Щепотка слов (джен)

Котелок над огнем весь так и дрожал. Содержимое его без конца кипело, бурлило и выливалось через край тонкими струйками. На поверхности образовывалась пенка, попеременно разгоняемая крупными пузырями или вылавливаемая черпаком.

От стоящего в кухне запаха у Джинни слезились глаза. Сегодня Молли пробовала себя в новом блюде. В честь Святого Валентина она готовила изумительный — хотелось бы верить! — луковый суп. Французский. А еще: тыквенный десерт по новому, не испробованному рецепту. Молли очень суетилась — боялась не поспеть к обеду.

Джинни крутилась в кухне с раннего утра. Она, немного сонная в домашней пижаме и тапочках, собирала пенку. С бульона, с компота и даже с чайника с кипятком. Работала она громадным черпаком, который ей приходилось держать обеими руками. Чувство нужности растворилось около часа назад, и Джинни устала.

— Попей чайку, дорогая, — предложила Молли, утирая лоб кончиком фартука. — Я тут уже сама справлюсь.

Джинни присела на табурет, поболтала в воздухе ногами и разлила по кружкам чай — себе и маме.

— Я подышу свежим воздухом, — попросила Джинни, растирая глаза. От лука она всегда плакала, как маленькая рева.

Молли не отвечала, указывая волшебной палочкой направление кастрюлькам и сковородам. Они, как на воздушной подушке, поскакали в раковину и завертелись, подставляя бока под струи воды.

— Только недолго, не то простынешь, — сказала Молли и тотчас же добавила: — И куртку надень!

Джинни быстро кивнула и соскочила с места. Кое-как торопливо нацепила куртку и вышла за дверь. На улице было свежо и прохладно, но главное — свежо. Пряные ароматы не желали выветриваться, как дорогие духи. Джинни насквозь пропахла специями, сыром и, к сожалению, луком. Запахи наполняли не только волокна ткани, но и волосы.

Не заметив, как так получилось, Джинни слепила горку снежков, но играть ей было совершенно не с кем. Она обошла вокруг дома. И еще раз.

Вдруг взгляд сам собой зацепился за темное на белом снегу пятно — за согнутого вдвое человека. Он был так увлечен поисками чего-то у самой земли, что почти не разгибался.

Он обнаружил чашечку чая, забытую на крыльце, пару варежек и горку почти идеально ровных по форме…

— Камни, смотри-ка как по ладони, — промолвил он увлечено.

…белых круглых и холодных камней — снежков, конечно же. Шляпник обнаружил кругом несколько мелких нор. Обычных гномьих нор, что трудно было вообще назвать их норами.

В саду у Уизли кишмя кишели гномы. И эти маленькие вредные создания всю землю вокруг испещрили своими тоннелями и лазами. Всюду: в кустах, у оградки, под крыльцом, в живой изгороди и у яблони — норы. Даже у лягушачьего пруда время от времени сновали гномы. Артур хорошо к ним относился. Они забавные, говорил он с улыбкой, показывая сыновьям, как проводится выдворение. Твердолобые коротышки всегда скоро находили дорогу домой, к своим норам. Только покачивались и сутулились они действительно забавно.

Шляпник искал не их. Он вообще никаких гномов не видел. Каждую осень они подворовывали еду и прятали ее в свои тайнички. Зимой же они крепко спали, не высовывая и носа из нор.

Да так дрыхли, что сопение можно было услыхать, прижавшись ухом к снегу. Джинни даже однажды показалось, что земля под ногами дрожит, так громко они похрапывали. И звук, какой бывает, если прихлебывать, живо напомнил ей о спячке садовых гномов.

Шляпник этим вопросом не задавался. В одной руке он держал небольшую чашечку без узоров, о которой позабыла Джинни. Он приложил вытянутые губы к фарфоровому краю и сделал глоток. Подержал чай во рту и проглотил, слегка поморщившись. Опрокинув чашечку вверх дном, Шляпник аккуратно протер ее носовым платком. А затем сложил платок вчетверо и затолкал в карман пиджака. Белый кончик так и торчал, вполовину высовываясь, что видно было чайное пятно.

— Чай совершенно холодный, — резюмировал Шляпник. Щека у него дернулась, будто ему было очень невкусно. — Разве можно пить холодный чай? — спросил он, ни к кому не обращаясь, а значит — имея в виду всех.

