вторую дверь. Щелчок замка. Движение моей руки возле бедра. Я ощущаю под пальцами тепло от древка палочки. В комнате фонит — везде понавешаны чары разной сложности и значения: от охранных до боевых. Невербальные заклинания, отвод глаз, быстрые пассы кончиком. Чары ломаются под моим натиском. Три Империо подряд. Теперь перерыв — я жду жертву. Босс возвращается минут через пять, сжимая в руке маленький прозрачный мешочек с белым порошком. Садится снова напротив, даже не замечая изменений в комнате. Значит, маггл. Отлично, будет еще проще. Пакетик с дурью приземляется возле меня, пачка денег уходит в карман мужчины. Я осторожно раскрываю упаковку, рассматривая мелкие, чуть мутные кристаллики. Слава Мерлину, в зельях, я разбираюсь отлично, значит, не будет проблем с опознаванием порошка. Да, это он. Спецзаказ Министерства для одного засекреченного проекта. Кто же знал из этой верхушки, что товар будут распространять не только им? С этим-то и прокололись. Слухи расходятся слишком быстро.

— В следующий раз цена возрастет в полтора раза. Товар редкий, достать сложно.

— Душу за грамм "счастья"?

— Можно и душу, и ей найдем применение. Но лучше бабками, если жизнь дорога, — оскалился.

— А если нет?..

Наркодилер среагировать не успевает. Лишь легкое недоумение в глазах. Петрификус и тело застывает.

— Где комната видеонаблюдения?

Охранник безэмоционален, краток.

— Рядом с цехом.

— Где цех?

— За этой дверью, — кивает налево.

Далее работа не сложная. Проверить людей в цеху; ими оказались всего двое химиков. Вычистить сейфы с данными, разработками и информацией. Подправить камеры и поджечь фитиль огневой шашки, зачаровав на определенное время. Теперь стереть память охранникам, проводнику, заклинание остановки сердца наркодилеру и Обливейт на предыдущие полчаса бармену. Всё просто, обыденно, повседневно.

Как странно, я уже перестал совсем обращать внимание на то, что приходится делать, не задумываясь над принципами морали, исчезают остатки жалости. Может, они там в Министерстве и успели сделать свою работу? Я всё больше и больше похожу на бездушную машину. Но кто тогда они сами?.. До сих пор перед глазами гладкие листы из чуть желтоватой бумаги. Отпечатаны старым маггловским способом – на машинке. Информация слишком секретная, чтобы кто-то чужой узнал о ней. А мне становится тошно вдвойне, но это по-своему радует – я ещё способен, оказывается, что-то чувствовать.

«Дело номер сто двадцать пять дробь семнадцать.

Рост: 183 см.

Цвет глаз: серые.

Цвет волос: светлые.

Характеристика: Импульсивен внутренне, при этом легко может «держать лицо». Нетерпим к негативной критике в свой адрес. Нестабилен психически. Не приспособлен к работе в команде. Одиночка. Нелюдим, не склонен к общению. Сильно развито логическое и аналитическое мышление. Фотографическая память. Гипертрофированное стремление к идеализации окружающего мира.

Служба: Отряд "Омега", Аврорат магической Британии. Спецподразделение по борьбе с темными проклятиями, неправомерным использованием волшебства и магических артефактов. Опыт шпионской работы.

Умение: Владеет легинименцией, окклюменцией, беспалочковой магией. Хорош в заклятиях, действующих непосредственно на головной мозг и нервную систему человека. Силен в зельеварении. Принимает участие в разработке психотропных средств, подавляющих волю и желания.

Операции: Проведены успешно.

Особые указания: Непосредственное участие в TK-24. . Проходил по статье "Пожиратель смерти".

Заключение: Представляет опасность. Годен к проекту "Возрождение"."

Я иду по улице вверх, нацепив кучу отводящих чар. Начал идти мелкий дождь. Надеюсь, он закончится к вечеру – Ему нельзя провалить задание. Сейчас мы вышли на новый уровень. На этом этапе уже невозможно повернуть все вспять. Отсчет запущен. Возврата нет. Карман оттягивают уменьшенные заклинанием улики. Только в этот раз они не затеряются в пыльных архивах Министерства. А будут необходимы для важного дела. Во имя лучшего, на благо всем...

How did it come to this,

How did i know it was you?

