Ошибка Эйлин Принц (гет)

У подножия пологого холма, густо поросшего низеньким кустарником, возле выступающих над землёй больших камней, сложенных круглым оголовком колодца, на границе между ночью и утром, между светом и тьмой, стояла высокая женщина и, подняв голову, не моргая смотрела в небо. Ветер развевал её длинные тёмные волосы и трепал полы приталенного по старинной моде пальто. Она была худощава, слегка ёжилась и даже дрожала от холода, но спину не горбила и плечи держала ровно, лишь иногда подносила сжатые кулачки ко рту и, похоже, дышала на них. Из кармана пальто у неё торчала волшебная палочка, а на камнях колодца была пристроена тускло поблёскивающая старинным серебром чаша, похожая на спортивный кубок. Над головой женщины медленно гасла Синяя звезда.

Каждый увидевший эту женщину в таком месте, в такой час, догадался бы или предположил, что она — ведьма. Разумеется, вполне обоснованно. Однако окрестности на несколько миль вокруг были совершенно безлюдны, а гулять ночами по холмам добропорядочные англичане не имеют привычки. Поэтому она смотрела в предрассветное небо в совершенном одиночестве и была замечена разве что пролетавшим поблизости филином и зайцем, перебегавшим от холма к холму.

* * *

Любовь — яд. Один из самых мощных, с которыми приходится сталкиваться человеку. Концентрат, уничтожающий медленно, но верно, и душу, и тело, и мозг, и магию. В первую очередь убивающий гордость, совесть и инстинкт самосохранения. Дальше — больше. Эту отраву нельзя вывести из организма, потому что она сосредотачивается в сердце, и уже из него распространяется по всем клеточкам тела, впивается намертво, как паразит. Это не болезнь, которую можно пытаться вылечить. Это неизбежная смерть. Рано или поздно. Разница лишь в том, сколь долго ты будешь гнить заживо. Быстро ли яд умертвит тебя, сделает призраком, не принадлежащим самому себе ходячим трупом — зависит от индивидуальных особенностей поражённого ядом. Однако конец у всех один.

Поначалу любовь пьянит, радует, вводит в эйфорию. Кажется, что весь мир лежит у твоих ног. У твоих — и у ног любимого. Он красив, силён, талантлив, он — самый лучший на свете. Внимательный, заботливый, добрый, нежный. Не пара тебе? Какие глупости, чушь! В его глазах — все чудеса мира, на его устах — мёд, в его улыбке — смысл жизни, его слова — воздух вокруг тебя. А его поцелуи и ласки — чистый, неразбавленный восторг. Чувствуешь, как вырастают сильные крылья, как прибывает могущество. Ты думаешь, что счастье вечно, что встретила свою вторую половинку, тот самый кусочек, с которым составляешь единое целое, существо, предназначенное тебе в пару самим мирозданием. Именно для него ты родилась, жила, ждала…

Но проходит время — и всё меняется, тебя бросают. Предают. Не так трагично? Да, в чём же, право слово, трагедия, если он, ставший частью тебя, вдруг понимает, что ты ему не пара, встречает свою настоящую любовь? Или ту, с которой ему лучше, удобнее, чем с тобой? И просто уходит. Слова, обещания, клятвы — пустой звук. Ты — его ошибка, проба, неудачный вариант. Кто же не совершает ошибок? А если не попробовать, то как иначе понять, что нужно по-настоящему? Всё логично, естественно, нор-маль-но… Ему было хорошо с тобой, он говорит тебе «Спасибо, Лина, душа моя. Я тебя никогда не забуду» — и уходит. А над тобой раскалывается небо. И ты стоишь под ядовитым дождём, хлещущим из дыры, и ещё больше пропитываешься ядом. Вся. И даже не в силах поднять руку ему вслед, не то чтобы бросить в его спину Круцио или Аваду.

Тобиас. Даже произнести вслух — больно.

Он имеет право уйти. Он свободный человек и принадлежит только самому себе.