Он бросил чашечку за спину, и та скрылась в высокой пожухлой траве. Снег вокруг лежал серым тонким слоем. То тут, то там виднелись следы больших башмаков. Шляпник исходил небольшой клочок земли вдоль и поперек, склонившись к снегу в поисках… нор, по всей вероятности.

А так же Джинни немного наследила, разыскивая ветерок.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, замерев на месте. Сердце ее екнуло, она впервые в жизни видела такого… затейника. Это слово накрепко засело в ее голове — затейник, и она подумала, что оно, как никакое другое, очень подходит Шляпнику.

Лента обвивала его шляпу, а на пиджаке вырисовывались затейливые узоры. В глазах горел огонек. Затейливый.

— Я? — Шляпник округлил глаза и ткнул пальцем себе в грудь. Он огляделся по сторонам, а затем даже заглянул себе за спину.

— Конечно, вы. Тут больше никого и нет.

Шляпник собрался со всем вниманием и важно произнес:

— А как же ты? Что ты здесь делаешь?

Джинни опешила, но быстро нашлась с ответом:

— Я здесь живу, вон мой дом, видите? — Она ткнула пальцем к входной двери. Дом стоял в нескольких шагах от них. Вернее, это они стояли в нескольких шагах от дома.

— Как интересно: живу здесь! — воскликнул Шляпник, не взглянув на дом. — Вот прямо здесь? Вот в то-о-ом доме? — Он округлил глаза, помолчал немного и снова воскликнул: — Как интересно! — Да сделал это так громко, что Джинни чуть на месте не подпрыгнула.

— Что же в этом необычного? — потупившись, спросила она.

Шляпник называл себя Шляпником. В Стране Чудес каждый снисходительно и настырно добавлял «безумный». Безумный Шляпник, говорил Чеширский Кот, и Королева, и подданные, и все вообще, кому не лень.

Некоторые были слегка ленивы, но тоже могли бросить словечко о его безумности. Некоторые были совершенно глупы, но они тем более без конца твердили это слово. Безумный Шляпник.

Вместо ответа, он задумался и поднес палец к подбородку. Начав говорить, он менял слова местами, выдумывал новые и вообще вел себя неприлично.

Приличные люди в гости без приглашения не наведываются. Более того — люди незнакомые!

— Обычно, никто не живет где-то просто так, ради желания. Обычно, когда я сплю с открытыми глазами, происходят поразительные вещи… — сделал паузу Шляпник, кивнул сам себе и заключил: — Страны серастее мне не видать.

Джинни хотела было что-то сказать, но Шляпник так неожиданно и так громко продолжил говорить, что все мысли разом вылетели из ее головы.

— Ты когда-нибудь пила чай из носика чайника? Ах, нет, это чепуха! Вот… вот добавляла заварку в сахар? Нет-нет-нет, разве вата каждый день лежит просто так по всей земле? Конечно, нет! Такое возможно только во сне.

Джинни призадумалась. Она рано поднялась сегодняшним утром, а потом часы вдруг сплелись в клубок, что и не различить было, который час.

— А я тогда?.. — задумчиво пробормотала она, не надеясь на ответ.

— Вероятно, ты попала в мой сон! — весело заключил Шляпник.

— Но я не сплю, — еще больше растерялась Джинни и зачем-то — совершенно неосознанно — посмотрела на свои руки. Ответа на них не оказалось.

— Ну, разумеется, это ведь мой сон, а значит, спать нужно мне. — Шляпник чуть не перескакивал с ноги на ногу, видно, попав пяткой в одну из гномьих рытвин. Несмотря на досадный казус, он выглядел довольным, а главное — бодрым. Сна ни в одном глазу.

— Но вы тоже не спите? — удивлялась Джинни.

— Именно-именно! — заверещал Шляпник, угомонившись прыгать. — Как же я могу спать, когда ко мне пришли знакомиться, хоть я никого и не ждал. Сегодня ты мой гость, и я приглашаю тебя на чаепитие! Только у меня ничего к чаю нет. — Он похлопал себя по карманам и притопнул каблуком.

Джинни решила, что в данной ситуации было бы правильней вежливо отказаться. Она вдруг подумала, что, вероятнее всего, затейливый чудачек слегка ошибся адресом. Разве мог он намеренно искать именно их, Уизли, дом?