It was a bad dream,

Asphyxiated watch me bleed

The life support was cut, the knot was too tight,

They push and pull me

But they know they'll never win

(Как я дошел?

Как я мог знать, что это были вы?

Это было плохой мечтой.

Я задыхаюсь и истекаю кровью, а вы смотрите.

Аппарат жизнеобеспечения был отключен, а жгут был слишком туг,

Они толкают и тянут меня,

Но они знают, они никогда не победят. )

(Hollywood Undead — Sell your soul)

— У тебя всё получилось?

— Да.

— И даже ничего не запорол?

— А в морду?

— Фу, как некультурно, Поттер.

— Плевать. У тебя прошло тоже нормально?

— Как по нотам.

— Грёбаный планировщик.

— А что в этом плохого? В отличие от тебя я умею аналитически и логически мыслить, продумывая наши действия на несколько шагов вперед. Не было бы меня, сидел бы до сих пор в дерьме.

— А что бы ты делала без меня?

— Хм, ну да, твоя помощь неоценима.

— Прекрати язвить.

— Не могу, ты же знаешь.

— Малфой, что дальше?

— Проект «Возрождение».

— Он изменит всё… И всех. А что останется нам, Малфой?

— Мы останемся верны себе, наша душа будет с нами, гореть надеждой в наших сердцах. Мы не продадим её за граммы «счастья». После всего этого… новая жизнь.

— Это будет сложно.

— Это останавливает тебя?

— Нет.

— И меня нет. Значит, решено.

— Нас возненавидят.

— Нас уже ненавидят, Поттер. Все. Даже твои мнимые друзья отвернулись от тебя уже давно. Когда ты в последний раз встречался с кем-то, бродил по парку, разговаривал подушам? Что смотришь?Не помнишь… Да и я не помню. В моей жизни есть место только рейдам, дури по венам и твоей физиономии.

— О, я польщен, хорек! Я занимаю твои мысли?

— Заткнись.

— Ну так, какой следующий ход? Я снова в роли мясника?

— А тебя что-то смущает? По-моему, у тебя это получается лучше всего.

— Хочешь сказать, что кроме убийств я ни на что не способен?

— Что ты, Поттер, не психуй. У тебя море полезных качеств, которые я уверен, нам пригодятся… Ты ведь доверяешь мне?

— Ты знаешь ответ.

— Я хочу услышать это от тебя. Не горю желанием оказаться… один потом…

— Ты же хотел этого? Именно таков твой… мир. Ты говорил — там нет никого, только ты. Ты творишь, ты повелеваешь…

— А ты — Страж.

— О, да! Страж чего? Ангел, охраняющий врата в рай?

— Хм… рай? Сомневаюсь, что этот мир можно будет назвать раем после того, как мы провернем «Возрождение» по-своему. Скорее, вход в ад.

— А мы тогда — падшие ангелы? А что, тебе идет, блондин. Как раз, ангелочек хренов.

— Гребучие падшие ангелы! Аха-х, Поттер!.. Без гребучих крыльев!

— Почему же? — взмах палочкой.

— Ух ты! Здорово! Как настоящие…

— Они и есть настоящие. Просто я прикрепил их к своим лопаткам.

— Это как трансфигурация?

— Нет, Малфой. Этот я экспериментировал с защитными заклинаниями. Перья, как чешуя, броня своего рода, часть тела. Пластины накладываются друг на друга, гладкая блестящая поверхность отражает заклятия во врага. Ну, плюс и физическое воздействие… Немного проглядел папочку, которая попала к нам в руки. Там много интересных… картинок. Страшно становилось иногда от мысли, что эти все… приспособления предназначались нам.

— Погоди, волшебствокрылья тоже отражают?

— Ага.

— Ни хера ж себе… Ну ты даешь, Поттер. Я хочу такие же! Сделай и мне!

— А что, не ожидал? — взмах палочкой. — Святой дух спустился с неба, чтобы провести агнцев божьих по пути истинному, — на груди расцвел алый крест.

— Ты опять перегибаешь, — нахмурился. — Хотя… Это, блять, символично!

— А то! Ангелы, открывающие ворота в новую жизнь.

— И пофиг, что у них не белые, а черные крылья… Падшие…

— Мы — ангелы с черными крыльями, Малфой, мы проводим их в лучший мир…

— И мы сможем это сделать.

— Конечно. Мы попытаемся, Малфой, мы пытаемся.