Все псы попадают в рай (джен)

…И опять бегут, не срывая хватки,

А потом орут, кто же виноват.

То ответ простой, никакой загадки:

В том, что может сделать за жизнь брата брат.

«Безлимитно» (с) я

Винчестер, штат Виргиния

— И долго еще ты собираешься сидеть?

Дин выглянул из-за двери в ванную, и Сэм сразу почувствовал на себе его пристальный, словно прожигающий дырку взгляд. Не поднимая глаз от книги, в которой он лихорадочно что-то выискивал, он промычал что-то невнятное и, придвинув ближе к себе блокнот, исчирканный вдоль и поперек его же почерком, взял ручку.

Позади послышалось деликатное покашливание, которое Сэм проигнорировал, полностью уйдя в содержание текста. Это близко, черт подери. Неужели точно сошлось?

— Сэм.

— Ну, чего тебе? – сдавшись, Сэм поднял взгляд и уставился на довольно-таки озлобленного Дина, подбородок которого был полностью измазан пеной для бритья. В правой руке Дин держал станок, на левом голом плече висело полотенце.

— Что слышал, — Дин в раздражении стукнул станком по косяку. – Ты будешь сегодня ложиться спать или как обычно?

— Угу-м.

— Так, — судя по тону, у Дина окончательно лопнуло терпение. – Ты две недели не спишь по полночи, а потом сидишь на кофе, как на колесах. Если ты хочешь дождаться, пока нас угрохает кто-нибудь, то…

Сэм резко захлопнул книгу, которую читал, и повернулся на стуле к брату, который теперь стоял прямо за ним. Дин не закончил фразу и нахмурился, про себя отметив довольно бледный вид брата, но все же решил надавить на больное.

— Драугр – не та хрень, которую можно просто посолить и…

— Я знаю, Дин, — процедил Сэм.

— Поэтому я на правах старшего брата настаиваю, чтобы ты сегодня шел спать вовремя, — закончил Дин, не обращая внимания на его тон и последующее за этим скептическое хмыканье брата. За последний месяц он уже привык к этому. Настроение Сэма менялось со скоростью тайфуна – вчера он был ненормально мягким и примерным, причем слишком, сегодня он раздраженный и совершенно не в духе, а завтра он либо начнет орать и психовать, либо заведет речь о «не сдаваться». Дин вздохнул про себя.

— Я тебе что, ребенок, чтобы ложиться спать вовремя, старший брат? – буркнул Сэм, голосом подчеркнув последние два слова, и сложил руки на груди.

— Я серьезно.

Прищурившись, Дин некоторое время смотрел на брата, а потом резко развернулся и шагнул обратно в ванную, с грохотом захлопнув за собой дверь. Сэм устало уронил голову на руки и вздохнул. Вот так и проходили их последние дни: вроде и не ссорились, но напряжение тянулось тонкой ниткой, готовой в любой момент вспыхнуть. Выпустив воздух сквозь зубы, он вновь открыл ту же страницу и потер глаза.

Осталось чуть больше месяца, и у него нет времени на отдых. Кажется, спустя три недели хождения по краю пропасти ему… удалось схватиться за канат. Единственный, хрупкий, сплетенный в основном из отчаянной надежды и веры, но… Господи Боже, пусть все сойдется.

Он играл с огнем, но если для этого пришлось бы обжечься… сгореть – плевать.

Прикусив изнутри щеку, Сэм на секунду зажмурился и потянулся к ноутбуку.

Если все получится, он сам будет покупать Дину его чертовы пироги.

Если только Дин не убьет его сначала.

* * *

С каким-то остервенением соскабливая с себя щетину, Дин размышлял о том, сколько же еще это будет продолжаться. Усталое отражение в зеркале, горько усмехнувшись, честно ответило: да недолго. Сэм со своей манией скоро слетит с катушек, а за последние три недели вообще Дину приходится пихать еду в него силком и почти запинывать в кровать.

Дин вздохнул, смывая остатки пены, и прикрыл глаза. Он лучше Сэма понимал: выхода нет. Потому больше и не останавливал его от поисков, почти закрыл глаза на то, что тот гробит себя, сидя по ночам за книгами, за ноутбуком, за какими-то бумагами, названивая время от времени кому-то. Иногда незаметно уезжал, не говоря куда, и Дин места себе не находил, а по приезду Сэма орал и матерился, грозился запереть его в зоопарке к чертовой матери – да толку-то. Сэм всегда делал щенячий взгляд и извинялся, и Дин постепенно остывал.

Сначала он чуть ли не вырывал у него эти книги, злился, они вопили друг на друга, как старая супружеская пара, не приходя к консенсусу, примиряясь и начиная заново.

Сделка маячила перед глазами контрактом, заляпанным бурой кровью. Но Дин давно понял, что смысла в том, что делает брат, ноль, что Сэм ничего не найдет, как бы ни пытался.

Он прекрасно знал, что сделки с Дьяволом – не та фишка, которую можно скинуть с игрового поля по мановению желания, объявив победу. Никто не спасался, ни разу за все время. Дин проверял, чего уж там. И если поначалу накатывало жгучее отчаяние и какая-то странная обида, то теперь он просто смирился с этим фактом. Желание жить выло подстреленным волком, но принятие правды и осознание, для чего это все, затыкало вопль. Страшно было, да, охренеть как страшно, но это являлось только их делом – его и его отражения, единственного, кому можно показать взгляд, не прикрытый ложью.

И Дин не останавливал Сэма не потому, что еще мог надеяться, — он никогда не подставил бы брата под удар, который могли направить на него при побеге от сделки, — мало ли на что способны эти ублюдки. Просто он знал: только это помогает Сэму держаться на плаву, помогает сохранять веру, не грохнуться в пропасть, не позволяет ощущать собственную беспомощность. Как человеку, который не умеет плавать, точно знает, что все равно утонет, — но все равно яростно машет руками, ногами, из последних сил цепляясь за жизнь.

Если Сэму так легче – пусть.

Сам он давно уже отпустил.

Дин не мигая смотрел, как, закручиваясь, утекает в водосток мыльная вода, представляя себя, барахтающегося, захлебывающегося, в этом водовороте, пока перед глазами не замелькали черные точки. Он тряхнул головой, стряхивая наваждение, и, вытерев лицо полотенцем, отвернулся от зеркала. Пора проводить ежедневный ритуал «загони Сэма в душ и кровать».

Ничего, они еще станцуют. Если не сейчас, так потом.

* * *

Они приехали на местное кладбище вечером следующего дня, когда уже начало темнеть. Драугры предпочитали более интимную атмосферу, чтобы выходить на охоту и разрывать случайных жертв на филе, предварительно вводя тех до состояния дикого ужаса. Вчера ночью там по периметру сновали полицейские, выискивая улики после того, как очередного бедолагу нашли мертвым неподалеку от входа на кладбище. Ну, готы должны были предполагать, на что подписываются, хотя к такому точно никто из них не мог быть готов. Так что на вылазку братья сумели отправиться только сегодня.

— Уж точно вряд ли это бывшие берсерки, — скептически хмыкнул Дин, открывая багажник Импалы, пока Сэм, освещая окрестности фонариком, вглядывался в окружающую их тьму. – Но повозиться придется знатно.

— Не до скандинавских мифов сейчас, — Сэм, зябко поежившись, поднял воротник куртки повыше. Март был прохладным даже для этих мест. – Убить эту тварь и все. Вы с папой когда-нибудь охотились на них?

Дин покачал головой, доставая два мачете. Протянув одно из них брату, он закрыл багажник и прислонился к нему спиной.

— Ну, говорят, что если их увидишь или услышишь, то это – прямая тропиночка к тому, чтобы вскоре оказаться в гро… — Дин оборвал себя на полуслове, в свете фонарика заметив, как опасно блеснули глаза брата, и добавил: – Ну, и еще говорят, чтобы их убить, надо их сжечь и развеять пепел именно над морем, но… кхм. М-да.

Братья молчали некоторое время, с мрачным пониманием смотря друг на друга, и Сэм, первым не выдержав, расхохотался. Дин, покусав губы, пытался держать хладнокровие, но потерпел в этом полный крах.

— Ну и кто из нас будет приставлять башку к его заду?

— Ты! – ответили они хором и снова рассмеялись.

Дин скривился, сделав вид, что его тошнит.

— Я себе представить не могу, как это будет выглядеть. Такое ощущение, что я попал в зомбилэнд с психиатрическим уклоном.

Сэм хлопнул его по плечу, немного ехидно ухмыляясь.

— Ладно, разберемся с этим по ходу дела. Нужно выманить сукиных детей на пирушку.

Стряхнув с себя беззаботность, они медленно пошли между рядами надгробий, все время озираясь по сторонам. Они понятия не имели, из каких именно могил им нужно ожидать гостей, поэтому напряжение покалывало кожу острыми иголочками все сильнее. Драугр мог выскочить совершенно неожиданно, и если не заметить его вовремя, то не факт, что сказочка выйдет с хэппи-эндом. Эти уродцы были теми еще Халками.

Крепко сжимая в руках мачете, братья пошли по соседним рядам, прислушиваясь к каждому шороху. Они обошли все кладбище вдоль и поперек два раза, но никто не спешил радовать их своим визитом и отправиться теперь уже точно в мир иной. Облачка пара, вырывающиеся из их ртов, клубились в свете фонариков, под ногами противно хлюпали сырые листья.

— Черт, — прошипел Дин, когда фонарик, пару раз моргнув тусклым светом, полностью потух. Он постучал им по руке и пощелкал пару раз включателем, но никакой реакции не последовало. – У меня батарейки в фонарике сели! – крикнул он Сэму, находящемуся от него в нескольких метрах. – Похоже, тут…

Договорить он не успел, в следующую секунду почувствовав, как кто-то холодный и тяжелый подмял его под себя, выбив из легких весь воздух. В полете на землю Дин чудом развернулся, но ничего увидеть не давало синюшное тело перед глазами, во многих местах покрытое зияющими черными провалами ранами.

— Сука, — прошипел он, пытаясь столкнуть с себя драугра, но тот внезапно сам спрыгнул и отскочил в сторону. Краем уха слыша, как Сэм несется вперед, зовя его по имени, Дин быстро поднялся на ноги и выхватил мачете. Драугр, издавая хрипящие противные звуки, смотрел на него, злобно сверкая черными глазами. Дин мысленно прокрутил все возможные варианты действий, хотя в данном случае предугадать заранее было невозможно. Сжимая в руках мачете, он сделал чуть заметный шаг вперед и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда Сэм, пролетев мимо, ненароком задел его боком.

— Стой, придурок! – заорал Дин, глядя, как Сэм, почти незаметный в сумраке, замахивается мачете на драугра, но тот почти без видимого усилия метнулся в сторону, в ту же секунду оказавшись за спиной Сэма. Молниеносным движением выхватив мачете из его руки и отшвырнув в сторону, драугр толкнул Сэма вперед, от чего тот не удержался на ногах. Падая, он ударился головой о торчащий рядом с какой-то могилой камень и остался лежать на земле, шипя сквозь зубы. Ладно хоть в сознании остался. Все это произошло за считанные секунды, и Дин, матерясь про себя, попытался подобраться к драугру, отвлекшемуся на Сэма, но эта тварь реально была неуловима – уже была готова к очередному удару. Дин уклонился от выпада, чудом не позволив когтям скользнуть по его лицу, и перекатился за ближайший могильный камень. Драугр рыкнул и одним прыжком оказался возле, прижав Дина к земле. Из его рта несло трупным смрадом, и Дина чуть не вывернуло наизнанку. Рука с мачете оказалась крепко прижата между землей и драугром. Стараясь не вдыхать ужасную вонь, Дин попытался ногами скинуть эту тварь с себя, но тот, кажется, весил тонну. Хрипя и брызгая какой-то слизью Дину на лицо, драугр наклонился ближе и схватил его за горло, обхватывая длинными пальцами.

— Сэ-эм, — просипел Дин, пытаясь одну руку вытащить из-под драугра и в то же время ударить трупака по лицу головой, но тот снова с легкостью уклонился, словно все происходящее было дня него замедленными кадрами.

Перед глазами потемнело, а уши словно заложило бетоном. Дин изо всех сил боролся за то, чтобы сделать вдох. Когда мир перед глазами начал сжиматься до крошечных размеров и Дин решил, что, пожалуй, вот и все, драугр, взвыв, внезапно ослабил хватку и спрыгнул с него. Жадно глотая воздух и потирая горло, Дин как сквозь пелену разглядел Сэма, который с остервенелым лицом держал в руках огромный булыжник.

— Мач… мачете, — прохрипел он, пытаясь дать Сэму знак, чтобы тот схватил его оружие, но Сэм не успел. Драугр накинулся на него с новой силой, ударяя в живот. Сэм отлетел на пару метров, с коротким выдохом упав на землю, и сразу же оказался прижатым к земле налетевшим сверху драугром. Дин вытер лицо и поднялся на ноги, пошатываясь от головокружения, и, наклонившись, схватил оружие. Подлетев к борющемуся с драугром брату, который видимо проигрывал сражение, – драугр уже тянулся зубами к его горлу, готовясь порвать к чертям сонную артерию, — Дин замахнулся мачете, чтобы отрезать башку твари, но оно просвистело мимо. До конца не поняв, в чем дело, Дин тупо уставился на Сэма, который, шипя от боли в разодранном плече, пытался встать, уже никем не придавленный.

— Да какого…

— Дин, сзади!

Оба выкрика раздались одновременно, а в следующий момент Дин ощутил, как летит в ближайшую сосну, которую какой-то мудак умудрился посадить на кладбище. Приложившись лбом о шершавую кору и ощутив, как из рассеченного лба потекла, скапливаясь на веке и огибая глаз, горячая кровь, Дин старался вернуть воздух в легкие. Развернуться сам он не успел – его рывком швырнули на землю животом вниз. Мачете от удара вылетело из ладони, и в последней попытке Дин попытался выставить руки вперед, но потерпел в этом поражение. Щебенка оцарапала лицо и больно ударила грудь, окончательно вышибая дух. Дин захрипел, и в эту же секунду его схватили за волосы и с силой приложили головой о мелкие острые камни, и от этого удара Дин еле удержался в сознании. Над ухом свистело тяжелое дыхание, а ребра ныли от чертовой пытки. Он заорал, когда ужасная боль пронзила кожу где-то в районе между плечом и шеей, но, несмотря на угасающее сознание, Дина чуть не затошнило, когда он услышал совсем рядом смачное чавканье. Эта сука лакомилась кусочком его, а он…

— Эй, тварь! – голос Сэма раздался совсем рядом, и Дин моргнуть не успел, как драугр вновь слетел с него и, рыча, кинулся на Сэма. Уже понявший тактику монстра Сэм ломанулся в сторону, успев избежать удара, и, не давая себе времени на передышку, развернулся и схватил валяющееся неподалеку мачете Дина. Драугру хватило и этой секунды, чтобы подобраться ближе, но Сэм грохнулся на землю, и прыгнувший на него драугр пролетел мимо, врезавшись в плиту по лучшим традициям жанра. Вскочив на ноги и не обращая на боль в плече, Сэм левой рукой выхватил бесполезный, в принципе, здесь пистолет и нажал на курок, всадив в трупака пять пуль. Тот взревел и в новом заходе понесся на Сэма.

Сжав зубы, Сэм решил принять его тактику и, покрепче сжав мачете, сам рванул вперед. На ходу чудом увернувшись от когтей, которые все же полоснули его по щеке, Сэм всадил в живот драугра мачете почти по самую рукоять. Тот взревел от боли и попытался снова садануть когтями, насаживаясь на острие сильнее, но Сэм вырвал мачете и, не теряя ни секунды, отрубил драугру голову. Та с противным хлюпом отлетела куда-то на землю.

Теперь уже окончательный труп драугра повалился на землю, и Сэм тяжело дыша замер, глядя на поверженного противника.

— Да ты Бэтмен, — тихо раздалось совсем рядом, и Сэм подпрыгнул на месте, вовремя успев остановиться от того, чтобы очередной раз садануть оружием. – Эй-эй, потише, это всего лишь я.

Судя по усталому голосу, чуть дрожащему от боли, Дину было хреново. Темнота скрывала от их глаз повреждения друг друга.

— Ты в порядке? – спросил Сэм, морщась, теперь полностью почувствовав ту боль в плече, которую приглушил адреналин, кипящий в венах, во время битвы с драугром.

— Вполне, — процедил Дин, ясно выдавая этим свою ложь. – Ладно, — сказал он, на мгновение задумавшись, — раз фонарик у тебя, ты иди ищи свое мачете и вали к машине, а я щас сожгу останки этой твари.

Сэм нахмурился, прикусив губу.

— А если он был здесь не один?

— Мы уже давно сдохли бы, — отмахнулся Дин. – Если хочешь, иди ты приставляй бошку к заду, а я тогда…

— Уже ушел, — торопливо сообщил Сэм и, морщась от тупой боли в спине, отправился искать оружие.

— Козел, — буркнул Дин и, оттащив тело драугра к дереву, кинув туда же и голову, пошел искать место для того, чтобы развеять в пепел эту тварь.

Спустя пятнадцать минут то, на что был поделен драугр, горело в пламени.

— Ну что?

Дин чуть вздрогнул, но не повернул головы. Сэм неслышно подошел сзади и встал рядом.

— Как видишь. Нашел?..

— Угу. И как тебе новый опыт?

Дину даже не нужно было смотреть на Сэма, чтобы понять, что тот ухмыляется.

— Чувствовал себя полнейшим придурком, — Дин пожал плечами, не настроенный сейчас на шутки. Разорванное плечо, казалось, жгли раскаленным огнем, и единственное, чего Дину хотелось сейчас, — это обработать рану и уснуть. Ушибленные ребра отзывались тупой болью при малейшем движении.

— Будем снова возвращаться в мотель? – поинтересовался Сэм, поглядев на брата.

— Мы уже сдали комнату и собирались сваливать сразу же отсюда.

Сэм кинул на плечо брата обеспокоенный взгляд.

— Но нам надо обработать рану.

Дин всем корпусом повернулся к брату от догоравшего костра.

— Если тебе нужно, тогда…

— Не мне, а тебе, — перебил его Сэм. – Меня он только поцарапал, а тебя… поел.

Дин махнул рукой.

— Он больше кожу снял.

— Нужно зашивать.

— Нет, не…

— Дин.

Тот вздохнул, признавая поражение.

— Справишься в машине?

— Попробую.

Когда костер догорел, окончательно уничтожая останки драугра, Дин и Сэм вернулись в Импалу. Простора для маневра было маловато, конечно, но снова ехать в мотель и посреди ночи снимать номер им не хотелось. Точнее, именно Сэм настоял на том, чтобы после охоты сразу сваливать из этой дыры, сославшись на то, что поведет он, а Дин будет спать, и последний только на это тогда хмыкнул. Если честно, он понятия не имел, почему Сэм так рвется отсюда: вроде вполне уютный маленький городок с адекватными людьми, их тезка даже – но настаивать не стал. Ему было глубоко плевать.

С горем пополам и матами Сэм зашил рану Дина, предварительно залив ее антисептиком, и для надежности закрыл повязкой. К концу процедуры Дин сидел белый, как простыня, с искусанными губами, хотя Сэм, в принципе, выглядел не сильно лучше. Когда он увидел, что у Дина кусок плеча чуть ли не висит на ошметке, весь ужин попросился наружу, несмотря на то, что это был не самый страшный экземпляр в их коллекции ужастиков. Но когда такое – у брата, это уже другое дело.

После того как он более или менее привел в порядок Дина, тот также зашил его плечо, пропаханное бороздами от когтей, обработал расцарапанную щеку, и оба заглотили по паре таблеток обезболивающего.

— Ты все еще хочешь сразу ехать? – Дин посмотрел на Сэма, который с мрачным видом ощупывал пластырь на своей щеке.

Тот кивнул.

— Может, все-таки тебе…

— Нет, — Сэм помотал головой. – Я в порядке, просто царапина.

Дин в раздражении стукнул костяшками пальцев по рулю.

— Я про то, что ты почти не спал, а в машине сильно не разлежишься и…

— Я поведу.

-…не очень-то тепло… что?

— Я поведу, — повторил Сэм. – Я тогда это сказал, а сейчас тем более говорю.

— Не понял? – Дин пристально посмотрел на брата, но тот отвел взгляд, ответив:

— Я не думал, что нам достанется, честно говоря, поэтому…

— …поэтому поехали в мотель, отоспимся, отдохнем и завтра утром поедем, понятно?

— Поэтому, — не терпящим пререканий тоном продолжил Сэм, — поведу я, — он поднял руку, останавливая гневные возражения. — И можешь даже не стараться спорить. Вали сюда и спи, покусанная Белла.

Он кинул на Дина предупреждающий взгляд, сощурился и, больше не размениваясь на ненужные слова, открыл дверь и вылез наружу. Обошел Импалу, открыв пассажирскую дверь, и, наклонившись, выжидающе уставился на брата, который не делал попыток пошевелить задницей.

— Ну?

— Не знаю, что за вожжа тебе под хвост попала, но если…

— Старик, выметайся, я хочу свалить с кладбища поскорее.