А Шляпник мечтал обнаружить никакой не дом вовсе, а норы. Надпись «Нора» на скособоченной табличке его развеселила и довела до хохота на пару минут. Разве нужно подписывать то, что и без подписи понятно? Еще бы его, Шляпника, подписали: «Великий человек — Шляпа — и огромный весельчак». Он вновь захохотал, приподняв голову к небу. Оно, к слову, было таким же серастым.

— Вам еще немного пройти, тут неподалеку наши соседи… — неловко начала Джинни.

А Шляпник вновь опомнился, вновь обхлопал себя с ног до головы и с тоской продолжил:

— И чашек нет, и чая…

— Они вам понравятся, — тем же тоном неловко закончила Джинни.

Переведя наконец на нее взгляд, Шляпник удивлено приподнял брови и с горьким разочарованием проговорил:

— Так ты совсем не рада меня видеть? — Вид у него при этом стал еще более затейливым.

— Я рада…

Но он даже не попробовал дослушать, только всплеснув руками, вдруг гневно заговорил:

— Вот так приглашаешь друзей в собственные сны, а они гонят тебя к чертополоху!

— Они должны вам понравиться! — попыталась оправдаться Джинни. Вероятнее всего, Шляпник действительно искал этот дом, не соседский. И это удивляло Джинни даже больше того, что у них могут быть такие затейливые гости. Она примирительно продолжила: — Но если хотите, оставайтесь тут. Смотреть у нас все равно не на что. Если только вам вдруг не покажутся интересными гномы. Их тут пруд пруди.

Заплатка на локте пиджака висела обтрепанным лоскутком. И всякий раз, когда Шляпник взмахивал руками — а врывался он через каждые пять минут, — тканевый разноцветный лоскуток безжизненно мотало из стороны в сторону.

— Вам нитку дать или зеркало?

— В этой ситуации практичнее нитка! И у меня есть своя, сверхпрочная. — Он вдруг положил руку на свою шляпу и вынул откуда-то огроменную швейную иглу со вдетой в нее белой ниткой. Джинни удивилась, как это она ее раньше не замечала.

— Она обладает способностями, которых не имеют многие другие вещи. Ей можно сшить, но не только шляпу или прохудившийся пиджак, — Шляпник выразительно замолчал, вертя иглу в руках, — но и мысли.

Как это — сшить мысли? Джинни вздрогнула, подумав, что это жутко неприятно. Она помотала головой и отказалась:

— Мне этого не нужно.

— Но я не предлагал ее тебе. — Он воткнул иглу на прежнее место, зажмурив один глаз. — Без своей нитки с иглой я не смогу заниматься шляповодчеством… — попробовал он, склонив голову набок, — или шляподелием? — А потом расправил плечи и заговорил с очень важным видом: — А без шляпы я не смогу называться шляпником. А без этого…

Джинни перебила, у нее на этот счет были мысли. И они для нее были не только важны, но и даже болезненны.

— Даже без волшебной палочки я волшебница. И уже этой осенью я отправляюсь в Хогвартс. Но я и сейчас могу сотворить что-нибудь простое, потому что магия не в палочке.

И это было так с одной стороны. А с другой — так не было.

— Без шляпы я не могу называться шляпником, но я всегда буду чувствовать себя им. — И он просто улыбнулся.

— Дело не в шляпе?

Он снял шляпу и поклонился в пол. Это был совершенно другой человек. Не такой затейник, но и не простак. Всего лишь другой. Его прическа принимала неправильную форму шляпы. Волосок к волоску были сложены так тщательно, словно шляпа лишь изредка сходила с его головы.

— Всё то же, если тебе отрубить голову, — сказал он веселым тоном. — Но твое дело, случайно, не в волосах?

Джинни зарделась. Её сильно смущал цвет волос — рыжий. Рыжий, как у ее братьев, как у родителей. Рыжий цвет совсем не был для нее знаком гордости, а вот отличия — был.

— Мне было бы все равно, — ответила она, свесив голову.

— Тогда я возьму один. — Шляпник протянул руку к Джинни и снял тонкую ниточку с её плеча. Не разглядывая, сунул в карман и продолжил пытливо: — Возможно, все дело в веснушках?

— Нет, они мне не нравятся! — пуще прежнего покраснела Джинни, отчего все веснушки на ее лице стали почти незаметны.

Шляпник вдруг охнул, засуетился и схватился за часы.

— Какой сегодня день? — взволновано спросил он. — У меня же часы не ходят!

Джинни вздрогнула: о времени и она давно позабыла. И не было при ней никаких часов. Должно быть, прошло около получаса. Джинни хорошо помнила, какой шел день, но не час.

