Свобода выбора? Нет, не слышали (гет)

Эпизод 1, в котором Катализатор говорит с Шепард

Катализатор, он же искусственный интеллект, просуществовавший миллионы лет и на своём веку повидавший многое, разочарованно следил за человеческой женщиной. Не то чтобы он мог испытывать эмоции вроде огорчения, недовольства или обиды (да и эмоции в принципе), но всё же ему приходилось тратить чрезмерно много программных ресурсов, чтобы избежать критической ошибки: слишком сильно нарушалась логика, слишком ответственным был момент. Он ведь буквально разжевал, как следует поступить! Проанализировал каждое решение. Подтолкнул в нужном направлении. Миллионы лет он решал эту проблему по-своему, так, как умел, и вот теперь, когда выход из замкнутого круга так близок, когда кусочки информации наконец-то заняли свои места, теперь — это.

Известно, что органики во все времена фанатично цепляются за иллюзию свободы выбора — и он, Катализатор, дал им выбор. И сделал это с присущей ему холодной расчетливостью, красиво, грамотно, логично: ведь два варианта из трёх были явно ошибочными, влекли за собой необратимые последствия и уж точно не решали проблему уничтожения органиков синтетиками. То есть настолько нелепыми, что даже человек, раненый, подверженный стрессу, примитивный, не сможет ошибиться.

Эта, несомненно, неординарная по меркам органиков, но по-прежнему недалёкая женщина должна выбрать синтез, и он, Катализатор, вздохнет с облегчением. И даже наверняка испытает это самое облегчение. Возможно, даже любовь ко всему сущему. Или ненависть, в которой бездумно упрекали жнецов поколения и поколения исчезнувших народов. Он станет живым. И не будет нужды продолжать бессмысленную — как показал этот цикл — косьбу.

Органики готовы к синтезу. Теоретически.

На практике же эта невменяемая женщина, коммандер Шепард, вовсе не собиралась принять единственно правильное решение. Она, еле волоча ноги, оставляя за собой на гладком отполированном металле кровавый след, как раз взбиралась на одну их боковых платформ, полностью игнорируя заманчиво сияющий перед ней луч Горна. Она не собиралась поделиться своей ДНК с галактикой. Не собиралась остановить цикл — только притормозить, отсрочить неизбежное. Она совершала критическую ошибку. И Катализатор не мог этого допустить.

Когда Шепард, покачиваясь, но даже спиной излучая уверенность в своем выборе, остановилась перед устройством, в последний раз оглядывая его сверху до низу, решение было принято.

Увы, не ею.

Голограмма, изображающая противного маленького мальчика (если не добавить "мёртвого" маленького мальчика), моргнула несколько раз (лицо его в этот момент выражало не свойственную ИИ обиду) и исчезла с платформы.

Шепард с некоторым облегчением почувствовала, что наконец-то умирает. "Нормандия" несколькими минутами позже выпала из скачка между ретрансляторами, протаранила атмосферу неведомой планеты и, прочертив небо горящей кометой, плюхнулась брюхом в сочные тропические заросли.

В мире на некоторое время воцарилась оглушительная, будто у всего сущего лопнули барабанные перепонки, тишина.

Эпизод 2, в котором СУЗИ и Джокер… общаются

— Джефф, у меня есть для тебя информация, — СУЗИ только что возвратилась из грузового трюма. Там она должна была разыскать материалы для новых — господи, опять! — мемориальных табличек. В руках андроида находилась увесистая стопка гладких синих пластинок, вероятно, оторванных от упаковок, в которых поставляются элементы щитов. Судя по всему, со своим печальным заданием ИИ справилась успешно.

При звуке её голоса Джокер тяжело поднял голову с панели управления. Бейсболка съехала на бок, на лбу ярко отпечатались клавиши. СУЗИ сочла зрелище... приемлемым.

— Эта твоя информация может подождать? Я не переживу еще одной плохой новости, — пилот явно пытался поддерживать лёгкий тон, но в голосе звучало что-то, похожее на горе. Во всяком случае так говорили анализаторы человеческих интонаций. Прежде, даже в самые тяжелые моменты, СУЗИ не доводилось видеть (и слышать) Джокера таким. Она находила это... нежелательным и сбивающим с толка.