Смерив Сэма уничтожающим взглядом, Дин перебрался на пассажирское сидение через салон и скукожился на нем. Сэм сел за руль, включив зажигание и печку, и сразу тронулся с места, выезжая с территории кладбища.

— Куда поедем? – поинтересовался он, высматривая что-то за окном, благодаря освещению в салоне видя в нем отражение очень недовольного брата. Сэм потянулся и вырубил свет, погружая Импалу во мрак, рассеивающийся изредка фонарями, мелькавшими по обочине дороги.

— На запад, — буркнул Дин. – Через часа три разбудишь меня, я тебя заменю. Понял?

— Разбужу, — в тон ему ответил Сэм и тут же вздохнул и, смягчив голос, добавил: – Спокойной ночи.

— Спокойной, — через пару секунд заминки ответил Дин и, вытянув с заднего сиденья покрывало, набросил его на себя и закрыл глаза.

Рокот двигателя успокаивал, усыплял, и, перестав бороться со сном, Дин вскоре под тихое завывание радио заснул.

* * *

Примерно 20 км от Хай-Пойнта, штат Северная Каролина

Проснулся он от того, что солнце слепило глаза даже через веки, и первую минуту Дин не мог понять, где он находится. Реальность возвращалась рывками, принося с собой очень неприятные ощущения в плече и ребрах и головную боль. Застонав сквозь зубы, Дин открыл глаза и чуть не заорал, когда ноги свело от неудобного положения, в котором он находился в течение…

Кстати, да.

— Доброе утро, — улыбнулся Сэм, как ни странно, выглядя довольно свежим и отдохнувшим, несмотря на то, что провел за рулем… всю ночь?

— Сколько времени? – швырнув покрывало на заднее сидение, Дин потянулся, покрутив шеей, от чего та издала противный хруст. Сэма ощутимо передернуло от этого звука, и Дин чуть усмехнулся.

— Девять утра доходит.

— Девя… мы едем почти пять часов? – вскинулся Дин. – Какого хрена ты меня не разбудил?!

— Ну, ты так хорошо спал, что мне было жалко тебя будить, — Сэм пожал плечами, но Дин продолжал на него смотреть нечитаемым взглядом.

— Не аргумент. Для тебя точно.

— Аргумент, — рыкнул Сэм. – Тебя почти лишили шеи, так что да, аргумент.

— А ты весь свежий и невинный, как новые носки, — холодно ответил Дин, но решил дальше не пререкаться. – Черт с тобой уже. Где мы?

Сэм закусил губу и странно посмотрел на брата, но тот успел это заметить. Дин сузил глаза.

— Где-то в километрах двадцати от Хай-Пойнта.

— Северная Каролина? – Дин продолжал сверлить Сэма стальным взглядом. — Не сильно запад, Сэм, как думаешь?

— Я в курсе, — буркнул Сэм, сильнее сжав руль. – Есть будешь? Скоро доедем до кафешки, можно перекусить.

— Не переводи тему, Сэмми, — тон Дина из холодного превратился в ледяной. – Что мы делаем в Хай-Пойнте? Есть дело?

Сэм глубоко вдохнул, приготовившись к буре.

— Да.

— Почему о нем не знаю я?

— Наверное, потому, что я не говорил тебе о нем.

— А какого черта?

— Да потому что ты не должен был знать! – вспылил Сэм, долбанув рукой по рулю, но тут же весь сжался, словно жалея о вырвавшихся словах. Черт. Это должно было быть не так. Совсем.

— Так, — голос Дина стал обманчиво мягким, и Сэм был уверен, что еще немного – и долбанет взрыв. – Останови машину.

— Что? – Сэм посмотрел на брата, подняв брови, лицо того превратилось в каменную маску.

— Что слышал.

— Но…

— Я. Сказал. Останови. Машину.

Завернув на обочину, Сэм ударил по тормозам. Импала остановилась возле поля, вдали которого виднелся хвойный лес, и вкупе с почти белым солнцем вид был немного… жутковатый. Мертвый.

Дин повернулся к Сэму всем корпусом.

— А теперь слушаю внимательно.

Сэм отпустил руль, положив руки на колени, словно прилежный ученик, будто это как-то могло его спасти от грядущего погрома.

— Я… — он глубоко вдохнул, как перед прыжком с парашютом. Хотя даже прыжок был бы не таким рискованным, как то, что он сейчас собирался сделать. Не давая себе времени на сомнения, он выпалил: – Кажется, я нашел способ спасти тебя.

Молчание. Спустя минуту абсолютной тишины Сэм все же рискнул посмотреть на Дина – тот сидел в той же позе и с тем же выражением лица, не моргал, продолжая неподвижно смотреть на Сэма.

Сэм издал нервный смешок.

— Знаешь, я ожидал какой-то другой реакции. Может, не радостных воплей, но скандала, мордобоя или битой посуды…

Дин зажмурился на мгновение, и его губы шевельнулись, словно он смачно сматерился про себя, а потом уже более осмысленным взглядом уставился на Сэма.

— Повтори, что ты сейчас сказал.

— Что слышал, — буркнул Сэм его же фразу.

Дин потер лицо двумя руками, выдохнув сквозь сжатые зубы.

— Это потому ты три недели…

— Да.

— Что за способ, Сэм?

Сэм сглотнул и отвернулся к окну, глядя на солнце.

— Я не думаю, что это нужно обсуждать здесь.

— Мы не сдвинемся с места, пока ты мне все не объяснишь.

Сэм рывком повернулся и посмотрел на Дина, бесстрашно встретив его взгляд, в котором уже горело что-то вроде ярости вперемешку со страхом.

— Чтобы ты меня отрубил ударом по голове и привязал к сиденью, укатив куда-нибудь на Аляску?

— Ты не имел права…

— Вот не надо мне говорить, что я не имел права! – взорвался Сэм. – Не тебе мне об этом говорить!

— Тебе нельзя лезть в сделку! – больше не сдерживаясь, тоже заорал Дин.

— Я и не лезу!

— А что, по-твоему, ты делаешь, Сэм?

Сэм сжал руки в кулаки, успокаиваясь, и продолжил уже спокойно:

— Клянусь, Дин, я все проверил, — он умоляюще посмотрел на брата. – Просто выслушай меня, хорошо?

Дин откинулся на сидение, сложив руки на груди. Сэм расценил это как согласие. Ну, пятьдесят на пятьдесят.

— Я перекопал десятки книг по славянской культуре…

Дин тихо фыркнул. Посчитав про себя до трех, Сэм продолжил:

— Прошерстил интернет, даже наведался в Колумбийский университет, Бобби тоже подключился… я перепроверил все, что можно было найти, и в 80% книг все сходилось к одному и тому же…

— Давай сразу к делу, — перебил его Дин, не настроенный на прелюдии, отметив про себя галочку «Бобби тоже придется его выслушать». Сэм кинул на брата злобный взгляд.

— Почти все данные сводились к тому, что душа человека может переродиться, измениться, если подействовать на нее… какими-то факторами. Это примерно как мутацией изменить генотип. Так происходит не у всех: у тех же драугров, зомби душа остается неизменной и после смерти, они только теряют память. У призраков души нет вообще – они бесплотны во всех смыслах этого слова.

— К чему ты это ведешь? – голос Дина чуть сел, выдавая его с головой. Сэм продолжил куда более осторожно, чем начал, осознавая, что ступил на взрывоопасную территорию. Ему самому это не нравилось. Совершенно не нравилось. Но если это был единственный выход…

— Одним из вариантов териантропии[1] является ликантропия. Я думаю, ты знаешь, кто такие ликантропы.

Дин молча кивнул, на лбу образовалась складка.

— И думаю, ты знаешь, — Сэм принялся тарабанить пальцами по коленке, не замечая этого, — что их отличие от оборотней заключается не только в том, что они принимают образ истинного волка, разве что размерами куда крупнее, но, в отличие от мифологических оборотней, они… могут контролировать процесс. Обращаться по желанию. Душа таких людей видоизменяется, словно покрываясь панцирем: внутри – она человеческая, а сверху оболочка – звериная. Когда ликантроп превращается обратно в человека, оболочка дает трещину, и слои меняются местами: душа зверя спрятана за человеческой душой. При трансформации все опять возвращается обратно.

Сэм чуть с опаской покосился на Дина, ожидая от него какой-либо реакции, но тот, не двигаясь, молча слушал его, пустым взглядом уставившись в лобовое стекло.

— Но это не значит, что ликантропы в зверином обличье теряют человеческий разум – именно данное смешение двух душ не позволяет этому случиться. А человеку не дает превратиться в зверя. Бывали редкие исключения, когда ликантроп оказывался слишком слаб по духу и приобретал звериные привычки и повадки прямо в человеческом теле и…

Сэм прервался, облизав пересохшие губы.

— И к чему ты это все рассказываешь мне, Сэмми? – тихим, механическим голосом поинтересовался Дин, не смотря на него.

Сэм сглотнул.

— Ты и сам понял, — еле слышно ответил он.

На минуту в Импале воцарилась тишина, которая холодила кожу и царапала горло.

— То есть… — Дин замолчал, подыскивая слова, и наконец повернулся к Сэму. По телу того пробежали мурашки, когда он увидел, насколько бледное лицо у Дина. – Ты… клонишь к тому, чтобы… превратить меня в нечисть?

Сэм в отчаянии запустил руку в волосы, сжимая их.

— Они не нечисть, Дин.

— А кто, по-твоему? Это оборотни. Вид оборотней, неважно. А на оборотней мы охотимся. Хоть и не с клыками и хвостом, но сути это не меняет. Это нечисть.

— Дин… — Сэм прокашлялся, мечтая о глотке ледяной воды. — Это не совсем так. Ликантропы могут хоть всю жизнь не превращаться, живя людьми…

— …но внутри – они звери, — ледяным тоном закончил за него Дин.

— Они не являются ими по сути. То есть… Дин… — в голосе Сэма прорезалась мольба. – Понимаешь, это единственный способ…

— Нет способов, Сэмми! – крикнул Дин, долбанув кулаком по панели. – Понимаешь, нет! Аукцион закончился, возврата нет.

— Я не стал бы так рисковать, если бы не проверил тысячу раз.

— И что? Кто-то из них продавал душу?

Сэм промолчал, но на скептический взгляд Дина ответил дерзким.

— И как это вообще может помочь со сделкой? – Дин провел рукой по волосам, от чего те встали ежиком. – Ты считаешь, что раз душа изменяется, псы просто не явятся за ней? Контракт сгорит, потому что моя душа больше… не действительна? Я ее уже продал, Сэмми, и этого ничего не изменит.

Сэм замолчал, тщательно обдумывая свои дальнейшие слова.

— Человеком… у тебя нет шанса.

— О, так ты все-таки признал это! – язвительно воскликнул Дин, но Сэм пропустил его реплику мимо ушей.

— Но так ты сможешь сопротивляться. Они придут… в любом случае, — кадык Сэма дернулся, — но так… у тебя будет возможность.

— Без преимуществ. – Дин открыл окно, впуская в салон прохладный свежий воздух. – Они явятся потом снова. Я ПРОДАЛ душу, Сэм, и они должны будут получить свою часть от договора.

— Договор аннулируется при неисполнении условий одной из сторон, в данном случае не тебя, так как ты уже выполнил свою часть сделки. Покупатели они, а не ты, и в их интересах не проиграть дело. У них всего одна попытка. Это как самовывоз товара. Ты уже заплатил деньги, тебе доставили заказ на пункт сбора, оформили, как полагается, а получишь ты его или нет, это уже сугубо твое дело, продающая сторона к этому дела больше не имеет.

Дин бросил на Сэма почти обезумевший от ярости взгляд.

— Какого хрена ты описываешь все так, словно я оформляю кому-то ипотеку или покупаю картину голой бабы на e-bay? – прорычал он. – Тем более ты глубоко ошибаешься. В этом случае именно я, как ты говоришь, покупатель, — он протянул это слово с явной издевкой, — потому что Я приперся на перекресток, а не они. Это было нужно МНЕ, так что все эти твои схемы – дерьмо собачье! Они выполнили свою часть сделки, но не я – моя часть долбанет в ночь с первого на второе. Это не экономика, Сэм, это моя, блядь, жизнь, и я продал не домик в захолустье, а душу!

Слова дыхнули зверским холодом, заполнившим машину. С лица Сэма схлынули все краски, оно превратилось в застывшую маску. Дин ощутил укол совести.

— Это был твой выбор, — тихо, без эмоций, произнес Сэм, отвернувшись.

— Я знаю. И я не жалею.

— А я тебя спасу. Твоя душа еще при тебе, у них только договор на нее, так что ты имеешь право дать отбой.

Дин без эмоций смотрел на брата, скрестив руки на груди.

— Это мухлеж и обман, Сэм. Называется оппортунистическим поведением, — он полностью проигнорировал удивленный взгляд Сэма. – Тебе напомнить один пункт? Если я передумаю или попытаюсь избежать сделки, ты умрешь. Так что слушай меня внимательно последний раз: Мы. Никуда. Не. Поедем. Разговор окончен.

— А теперь ты слушай меня внимательно, — судя по тому, как блестели глаза Сэма, тот еле сдерживался от того, чтобы не заорать. – Если бы ты раскинул своими мозгами, ты бы понял, что мне ничего не грозит, потому что чисто теоретически ты не собираешься ничего нарушать. Если бы ты сейчас пошел и грохнул себя, таким образом избежав реализации сделки, я бы тоже тут же рухнул на месте и превратился в синий труп?

Дин попытался сказать что-то резкое, но Сэм жестом, сверкнув глазами, заставил его помолчать.

— Все потому, что в сделке указан факт не самой смерти, а факт того, что твою душу должны забрать, хотя при первом второе случается автоматически. Если ты заразишься ликантропией, это не станет транспарантом «Я нарушил сделку!», потому что… ну мало ли что тебе могло в башку ударить, и ты решил это провернуть чисто по капризу или исполнить свое последнее желание!

Лицо Дина покраснело в некоторых местах – это была уже последняя стадия, когда он еще мог удерживать атомный взрыв внутри себя.

— Когда псы придут… за тобой, это будет уже день, час, минуты и секунды приговора, и кто тебе сказал, что ты обязан смиренно сидеть, положив руки на коленочки, и ждать, пока тебя не порвут на куски?! Все в тот момент пытались спрятаться или как-то сражаться, и это не было уклоном от условий! – Сэм стукнул кулаком по рулю, и Дин бросил на него еще более злой взгляд. — Ты продал душу, послушно не лез весь год в сделку, псы пришли получить то, что им нужно – все соблюдено, никаких нарушений. Как я уже сказал, в любой сделке о продаже души есть пункт о том, что адские псы придут за твоей душой в определенный срок, но не пункт, что они обязательно смогут ее забрать, и я проверил это тысячу раз, чтобы не облажаться! Хотя они очень постараются. Но кто сказал, что им должно быть просто, все подано на блюдечке? Ты можешь попытаться убежать, залезть на дерево, нырнуть, черт возьми, в озеро, пытаясь от них укрыться, – и это НЕ нарушение сделки, потому что псы все еще за твоей спиной и хотят сожрать твою душу! Так что то, что ты окажешь им сопротивление, не сделает здесь драмы. Потому что это не ты не отдаешь им свою душу, это они не могут ее забрать, и это совершенно разные вещи, понял? – выдохнув свой долгий монолог, он железным тоном закончил: — И мне плевать, что ты ответишь на это, потому что я знаю, о чем говорю.

— Значит, ты решил все за меня? – сузив глаза, медленно произнес Дин. – Прикатил сюда, не дожидаясь моего согласия. Не тебе с этим жить, значит, можно и рискнуть, верно?

Не дождавшись ответа, Дин распахнул дверь и вышел наружу, закрыв ее с тихим щелчком, прозвучавшим для Сэма хуже, чем если бы он долбанул ей изо всей силы. Посидев с минуту на месте, давая время себе и брату остыть, Сэм вздохнул и тоже вышел из машины. Дин стоял к нему спиной, прислонившись к капоту Импалы, засунув руки в карманы, и на фоне дороги, уходящей куда-то в гору, и серого неба, он казался каким-то… крошечным.

Сэм сглотнул и, подойдя, встал рядом с братом, касаясь плечом его плеча.

— Дин…

— Ты можешь умереть, — глухо сказал Дин. – Это был пункт договора, и я не должен его нарушать.

Сэм сжал плечо брата, тихо выдохнув. Весы, может быть, все же склонятся в его сторону.

— Это не нарушит договор, Дин.

— Ты не можешь быть уверен, — Дин смотрел вперед, туда, где дорога пересекалась с линией горизонта. – Все твои доводы вилами на воде писаны.

— Я уверен, Дин. Правда, уверен. Я полгода копался в этом всем.

Они замолчали, а ветер трепал их волосы, забирался под куртки и рубашки, щекоча тело и посылая сотни мурашек от пяток до головы.

— Дин… — Сэм сделал шаг, встав лицом к брату, чтобы смотреть ему в глаза и чтобы тот видел его. – Просто подумай… пожалуйста. Я… я… должен спасти тебя.

Заметив, как окаменело лицо брата при этих словах, Сэм мысленно обматерил себя.

— Черт… — сжав зубы, он обеими руками сжал плечи Дина и чуть встряхнул, заставляя посмотреть себе в глаза. – Ты мой брат, ясно? И я не позволю тебе отправиться в Ад. Ты нужен мне. Живым нужен. Усек?

Он замер, позволяя Дину счесть с его взгляда все эмоции.

— Как ты будешь относиться ко мне после этого? – беспомощно прошептал Дин, не отводя глаз, его лицо напоминало застывшую глиняную маску. – Я буду зверем, одним из тех, кого мы убиваем.

Сэм отпустил Дина и отступил на шаг назад.

— Это совершенно другое, — серьезно ответил он. – В любом случае… в любом случае ты останешься моим братом, и этого никто и ничто не изменит, — Сэм помолчал и, лукаво улыбнувшись, добавил: — Даже блохи.

— Иди в задницу, – Дин толкнул брата в грудь и коротко рассмеялся, хотя глаза, как он ни пытался, не могли скрыть все те сомнения и отчаяние, что он испытывал.

— Обещай подумать, — попросил Сэм. – Пожалуйста. Ради меня.

Он знал, что грязно играет, но если это сработает – к чертям собачьим все.

Дин, помедлив, кивнул и, больше ничего не сказав, вернулся в машину – на водительское место. Сэм проводил его взглядом, прикусив губу, но понял: теперь он не влияет ни на что.

Когда Сэм присоединился к нему, Дин завел двигатель и посмотрел на брата.

— Хай-Пойнт, значит?

Сэм кивнул.

— Самое многочисленное сборище ликантропов в США.

— И как ты это выяснил?

Сэм не ответил, пожав плечами. Он и сам уже плохо помнил – все размылось в одно пятно из букв: английских, латинских, русских, и все это в его воспоминаниях почему-то было покрыто черным кофе.

— Половина русских, да? – хмыкнул Дин, медленно ведя машину.

— Да нет, они все в России сидят, в тайге. Сибирь, Урал и все такое, — Сэм приподнял уголок губ в полуулыбке.

— Ну да, там нет своих Винчестеров, — на секунду в глазах Дина промелькнула искорка веселья, но тут же погасла, сменившись холодной отстраненностью.

Больше до въезда в город они не произнесли ни слова, погруженные каждый в свои мысли.

Указатель с названием города был невзрачным и каким-то покорежившимся, и Сэм провожал его взглядом в зеркало заднего вида до тех пор, пока он не исчез из виду.

Что ж, Хай-Пойнт.

Главный момент, кульминация. Наверное, это не просто совпадение, и все действительно не зря.

Может быть.

Сэм искренне верил в это.

[1] Гипотетическая трансформация человека в животное в мифологии и спиритизме.

* * *

Хай-Пойнт, штат Северная Каролина. «Motel 6 High-Point»

Сняв номер в мотеле, они разобрали вещи, сходили перекусить и разошлись по разным углам. Точнее, Дин сел чистить оружие – его верный способ успокоить нервы и мысли, а Сэм завалился спать, потому что нормально спал он чуть ли не месяц назад. Проснулся он ближе к вечеру – Дин сидел и смотрел телевизор – по крайней мере, он всеми силами старался сделать вид, что это и делает, но напряженные плечи и складка на лбу выдавали его невеселые мысли с головой. Сэм вздохнул, но ничего не сказал. Он взвалил на брата совсем не легкое решение, заставляя метаться его между здравым смыслом, сущностью охотника, своими правилами и принципами и желанием жить. Первая сторона заметно перевешивала, делая решение задачи еще более сложным. Сэм ощутил себя последней сволочью, но он и признавал, что цель оправдывает средства. Да, с его-то стороны так все и выглядело, но Дину…

До конца дня они никуда не выходили, находясь друг с другом словно в разных системах координат: перебросились лишь парой слов за все время. Сэм разумно решил не лезть сейчас к брату.

Когда он проснулся на следующее утро, часы показывали девять утра. Дина в номере не было, и сердце невольно екнуло. Встав с кровати, он заметил лежащий на прикроватной тумбочке листок.

Пошел проветриться. Скоро буду.

