У Кота за пазухой (джен)

Небо в Милуоки такое же, как и в Цинциннати, и в Анаконде, и в Меридиане. Серое-серое, тусклое и неживое, как и он сам. Сэм едет на запад, надеясь отыскать солнце там, но оно всегда оказывается в другой стороне, противоположной тому направлению, по которому он продолжает упорно тащиться. И в какой-то момент, где-то в Санта-Фе, он перестает гоняться за светилом, сдается и оставляет все как есть.

И начинает медленно сходить с ума.

Даже дни теперь не получается считать – по восходам и закатам, и Сэм попросту прекращает это делать. Все смазывается в одно серое пятно, Сэм теряется в этой обыденной кутерьме, позволяя ей закружить его и потерять ориентиры.

Он тогда еще потерял, когда Дин исчез, растворился, словно его никогда и не было. И ориентиры потерял, и смысл, и брата… все, к чертям собачьим, потерял и так до сих пор и не нашел.

Пытался, да, честно пытался. Долго, упорно, раздирая себя на куски – как это Винчестеры умеют, да только ни черта не сработало.

И Кроули, падла коронованная, тоже… не сработал.

Кинули все, словно сговорились, оставили его разбираться в одиночку с этим дерьмом, запутали следы. И Сэм блуждал по пыльным дорогам, петляя, вынюхивая, выискивая, и каждый раз возвращался на начало, и следы стирались. Психовал – и заново начинал, да толку-то…

Идиотом он не был, давно просек, что Дин застрял в этой чертовой воронке, в Чистилище, но никакая живая душа, видимо, там еще не побывала, чтобы вернуться, и ничего, кроме кошмаров, наполненных тьмой, огненными глазами и тенями, он так и не добился.

Сначала злился, орал, грозился сжечь Ад к чертовой матери, как бы это ни парадоксально звучало: «сжечь Ад» и «к чертовой матери». Но ни одна сволочь не отзывалась, все по углам как мыши полудохлые забились.

Потом просить начал, переступая через гордость, наступая на глотку здравому смыслу.

А после – опять орал.

Пока голос не сорвался и не охрип и сил не осталось, а после этого и… все.

Колесит по Америке, прирезая каждую тварь, какая встречается, почти как раньше, сто лет назад, да только ни черта оно совсем и не как раньше. Уши не разрывают визгливые аккорды гитары, и вроде всегда того хотелось, но только Сэм еще помнит, как это, когда… не по своей воле. А попробовал включить – словно фальшивит на каждой ноте. Без Дина не так. И в машине холоднее – некому помочь согреть воздух, а одному плохо получается.

Острое чувство дежавю. И вроде бы знаешь, что он есть, где-то там, но только от этого еще поганее, и от того, что не достать никак, хоть заорись.

И все серое и размытое, однообразное до чертиков, замкнутый круг, как День сурка, – и медленно и верно Сэм слетает с катушек, катится в эту бездну.

А потом приходит кот.

* * *

Заправка такая же невзрачная, как и сотни других до нее, еда такая же безвкусная, небо – пасмурное, поэтому Сэм, мало сказать, что удивляется, когда по возвращении обнаруживает на багажнике Импалы это чучело: грязнющее, серое, как и все кругом в его жизни, от пыли, и с длинными обвислыми усами. Лапы сложил муфточкой, прищуривается нагло: мол, давай, рискни что-нибудь сделать. Кот тощий, как палка, разве что хвост не отваливается.

— Брысь! — говорит Сэм. Кот лениво приоткрывает один глаз и смотрит, как будто спрашивая: «Это все?»

— Брысь, — как-то неуверенно повторяет Сэм, и кот, соизволив открыть оба глаза, встает и медленно потягивается, от чего облезлые впалые бока проваливаются куда-то внутрь. А потом садится и начинает вылизывать лапу, растопырив подушечки.

Сэм теряет дар речи, и терпение, и все сразу.

— А ну пшел! — он делает пару шагов вперед, готовый за шкирку стащить это наглое создание, но оно вдруг прерывает свое занятие, поднимает голову и смотрит прямо на него. Глаза как глаза, болотного такого, некрасивого цвета, но Сэм почему-то замирает и опускает руку.

— Какого хрена вообще? — беспомощно вопрошает Сэм неизвестно у кого, и кот, спрыгнув на землю, отвечает:

— Мряв.