В действительности ничего плохого её сообщение не несло. Всего лишь один странный и не поддающийся логическому анализу факт, что следовало незамедлительно донести до Джеффа. Лишь бы опечаленный смертью капитана пилот прекратил неадекватно остро реагировать на не заслуживающие особого внимания стимулы. Впрочем, раздражительность свойственна всем органикам, переживающим личную потерю. Слишком нажимать тоже не следовало. Найти разумный баланс между настойчивостью и уступчивостью в отношении нелогичных эмоциональных существ... невыполнимо.

— Ничего серьёзного, Джефф, но... —

— Никаких "но", — это прозвучало неожиданно резко, даже сердито. Пилот устало сдавил пальцами виски и зажмурился. На лице появилась выражение, определяемое как гримаса боли, но голос тем не менее смягчился. — Я попробую добраться до лазарета, СУЗИ. Не думал, что когда-нибудь это скажу, но сейчас я даже сочувствую Кайдену с его мигренями. Отвратительная штука.

— Могу я предложить свою помощь, Джефф? — СУЗИ сгрузила будущие таблички на кресло второго пилота и протянула Джокеру руку. Тот что-то недовольно пробурчал под нос (высокочувствительные сенсоры не обнаружили ни одного осмысленного сочетания звуков) и с явной неохотой оперся на обтянутую тонким пластиком ладонь.

Дорога до лазарета, включая десятиминутное застревание в неисправном лифте, прошла без дальнейшего обмена вербальной информацией. Хотя СУЗИ по прежнему испытывала некоторое беспокойство, если так можно назвать конфликт между директивными процессами второй категории и распоряжением вышестоящего офицера. Говоря упрощенным языком человеческих чувств и эмоций, ей очень хотелось рассказать о найденном на нижней палубе предмете. Буквально не терпелось.

Но по какой-то причине, связанной с последними, не до конца отлаженными изменениями, головная боль Джеффа оказалась приоритетным фактором (нелогично, но ей совершенно не хотелось стирать конфликтующие настройки хотя бы в память о вдохновившей на их создание Шепард).

СУЗИ промолчала.

Но всё же не отказала себе в удовольствии проводить Тали, встреченную на полпути к доктору, полным подозрения взглядом.

Что-то заставляло СУЗИ думать, что без кварианки дело не обошлось.

Эпизод 3, в котором Шепард приходит в себя

Коммандер Шепард проснулась.

В момент пробуждения она могла бы сказать, что чувствует себя прекрасно. Сравнительно. Тело, недавно растерзанное взрывами, выстрелами и огнём на ошмётки обугленной плоти, не испытывало той всепоглощающей боли, постоянной, мучительной, которую женщина привыкла не замечать — зачем думать о какой-то банальной боли, когда идёшь умирать? Более того, мышцы, задеревеневшие за многие месяцы непрерывных сражений, перестрелок, беготни, ударов об стены, ныряний в укрытия, тяжёлого физического труда, стрессов и отчаяния, теперь казались удивительно расслабленными, будто после длительного отдыха на каком-нибудь курорте... если таковые ещё остались после войны со жнецами.

Все эти волшебные перемены в своем состоянии Шепард могла бы заметить и описать, так же, как тихий шелест листвы на ветру, как тёплый солнечный зайчик, крадущийся по её щеке и сомкнутым векам или как нежные прикосновения мелкого песка к локтю...

Но, увы, коммандер Шепард не была тем человеком, кто просыпается на рассвете отдохнувшим и расслабленным, с улыбкой на лице встречая новый день. Ну, во-первых, так уж складывалась жизнь, что встречать новый день с улыбкой на её месте мог разве что форменный идиот. Во-вторых, она была настолько уверена в собственной смерти, что просыпаться не собиралась до самого второго пришествия или дольше (она так и не определилась, верит ли в христианские догмы).

Разбудил же Шепард какой-то беспокойный жучок, решивший, что её левая ноздря является хорошим укрытием от голодных птиц.