— Четырнадцатое.

Шляпник закивал:

— Значит, август?

— Сейчас февраль, — ответила Джинни, удивляясь, как можно связать между собой числа с месяцами. Ветерок давно унес от нее запахи выпечки и лука, но холод застывал в пальцах. — И снег вон еще лежит.

— Ну, полагаю, и Заяц еще не очумел, до марта еще ох-хо-хо времени. Как ты считаешь, успеет он за столько-то деньков? — Шляпник начал перебирать вслух числа, начав с четырнадцатого, но дальше пошел вразброс, произнося их словно наугад: пятое, двадцать шестое и двенадцатое. — Один! — выделил он, повысив голос.

Джинни уставилась на него во все глаза, но промолчала.

— Видишь ли, я без часов как без шляпы, считай — без рук. Вот бы еще они показывали время суток!

— Это и без часов понятно: когда день — ясно, а ночью — темно. И снег тоже летом не падает!

Шляпник покачал головой:

— А вот сейчас, может, ночь в моем сне, а на улице ясно. — Он посмотрел еще разок на небо: серое, хоть и ясное. — Разве ты можешь доказать, что средь бела дня я смог бы не стыдясь лазить по кроличьим норам? А вот во сне-то оно другое дело.

— По норам? — повторила Джинни. — Здесь только гномьи норы, и тут, и там. Но вы совсем не похожи на гнома. Они маленькие и уродливые, а лица у них всегда сморщенные.

Все Уизли терпеть не могли гномов. Конечно же, все, кроме Артура, который вообще был на выдумки горазд. Эти воришки, садовые гномы, мало того, что могли утащить кой-какой урожай, так еще и кусались при всяком удобном случае. К тому же, вредные существа были умелые в порче земли, в их рытвины и лазы все время угождала чья-нибудь нога. Даром целительством мало-мальски Молли владела. Но сколько же шишек и ушибов ей пришлось в семье перелечить!

— Я тоже могу быть маленьким! — воскликнул Шляпник. — Не веришь? И лицо могу сморщить, как и ты! — Он покривлялся немного, надул щеки, разинул рот. — Вот и сейчас ты морщишь свой нос. Маленький рыжий гном! Расскажи-ка мне лучше сказку перед сном, а то мне нипочем не уснуть.

— А зачем вам спать?

— Ну как же, если это мой сон, то для пробуждения мне всего-то и надо уснуть.

Расхаживая взад-вперед без всякой цели, Шляпник сложил руки на груди и, то и дело, поглядывал на Джинни с нетерпеливым видом.

— И что, прямо тут засыпать будете, — осторожно спросила она, — на ногах?

— На голове-то оно, конечно, было бы удобнее, — начал Шляпник, почесав макушку под шляпой. — Но ваша вата, хочу сказать, никуда не годится. Посмотри, она же мокрая вся насквозь, как мои сандалии. — Он указал обеими руками на свои ноги и сам на них уставился. Обувь у него была необычная, громоздкая и на вид неудобная. Будто неимоверно тяжелая.

— Но на вас нет никаких…

Но шляпник, не слушая, продолжал:

— Да и шляпу, боюсь, помну, если вдруг вверх ногам буду долго стоять. — Он выразительно посмотрел и завел речь, как какой-нибудь важнейший человек на земле: — Это знаешь, самое страшное для всех шляп, когда их перевертывают и сминают. Уж я-то знаю в этом толк.

— Еще бы, — не задумываясь, согласилась Джинни.

— Еще бы! — передразнил Шляпник. — Вижу, хочется тебе загадку отгадать? Так ведь?

— Что? — совсем удивилась Джинни.

— Я жду свою сказочку! Рассказывай, а то мне не уснуть, не проснуться. Так и буду теперь тут среди этой серастости. — Он вздохнул и остановился. — Хватит рыжеть еще больше, не задавайся, а… выдавай. Сказку же, ну?

Джинни и в правду сильно покраснела. Лихорадочно вспоминая все, что когда-либо читала ей мама, она только лишь сильнее гнала от себя мысли прочь.

— Я ничего не могу вспомнить, на ум не идет…

— Знаешь о Бедных Сиропках? — перебил Шляпник.

— Что это?