А после встает на задние лапы и опирается передними на дверь Импалы.

Сэм смотрит на него долгие-долгие секунды, пока коту наконец не надоедает так стоять, и он опускается на все четыре, поворачиваясь и взглядом спрашивая то же, что и Сэм несколько секунд назад.

— Кристо.

Кот смотрит на него как на придурка.

И Сэм сдается, сам не понимая, что собирается делать.

В конце концов, про котов в Импале у них с Дином речи не было.

* * *

Война начинается с первой же секунды, когда кот усаживается на переднем пассажирском сиденье и уходить оттуда совершенно не собирается. Когда Сэм насильно пытается его переместить назад, все заканчивается шипением, матами и парой царапин на запястье.

— С-сука, — в сердцах обзывает его Сэм, а кот и ухом не ведет. – Вылетишь щас отсюда как миленький, какого черта я вообще…

Кот вдруг поворачивается и смотрит. Сэм давится словами и с тихим стоном бьется головой о руль.

* * *

Через штат кот посыпан солью, искупан в святой воде, а Сэм зализывает боевые раны. Матерится, шипит не хуже змеи, но кота не выгоняет. А тот, шапка мохнатая, чувствует свое превосходство и просто заваливается спать, пока Сэм подыскивает какой-нибудь задрипанный мотель на переночевать.

В машине оставлять котище не вариант, а тащить с собой в номер… Выбора особого у него нет, впрочем.

Мучительными усилиями Сэму удается засунуть его под куртку, а после, криво улыбаясь и сцепив зубы, от чего девушка на ресепшене подозрительно поглядывает на его исказившееся лицо, берет номер и чуть ли не стрелой влетает наверх.

Сэм расстегивает куртку, и кот вываливается на пол, снизу довольным взглядом рассматривая растатуированную грудь. Сэм сдерживает порыв пинком отправить чудовище в угол и идет в душ.

После всего, уже поздно вечером Сэм лежит в кровати, глядя в потолок, а кот – на полу, свернувшись в клубок на покрывале, которое бросил ему Сэм. Сэм думает о прошедших месяцах без Дина – это уже как еженощный ритуал, от которого не укрыться, – о жизни, а теперь и о коте. Который появился, вцепился, как репейник, а Сэм и не особо старается от него избавиться. Почему-то.

Не хочется, на самом-то деле. Хотел бы – давно бы уже, как-никак это всего лишь кот, дикий, необузданный, но только кот. Правда ведь?

На демонов уже просканировал, разве что…

— Ты ангел? — спрашивает он у кота, и тот поднимает голову с лап: глаза в свете фонаря за окном устрашающе блестят, кажутся почти желтыми.

Кот снова смотрит на него как на придурка, а потом отворачивается и накрывает морду лапой.

Нет, это точно не жест, говорящий: «Ты идиот». Сэму хочется так думать, по крайней мере.

Он вздыхает и закрывает глаза, ощущая себя чокнутым.

Добро пожаловать в Нарнию в таком случае.

Ночью ему снятся тени, Дин в крови и кошачьи глаза в темноте.

* * *

Кота Сэм зовет просто кот, безо всякого пафоса, который не нужен ни ему, ни коту. Или дьявол. Или мохнатый урод. Но вообще, это просто кот. С Сэмом они уживаются – более-менее. Сэм больше не пытается его помыть – ему за глаза хватило той бешеной истерики, устроенной котом, — а тот больше не метит ему ботинки. В остальном, кот так же запрыгивает с размаху Сэму на грудь в семь утра и орет в лицо, обдавая смрадом из пасти, раскидывает корм по всему полу и никогда не исчезает из виду.

Он так и ездит на переднем сиденье – тут Сэм все же проиграл. Как и во всем остальном, впрочем. Сэм сам себе в этом не признается, но он позволяет коту выигрывать и безжалостно управлять им, поворачивать так, как ему вздумается.

Гладить себя кот не позволяет – это Сэм понял со второго раза, когда он чуть не отгрыз ему пальцы, а потом с превосходством удалился спать на свою подстилку в углу, презрительно фыркнув напоследок. Да и не мурлычет никогда, но Сэму этого, в принципе, и не надо.