Прочувствовав, как некий инородный предмет пытается проложить дорогу к её мозгу, коммандер рефлекторно чихнула во всю мощь своих тренированных лёгких, проснулась, села и открыла глаза.

Она обнаружила себя на идиллическом во всех отношениях бережке лесной речки, покрытом свежей зелёной травкой. Неподалёку между деревьями была натянута грубая верёвка, на которой сушилась её порванная и прожжённая униформа. По правую руку стоял кособокий шалаш, покрытый еловыми лапками. Сама она лежала на расстеленном на песочке белом предмете одежды, который казался смутно знакомым.

Руки до плеч, живот и грудь были плотно обвязаны кусками ткани, из-под которых выглядывала зеленоватая кашица и кусочки подорожников.

Вместе с сознанием начала возвращаться боль.

Повернуть голову влево, к журчащей речке, оказалось делом и вовсе почти безнадёжным: шею ломило нещадно, и после первой же попытки из глаз чуть не брызнули слёзы. Но Шепард всегда отличалась настойчивостью, и коль уж ей хочется посмотреть на реку, то так и будет, даже если ради этого придётся сломать хребет. Кому-нибудь или, в данном случае, себе.

— Шепард, не стал бы этого делать. Смещение позвонков, неутешительный прогноз, если не следовать советам профессионала. Вставать также не желательно, — при звуках этой быстрой, чёткой речи Шепард в шоке прекратила не то что вертеть головой — дышать. В немом изумлении она уставилась на старого саларианца, строго нависшего над ней. Теперь стало ясно, на что именно походила её подстилка. И решился вопрос, откуда все эти подорожники.

— Дышите, Шепард. Отвечая на возможный вопрос, ваше состояние по прибытии... — он со свистом выдохнул, — тяжёлое. Сложные условия. Стимулирующие, интригующие. Никаких инструментов, никаких лекарств. Израсходовал на вас остатки собственного медигеля. Затем ставил эксперименты с местной флорой. Интересные результаты, обнадёживающие. Не предполагал, что концепция жизни после смерти включает в себя необходимость врачебной помощи.

Наконец, Шепард несколько раз кашлянула, побуждая воздух покинуть лёгкие. Сделала несколько глубоких вздохов. Неверяще покачала головой, кривясь от боли в шее. Подняла взгляд на саларианца: закатанные до колен штаны, помолодевшее, какое-то загорелое лицо — и полные ладони ракушек. Не дать ни взять — Робинзон Крузо из древней земной книги. Теперь Шепард просто не смогла не улыбнуться.

— Спасибо, Мордин.

Жизнь после смерти, кажется, предполагала не наслаждение и покой, а выживание. Но если это и было наказанием (никаких облаков, святых, в которых верила Уильямс, прекрасных мелодий, нектара и амброзии — только лес, незалеченные раны и насекомые в носу), то, по крайней мере, это наказание обещало быть нескучным.

Эпизод 4, в котором Джокер ссорится с Кайденом

...На мостике, казалось, повисла грозовая туча.

— Майор Аленко...

— При всём моем уважении, Джокер, сейчас я старший по званию на "Нормандии", и пока Альянс не назначит на место Шепард другого капитана, команде следует выполнять мои указания. Более того, я Спектр, и в крайнем случае ничего не мешает мне изъять судно в пользу Совета.

Джокер упал лицом в вовремя подставленную ладонь, устало протёр взмокший под неизменной бейсболкой лоб. К счастью, щедро выданные Чаквас таблетки от головной боли всё ещё действовали.

— Кайден, ты серьёзно?

Вроде бы всего полчаса назад они все стояли на третьей палубе перед мемориалом, единые, сплочённые, дружные. Крепили самодельные таблички с именами погибших. Андерсон... Шепард... А что стало теперь?

За последние несколько дней под руководством Тали и Гарруса инженеры подлатали "Нормандию", чтоб та смогла продраться сквозь атмосферу дружелюбной, но всё же неродной планеты. Минуту назад космос снова поглотил потрепанный, но не побеждённый корабль. Взлёт прошёл успешно. На мостике остались только пилот, СУЗИ и Аленко, и всё внезапно перевернулось с ног на голову, превратилось в безвкусный фарс.