Сэм вздохнул и, скомкав листок, четким броском отправил его в урну, стоящую в углу. Наверняка Дин придет подвыпившим, а потом упадет спать. Если он пошел в бар с утра, значит, все действительно… тошно. На этот раз Сэм мог закрыть на это глаза, он прекрасно понимал, что Дину нужно подумать. Что это нелегко. Черт, да и он сам не был до конца уверен, если быть честным, это было чистой воды сумасшествием! Но решение казалось все более правильным, когда впереди мельтешило то, что Дин поставил на кон. Сэм знал: для него самого это не изменит ничего. Совершенно. Даже если Дин вдруг начнет обожать крольчатину или бросаться на кошек. Хотя на самом деле это было не смешно… Но это все изменит для Дина. Сэм и сам не знал, согласился бы он на месте Дина, но… больше всего на свете он не хотел терять брата. Им нужно было пойти на жертвы, чтобы срубить свой хэппи-энд, черт возьми.

Дин вернулся через полтора часа – немного подвыпивший, но не пьяный. Молча поставил перед Сэмом пакет с едой и ушел в ванную и пробыл там больше получаса. Пока Дин мылся, Сэм вытащил из пакета чизбургеры и пиво на стол. Только сейчас он понял, насколько голоден. Он дождался Дина, и они вместе принялись за еду, смотря какую-то эпическую хрень по ящику, не перебрасываясь ни одним словом. Когда скромный завтрак был закончен, Сэм унес мусор со стола и сразу вернулся обратно. Дин в этот момент вырубил телевизор и теперь сидел на кровати, поигрывая пультом и смотря куда-то в стену.

Они молчали, позволяя тишине обволакивать их, окутывать дурманом, но оба знали: рано или поздно придется расставить все точки над «i». И Сэм понимал: Дин никогда не начнет разговор первым, значит, нужно было брать дело в свои руки. Он это все и затеял, значит, так и должно быть.

— Ты… подумал, да? – тихо спросил он, сев на свою кровать напротив брата.

Дин продолжил перебрасывать пульт из руки в руку, не поднимая головы. Он молчал с минуту, прежде чем хрипло произнес:

— Сорвем на хрен джек-пот или проиграем все к чертовой матери?

Сэм посмотрел на кулон Дина, и на миг ему показалось, что тот еле заметно ему подмигнул. Глюки уже от недосыпа.

— Я буду рядом, — просто ответил он, зная, что Дину сейчас совершенно не нужны его эмоции по поводу согласия на эту авантюру. Он и сам до конца не разобрался в том, что чувствует. Им обоим необходимо время.

Дин кивнул, не смотря на него, и Сэм почти видел, как огромный булыжник, расколовшись на части, тяжело приземляется на плечи брата.

На следующий день они встали пораньше – нужно было найти дом конкретного ликантропа в этом городишке – хоть и не большом, но все же. Дин даже не спрашивал, как именно Сэм обнаружил его, как договорился, видимо, рассудив для себя, что это уже не важно. Они почти не разговаривали за завтраком, и Сэм нервно теребил салфетку, отмечая про себя бледный вид брата и синяки под его глазами – наверняка не спал всю ночь. Он и сам уснул с трудом, но усталость и прошлая охота сделали свое дело. Несмотря на все, Дин, напротив, ничем не выказывал своего волнения, накинув на себя холодную отстраненность. Сэм решил не лезть с разговорами, понимая, что может усугубить ситуацию, разжечь гнев Дина, этим самым заставив его передумать.

На душе скребли кошки и волки им подвывали, но в то же время появилось смутное чувство… радостного предвкушения. Рано было радоваться, конечно, но… все должно получиться, точно должно.

Дом нужного им оборотня оказался на самой окраине, возле леса, который даже издалека представлял собой… неуютное зрелище. Какой-то зловещий, густой и темный, он производил впечатление, что в этом лесу водятся далеко не одни белки.

Дин остановил Импалу возле забора и обернулся к Сэму. Он вернул себе уверенный вид, хотя Сэм был не тем, кого Дин мог бы обмануть фальшивой маской. Они решили притворяться, что все под контролем, хотя у обоих сердце вытанцовывало лезгинку.

— Как хоть зовут этого мужика?

— Эрик Ковальски, — ответил Сэм, просматривая блокнот, сверяясь с тем, туда ли они приехали.

Дин поперхнулся воздухом.

— Да ладно?

Сэм поднял на него взгляд.

— Что-то не так?

— Ковальски? Как пингвина?

Сэм усмехнулся и вновь вернулся к своему блокноту.

— Не думал, что ты смотрел «Мадагаскар», Дин.

— Его все смотрели, — парировал тот. – Не скалься! – возмутился он, видя ухмылку Сэма, который отстраненно подумал о том, что ничто в этом мире не сможет заставить Дина измениться.

Обстановка в машине немного разрядилась. Сэм взялся за ручку двери, посмотрев на брата.

— Ну что, пойдем?

Дин молча кивнул и открыл дверь со своей стороны.

Они прошли к дому по усыпанной гравием дорожке; обстановка вокруг была совершенно обыкновенной: небольшой садик, детские качели, пара клумб с цветами. Встав возле входной двери, Сэм переглянулся с братом и нажал в звонок. Через полминуты раздались неспешные шаги, и дверь перед нервничающими братьями распахнулась. На пороге стоял мужчина лет сорока, в отличной физической форме, разве что лысина и морщины могли позволить угадать, что он все же довольно в возрасте. Он был одет в немного рваные джинсы и синяя футболка, на ногах – тапочки в виде собак. И ничто не выдавало, что…

— Сэм Винчестер? – спросил он, глядя на младшего Винчестера.

Тот, нервно переступив с ноги на ногу, ответил:

— Да. А это…

— Твой брат Дин, я знаю, — кивнул он, окидывая Дина оценивающим взглядом, от которого у последнего тут же проснулись охотничьи инстинкты, но усилием воли Дин подавил их. Он решил пока, изменив своим принципам, остаться в стороне: Сэм эту кашу заварил, пусть и расхлебывает. – Что ж, заходите.

Ковальски пропустил их в дом, закрыв за ними дверь, и повел в гостиную, пригласив сесть на небольшой кожаный диван.

— Жена с сыном уехали по делам, — разливая кофе по чашкам, объяснил он на внимательный взгляд Дина, рассматривающего интерьер. – Так что нам никто не помешает.

Ковальски сел в кресло напротив них, взяв в руки чашку и обняв ее ладонями.

— Я думал, ты откажешься от этой затеи, — он посмотрел на Сэма, и тот принял вызов.

— Я хочу спасти брата.

Эрик, не ответив на эту реплику, медленно перевел взгляд на Дина, снова будто оценивая его.

— Вполне вероятно, он справится, — он покивал сам себе. — Но кто на такое подписывается добровольно? У меня не было выбора. Будь он, я бы не согласился. Человеком быть все же лучше. Хотя и бесит иногда, думаю. Хочется иногда повыть на луну, правда ведь?

Сэм ощутил, как почва под ногами идет трещинами, и, не давая времени возразить ни себе, ни Дину, резко ответил:

— Но он будет жить.

Эрик, прищурившись, посмотрел Сэму прямо в глаза, и на секунду тому показалось, что он увидел в его взгляде что-то опасное… волчье.

— Это не дает полной гарантии, Сэм. Будет Дин жить или же нет, это будет зависеть от него самого. Это ему сражаться с адскими псами за свою душу. Тут ты будешь бессилен.

В комнате повисла тишина. Немного погодя, стараясь не смотреть на брата, Сэм, сглотнув, произнес:

— Но это куда больший шанс, чем если бы…

— Это просто шанс, — поправил его Эрик. — В вашем случае его не было бы вообще. С ликантропией он только появляется, но не более. Никто не сталкивался с адскими псами лицом к лицу, чтобы быть уверенным в этом. Единственное, что нам известно, — это то, что ликантроп может дать отпор, в отличие от человека, которому… просто не убежать от адского пса и не выжить, если тот пришел за его душой. Но насколько удачно… мы не знаем.

Эрик замолчал, апатично помешивая кофе маленькой ложечкой, предоставляя Винчестерам безмолвно поговорить без свидетелей.

— Как все это происходит? – подал голос Дин. С виду он был совершенно спокоен, словно это не его судьбу сейчас здесь обсуждали.

Ковальски поставил чашку на стол и откинулся на спинку кресла, скрестив ладони в замок.

— Как и в мифах, при укусе ликантропа. Укус должен произойти обязательно в ночь полнолуния, и в этом плане у вас есть… — он кинул взгляд на свои электронные часы и нажал на них кнопку, — четыре дня. Полнолуние будет 21 марта.

— Что происходит после? – Сэм ощутил, как вспотели ладони, и постарался как можно незаметнее вытереть их о джинсы.

— После этого – ночь в лихорадке, температура, бред, могут быть галлюцинации, — будничным тоном сообщил Эрик, — но это не смертельно. На следующую ночь, когда луна пойдет на убыль, произойдет первое превращение. Я думаю, вы оба знаете, что ликантропы, в отличие от оборотней, осознают себя и обращаются не только раз в месяц, в полнолуние. Но чтобы это все происходило… ликантроп должен справиться со звериной природой, не дать ей взять верх над собой. Если он проиграет… он навсегда остается волком. В прямом смысле этого слова.

Дин повернулся к Сэму с каменным лицом:

— Про это ты мне не говорил.

— Я не знал, — прошептал Сэм, спрятав дрожащие руки в карманы, и обратился к Ковальски: — Что значит справиться со звериной природой?

Эрик пригладил свою лысину и, прокашлявшись, ответил:

— Это все довольно просто и сложно одновременно. Это зависит лично от превращаемого, насколько он хочет справиться со своим внутренним зверем и тем, которого запускает извне. Внутри каждого человека есть внутренний демон, или зверь, тут кто как называет, — и при превращении бороться придется не только с ядом в крови. У кого-то это неконтролируемая ярость, у кого-то – чувство одиночества и ненужности, у кого-то – нежелание покориться или жадность. Демонов несчетное количество, и у каждого свой. Необходимо осознавать все последствия, быть уверенным и желать принять вторую природу. У тех, кто обращен против воли, или рожденных, все происходит немного иначе, им намного проще в этом плане. Но сейчас это неважно.

Эрик поднялся с кресла и встал возле камина.

— С первого дня, как луна начнет убывать, ликантроп ночь за ночью переживет три неосознанных превращения. Обычно они случаются во втором часу, когда луна в зените, но случается это по-разному, тут нет точного механизма. За эти три превращения ликантроп не должен убить человека, в противном случае… все. Вернуться в человеческое обличье он уже не сможет. Сразу говорю: по ощущениям это будет что-то вроде… ломки у наркомана, который провел неделю без дозы. Не каждый проходит через это.

Сглотнув комок в горле, Сэм посмотрел на брата, который, не отрываясь, смотрел на Эрика с пепельно-серым лицом. Эрик, словно не обращая внимания на реакцию гостей, невозмутимо продолжал:

— Если ликантроп справится с тремя ночами неосознанных превращений, никого не убив, то после этого он становится истинным перерожденным и может обращаться в любой момент, сохраняя человеческий разум. Но, конечно, поначалу нетренированный человек может и превратиться случайно, на эмоциях, например, злости, обиде. Это нужно практиковать и тренироваться, чтобы окончательно контролировать процесс. Что касается души, я думаю, Сэм все тебе рассказал, — Эрик кивнул Дину. — Кстати, — добавил он, — ни о каком бессмертии или увеличении срока жизни за счет волчьего эго здесь речи не идет. Все останется как прежде.

— А как вообще превращаться? Есть какие-нибудь слова или что-то в этом роде? – чуть хрипло поинтересовался Дин, передернув плечами. На бессмертие он не претендовал, мало того, это нужно было ему меньше всего.

— О нет, — засмеялся Эрик. – Ты это поймешь. Это просто.

— А как… — Сэм облизал пересохшие губы, — как он будет выглядеть? Как обыкновенный волк?

— Почти. Довольно-таки крупнее. И окраски может быть… неординарной. Например, я выгляжу как совершенно обычный волк, только куда здоровее. А моя жена белая, без единого пятнышка. Сын – как я. Твой брат, — Эрик внимательно посмотрел на Дина, которому хотелось свалить подальше, спрятаться от этого взгляда, словно сканировавшего его, считывающего все эмоции и чувства, — скорее, будет рыжим. Темно-рыжим, почти бурым.

— Что-то влияет на цвет шерсти? – поинтересовался Сэм ради спортивного интереса, не обращая внимания на предупреждающий прищур Дина, которому, видимо, эти нюансы были до фени.

— Душа, — просто ответил Эрик. – Рыжий – цвет огня. Цвет силы. Нежелание покориться, готовность защищать ценой собственной крови. Полная самоотдача. Но чем темнее оттенок конкретного цвета, тем…

Эрик закашлялся, заметив опасный взгляд Дина, почти проделывавший в нем дырку, и, чуть заметно кивнул ему, переключив тему, хотя на лице Сэма ясно проступило подозрение вперемешку с тревогой.

— Моя жена – очень добрая, почти ангел, поэтому и белая, как пух.

— А вы? – поинтересовался Дин, краем глаза все еще замечая пристальный взгляд Сэма, которого резкая смена темы не удовлетворила.

— Я? – Ковальски пожал плечами. – Я обычный семьянин, не любящий конфликтов и каких-либо разборок, — он улыбнулся. – Так что, надо сказать, я не горю сильным желанием сделать то, что вы просите от меня, но если это поможет одному из вас спастись, то я согласен. В обмен на это вы не трогаете нас. Не только мою семью, но…

— Мы понимаем. И я могу вам это пообещать, — Дин серьезно кивнул. – Если только кто-то из вас не решит полакомиться человечинкой.

Эрик усмехнулся.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Что ж, — Дин и Сэм как по команде поднялись с дивана, — если решитесь, то я буду ждать вас через четыре дня в часов десять вечера. На всякий случай пораньше.

Дин не смог выдавить из себя ничего на это заявление, поэтому за них обоих ответил Сэм:

— Спасибо, Эрик.

— Удачи вам, парни, — он пожал им руки, когда братья вышли во двор. – И... Дин…

Старший Винчестер остановился, обернувшись.

— Жизнь стоит того, — тихо сказал он. – Поверь мне. Ты – хороший человек, и я думаю, волк из тебя выйдет не хуже.

Он улыбнулся Винчестерам на прощание и закрыл дверь, оставив их обоих в полном смятении.

Они медленно побрели по шуршащему под ногами гравию к машине, каждый осмысливая сказанное. Прикусив губу, Сэм исподтишка смотрел на брата, пытаясь разгадать, о чем он думает, но он добился бы больше успеха, если бы спрашивал у тумбочки, сколько ей лет.

— Что ты обо всем этом думаешь? – все же рискнул спросить Сэм, когда они сели в Импалу, боясь ответа.

— Что ты спятил, вот что я думаю! – прорычал Дин, вцепившись в руль одной рукой, а другой поворачивая ключ зажигания. – Я… — он тряхнул головой. – Это… нелегко. И чертовски ненормально. Все… это, это не-нор-маль-но.

— Я понимаю, Дин, — тихо ответил Сэм. – Правда, понимаю. Боязнь, что что-то выйдет из-под контроля, боязнь перед непривычным, быть не таким, как все… причинить боль. Я понимаю.

Кадык перекатился по шее Дина, когда он с плохо скрываемым отчаянием посмотрел на брата, но, видя его взгляд, видя в нем свои же отраженные эмоции, осознал, что, действительно, если кто-то его и понимает… то этот человек сидит рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки.

— Я знаю, — мягко сказал Дин, сжав плечо брата и сразу же отпустив. – Но ты справился.

Сэм слабо улыбнулся.

— Благодаря тебе.

— Ну, я тоже не одинешенька в этом плане, — усмехнулся Дин, приняв от брата благодарную улыбку.

— Значит, ты справишься тоже, — Сэм посмотрел брату прямо в глаза. – Мы вместе. Поверь мне, чувак.

Дин, сглотнув, кивнул и отвел взгляд.

— Я… верю. Но… — он сжал челюсти, и выражение его лица ужесточилось. Видимо, что-то для себя решив, он произнес: – Но себе – не очень.

— В каком смысле?

— В том, что нам пора подыскать какую-нибудь развалюху возле дома. И, может, пару цепей. Или тройку, — мрачно блеснув глазами, он вырулил на дорогу. – Собаки сидят на цепях, если болеют бешенством, Сэмми.

Сэм, отвернувшись к окну, слабо улыбнулся, но стоило ему подумать о том, через что им придется пройти, посерьезнел. Он считал, что Дин будет сопротивляться дольше и упорнее. Но, наверное… он не просчитал всего, не знал Дина так, как мог бы. А может, Дин просто думал, что ему уже нечего терять.

Они пройдут. Спотыкаясь, цепляясь друг за друга, поднимаясь с залитой кровью тропинки, они пройдут. Как всегда проходили.

* * *

На следующий день они умудрились найти на окраине леса, в принципе, не так далеко от семейства Ковальски, какой-то охотничий домик, на данный момент пустовавший. День они провели, приводя помещения в маломальский приличный вид, чтобы можно было тут переждать три ночи. На их удачу в доме оказался подвал, который при тщательном осмотре оказался вполне годным для заключения. Разве что им необходимо было заменить хлипкую дверцу на железную, с замком.

Сэм напрочь отказался сажать Дина, словно паршивую суку, на цепь, надев ошейник, да и тот тоже был далеко не в восторге от подобной перспективы. Тем более они не могли бы заранее подобрать размеры ошейника, чтобы Дина либо не задушило в его волчьем обличье после превращения, либо не освободило.

Дверь должна была выдержать, по крайней мере, они на это надеялись. К утру 21 марта все приготовления уже были закончены, и они слонялись по этому пустому, жутковатому дому, как неприкаянные. Разговаривать не было желания, они просто время от времени перекидывались между собой взглядами. Сэм пытался понимающими и ободряющими, Дин же отвечал ему мрачными.

Было страшно. Чертовски. Как прогулка по болоту, когда не знаешь, куда наступить, где спасение, а где смерть. Неизведанная, хлипкая территория, и последствия… они хоть и знали варианты, но от этого легче не становилось. Сэм верил в Дина, чертовски верил, но его веры для этого было мало… Нужно было, чтобы и Дин поверил. Если он решит, что ничего не помнить, бегая по лесу волком, намного лучше… не так больно, как жить, все полетит к чертям.

Но Дин был не таким. И единственное, что оставалось Сэму, — надеяться. Сжимать кулаки, впиваясь ногтями в ладони, молясь тому, что называлось Раем, если это место вообще существовало. Хотя если есть черное, значит, и белое где-то есть…

К вечеру они еще раз перепроверили дверь подвала, стены, а Сэм втихаря от брата еще и спрятал у себя целую кучу анальгетиков и жаропонижающих, прекрасно зная, что лекарства тут не помогут. Но, быть может… если чуточку. Немного.

Эрик встретил их на улице, одетый в джинсы и черную кожаную куртку, на этот раз не улыбаясь. Он поздоровался с ними, пожав руки, и жестом приказал сразу следовать за ним в лес. На негнущихся ногах братья пошли за ним, пытаясь не смотреть друг на друга, чтобы не увидеть в глазах то, с чем они могли бы не справиться.

Сумерки медленно опускались на Хай-Пойнт, а в лесу уже царил мрак, а они все шли и шли, уходя куда-то вглубь. Через пятнадцать минут ходьбы они вышли на открытую поляну, со всех сторон окруженную елями, и остановились там.

Эрик задрал голову, глядя на темнеющее небо, и пробормотал:

— Ясно. Отлично… Значит, проблем не будет.

— Из-за туч могли бы быть проблемы? – требовательно спросил Сэм. – Я думал, вы предупредили нас обо всех последствиях.

Эрик вздохнул и уселся прямо на траву. Помедлив, братья последовали его примеру.

— Обо всех я не могу вас предупредить, я не Ванга. Но если бы это было опасно, я бы сказал, — он успокоил уже готового взбунтоваться Сэма, и Дин сжал плечо брата, призывая не паниковать.

И это еще кто кого должен успокаивать, промелькнуло в голове у последнего.

— И что будем делать? – немного нервно поинтересовался Дин, неосознанно сжимая и разжимая кулаки.

— Ждать, — кратко ответил Эрик. – Нужно дождаться, пока взойдет луна, и тогда…

Дин поежился. Сомнения начали терзать с новой силой, подкрепляясь мыслями о том, что они совершают непростительную ошибку. Сэм, словно почувствовав это, сжал его предплечье, вынуждая посмотреть на себя, и покачал головой.

— Все будет хорошо, — одними губами произнес он.

Дин кивнул, сам не веря этому.

— Ты уверен, что ты…

— Уверен, — отрезал Сэм. – Не начинай.

Посмотрев на брата с примесью неуверенности и гнева, Дин повернулся к Эрику, который словно не обращал на них никакого внимания.

— Значит, просто… укус? И не нужно никаких ритуалов и диких плясок…

Ковальски усмехнулся.

— Нет. Все проще, чем вам кажется.

Дина это не сильно успокоило. Они просидели на поляне несколько часов, точно не зная сколько, глядя на костер, который развел Эрик, разговаривая обо всяких мелочах, словно они просто туристы в походе, ночующие в лесу. Когда Эрик медленно поднялся на ноги, посмотрев на небо, часы Дина показывали половину второго ночи.