Дин его засмеял бы, наверное. Но Дина здесь нет, есть только тощий облезлый кот, который все тащит его куда-то.

* * *

Когда Сэм вновь просыпается от того, что кот орет ему в лицо, он уже привычно думает, что пора вставать, но за окном – темно и… что-то не так. Кот не замолкает ни на секунду, потом спрыгивает на пол и, выгнув спину, распушив хвост, шипит, смотря на дверь.

Сэму хватает нескольких секунд, чтобы схватить пистолет и вскочить, потому что чертова штрига уже готова накинуться на него, но вместо этого ее встречает пуля. Убить, конечно, не получилось, потому что это можно сделать только когда тварь жрет, но отпугнуть он ее отпугнул.

Кот все еще орет.

Оставшуюся часть ночи Сэм не спит, караулит, сжимая в руке пистолет, натянутый как струна. Кот лежит в углу с закрытыми глазами, но Сэм успел достаточно изучить его, чтобы понять, что тот тоже бодрствует.

Так кот впервые спас ему жизнь, и тогда Сэм окончательно понимает, что теперь кот – его.

* * *

Однажды становится совсем невыносимо и тошно, как бывало еще до кота, и Сэм не выдерживает и напивается в местном баре. Приходит в мотель уже за полночь, пьяный вдрабадан, но не настолько, чтобы не суметь самому вернуться назад. Ведь теперь некому тащить его обратно, и никто его не ждет, чтобы огреть по башке за содеянное.

Сэм открывает дверь номера, включает свет и, кое-как разувшись, разбросав обувь по всему номеру, заваливается на кровать. Он слишком пьян, чтобы заметить, когда нечто пепельно-серое вдруг пролетает мимо и вскакивает на живот со всего маху, вцепившись когтями, от чего Сэм охает и подскакивает.

— Пшел вон! — язык заплетается, и руки трясутся, и Сэм все никак не может отодрать от себя кота, но кот вдруг сам отцепляется и спрыгивает на пол. Садится в позе сфинкса и, прищурившись, долго-долго смотрит на Сэма, который вдруг забывает, как шевелиться.

Когда кот, отвернувшись, уходит в свой угол, Сэм говорит себе, что это просто влияние дерьмового пойла и что во взгляде, который бросил на него кот, презрение ему только почудилось.

Утром Сэм борется с последствиями похмелья, проклиная себя за вчерашнее, и попутно пытается помириться с котом, который стал просто его игнорировать.

— Эй, иди сюда, я тебе еду твою любимую принес!

— Хочешь, залезай на кровать, я тебе сегодня разрешаю, и спи сколько влезет.

— На, вот моя рубашка, ты же обожаешь их в клочки раздирать.

— Ну и иди в задницу, скотина облезлая!

И оба расселись по противоположным углам, не смотрят друг на друга, как обиженные дети. Хотя кот и до этого не обращал на Сэма никакого внимания, а теперь еще и отвернулся к стенке, делает вид, что спит. Но Сэм прекрасно знает, что тот притворяется.

Он вздыхает, ощущая, как горечь разливается по телу жидкой кислотой. Медленно встает с кровати и, подойдя к коту, опускается рядом с ним на пол. Сэм сидит так несколько минут, прислонившись к стене, ничего не говоря, просто смотрит на кота.

— Кот, прости меня, — тихо говорит он.

Спустя минуту кот все же поворачивает голову и, приоткрыв один глаз, рассматривает Сэма, который глядит на него с сожалением и извинением. Сэм отчетливо слышит еле заметный усталый вздох, а потом кот поднимается с подстилки и, подойдя, утыкается мордой Сэму в ладонь. От усов щекотно, а кот вдруг чихает.

Сэм смеется.

Он поднимает руку, чтобы погладить кота, но тот сразу взбрыкивает и отскакивает, с королевским достоинством отойдя в сторону.

Следующие пятнадцать минут по номеру слышны отчетливые звуки мстительно разрываемой клетчатой рубашки.

* * *

Штрига возвращается через неделю, а потом снова через две, преследуя их, но кот каждый раз орет ему в лицо, и Сэм просыпается и успевает не стать добычей.

После таких визитов кот не умолкает еще минут десять, от чего постояльцы мотеля покрывают матом и Сэма, и кота, но первый шлет их всех лесом, да и последний, судя по его виду, тоже с этим согласен.