— Майор Аленко, разрешите вас уведомить, что у нас недостаточно топлива, чтобы добраться до точки сбора.

— Вот! Вот, послушай хоть СУЗИ! — подхватился Джокер, нервно взмахивая руками. — Ближайший ретранслятор... где, мам?

— Это ретранслятор "Харон", Джефф. Тот самый, через который мы пытались совершить прыжок, когда...

— Хватит, я понимаю, к чему вы ведете, — поджал губы Кайден. Надо отметить, майор выглядел бледным, опечаленным и явно страдал от нарастающей мигрени — так с мстительным злорадством отметил про себя Джокер. — Нас занесло к черту на кулички, и теперь добраться до точки сбора проблематично, но! Напомню, у нас есть распоряжение командования, и я приказываю...

— Чёрт возьми, Кайден, какая муха тебя укусила? Тебе плевать, что случилось с Землёй? С Цитаделью? Что с Шепард?

— Шепард мертва, — кусая бескровные губы, упрямо заявил Аленко. — А у нас есть приказ.

— Да шёл бы ты со своими приказами! — взвизгнул Джокер, так что СУЗИ с ненормальным для машины любопытством покосилась на пилота. — Мы даже не знаем, что стало с твоим командованием. Все частоты молчат, на всех линиях глухо, как в жопе! Коммуникационные узлы не отвечают, будто их вообще нет! И. У. Нас. Нет. Топлива! СУЗИ, где ближайший топливный склад?

— В Солнечной системе, Джефф.

— Вот! Потому мы отправляемся к Земле. Мы своими глазами посмотрим, откуда взялась волна, которая вымела мою птичку из сверхсветовой и выбросила на эту благословенную планетку, мы узнаем, что стало с капитаном, а потом можешь отдать меня под трибунал, сесть в это самое кресло и пилить туда, куда захочет твоя бюрократская душонка! Всё! Я высказался! СУЗИ, прокладывай курс.

— Не ожидал от тебя, Джокер, — с каким-то особенно едким разочарованием покачал головой Кайден.

— А я от тебя, Аленко, — Гаррус, будучи массивным, закованным в мощную броню турианцем, мог подкрадываться удивительно тихо, когда хотел. Майор невольно вздрогнул. — Мне плевать на эти мемориальные таблички. Ты можешь считать Шепард мёртвой, но она уже однажды воскресла, и пока я не увижу собственными глазами... Она жива, Аленко. И мы летим обратно, даже если для этого мне придётся запереть тебя на смотровой палубе. В качестве заключённого.

Майор раздражённо поднял ладони, сдаваясь:

— Отлично, ребята, просто отлично. Да здравствует анархия! Я умываю руки. Но не ждите, что стану выгораживать вас перед Альянсом, Советом или кем бы то ни было. Буду у Чаквас, — выходя, Кайден задел плечом застывшего в проёме Гарруса и, пылая праведным гневом, промаршировал к лифту.

Турианец только плотнее стиснул жвала.

— Паладин хренов, — буркнул себе под нос Джокер. На некоторое время стало очень и очень тихо.

— Джефф, есть... проблема, — нарушила повисшее молчание СУЗИ.

— В чём дело, ты снова про?..

— Нет, Джефф, эта проблема касается наших звёздных карт. Некоторые факторы вызывают у меня беспокойство.

— Ты не можешь проложить курс?

— Могу, но...

— СУЗИ, прошу, избавь меня от ненужных подробностей. Я не в настроении. У меня недавно — возможно — погиб капитан. Мой корабль пропорол обшивку, свалившись на неизвестной планете, а я только что, кажется, лишился старого друга. И ты мне тут про какие-то звёздные карты...

— Я поняла, Джефф, и не буду тебя беспокоить по пустякам, — в лишённом эмоций голосе ИИ неуловимо прозвучала сталь. — Только позволь выразить надежду, что в ближайшее время к списку твоих потерь не добавится разрыв с твоей девушкой.

Гаррус от неожиданности поперхнулся воздухом, прыснул в кулак и поспешил ретироваться с мостика.