— Пора.

На ватных ногах Дин встал, отряхнув с джинсов хвоинки, следом за ним, бледный, как поганка, поднялся Сэм. Эрик внимательно посмотрел на обоих, затем переведя взгляд на Сэма.

— Будет лучше, если ты не станешь на это смотреть, парень.

Сэм неистово замотал головой, неосознанно вцепившись в куртку Дина.

— Я его не оставлю.

Дин мягко отстранил от себя руку Сэма и посмотрел ему в глаза.

— Он прав. Не нужно тебе этого видеть.

Но Сэм снова молча покачал головой, взглядом говоря, что Дину с места его сдвинуть не удастся. Дин решил проверить все имеющиеся ходы.

— Еще не поздно отступиться, Сэмми. Я не уверен…

— Ни за что, — железным тоном прервал его Сэм. – Я не позволю тебе умереть.

— А я не хочу быть монстром, — процедил Дин. — Я буду всю жизнь таким, и если вдруг…

— Никаких вдруг, понял меня? Черт, ты, идиот, я все равно буду любить тебя, даже с хвостом, длинным слюнявым языком и блохами!

Дин молча смотрел на брата, явно разрываясь между желанием врезать ему по морде и сграбастать в объятия. Он тряхнул головой и ухмыльнулся.

— Саманта Самантой… — мягко прошептал он и добавил едким голосом: — Это мы еще посмотрим, что ты скажешь, когда я начну облизывать твои ботинки. Хотя… фу-у-у, — он скривился от своих же слов. – Нет, пожалуй, не буду.

Сэм тихо рассмеялся, но смех тут же угас, и в груди поселилось противное, скользкое чувство страха. Он напоследок сжал плечо брата дрожащей рукой и отступил в тень, посмотрев на Эрика, который взглядом приказал ему убраться подальше.

— Сиди на месте, — предупредил он Сэма, и тот с трудом кивнул.

Жестом поманив Дина за собой, Эрик повел его на середину поляны, так, что луна бледным светом освещала их лица.

— Я должен буду укусить тебя, например, в плечо, — сообщил Эрик, и Дина передернуло от отвращения.

— Только снова не в правое, — пробормотал он. – Ты не откусишь мне голову случайно?

Эрик хрипло рассмеялся, но Дину стало от его смеха только хуже.

— Очень постараюсь, – он посерьезнел. – Не бойся. И, когда я повалю тебя на землю, — Дин снова изобразил отвращение, — старайся не двигаться. Я осознаю свои действия и постараюсь сделать все быстро. Он достал из-под куртки огромный кусок бинта и протянул его Дину. – Не отпускай. Как только я… в общем, постарайся, если сможешь, приложить его к ране, кровь нужно будет остановить быстро. Ты сразу почувствуешь головокружение и слабость, а через час тебя начнет лихорадить, поднимется температура…

— Хреново будет, я понял, — мрачно закончил Дин, стараясь не выдать пожиравшей его изнутри паники.

— В эту ночь ты не превратишься, но потом… будь готов. Я все объяснил.

Он замолчал, похлопал Дина по плечу, поверх него глядя на затаившегося в метрах десяти от них Сэма и ободряюще ему улыбнувшись. Сэм изогнул губы в ответ чуть в истеричной подрагивающей ухмылке.

— Просто… доверься мне.

Посмотрев в глаза Дина и убедившись, что страх в них превратился в затухающую искорку, он удовлетворенно кивнул сам себе и отошел назад на пару шагов.

— Будет больно.

Глубоко вздохнул и… начал превращаться прямо на глазах у ошеломленного Дина. Рост его уменьшился, тело приняло горизонтальное положение, покрывшись густой серой шерстью, и через пару секунд на Дина смотрел самый обычный волк огромного размера. И глаза были… умными. Понимающими. Волк повел ушами и втянул носом воздух, коротко рыкнув в предупреждении.

— Давай, — сглотнул Дин и сжал одной рукой бинт. Хотелось закрыть глаза, но закрыть глаза – означало позволить страху завладеть им. Не в его принципах. Черт подери.

Это все сумасшествие, это все не с ним, зачем вообще… так только в фильмах бывает, о чем вы…

Раз.

Все.

Два.

Будет.

Три.

Хорошо.

Жизнь стоит того.

Даже их дерьмовая, поганая, с поворотами покруче, чем в Санта-Барбаре… но у него есть ради кого сражаться. Есть смысл. Все еще есть.

Дин не успел досчитать про себя до пяти, когда волк налетел на него, лапами вышибая воздух из легких, снова ударяя по многострадальным ушибленным ребрам. Может, ему показалось, но он как из-под толщи воды услышал вопль Сэма, а в следующий миг горячее дыхание опалило ему шею, по лицу мазнуло густой шерстью, закрывая луну перед его глазами, и тело, с ног до головы, пронзила адская боль. Способность ясно мыслить улетучилась в тот же момент, когда Дин почувствовал, что по плечу течет что-то горячее, а шея словно онемела, придавленная со всех сторон бетоном. В следующую секунду волк уже отпрыгнул в сторону, и Дин снова смог увидеть луну, смеющуюся над ним с черного неба. Дин почти физически ощущал, как яд жжет артерии, словно раскаливая их добела, течет дальше по венам, сжимая их до размера проволоки. Сердце полыхнуло пламенем, принимая яд, и Дин, не выдержав невыносимого чувства агонии, сносящего все на пути, закричал. Ему было плевать, услышит ли кто его или нет, он просто орал в небо, позволяя боли выплескиваться наружу, чувствуя, как новыми толчками сердце разгоняет яд дальше из аорты снова по артериям. Кажется, где-то рядом что-то орал Сэм, да и Эрик тоже, но Дину было глубоко плевать. Он варился в этом кипятке изнутри, почти осязая каждую чертову молекулу яда в слюне волка, они проникали в клетки и поселялись там, сродняясь и подстраивая под себя.

Все закончилось так же внезапно, как и началось, — боль резко прошла, оставив после себя огромную пустоту и слабость. Мысли рассеивались, словно мухи, и не было сил даже держать глаза открытыми. Горячо…

— Да отпусти же ты! – на этот раз совсем четко Дин услышал рык Сэма, а потом кто-то приподнял его с земли, выхватив бинт из ослабевших пальцев, и прижал к ране. – Эй, приятель, ты в порядке?

— Мгммм… — промычал Дин. – Жи… вой… ты...

Сэм то ли всхлипнул, то ли хохотнул.

— Со мной-то что сделается? Идиот ты чертов, я же сказал, что я уверен во всем… — Сэм тряхнул головой. — Давай, старик, поднимайся, — пробормотал он, подхватывая Дина подмышки. – Земля холодная.

Когда раздался крик Дина, больше всего на свете Сэму хотелось ломануться к нему и убить того, кто причинил ему боль, но усилием воли, повторяя мантру, он убедил себя остаться на месте. Но надолго его сил не хватило, и если бы не Эрик, схвативший его, не позволяющий приблизиться, то он бы грохнулся на колени рядом и принялся останавливать кровь, текущую из раны. Он чувствовал этот яд, текущий по венам Дина, в своих венах, чувствовал, как он плавит стенки сосудов, он все это чувствовал… Но ничем не мог помочь ни себе, ни ему. Когда Эрик все же отпустил его, боль схлынула потоком, растекаясь жидким маслом, и Сэм почувствовал мимолетное – но облегчение.

Эрик подошел с другой стороны, помогая поднять Дина, который всеми силами старался вернуть пространству стойкое положение. Дин вдохнул ночной прохладный воздух, и на секунду ему стало полегче.

— Теперь вези его туда, где вы устроились, — как сквозь туман он услышал Эрика, — и тебе придется сегодня не спать, Сэм. И ближайшие три ночи тоже, наверное, сильно не пошикуешь.

Сэм только отмахнулся, продолжая прижимать бинт к ране брата. Тот уже пропитался кровью почти полностью. Нужно было срочно вернуться в машину, там было все необходимое.

— Явпрядке, — пробормотал Дин, пытаясь избавиться от назойливых рук, держащих его, но на него только цыкнули и повели дальше. Еле перебирая ногами, Дин брел за братом и Эриком, которые чуть ли не тащили его на себе. Боль вспыхивала в различных местах, но было больше неприятно, чем больно.

Обратно они шли полчаса вместо пятнадцати, но с Божьей помощью без происшествий добрались до Импалы, осторожно усадив Дина на переднее сидение.

— Спасибо, — прошептал Дин пересохшими губами, фокусируя взгляд на Эрике, который то расплывался, то снова приобретал ясность.

— За такое не благодарят, — тихо ответил Эрик. – Удачи, Дин.

Он закрыл пассажирскую дверь и повернулся к Сэму, нервно кусающему губы.

— Теперь все зависит от него, — Эрик кинул взгляд на Дина, который, прислонившись щекой к стеклу, закрыл глаза.

— У него получится, — уверенно сказал Сэм, хотя это было, скорее, попыткой успокоить себя самого.

Эрик кивнул, серьезно глядя на него.

— Он сможет. Но ты ему нужен, Сэм. Будь рядом. И… будь осторожен.

Сэм сглотнул комок в горле и протянул руку Эрику. Тот пожал ее.

— Спасибо за все. Если вдруг… понадобится помощь, то мы приедем. Если вдруг охотники…

Ковальски остановил его, подняв ладонью.

— Все в порядке, Сэм. Мы уже договорились. Как я уже сказал, за это не стоит благодарить, — он вздохнул. – Но если у вас все получится… когда у вас все получится, это окупит все с лихвой. Не вечность в Аду, но целая жизнь здесь, пусть и не совсем такая, как прежде.

Он замолчал, а потом оглянулся на окна дома, в которых, обещая тепло и любовь, горел свет.

— Жена, — улыбнулся он. – Прощай, Сэм. Удачи тебе и брату, — помолчав, добавил: — Не отцепляйтесь друг от друга, даже когда мир полетит в тартарары, парни.

Он повернулся и направился к дому, больше не оборачиваясь. Сэм некоторое время провожал его взглядом, но спохватившись, кинулся к водительскому сидению и завел машину.

Их ждала тяжелая ночь.

* * *

Он пригнал Импалу к домишку в рекордно короткие сроки и почти на себе дотащил Дина до кровати. Сняв с брата ботинки, Сэм укрыл его покрывалом – того начало видимо морозить. Дин уже почти не осознавал, где находится и с кем; комкал в руках простыни, мечась по постели, что-то стонал сквозь сжатые зубы.

Сэм притащил с кухни мокрое полотенце и, поставив рядом стул, принялся обтирать лицо Дина. Когда закончил с этим, принес заранее заготовленную аптечку и аккуратно обработал новую рану, накрыв ее повязкой. Теперь повязки красовались на обоих плечах Дина, смахивая на своего рода погоны.

Ночь пролетела незаметно, Сэм бегал из кухни и обратно, смачивая раз за разом полотенце, прикладывая его ко лбу Дина, пытаясь сбить температуру. Изредка прерывался на кофе, потому что в глаза словно насыпали песка, и они нещадно слипались. Раз в полтора часа он расталкивал жаропонижающую таблетку, ссыпал порошок в стакан с водой и пытался влить это в рот Дину. Пару раз Дин обрызгал его, выплюнув все обратно. Дин метался в бреду, горячий, как печка, лихорадочно шепча что-то, и у Сэма сердце сжималось от понимания, что он не может помочь. Но осознание для чего все это спасало от волнами накатывающего отчаяния, отсрочивая приближающуюся истерику.

Когда взошло солнце, Дин затих и успокоился, и Сэм, убедившись, что все в порядке, просто заснул на стуле возле кровати, продолжая сжимать в руке влажное полотенце. Он подскочил спустя три часа, чуть не заорав от боли в затекших ногах и уставшей спине. Дин еще спал – к нему вернулся более-менее здоровый цвет лица, хотя бледность все еще виднелась на щеках, на почти прозрачных веках, в которых проглядывали синие капилляры.

Дин проснулся в десять утра. Сэм к этому времени приготовил нехитрый завтрак – яичницу с беконом, надеясь, что вкусовые предпочтения Дина не изменились до такой степени, чтобы не есть яйца. Хотя именно по этой причине он на всякий случай добавил бекона. Правда, скорее всего, Дин сейчас вообще не захочет есть. Но попробовать впихнуть стоило.

— Хей, — Сэм улыбнулся, оторвав взгляд от ноутбука, заметив, что Дин смотрит на него. Он внутренне замер, выискивая какие-нибудь изменения вроде желтых глаз, но ничего такого, к счастью, не наблюдалось. – Как самочувствие?

— Как у шпрот, — простонал Дин, привставая на кровати. – Сколько..?

— Одиннадцатый час, — сообщил Сэм. – Завтракать будешь?

Дин мрачно на него взглянул.

— А похоже, что я сейчас хочу жрать?

Сэм пожал плечами.

— Просто спросил.

Он сходил на кухню, притащив сковородку с яичницей, а Дину – стакан воды, и принялся с аппетитом уплетать завтрак. Дин смотрел на него взглядом, полным отвращения.

— Что? – воскликнул Сэм, проглотив кусок яичницы. – Ты теперь будешь сидеть на шницелях?

Дин ничего не ответил, и Сэм посерьезнел.

— Если серьезно… что ты ощущаешь?

— Желание убивать, — хищно оскалился Дин. – Прямо здесь и сейчас.

Сэм чуть не подавился и с настоящим испугом уставился на брата.

— Потому что какой-то мудак сидит перед братом, которого тошнит, и воняет перед ним яичницей, — процедил Дин, и Сэм только сейчас отметил его чуть позеленевшее лицо.

— Прости, — пробормотал он и, схватив сковородку, ретировался на кухню. Когда он вернулся в комнату, Дин уже сидел, вымытый и по виду не собирающийся хлопаться в обморок или накидываться на Сэма, чтобы сожрать его.

— Ну? – Сэм выжидающе уставился на брата.

— Что?

— Что-что, ты…

— Да ничего, — Дин пожал плечами, прислушиваясь к собственным ощущениям. – Все так же. Честно. Даже странно. Разве что…

Он резко замер, и Сэм тоже.

— Что? – выдохнул тот.

— Это… мыши скребутся? – неверяще пробормотал Дин. – И… твои носки, они… О Боже.

Медленно переведя взгляд с угла, из которого слышался тихий шорох, на ноги брата, почти зеленый Дин прижал руку ко рту и метнулся мимо Сэма, который повалился на кровать в истеричном хохоте, выпуская в нем все напряжение, терзавшее его последние дни. Когда Дин вернулся, злющий и теперь сменивший оттенок лица на немного синюшный, Сэм уже сидел в чистых носках от греха подальше и сосредоточенно кусал ногти.

— Я позвонил Бобби, — сообщил он. – Старик волнуется, просил держать его в курсе дела.

— В следующий раз позвонит, передай ему, чтобы…

— Менял носки перед нашим приездом? – усмехаясь, закончил Сэм.

— Не волновался! – рявкнул Дин. – Но это тоже. Урод.

Последующие часы, пока Сэм отсыпался, Дин бродил по дому и возле, пытаясь заметить изменения в себе, но ничего, кроме обострившегося обоняния и слуха, пока не чувствовал. И это радовало. Пережить запах салатов и носков Сэма он как-нибудь сможет, привыкнет, но он прекрасно знал, что это еще не все. Все начнется сегодня ночью, и это будет уже совершенно не так безобидно.

Ближе к часам девяти их напряжение достигло предела, Дину все время казалось, что вот-вот и он, не осознавая, превратится в волка прямо посреди комнаты, а Сэм… просто боялся. Слишком много стояло на кону.

Он и сейчас мог потерять брата. Он был бы живой, не в Аду, но… не с ним. Это легче, но... не совсем. Черт, кого он обманывает, да ни фига не легче!

В десять часов Дин молча спустился в подвал. Там в углу стояла кушетка – чтобы он мог полежать… первое время, Сэм принес ему туда воды, одеяло, хотя Дин и пытался что-то сказать на тему того, что «ты спятил?».

— Не заходи сюда, — глухо сказал Дин перед тем, как Сэм собрался подняться наверх. – Чтобы ты ни услышал… не смей открывать.

Сэм кивнул, в карманах сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек.

— Удачи, — шепнул он, и через секунду грохнула тяжелая крышка, отрезая Дина от реального мира. Тускло горела свисающая лампочка, только отвлекая, и Дин, пометавшись из угла в угол первые пять минут, все же опустился на кушетку. Внутри заворочалось что-то неприятное… какое-то мохнатое и злое, и Дин прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Главное – никого не убить, чтобы не потерять контроль. А значит, все в порядке, остальное терпимо. Здесь некого убивать. А мыши… они не в счет. Тем более вряд ли найдутся идиоты, которые полезут сюда в такой момент.

Через два с половиной часа он потерял свою реальность.

Сэм сидел за столом, медленно потягивая виски — которое, опять же, протащил тайком от Дина, — дрожащими пальцами стискивая стакан. Внизу, казалось, наступил Апокалипсис – от грохота чуть ли не сотрясались стены и пол, а когда до Сэма впервые донесся жуткий, продирающий до самых костей, волчий вой, он мечтал об одном: закрыть уши и забыться. Не знать, что там, внизу, сейчас мечется, мучаясь, старший брат, долбясь о стены, расцарапывая их в попытке освободиться от муки. Через два часа грохот стих, Дин больше не выл, лишь время от времени жалобно скулил, как обыкновенная побитая собака, и от этого сердце Сэма разрывалось еще сильнее. Он бродил по дому подобно зомби, цедя чашки кофе одну за другой, прислушиваясь к звукам снизу. Когда все затихало, страх накатывал приливной волной, заставляя волоски на теле встать дыбом, и Сэм огромнейшими усилиями воли заставлял себя оставаться на месте. Вскоре вой и грохот возобновлялись, чтобы смениться скулежом, и так по кругу, до самого утра… Когда солнце мазнуло по глазам, выглядывая из-за рваных, тонких штор, Сэм ощутил, как один из камней, давящих на груди, раскрошился, и дышать стало чуточку легче.

Первый раунд был пройден.

Он чувствовал только жажду. Невыносимую, сжигающую внутренности жажду убивать, бежать, вылезти из этой клетки – что угодно, но нестерпимо хотелось ощутить вкус крови… ощутить ее стальной привкус на языке, услышать звук ломающихся костей… убивать…

Он бился головой и боками о стены в этой слишком тесной для него каморке, казалось, пространство сжималось вокруг, и потолок наваливался снизу. Он выл – от злости, от боли, от ярости, снова от боли – и опять кидался царапать стены, оставляя на них глубокие борозды. Разодрав в клочья бутылку с водой, он принялся за одеяло, разметав лоскуты по полу, бился в яростной конвульсии, видя перед собой только кровь.

Везде кровь.

На языке.

На лапах.

Стекала по зубам, капая вниз.

Она текла, впитывалась в шерсть, согревала, это было незабываемое, прекрасное чувство… утоления жажды.

Когда сил не оставалось, он ложился на пол, уронив тяжелую голову на лапы, и мутным взглядом смотрел на лестницу, туда, где, должно быть, находился путь к крови… теплому телу, мясу… убивать…

Он закрывал глаза, на несколько минут забываясь тревожным, болезненным сном, видя перед собой картинки, залепленные красным, а потом снова вскакивал с горящими глазами, стоящей дыбом на холке шерстью и крушил, бился, снова крушил…

Время смазалось в одну невыносимо долгую минуту агонии.

Волк хотел есть. Хотел крови.

Он был один. И медленно умирал, наедине с собой. Брошенный. Никому не нужный.

* * *

Сэм постоял у входа в подвал минут пять, прислушиваясь к звукам внутри, но там было тихо. Он глубоко вздохнул, собираясь открыть крышку, и в ту же секунду кто-то бабахнул по ней изнутри, отчего Сэм чуть не поседел раньше времени.

— Открывай, — раздался тихий, усталый голос Дина, и Сэм снял замок, подняв крышку. Все еще держась за сердце, он смотрел на брата, который за ночь, казалось, постарел на пару лет: он вроде как похудел, синяки под глазами выдавали то, что у него была крайне тяжелая ночь, кожа была почти серой.

— Ты как? – прошептал Сэм и еле остановил себя от того, чтобы помочь Дину подняться, видя, как он нетвердо стоит на ногах.

— Жрать хочу, — мрачно сообщил Дин и посмотрел на брата. Тот, сначала не поняв, что от него требуется, так как ожидал немного другого ответа, спохватился и потащил брата на кухню. Дин скривился, когда Сэм снова сунул ему уже надоевшую яичницу с беконом, но ничего не сказал. Сегодня, быть может, они свалят отсюда на кое-какое время, чтобы перекусить нормально, но сейчас было не время препираться. Да и никаких сил не осталось.

Глядя, как Дин жадно поглощает яичницу, запивая ее большими глотками кофе, Сэм все же рискнул поинтересоваться, как все происходило.

— Не помню, — честно ответил Дин. – Все как-то смутно… все красное, и хотелось… есть, все время хотелось есть и… как-то обрывками… — он тряхнул головой. – Не знаю. Словно это был не я.

— Так это и был не совсем ты, — осторожно подтвердил Сэм. – Ты еще не осознаешь себя.