Они с котом сближаются еще больше, хотя тот – все такая же сволочь, которая свинячит где попало, портит мотельные полотенца и делает невыносимой его жизнь.

Сволочь, которая спасает его от сумасшествия и заполняет зияющую дыру, выгрызая оттуда черное одиночество.

В Далласе Сэм впервые за долгое время видит солнце, которое на минуту выглядывает из-за туч.

Измазанный кровью Дин в темноте ему больше не снится.

* * *

Сэм обнаруживает одну невероятную вещь: коту страшно нравится Surviror. Сэм теперь если и врубает что-нибудь в Импале, то только радио. Когда они переезжают из Вайоминга в Миннесоту, Сэм включает радио, чтобы хоть как-то разбавить неуютную тишину, и потом еще долго выносит на себе полный отвращения взгляд кота, когда неосознанно начинает мычать себе под нос мелодию песни Селин Дион, которую прогоняют в эфире.

Зато следующей в противовес слезливой лирике в уши ударяет «Око тигра», и кот сразу как-то замирает и, вскинув уши, прислушивается. Выражение морды у него донельзя довольное. Сэм смотрит на него, разинув рот, и кот не выдерживает, открывает глаза и сверлит Сэма дерзким взглядом. Сэму не надо даже поворачивать голову, он и так знает, что написано у кота на, так сказать, лице.

— Ты, значит, у меня фанат хард-рока?

Кот, вздохнув, сворачивается клубком и снова закрывает глаза, видимо, поняв, что смотреть на Сэма как на придурка все-таки не имеет никакого смысла.

* * *

Когда возвращается Дин, кот уходит. Сэм не замечает этого сразу, потому что слишком по-детски счастлив возвращению брата, и даже сначала плевать, как это случилось и из-за чего. Он просто этому рад и не отходит от Дина ни на шаг, боясь, что он морок и стоит ему отвести взгляд, как рассеется дымкой и снова исчезнет.

И только когда Дин забирается в Импалу, проверяя сохранность своей Детки, и, наткнувшись на комки шерсти на переднем сиденье, которые Сэм забыл убрать, неверяще спрашивает: «Это что, кошачья шерсть?», Сэм срывается с места, не дожидаясь бури, которую мог бы обрушить на него Дин.

Он оббегает мотель три раза, прочесывает окружности, зовя кота, но тот не откликается. Спустя пару часов Сэм признает свои бесполезные попытки, но просит Дина остаться еще на одну ночь, потому что все еще надеется.

Он рассказывает брату про кота и его выходки, и Дин, как ни странно, не смеется или еще что-то в этом роде. Хлопает по плечу и говорит:

— Давай дождемся твоего кота.

И они ждут.

Всю ночь, не смыкая глаз, Сэм надеется, что услышит тихий скребет когтей о дверь, возвещающий о том, что он вернулся и вновь готов истошно орать по поводу и без и смотреть, как он умеет – с насмешкой, свысока, нагло. И захочется стереть это выражение с его морды, но только в последний момент что-то остановит, и можно будет просто рассмеяться, получив в ответ презренное фырканье.

Под утро Сэм все же засыпает, и тогда кот спасает его в последний раз.

Сэм не знает, что его будит, но просыпается словно от внезапного толчка, первое время не понимая, что происходит и где он находится. Но потом вдруг слышит громкие маты Дина и вскакивает с кровати, автоматически схватившись за пистолет. Стреляет в чертову тварь одновременно с Дином, и два выстрела звучат в тишине слишком оглушительно.

На этот раз штрига стонет – в предсмертной агонии и бессильной ярости – и рассыпается пеплом.

А кот, неизвестно как попавший в номер, лежит неподвижно и тихо.

И молчит.

* * *

Они хоронят кота в Альтурасе – на севере Калифорнии – где небо синее-синее и серым почти не бывает, под раскидистым дубом на краю леса, а потом сразу же уезжают. Сэм еще долгое время по привычке покупает корм, таскает миску за собой из мотеля в мотель и просыпается в семь утра – от непривычной давящей тишины, а не от истошного ора в лицо. Кота не хватает неожиданно сильно.

На руках царапины исчезают быстро.

Когда-нибудь исчезнут и на сердце.

Так хотел кот.