Эпизод 5, в котором Шепард и Мордин говорят о русской тайге

По полянке разнесся короткий сухой хруст, а секундой позже — душераздирающий вопль. Всполошённые птицы стаей брызнули с соседних деревьев и унеслись кто куда.

— Неслабо, — хрипло прокомментировала Шепард. Горло саднило – давно ей не приходилось орать, а тем более так громко. И уж точно она считала себя достаточно терпеливой женщиной, чтобы не завизжать, как недорезанный поросёнок, из-за какой-то там мануальной терапии. Однако организм решил по-другому.

Мордин, стоя рядом, удовлетворённо потирал свои трёхпалые ладони друг о друга и выглядел при этом до неприличия самодовольно:

— Говорил, Шепард. Два пути. Первый, — он жестом показал на брошенный рядом ортопедический воротник (мудрёную конструкцию из верёвок, обрывков ткани, веток и кусков коры), — медленный, но верный. Долгое восстановление. Сохранение покоя. Приём болеутоляющих. Ограничение вращения головой. Рекомендуемый способ, но только не с вашей чрезмерно возбудимой ЦНС. Второй путь — быстрый, но болезненный. Опасен осложнениями. Возможны ошибки при терапии. Повезло, что попали в руки профессионала.

Шепард нерешительно повертела головой. Шея всё ещё ныла, как после суток, проведённых под дождём в засаде, но ощущение острой, ослепляющей боли прошло.

— Защемление нерва ликвидировано, — с готовностью подтвердил доктор, расплываясь в улыбке.

— Спасибо, вы мой спаситель, Мордин, — Шепард брезгливо оттолкнула под ближайший кустик бузины воротник (то ещё орудие пытки!), в котором отмучилась последние пару дней, лёжа на холодной земле и бессмысленно сверля взглядом небо, потом поднялась на ноги и с удовольствием, до хруста, потянулась. – Мне это напоминает времена тренировок на N7, — коммандер поколебалась секунду, но справедливо рассудила, что на том свете выдавать военные тайны уже не возбраняется, потому решила всё же поделиться информацией. – Однажды, на первом или втором этапе, нас десантировали в русской тайге. Это сплошные леса, куда ни глянь. Было довольно холодно, стояла поздняя осень. Мишени дали тренировочные, но рельеф, природа, дикие животные… Не самая приятная обстановка. Сейчас это кажется цветочками, особенно по сравнению со жнецами, но тогда справлялись не все. Мне даже пришлось вправлять плечо.

— Разочарован, Шепард, — отозвался Мордин, который быстро преодолел приступ самодовольства и теперь собирал на берегу кучку хвороста. – Ситуация не кажется настолько сложной, чтобы легко выбить сустав.

— Вы неправильно меня поняли, — она нахмурилась, сделала два наклона в стороны и три приседания. Едва подживший ожог на животе неприятно зачесался, — это мне пришлось вправлять плечо товарищу по команде. Бедняга поскользнулся на глине возле края оврага и рухнул с пятиметровой высоты в ручей. Единственный смешной момент во всей миссии. А потом мы не ели и не спали четыре дня, — доверительно сообщила Шепард.

— И как, успешно? Подразумеваю, вправили сустав.

Шепард нисколько не смутилась:

— Попытка не пытка, как говорится. Вообще-то, получилось даже хуже, чем было сперва. Джона пришлось эвакуировать шаттлом еще до окончания миссии.

— Понятно, — Мордин некоторое время помолчал, с помощью инструметрона разводя под шашлыком из беззубок огонь и что-то явно обдумывая. – В ГОР были похожие тренировки. Учения… Кстати, о вашем опыте в тайге, Шепард. Не находите, что в последнее время по утрам температура опускается несколько ниже приемлемой?..

Шепард посмотрела вверх, на плывущее между пышными еловыми лапками небо. По нему, светло-серому и холодному на вид, медленно текли облака чуть более тёмного оттенка. Подул ветерок, и коммандер зябко поёжилась: её униформы, прорванной во многих местах, в том числе не самых приличных, не хватало, чтобы сохранить тепло.

— Я была там осенью. Честно говоря, страшно подумать, на что похожа местная зима.

Внезапно идея посмертной робинзонады перестала казаться такой уж вдохновляющей.