Дин с остервенением наколол яичницу на вилку.

— Да знаю я! Но в этом и фигня… — он поднял глаза на брата, и слова, мучавшие его, все же прорвались наружу. – Что если ничего не получится? Все вылетит из-под контроля, и тогда…

— Эй.

Сэм грохнул кружкой по столу, и Дин замолчал, вопросительно-отчаянно смотря ему в глаза. Это было… так не похоже на Дина. Вечно сильного, закрытого от него Дина, который никогда не сдавался. Сэм сглотнул, подумав о том, что этим… сломал брата. Нет. Скоро все закончится, и все станет как прежде. Его старший брат, Дин-Брутальность-Винчестер снова вернется. Сэм испытывал отвращение к себе за эти мысли, отбрасывая их и вновь возвращая себе почву под ногами.

Тогда, давно… он просто привык, ведь к простому и доступному, за что не требуется платить, привыкается еще быстрее. Он прирос к осознанию, что Дин – это та опора, которая не сломается, та опора, которая всегда крепкая, не показывает своих трещин, замазывая их своей кровью.

Он просто сжился с мыслью, которую Дин своим… отношением, своими делами, подвигами, своей силой, впаял в него, мыслью о том, что, он, Дин, — пуленепробиваемый.

И Сэму нравилось так думать, хотя он знал, что Дин – его старший брат, а не машина. Ему нравилось быть защищенным и не чувствовать ответственность, но тогда, в Небраске, когда Дин лежал, тихий, почти прозрачный, хрупкий, на той кровати, на Сэма со всей своей адовой мощью навалилось осознание, что и Дина тоже нужно спасать. Они с отцом не понимали этого, каждый занятый своими проблемами и ссорами друг с другом, не видя, как раскалывается по осколкам Дин, каждый раз вставая между ними.

Мысль о том, что ему позволено быть эгоистом, рассеивалась, пока совсем не исчезла, сменившись невыносимой болью от осознания того, что Дин отправится за него в Ад. И сейчас, глядя в глаза Дина, Сэм точно знал: он подхватит брата, если потребуется. Или позволит ему упасть, если так станет легче, но потом поставит на ноги. Это слишком много… для одного.

Потом все вернется, Дин поднимется, войдет в привычную колею, вновь включая язвительность и насмешки, но Сэм уже будет знать, что за всем этим скрывается совсем иное. Тот, другой Дин, которого он сейчас пытается удержать на краю. Который боится перестать быть собой и навредить своему брату.

— Эй, — мягко повторил Сэм, стряхнув лишние мысли. – Ты справился первый раз – а он ведь самый сложный. Значит, все получится и дальше. Мы уцепили этот шанс за сукин хвост.

Дин молчал с полминуты, и потому Сэму показалось, что это просто мигнул, переключившись, кадр, потому что в следующий миг в глазах Дина больше не было страха – только уверенность, сила и дерзость, которые светились в его глазах всегда, указывая другим путь. Даже цвет лица стал более… живым.

— К черту сопли, — Дин отхлебнул последний глоток кофе. – Не там еще наши танки проезжали. И ничего не говори, — предупреждающе сказал он, подняв вверх указательный палец. – Кажется, волк делает из меня тряпку… Странное, черт побери, дело.

Встав из-за стола, чтобы помыть кружку, Сэм хлопнул Дина по затылку и усмехался все то время, пока Дин что-то рычал себе под нос об офигевших младших братьях.

Нет, правда, рычал.

— Надо будет позвонить Бобби, — сообщил Сэм после того, как они поели. Дин собирался посмотреть что-нибудь по ящику – желание идти куда-то сменилось смутной дремой и усталостью, а Сэм – немного поспать, после того как Дин пригрозил дать ему по башке, чтобы тот отрубился, если не хочет ложиться добровольно. – Он, наверное… ой, что это?

Сэм чуть наклонился вперед к брату, сидящему перед ним на другой кровати, и, прищурившись, что-то вытащил оттуда двумя указательными пальцами. – Ого.

Дин вскинулся, напрягаясь, и огромными глазами уставился на Сэма, который с видом юного натуралиста изучал что-то крошечное в своей руке.

— Что это? – Дин переводил взгляд с лица Сэма на его руку с нескрываемым ужасом. — БЛОХИ?

Сэм с невозмутимым видом еще пару секунд смотрел на свою ладонь и, подняв серьезные глаза на брата, кивнул с самым скорбным видом, поджав губы. Но, вдоволь насладившись ошарашенным, паническим взглядом Дина, не выдержал и расхохотался, повалившись на кровать.

— Ну, сволочь! – заорал Дин, схватив подушку и принявшись долбить ею брата. – Урод, козел, да как тебе…

— Да… успокой… ся… ты… — сквозь смех, пытаясь оградить себя от череды ударов, прохрипел Сэм. – Я же пошутил.

Еще раз ударив брата подушкой, Дин кинул ее на свою кровать, мрачно уставившись на брата.

— Идиотские шуточки. В следующий раз я найду блох у тебя, и ведь я их действительно найду.

Его лицо приобрело угрожающее выражение, и Сэм нисколько не сомневался, что Дин сможет привести свои угрозы в реальность, если захочет.

— Ладно, успокойся, — пошел на попятную Сэм. – У тебя вид, как у щенка, у которого отобрали косточку.

Дин бросил на него мимолетный холодный взгляд и сложил руки на груди.

— Ты же всегда хотел собаку, — пробормотал он, но, осознав, что именно сказал, в забавном жесте зажал рот ладонью.

Сэм тактично решил сделать вид, что ничего не услышал.

* * *

К вечеру их настроение опять спустилось до разряда почти-похоронного, но на этот раз они держались более уверенно. В десять Дин снова ушел в подвал, и Сэм запер его там, пытаясь успокоиться и осознать, что это продлится недолго. Но те пять часов, что он сидел, как каменное изваяние, слушая, как там, внизу, страдает его брат, казались вечностью.

Все началось практически в то же время, и к этому моменту Сэм был почти готов, но все равно первый вой заставил его сердце вздрогнуть, а тело – покрыться холодным потом.

Грохот, вой, рычание, грохот, вой, скулеж, грохот, рычание… Снова и снова.

Сэм настолько ушел в свои мысли, сжимая чашку с кофе, как единственное спасение от срыва, что не сразу осознал, что же не так. Когда до него дошло, что вот уже минут пятнадцать он не слышит ничего, кроме звука своего учащенного дыхания, тело застыло в ледяном испуге. Вскочив и не обращая внимания на чашку, выпавшую из рук и расколовшуюся на части, он кинулся к крышке подвала. Грохнулся на колени, прижав ухо к полу, прислушиваясь, пытался хоть что-то уловить, хоть какой-то знак… но было тихо. Ненормально тихо, как не должно быть. Он еле выдержал три минуты тишины, а потом решил действовать. А вдруг Дин ранен, вдруг…

Сглотнув, Сэм дрожащими руками открыл замок. Тот щелкнул почти раскатом грома в мертвой тишине. Прикрыв глаза на мгновение, Сэм глубоко вздохнул, собираясь с силами, и медленно поднял тяжелую крышку, но не до конца. Он замер, пытаясь в открывшуюся щель рассмотреть хоть что-то, но, видимо, лампочка была разбита, и в подвале царила кромешная тьма. Подумав, Сэм опустил крышку и сходил за фонариком, сразу вернувшись обратно. Холодный пот тек по стене, создавая неприятные ощущения, а страх, кажется, шевелил волоски на руках. Сэм снова поднял крышку, на этот раз наполовину, и, вытянув руку с фонариком, щелкнул кнопкой, включая его.

Все произошло слишком быстро. Крышка с жутким грохотом отлетела в сторону, ударившись о пол, фонарик выскочил из руки, и Сэм почувствовал, как огромные лапы давят на грудь, выбивая воздух из груди, а в лицо из пасти несло горячим дыханием. Он лежал на полу, придавленный огромным темно-рыжим волком, не имеющий возможности вдохнуть и хоть как-то сопротивляться, лишь с ужасом смотрел на брата.

Дин-волк был покрыт густой, длинной рыжей шерстью, делающей его более огромным, чем он был на самом деле. Сэму в данный момент было не до оценки внешности и размера, но на краю сознания мелькнула мысль о том, что он, наверное, даже больше тигра. По крайней мере, Сэм ощущал себя совершенно ничтожным и беспомощным, будучи прикованным к полу без единой возможности пошевелиться. Глаза волка были не зелеными, Дина, а совершенно обычного цвета, какой бывает у псовых, из скалящейся пасти текла слюна. Волк злобно рычал, и в его глазах, кроме желания убивать, не было больше ничего. Звериная, первобытная ярость без каких-либо лимитов.

— Д-дин, — прохрипел Сэм, тщетно пытаясь пошевелиться. Волк не обращал на его старания никакого внимания, только сильнее наваливаясь сверху, зубами почти касался лба. Сэм коротко вскрикнул от боли, когда почувствовал, что когти, разрывая футболку, вонзаются в грудь. – Дин, это… я… стой…

Волк рыкнул в лицо, обдавая смрадом, и Сэму на мгновение показалось, что это конец, он сейчас откусит ему голову и… Воздух в легких закончился, наваливалась блаженная темнота, но Сэм всеми силами пытался не отвести все более мутнеющего взгляда от волчьих глаз брата. Грудь горела огнем, чувствовалось неприятное тепло от выступившей крови.

Внезапно волк отпрыгнул, резко вырывая когти, и Сэм застонал от боли, не в силах издать более громкого звука. Он захрипел, перевернувшись набок, заметив, как футболка стала окрашиваться в темно-бордовый, и попытался встать. В этот же миг раздался громкий звон стекла, и, вскинув взгляд, Сэм только успел заметить, как мелькает, исчезая за окном, пушистый хвост.

— Нет, — простонал он, с усилием встав. Пошатываясь, он подошел в разбитому окну, вглядываясь в ночь, но возле дома было пусто. – Нет…

Он выскочил на крыльцо, освещая фонариком двор и лес, насколько это было возможно, но Дин исчез.

— Дин! – заорал он, не обращая внимания на жгучую боль в груди. – ДИН!

Постояв еще пять минут на крыльце и осознав, что ничего криками не добьется, Сэм вернулся в дом и, захлопнув за собой дверь, сполз по ней спиной на пол, запуская левую руку в волосы, а правую прижав к груди.

— Нет, — прохрипел он. – Нет… НЕТ! – размахнувшись, он швырнул фонарик в стену, и тот, отскочив от нее, упал с глухим стуком на пол и потух. Сэм тяжело, со свистом задышал, пытаясь успокоиться, но отчаяние победило, снося все на своем пути, и, уткнувшись лицом в колени, он завыл раненым зверем.

Они проиграли.

* * *

Дин не понял, где он находится и что происходит, когда, распахнув глаза, мутным взглядом уставился на кроны елей, чуть шевелящихся от ветра. Вскочив и тут же зашипев от ломящей боли в теле, он дезориентированным взглядом попытался выцепить то, что помогло бы ему разобраться в ситуации. Но единственное, что он знал и чувствовал, — это дикий голод, разрывающий его изнутри.

Схватившись за голову, Дин застонал, стараясь осознать, что случилось. Реальность возвращалась урывками, принося с собой лишь ужас. Если он где-то в лесу, значит, он… выбрался из подвала. А Сэм… черт, где Сэм?!

Картинки вспыхивали перед глазами, разрывая голову.

Боль, голод, жажда…

Испуганные глаза брата и запах крови, сладкий, дурманящий запах, заставляющий сердце биться быстрее…

Ярость, желание убить, раскромсать…

А потом тьма.

— Господи, — прошептал Дин побелевшими губами. – Господи…

Попятившись назад и наткнувшись спиной на шершавый сосновый ствол, Дин сполз на землю, обхватив голову руками. Сэм… неужели он… неужели он…

Здравомыслие вопило под тоннами паники, усилиями продираясь наружу, разрываясь в кровь. Прижав ладони к лицу, Дин выдохнул и попытался успокоиться, мыслить трезво. Он – человек. А значит, он не мог… убить Сэма. Но он мог его ранить. Может, сейчас Сэм, окровавленный и беспомощный, лежит там, на проеденном короедами полу, один, не имеющий возможности позвать на помощь, напрасно ожидающий спасения. Может, сейчас он умирает в одиночестве.

Вскочив на ноги, Дин долбанул рукой по дереву, расцарапав ее, но не обратил на это никакого внимания. Он должен… найти Сэма и убедиться, что он в порядке. Только так, и никак иначе. Он… должен. А потом он решит, что ему делать дальше. Дин почти не ощущал холода, будучи только в футболке и рубашке, сейчас это волновало его меньше всего.

Отряхнув с джинсов хвою, он зашагал на восток по покрытой росой траве, не зная направления, но каким-то шестым чувством ощущая, что оно правильное. Пусть волк ведет, пока – можно.

Он выбрался из леса примерно через минут двадцать, на поляну, расположенную неподалеку от охотничьего домика, который, как показалось Дину, за эту ночь стал еще более обветшалым. Сердце сжалось. Аккуратно ступая, он добрался до задней стены и прижался к бревнам спиной, чувствуя, как срывается дыхание. Сердце вопило о том, что нужно бежать, нестись, спасать, но на этот раз, чуть ли не впервые, он не стал его слушать. На этот раз… все по-другому. Расчетливость и осторожность волка, хладнокровие и здравомыслие. Он должен с этим справиться.

Осторожно обойдя стену, он пригнулся под наличниками, чтобы его не было видно из окна. Обойдя его, он распрямился и, чуть выглянув вперед, заглянул внутрь.

Сердце сделало кульбит и понеслось вскачь, и Дин еле сдержал невыносимое желание истерично расхохотаться. Сэм стоял посередине комнаты, прижимая телефон к уху, и, отчаянно жестикулируя, что-то говорил. Даже сквозь пыльное стекло была заметна его бледность, круги под глазами. Взгляд спустился ниже, и Дин, впившись ногтями в ладони, еле сдержал отчаянный рык. На Сэме не было рубашки, и была хорошо видна его забинтованную грудь.

Запах крови, желание порвать…

Дин зажмурился и затряс головой, до крови прикусив губу. Он не убил – но мог убить – Сэма. Он… чуть не растерзал своего младшего брата, он опасен, он чертов убийца. Теперь это – его природа, его часть, и он не сможет от нее убежать, как бы ни пытался.

Впитав в себя образ живого Сэма, Дин еще некоторое время смотрел на него, убеждаясь, что больше никакой опасности брату не грозит, а потом так же осторожно пошел в том же направлении, откуда вышел. Хотелось есть, страшно хотелось есть, но Дин усилием воли заглушил в себе этот вопль. Он должен бежать, бежать как можно дальше, чтобы не навредить Сэму. Он – хищник, и ему плевать, кто будет его ужином. Ускоряя и ускоряя шаг, а вскоре и вовсе сорвавшись на бег, Дин помчался обратно в лес, не разбирая направления. Нужно запутаться, запутать… Дин прекрасно понимал, что для волка вернуться обратно будет делом плевым, но так было чуточку легче. Совсем немного, но достаточно, чтобы окончательно не утонуть в кипящем отчаянии, грозящем разорвать его на осколки.

Он так устал…

* * *

— Бобби, и что ты мне предлагаешь: сидеть и ждать?! – Сэм запустил руку в волосы, кусая губы. – Я не могу…

Сэм мерил шагами комнату, пытаясь успокоиться, но терпел в этом полный крах.

— Да, да… — пробормотал он. – Я понял. Ты прав.

Закрыв глаза, Сэм нажал на кнопку отбоя вызова и еле удержался от желания швырнуть телефон в стену. Да, Бобби был чертовски прав, это даже бесило порой. Он ничего не мог сейчас сделать. Искать Дина в огромном лесу – бессмысленно. Искать Дина, который не хочет, чтобы его нашли, — бессмысленно в квадрате. И неважно кого: человека или… волка. Последнюю мысль Сэм от себя настойчиво отгонял, но она с завидной напористостью возвращалась вновь и вновь, выбивая из колеи. Сэм не хотел верить, что все это было зря. Не хотел верить, что это конец. Что он навсегда потерял брата.

Если он человек, то он сам не хочет, чтобы его нашли, а если он чего-то не хочет… да, изменить это будет очень трудно. Если он… волк, он может вернуться сам и закончить начатое.

Нужно ждать. Целый бесконечный день и целую невыносимую ночь, а потом…

Сэм прикрыл глаза, втягивая воздух через нос.

— Пожалуйста, — прошептал он, обращаясь непонятно к кому.

Пронизанное отчаянием слово разбилось о тишину, осыпаясь острыми осколками.

Жажда была невыносимой, еще хуже, чем вчера. Казалось, его разрывало изнутри ядовитыми кинжалами, которые отравляли кровь, и по жилам будто текла кислота. Он выл, бился о деревья, падая на землю, снова бился и выл до тех пор, пока из горла не вырывался лишь хрип.

Он почти ничего не видел – все было подернуто дымкой, сквозь которую еле-еле виднелись силуэты деревьев, их было так много, слишком много… Нос улавливал лишь запах прошлогодней хвои, противный, острый запах, который кружил голову и неимоверно раздражал, еще больше дезориентируя.

Агония – единственное, что он ощущал четко и ясно, она, казалось, прожигала его насквозь; и было больно, чертовски, невыносимо больно.

Лапы подкашивались, когда он пытался идти вперед, туда, откуда еле-еле доносился запах свежего воздуха, он шатался, падая, поднимаясь и поскуливая от муки, разрывающей его.

Еда… кровь… так хочется…

Он вставал и брел снова, подстегнутый голодом, жаждой, но лес, казалось, был бесконечным, а сил бежать не было, они уходили с каждым новым хрипом, вырывающимся из его горла. Минуты ползли, как улитки, а он ходил по кругу, и не было никого, кто мог бы помочь ему, никого, в ком бы текла горячая, вкусная кровь…

Он был один, брошенный и никому ненужный.

Снова.

* * *

Сэм не спал всю ночь, хотя честно пытался, но вновь возвращались мысли о Дине, заставляя срываться с кровати и выглядывать в окно. Ночь растянулась на пару вечностей, и к утру Сэм не находил себе места. Он вздрагивал от малейшего шороха, замирая, прислушиваясь, но то были либо мыши, либо просто жестокие игры его усталого сознания. Если бы он мог позвонить Дину, он бы давно уже это сделал, но телефон лежал здесь, на столе, словно дожидаясь хозяина. Сэм попытался поесть – вчера он заставил себя выбраться в город и накупил еды, которая понравилась бы Дину, — но кусок в горло не лез. Он слонялся из комнаты в комнату несколько часов, попеременно выглядывая в окно или выходя на крыльцо, почти доведя себя до грани.

Когда в десять утра, почти наэлектризованный тревогой, он вдруг услышал хриплый, слабый кашель за стеной, его словно ударило током, и он одним прыжком оказался у двери, рванув ее на себя. Еле держась на ослабевших ногах, он огромными глазами уставился на Дина, который, прислонившись к перилам, сидел на крыльце в одной рубашке, надетой на футболку, дрожа от холода.

— Дин… — одними губами прошептал Сэм, цепляясь за косяк, чтобы не упасть. – Дин.

Старший брат выглядел так, словно только что пережил зомби-апокалипсис: его одежда была грязной и рваной в нескольких местах, сам Дин был бледным, как смерть, и выглядел так, словно голодал несколько недель. Зеленые глаза были почти серыми от слабости, но все же Дин смог выдавить из себя слабую улыбку.

— Привет, Сэмми, — прохрипел он, пытаясь встать, но потерпел в этом неудачу и снова рухнул на ступеньку. – Ох, твою мать…

Стряхнув с себя наваждение и яростно смаргивая с глаз влагу, Сэм подскочил к Дину и помог ему подняться. Дин навалился на брата, не в силах стоять сам, хотя сражался за каждый шаг из последних сил. Они с усилиями зашли в дом, Сэм дотащил брата до кровати, и тот повалился на нее безвольной кучей, сразу скинув с себя мокрую от росы одежду и завернувшись в одеяло. Простудиться сейчас было бы вообще эпическим финалом, но Дин почему-то решил, что это ему не светит, по крайней мере, сейчас. Он и так-то редко болел, к счастью.

— Дин, — голос, падла, все еще дрожал, но на самом деле было плевать, — ты в порядке? Ты…

Дин приоткрыл глаза.

— Жрать, — чуть усмехнувшись, пробормотал он. – Единственное, о чем я сейчас мечтаю.

Медленно кивнув, Сэм направился на кухню, выгребая из холодильника все, что закупил. Зная, что Дину понадобится белок, да и не только поэтому, он купил жареного мяса. Через десять минут он притащил все в комнату, сгрузив еду на стол, и следующие двадцать они молча завтракали – причем так, словно обоих морили голодом несколько дней. Хотя в случае Дина это было более правдиво. Дин накинулся на мясо, словно пес – на кошку, но Сэм удержался от комментариев по этому поводу. Он представить себе не мог, как паршиво сейчас, наверное, чувствует себя брат, да и не хотел. Единственное, о чем он мог думать, — это то, что у них все получилось. Дин справился. Все хорошо. Теперь точно все будет хорошо. Счастье крошечными пузырьками поднималось из груди, наполняя легкие, вытесняя страх и неверие.