И кому какое дело, что без него тебе не хочется жить? А хочется заснуть и больше не просыпаться. Никогда. Каждое незатейливое движение даётся с трудом, даже дыхание становится почти непосильным. Всё валится из рук, память отказывает. От еды тошнит, пьёшь только тогда, когда губы уже совсем перестают что-то чувствовать от сухости, — и то через силу. Алкоголь и дурман-трава не приносит облегчения. В зеркале видишь свою смерть и ненавидишь её за то, что она похожа на тебя. Всё это типичные признаки отравления любовью. Итог — кончина в мучениях. Или жизнь в ещё больших мучениях. Зачем придумывать Ад в загробном царстве? Полюбите всей душой — и Преисподняя придёт в вашу жизнь на этом свете.

Участь сия не минует ни самого последнего маггла, ни самого могущественного колдуна. Любовь сильнее всех и никого не щадит. Ты продаёшь душу дьяволу или варишь Приворотное на крови — чтобы вернуть того, кого любишь. И возвращаешь. Но не его, а лишь тень, смутное напоминание о том, кем он был когда-то с тобой, для тебя. Привязываешь его к себе, приращиваешь намертво, и он превращается в твоего палача, злобное, жестокое и тупое, но изворотливое ничтожество, от которого нет спасения. И от себя — нет.

Тёмное колдовство ещё никому не принесло счастья, но тёмные маги слишком поздно понимают это — лишь с годами, испив мудрости, или когда серьёзно припечёт. Каждый, пока молод, силён и дерзок, надеется, что уж он-то — ловок, умён, хитёр, удачлив, уж ему-то покорится Синяя птица, уж он-то станет тем, кем хочет, кем достоин быть. Но обмануть любовь, коли отравился ею, нельзя. Действие яда необратимо. Что так, что эдак — финал предопределён.

Ты, мальчик мой, милый Северус, породой не в отца. И это, может быть, самая большая неудача в твоей жизни. Будь ты, как он, светел лицом, лучезарен улыбкой, осанист и крепок, лёгок и весел думами, имей волнующий взгляд и дар притягивать женщин и пленять их сердца одним движением брови — и можно было бы успокоиться за то, что яд любви не погубит тебя. Но ты, Северус, и внешностью, и повадками, и складом характера — в меня. Значит, тебе, сынок, сокровище моё, уготована страшная участь отравиться любовью и погибнуть в муках. Душа твоя, испив этого смертоносного яда, покроется ранами, струпьями, сгниёт заживо. Или превратится в камень.

Не хочу для тебя сего пути. Пока я, Эйлин Принц, твоя мать, способна держать в руке волшебную палочку, пока в моей крови ещё жива хоть капля силы и магии — сделаю всё, чтобы спасти тебя, моё золотко. Спасти себя мне уже не по силам…

Если в заговоренное на солнечное затмение зачарованное серебро набрать девственную воду из волшебного колодца (в час, когда Синяя звезда заглянет в его глубину, прежде чем упадёт с лунного гребня в розовое море, где голодное солнце проглотит её) и напоить этой водой человека, не отравленного ещё ядом любви, — то можно, как противоядием, заранее предупредить возможность этого человека отравиться любовью. Отшельником с фонарём и посохом будет путешествовать он по дороге жизни и являть собой погруженного в раздумья одинокого, молчаливого путника. Выкристаллизованная мудрость и строгая самодисциплина вместо любовных мук. Гордое, холодное сердце и светлый разум, на который не действуют ядовитые пары. Ты, Северус, не изведаешь любви, зато не познаешь отравы; станешь велик; к твоим ногам падут люди и страны, мудрецы будут приходить к тебе за советом, а обиженные и попавшие в беду — за помощью и поддержкой. Ты сделаешься первым среди многих, о тебе сложат легенды. Детям станут рассказывать сказки про тебя. Ты проживёшь счастливую жизнь без любовных мук и терзаний ревности. И уйдёшь в мир иной без печали, тогда, когда сам этого пожелаешь…

Зябко. Сыро. Моё шерстяное пальто достаточно тёплое, но продувается насквозь студёным ветром. А ветер этим утром, как назло, по-зимнему безжалостный: лишь ночь немного сдвинула с горизонта своё толстое чёрное одеяло, щедро расшитое звёздами, сразу же проснулся ветер — и давай трепать мои распущенные волосы. Тоже мне, нашёл забаву! Ведьма, совершая ритуал, должна быть простоволосой — в этом не только традиция, но и огромный смысл, дополнительная энергия; поэтому приходится терпеть копну почти моментально перепутавшихся тяжёлых длинных волос, убирать их шпильками и заколками или заплетать в косу нельзя.