— Это не оно, это — они, — важно поправил он и сам же себе кивнул. — Да, эти Бедные Сиропки, они жутко болели и все время плакали. Ты слышала? — поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Они жили-были…

— Нет, — ответила Джинни, так же не дав ему договорить. — Я знаю совсем другие сказки. Мама читала мне о Колдуне и Прыгливом Горшке, о Зайчихе Шутихе и…

Шляпник от восторга даже подпрыгнул:

— Ты тоже знакома с Очумелым Зайцем? О-о-о, — затянул он, горделиво зажмурив глаза, — он мой большой друг и старинный знакомый!

— Никаких зайцев я не знаю! — не удержалась Джинни. Зайчиха Шутиха вовсе никаким зайцем не была!

— Ну, конечно, ведь сейчас только февраль, — осадил себя Шляпник. — Он пока просто Заяц, а вот уже потом… Очумелый, да, бедняжка.

— Я говорила о сказках, можно мне продолжить? — Джинни точно так же не стала ждать ответа, хоть и чувствовала некоторую неловкость от этого. — Сказка называется Зайчиха Шутиха и Пень-Зубоскал.

Нахмурив брови и притопнув слегка, Шляпник заявил:

— Я только назвал тебя маленьким гномом, а ты уже твердишь, что я зубоскал, да еще и пенявый. Хватит-хватит, меняем тему, опротивели мне такие сказочки да сказания! — Он отвернулся спиной, разглядывая часы в руках.

— Как скажете, — пискнула Джинни.

Вообще, она хотела произнести это, как если бы все равно, но не вышло. Она чувствовала себя лишней, но так и не решалась сделать хоть шаг, как будто дом мог на глазах разрушиться от дуновения ветерка. Или просто раствориться в сиропе.

Шляпник вертел головой по сторонам. Он присаживался и что-то разглядывал у земли. Делал несколько шагов в сторону, возвращался и смотрел, что при этом могло поменяться. Вдруг он вскричал:

— Смотри-ка, это Белый кролик!

Наблюдавшая за этим Джинни немного испугалась. Она посмотрела в ту сторону, куда указывал Шляпник, и увидела белый хвост. Слишком длинный, чтобы его обладателем был кролик.

— Почему бы тебе не поспешить за ним? — продолжал Шляпник, от нетерпения не находя себе места.

— Он белый, но не кролик, — попробовала объяснить Джинни.

— А если он тот самый Кролик, но без часов? — Дальше Шляпник совсем затараторил: — Белый Кролик и без того всюду опаздывает, как же ему без часов? Так уж ему не поспеть на игру в крокет, а затем и на полуденное чаепитие… А если и я опоздаю к пяти часам, то не сносить мне моей головы!..

— О чем вы бормочите? — осторожно поинтересовалась Джинни.

— Да, — вяло и невпопад откликнулся Шляпник, схватившись за голову. — Что-то я плохо себя чувствую.

— А что такое?

— А? — он потряс головой, прежде чем сказать: — Я вижу все перевернуто. И тебя вижу вверх тормашками. И Белого Кролика задом наперед! Ах, этот Белый Кролик! Вечно он всюду не успевает, хоть бы остановился на секунду поздороваться. Смотри, сколько нор он прорыл.

Джинни посмотрела. Обычные гномьи норы, слишком мелкие, в них разве что только ногой застревать.

— Да, норы, только они не кроличьи, — сказала Джинни. — Я вам уже говорила, гномы…

— Кабы еще ты знала, какие норы роет Белый Кролик! — воскликнул Шляпник, выставив указательный палец вверх. — По любой из них даже ты смогла бы пробраться в Страну Чудес. Он изрешетил ими полцарства, боится за свои усики да ушки. Не сносить ему головы. Хотя у нас, в Стране Чудес…

— Чудесное название, — пролепетала Джинни. Она впервые такое слышала.

Шляпник озадаченно замер, посчитал кое-что в уме и согласился:

— Усики, да, — закивал он.

Джинни хихикнула немного нервно:

— Нет же, Страна Чудес.

— Ах, Белый Кролик! — не слушая ее, запричитал Шляпник. — Этот торопыга совершенно не знает цену времени. Старик-время давно наточил на него зуб. Каждое опоздание наступает ему на пятки.

Джинни почти не слушала. Она всё вспоминала, как называют таких животных, как тот. Это был достаточно мелкий белый зверек. Пушистый, но дикий.

— Это лисица или как их называют? — она посмотрела с надеждой на Шляпника, но тот все бормотал себе что-то под нос. — Это не волшебное животное.

На последнем ее заявлении он резко остановился.