— Чего это ты улыбаешься? – подозрительно поинтересовался Дин, заканчивая с едой. Сэм молча мотнул головой, но улыбаться не перестал. Дин усмехнулся.

— Теперь тебе придется раскошеливаться на мяско хотя бы раза два в неделю, Сэмми, — сообщил он, вытирая рот салфеткой.

Сэм рассмеялся – и смех словно скинул все камни, давящие его душу.

— Без проблем.

Они снова замолчали, откинувшись на стулья, ощущая, как приятная слабость наполняет тело. Захотелось спать. Не сговариваясь, они поднялись, убрали все со стола и вернулись в комнату, каждый на свою кровать.

— Сэм, — Дин повернулся набок и встретил взгляд брата. – Черт, я не…

Сэм покачал головой, прерывая поток слов.

— Глупости. Все в порядке, это не смертельно. Видишь, я свеж и здоров, как огурчик.

— Но я ранил тебя, — в глазах Дина мелькнула сталь. – И все могло бы быть не так радужно.

— «Бы» — ключевое здесь, так что какого хрена сейчас об этом думать? Главное, что все закончилось так, как закончилось, — Сэм замолчал, не отводя взгляда от лица брата. – Ты не представляешь себе, как я рад тебя видеть, старик. Тебя-тебя, а не тебя-и-блох.

Дин еле слышно фыркнул, слабо улыбнувшись.

— Это только начало, Сэмми, — чуть слышно прошептал он. – Давай спать.

Он перевернулся на другой бок, натянув на себя покрывало. Сэм еще долго смотрел на спину брата, размышляя о том, как много всего произошло всего за десять дней, о том, как кардинально изменилась их жизнь.

— Помнишь, — неожиданно для самого себя сказал он, — Эрик сказал, что цвет шерсти зависит от души, и на темный оттенок тоже что-то влияет. Он так и не договорил, и, по-моему, это ты ему не дал. Что все это значит, Дин?

Дин не ответил. Сэм не мог понять, то ли он на самом деле спит, то ли просто избегает ответа. Сэм перевернулся на спину и уставился в потолок невидящим взглядом. Ладно.

Вместе они, пожалуй, справятся даже с Адом. Остался лишь главарь, но…

В голове, словно эхом, мелькнули слова, сказанные, казалось, вечность назад. Полоснули по сердцу тупым ножом.

Тут ты будешь бессилен.

Черт подери, он и так ощущал себя совершенно никчемным, стоя в стороне. Со всем приходилось сражаться Дину, в одиночку, а он… Господи, все должно было быть не так. Не он спасает Дина, хотя говорил, что это будет он, тогда, в самом начале, и возле Импалы полторы недели назад. Это должен был быть он… но Дин сам спасает себя, в прямом смысле выгрызая этот шанс зубами.

Сэм судорожно выдохнул, закрывая глаза, и тревожный сон вскоре сморил его.

* * *

Они выехали из Хай-Пойнта на следующий день, оставляя позади прошлое, но кусок страхов и пережитого все равно следовал за ними, и оба знали, что они смогут забыть об этом совсем нескоро.

Дин сразу настоял на том, чтобы Сэм искал им новое дело, объясняя это тем, что они и так непозволительно долго отдыхали. Сэм еще пытался спорить, но даже аргументы о том, что они оба выглядят как придавленные катком, не сработали. Сэм понимал, что все дело в том, что Дину нужно отвлечься, рассеять воспоминания, хотя вряд ли это сильно помогло бы. Но если Дин так считает, то пусть.

Сэм не заговаривал о волке неделю, словно боясь, что стоит ему упомянуть его, Дин тут же превратится и сожрет его, но на самом деле он просто давал Дину время, понимая, что для него это все очень непросто. Они просто охотились, как раньше, почти без передышек, ощущая, как адреналин, вспыхивающий в крови, вытесняет ужасы, через которые они прошли несколько дней назад.

Но первого апреля, понимая, что больше тянуть нельзя, Сэм вернулся к нависшей дамокловым мечом теме, потому что выбора не было. Оставался ровно месяц, и им нужно было быть готовыми. Если к этому вообще возможно было подготовиться.

— Дин, — осторожно начал Сэм, когда они ехали завалить гарпию. – Ты… не пробовал превращаться?

— Я все время был с тобой, ты видел, чтобы я превращался? – буркнул Дин, не отрывая взгляда от дороги.

Сэм закусил губу.

— А когда ты… будешь? Тебе нужно быть готовым.

Дин сжал руль до побелевших костяшек и кинул на брата нечитаемый взгляд.

— Думаешь, это так просто? – сквозь сжатые зубы процедил он.

— Думаю, ты просто боишься снова потерять контроль, — мягко парировал Сэм, понимая, что сейчас давить на Дина – гиблое дело. – Но на этот раз все будет не так. Ты будешь осознавать себя.

— Откуда ты знаешь? – прорычал Дин. – Ты проходил через это, чтобы знать?

— Эрик не стал бы лгать.

Дин глубоко вдохнул.

— Дай мне несколько дней, — попросил он и больше ничего не говорил до конца пути.

Эль-Дорадо, штат Арканзас

— Ненавижу гарпий, — поморщился Дин, когда они пробирались через лес в поисках гнезда. – Пернатые визжащие стервы.

— Я думаю, нам вообще сложно кого-то из них любить, — философски изрек Сэм, и Дин кинул на него полный веселья взгляд.

— Что правда, то правда.

Фонариками освещая себе дорогу, они пробирались через лес, который, слава Богу, был небольшим, чтобы в нем можно было заблудиться. Они плутали тут уже час, но ни на какие следы пребывания гарпии пока не наткнулись. Сэм видел, что Дин чувствует себя неуютно здесь, видимо, вспоминая то, что происходило тогда, в лесу Хай-Пойнта, но ничего не спрашивал, зная, что Дину этого совершенно не нужно. Да и он не хотел знать. Ему хватило и тех двух ночей.

— Черт, — Сэм чуть не упал, наступив на развязавшийся шнурок. Зажав в зубах фонарик, он присел, чтобы завязать ботинок, и в ту же секунду над головой раздался шорох крыльев и пронзительный крик. – Твою ж…

Фонарик упал, и Сэм перекатился по земле, вовремя уйдя от когтей гарпии. Раздался выстрел, и запахло порохом, но, по всей видимости, Дин промахнулся, потому что полного боли крика Сэм не услышал. Через секунду после этого до него донеслись громкие ругательства. Он вскочил на ноги, сжимая обрез.

— Вот сучка. Она унесла мое ружье!

Сэм вскинул обрез, приготовившись стрелять, но гарпия исчезла из виду. Сэм больше всего ненавидел убивать летающих тварей по простой причине, что они находились с ними в разных системах координат, и преимущества чаще всего были на стороне летающих тварей.

— Сэм, берегись! – заорал Дин, заметив тень за спиной брата и выхватывая пистолет. Сэм резко развернулся, отскочив в сторону, и гарпия, злобно взвизгнув, взлетела выше. Дин снова выстрелил, но пуля попала в дерево, пробив кору. – Ненавижу куриц, — прорычал он, перезаряжая пистолет.

— Ну, ты был бы не против, если… — договорить Сэм не успел, потому что почувствовал выбивающий воздух удар в спину. Обрез вылетел из руки, и в следующую секунду Сэм ощутил, как поднимается в воздух.

— Сэм!

— Св-волочь, — Сэм извивался, как змея, стараясь вырваться из захвата гарпии, но ничего не выходило. Сжав зубы, он кое-как вытащил из-за пояса пистолет и только собрался выстрелить, но гарпия, завизжав, метнулась в сторону, ударив его о дерево, и пистолет выпал из его руки. Твари было явно тяжело, но она все же летела вперед, поднимаясь выше.

— Дин!

Дин, матерясь, рванул вперед, на ходу стреляя, но каким-то странным образом все пули пролетали мимо. Одна только попала в цель, и гарпия взвизгнула от боли, но Сэма не отпустила. Огромными глазами Дин смотрел, как она поднимается выше, унося его брата, и ярость вперемешку со страхом ошпарила его. Эти чувства наполнили его, как водород – воздушный шар, но вскоре ярость победила, оставляя лишь понимание того, что нужно делать.

— Ну, молись, сука, — прорычал он.

Это оказалось на самом деле легко. Он просто представил себя, несущегося по лесу, вдыхающего запахи дождя, представил скорость и силу, представил, как шерсть согревает его тело, укрывая от ветра. Он был все еще самим собой, ничего не изменилось в нем, разве что зрение стало куда острее, разгоняя темноту, и тысячи запахов ударили в нос, первую секунду сбивая с толку, но Дин смог быстро сосредоточиться лишь на тех, которые были ему необходимы. И деревья стали чуть выше.

Пистолет лежал на траве, там, куда Дин его бросил. Волк несся по лесу, перепрыгивая через коряги, с каждым новым прыжком нагоняя гарпию. Дин упивался своей скоростью, легкостью бега, ощущая, как мускулы перекатываются под шерстью. Засохшие листья, гремя, разлетались под его лапами, а Дин все бежал и бежал, с каждой секундой приближаясь к гарпии все ближе. Занятая тем, чтобы справиться с сопротивляющейся жертвой, она не успела услышать шаги своей смерти. Оттолкнувшись четырьмя лапами от поваленного ветром на землю ствола, Дин налетел на гарпию, отчего та разжала когти, и Сэм полетел на землю с трехметровой высоты. Он приземлился на листья, смягчившие его падение, и сразу же вскочил, не обращая внимания на ушибленное плечо. Он глядел на битву гарпии и волка, приоткрыв рот. Пернатая тварь накидывалась сверху, целясь когтями ему в голову, но Дин вовремя уходил в сторону, сам налетая на нее, и уже через полминуты он вцепился на нее, потянув на землю, и они смешались в один клубок, состоящий из перьев и шерсти, рычания и визгливых криков. Когда гарпия полоснула по уху, расцарапывая его, Дин рыкнул от боли и накинулся на гарпию с новой силой. Через двадцать секунд от нее осталась лишь слабо трепыхающаяся кучка перьев. Дин стоял над поверженной жертвой, его грудь тяжело вздымалась.

Сглотнув, Сэм сделал несколько шагов вперед, и вздрогнул, когда ветка хрустнула под ногой. Дин резко обернулся, глядя на него налитыми кровью глазами и порыкивая. Шерсть на голове чуть почернела от крови из поврежденного уха, став еще темнее.

Сэм приблизился еще на пару шагов. Дин повел правым ухом, перестав рычать, и склонил голову набок, прямо как пес.

— Ну, ты крут, чувак, — с восхищением пробормотал Сэм, глядя на махину, покрытую рыжей шерстью, которая являлась его братом. – Ты разделал ее получше, чем любой шеф-повар смог бы.

Дин фыркнул, тряхнув головой, и подошел к брату. Волк был ниже него, может, на голову, но выглядел куда массивнее в общем размере, великаном. Да, на самом деле тиграм было до него как до луны пешком.

Отойдя на пару шагов назад, Дин превратился обратно – Сэм даже не мог осознать, как это произошло. Просто секунду назад там стоял волк, а теперь его брат.

— Ну и противные же у нее перья, — с отвращением пробормотал Дин, отряхивая одежду. Заметив чуть ошарашенный взгляд брата, поднял брови. – Что?

— Ты… ты… вау, — выдал Сэм, и Дин, запрокинув голову, засмеялся. Странное ощущение эйфории наполняло его, вытесняя все остальное. Как русские горки.

Подойдя ближе, Сэм тут же нахмурился.

— У тебя кровь.

Дин потрогал ухо, мокрое от крови, и поморщился.

— Ерунда, поцарапала просто.

— Вижу я, — пробурчал Сэм. – Надо остановить.

— Не сдохну, — Дин первым повернулся и побрел к выходу из леса. – Это не меня понесли на обед на Эверест. Обрез хрен мы теперь найдем. Жалко, черт…

Сэм решил не отвечать, в его голове крутился другой вопрос.

— И как это было? – он внимательно посмотрел на брата.

— Да… непонятно, — честно ответил Дин, подумав. – Вроде бы все так же, но… чувства обостряются, и кажется, что ты – оголенный комок импульсов. Нормально. Круто, я сказал бы.

— Так ты… — Сэм подыскивал правильные слова. – Теперь не будешь убегать от этого? Не будешь считать себя монстром? Я уже говорил тебе, что это ничего не изменит, Дин.

Дин молчал долго, прислушиваясь к ощущениям, обдумывая, анализируя… принимая.

— Думаю, я смогу привыкнуть к этому, — медленно ответил он, когда Сэм уже не надеялся получить ответ.

И улыбнулся.

* * *

Иногда они охотились таким образом. Не всегда, конечно: Дин не стал превращаться в волка каждую минуту, если ему, например, нужно было куда-то быстро добраться или еще что. Он не разбрасывался своими способностями направо и налево, в глубине души еще не свыкнувшись с мыслью о том, что он – не совсем человек. Но иногда, когда это могло очень сильно помочь им в их деле, он перекидывался в свое второе эго, и, надо сказать, это было всегда кстати. Если охота была пустяковая, они все делали как раньше и не нужно было принимать никаких мер.

Медленно, но Дин принимал свою вторую сущность, свыкаясь с ней, сродняясь, и к концу месяца он совершенно не ощущал в себе что-то инородное, чужое, и мысли о том, что он другой, постепенно терялись. Ну да, немного больше стал любить мясо, но обожание бургеров никуда не исчезло. Стал больше ощущать запахов, но вскоре это стало казаться незаметным.

Он принял себя, убеждения Сэма, хотя поначалу они часто орали друг на друга по этому поводу. Когда срок почти подошел, Дин был готов.

Талса, штат Оклахома

В этом не было никакого плана или задумок, они просто приехали сюда и, не сговариваясь, остановились, решив, что ехать дальше нет никакого смысла. Они могли бы мчаться в тот момент по Америке, выжимая из Импалы все, что можно, но оба понимали: убежать от солнечного взрыва нереально.

Двадцать девятого апреля они закопались на краю городка в небольшом домишке, снятом напрокат, и выходили оттуда разве что поесть. Это не было бегством от реальности, но чем ближе подходил день икс, тем сильнее накатывал страх на обоих, и попросту Дин уже боялся, что, разозлившись, не удержится и превратится в волка прямо перед людьми. Эмоции все же влияли на это, а когда они такие, то… Братья решили подстраховаться.

Порой, когда хотелось успокоиться, Дин обращался в волка и слонялся по тесному мотельному номеру туда-сюда, как побитый пес. Сначала Сэм не мог к этому привыкнуть, каждый раз вздрагивая, когда, выходя из душа, порой натыкался на громадного волка, разлегшегося на полу, но это быстро стало совершенно обыденной вещью, и иногда, когда Дин доставал его своими шуточками, он посылал его к… волку, настоятельно прося заткнуться.

— Мы останемся здесь? – спросил Сэм, когда, не в силах бессмысленно таращиться в телевизор, встал с кровати и принялся ходить из угла в угол.

— Не мельтеши, — Дин сосредоточенно смотрел в экран: там показывали какой-то матч по регби между кем-то и кем-то. Не то чтобы Дину это было интересно, но он упорно делал вид.

Сэм замер, зло посмотрев на брата, и, подскочив к столу, схватил пульт и вырубил телевизор. Дин поднял взгляд.

— Не понял.

— Послезавтра… мы… останемся здесь? – повторил Сэм.

Дин вздохнул и сел прямо, потерев ладонями лицо.

— Ты – да.

— Вот даже не смей, — угрожающе прорычал Сэм, сдвинув брови. – Даже не смей заикаться об этом, понял?

— Сэм, — Дин серьезно посмотрел на него, – ты не сможешь мне ничем помочь, даже если возьмешь с собой пушку или атомное оружие. Ты пойми, я…

— Заткнись, — злым тоном произнес Сэм. – Правда, заткнись. Если ты думаешь, что я кину тебя в этот момент, то… лучше не думай. Я ведь и ударить могу.

Дин встал с дивана, дерзко посмотрев на брата, его глаза лихорадочно блестели от плохо сдерживаемой ярости.

— А что ты будешь делать? Скажи мне, а?! Смотреть, как я разбираюсь с невидимыми для тебя псами, стоя в углу? Смотреть, как они рвут меня на куски? Чего ты хочешь, Сэм?

Они стояли друг напротив друга, сверля друг друга взглядами, казалось, выбивая из пространства искры. Сэм сдался первым, отведя глаза и сглотнув комок, застрявший в горле.

— Как ты не можешь понять, — прошептал он чуть дрожащими губами, — упрямый, упертый баран… что я тебя не оставлю. Ты смог бы на моем месте?

Дин промолчал и отвернулся, опустив плечи.

— Ладно, — хрипло сказал он через какое-то время, не оборачиваясь. – Если это твой выбор… пусть. Тебя, придурка, останавливать бесполезно, я уже понял. Но я не обещаю тебе сказочки с хорошим концом, Сэм. И, клянусь Богом, если ты влезешь, когда я…

— Я обещаю, — тихо сказал Сэм. – Точнее… я… постараюсь. Но не проси, чтобы я просто ушел.

Дин еле заметно покачал головой с каким-то сожалением в глазах и поджал губы, но ничего не сказал. Больше в этот вечер на эту тему они не говорили. Они вообще почти не говорили.

На следующий день, когда Сэм проснулся, то первым, что увидел, это Дина, который куда-то собирался. Точнее сказать, он как раз никого не увидел на соседней кровати, и это заставило его подскочить с кровати и вылететь из комнаты – и в крошечной прихожей он чуть не врезался в брата, натягивавшего ветровку.

— И куда это ты намылился? – подозрительно спросил Сэм.

— В город.

— И зачем это?

— Слушай, — вспылил Дин, — я не собираюсь сваливать, ясно? Я вернусь через часа два!

Сэм скрестил руки на груди, прислонившись к косяку.

— Зачем? – повторил он.

— У какого-то придурка день рождения послезавтра, — со злостью буркнул Дин и вышел, хлопнув дверью.

Сэм ощутил, как огромный булыжник падает куда-то в живот и оседает там.

Дин на самом деле вернулся через два часа, неся в руках какой-то сверток, но стоило Сэму отвернуться на пару минут, как он исчез, словно его и не было. Сэм решил не откладывать мучающий его разговор в долгий ящик.

— Дин… — осторожно начал он, когда убедился в том, что Дин не собирается воспламеняться от любого слова. – Насчет дня рождения… я… эээ… ну, не надо, в смысле, я…

— Пирушки со стриптизом и не будет, — спокойно перебил его тот, — но посидеть за пивом и чипсами мы можем.

— Я не думаю, что и у тебя, и у меня будет желание праздновать, — едва слышно произнес Сэм, сразу раскусив ложь, но Дин услышал.

Он горько усмехнулся.

— Сэм, я не тупой. Я знаю, о чем ты думаешь в глубине души. О том, что я вообще могу не дожить до твоего дня рождения.

Сэм вскинул на него безумный взгляд, но Дин поднял руку, призывая помолчать.

— Ты считаешь, я об этом не думаю? Я почему и поперся за подарком, потому что я лучше тебя знаю, что… Я думал подарить тебе его завтра, перед тем как…

— Не смей так говорить, — хрипло попросил Сэм, — даже думать не смей. Подаришь его мне второго мая, как полагается, а потом мы с тобой нажремся до беспамятства и пойдем творить безумства, гонять кошек или еще что-нибудь. Что ты захочешь. Но не говори так, ясно?

Сэм встал и, печатая шаг, вышел из комнаты, и если бы не поникшие плечи, на которые, казалось, опустилась вся тяжесть неба, Дин мог бы подумать, что Сэм обиделся.

Он слабо улыбнулся сам себе, лучше Сэма понимая, что ложь, в которую он верит, слишком хлипкая даже для того, чтобы быть ложью.

И даже если все не закончится… сразу, то может закончиться позже, и уж наверняка он будет не в состоянии, чтобы нажираться. И они оба это знали.

Первое мая встретило их пасмурным, мрачным небом прямо под настроение. Оба молчали, не настроенные на разговоры, лишь перебрасывались парой фраз, почти осязая чувства друг друга. Хотя Дин в прямом смысле чувствовал это, ясно слыша прерывистое дыхание Сэма, чуть ли не втягивая в себя запах его страха, боли, веры и надежды. Взрывная горько-сладкая смесь, которая опьяняла и в то же время приводила в чувство.

— Так, все, — Дин грохнул по столу двумя открытыми банками пива и швырнул на него пакетик чипсов. – Бесит этот похоронный настрой, нужно расслабиться.

Сэм слабо улыбнулся, вновь скосив взгляд на наручные часы. Они показывали восемь вечера.

— Четыре часа осталось, — прошептал Сэм. Дин хмуро на него посмотрел.

— Не думай сейчас об этом. Давай выпьем и сделаем вид, что в двенадцать будет просто… новый год. В какой-то мере это правда.

Сэм нервно хохотнул, явно не впечатленный неудачной шуткой. Взяв из руки Дина банку с пивом, он придвинулся немного ближе и судорожно вздохнул.

— Эм… — замялся он. – За что выпьем? За нас?

Дин посмотрел на брата с нечитаемым выражением лица и цокнул языком.