И греться магией сейчас — нечего и думать. А пальцы замёрзли так, что даже от тёплого дыхания не отходят, скрючились.

Ничего, ждать осталось недолго — Синяя звезда совсем скоро скатится в розовое море с лунного гребня, солнце проглотит её — и можно будет набрать чудо-воду из колодца. У меня на всё про всё не больше минуты, поэтому лучше не отходить от колодца, стоящего у подножия открытого, продуваемого ветрами холма, и внимательно следить за горизонтом.

Глаза слезятся. Если тереть — покраснеют, но иначе слёзы мешают смотреть за Синей звездой. Твоя планета, сынок, — Марс, путеводная звезда воинов. Но я не хочу, чтобы ты стал воином, хочу, чтобы — руководил ими, отдавал им мудрые приказы, побеждал оружием, которое держат чужие руки. Самые великие победы — те, в которых ты сам не пролил ни капли крови (чужой или своей) и ни одной собственной слезы…

Вот и розовое море заколыхалось над дальним лесом. Ветер подул ещё смелее. Каменная кладка колодца покрылась инеем. Скоро рассвет. Синяя звезда покачнулась над горизонтом, будто бы собираясь прыгать в пасть к солнцу безвозвратно. Словно не суждено ей следующей ночью снова взойти на чёрное небо, а в следующий рассвет — накормить своим тающим блеском безжалостное светило.

Жизнь — пир прожорливых и ненасытных. Живёт тот, кто смог занять роль едока, а тот, кого едят, обречён, и нет ему ни жалости, ни сочувствия, ни помилования…

* * *

Первые лучи зари осветили тонкий женский стан нежным пурпуром, будто разбавленным молоком. Ведьма словно очнулась от забытья и повела плечами, собрала растрепавшиеся волосы, скрутила жгутом и засунула за воротник. Вынула из кармана волшебную палочку, взяла чашу и, прошептав на зарницу несколько неразборчивых слов, явно заряженных неким колдовским ритмом, смело перегнулась через каменный обод. Он был высоковат даже для её роста, и пришлось приподняться на цыпочки, поджав одну ногу, почти повиснуть животом на оголовке колодца. Ветер тут же с хулиганским присвистом попытался бесстыдно задрать ей юбку, но ведьма не обратила на это никакого внимания.

Из кромешной темноты, ледяной и пахнущей первородной сыростью, на неё смотрело отражение Синей звезды. Глаз бытия, точка отсчёта всех магий мира. Мгновение — и по воде в колодце побежала рябь, прочерчивая чёткую линию между тьмой и светом, между реальностью и мороком.

Тонкая, бледная даже в свете розовой зари женская рука выпустила тяжёлую чашу — та громко плюхнулась в воду, брызги долетели до лица ведьмы, она слизнула их с губ и вытерла свободной рукой со щеки. Под впечатлением своих дум, решений и ответственности момента, ведьма не заметила, как с её ресницы в колодец упала слеза. Одна из тех, что были вызваны беспощадным ветром и жалостью к маленькому сынишке Северусу. Девственность воды нарушилась, в серебряную чашу, которую Эйлин Принц поднимала из колодца на верёвке, попала капля влаги, поражённая ядом любви.

Ведьмы тоже совершают ошибки. Они не всемогущи. Куда им, почти обычным женщинам из крови и плоти, слабым и глупым, тягаться с вечной и всевластной любовью?..

Эйлин, вполне довольная собой и решительная, поутру пришла домой и напоила ещё сонного, тёплого и уютного, беззащитного малыша Северуса волшебной водой. И расцеловала везде. Она думала, что спасла единственного сына от одного из самых страшных ядов на земле — яда любви. И продолжала так думать, пребывая в почти абсолютном безграничном счастье от своего заблуждения, до тех пор, пока он не познакомился с соседской рыжеволосой девчонкой Эванс и не стал по ночам шептать в горячке: «Лили…»

Ведьмы тоже совершают ошибки…