— Ты ошибаешься! — воскликнул он. — Тот, кто может так ловко притвориться Белым кроликом, — не иначе волшебный.

Не волшебное животное давно уже ловко проскочило в небольшую щель в каменной оградке. Песец для этих мест — нечастый гость, а то, может статься, это и вовсе был единичный случай. Он юркнул в свою норку в холмах, испуганный разбуженными и раздраженными садовыми гномами, которые пыхтели на него и трясли крошечными твердыми как гранит кулачками.

Джинни понимала, что мама давно ее заждалась. Она произнесла с долей грусти:

— Когда я проснусь, то уже не вспомню наш разговор.

— Ну и зря! — сказал Шляпник назидательно. — Очень невежливо забывать людей, пригласивших тебя в свой сон.

— Неправильно вы меня как-то пригласили. — Джинни немного помолчала, не зная, как выразить мысли в словах. — Ведь это вы вылезли из той норы?

— Не может быть! — запротестовал Шляпник, размахивая руками. Он вообще был большим любителем оспаривать собственные слова. — Я не кролик, чтобы лазить по норам. Приглашение не может быть неправильным, если гость его уже принял. А ты его приняла, хотя я тебя и не приглашал.

— В этот день принято дарить подарки, — вспомнила Джинни, пропустив половину его слов мимо ушей.

— Кем принято? — заинтересовался Шляпник.

Джинни так озадачилась, что не сразу нашлась с ответом, который, между тем, был до неприличия простым:

— Всеми.

Шляпник махнул на это рукой, прибавив:

— Можно же их не дарить, можно же их одалживать. — Он важно закивал со словами: — Так все у нас поступают с подарками.

— Одалживать?

— Ну конечно! Я оставлю тебе платок, — он протянул его двумя пальцами, немного брезгливо морща нос. Платок был совершенно белоснежным с неровным чайным пятном посередине. — А ты мне… — он поднес руку к верхней самодельной пуговице на куртке Джинни. Оторвав ее и повертев перед носом, сказал: — Ну, хоть это! А в следующий раз обменяемся вновь.

Краешек пуговицы был так давно сколот, что она держалась на одной ниточке и могла потеряться день ото дня. Никто и не заметил бы пропажи. Да и Джинни сама могла позабыть, где ее обронила.

— Тогда я точно буду знать, что вы здесь были! — воскликнула Джинни. Ее радовало, что к ним захаживал такой затейник-гость, пусть и немного другой.

— Это ты была здесь, — затряс головой Шляпник, отнекиваясь. — Меня здесь не было!

— Только шляпа? — ляпнула Джинни, вконец разговорившись.

Шляпник хлопнул с размаху в ладони:

— Дело в шляпе, разве можно сомневаться в этом?

— Да и голова в шляпе! — поддержала Джинни, не сомневаясь уже, что спит. Такую околесицу она в жизни еще не несла.

— Ну какой же шляпник может быть без головы! — согласился Шляпник и призадумался. А потом и прибавил незадачливо: — Разве только дурак набитый. — Что оправдывало с верхом каждое его слово.

Затем Шляпник вновь поклонился в пол и побрел по холмам. Он знал, куда идти, ведь сон его еще не близился к концу. Солнце стояло в зените, указывая Шляпнику дорогу к «соседскому» дому. Пусть его там и не ждут, время-то у него было.

А Джинни скорей-скорей побежала домой.

— Джинни, дорогая, обед давно готов, — добродушно проговорила Молли, встречая Джинни у лестницы. — Ты все проспала.

Стрелки на часах вдруг вздрогнули и переместились. Часы в кухне издали короткий звон.

— Я не спала, мам, — робко проговорила Джинни, стаскивая с себя куртку. Молли повесила ее на крючок, захлопотала, вдруг начав стряхивать и даже выбивать рукой пылинки с куртки. От бега Джинни слегка вспотела, а от снега на улице — насквозь промочила ноги в домашних тапочках.

— Конечно-конечно, дорогая, — ласково проговорила Молли, — жаль, мальчикам нельзя было приехать.

Джинни подумала, сколько же должно быть времени. Но часы в кухне не шли. На циферблате было указано: время чая.

— Самое время для чая, — прошептала Джинни себе под нос.

А часы в доме показывали, что Джинни, Молли и Артур — «дома»; а мальчишки все — «в школе».

И все встало на свои места: нет ничего странного в часах, которые не показывают время. Потому что часы не обязаны показывать всё и сразу.