— Знаешь ли, я бы предпочел другую формулировку.

Сэм усмехнулся и фыркнул, немного расслабившись.

— Ладно, — он снова посерьезнел. – За жизнь.

Дин встретил взгляд брата, в котором читалось обещание, и кивнул.

— За жизнь, — произнес он эхом и сделал глоток. Сэм последовал его примеру.

Они почти не говорили, просто впитывая в себя тепло от того, что они рядом, сталкивались локтями, когда тянулись в одно время за чипсами, улыбаясь чему-то, как придурки, хотя одному Богу было известно, как тяжело им это давалось.

Через пятнадцать минут, когда Сэм, заснув, сполз вниз по спинке дивана, привалившись головой к боку брата, Дин аккуратно встал, опустив голову Сэма на подушку и подняв ноги на диван. Он сходил за покрывалом, стянув его со своей кровати, и накрыл им брата. Поколебавшись, принес сверток, который еще до вчерашнего похода в город прятал в шкафу, и положил на стол. Сэма было так легко провести… Он собирал этот подарок почти полгода, благо что Сэм был слишком занят поисками его спасти и ничего не заметил. Он позвонил Миссури, попросив ее помочь, и та без колебаний согласилась, и спустя несколько месяцев у Дина накопилось приличное количество конвертов с фотографиями, присланными от близких друзей Мэри и Джона, знавших их. Когда Дин разбирал снимки, рассовывая по альбому, сердце порой вздрагивало от того, насколько близким и в то же время нереальным это казалось… Некоторые фотографии он видел и у отца, но их было совсем мало. Были просто фото с молодыми Мэри и Джоном, держащимися за руки, гуляющими в парке, даже на ипподроме… Были и те, где они были все вчетвером, — с Сэмом еще в животе Мэри и с Сэмом, уже рожденным, и, когда Дин смотрел на кусочки прошлого, боль вспыхивала по новой, хотя, казалось, она давно угасла. Там даже была непонятно откуда взявшаяся фотография одного Дина лет трех, который, улыбаясь, держал в руках пушистую полосатую кошку. Было несколько снимков их вдвоем с Сэмом, например, на одном из них Дин сидел на заднем сидении Импалы и обнимал малютку-Сэма, завернутого в пеленки. Поколебавшись, Дин засунул даже свое довольно недавнее фото, которое, как он ни пытался, не мог вспомнить, откуда у него взялось.

Это был его прощальный подарок Сэму на тот момент, и, быть может… так оно и будет. Это была просьба не забывать и хранить в сердце то, что у него было.

Хотя да, черт подери, Дин признавал, как это было – чертовски, мать вашу! — сопливо и вообще предназначалось для дешевых мыльных опер с сентиментальными финалами, а уж точно не для них. Ну, впрочем, и не каждый день ты отправляешься в вечное турне в адскую подземку, так что скидка, какая-никакая, у него все-таки была – по крайней мере, Дин, криво ухмыляясь, думал именно так, когда организовывал все это.

Да кому вообще в этом мире можно говорить о его нормальности, если все рано или поздно сходят с ума, продают души и сигают без парашюта в бездну? На этом и основывался смысл того, что они все еще были.

Дин, сидя на стуле напротив дивана, некоторое время просто смотрел, как Сэм спит, забавно сопя во сне и подложив кулак под щеку, и сожаление тонкими, короткими иголками время от времени кололо изнутри. Словно издеваясь, воспоминаниями вспыхивали картинки из детства, и, чтоб вас всех, да, вся жизнь может пронестись перед глазами.

Когда часы показали десять, Дин поднялся, не заметив, как из кармана джинсов выпал частично пустой блистер со снотворным и, плавно спланировав, остался лежать на полу.

Дин хотел выдавить из себя неуместное, не нужное никому здесь «Прости», но лишь шепнул:

— Я вернусь.

Он чуть улыбнулся краешком губ, потрепал Сэма по волосам и быстрым шагом, больше не оглядываясь, вышел из дома.

Дверь тихо лязгнула, закрывшись за его удаляющейся спиной.

* * *

Он оставил Импалу возле дома. Она не была ему нужна на той дороге, по которой он отправлялся. Скоростная прямо в Ад, как же. Пройдя метров тридцать, он обернулся волком и скачками помчался прочь от черты города, туда, где его никто не найдет. Кроме адского пса, конечно. Он бежал минут пятнадцать, направленный лишь чутьем, и вскоре оказался на каком-то пустыре, расположенном неподалеку от городской свалки. М-да, не сильно удачное место, чтобы подыхать, но выбора тут не особо наблюдалось.

Дин не знал, сколько времени, а обращаться обратно в человека и смотреть он не хотел. Оставалось лишь догадываться, хотя так было даже лучше. Не иметь понятия, сколько еще осталось до конца, не отсчитывать до него последние секунды.

Ведомый непонятным чувством, Дин уселся на траву и, задрав голову, завыл на темное небо. Пронзительный вой прокатился по пустырю, эхом возвращаясь обратно, и через несколько секунд где-то вдалеке послышался ответ. Дин повел ушами, прислушиваясь, и усмехнулся про себя. Ух ты, волчица.

Оставшееся время он сидел на земле, глядел куда-то вдаль, в сторону города, почти не двигаясь, лишь шевеля ушами на любой шорох. Но он не услышал их. Даже не учуял. Почувствовал.

Леденящий холод пробежался по коже, и шерсть на загривке встала дыбом. Вскочив на ноги, Дин зарычал, всматриваясь в пространство, но там было пусто. Долго ждать не пришлось. Хриплое дыхание послышалось через мгновение прямо за спиной, и Дин резко обернулся, почти нос к носу столкнувшись со страшной, отвратительной мордой. От пса было здесь только одно название, он смахивал больше на смесь черта и собаки. Голый, покрытый струпьями, с огромными зубами и черными провалами вместо глаз. Размерами поменьше, чем Дин, но все же. И… Дин скосил взгляд, заметив еще одного, медленно подкрадывающегося к ним. А вот это уже было не по плану. Определенно. Видимо, в Аду все же просекли что к чему и приготовили сюрприз, добавив бонус.

Суки.

Пес набросился молниеносно, но Дин отскочил в сторону, и когти, не вонзившись в грудь, задели бок, выдирая клоки шерсти. Дин зарычал от боли и саданул лапой по другому псу, готовившемуся прыгнуть на него сверху. Пес взвизгнул, отлетев в сторону. Не давая Дину времени на передышку, сзади налетел второй, подминая под себя и заваливая Дина набок. Он вгрызся зубами в левую переднюю лапу, одновременно когтями бороздя грудь, и Дин заревел от жуткой боли. Титаническим усилием стряхнув с себя пса, он вскочил на ноги, и, пока тот поднимался, наскочил на него, зубами метясь в шею. Не понявший в чем дело адский пес не успел даже увернуться, приняв на себя вес огромного тела. Клацнули челюсти, и кровь фонтаном брызнула во все стороны, марая шерсть и попадая в глаза. Пес заскулил, дернувшись пару раз, и Дин прикончил его последним укусом, отбрасывая в сторону.

Не обращая внимания на ужасную боль в груди, на кровь, хлещущую из ран прямо на землю, Дин выпрямился, пытаясь отдышаться. Эта заминка стоила ему провала – второй тут же, не мешкая, кинулся из-за спины, сбивая с ног, полоснув острыми огромными когтями по другому, не раненому, боку. Дин, не удержавшись, повалился на землю, но пес, боящийся удара, отскочил в сторону, скалясь гнилыми зубами. Это дало Дину возможность подняться, но не броситься в бой по новой. Заметив беспомощность волка, пес пошел по второму заходу, с разбегу запрыгивая на спину на замешкавшегося Дина, вгрызаясь в шерсть рядом с холкой, вонзая когти всех четырех лап в бока. Дин завыл от боли и, чудом извернувшись, почти ломая кости, сбросил с себя пса — тот, взвизгнув, с силой приземлился на землю, и удар выбил из него воздух. На орошенную кровью траву полетели клочки шерсти с окровавленными кусками кожи. Собрав последние силы, Дин одним огромным скачком оказался рядом с псом, только успевшим встать, и, рыкнув, тяжелым ударом лапы раскроил ему череп, вкладывая в удар всю ярость, все желание жить. Хлынула черная кровь, заливая все вокруг. Пес ничком рухнул на землю и больше не шевелился. Мертвая тишина повисла над полем, где только что кипела жизнь, схватившись со смертью.

Дин постоял пару секунд возле трупа, тяжело дыша, но затем, словно очнувшись ото сна, прихрамывая, отошел в сторону и, коротко заскулив, упал на землю, не в силах больше держаться на ногах. Прикрыв веки, он смотрел, как вдалеке горят, расплываясь перед глазами, огни ночного города, перед его глазами проносились образы того, как люди готовятся ко сну или смотрят какой-нибудь матч по ящику, попивая кофе с бутербродами… Боль была везде, окутала его плотным коконом, и было больно сделать даже вдох. Горячая кровь толчками выходила из ран, пропитывая шерсть и траву под телом.

Он же… победил, черт подери. Выжил. Это было очень трудно осознать сейчас.

Звезды зажигались, приветствуя новый день, и Дин с усилием поднял голову от земли, мутным взглядом посмотрев на небо, будто стараясь найти там что-то известное только ему одному. Что-то, что поможет ему удержаться здесь еще немного.

Сегодня же второе… у Сэма день рождения.

Он должен возвратиться… Как-нибудь…

Должен. Ему просто нужно убедиться в том, что Сэм действительно жив и мир не рухнул.

Сжав челюсти, не позволяя болезненному рыку вырваться наружу, на трясущихся лапах Дин еле-еле поднялся, упал и снова встал, пошатываясь. Оставляя за собой след из крови, он медленно, хромая, тяжело втягивая в себя воздух, побрел на трех лапах по полю в сторону города, заставляя себя держать глаза открытыми и идти вперед, потому что знал: если упадет еще раз, то больше не поднимется.

Он не слышал ни стрекотания цикад, ни шума ветра, не видел направления, идя наугад, следовал чутью, ощущая лишь, как жизнь медленно, с каждым шагом, вытекает из него вместе с кровью.

Но он больше не был один.

Спотыкаясь, он шел и шел, держащийся в этом мире на одном только обещании брату вернуться.

Застонав, Сэм поднял голову с подушки, пытаясь унять головокружение и понять, что происходит. Как ни странно, реальность полоснула стальным ножом почти сразу, выбивая весь воздух, и Сэм резко сел на диване, обезумевшим взглядом уставившись на наручные часы. Они показывали почти ровно два ночи.

Ужас желчью поднялся к горлу, и Сэм вскочил на ноги, ощущая, как панически долбится сердце о грудную клетку. Он оббежал весь дом в поисках Дина, выкрикивая его имя, но уже знал, что это глупо. Убедившись, что один, Сэм вернулся в комнату и без сил упал на диван, вцепившись в волосы и издав протяжный стон.

— Сукин сын, — почти проскулил он. – Долбанный чертов сукин сын…

Взгляд споткнулся о что-то блестящее на полу, и, наклонившись, Сэм подобрал эту вещь, которая оказалась блистером со снотворным. Сэм с минуту молча смотрел на нее, пытаясь осознать то, что сделал Дин.

— СУКА! – заорал он, швырнув блистер в стену, но тот был слишком легким, поэтому, сделав замысловатый крюк в воздухе, упал обратно под ноги. Сэм, вскочив, с остервенением пнул его и, заревев, смел рукой алюминиевые банки, все еще стоящие на столе. Те со звоном ударились о стену и упали на пол. – Урод, сука, козел, ненавижу… — бормотал он, схватившись за голову и покачиваясь из стороны в сторону. – Как ты мог…

Сэм сжал руками переносицу, пытаясь успокоиться, но ярость продолжала накатывать волнами. Он безвольно снова упал на диван, пустым взглядом уставившись перед собой. Картины, одна хуже другой, мелькали перед глазами. Он... он ведь даже не знал, где ему искать Дина, куда он мог пойти. До крови искусывая губы, Сэм сидел, не шевелясь, пялясь в стену. Только через минут пятнадцать он перевел взгляд, краем глаза заметив сверток на столе, странным образом не оказавшийся на полу. Борясь с желанием и его швырнуть туда, Сэм протянул руку, уже зная его предназначение. Трясущимися пальцами разорвал бумагу, вытаскивая на свет небольшую книжку скромного коричневого цвета. На обложке не было ничего, кроме небольшой записи в самом углу.

Forever.

Очень умно. Обхохочешься, блядь. Еще и с точкой в конце. Как в сопливых мелодрамах. Вот сука.

Сглотнув, Сэм перевернул обложку, и его сердце споткнулось, когда он сразу увидел фотографию молодых, счастливых родителей. Он медленно листал альбом, вздрагивая с каждым новым листом, ощущая, как трещит по швам, разлетаясь к чертям, его броня. На самой последней странице была фотография больше, чем двухлетней давности, его и Дина, – судя по всему, ее как-то тайком сделала Миссури, когда они разбирались с их домом в Лоуренсе. Дин держал в руках какие-то бумаги, сосредоточенно их рассматривая, а Сэм выглядывал из-за его плеча и чему-то чуть улыбался.

Сэм закрыл глаза, сжимая зубы, не позволяя вою прорваться наружу, и захлопнул альбом. От удара из него выскочила какая-то фотография, почему-то не прикрепленная к листу, и, покружившись, упала изображением вниз. Наклонившись, Сэм поднял ее – на ней был изображен только Дин, еще совсем молодой. Он стоял, прислонившись к Импале, и отстраненно, серьезно смотрел куда-то вдаль, не подозревающий о том, что его фотографируют.

Сэм не помнил этого момента: может быть, фото было сделано в то время, когда он учился в Стэнфорде. Он не мигая смотрел на снимок и только через пять минут понял, что от слез, запекших глаза, ничего и не видит.

«Поздравляю, Дин, — зло сказал он про себя, — ты снова довел меня, а тебя здесь даже и нет».

Аккуратно вложив фото в альбом, Сэм поднялся на ноги и подошел к окну, вглядываясь во тьму.

Он все это время принципиально не смотрел на часы, зная, что от этого станет только хуже, продолжал ждать, хотя отчаяние уже оплело его душу цепкими лапками, но Сэм изо всех сил все еще боролся с ним, не позволяя одержать окончательную победу.

Спустя, наверное, вечность, до него донеслось, как кто-то тихо, почти на грани слышимости, скулит за дверью. Похолодев, Сэм кинулся туда без раздумий, распахнув ее, и на ватных ногах на автомате отошел в сторону, позволяя брату проковылять в дом. Стоило Дину перешагнуть порог и пройти пару шагов, он с тихим коротким лаем сразу повалился на пол и замер. Справившись с ужасом, парализовавшим тело, Сэм захлопнул дверь и грохнулся рядом с братом на колени, дрожащими руками пытаясь нащупать раны, но чувствовал только кровь, от которой слиплась густая шерсть. Господибоже, Дин весь был в крови, даже на морде между глаз виднелось темное пятно, оно было заметно на почти бурой шерсти. Так чертовски много крови…

— Боже, — побелевший Сэм осторожно перевернул Дина на бок и только теперь увидел страшные глубокие раны во многих местах, где шерсть была полностью мокрая от крови. Грудь Дина еле вздымалась, и это было единственным, что показывало, что в нем все еще теплится жизнь.

Сэм с трудом сглотнул колючий комок в горле.

— Дин… — прошептал он и сел на пол, вытянув ноги. Сжав зубы, он обхватил голову Дина и осторожно положил ее себе на колени. Дин никак на это не отреагировал. Неосознанно поглаживая брата между ушами дрожащей рукой, немного успокаиваясь от ощущения мягкой шерсти под ладонью, Сэм продолжил шептать, голос ему не подчинялся: — Дин, ты слышишь меня? Эй, приятель, ты должен превратиться обратно, слышишь? Ты должен вернуться. Прямо сейчас.

Волк не подавал никаких признаков того, что слышит его, не двигался.

— Эй, — Сэм мягко потрепал волка по уху. – Ты должен, Дин. Ты мне нужен.

Слабо заворчав, Дин чуть зашевелился под его руками и открыл глаза, невидящим взглядом посмотрев в лицо брата, пытаясь осознать, что от него требуется. Сэм улыбнулся трясущимися губами.

— Ну вот, видишь, я здесь. Давай, старик, ну же.

Волк тяжело опустил и поднял веки, и Сэм понял, что это означало согласие. В следующий миг вместо волка Сэм уже обхватывал руками своего брата-человека. Теперь все раны, покрывавшие Дина, были хорошо видны, и Сэма почти затошнило от ужаса. Грудь Дина была почти полностью порвана когтями, на левой руке не хватало куска, и из глубокой борозды белела кость. По бокам, ближе к животу, так же были кровоточащие царапины, и на правом плече, которое было разодрано драугром, зияли новые увечья, лицо было покрыто царапинами. Дин был бледным, почти белым от потери крови, лежал, тихий и спокойный, в его руках, как сломанная марионетка. Сэм не понимал, как он еще жив.

— Господи, — прохрипел он, ощущая, как ужас пронизывает его с ног до головы, парализуя. – Эй, старик, держись, слышишь? Ты только держись…

Дрожащими руками вытащив из кармана мокрых от крови Дина джинсов мобильник и набрав 911, он сообщил дежурному, что на брата напал волк – и плевал он на то, есть ли они здесь или нет. Назвав адрес и попросив поторопиться (вышло немного истерично, но ему было все равно), Сэм отбросил телефон, прижав брата ближе к себе, подтянул к груди, стараясь не тревожить раны, ощущая, как его кровь пропитывает футболку.

Горло перехватило, и Сэм с трудом вернул к себе способность вновь дышать. Покачиваясь из стороны в сторону, пытаясь удержать в себе самообладание и вновь позорно не разреветься, он шептал, скорее, самому себе, чем Дину, который не мог его услышать:

— Не смей кидать меня здесь одного, понял? – голос срывался на судорожные всхлипы, но Сэм заталкивал их обратно поглубже и, сцепив зубы, продолжал говорить бессмысленные слова, пока спасающие его от полного краха: — Не смей валить от меня, старик, только не сейчас. Я не собираюсь нажираться и гонять кошек в одиночку, так что сделай мне одолжение… — он глубоко вздохнул, проглотив рыдание, и зло закончил: — выживи, мать твою.

Скорая подъехала через восемь минут, которые показались Сэму вечностью. Парамедики ворвались в дом без стука на крик Сэма, сразу отобрав у него Дина и погрузив на носилки. Как в трансе, Сэм молча встал и пошел за ними, осознавая свои действия на грани сознания; впрочем, когда медики попытались оставить его здесь, выгнав из машины, в которую он так же бездумно забрался, Сэм чуть ли не матами заявил им о том, что пусть они рискнут вытащить его, и те, поняв, что сопротивление, так сказать, бесполезно, отступили.

Всю дорогу до больницы Сэм сидел в углу, сжавшись в комок, огромными глазами наблюдая, как медики суетятся вокруг брата, перебрасываясь для него ничего не значащими фразами, но он и по их тону мог понять, что все… дерьмово. Хотелось выть от осознания полного бессилия, что-нибудь сделать, но Сэму оставалось лишь как заведенному твердить про себя одно слово, адресованное пустоте. Пожалуйста. Пожалуйста, черт вас задери.

В больнице Дина сразу увезли в операционную, оставив Сэма сидеть в одиночестве, сжавшись на пластиковом стуле. Секунды превращались в минуты, те – в часы, Сэм не мог сказать, сколько он сидел так, словно стараясь влиться в стену. Подходила медсестра, заботливо сунув ему стаканчик с кофе, и Сэм залпом проглотил его, не обращая внимания на противный, дерьмовый вкус. Хирурги время от времени вылетали из отделения, в халатах, забрызганных кровью, не останавливаясь и не отвечая на его вопросы, потом так же молча возвращались обратно, и это только сильнее убивало Сэма, находящегося в жуткой неизвестности, доводя его до предела.

И только в семь утра вышедший из дверей врач усталым голосом сообщил Сэму, что операция прошла успешно, но им пришлось два раза применить дефибрилляцию. Сэму показалось, что на этих словах на него рухнул потолок, но врач, не обратив внимания на реакцию Сэма, продолжал говорить о том, что внутреннее кровотечение все же остановлено и им пришлось трансплантировать кожу на руке, хотя слов «Его жизни ничего не угрожает», которых Сэм ждал, затаив дыхание, врач так и не произнес. На вопрос об этом он смутно ответил, что все покажут прогнозы в ближайшие сутки, а пока ничего сказать нельзя, потому что если проявится заражение, то… Увидев, как побелело лицо Сэма при этом, он быстро добавил, что это маловероятно, так как они ввели нужные антибиотики, и Сэм мысленно проклял этого придурка.

Затем врач расспросил Сэма о произошедшем, и тот быстро рассказал выдуманную историю про нападение волка, которая вроде как убедила врача, и тут же напросился к палату в Дину, но хирург, сдвинув брови, сказал, что сейчас Дин под седативами, и смысла навещать его нет.

— Вашему брату пришлось очень тяжело, и я честно скажу вам, Сэм, тот факт, что он жив, это… не врачам такое говорить, но это чудо. Раны были глубокими, огромная потеря крови, и повреждения некоторых органов… — он прервался, заметив, насколько побледнел Сэм. — Сейчас ему нужен покой. Вернитесь домой, поспите, переоденьтесь, — он окинул взглядом рубашку и джинсы Сэма, перепачканные в крови, — и возвращайтесь через часов пять, тогда, может быть, вас и пустят.

Поняв, что настаивать бесполезно, Сэм скрепя сердцем решил последовать совету и отправиться в дом. Голова гудела нещадно от пережитого и от снотворного, хотелось просто полежать и бездумно попялиться в потолок, хотя Сэм прекрасно знал, что спокойствие придет к нему еще нескоро.

Вернувшись в дом, он сходил в душ, переоделся и немного, заставив себя, поел. Лужа крови возле порога вызывала тошноту и дрожь в теле, поэтому он, сцепив зубы, прогоняя картинки перед глазами, в которых Дин безвольно лежал в его руках и почти не дышал, тер мокрой тряпкой пол, только больше размазывая кровь. Спустя минут пятнадцать ему все же удалось убрать следы пережитого ужаса, и это забрало у него почти все оставшиеся силы. Сэм повалился на диван, укрывшись покрывалом с головой, сжавшись в позу эмбриона, и пытался думать обо всем, кроме крови на полу и Дине в реанимации, но попытки были, надо сказать, смехотворными. В десять утра он не выдержал и позвонил Бобби, сухо рассказав о произошедшем ночью, и тот, приправив свою речь крепкими выражениями, сразу же сказал, что выезжает к ним, но Сэму удалось уговорить его остаться.

— С Дином теперь все будет хорошо, — сказал он, веря в свои слова, — мы сами к тебе приедем, как только его выпустят. Хотя ты же знаешь его… так что мы приедем к тебе еще раньше. Я буду держать тебя в курсе дела.

Попрощавшись с Бобби, Сэм закрыл глаза, прижав телефон ко лбу, а потом, вдохнув, принялся собирать вещи Дина. Он знал, что брат не захочет сюда возвращаться после больницы, настояв на том, чтобы сразу уехать отсюда, потому и стоило собраться заранее, хотя он и не знал, сколько Дин будет находиться под бдением врачей. Это был способ отвлечься, хреновый, если честно, но хоть что-то.

Мысль о том, что сегодня ночью он почти потерял брата, обжигала разум, и понимание того, что все же Дин здесь, с ним, а не в Аду, не приносило должного облегчения. Он все же умер, два раза умер, и Сэму только оставалось верить, что способ, ради которого они все затеяли, сработал, и в эти секунды смерти Дин оставался… рядом, а не летел вниз, в адскую бездну.

Контракт должен был сгореть по всем правилам человечества и сверхъестественного мира, но Сэм не мог избавиться от страха того, что ничего еще не закончилось.

Ему нужно было время. Много времени, чтобы, когда он закрывал глаза, он мог видеть темноту, а не Дина в крови, чтобы кошмары перестали преследовать его и сделка, отбирающая у него брата, стала лишь дерьмовым воспоминанием.

Но все же они прошли по этому чертовому канату. И это было самым важным.

Сэм вернулся в больницу к часу дня, и там ему сообщили, что Дин уже очнулся, но сейчас снова уснул, и по взгляду врача Сэм понял, что они этого не ожидали, как и того, что Дин выживет. Может, волчья натура немного помогала в регенерации, царапалась в ту небольшую дверку в этот мир… в этом был свой смысл. Сэму стало немного легче.

Он прошел в палату интенсивной терапии, в которую перевезли Дина, тихо закрыв за собой дверь, и чертово чувство дежавю заставило его вздрогнуть. Трубки-провода-писк сердечного аппарата… Все это уже он проходил, но избавиться от едкого страха, пронзающего его каждый раз при виде брата на больничной кровати, не мог. В отличие от того раза, Дин теперь был обмотан бинтами почти наполовину.

— Ну, привет, старик, — тихо сказал Сэм, сев на стул рядом с кроватью и осторожно сжав его ладонь в своей. – Хорошо, что ты сейчас спишь, а то я все высказал бы тебе…

Он замолчал, разглядывая брата, словно видя его первый раз. Таким – он на самом деле видел его впервые. Каждый раз, когда Дин оказывался в больнице, вот так вот лежал, равнодушный ко всему, разбитый на части, был для Сэма первым, потому что привыкнуть к этому было невозможно.

Сэм просидел у кровати брата, почти не двигаясь, несколько часов, не замечая времени, и, казалось, про него все забыли или просто смирились – потому что никто не просил его уйти. Пару раз заходила медсестра, проверяла капельницы, повязки, но ничего не сказала, только устало улыбнулась на поднятый тусклый взгляд Сэма. Больничный, неприятный запах дурманил голову, но в то же время немного рассеивал все болезненные, жгущие душу мысли.

Но голод спустя такое время все-таки пробился сквозь дымку опустошения, отозвавшись урчанием в животе.

— Пожалуй, я схожу в буфет, — сообщил он Дину, который как будто мог его услышать. – К этому времени тебе бы лучше очухаться, парень, потому что еще одного раунда здесь я не выдержу. А я должен надрать тебе задницу уже сегодня как бонусный подарок себе на двадцатипятилетний юбилей.

Сэм уже собирался встать, но вдруг как ответ на его слова с кровати раздался тихий стон. Сэм застыл на своем стуле и, напрягшись, вгляделся в Дина. Веки Дина задрожали, и через несколько секунд он с трудом приоткрыл глаза, сквозь ресницы найдя брата нечетким взглядом, но даже сквозь эту пелену Сэм увидел резкое облегчение, мелькнувшее в его глазах.

Чертов не верящий идиот.

— Я, — Сэм облизал внезапно пересохшие губы, не зная, что сказать, — не хотел тебя будить. Извини.

— Все нормально, — спустя паузу, собирая те ничтожные силы, что у него остались, ответил Дин, его голос был тихим, сиплым и очень слабым, что совершенно с ним не вязалось. Сэм вздрогнул, снова возвращаясь к мыслям о ночи. – Не думай так громко, Сэмми, — Дин с усилием чуть улыбнулся, хотя на бледном, беловатом лице эта улыбка смотрелась жутковато. – Я валяюсь тут, как видишь… передумал отправляться в адское турне. Хотя они, — он еле кивнул в сторону двери, — уже сообщили, что я пару раз… того… коньки отбросил.

— Очень смешно, — процедил Сэм, выпрямившись на стуле, словно ему вставили штык в позвоночник. Он сразу забыл про то, что собирался оставаться спокойным и не устраивать истерик, пока Дин не поправится. Но тот, как обычно, своим чертовым тупым юмором снес все его планы к чертовой матери. – Какого хрена ты вообще…

Понимая, что сейчас просто сорвется, Сэм вскочил и подошел к окну, отвернувшись от брата, втягивая в себя воздух, чтобы успокоиться.

— Как ты мог? – прошептал он, не оборачиваясь.

Напряженная тишина повисла в пространстве, накаляя воздух добела.

— Эй, — хрипло позвал Дин спустя некоторую паузу, глядя на напряженную спину брата. Сэм продолжил разглядывать то, что было видно только ему. – Сэмми, посмотри на меня. Ну же, чувак, не заставляй меня вставать.

Сэм медленно повернулся, встретив взгляд брата.

— Да, я засранец и скотина, но все хорошо.

Сэм сжал кулаки, ощущая, как все его самообладание летит к чертям.

— Хорошо? – прошипел он, голос от ярости начал срываться. – Ты умер два раза, это хорошо? Ты валяешься здесь, белый, как простыня, еле разговаривая, это тоже хорошо? У тебя куска руки нет, и вообще ты живой только по причине того, что ты упрямый осел! Ты почти лапы откинул, придурок, и это хорошо?! – он наплевал на то, что Дин только несколько часов назад вернулся с операции, и взреветь от злости ему мешало только осознание, что на ор могут сбежаться врачи и вытурить его из палаты.

Несмотря на плачевное состояние, Дин окинул его серьезным взглядом старшего брата, но Сэма это ни капли не впечатлило.

— От того, что ты был бы там, — он хрипло, тяжело закашлялся, и Сэм тревожно посмотрел на него, готовый в секунду сорваться за врачами, — ничего бы не изменилось. Разве что ты валялся бы сейчас тут рядом со мной, причем совершенно зря, потому что это было только мое дело.

— Ты, урод, — угрожающе процедил Сэм, наклонившись ближе к брату, нависнув над ним как гора, — ты хоть можешь подумать о том, что я пережил, когда понял, что тебя нет, а на часах перевалило за двенадцать? Ты хоть можешь представить, что я почувствовал в этот момент? Или тебе в красках описать? – он шипел не хуже рассерженной кошки, злость и горечь фонтанировали в нем, грозя снести все к чертовой матери. – Я что, по-твоему, похож на женушку, которую можно выкинуть куда-нибудь в кусты, объяснив это благородным жестом защиты и любви или какой-нибудь другой хрени, для которой можно придумать оправдание? Мол, ты жди, я вернусь, а может, и нет, но жизнь наладится. Знаешь что, Дин? Ты чертов эгоистичный ублюдок. Ты поступил так же, когда решил в третью ночь скрываться от меня, — но это я еще могу как-то понять, хотя меня невыносимо бесит это твое… благородство, или как это ты там называешь сам себе в своей тупой голове. Но это… — Сэм запустил руку в волосы, сжав их, и, выпрямившись, отвернулся на мгновение, но потом снова уставился на Дина сверкающим эмоциями взглядом. – Мы всегда были в этом вместе. А ты… черт, ты как… предал меня.

Дин глубоко вздохнул, чуть поморщившись, когда вздох острой болью отозвался в груди. Он почувствовал в груди неприятное, тяжелое чувство, подбирающееся к сердцу.

— Прости.

— Прости? – неверяще переспросил Сэм. – Прости? И это все, что ты можешь мне сказать?

— А что я еще должен сказать? – Дин яростно сверкнул глазами – вернее, он считал, что у него получилось так сделать, но результат был далек от ожидаемого. Он заорал бы, если мог, но в данный момент он и говорил с трудом, сопротивляться натиску брата в его положении было сложновато. – Да, мне действительно жаль, что я так поступил, что я обманул тебя, но знаешь что? По большей мере мне и плевать. Я не буду оправдываться перед тобой, потому что я чертовски рад, что мне не пришлось соскабливать еще и тебя с пола, а если бы ты влез, то так оно и было бы, и пусть я эгоистичная дрянь. А ты бы влез, потому что ты врал, когда говорил, что поступишь иначе. Так что мы квиты в своем вранье.

— Ну и сволочь ты, Дин, — как-то безразлично произнес Сэм. — Я уже не надеюсь, что ты когда-нибудь поймешь, что я уже не тот малыш Сэмми, которого ты должен защищать. Я ценю твою заботу, но… хватит, это слишком. Остановись. – Но он прекрасно знал, что его наезды, его просьбы ничего не изменят, и серьезный, с отрицанием, взгляд, которым Дин на него посмотрел, лишь подтверждал это.

Не проси меня о том, что я не смогу выполнить.

Сэм с усилием проглотил горькие слова, готовые вырваться наружу.

Ты только делаешь мне больнее.

Пороть горячку было бессмысленно, все уже в прошлом, а Дина разве могила исправит, и то вряд ли, да и в демагогии Сэм точно не нуждался. Главное, что все закончилось, и закончилось… не совсем так, как Сэм планировал, но все же… Цена была не столь высокой, на кону стояла вечность в пекле. Он мог хоть вечность орать на брата, но тот все равно бы продолжил тянуть свою волынку. Упрямый ослище без тормозов.

— Ты поступил со мной как долбанный Брюс Уиллис с тем парнем в «Армагеддоне», — мрачно сказал он непонятно зачем, этим вызывая слабую улыбку старшего брата. – То есть как…

— Крутой самоотверженный чувак? – перебил Дин, на мгновение превратившись из слабой тени в самого себя. Сэм, поколебавшись, даже передумал за «самоотверженного чувака» начинать новый скандал. — Это ведь тот пафосно-сопливый фильм, где старина Брюс спас всю планету, подорвав метеорит вместе с собой?

— Как свинья, — не меняя выражения лица, закончил свою мысль Сэм. – Ты понял, о чем именно я говорю.

— У парнишки Эй Джея не было никаких шансов, потому что именно Брюсу заведомо отваливают огромные бабки за спасение человечества, — Дин, хоть и выглядел почти призраком, умело увел брата от взрывоопасной темы. — Ему пришлось так поступить. А в ответ он получил «Золотую малину» за самую худшую актерскую работу. Немного обидно, не находишь?

Сэм, взглядом метая молнии, молча смотрел на Дина и, словно не веря в то, что этот человек – его родной брат, покачивал головой.

— Ты неисправимый клинический идиот.

— Знаю, — Дин приподнял краешки губ в полуулыбке и, помедлив, добавил: – С днем рождения, Сэм.

Поборов в себе желание что-нибудь запустить в и так неважно чувствовавшего себя брата, Сэм мрачно кивнул, стиснув зубы. Засунул бы Дин свое великолепное поздравление куда-нибудь подальше.

Но… он остался жив – и это главный подарок, самый лучший, какой брат мог ему дать, даже фотоальбом, все так же лежащий на том столе, не смог бы с ним сравниться. Кстати, об этом финте брата им еще придется поговорить, и неважно, как сильно Дину это не понравится, разозлит или поставит в неловкое положение.

— Пойду, куплю что-нибудь перекусить и заодно сообщу, что ты снова с нами, — Сэм встал со стула, потянувшись. – А ты будешь валяться здесь, пока не выздоровеешь полностью, и жрать больничную кашу, понял?

— Подожди. — Сэм обернулся, наткнувшись на взгляд Дина, который не смог расшифровать, но в горле внезапно появился комок. – Спасибо, — произнес Дин, вкладывая в слово все, что подразумевал за этим. Он замолчал, ожидая, пока дыхание снова вернется в привычный режим, — говорить было довольно тяжело, слабость давила на него подобно граниту. – Если бы не ты, старик, я бы тут не валялся… — он прервался, заметив на лице Сэма странное выражение скептицизма, смешанного с какой-то снисходительной нежностью. Дин выругался про себя, неожиданно смущенный. – Черт, ну ты понял, что я хотел сказать. Я имею в виду…

— Ага, — перебил брата Сэм и, усмехнувшись, тепло посмотрел на него. – Сопливые моменты не для тебя, чувак, — он чуть помолчал, закусив нижнюю губу, и сказал: — А ты, кстати, покраснел. Это так мило.

Издав смешок, Сэм проигнорировал убийственный взгляд Дина, точнее, его бледную пародию, и открыл дверь в коридор, но, прежде чем выйти, обернулся. На его лице, в контраст только что сказанным словам, была печаль.

— Тебе не за что благодарить меня, это… совершенно не моя заслуга, — он горько улыбнулся. – И я… мне так чертовски жаль, — тихо произнес он, зная, что Дин поймет, о чем именно он сожалеет, но ему было необходимо это сказать, избавиться от этого. – И еще, знаешь… тебя тоже с днем рождения.

И сразу вышел, тихо щелкнув дверью.

Дин некоторое время смотрел на нее, а затем закрыл глаза, кивнув самому себе.

Да, пожалуй. Можно будет отметить. Чуть позже.

* * *

Сэм силой удержал Дина в больнице еще полторы недели, хотя тот собирался валить уже через пять дней, только-только сумев неуверенно встать на ноги и дойти до туалета. Первый раз его самонадеянность закончилась тем, что у него разошелся один из швов, и когда Сэм вернулся в больницу, то, побелевший от страха и ярости, долго орал на Дина, который, похоже, пропускал все его реплики мимо ушей. Закончилось все тем, что Сэм, кипящий от злости, вылетел из палаты, хлопнув дверью, прошипев напоследок, что Дин останется жить в этой палате до скончания веков.

После долгих убеждений Сэм все же, скрипя зубами, согласился забрать Дина из больницы. Врачи настаивали еще на диспансере хотя бы дня четыре, но Дин был упрям, как стадо баранов, поэтому и медперсонал, и Сэм бросили бесполезное дело уговоров. Дину прописали кучу витаминов, и Сэм, как заботливая мамаша, записал все названия и рекомендации, не пропуская ни единого слова, а Дин лишь закатывал на это глаза, чувствуя себя вполне сносно. Раны заживали довольно быстро, сильно болели лишь самые глубокие, на груди, но Дин не считал их стоящими того, чтобы валяться лишние дни в скучной палате. Хотелось скорее вновь почувствовать себя живым, спустя год, вдохнуть свободы, а не отвратительный запах лекарств, от которого уже начинало подташнивать.

Как Сэм и ожидал, Дин настоял на том, чтобы сразу валить из города, так что они с больницы сразу выехали в Южную Дакоту, к Бобби. Несмотря на угрозы и просьбы, Сэм не пустил Дина за руль, обосновав это больше как наказанием (хотя на самом деле спустя даже месяц после произошедшего он все равно так поступил бы), чем тем, что Дин был еще немного не в форме. Ну, по меркам самого Дина, а по меркам Сэма он был совершенно не в форме, и будь его воля, он приковал бы брата к кровати еще на неделю. По-хорошему, с такими повреждениями Дин должен был пролежать в больнице с месяц, но объяснить это самому Дину… что учить слона танцевать степ.

Они гостили у Бобби пять дней, на второй закатив скромную пирушку (инициатором которой был, собственно, Бобби), отпраздновав прошедший день рождения Сэма и удачный исход адовой авантюры. Попутно Сингер высказал все, что думает о мозгах Дина, и в этом Сэм был с ним совершенно согласен, хотя окончил свою речь Бобби, проехавшись по ним обоим, добавив в финале привычное «Балбесы». На что Дин демонстративно обратился волком и, вильнув хвостом, чем выразил свое пренебрежение, ушел во двор, не обращая внимания на насмешливое «Показушник», сказанное хором ему вслед. Он не говорил никому, но боль от ран в этом образе переносилась легче.

Сэм наконец мог вдохнуть полной грудью, сбросить с себя напряжение и в полной мере осознать, что все действительно закончилось и Ад не заберет у него Дина. Счастье лезло наружу, как газ пузырьками из лимонада, прорываясь через все щели, но это не помешало ему исполнить то, что он задумал еще в первый день, когда навестил Дина в больнице, что грызло его изнутри с тех пор.

Дин, закатав рукава рубашки, мыл свою крошку возле какого-то небольшого заросшего озера, что-то мурлыча себе под нос, когда Сэм с каменным лицом подошел к нему и встал за плечом, молча сверля взглядом.

— Ну? – повернувшись к брату, немного грубо поинтересовался Дин, недовольный тем, что его отвлекли от любимого дела.

Сэм молча с размаху впечатал кулак ему в скулу и, так ничего и не говоря, сразу развернулся и зашагал прочь, печатая шаг.

— За что?! – заорал ошарашенный Дин ему в спину, потирая ушибленное место, гневно сверкнул глазами.

Сэм, не оборачиваясь, так же молча показал ему средний палец и пошел дальше под дерево шариться в лэптопе.

Язвительные фразы вот-вот были готовы соскользнуть с языка, но Дин удержал их при себе, вернувшись к мытью машины, потому что в глубине душе все же признавал, что он это заслужил. И на самом деле… он должен Сэму год таскать его любимые салаты и позволять забирать пульт, когда тому вздумается, потому что… это было самым малым, чем он мог ему отплатить, хотя тот не признавал в этом своей роли. Им еще предстояло поговорить на эту тему. Пока Дин ощущал себя еще недостаточно в форме для таких разговоров, хотя он их и в совершенно здоровом состоянии терпеть не мог.

— И больше никаких сделок, ясно, – донеслись до него слова, сказанные холодным тоном, но Дин промолчал, понимая, что Сэм не ждет от него ответа: это был не вопрос, а утверждение, с которым Дину нужно было смириться.

— Сначала не суй свою тощую задницу в каждую щель, — буркнул он себе под нос для проформы, намыливая бок Импалы. – Потом и поговорим.

Он чуть поморщился от неприятного ощущения в руке, кожа на которой частично теперь была не его, но постепенно это все вживалось, так же как и волк когда-то. Раны на груди и боках медленно, но заживали, и почти теперь не болели, только изредка, если он делал слишком резкие движения. Дин знал, что шрамы останутся жуткие, но этот факт его, в принципе, не волновал. А цыпочкам в основном нравились жгучие парни с боевыми ранениями. Так что и к этому он мог привыкнуть. Он все еще мог видеть небо и дышать воздухом, так что, пожалуй, да… это было не большой платой.

Июньское солнце пригревало землю, даря обещание о теплом лете, и где-то наверху, перекликаясь между собой, рассекали воздух широкими крыльями канадские журавли.

Дин повернул голову, глядя на брата, который сидел под деревом, прислонившись спиной к стволу, и что-то сосредоточенно печатал на своем лэптопе, неосознанно покусывая ноготь на большом пальце. Улыбнувшись самому себе, Дин вернулся к своему занятию, продолжая напевать себе под нос «Motorbreath» Металлики.

Вдохнул свежий, сладковатый аризонский воздух полной грудью, от которого закружилась голова.

Теперь наконец можно было начинать жить.